Голотвина Ольга. Пасынки Гильдии

   Затем настал черед знати. На могучих конях, в доспехах, с тяжелыми копьями наперевес всадники старались выбить друг друга из седла. Зрелище было захватывающее, хотя и не такое величественное, как хотелось бы королю и знатным зрителям. Такие военные игрища были делом новым, правила толком не устоялись, то и дело бойцы упрекали друг друга в нарушении порядка. Король в своей ложе негромко заметил, что придется назначить еще одного советника, который ведал бы делами воинских игрищ.
   Вначале, для разминки, господа слегка развлекались, на скаку срывая копьем подвешенные на веревках кольца или разбивая пирамидки яблок, уложенные на деревянных подставках. Народ орал слова одобрения тем, у кого это получалось, и провожал свистом и улюлюканьем неудачников.
   В этих играх прекрасно показали себя два брата из Рода Айхашар. Глядя на почти неотличимых друг от друга верзил, походивших на двуногих вепрей, так небрежно управляющихся с тяжелыми копьями, многие горожане развязали кошельки и поставили на то, что хоть один из этих молодых воинов окажется победителем.
   Но ахнули их денежки. Ахнули, ухнули и тиной накрылись. Потому что встал со своего места старый Аргидан, скинул с плеч плащ из медвежьей шкуры и рявкнул на все поле, что воевать с яблоками да кольцами он не обучен, но раз началась серьезная потеха, то пусть ему подведут его гнедого Стенолома да дадут копье потяжелее – тут он и покажет молодежи, что такое настоящая драка.
   И ведь показал! Вышвыривал соперников из седла так, словно они были тряпичными куклами!
   На отца нельзя поднять руку даже в шутку (если это не учебный поединок), да и состязаться с отцом – дело недостойное. Поэтому сыновья старого богатыря вынуждены были остаться среди зрителей. Сначала они были обижены и огорчены, но понемногу увлеклись и начали орать громче всех: «Так их, отец! Слава Замку Западного Ветра!»
   Нургидан несколько лет назад крепко повздорил с отцом, чувствуя, что тот с трудом терпит присутствие в замке сына-оборотня, и за дерзость был выгнан на все четыре стороны. Поэтому он долго делал вид, что происходящее на поле его не интересует. Грыз орешки, купленные у разносчика, разглядывал хорошеньких девушек на скамьях…
   Но когда против старого властителя выехал гигант-силуранец на коне, похожем, как выразилась Нитха, на боевого слона, родная кровь взяла свое. К удивлению тех Подгорных Охотников, которые еще не знали о знатности своего нового собрата, Нургидан завопил на все поле:
   – Держись, отец! Задай ему, отец!
   Вряд ли различил Аргидан в реве толпы голос младшего сына. Но он нанес противнику такой удар, что силуранец грохнулся наземь и седлом накрылся: подпруга лопнула.
   После этого старый гурлианский властитель с достоинством и по праву принял из королевских рук награду: золотую фигурку всадника и парчовый увесистый кошелек.
   А потом король поднял руку – и толпа утихла, потому что на поле вышли те, кого зрители ждали с самым горячим нетерпением. Те, кто сражались не только за себя, но и за какую-то часть города. Победитель не просто получал приз – он давал право тем, кто сейчас переживал за него, свысока поглядывать на соседей.
   И затихли в толпе «сверчки» – так прозвали горожане тех, кто собирает ставки на бойцов. После того как восемь воинов вышли на ристалище, биться об заклад уже было запрещено правилами.

* * *

   Правила писаны не для королей.
   В ложе, где сидели трое правителей, как раз сейчас делались ставки, и каждый из троих был сам себе «сверчок».
   Зарфест из года в год ставил на воина дворцовой стражи. Эта его привычка была известна во дворце, и доверие короля поддерживало «щеголей» в бою.
   И на этот раз Зарфест не изменил себе:
   – Золотой за то, что всех побьет Ранра Гордый Ветер! Идет?
   Старый Эшузар ужасно не любил проигрывать, а потому был весьма осторожен в выборе бойца.
   – Хашуат, десятник Алмазных, в прошлый раз всем настучал по лбу – и в этот раз настучит. Хотя… надо подумать…
   Принц слушал их вполслуха. Он как раз увидел среди Подгорных Охотников, столпившихся справа от помоста, Нитху. Она кричала и размахивала руками. Стоящий рядом старик-наррабанец пытался ее урезонить. Дед? Отец? Мелькнула страшная мысль: а если муж? Кто знает этих наррабанцев!
   Тут же принц удивился своему испугу. Он же всегда предпочитал иметь дело с замужними женщинами, это было во многих отношениях проще и избавляло от хлопот. Почему же теперь так невыносима мысль, что смуглая наррабанка может принадлежать другому?
   Нет, конечно же, муж-наррабанец не отпустил бы жену шастать по Подгорному Миру в компании молодых парней. Об этом и Ульфесту думать нерадостно, а уж старику… они ревнивы… Наверное, все-таки дед. И радоваться надо, что красавица хоть иногда под присмотром…
   А рядом продолжалось обсуждение воинов:
   – Кто от «крысоловов»?
   – Репейник из Отребья, десятник. Не слышал раньше о таком.
   – Раз парень из Отребья сумел дослужиться до десятника, стало быть, он чего-то стоит… Ремесленники снова выставили того наемника, что в позапрошлом году дошел до последнего боя и уступил только воину Алмазных.
   – Унгичар Кричащий Зверь? Помню. Хороший боец. Я его хотел взять в стражу, но он куда-то ушел из города. От таможенников – Навакай Ивовый Куст…
   – Не знаю такого.
   – Зеленый юнец. Нет у таможенников хороших бойцов. Сроду они даже до второго поединка не доходили. Им бы наемников выставлять, так нет же, уперлись: мы, мол, и сами можем! Чем, мол, мы хуже гильдейских, да «щеголей», да «крысоловов»…
   Тем временем в душе принца продолжала тлеть тихая ревность. Нет, правда, ходит девчонка по Подгорному Миру с двоими парнями… Ну ладно еще Дайру, раб – не человек… хотя этот смотрит нахальнее иного свободного. Но Нургидан, красавчик с наглой рожей, – неужели между ним и Нитхой так-таки ничего и нет?
   Вздор. Подгорные Охотницы – не потаскухи, а Нитха вообще чудо, посланное Безликими в этот мир на радость одному-единственному мужчине. Ему, Ульфесту!
   Вспомнилось, как перед дракой в трактире он спросил Нургидана: «Ты ей брат, жених – или просто так нарываешься?» А тот ответил: «Просто так нарываюсь». Если Нитха его любовница, с чего бы это скрывать? Сказал бы просто: «Отвали от моей девчонки!»
   И Нитха, когда Щегол ее поцеловал, закричала: «Отцу скажу!» Отцу, а не Нургидану!
   Зря он зубами скрипит на хорошего парня. Который, между прочим, его выручил из плена…
   Отец и дед продолжали о своем:
   – От торговцев – Васашт Долгая Зима.
   – Не стар?
   – Стар, но крепок.
   – Нет, я все-таки ставлю на Алмазного против твоего «щеголя».
   – Идет… Жрецам-то как не повезло! Лишились чудесного бойца, наняли какого-то… как хоть его зовут?
   – Не знаю…
   Тем временем восемь бойцов тянули жребий, кому с кем сражаться в первом бою, и получали одинаковые мечи для игрищ: прямые, длиной в полтора локтя, затупленные. Облачение у бойцов тоже было одинаковое: кожаные куртки с нашитыми на груди металлическими полосами или кольцами. На всех были легкие шлемы.
   – Гильдейским тоже не повезло, – сказал король. – Если бы за них дрался Шенги, была бы надежда. А они выставили мальчишку.
   Восемь воинов, обернувшись к королевской ложе, взмахнули мечами, посвящая бой трем правителям.
   Глаза принца расширились под маской.
   – Нургидан, – негромко сказал он.
   – Что? – обернулся к внуку чуткий Эшузар.
   – Я говорю: за гильдейских сражается Нургидан. Тот, что добыл для нас карту. И я ставлю на него!

* * *

   Гильдейские были всерьез обижены на Шенги: мало того что сам не пошел сражаться, так еще и уговорил Лауруша выставить на бой зеленого юнца, лишь вчера надевшего браслет. Но обида обидой, а криками все-таки мальчишку старались ободрить. Какой ни есть, а свой!
   К тому же мальчишка оказался везучим: жребий поставил его в пару с наемником жрецов. Никто не знал этого парня, никто почему-то даже имени его не запомнил – и все-таки его заранее считали плохим бойцом. В толпе говорили, что наспех ничего хорошего не купишь – и воина тоже нельзя нанимать перед самым боем. И хихикали: мол, жрецы плохо молили Безликих…
   Наверное, и впрямь молили плохо. Чуда не произошло. Парень так и оставшийся безымянным в памяти аргосмирцев, дрогнул под веселой и азартной атакой Нургидана, отступил, споткнулся, грохнулся наземь, выронив меч. Горожане свистели и швыряли в него комьями грязи, когда он плелся прочь от ристалища.
   Обычно аргосмирцы не оскорбляли побежденных, но уж очень скверно дрался парень. Все сошлись на том, что гильдейскому молокососу победа далась легко.
   Нургидан этих речей не слышал. Зелеными волчьими глазами он приглядывался к оставшимся шестерым бойцам, гадая, кто будет его следующим противником.
   Молодой Навакай, пытавшийся постоять за честь таможенников, вылетел из игры вторым. Погорел на частой ошибке новичков: слишком увлекся нападением, слишком подался вперед, нарушил равновесие. Унгичар подался в сторону, дал юноше пролететь мимо себя, да еще и пинка сзади добавил. Городские ремесленники во весь голос приветствовали победу своего воина. Впрочем, над Навакаем особенно не издевались – все-таки свой, аргосмирец. Подучится малость – будет воин!
   Ранра, лучший боец среди дворцовых стражников, вышел на бой с опытным, матерым наемником, который представлял сословие торговцев. Васашт был опасным противником, но Ранра сделал ставку на свою молодость, выносливость и быстроту движений, навязал противнику стремительный бой – и не выдержал старый Васашт, начал ошибаться, пропустил два удара, которые стали бы роковыми, не будь турнирные мечи нарочно затуплены. Бой был остановлен, «щеголя» признали победителем – и король, привстав в ложе, махнул рукой своему бойцу.
   Четвертую пару встретили восторженным гулом, потому что против десятника-«крысолова» вышел победитель прошлых игрищ, знаменитый Хашуат Горячая Голова из рода Аджудек, десятник Алмазных.
   Зрители притихли, жадно следя за действительно красивым, жестким поединком.
   Все, кроме двоих.
   Шенги тронул за плечо Главу Гильдии:
   – Тот Алмазный… ты знаешь, кто это?
   – Знаю. Победитель прошлогодних игрищ. Но меня тогда в городе не было, я сам его не видел.
   – Меня тоже не было – и демоны с ними, с этими игрищами. Мы встречали Хашуата очень, очень недавно, в день мятежа. Помнишь завал на Сквозной улице, куда Серая Старуха занесла мое дурачье? Этот Хашуат командовал там Алмазными.
   Праздничное настроение сразу слетело с Главы Гильдии. Все, что касалось любого из Подгорных Охотников, он принимал близко к сердцу.
   – Думаешь, он запомнил мальчишек?
   – Нургидана уж точно запомнил. Помнишь, как этот паршивец стоял на самом верху завала и хамил десятнику?
   – Да-а…
   В этот миг толпа взвыла: Хашуат вышиб меч из рук своего противника. И только двое глядели на победителя не с восторгом, а с тревогой.

* * *

   – Пока еще мы все остались при своих деньгах, – довольно сказал король. – Игроки, на которых мы поставили, выдержали первый бой. Так, кому теперь с кем драться?
   Они вслушались в голос герольда, объявлявшего результаты второй жеребьевки.
   – Унгичару повезло, – хмыкнул Эшузар. – Гильдейского мальчишку он легко задавит. А вот бой «щеголя» с Хашуатом – это занятно!
   Принц с легким интересом глянул на поле, где четверо бойцов салютовали мечами королевской ложе. Пробежался взором по зрителям, вскользь подумав: а «сверчки», которые с утра принимали ставки на победителей, работают сами на себя или отдают часть выручки Жабьему Рылу?
   Тут он увидел на одной из скамей возле королевской ложи, среди глазеющих на бой придворных, Венчигира и Айлу. Юноша что-то объяснял своей спутнице, указывая на бойцов, а та взирала на него с явной симпатией и одобрением.
   Нет, не ревность заставила принца горько и жестко искривить губы. Он бы только обрадовался, если бы кто-то из придворных красавчиков избавил его от этой особы. Волчица в венке из розочек… подумать только, ведь когда-то он был таким идиотом, что видел только этот веночек и не замечал клыков.
   Нет, Ульфесту сейчас вспомнилась фраза королевы нищих, которую Нитха передала ему по секрету:
   «Знал бы принц, что спит с Жабьим Рылом!»
   Бред безумной бабы?
   Именно так сначала Ульфест и понял эти слова. Но потом призадумался. Ведь упоминала же эта проклятая нищенка о советнике, входившем в состав «Жабьего Рыла». А после его смерти, мол, место мужа заняла вдова.
   Правильно сказал Хранитель города: много за последние годы умерло советников и каждый оставил вдову. Но ведь именно красавица Айла с любопытством милого котенка сует нос во все дворцовые дела, отнюдь не ограничиваясь сплетнями о любовных похождениях придворных!
   Ну, положим, не одна она в Аргосмире такая… но ведь именно она, сославшись на зубную боль, отказалась быть Щедрой Дамой на недавнем празднике! Это какая же лютая мука должна была терзать жемчужные зубки Айлы, чтобы она отказалась покрасоваться перед толпой? Год за годом плела интриги, подсыпала соперницам слабительное в еду перед праздником, даже однажды врукопашную схватилась с одной тщеславной красоткой. А тут вдруг взяла и отступила!
   Уж не знала ли она, что красивого шествия не получится, что из толпы полетят камни и комья грязи, а бедняжки Щедрые Дамы вынуждены будут прятаться под носилками?
   А если еще вспомнить, что в дворцовом храме пожар начался именно тогда, когда там были три женщины: выжившая из ума престарелая принцесса, хлопотавшая возле нее служанка и… и обворожительная Айла!
   Размышления принца прервало карканье старого Эшузара:
   – Ты глянь, что вытворяет твой гильдейский щенок! Ты посмотри, как он перед Унгичаром вертится!
   – Я, дедушка, смотрю, – отозвался принц. – И не удивляюсь. Я на кого попало деньги не поставлю. Если этого парня стражники Тагиора по всему дворцу гоняли и не сумели изловить…
   – Да врут они все, эти Подгорные Охотники! Унгичар этого сопляка одним ударом убить может.
   – Этим ударом, дедушка, по нему еще попасть надо… О, видишь?
   Эшузар досадливо помянул Тысячеликую: гильдейский звереныш, выбив у противника меч, наступил на клинок и довольно скалился во всю пасть.
   – Надо же, шустрый, – удивился король-отец.
   – Он, дедушка, не в мусорной куче найден, – сообщил принц то, что ему перед самым турниром поведал один из слуг. – Он сын Аргидана, властителя Замка Западного Ветра, который только что одолел всех на ристалище. И брат тех здоровяков, что так ловко срывали копьями кольца.
   – Из знати, стало быть? – подобрел старик. – На отца с виду не похож, но кровь чувствуется… Эх, не знал я этого до начала поединков. Может, на него бы и поставил.
   – Поздно, дедуля, – заверил его внук. – Ставки сделаны, этот парень добывает деньги не тебе, а мне.
   Старик демонстративно отвернулся и уставился на поле, где Хашуат тщетно пытался пробить жесткую защиту, в которую ушел «щеголь» Ранра.
   Принц без помех смог вновь предаться мыслям о золотоволосой Айле.
   Если красотка и впрямь Жабье Рыло – брр, звучит-то как! – то почему она обхаживает Венчигира, на которого еще недавно и смотреть не хотела?
   Еще недавно Ульфест сказал бы: «Ну и радуйтесь оба!» Но принц уже не был прежним. Осторожнее стал. Осмотрительнее.
   Наследный принц для Айлы – кусок не по зубам. В любовники годится, в мужья – ну никак! Король Зарфест сам выберет для наследника жену, будущую королеву Гурлиана. А нахалку, возомнившую о себе, быстро выдадут замуж в лесную глухомань и повелят сидеть там безвыездно, пока красотка не состарится и мхом не обрастет…
   А вот Венчигир – цель, которой можно достичь. Сложно, но можно. Хоть и королевской крови, а все же младшая ветвь.
   И что же, порадоваться за друга?
   Осторожно, Ульфест! Вспомни, чему тебя на днях жизнь научила. Если после этой свадьбы что-то случится с наследным принцем, кто займет его место? И кто тогда будет женой наследника престола?
   То-то и оно…
   Возможно, Венчигир сам и не подстроит кузену несчастный случай: воспоминания детства, старая дружба, то да се… хотя ручаться нельзя. Но вот его жена, особенно если она и впрямь заправляет преступным миром столицы, такой несчастный случай устроит легко, изящно и не запачкав своих белых ручек. И громче всех будет рыдать у погребального костра.
   Не дождешься, дорогая!
   Извини, Венчигир, но не быть тебе мужем бело-розовой златовласки. Считай это воздаянием судьбы за предательство. Ульфест еще не придумал, как расстроить вашу нежную идиллию, но придумает обязательно.
   А если Айла – просто смазливая придворная дама, которая хочет еще разок сходить замуж? Если Ульфест, как дедуля, даже в карканье ворон в дворцовом парке слышит голоса заговорщиков? Ну и пусть. Лучше посмеиваться над собою за осторожность, чем позволить другим посмеиваться над тобой за глупость. Дедулю, между прочим, тоже можно понять, нелегка жизнь дворцовая. Хоть иди в городской зверинец и забирайся в клетку с тиграми, чтобы немножко отдохнуть…
   От мыслей о тяготах королевской жизни принца отвлек слитный рев толпы и торжествующий возглас деда. Хашуат, десятник Алмазных, все-таки пробился сквозь защиту противника.
   Раздосадованный Зарфест поднял руку. Низкий звук колокола поплыл над полем, давая победившим бойцам небольшую передышку перед главной схваткой.

* * *

   Подгорные Охотники, поверившие наконец в своего бойца, окружили Нургидана, отвели в сторонку от поля, усадили на пустой бочонок, который охотно предоставил продавец вина. Шенги, ревниво растолкав добровольных помощников, помог бывшему ученику расстегнуть боевую тяжелую куртку. Нургидан восседал, как на пиру, веселый и гордый, скалил зубы на шуточки охотников и шутил в ответ. А Нитхе, которая отирала его лицо и шею мокрой тряпкой, шепнул: «Жаль, на ристалище нельзя волком обернуться…»
   Видя такое бодрое настроение своего бойца, Охотники довольно ухмылялись и с вызовом перекликались с Алмазными, которые неподалеку хлопотали над своим воином.
   Дайру держался чуть в стороне от веселой суматохи. Гул колокола над полем вызвал в его памяти иной звон. Показалось, что в ладонь легла медово-коричневая рукоятка, насмешливо качнулась хитрая змеиная головка их темной бронзы…
   Больше никогда ему не держать колокольчик в руках. Волшебная вещица вернулась к настоящему хозяину. К Шенги.
   Вчера вечером Дайру и его бывший учитель сидели на лавочке у ворот дома Лауруша и тихонько беседовали. Дайру рассказал все… ну, почти все о колдовских тайнах, что поставили его перед серьезным выбором.
   Шенги слушал с дружеским, спокойным вниманием. Потом тронул рукоять колокольчика:
   – Вот, значит, как эта штука работает… Но меня очень, очень беспокоит история с рукописью. Она позарез нужна тем разбойничьим мордам, а раз она сгорела… она ведь сгорела? – с неожиданной цепкостью глянул он в глаза бывшему ученику.
   – Сгорела, – твердо выдержал его взор Дайру.
   Учителю не лгут, но можно сказать не всю правду. Можно не уточнять, что сгорела рукопись за сутки до этого разговора. Дайру тогда улизнул с пирушки, устроенной в их честь, и развел маленький костерок в бурьяне за домом Шенги. Он и сам не решил, что делать с опасным знанием, но уж точно не рвался присматривать, чтобы коварная рукопись не ввела в искушение других или, что еще хуже, не попала в злые руки…
   – Ну, сгорела и сгорела, – подвел итог Шенги. – Я за тебя тревожусь. Эти сволочи думают, что ты читал рукопись, и постараются снова заполучить тебя в свои лапы. Держись-ка ты, сынок, поближе к Нургидану.
   Дайру кивнул. Конечно, надо держаться поближе к Нургидану. Если разбойники попробуют чинить им неприятности, волк-оборотень сделает из их шайки труппу бродячих шутов в веселенькой раскраске.
   – А с колокольчиком что будем делать, учитель? Вещь опасная, может причинить много бед.
   Шенги пожал плечами:
   – Ну и что? Зайди к любому оружейнику. У него на продажу полным-полно мечей, секир, ножей. Все они предназначены для убийства. Это мешает оружейнику спать спокойно? Я больше скажу: человека можно задушить во сне подушкой. Что ж, запретить лавочнику торговать подушками? Сынок, зло не в вещах, зло в людях…
   – Здесь немного иначе, – возразил Дайру. – Человек, который при помощи колокольчика захочет избавиться от беды, не знает, на чью голову свалится эта самая беда!
   – И многих это остановит?
   – Меня остановило.
   – Тебя… – Шенги ласково взъерошил белобрысые волосы ученика. – Знаешь, а ведь ты прав. Не буду спешить с продажей колокольчика. Попрошу Лауруша пока взять его на хранение в Белую Пещеру.
   – Куда?
   – Я и сам не знаю, где это. Есть у Гильдии тайник, где хранятся добытые волшебные вещи – опасные или просто плохо изученные. Вот и пусть он там полежит.
   «И чтоб ту пещеру завалило!» – пожелал про себя Дайру…
   Удар сигнального колокола прервал раздумья молодого Охотника. Перерыв окончился. Нургидан встал с бочки, и Нитха принялась застегивать на нем боевую куртку.

* * *

   Хашуату из отряда Алмазных сегодня поневоле пришлось быть на высоте: он бился не только за честь товарищей по отряду, но и за свою бляху десятника.
   Ну, не помнит он, совсем не помнит, как такое вышло, что отправился он с двумя десятками солдат на ловлю городских мятежников – а наутро его, пьяного в колесную мазь, нашли в трактире «Зайди – не забудешь!», причем оба десятка, не менее пьяные, чем командир, валялись вокруг него на полу в обнимку со столь же бесчувственными посетителями трактира, слугами и служанками. Один хозяин был трезв настолько, чтобы разговаривать связно. Но и он повторял одно и то же: мол, не вернет бляху десятника, пока вот этот господин не заплатит за все съеденное и выпитое, как клялся своей честью и именем короля…
   Сотник заявил, что лично приглядит за тем, чтобы счет был оплачен и бляха возвращена честь по чести. Хашуат, скрипя зубами, расстался с деньгами, которые откладывал на покупку домика в окрестностях столицы. И даже не рискнул поинтересоваться у пройдохи-трактирщика, какая армия жрала и пила на его, Хашуата, золото и серебро?
   Но выкупить бляху еще не значило ее вернуть. У Алмазных были строгие порядки: за пьянство во время боевого задания могли казнить. Сотник замолвил за Хашуата словечко: мол, разве же это боевое задание – малость погонять обнаглевших мастеровых да купчишек? Командир согласился считать происшедшее «пьянством во время выполнения приказа», что сулило наказание немногим более легкое: жестокая порка – и вон из отряда!
   Так было бы и с Хашуатом, если бы не осенний праздник. Выгнать из отряда лучшего мечника – и как раз перед состязаниями?!
   В конце концов командир принял необычное решение, которое шло вразрез со всеми понятиями о дисциплине, но было встречено с пониманием и одобрением всеми Алмазными, от простых воинов до сотников.
   «Твою судьбу решишь сам. Будешь на осеннем празднике драться за честь отряда. Если проиграешь первый бой, ждет тебя порка и изгнание из отряда. Выиграешь первый поединок – пороть не будем, но выгоним. Выиграешь второй бой – останешься в отряде, но лишишься бляхи десятника. Сумеешь взять главную награду – благодари Серую Старуху за помощь и оставайся десятником…»
   Два поединка уже позади. Хашуат дрался за свою бляху.
   А Серая Старуха и впрямь помогала – или Безликие смилостивились? Противником оказался мальчишка-Охотник, на которого мало кто ставил и который дошел до последней схватки на чистом везении.
   Гибкий, верткий, с наглым и веселым взглядом… ничего, Хашуат не таких учил уму-разуму!
   Вот только царапнула мысль, еще когда салютовали королевской ложе: а ведь где-то он видел этого молокососа! Но где? До сих пор Хашуат гордился своей па– мятью на лица, а тут…
   Противники закружились по полю, изредка пробными выпадами проверяя друг друга. Одиночные удары клинков звонко разносились по полю. Зрители притихли: начиналось то, чего они ждали целый год.
   Хашуат по крови был грайанцем и не привык молчать во время поединка. Клинки клинками, а язык тоже может помочь делу – разозлить противника, заставить его забыть об осторожности.
   Не зря именно в Грайане возникла традиция юнтивара – «ненанесенного удара», когда бойцы взаимными насмешками стараются вывести соперника из себя.
   Хашуат начал негромко – не для публики, для гильдейского мальчишки:
   – Эй, паренек, сколько ты заплатил прежним противникам, чтобы они тебе поддались?
   Этика юнтивара не позволяет опускаться до отрицания того, в чем тебя обвиняют. Нургидан знал это – и с готовностью откликнулся:
   – А зачем спрашиваешь? Прикидываешь, сколько заплатить мне? Но откуда у тебя деньги-то, ты же их по кабакам пропиваешь!
   У Хашуата перехватило дыхание. Мальчишка брякнул наугад – или о его позоре уже судачит весь город?
   Но воин из отряда Алмазных не был желторотым новичком. Рука не дрогнула, не смазался красивый удар «крыло орла», обрушившийся на мальчишку. Такой удар почти всегда выбивает у противника меч. Но мальчишка выдержал, отбил удар… стало быть, не только шустрый, но и сильный? Запястье крепкое? Придется учесть…
   Клинки зазвенели веселее, злее, четче. К досаде Хашуата, ускорил темп не он, а гильдейский молокосос. Опытный наемник любил сам навязывать противнику ход боя, а этого зеленоглазого гаденыша даже не удается развернуть мордой к солнцу – танцует, уворачивается, дразнит…