Голованов Сергей. Сокровища России

   В Институте стали и сплавов спецы-ученые начеканили на всю сумму золотых монет, древних до изумления, с полустертым в пескоструйной машине профилем неизвестного бородача, и за два рейса Эдик все это богатство и перевез в багажнике автомобиля в тихий городок Сестринск. Настасья Петровна обещала Эдику, что в течение года сделает Сестринск одним из самых древних городов Руси, вроде Пскова или Твери. Директор второго музейчика в городе Тихоновске такого не обещал - Тихоновск и так был достаточно древним - он планировал из Тихоновска целую историческую Мекку устроить. Пусть маленькую, но для туристов сойдет. Целую крепость из земли вытянуть, согласно трем найденным древним кирпичам, крепость с башнями, подвалами, скелетами и винным погребом с дегустацией местных сыров, которых пока нет, но куда деваться - будут, когда туристы хлынут. Возможно, Павел Егорыч малость отрывался в таких мечтаниях от земли, но пусть лучше это, чем равнодушие и недоверие, как у большинства его коллег. Старикан отверг советы Эдика и решил поступить по-своему - туристы и кладоискатели будут выкапывать клады местного разбойника, казненного в шестнадцатом веке, Федьки Ветра. Много кладов, но мелких, в фирменных глиняных горшках с вензелем березового листика сбоку. Древних горшков в запаснике музейчика хватало, только наполняй монетой и царапай вензеля - и Эдик решил потрудиться - вместо золота, в основном, привез серебряную монету, чтоб побольше. Целый грузовик, в пяти тяжеленных ящиках с грозными надписями: "Не кантовать!".
   На более масштабные проекты по возрождению российской культуры пока не хватало времени и денег. Но хоть что-то. Иначе станешь вторым Пузыревым.
   Курганы для закладок Эдика готовила группа так называемых "черных археологов". Бригаду набирал Онищенко, из московских бомжей, а руководителя земляными работами, настоящего археолога с дипломом и опытом, отыскал Эдик. Ельцинские дикие реформы круто повернули судьбу подающего надежды молодого кандидата исторических наук. Безденежье толкнуло на утаивание найденной во время раскопок какой-то исторической безделицы из золота. В принципе, дело в наше время вполне обычное - в годы реформ и по сию пору на раскопках вообще ничего ценного не находят, ничего, как обрезало. Понятно, денег и археологам не хватает, поэтому в иных археологических экспедициях почти открыто проповедовался принцип: "Нашел - приватизируй!", но этот попался с побрякушкой уж очень неудачно, при высоком начальстве - и его избрали на роль козла отпущения. И выкинули с работы. Обиженный на весь свет, парень тупо возил шмотки из Польши, тупо продавал их на московских рынках, и только водка помогала не рехнуться от идиотской для него жизни. За предложение Эдика он ухватился двумя руками, бросив на асфальт все шмотки, что висели в этих руках, тем более, что предложенный оклад втрое превышал тот, что получался от польской возни.
   Археолога смущало только то, что работать предстояло в приграничном, по сути, районе - погранцы "черных археологов" не жалуют, но эту проблему уладил полковник Онищенко. Российской стороне хватило того комплекта липовых бумаг, что дал полковник, а сопредельные пограничники их и не спрашивали, предпочитая два-три раза в месяц получать свои пятьсот баксов в лице начальника местной заставы.
   Бомжей Онищенко кормил бараниной и шоколадом, и те вкалывали от души весь световой день. За вскрытый курган каждый бомж получал по сто долларов, и за месяц раскопок бригада ухитрялась расковырять пять-шесть курганов среднего размера. Из этих вскрытых в половине находилась необрушенная могила, пригодная для закладки, сделав которую, Эдик безжалостно обрушал могилу.
   В свое время, много веков назад, покойников укладывали в прямоугольные могилы размером с кухню в коммуналке, перекрывали ее известковыми плитами, а сверху всем племенем насыпали курган. Перекрывали и бревнами, но эти почти все обрушивались. Могилы с каменным перекрытием, необрушенные и неразграбленные, со скелетом-двумя в центре, археолог бегло осматривал, ничего не трогая, фотографировал все, что мог, и оставлял для исследования "хозяину", в роль которого вжился Эдик. Он изображал по дурному разбогатевшего "нового русского", коллекционера, профана и охотника за удачей, мечтающего найти древний золотой клад. Археолог только ему поддакивал, и не заикаясь о полной бесперспективности такой надежды в этих местах. Эдик каждый раз сурово бросал ему, грозя пальцем: "Смотри, стащишь что из могилки - там и останешься. Бомжи твои мне все продадут, понял?"
   - Обижаете, Максимыч, - отвечал каждый раз археолог и с еле заметной насмешкой сочувствовал: - Ничего, в следующий раз непременно клад раскопаем. Сердцем чую. - Он считал Эдика дуралеем.
   По присланным с юга фотографиям и отчетам Эдик еще в Москве намечал курганы для закладок, прикидывал нужное количество и тематику украшений и отвозил заказ на изготовление в филиал Центра, что находился в Институте стали. Воину - одно, женщине - совсем другое. Когда изделия "скифского золота" изготовлялись, они с Онищенко, который играл роль "шестерки" при "новом русском", летели на юг. Нанимали вертолет в воинской части, расположенной в ста километрах от зоны раскопок, и летели туда. Загружали бомжей и археолога, и вертолет отвозил их в новый, "более перспективный район". Километрах в двадцати, вместе с продовольствием и всем остальным, потом возвращался к раскопанным курганам и высаживал там Эдика с Онищенко, с несколькими ящиками и узлами. Через пару дней за ними возвращался вертолет. Все просто. Никому из "служебных" лиц и в голову не могло взбрести, что они не грабители могил, а совсем наоборот. Для этого надо было рехнуться.

ГЛАВА 21. Рождение Отдела "К".

   Все шло как обычно. Военно-транспортный "Ил", приняв на борт в аэропорту Тушино свой военный груз, плюс одного пассажира с грузиком, взмыл в небо поздно ночью и взял курс на юг. Эдик редко летал с полковником, чаще один - полковник улетал раньше. Устроившись на ящиках с какой-то взрывчаткой, Эдик тут же уснул, как обычно.
   В южный военный аэродром приземлились под утро. Эдик остался возле самолета охранять груз - два ящика с золотыми изделиями, ожидая полковника, но вместо Онищенко подошел вертолетчик Саня Ивакин, тот самый, что всегда доставлял их на курганы.
   - Здорово, олигарх! - Он улыбался от уха до уха. Полковник отстегивал ему штуку баксов за каждый полет, но Саня думал, естественно, что платит Эдик. Хозяин-то он. Саня единственный, без подсказок, кто догадался звать Эдика олигархом. Пусть скорее в шутку. Народ не ошибается.
   - Здорово, Саня. - Эдик задержал рукопожатие, возвращая улыбку. - Рад тебя видеть.
   - А уж я-то как! - Саня чуть не прыгал. - Я вас заждался. Давненько не было. Штука баксов на дороге не валяется.
   - А где Степан?
   - Он уже уехал на курганы. Степан Ильич своим ходом, на джипе укатил. Просил встретить. Он уже договорился с начальством. Можем лететь хоть сейчас. Помогу с погрузкой.
   - Джип? - переспросил удивленный Эдик. Правда, археолог давно просил пригнать ему джип, для ускорения работ, но полковник все колебался, боясь, как бы археолог не заехал ненароком из любопытства на старые места, с запечатанными взрывами курганами. Ничего необычного он не увидит, "грабитель могил" заметает следы, но мало ли… Теперь вот надумал. Странно, что не предупредил. - Ах, джип…я и забыл.
   - Новенький джип, американский…- с завистью сказал Саня. - Для рабочих, чтоб катались…Это ж надо!
   - Чтоб крутились быстрей, - поправил Эдик.
   - Все равно. - Саня неуверенно почесал в затылке. - Максимыч, давно тебя спросить хочу - ты что - миллионер?
   - Ну да, - удивился Эдик. - А ты не знал?
   - Я имею в виду - долларовый?
   - А какой же еще?
   - Ну да. Значит, эти древности для тебя - просто увлечение?
   - На вроде хобби. Интересно же клад найти, пусть и дороже встанет. А что?
   - Да ничего. - Саня заухмылялся. - Один знакомый мне говорил, что все миллионеры - ненормальные.
   - Может, и есть немного, - согласился необидчиво Эдик. - Хорошо, что ты с миллиардерами не встречался. Те вообще сволочи.
   - Почему сволочи? - удивился Саня.
   - Миллион долларов у нас в стране еще можно заработать…- Эдик поморщился, подыскивая слова, - более менее честно. Относительно честно. А любого миллиардера, если по-честному, можно хоть сейчас расстреливать, за все хорошее.
   Конечно, настоящих олигархов Эдик не знал, однако не сомневался, что миллиарды в наше время и в нашей стране не могут достаться так же просто, как разным американским Биллам Гейтсам, которым только и нужно, что работать в поте лица, честно и терпеливо, над вскрытием Клондайка в своей области. У нас нужно другое - грызть, давить, обманывать, прессовать, опять обманывать, всегда обманывать и - убивать, когда не получается все предыдущее. Пусть и не своими руками. Иначе убьют тебя. Эдику не хотелось быть миллиардером, он заранее тосковал. Он не хотел убивать. Но - уже сейчас к его ноге прикручен "Питон". Он казался гирей.
   Через час взлетели, загрузив в вертолет ящики с золотом и всего ящик с продуктами - видимо, продовольствие увез на джипе полковник. Однако, Эдик ошибся. Он понял это, когда к приземлившемуся вертолету, радостно улыбаясь, двинулись встречавшие бомжи, одетые непривычно "по парадному" - в чистое, городское, а не в обычные свои грязные обноски. Кажется, они собрались на "большую землю". Полковник дал, видимо, долгожданную передышку в виде отпуска, всего вторую за все время. Странно, что в разгар сезона. И опять - почему не предупредил Эдика? В голове снова всплыли опасения майора Гольцова - пришлось их отгонять. В конце концов, почему нет? Финансирование точно прекратилось, это ясно.
   Каждый бомж поспешил поздороваться с Эдиком за руку, с готовностью улыбаясь - как же! Кормилец…И - скорее в вертолет, пока олигарх не передумал с отпуском. Хороший парень, но шизанутый ведь на этих кладах. Залез в вертолет и археолог, прокричав Эдику - вертолет не заглушал мотора: - Все у вашего помощника! Спасибо за премию!
   Эдику пришлось делать вид, что он в курсе, только кивнул головой и рукой махнул на прощание. Отошел к полковнику Онищенко, который сидел в сверкающем синем джипе - и вертолет понес свой грохот в облака.
   - Все нормально? - спросил полковник, пожимая руку. - Извини, предупредить не успел про отпуск. Ребята тут чуть бунт не устроили. Даже джип не помог.
   - Нормально, - сказал Эдик. - Так мы обратно - что, на джипе?
   - Придется, - пожал плечами полковник. - Не оставлять же.
   Тревога улеглась. В самом деле, глупость…все объясняется просто…чертовы непонятки, только нервы треплют.
   Черная точка вертолета еще не скрылась за горизонтом, а они уже принялись привычно распаковывать ящики. Эдик снаряжался не спеша, основательно. Полковник Онищенко сверял каждую мелочь со списком. Ничего лишнего. Если при раскопках обнаружат хотя бы окурок, это перевернет всю историю скифов, а Россия станет и родиной табака. Брезентовый комбез с многочисленными карманами, каска с мощным фонарем, инструмент по списку - весь на резинках, а их петельки - к карманным пуговкам. Работали не торопясь. Густой горький полынный ветер трепал курчавые с сединой волосы полковника. Он работал внимательно, несмотря на кажущуюся рассеянность и задумчивость. Ничего не пропустил. Наконец, сверившись еще раз со списком, кивнул: - Теперь готов. Вперед?
   - С Богом, - сказал Эдик, взял в руку тяжеленный дипломат со "скифским золотом" и шагнул в наклонную штольню у подножия кургана. Через два десятка шагов пришлось сгибаться, затем - еще ниже, наконец - чуть не на четвереньках ползти. Да, бомжи явно разленились. Или действительно устали. Раньше Эдик ходил по проходам, не сгибаясь. Наконец, в свете фонаря зачернел провал - вход в усыпальницу. Прежде, чем спуститься по земляным полуобвалившимся ступенькам вниз, Эдик высветил каждый угол, напряженно вслушиваясь в могильную тишину. В одну из прошлых экспедиций в могиле его ожидала степная черная гадюка. Хорошо, вежливая попалась. Предупредили шипением, и Эдик успел остановиться. Выгнать ее из могилы оказалось целой проблемой. С тех пор Эдик всегда брал с собой пару одноразовых шприцев с сывороткой от яда. Укус гадюки редко бывает смертельным, но уж если Эдик верил людям, то тем более верил в гадюк.
   В этой могиле, кроме скелета, его никто не ждал. Эдик видел остатки этого древнего воина на фотографиях. Неизвестный солдат тех времен. Череп разрублен, ребра переломаны…кто он был? Поскольку всем плевать, Эдик придумал ему имя, предков и подвиг. Все это, записанное на золотом горшочке, должны будут расшифровать эти лентяи-археологи, которые вечно хнычут, что денег на раскопки нет, что предков и свою историю никто не уважает, только разве что в виде осквернения могил и обворовывания покойников…кто бы вякал! Они - первые осквернители - могилы предков раскапывают и грабят…воры в законе с дипломами. В отличие от них, Эдик по настоящему уважал предков, как и подобает Россу, и пришел к предку не с пустыми жадными ручонками, а с благодарной щедростью и почитанием. Он требует только такого отношения от своего потомка. Храбрый Склиф из рода Дикой Кобылицы, сын Астора и Меды, перебил два десятка греческих негодяев, вторгшихся на его землю, прежде чем сам упал мертвым. Греки не прошли. В противном случае в могильнике лежал бы скелет грека, а сам Эдик говорил бы по-гречески в лучшем случае, а, скорее всего - вообще не родился бы на свет. За свой подвиг племя его хоть после смерти - но почтило. Пусть руками Эдика, это неважно. Эдик уверен, что будь скифы побогаче, они сделали бы тоже самое. Такой курган воздвигнуть - это сейчас обойдется, при нынешних ценах на горючее и аренду техники, куда дороже золота, что он притащил. Тогда воинов уважали. Родимцы и защитники, ничего не жалко. Даже золотые наконечники для стрел для загробной охоты, наверняка украденные, которые Эдик просто вернул Склифу. И текст зашифровал на золотом горшке, текст-пророчество, чтобы уворовавший этот горшок археолог поразился прозорливости древнего предка, предрекающего наступление гнилых времен, когда собственных воинов перестанут уважать, примутся грабить их могилы и продавать их кости.
   По поводу языка Эдик консультировался с лучшими древними лингвистами, долларами платил, расшифруют. Эх, жаль, средства у олигарха явно кончились, закрывается проект, а то Эдик бы с охотой поработал тут еще во славу Родины, которую эти мерзавцы-историки новейшего времени явно не взлюбили, ругают, что история у ней не та, да и Родина плохая. Где они родились и выросли, интересно, в Америке? Эдик - русский. Он любил Родину. Она всегда хорошая. Он уважал и любил всех предков, всех деятелей. Вот Ленин - отличный парень. Николай Кровавый. Которого он приказал расстрелять - ничуть не хуже, просто ему не повезло. А Сталин? Кремень мужик. Хрущев и Брежнев - твердые ребята. Горбачев - вообще молодец. Ельцин и путчисты - железные мужики, жаль, что малость поссорились, но это их дело. Эдик гордился всеми. Такой историей и такими личностями можно гордиться. У Эдика имелось свое, пусть странное видение истории - он видел не частями, как многие, не фрагментами и кусками - а все сразу и вместе. Потому Эдик мог гордиться свирепой беспощадностью красного террора, и это позволяло ему еще больше гордиться отчаянной и бесшабашной стойкостью, смертельным благородством белой гвардии. Эдик гордился репрессиями Сталина, и потому еще больше гордился теми, кто прошел эти репрессии, пропав безропотно в лагерях. Разве не видно, что они составляли одно, единое целое? Что их объединяла одна цель, ради которой одни давили, а другие - терпели? Что народ: даже репрессированный, верил, что репрессии необходимы? Только с ним ошиблись малость, ну да бывает, не повезло…В Америке - что? Репрессию не нагоняли волной. Пытались, да только народ не поддержал - и спала волна, едва поднявшись…не то, что у нас, волна за волной, да все выше, все круче! Как не гордиться такой страной, цельной, как единый организм? Это его Родина. Он любил ее за все, вот и все. Это просто, если ты занят делом и не забиваешь себе голову ерундой, как эти придурки-историки, спорящие до сих пор - кто в истории мерзавец, а кто нет. Там не может быть мерзавцев. Там, позади - только герои.
   Что происходит? Что-то лопнуло в стране. Что-то утеряно. Нет уже того тяжелого, пусть даже по своим трупам, но продвижения вперед, единого движения. Страна замерла, как простреленная. Утрачена цель и смысл…пусть осужденные теперь, но они раньше были…будь то хоть призрак, вроде коммунизма. Или лучшая жизнь - для детей хотя бы. Или…но что-то было, чего теперь нет…и без чего страна…умирает?
   Эдика испугала беспощадная ясность этой мысли. Он даже не стал ее обдумывать, сразу отбросил,…но она, подлая, вертелась на задворках сознания. Эх, еще бы годик поработать - но свободно, без скифских ограничений - и наглый патриот Эд - а все патриоты наглые! Продвинул бы историю своей Родины еще на тысячу лет назад, к рождеству Христову. А что? Самая дата для России. Эдик протянул бы - в реальности - ту нить, что стянула бы страну опять в единое целое, где грызня бедных и богатых только тянула бы ее вперед, а не разрывала в клочья, как сейчас.
   В памяти Эдика всплыла картина, нарисованная в статье Ростовцева - образ белого, ледяного безмолвия…лютый мороз, скрипящий под ногами снег, иней на лошадиных мордах, дрожащие на них монголы…огромное войско, которое тянется за идущими вперед, по снегу, рослыми и упрямыми людьми. Это Россы. Их бороды тоже курчавятся инеем, их тоже бьет озноб - но на их губах вспыхивает злая веселая волчья улыбка, их глаза светятся и сияют верой…они верят, что впереди не белая смерть, а земля обетованная, страна, обещанная им Христом…и эта вера тащит, как на аркане трясущихся от страха и холода монголов…да! Он, Эдик, в силах соединить порванную нить, в силах снова зажечь в глазах людей тот огонь веры! У него же все есть! Есть деньги, есть возможности…к чему гадать - чем занимается этот бездельник отдел "К", да и существует ли он вообще, этот отдел? Он сам, Эдик - и есть теперь отдел "К"! К чему надеяться на тупое ФСБ? Это всего лишь машина из людей и средств, ей не нужна вера.
   В этом пыльном древнем захоронении во время работы особенно хорошо думалось. Ясно. Все виделось очень ясно - и прошлое, и будущее. Эдик вынимал золотые предметы, устанавливал на предназначенное место, сверяясь по схемке только из тщательности - он помнил наизусть, где что должно лежать, вплоть до брошенных в пыль монет. Он редко читал газеты, почти не видел телевизионных передач, но информация оттуда все равно доставала - через других людей. Трудно не замечать воды, если в ней плаваешь. Переоценка исторических ценностей казалась ему дикостью. А переоценкой занимались все, кому не лень. Эти переоценщики, по сути, плевали в свою рожу. Если Сталин бесчеловечный изверг, тиран, палач и прочее, то кто тогда народ, который его так долго терпел? Рабы? Ублюдки? Кто ты сам тогда, переоценщик? Потомок ублюдков? Быть не может. Тот тяжеленный и страшный железный каток, который во время второй мировой вкатал в землю половину Европы, вспахал всю историю, все карты и рубежи стальным лемехом своего плуга - состоял из придавленных рабов? Быть не может. Беспощадность и твердость вождя лопнула бы мыльным пузырем, не встречая в народе готовности поддаться этой беспощадности. Потому что они ему верили. Это было единство, как и вся прошлая история - и переоценивать ее на свой манер - просто дикость. Прошлым можно только гордиться. Эдик не собирался переоценивать историю своей Родины. Он собирался еще сильнее гордиться. Он не собирался врать. Наврано уже давно и без него. Он собирался открыть истину. Настоящее. Он чувствовал его. Ложь началась еще с так называемого татарского нашествия, а потом ложь только усиливалась, пока не привела к теперешнему краху страны. Эдик чувствовал ложь. Он всегда был свободен. Как и его предки, которые создали его страну. Истина в этом.

ГЛАВА 22. Правда полковника Онищенко.

   Эдик работал тщательно. Наконец, вытащил последнюю вещицу - золотой обруч, украшенный орнаментом и бережно одел его на пробитую голову своего предка. Проверив все еще раз и тщательно осмотрев место работы, Эдик вздохнул. Оставалось только запечатать могилу, обрушив известняковые плиты перекрытия. В щель на низком потолке Эдик осторожными ударами молотка загнал длинное сверло. В полученное отверстие вставил небольшую динамитную шашку с бикфордовым шнуром и закрепил сухой глиной. Загруженным до предела плитам хватит и меньшего толчка, чтобы они лопнули, обрушив в могилу массу песка и земли. Ничего, чуткие пальцы археологов восстановят смытые украшения. Эдик приложит все усилия, чтобы эта коллекция оказалась выставленной в Российском музее.
   Собрав весь инструмент, Эдик двинулся к выходу. Курганы - штука ненадежная, лучше не задерживаться здесь. Порой археологи находили внутри скелеты заваленных грабителей.
   Выгрузившись снаружи от лишнего, он огляделся. Полковника поблизости не было. Обычно взрывные работы проводил именно он, считая, что сделает "зачистку следов" качественнее. Эдик решил его не ждать, прихватил еще три динамитных шашки, вернулся в штольню. Их установил равномерно по всей длине прохода, крайнюю - всего в паре метров от выхода. Дойдя до могилы, он в последний раз посмотрел на дело рук своих - вид захоронения просто роскошный, так примерно его и сфотографируют после раскопок скифа по имени Склиф, и вынул две зажигалки, скрученные скотчем. Поджег метровый шнур, свисающий с потолка, и быстрее к выходу. Потом вспыхнул второй, третий шнуры, наконец, последний, и Эдик торопливо выскочил на волю. Едва вышел, в спину ударила воздушная пробка от взрыва в могиле. Последний салют древнему герою…Остальные заряды вскоре гулко лопнули почти одновременно - на месте штольни, когда осела пыль, виднелась лишь свежая земляная осыпь. Вот и все.
   Эдик огляделся. Степь, пыльная степь - волны травы до горизонта, да курганы горбятся, тоже до горизонта…с размахом предки кладбища строили. До слуха донесся слабый хлопок и гул. Со стороны соседнего кургана. Это работает полковник. Тоже обрушивает вскрытые бомжами курганы. Занят делом. Эдик вспомнил опасения майора Гольцова и усмехнулся. Все так привычно…глупости все это. Олигарха освободят, и операция "Ежик в тумане" продолжится. Словно иглы выросли и еще вырастут золотоносные курганы, и уже скоро Андрей Ростовцев "сядет" на этого ежа и завопит миру о новом пласте скифской и, значит, российской культуры. Ну, пусть вопит…хотя сам Эдик придерживался мнения, что рост культуры, ее величие состоит вовсе не в кучах старья в пыльных подвалах музеев, а в производстве все новых и новых куч этого старья. Надо расти, двигаться вперед, спихивая эти кучи тем чокнутым, кто готов их купить. И дело не в возрасте старья - любая новая вещь, появившись на свет, мгновенно становится старой, уже старой! Главное - творчество, созидание нового, пусть это в данном случае и будут кучи старья. К творчеству способны только личности, которые смотрят вперед, а не назад, и не цепляются за старое, как эти придурки-коллекционеры. К сожалению, личности сдергивают на запад…пока дело обстоит именно так - и в области культуры тоже. Все российские художники, более-менее крупные, живут за границей, и денежку там сшибают - в России их и не видят. Ну, ничего, отдел "К", который час назад создал Эдик, вновь вернет стране и цель, и ценность, и вернет, значит, обратно этих людей. Они поверят. Вернуться. Прошлое - в наших руках. В руках а. От перспектив захватывало дух. Создание новой истории России потребует много усилий. Надо осветить в произведениях писателей и художников, в спектаклях и кинофильмах весь тот Великий Путь, что проделали Россы. Кстати, скифы - тоже родичи и предки, значит, надо и их историю создать. Конечно, новый взгляд сейчас замалчивается, да и потом критика со стороны ученых неизбежна, однако эта мелочь - у ученых критиканов, приверженцев старого, денег нет, чтобы опровергнуть факты, которые представит Ростовцев и создаст Эдик. И если они хотят трескать хлеб с маслом, сыром, колбасой и черной икрой, то им придется защищать и поддерживать новую теорию происхождения Руси. Очевидно, что препятствий - со стороны людей - нет, и не будет. В принципе, им плевать, кто там до них ковырялся в их земле, и кто будет ковыряться после. Эдик верил людям и потому не сомневался в своей победе. Спорить не будет никто. Ожидая Онищенко в таких вот благостных мыслях, Эдик почувствовал голод. И жажду - уже несколько часов не пил, не ел. Надо перекусить.
   Эдик дошел до джипа, что стоял с другой стороны кургана. На заднем сиденье обнаружил большую черную сумку. Забравшись на сиденье, расстегнул молнию, сунул руку, достал банку тушенки, потом бутылку с водой, краем глаза зацепил в глубине что-то необычное, пригляделся - брезентовый сверток. На ощупь - странно упругий. И Эдик из чистого любопытства, заметив лямочки, развязал брезентовый мешок и сунул туда руку - и в тот же миг острая боль пронзила кисть. С воплем выскочил из машины, стряхнул с руки мешок -и черная змея, висящая на кисти, взвила в воздухе злобные кольца. Попытался схватить, но гадина отцепилась сама, упала в траву и исчезла - только торопливое, еле слышное шуршание выдавало ее путь. Некоторое время Эдик стоял, не в силах сообразить, что делать. На кисти, с боку, виднелись две черные точки, откуда выступило, словно нехотя, по капельке крови. Место укуса болело все сильней. Вспомнив про сыворотку, торопливо достал один за другим два шприца, закатанные в пластик, и вколол их, один за другим в плечо и предплечье, прямо сквозь ткань. Затем принялся высасывать яд из ранок, лихорадочно вспоминая, что еще нужно сделать при укусе. Да, побольше питья! Взял так и лежавшую на сиденье полуторалитровую "бомбу" с шипучкой, и выпил почти всю, несмотря на противный химический привкус. Пальцы вдруг странно и резко ослабели, разжались сами собой, и пластиковая бутылка упала в траву. Страшная слабость наваливалась, словно свинцовое душное одеяло, и Эдик рухнул на четвереньки, извергая изо рта пенную струю рвоты. В глазах стремительно потемнело, лицо ткнулось в мягкую, пыльную траву, и Эдик потерял сознание.