Горъ Василий. Пророчество. Часть четвертая

   - Сколько у меня времени? - поинтересовалась я.
   - Ну, думаю, минуты тебе хватить должно. С запасом. - глаза генерала мгновенно превратились в узкие щелочки, из которых дохнуло такой жесткостью и угрозой, что у меня тут же зачесались пальцы правой руки, когда-то отрабатывающие удар с поэтичным называнием 'Клюв розовой чайки', быстро и почти незаметно для хозяина лишающий его глазницы содержимого…
   Думать было не о чем - Джо и Дебора давно покинули Ронтар, а эти самые нанотела в моей крови явно были их прощальным подарком. Хотя, как мне кажется, и у Эола с Манышем могли быть подобные технологии, но тащить Кормухина с его бойцами в берлогу Хранителя было бы чересчур… С другой стороны, если бы Олег смог 'договориться' с Кормухиным и нейтрализовать его, скажем, в том же самом Ронтаре или Элионе, то шансов на мое спасение было бы, как мне кажется, гораздо больше… Правда, как отнесется к подобному договору Маныш, мне было непонятно - а без его решения находящийся под неусыпным надзором Эол вряд ли сможет что-то сделать…
   - Ну, что надумала, Машутка? - снова превратившийся в доброго дедушку генерал прервал мои размышления.
   - Думаю, теоретически такой вариант возможен… - пожав плечами, ответила я. - Только вот есть нюанс - как связаться с Олегом или с Марком я, откровенно говоря, не знаю… Тот номер Тимофеева, который был у него при попытке нашего захвата, уже наверняка сменился… Он же не дурак. Номера телефона мужа у меня и не было… Думать надо…
   - Ну, весточку Кореневу я передать смогу… - хохотнул Кормухин. - Мне так кажется… Главное, что мы с тобой пришли к консенсусу… И это меня радует… Ладно, коллега, а ты не хочешь пока рассказать, где и как тебе удалось получить доступ к этой технологии?

Глава 28. Геннадий Соломин.

   Тетя Галя взяла трубку не сразу - видимо, опять смотрела свои любимые сериалы, по обыкновению, прибавив звук телевизора так, чтобы слышать бесконечные монологи любимых героев, даже находясь на кухне. А, ответив на звонок, долго не могла понять, кто же ее беспокоит в час, когда по телевизору идет ее любимая 'Атлантида'. В общем, десятиминутное общение с соседкой взбесило меня больше, чем драка с господином Макриным и его присными. Однако, в результате долгих переговоров, она все-таки согласилась позвать к телефону маму. Правда, долго бурчала, что в наше время звонить по такому поводу занятым делами соседям - признак плохого воспитания и недостатка такта. Впрочем, на ее мнение мне было наплевать, и поэтому я пропустил ее тираду мимо ушей. И приготовился к долгому ожиданию. И действительно, до момента, пока отложенную в сторону трубку подняла мама, по моим часам прошло минут десять - двенадцать. Я бы не удивился, если бы узнал, что подружки сначала досмотрели этот чертов сериал у нас дома, а уже потом вспомнили про то, что я их жду.
   - Ты куда пропал, сын? - командирским голосом спросила мама, и, не слушая абсолютно не интересующий ее ответ, продолжила тираду: - И что за дурацкое обыкновение звонить к соседям? У меня, слава богу, есть домашний и мобильный телефоны. И оба они работают… Что, трудно было догадаться?
   - Мама! - рявкнул я в трубку. - У меня серьезные неприятности по старой службе. Меня хотят снова мобилизовать. Если не хочешь, чтобы меня снова таскали по горячим точкам, собирай вещи и езжай на пару недель к дяде Ивану, в Донецк. Деньги ты знаешь где. Я позвоню ему туда послезавтра. Большего сказать пока не могу. И сделай то, что я сказал, как можно быстрее, ладно?
   Судя по грохоту, раздавшемуся в микрофоне, мама уронила трубку - самое страшное, что она могла себе представить - 'случилось'! Меня 'вызвали на службу'…
   - Бегу, сынок… Уеду через десять минут… Ты только не соглашайся, ладно? - залепетала она, и мне на мгновение стало стыдно за то, что я так бессовестно ее обманываю. Но другого способа уехать из дому мне в голову не пришло. Потому, что его не было. - А как же школа?
   - Игорю Леонидовичу я уже звонил. С вчерашнего дня я в отпуске… Не тяни время, пока у меня все нормально… Все, пока… - я положил трубку и улыбнулся: с надеждами найти нас через мою маму, или диктовать через нее условия Кормушке можно было расстаться. А других близких родственников у меня, счастью, не было… Можно было слегка расслабиться…
   - Соловей! Хватит валяться без дела! Иди что ли, картошку почисти… - донесся до меня голос Глаза. - Объявляю тебе два наряда по кухне…
   - За что это? - поинтересовался я, на ходу закатывая рукава и вздыхая - чистить картошку я возненавидел еще в военном училище.
   - Было бы за что - объявил бы три… - улыбнулся Щепкин, сосредоточенно отбивающий мясо. - Как думаешь, сколько надо кусков на всю нашу ораву?
   - Ну… таких лично я бы съел четыре… Жарь штук пятнадцать… Думаю, умнем…
   - Вот и я так прикинул… - отрезая от вырезки очередную порцию, кивнул он. - Кстати, пока руки чистые, открой банку с ананасами и потри на терке сыр…
   - А ты гурман, однако…
   - Ну, да, это тебе не сухпай… Можно съесть много… А че там Олежка делает? - поинтересовался он, прислушиваясь к звукам, доносящимся из большой комнаты.
   - Отбивается от Марка Ивановича… - предположил я. И не ошибся - минут через десять, унюхав запах жарщихся отбивных, на кухне появилась вся эта бешеная троица, и плотоядно уставилась на сковородку…
   - Че, опять малыша обижал? - кивнув в сторону Коренева, ухмыльнулся Глаз.
   - Обидишь его, как же… - поморщился Тимофеев. - Подрос, закабанел - черта с два достанешь… Да и со скоростью у него стало все в порядке…
   С этим я не мог не согласиться - смотреть на размазанные силуэты, в которые превращались эти отмороженные рукопашники, мне надоело еще позавчера. Увидеть какую-нибудь комбинацию, которую можно было бы взять на вооружение, было невозможно, а попадать им под ноги - не хотелось. Я, конечно, завидовал их возможностям, но понимал, что научиться двигаться так не смогу никогда. И принял это, как должное. Правда, ребята старались поправить мою технику, как могли - благо, свободное время они проводили всегда одинаково. В тренировках. Но толку от этого было немного - стоило им хоть немножко ускориться, как я переставал видеть их конечности и понимать, что, собственно, они со мной делают…
   Меньше всего тренировался Олег - с утра до ночи он возился с компьютером, анализируя поступающую от какого-то Кириллова информацию, выбирался в город, чтобы прокатиться к очередному интересующему его объекту или мрачно думал о чем-то своем. Но стоило ему начать двигаться, как становилось ясно, что передо мной - Великий Мастер. Именно так - с большой буквы. И хотя по отдельным фразам ребят было ясно, что учил его как раз Марк Иванович, ученик явно превзошел учителя. Как минимум, в скоростных качествах. Что интересно, в скорости здорово прибавил и Щепкин - неплохой боец еще со времен училища, за эти годы он превратился в настоящее чудовище! Каждый его удар преследовал вполне определенную цель. Убить или покалечить. Никаких лишних движений. Никакой лирики. Скорость. Мощь. Целесообразность. Глядя на то, как работает Вовка, я представлял себе реакцию нашего инструктора по рукопашному бою, капитана Киселева, будь у него возможность увидеть Глаза - сегодняшнего: думаю, он остался бы им доволен. И его фраза 'Девочки, хватит лапать друг друга! Бейте!!!' в этот раз прозвучала бы по-другому…
   А вот на технику Беаты, или, как ее называли ребята, Хвостика, мне посмотреть толком и не удалось - по мнению того же Вовки, сестра Олега уступала только брату и Деду. Наступая последнему на пятки…
   Представить себе условия, которые сделали из симпатичной фигуристой девушки настолько жесткого бойца, я не мог, а, увидев, как потемнело лицо Щепкина после заданного мною вопроса, вообще перестал поднимать эту тему в разговоре. Предпочитая философски дожидаться момента, когда ребята решат, что настала пора действовать…

Глава 29. Олеся Коваленко.

   …Инесса Алексеевна смотрела на мнущегося у доски Еремеева с таким видом, словно готова была его растерзать: по ее мнению, не знать биографию Георгия Максимилиановича Маленкова мог только полный и законченный кретин. Дима кретином себя не считал, но, кроме того, что этот политический деятель входил в ближайшее окружение Сталина и даже был председателем Совета Министров СССР, ничего сказать не мог, и мрачно смотрел в окно, привычно пропуская мимо ушей гневную тираду исторички. Возмущенная до глубины души учительница, потрясая в воздухе маленьким сухоньким кулачком, принялась было рассказывать про что Маленков играл одну из самых заметных ролей в так называемом 'Ленинградском деле', но тут скрипнула дверь, и на пороге класса возник Килиманджаро.
   Класс тут же встал.
   - Здравствуйте, дети! Физкультуры сегодня не будет. Геннадий Михайлович немного приболел, и недельку вам придется потерпеть без его урока. К сожалению, заменить его некем, так что после четвертого урока вы можете идти домой. Большая просьба не устраивать бардака в фойе и не ломиться в спортивный зал - те, кто хочет позаниматься на тренажерах, могут подойти в школу после трех часов дня. Вопросы?
   - А что с ним? - расстроено спросил Костик Корниенко.
   - Я пока не знаю… - буркнул Игорь Леонидович. - Ладно, не буду вам мешать… Спасибо за внимание.
   За пять минут, оставшихся до конца урока, заставить класс заткнуться Инессе Алексеевне не удалось: урок по физкультуре пропал в первый раз за год, и расстроенные ребята не обращали на нее никакого внимания, обсуждая это чрезвычайное происшествие. Сорвав голос, но не добившись тишины, Зануда злобно поджала тонкие губы и, мстительно прищурившись, повернулась к Еремееву:
   - Ну, что, скажи своим друзьям спасибо. Шанс поразить меня своим ответом они тебе не дали, так что я ставлю тебе вполне заслуженную 'пару'.
   - За что, Инесса Алексеевна? - взвыл Дима.
   - За Маленкова… - хмыкнула историчка, и, не дожидаясь запаздывающего уже на две минуты звонка, подхватила журнал, сумочку и книги, и быстрым шагом вынеслась из класса…
   Пока ребята обсуждали, чем мог заболеть Сенсей, и можно ли его навестить, Олеся мрачно смотрела в окно: то, что Соломина нету дома, она знала совершенно точно. Еще со вчерашнего вечера, который она, по обыкновению, провела под его окнами. От его мамы, заметившей ее из окна и не поленившейся спуститься во двор:
   - Беги домой, деточка. И утром не приходи - Генки моего не будет в школе с недельку - другую. Уехал он по делам… Эх, горе ты мое луковое… - приласкав расстроенную ее словами Коваленко по голове, Соломина тяжело вздохнула: - Нашла бы ты себе парнишку помоложе… Че сердечко-то рвать? Он, конечно, мужик хороший, но с характером и с тараканами в голове… Да и староват для тебя немного… Ну-ну, не обижайся… Я тебя понимаю… Ладно, дочка, у тебя есть своя голова на плечах… Как он вернется - появится в школе… Беги… И мне пора уезжать… Эхххх…
   Покидать облюбованный угол Олеся, естественно, и не подумала, но когда в окнах Геннадия Михайловича погас свет, а через пять минут его мама уселась в подъехавшее по вызову такси, девочка поняла - Соломина действительно нету дома…
   …Запихнув с сумку учебник истории, девочка закинула ее на плечо, выбралась из-за парты и вышла в коридор. Идти домой не хотелось абсолютно. Достав из чехла мобильный, она, вздохнув, пролистала меню и вывела на экран телефона одну из нескольких десятков фотографий своего любимого Соломина. Геннадий Иванович стоял возле брусьев и смотрел куда-то в дальний угол зала. Майка с короткими рукавами обтягивала его торс и выгодно подчеркивала великолепно прокачанные мышцы. Широкая шея, короткая стрижка, мускулистые руки и очень даже симпатичное для мужчины лицо были настолько родными, что Олеся чуть не заплакала: перспектива не видеть его целую неделю ввергала ее в жуткую депрессию.
   - Леська! Постой! - голосок, раздавшийся за ее спиной, заставил девочку убрать трубку и придать лицу нормальное выражение. - Привет! Слышала новость? Говорят, что Сенсей заболел…
   - Угу… Только что Килиманджаро объявил…
   - Так вот… Как он может заболеть? - удивленно вытаращив глаза, спросила Ленка Инина, после того случая на остановке искренне считающая Олесю своей лучшей подругой. - Он же железный! Я тут подумала - может, это все из-за меня? Ну, те уроды, которые меня в машину тащили… У них, наверное, есть друзья… Может, они его… нашли? Ой, Лесь, что с тобой? Тебе плохо?
   - Н-нет… Нормально… - выдавила из себя перепуганная до смерти девочка. - Нет, не могли они… Он бы справился… Он сильный… У него куча наград… Мамочки… Лена, мне… страшно…
   - Мне тоже… - призналась Инина. - Слушай, давай к нему сходим? Может, он дома?
   - Дома его нет… Вернее, не было вчера весь день, и сегодня с утра - тоже… - неожиданно для себя призналась Коваленко. - Но это было вчера… Может быть, он уже вернулся? Как ты думаешь?
   - Должен был уже, наверное… - с надеждой в голосе пробормотала Инина. - Когда я думаю, что это все из-за меня, меня аж трясет… Сколько у вас еще уроков?
   - Осталась только физкультура… - вздохнула Олеся. - Нас уже отпустили…
   - Тогда идем сейчас… На химию я забью… Подожди меня внизу - я сейчас, только сумку возьму…
 
   …Перед домом Геннадия Михайловича творилось что-то невообразимое: на залитой водой детской площадке стояли четыре пожарные машины, 'Скорая' и милицейский 'Уазик'. Бросив взгляд на окна его квартиры, Олеся похолодела: на месте аккуратных белых стеклопакетов с проглядывающими сквозь них розоватыми занавесками зияли черные закопченные дыры, из которых вырывались клубы черного дыма! В окно кухни, перед которым заканчивалась выдвижная лестница, как раз залезал вооруженный брандспойтом пожарник. Тремя этажами выше дико орала какая-то женщина, размахивая зажатой в руке белой тряпкой. Чуть правее и ниже ее на балконе подпрыгивали еще двое жителей дома, пытающихся привлечь внимание пожарных к своим квартирам. Толпа зевак, скопившаяся во дворе, увеличивалась на глазах, но предусмотрительно держались подальше от здания. И Олеся вскоре поняла, почему - лопнувшее где-то наверху стекло осыпало землю осколками и заставило стоящих поблизости людей испуганно отшатнуться…
   - Блин, это точно из-за меня… - Инина, стоящая рядом, всхлипнула и разрыдалась. - Ну, не может быть таких совпадений! Бежим к 'Скорой'! Он жив?
   Зажмурившись, чтобы не вцепиться девочке в горло, Олеся сжала кулаки, пару раз выдохнула, стараясь успокоиться, и пробормотала:
   - Не дай Бог, Ленка, чтобы с ним что-нибудь случилось… Я тебе никогда этого не прощу…
   Побледневшая, как полотно, Инина затравленно посмотрела ей в глаза и прошептала:
   - Я себе - тоже… А теперь не стой - идем к врачам…
   Однако подобраться к ним девочкам не удалось - люди в белых халатах были заняты. Они хлопотали над молодой девушкой в грязном, изорванном и закопченном халатике, лежащей прямо на траве рядом с металлической 'горкой'. Олеся, заглянув в 'Скорую', отрицательно помотала головой:
   - Его тут нет… Идем вон к тому милиционеру…
   - …пожарные стараются справиться с огнем, и, судя по тому, что мы видим, им это удается… - голос репортера, раздавшийся откуда-то из-за 'Уазика', заставил Коваленко прибавить шагу. - Как говорят очевидцы, пожар начался в квартире номер двадцать два на шестом этаже и быстро двинулся вверх. Первые расчеты прибыли к месту происшествия уже через семь минут после того, как на пульт дежурного поступило первое сообщение, и сразу принялись за тушение пожара. Пострадало более десяти человек - двоих пострадавших с ожогами второй степени доставили в институт имени Склифосовского, остальных развезли в ближайшие больницы. Как говорят эксперты, причиной возгорания стал умышленный поджог. Заведено уголовное дело… Стоп. Снято… Где этот майор? Гоша, тащи его сюда… Он готов дать интервью? - опустив микрофон, засуетился корреспондент 'Первого канала'…
   - Поджог… - заплакала Инина. - Я так и знала…
   - Не плачь. Трупов нет. Значит он, как минимум, жив. Это уже хорошо. Знаешь, я тут подумала - он все равно не мог пройти мимо… Он же настоящий мужчина… Так что ты не виновата… А представь, если бы тебя все-таки увезли? Что было бы с тобой сейчас?
   - Не знаю… И боюсь об этом думать… Нафиг мне это все? Чтобы ко мне цеплялись все, кому не лень? - прошептала Лена.
   - Что 'все'? - не поняла Коваленко.
   - Да внешность, черт бы ее побрал… Как она меня достала… 'девушка, с вами можно познакомиться?'… 'девушка, что вы делаете сегодня вечером?'… 'девушка, давайте я вас на машине прокачу'… Блин, хоть паранджу одевай… Всем плевать, что у меня в душе… Им главное, что мордочка смазливая и грудь большая… Удавила бы их всех… - затараторила она. - Знаешь, я боюсь верить в слова - кто-нибудь признается мне в любви, а я думаю - ведь врет, паскуда! Плевать ему на то, какая я! Ему надо просто затащить меня в постель… Больше всего на свете хочу быть серой мышкой… Ну, кто бы тогда потащил меня в машину? - в голосе Ининой было столько горечи, что Олесе стало не по себе…
   - Макс! Надпись на двери двадцать второй квартиры снимать? - прямо над ее ухом заорал оператор.
   - Ты что, дурак? Конечно снимай! А что там написано?
   - Да что-то вроде 'Коренев, срочно позвони…Маша…'. И телефон.
   - Чушь какая-то… Интересно, а как фамилия хозяина квартиры? Гоша, сгоняй к ментам, узнай, и пошустрее…
   - Странно… Лен, а фамилия Геннадия Михалыча-то Соломин! Может, это все просто какая-то ошибка? И ты тут не при чем? Хватит плакать… Идем, попробуем поговорить с милиционерами…

Глава 30. Ольгерд.

   …Пробежка по Парку Победы до Минской улицы и обратно настроения не улучшила. Нисколько. Впрочем, я на это и не надеялся - радоваться было абсолютно нечему. Несколько гигабайт информации, полученной от Кириллова, слежка за домом Кормухина и даже допрос Гарегина Мовсесяна не дали самого главного. Намека на то, где содержится Маша. Штурмовать каждый из семи известных нам объектов Кормухина, расположенных в Москве и ближнем Подмосковье было бы законченным идиотизмом. Еще позавчера мы планировали захват кортежа генерала, но после того, что нам рассказал Моська, и эта идея засохла на корню: между его домом и всеми спецобъектами курсировало аж четыре ложных кортежа! А сам Кормушка дома не появлялся вообще! Ночевал на конспиративных квартирах, на объектах и в гостиницах, видимо, не горя желанием лицезреть физиономии своих старых друзей. В общем, особых перспектив пока не вырисовывалось, и я с нетерпением ждал, когда у нас появится хоть один козырь. Ольга Савельевна. Чтобы, наконец, начать делать хоть что-то. И забивал это ожидание всем, чем мог. В том числе и тренировками…
   …Ворвавшись в квартиру после пробежки, я оторвал Деда от медитации и, стараясь не особенно ускоряться, поработал часа четыре один на один, а потом - против него и Щепкина, решившего помочь 'замученному бестолковой молодежью патриарху'. В принципе, в словах Глаза присутствовала определенная доля истины - после процедур Джо я вообще перестал уставать. И не только: здорово ускорилась реакция - даже предельно ускоряясь, я видел каждое движение противника максимально четко. И успевал при этом думать. Кроме того, у меня появилось ощущение, что и мышцы, и связки стали намного эластичнее, а кости - прочнее и тяжелее. Так что Мериону приходилось намного тяжелее, чем мне - при всем его опыте и практически безупречной технике в работе со мной ему перестало хватать и скорости и силы. Что, с одной стороны, меня радовало - наконец-то я его перерос; а с другой - расстраивало: перерос не технически, а… просто за счет скорости. Правда, Наставник считал, что я к себе придираюсь, и за время пребывания на Ронтаре прибавил именно в технике, но мне казалось, что это не совсем так… Впрочем, соперником он все равно был серьезным, и работать с ним мне доставляло массу удовольствия…
   После тренировки Вовка и Соловей умчались в город, чтобы изучить подступы к объекту на Дмитровке, а я снова зарылся в компьютер - решил по второму разу проанализировать те данные, которые у меня собрались. Однако стоило мне открыть крышку ноутбука, как завибрировал телефон - звонила Беата, чтобы узнать о том, как у нас дела, и рассказать об их планах. Убив на разговор минут двадцать, я передал привет Эрику и Ремезову, и попытался было отключиться, но тут Хвостик передала трубку Семе и мне пришлось подробно рассказывать о допросе его ненаглядного Моськи…
   …Минут сорок, потребовавшиеся нам, чтобы выбраться из города и найти подходящий для допроса лесок, господин Мовсесян провел без сознания. И, слава Богу - стоило нам съехать с Новой Риги в лес, и, вытащив его из машины, привести в чувство, как началось Шоу. Театр одного актера. Высокий, - под метр девяносто, - тренированный спецназовец упал на колени, как только Глаз передал ему горячий привет от его бывшего сослуживца Семы Ремезова. Рыдая и ломая руки, он пытался объяснить нам, что было незаслуженно оболган; что 'на самом деле все было не так'; и если он в чем-то виноват, то лишь в том, что был чересчур скромен, так как не хотел 'выпячивать свои боевые заслуги'. Последовавший рассказ о его подвигах в Чечне должен был вышибить у нас слезу сочувствия, однако излишняя эмоциональность Моськи и переизбыток патриотических лозунгов и штампов в его речи сделали свое дело - мы начали ржать. Ибо поверить в то, что он нам плел, не смог бы даже учащийся школы для умственно отсталых детей. Щепкин, присев на корточки перед коленопреклоненным 'актером', вдохновенно повествующим о тягостях и лишениях, пережитых им в 'зеленке', восхищенно пробурчал:
   - Ох, и горазд же ты врать, Рэмбо! Если верить в то, что ты нам тут рассказал, то тебя явно обделили - лишили, как минимум, десятка орденов и полусотни медалей… Так, так… Что-то я тут не совсем понял… Стрелял из СВД? А где ты ее взял? Минуту назад у тебя был РПК… Ах нашел… Или отбил у чехов? А АГС-а у тебя не было? И 'Шилки' впридачу? Ладно, харе гнать… Нашел свободные уши…
   Однако Моська и не думал останавливаться - по его мнению, он не успел нас посвятить в самое главное… И продолжил рассказывать сказки… Еще минуты две. До момента, который показался ему весьма подходящим для побега…
   …Если бы Глаз не прошел Академию, думаю, на стремительный бросок Гарегина он бы среагировать не успел. И, как минимум, лишился бы глаз. И трофейного пистолета. А так он просто скользнул в джуше, сместился немного в сторону, сломал пальцы Моськи, медленно движущиеся к месту, где только что находились его глаза, и от души врезал Мовсесяну в ухо. Попытка пленника зайти Щепкину в ноги закончилась, толком не начавшись - встречный удар Вовки сломал Гарегину ключицу и опрокинул его на спину.
   - Слышь, кузнечик, ты начинаешь меня злить… - встав на ноги, рыкнул озверевший от сопротивления Глаз. - Я, пожалуй, передам тебе еще один привет от Семы…
   Через мгновение хрустнуло перебиваемое колено, и лес огласил первый истошный вопль…
   - Ну, что, желание сопротивляться пропало? Как ты теперь с одной ногой-то прыгать будешь? Ты не хотел? Случайно? ВСЕ!!! - зарычал Глаз. - Говорить коротко, и только когда я прикажу! Сколько людей в личке у Кормушки?…
   …Допрос продолжался почти час. Меня и Соловья корежило от омерзения - величайший герой всех времен и народов Моська превратился в тряпку еще до того, как Щепкин перешел к более-менее 'продвинутым' элементам воздействий на болевые точки его тела. Гораздо быстрее, чем локкра - навигатор на захваченном нами на Глазе Ночи корвете. - Та продержалась значительно дольше, и даже после весьма изощренных пыток продолжала лелеять планы по своему освобождению. Заливаясь слезами и соплями, Гарегин отвечал на вопросы с такой скоростью, что я не успевал за ним записывать. Фамилии, адреса и телефоны сослуживцев, схемы объектов, на которых он бывал, номера машин Службы, места расположения гаражей, расписания дежурств смен караула и тому подобное заняло у меня почти половину блокнота, и к моменту, когда он исчерпал свои познания, настроение у меня было хуже некуда. Во всем том, что он напел, не было главного - места, где содержали Машу. Вообще, Гарегин о ней не знал практически ничего. Тот же самый слух о смерти Бессонова от рук какой-то отмороженной бабы и досужие домыслы по этому поводу его сослуживцев… И все… Короче, поняв, что большего от него добиться не удастся, Вовка перебил Моське позвоночник, вбил пару ребер в легкое, воткнул его же нож в бедро и, попросив лично извиниться перед Шкловским за предательство, оставил его умирать…
 
   - Ольгерд! Бегом сюда! - завопил Мерион в два часа дня. - Бегом!!!
   Уронив на пол ноутбук, я вскочил с кресла и метнулся в гостиную: судя по голосу Деда, по телевизору показывали что-то очень важное.