Страница:
— Вот так-то! — довольно сказал я. — Будем отвечать сюрпризами на сюрпризы. Пока счёт два — ноль в нашу пользу.
— Это как? — поинтересовалась Ил.
— Первый сюрприз — твёрдые пули, второй — убегающие маячки. А их сюрпризы уже не в счёт, раз мы о них знаем.
— О всех ли? — задумчиво произнёс Рани. — Джой! Не знаешь, почему атак-редеров, бушприт им в рёбра, было только шестеро?
— Что значит «только»? Их на всю Империю всего шестеро — ни больше, ни меньше, — пожал плечами Джой.
— А нам говорили — семь. Так значит, Ос... — Ил испуганно прикрыла ладошкой рот.
— Ос-переос! Да... — Рани выругался так цветисто, витиевато и вместе с тем гнусно, что у всей морской нечисти, услышь она это, даже рога бы покраснели. — Нету никакой Ос! Подсадная она: вдруг бы мы что-нибудь придумали? И «помилованного дядюшки Олио» тоже нет и никогда не было! И потому получается, что эта долбанная Башня Спасения — это... это...
—...полная туфта, — подсказал я. — И не надо к ней идти.
— Как бы там ни было, — сказал Марк, — но отсюда надо уходить: сюда-то атак-редеры придут наверняка. Да и костёр уже догорает. Но прежде я предлагаю выбрать старшего.
— Кого ты предлагаешь? — спросила Ил.
— Мне кажется, это должен быть или Джой — он лучше других знает здешнюю местность и повадки наших противников, или Рани — у него есть боевой опыт, пусть хотя бы и на море.
— Я солдат, а не командир, — возразил Джой. — К тому ж, я уже говорил, что местность дальше Зуба Дракона я не знаю.
— В таком случае остается только Рани, — подытожил Марк.
— А Ланс? А ты? — спросила Ил.
— Если бы я чувствовал, что смогу быть старшим, то не постеснялся бы себя предложить: ведь речь идёт о наших жизнях. А Ланс... Слишком мало времени мы его знаем.
— Но Джоя ты знаешь ещё меньше.
— Давайте не будем терять время на споры, — вмешался я. — Мне тоже думается, что лучшим командиром будет Рани. Другие мнения есть?
Возражений ни у кого не имелось.
— Эх, буря мала! — воскликнул Рани. — Быть по сему, принимаю командование кораблём на себя. Первый приказ: срочно собираемся и выступаем. Идти будем, пока светит луна. Джой, как ты думаешь, в каком направлении утром двинутся атак-редеры?
— Я думаю, на ночь-ночь-закат, в сторону Башни Спасения, — ответил тот.
— Значит, мы пойдём на день-закат.
— Но... там горы. Они непроходимы.
— А ты это точно знаешь?
— Нет, но говорят...
— Говорят, за морем песок едят. Не думаю, что кто-нибудь слишком упорно искал проход в этих горах. Вот мы и проверим. Зачем ты эту хренотень напяливаешь?
Последнее относилось ко мне: я надевал наиболее уцелевшую после потрошения кирасу.
— Пригодится! — усмехнулся я. — Думаю, ещё один сюрприз подготовить.
— Ну, смотри — тебе тащить!
— Кстати, все остальные кирасы надо припрятать, чтобы атак-редеры не сразу догадались, что за пустышкой гоняются. Лучше всего — закопать в камнях.
Надёжно закопав кирасы в высокой осыпи из щебня, окружающей Зуб Дракона, мы двинулись в путь.
Плато Синих Псов,
ночь с 20 на 21 кумината 8855 года
Луна освещала нам дорогу ещё часа два, и всё это время мы шли в выбранном направлении без остановок. Затем вдруг набежали тучи, стало темно. Мы пробовали продвигаться в потёмках, но это получалось так медленно, что попросту не имело смысла.
— В дрейф ложиться, вахту ставить! — скомандовал Рани. — Всем спать. Ланс, заступаешь на вахту первым. Через два часа разбудишь Марка, он тебя сменит. Стрелять без предупреждения на любой шорох: свои здесь не ходят.
Мои спутники немного повозились, устраиваясь на ночь, и вскоре всё стихло. Я остался наедине с собой, и вдруг осознал, что ночь нежна и прекрасна. Негромко стрекотали насекомые. Изредка пролетали большущие светлячки, неоновое мигание которых напомнило мне бортовые огни самолётов. Лёгкий ветер сдувал дневные заботы: казалось невероятным, что в это самое время шесть человек спят и видят, как моя голова — самый ценный трофей предстоящей охоты — летит на землю после залихватского удара меча.
— Скажи, Джой, почему ты пошёл вместе с нами? Ведь это опасно, это смертельно опасно! — услышал я тихий шёпот Ил и от неожиданности даже вздрогнул. Ночная тишина и каменные стены создавали удивительный эффект: казалось, губы девушки произносят эти слова прямо возле моего уха.
— Я пошёл не с вами, я пошёл с тобой, — также шёпотом ответил солдат.
— Но ведь ты мог этого не делать. Был бы сейчас в безопасности...
— Хочу быть рядом с тобой. Ты мне нужна.
— Почему именно я? Ведь не такая уж я и раскрасавица. Вокруг столько красивых девушек и женщин... Такому видному парню, как ты, стоит только лишь прищёлкнуть пальцами, как их набежит столько, что придётся отбиваться.
— Я солдат, а солдаты предпочитают завоёвывать, а не отбиваться, — пошутил Джой.
— А если серьёзно?
— Если серьёзно... Если серьёзно, то других я просто не вижу. Все эти долгие месяцы я всё время вспоминал о тебе. И каждый раз сердце сжималось. Мучительно-мучительно. А вчера, когда я увидел тебя здесь, оно чуть не выпрыгнуло наружу.
Сообразив, что я сейчас могу стать невольным и, возможно, нежелательным свидетелем любовного признания, я пошевелился, произведя лёгкий шум, и слегка кашлянул. Однако эти двое по-прежнему не обращали на меня и малейшего внимания. Что ж, их дело. По крайней мере, они знают, что я их слышу.
— И что это означает? — преувеличенно наивно спросила Ил.
— Это означает, что я очень заволновался, увидев тебя.
— А почему?
— Почему? Потому что правы фигляры и стихотворцы: есть на свете Любовь, чувство, когда жизнь и счастье другого человека становятся тебе дороже собственных. Ил, я люблю тебя. Тебя и только тебя. И не нужны мне те другие тысячи женщин, которые бегут на щёлканье пальцев.
— И я, Джой... и я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Рядом. Близко. Близко-близко. Всегда, сколько бы жизни нам ни отмерили Тот либо Другой.
— Сколько бы ни отмерили... — эхом повторил Джой. — Может быть, эта ночь — последняя в нашей...
— Тс-с-с! Не говори ничего. Просто обними меня и люби, как в последний раз. И сколько бы ни было отпущено нам мгновений любви, мы будем чувствовать каждое из них как последнее... Да?
— Да, любимая.
Шёпот стал неразборчивым, сбивчивым, понятным лишь для двоих, прерывающимся судорожными вздохами и тихими постанываниями.
Я думал, что эти двое вообще сегодня спать не будут. Но нет, очень скоро они утихли, заснув, вероятно, в объятиях друг друга. Говорю «вероятно», потому что видеть этого не мог: стемнело так, что огоньки светлячков стали резать взгляд. Если сначала сквозь тихо плывущие облака хоть изредка проглядывал туманный абрис ночного светила, то сейчас наползла огромнейшая чёрная туча, погрузив всё в полнейший мрак. И мне вдруг очень захотелось увидеть луну. Как в детстве, представив себя волшебником, я вытянул вперёд руки ладонями в стороны (всё равно никто не видит!), и стал мысленно раздвигать тучи...
...Этого не могло быть, но это происходило: тучи расходились туда, куда я сдвигал их руками! Те, что по ветру — чуть быстрее, против ветра — чуть медленнее. Совпадение? Или... Я опустил руки. Разрыв в туче быстро затянулся. Я вновь попробовал расчистить небо. И вновь получилось!
«Рог Воды дает тебе свое имя и покровительство. Отныне имя тебе — Водорог», — всплыло в сознании. Вот это да! Так значит, это не пустые слова! Вода дала мне имя, вода оказывает мне покровительство, вода повинуется мне! Я закрыл глаза и расслабился. Мне показалось, что я сейчас должен что-то ощутить. И не ошибся. Каким-то внутренним взором я увидел всю окружающую меня живую воду. Легко проплывали надо мной облака и тучи. Колокольчиками звенели капли росы на камнях. Невдалеке облегчённо вырывался из недр горы маленький ручеёк чтобы, покрутившись в крошечном озерце, тут же ринуться в непроглядную бездну пещеры. А вдали что-то незлобиво ворчал старик Океан. И от всего этого ко мне устремлялась добрая, подпитывающая меня энергия.
А потом я развлекался. Сначала сделал дырку в облаках в виде круга, потом в виде квадрата. Квадрата мне показалось мало, и я превратил его в «пифагоровы штаны». После я разогнал все тучи, оставив лишь небольшое облачко, которому и стал придавать всевозможные формы: бегемота, самолёта, жирафа. Лучше всего у меня получился пыхтящий паровозик, у которого даже крутились колёса, а из трубы шёл дым колечками.
И тут грянул гром. Естественно, вместе с молнией, подобной которой я не видел: от горизонта до горизонта небо покрылось циклопическим неводом невероятной яркости, треск раздался такой, будто разом порвали несколько тысяч железных листов. Все мои спутники тут же вскочили как подброшенные, сжимая в руках оружие. Разряд, казалось, ещё большей силы, повторился вновь. Все, как по команде, осенили себя Святым Косым Крестом в Круге. Последующие три разряда, не столь масштабные, как предыдущие, имели чёткие очертания. Они просверкали в абсолютно чистом небе, на расчищенном мною пространстве.
— Руны. У меня нет слов, — потрясённо произнёс Марк. И я с ним мысленно согласился. Руны из молний на фоне звёздного неба, как оказалось, производят неизгладимое впечатление. Но что они означали, никто не знал: грамотных среди нас не оказалось. Я попенял себе за то, что не удосужился этим заняться, хотя возможность для этого была: Асий был грамотным, а провели мы с ним вместе немало времени.
Хотя все отдыхали менее двух часов, сна более ни у кого не осталось ни в одном глазу. Рани, увидев, что облака разошлись и луна сияет вовсю (я скромно умолчал о том, чья это заслуга) предложил двигаться дальше.
Я решил освежиться и принялся умываться, щедро поливая себе из фляжки. За моей спиной наступила напряжённая тишина. Я оглянулся и увидел, что вся наша команда смотрит на меня с таким ужасом, словно я осквернил святыню.
— Ты, это... того... буря мала... ты что... — только и мог произнести Рани.
— Не бойтесь, — понял я их страхи и улыбнулся. — Вода скоро будет. Много, сколько угодно. Не верите? Тогда можете умыться из моей фляжки.
Мне никто не поверил, кроме А-Ту, которое тоже умылось из своей фляги, но и то очень экономно. И как же все изумились, когда метров через пятьсот мы действительно вышли к источнику! Всё здесь оказалось именно так, как мне привиделось недавно: маленький водопадик выбивался из скалы, впадал в крошечное озерцо, а затем низвергался в бездонное отверстие каменного колодца, и шум падающей воды слышался оттуда едва-едва.
— Ты что, буря мала, вахту покинул? Оставил нас без охраны? — сурово спросил Рани.
— Никак нет, сэр! Не отходил ни на шаг!
— Откуда ж ты узнал про этот ручей? Услышать ты его не мог...
— Почувствовал.
— Что-то не нравится мне всё то, что вокруг нас происходит. Ты, часом, не колдун?
Я хотел ответить отрицательно, но уже не был уверен, что скажу правду.
— А если колдун? — ответил я вопросом на вопрос. — Чем плохо, если колдун за тебя?
— За меня? Знать бы это точно, Четыреста Двадцать Первый... — Рани пристально всматривался мне в глаза.
— Это долгая история, Рани. Однако поверь: я в отряде Неутомимых никогда не служил, а имя, которое ты назвал — не моё, — я легко выдержал его испытующий взгляд.
— А Камень Ол?
— И о камне я ничего не знаю. Но очень хотел бы узнать.
— Не знаю, почему, но я тебе верю, — сказал Рани после некоторой паузы, а затем скомандовал. — Привал. Всем сменить воду в фляжках.
— Какая замечательная глина! — Марк нежно разминал в руках поднятую со дна озерца массу. — Из такой получаются прекрасные бокалы для вина: тонкие и прочные, лёгкие и звонкие! Уж поверьте мне, потомственному гончару!
Пока все плескались в ручье и наполняли фляги свежей водой, Рани отвёл меня в сторонку и спросил:
— Слышь, колдун, а что такое «туфта»?
Я объяснил, как мог и спросил:
— Что, словечко понравилось?
— Ну, да. Уж больно... ядрёное. Надо запомнить. Может, ещё парочку-другую подбросишь? Есть в запасе?
Плато Синих Псов,
21 кумината 8855 года
Солнце уже взошло и даже начинало припекать. Я освободил свой ранец, раздав его содержимое своим товарищам, и по пути собирал в него нечасто встречающиеся палочки, щепочки, веточки — всё, что случайно забросил сюда бродяга-ветер, всё, что могло служить топливом для костра. В одном месте я наткнулся на непонятно откуда здесь взявшуюся россыпь каменного угля и набрал его под самую завязку ранца.
— Зачем тебе костёр? — недоумённо спросил Марк. — Ночью не холодно, готовить горячую пищу всё равно не в чем... Только тяжесть лишняя.
— А вдруг опять под ливень попадём? — ответил я. — Да и вообще, мало ли...
Мы шли уже часа три, когда вдали раздался гулкий рёв. Все остановились и прислушались.
— Что это? — спросил Рани.
— Пусть не допустят Оба, чтобы это были императорские огнедышащие драконы, — с дрожью в голосе сказало А-Ту.
— Тебе приходилось их видеть?
— Да. Они огромные, с длинным хвостом, страшно ревут и изрыгают пламя, от которого нет спасения.
— Что будем делать? — спросил Марк.
— А что остаётся? Только уходить. Как можно быстрее и как можно дальше, — ответил Рани. И мы продолжили свой путь к горам, которые еле виднелись на горизонте и, казалось, не приблизились ни на йоту за всё это время.
К полудню солнце взошло настолько высоко, что почти исчезли все тени. Немилосердно пекло. Если до этого мы пытались идти под сенью скал, то теперь спрятаться было негде. Мне было жарко — и от ходьбы, и от солнца, добросовестно прогревшего мою кирасу. Однако усталости я не чувствовал, чего нельзя было сказать об остальных. Особенно измотались А-Ту и Ил, которых уже шатало, когда они взбирались на очередной валун. Шедший впереди Рани этого не видел. Пришлось его окликнуть.
— Нет, надо идти, — упрямо ответил он мне, когда я предложил сделать привал.
— Они скоро рухнут, и ты не сможешь их поднять! — возразил я. — Нужен хотя бы небольшой отдых. К тому же, последний раз мы ели в «зверинце».
С трудом удалось его уговорить. Ил опустилась на камни прямо там, где её застала команда сделать привал. Все остальные собрались вокруг неё. Никто не жаловался, однако было видно, что все безмерно устали.
Мы сидели и с трудом жевали сушёное мясо и не менее сухие галеты, запивая успевшей нагреться водой, когда невдалеке раздалась автоматная очередь. Все замерли, держа руки на оружии.
— Схожу на разведку? — вопросительно посмотрел я на Рани. Тот молча кивнул. Я сбросил сковывающую движения кирасу, взял автомат и полез на скалу. Наверху долго стоял, прислушиваясь, и, наконец, услышал треск ещё одной очереди, а следом — громкий одиночный выстрел. «Карабин», — понял я и, отметив направление, поспешил к месту перестрелки. Продвигался в основном по верху, но пару раз пришлось спуститься в расщелину и подняться вновь. Неожиданно выстрел раздался прямо у меня под ногами. Я лёг, подкрался к краю скалы, осторожно выглянул и понял, что успел к одной из финальных сцен охоты. Так, по крайней мере, думал обляпанный красной краской атак-редер, которого я увидел внизу прямо под собой. Держа карабин наизготовку, он осторожно приближался к камню, за которым укрылся Авер. Метрах в четырёх за охотником, держа камень под прицелом, двигались два автоматчика. На их мундирах тоже виднелись следы краски. Сверху мне было хорошо видно, как Авер пытается левой рукой вставить в автомат новый магазин. Правую, пробитую пулей выше запястья, он прижимал к груди, отчего по куртке расползалось большое кровавое пятно.
— Та-ак, ребятки... Правила нарушаем? Ну, что ж: свисток и красная карточка! — тихонько проворчал я и, сняв свой автомат с предохранителя, прыгнул «солдатиком» на предводителя. Успев на лету дать несколько выстрелов по одному из сопровождающих, я ударил ногами атак-редера и, изменив тем самым угол падения, мощным сальто ушёл в сторону. Автоматчики держали пальцы на спуске, поэтому в ответ сразу же прозвучали две длинные очереди. Однако одна из них просвистела высоко над моей головой, а вторая вообще ушла в никуда, так как Неутомимый, поражённый пластиковыми пулями, нажал на курок конвульсивно, от болевого шока. По второму автоматчику я уже стрелял из положения лёжа, но автомат сделал два выстрела, после чего его заклинило. Впрочем, и этого хватило: обе пули попали в цель. Со стороны сопровождающих опасности ждать не приходилось — оба лежали без сознания. Я обернулся к атак-редеру.
Если бы я попал ногами туда, куда намеревался — в основание шеи — то имперский маршал уже бы никогда не встал. Однако автоматная очередь изменила траекторию моего прыжка, и я немного промахнулся. Атак-редер, морщась от боли и держась за ушибленное правое плечо, поднимался с земли, оглядываясь в поисках своего карабина. Но тот отлетел далеко в сторону, и добраться до него я бы не позволил. Поняв это, атак-редер перевёл взгляд на меня.
— А-а, так вот кто это, — произнёс он хрипло, но вполне по-ланельски. — Как говорится, на хорошего охотника и зверь сам выбегает.
— Кто здесь зверь, это ещё вопрос, — возразил я. — Это только звери не признают ни договорённостей, ни правил!
— Правила отменены. Впрочем, одно осталось: пост главнокомандующего за твою голову, — с этими словами он вытащил из ножен Меч, обоюдоострое лезвие которого, ярко блеснувшее на солнце, оказалось необычайно плоским, и что-то нажал на рукояти. Тотчас всё лезвие по периметру загорелось ярким сиянием, хорошо видимым даже при полуденном солнце. Он двинулся на меня, так быстро вращая Мечом, что клинка не стало видно: казалось, перед атак-редером порхает огромная огненная бабочка.
Я схватил заклинивший автомат за дуло, и попытался воспользоваться им как дубинкой. Однако после первого же соприкосновения с огненным Мечом моё оружие распалось на две части, хотя удара я почти не почувствовал. «Бабочка» крутилась уже почти рядом с моим лицом и казалась непробиваемой, когда у меня включилось состояние боевого транса и время замедлилось. «Бабочка» пропала. Остался Меч, который вращался хотя и быстро, но не настолько, чтобы не найти бреши в обороне. И в это время я увидел, как к голове атак-редера приближается пуля и разбивается об неё, растекаясь большим красным пятном. Голова маршала медленно наклонилась вперёд, затем также медленно откинулась назад (в реальном времени — просто мотнулась), а движение Меча ещё более затормозилось. После дошёл и звук выстрела, очень протяжный, вибрирующий и медленно затухающий. Улучив момент, я рванулся вперёд, схватил атак-редера одной рукой за плечо, другой — за предплечье и крутанул, намереваясь вывернуть его руку за спину. Не учёл я только одного: необычности его оружия. Меч в выворачиваемой руке, легко чиркнув, перерезал атак-редера пополам. Нижняя половина, постояв ещё несколько мгновений, рухнула на землю. Верхнюю половину я растерянно держал перед собой, а из неё потоками лилась кровь, заливая мне штаны и сапоги. Атак-редер недоумённо посмотрел на меня, затем перевёл взгляд вниз. Его брови удивлённо дёрнулись, а затем глаза закрылись, голова упала на грудь. Меч выпал из мёртвой руки и, легко разрубив в падении крупный валун, всё так же сияя, остался лежать на земле.
Неутомимые, уверенные в том, что самое тяжёлое последствие охоты — испачканный мундир, боевых кирас на охоту не одевали: зачем таскать лишнюю тяжесть? В нашей короткой схватке это обстоятельство сыграло против них. Сейчас, кряхтя, охая, то и дело потирая ушибленные пулями места, они таскали камни, возводя из них последнее пристанище для своего бывшего командира. Я сидел на валуне и методом научного тыка пытался разобраться с тем, как включается и выключается Меч: на рукояти располагались всего три кнопки, но нажимать их, по-видимому, следовало в определённой последовательности. Карабин и автоматы пленных лежали рядом. Авер, уже перевязанный, бледный от большой потери крови, сидел неподалёку в тени скалы. Я вёл допрос Неутомимых, не прерывая их трудовой деятельности. Скрывать им было нечего, так что отвечали они охотно, хотя и через силу: ушибленная грудь давала о себе знать.
— Хочется мне знать, браво-ребятушки, — я произвёл очередную серию тыканий в кнопки, — что ж вы это так безобразничать стали, не по правилам биться? Ваш атак-редер, густо измазанный краской, должен бы уже идти с повинной к императору, повесив буйную головушку, а он продолжал на людей кидаться?
— Так ить, приказ! Император всех поднял посередь ночи, какой-то бешеный весь. Орёт: «Чтобы к вечеру все шесть голов здесь лежали!» Холера его знает, что на него нашло! Видать, припекло шибко, раз по-нашему орать стал. Три раза верхнюю, один раз нижнюю.
— Что? — не понял я.
— Три раза, говорю, верхнюю кнопочку нажать требуется, один раз нижнюю. Тогда Меч погаснет, — повторил Неутомимый.
Я произвёл подсказанные действия, и ореол вокруг лезвия исчез.
— Ага! Благодарю. А обратно как?
— Обратно — наоборот. Один раз нижнюю, три раза верхнюю.
— Замечательно! — я несколько раз включил-выключил Меч, потом вложил в ножны и прицепил к поясу. — Следующий вопрос: как вы здесь так быстро оказались?
— Дык, это... На «ледрах» нас привезли.
— «Ледры» — это что?
— «Летающие драконы», а меж нами — «ледры». Такие штуковины железные: громадные, тяжёлые, но по воздуху летают — куда тем птицам! А реву-ут!
— А на месте в воздухе висеть могут? — задал я уточняющий вопрос.
— А то! И вперёд, и назад, и на месте — куда угодно!
Так вот они какие, местные драконы! Ещё боевых вертолётов нам тут не хватало!
— Все охотники ходят группами по три человека? — продолжил я допрос. Неутомимый кивнул. — А где остальные?
— Все остальные тебя и других почему-то далеко на полночь ищут. А ты — вот он-нате!
— Какие-то условные знаки есть?
— Зачем?
— Ну, к примеру, как бы вы смогли узнать, что все «тушканчики» убиты и охота закончена?
— Дык, на то у господина атак-редера дальноговорник имеется.
— Вот, чёрт! А ну, живо разгребайте кучу обратно! Мне нужен этот дальноговорник!
— Так ты что, даже не обыскал его? — подал слабый голос Авер. — Вот теперь я верю, что ты никогда не был Неутомимым! Эй, вы там! Подать сюда не только дальноговорник, но и всё, что у него есть!
Спустя некоторое время перед нами лежали: переговорное устройство, похожее на мобильный телефон без дисплея, карта местности, золотая медаль в форме крепостной башни, серебряный накладной ноготь и пакетик с зубочистками.
— Что-то налегке ваш начальник путешествовать отправился! — сказал Авер.
— «Налегке»! Скажешь тоже, — переглянулись Неутомимые. — Мы нашу поклажу недалече оставили, когда тебя заметили. То есть, поклажа-то, конечно, евойная, но тащить-то нам приходилось. Не каждый, скажу тебе, подымет!
— Как эта штука включается? — спросил я, вертя в руке переговорное устройство.
— Так ведь смотря для какой нужды включать. Ежели кирасу потребно искать, то красную кнопочку ткнуть надо.
Я нажал на красную кнопку, и в устройстве тихо заработал бипер. Едва я повернул руку с прибором на восток, сигнал зазвучал громче.
— Где твоя кираса? — спросил я Авера.
— Бросил. Там где-то, — он махнул здоровой рукой в том же направлении.
— А если между собой необходимо разговаривать? — продолжал я расспрашивать Неутомимого.
— Эвона, зелёная кнопочка. Да только сейчас тыкать без толку. Надобно подождать, покуда дальноговорник не задребезжит. Вот тогда всех и услышишь. Скажи, командир, — замялся он, — как ты с нами собираешься... Что с нами-то будет?
— Да пристрелю сейчас, как крысобак, и все дела! — зло просипел Авер. — Припомню, как вы меня по ущелью гнали! Как...
— Вот когда гнали, тогда и надо было пристреливать! — оборвал я его. — А сейчас нечего кулаками после драки размахивать.
— Ага! Пристрелишь их... красочкой... — буркнул он.
Я обернулся к насуплено стоящим Неутомимым и сказал:
— Знаю, солдатушки, что жизнь ваша подневольная — выполняй что прикажут, что смерти ни моей, ни товарищей моих вы не желаете. Так что, похороните своего начальника — и ступайте себе с Бо... с Обоими на все четыре стороны. Только «вот что, ребята: пулемёта я вам не дам», — вспомнилась фраза из известного кинофильма.
— Это ты про скорострелы, что ль? — догадался один.
— Про них. Впрочем, вон тот можете забрать, — я показал на свой располовиненный автомат. — А про второй какую-нибудь сказку придумаете.
— Нет, командир, ты не понимаешь... Со скорострелами ли, без них ли — нету нам обратного пути. Мы ж самого атак-редера не уберегли! После такого — либо в «зверинец», либо на копи, кайлом махать. Взял бы ты нас с собой! А, командир? — солдат смотрел на меня с надеждой, а его товарищ согласно кивал головой. Их просьба оказалась для меня неожиданной и поставила в тупик.
— Вы, наверное, сами не понимаете, о чём просите. Опасаетесь попасть в «зверинец», и тут же напрашиваетесь на роль дичи. За нами охотятся, а за вами ещё нет. Вам будет легче уйти одним.
— Да куда уходить-то? — в голосе солдата прозвучала полнейшая безнадёжность. — Даже если мы сумеем спуститься с этого проклятого плато... Мы же, кроме казармы, ничего не видели.
— Это как? — поинтересовалась Ил.
— Первый сюрприз — твёрдые пули, второй — убегающие маячки. А их сюрпризы уже не в счёт, раз мы о них знаем.
— О всех ли? — задумчиво произнёс Рани. — Джой! Не знаешь, почему атак-редеров, бушприт им в рёбра, было только шестеро?
— Что значит «только»? Их на всю Империю всего шестеро — ни больше, ни меньше, — пожал плечами Джой.
— А нам говорили — семь. Так значит, Ос... — Ил испуганно прикрыла ладошкой рот.
— Ос-переос! Да... — Рани выругался так цветисто, витиевато и вместе с тем гнусно, что у всей морской нечисти, услышь она это, даже рога бы покраснели. — Нету никакой Ос! Подсадная она: вдруг бы мы что-нибудь придумали? И «помилованного дядюшки Олио» тоже нет и никогда не было! И потому получается, что эта долбанная Башня Спасения — это... это...
—...полная туфта, — подсказал я. — И не надо к ней идти.
— Как бы там ни было, — сказал Марк, — но отсюда надо уходить: сюда-то атак-редеры придут наверняка. Да и костёр уже догорает. Но прежде я предлагаю выбрать старшего.
— Кого ты предлагаешь? — спросила Ил.
— Мне кажется, это должен быть или Джой — он лучше других знает здешнюю местность и повадки наших противников, или Рани — у него есть боевой опыт, пусть хотя бы и на море.
— Я солдат, а не командир, — возразил Джой. — К тому ж, я уже говорил, что местность дальше Зуба Дракона я не знаю.
— В таком случае остается только Рани, — подытожил Марк.
— А Ланс? А ты? — спросила Ил.
— Если бы я чувствовал, что смогу быть старшим, то не постеснялся бы себя предложить: ведь речь идёт о наших жизнях. А Ланс... Слишком мало времени мы его знаем.
— Но Джоя ты знаешь ещё меньше.
— Давайте не будем терять время на споры, — вмешался я. — Мне тоже думается, что лучшим командиром будет Рани. Другие мнения есть?
Возражений ни у кого не имелось.
— Эх, буря мала! — воскликнул Рани. — Быть по сему, принимаю командование кораблём на себя. Первый приказ: срочно собираемся и выступаем. Идти будем, пока светит луна. Джой, как ты думаешь, в каком направлении утром двинутся атак-редеры?
— Я думаю, на ночь-ночь-закат, в сторону Башни Спасения, — ответил тот.
— Значит, мы пойдём на день-закат.
— Но... там горы. Они непроходимы.
— А ты это точно знаешь?
— Нет, но говорят...
— Говорят, за морем песок едят. Не думаю, что кто-нибудь слишком упорно искал проход в этих горах. Вот мы и проверим. Зачем ты эту хренотень напяливаешь?
Последнее относилось ко мне: я надевал наиболее уцелевшую после потрошения кирасу.
— Пригодится! — усмехнулся я. — Думаю, ещё один сюрприз подготовить.
— Ну, смотри — тебе тащить!
— Кстати, все остальные кирасы надо припрятать, чтобы атак-редеры не сразу догадались, что за пустышкой гоняются. Лучше всего — закопать в камнях.
Надёжно закопав кирасы в высокой осыпи из щебня, окружающей Зуб Дракона, мы двинулись в путь.
Плато Синих Псов,
ночь с 20 на 21 кумината 8855 года
Луна освещала нам дорогу ещё часа два, и всё это время мы шли в выбранном направлении без остановок. Затем вдруг набежали тучи, стало темно. Мы пробовали продвигаться в потёмках, но это получалось так медленно, что попросту не имело смысла.
— В дрейф ложиться, вахту ставить! — скомандовал Рани. — Всем спать. Ланс, заступаешь на вахту первым. Через два часа разбудишь Марка, он тебя сменит. Стрелять без предупреждения на любой шорох: свои здесь не ходят.
Мои спутники немного повозились, устраиваясь на ночь, и вскоре всё стихло. Я остался наедине с собой, и вдруг осознал, что ночь нежна и прекрасна. Негромко стрекотали насекомые. Изредка пролетали большущие светлячки, неоновое мигание которых напомнило мне бортовые огни самолётов. Лёгкий ветер сдувал дневные заботы: казалось невероятным, что в это самое время шесть человек спят и видят, как моя голова — самый ценный трофей предстоящей охоты — летит на землю после залихватского удара меча.
— Скажи, Джой, почему ты пошёл вместе с нами? Ведь это опасно, это смертельно опасно! — услышал я тихий шёпот Ил и от неожиданности даже вздрогнул. Ночная тишина и каменные стены создавали удивительный эффект: казалось, губы девушки произносят эти слова прямо возле моего уха.
— Я пошёл не с вами, я пошёл с тобой, — также шёпотом ответил солдат.
— Но ведь ты мог этого не делать. Был бы сейчас в безопасности...
— Хочу быть рядом с тобой. Ты мне нужна.
— Почему именно я? Ведь не такая уж я и раскрасавица. Вокруг столько красивых девушек и женщин... Такому видному парню, как ты, стоит только лишь прищёлкнуть пальцами, как их набежит столько, что придётся отбиваться.
— Я солдат, а солдаты предпочитают завоёвывать, а не отбиваться, — пошутил Джой.
— А если серьёзно?
— Если серьёзно... Если серьёзно, то других я просто не вижу. Все эти долгие месяцы я всё время вспоминал о тебе. И каждый раз сердце сжималось. Мучительно-мучительно. А вчера, когда я увидел тебя здесь, оно чуть не выпрыгнуло наружу.
Сообразив, что я сейчас могу стать невольным и, возможно, нежелательным свидетелем любовного признания, я пошевелился, произведя лёгкий шум, и слегка кашлянул. Однако эти двое по-прежнему не обращали на меня и малейшего внимания. Что ж, их дело. По крайней мере, они знают, что я их слышу.
— И что это означает? — преувеличенно наивно спросила Ил.
— Это означает, что я очень заволновался, увидев тебя.
— А почему?
— Почему? Потому что правы фигляры и стихотворцы: есть на свете Любовь, чувство, когда жизнь и счастье другого человека становятся тебе дороже собственных. Ил, я люблю тебя. Тебя и только тебя. И не нужны мне те другие тысячи женщин, которые бегут на щёлканье пальцев.
— И я, Джой... и я люблю тебя. Я хочу всегда быть с тобой. Рядом. Близко. Близко-близко. Всегда, сколько бы жизни нам ни отмерили Тот либо Другой.
— Сколько бы ни отмерили... — эхом повторил Джой. — Может быть, эта ночь — последняя в нашей...
— Тс-с-с! Не говори ничего. Просто обними меня и люби, как в последний раз. И сколько бы ни было отпущено нам мгновений любви, мы будем чувствовать каждое из них как последнее... Да?
— Да, любимая.
Шёпот стал неразборчивым, сбивчивым, понятным лишь для двоих, прерывающимся судорожными вздохами и тихими постанываниями.
Я думал, что эти двое вообще сегодня спать не будут. Но нет, очень скоро они утихли, заснув, вероятно, в объятиях друг друга. Говорю «вероятно», потому что видеть этого не мог: стемнело так, что огоньки светлячков стали резать взгляд. Если сначала сквозь тихо плывущие облака хоть изредка проглядывал туманный абрис ночного светила, то сейчас наползла огромнейшая чёрная туча, погрузив всё в полнейший мрак. И мне вдруг очень захотелось увидеть луну. Как в детстве, представив себя волшебником, я вытянул вперёд руки ладонями в стороны (всё равно никто не видит!), и стал мысленно раздвигать тучи...
...Этого не могло быть, но это происходило: тучи расходились туда, куда я сдвигал их руками! Те, что по ветру — чуть быстрее, против ветра — чуть медленнее. Совпадение? Или... Я опустил руки. Разрыв в туче быстро затянулся. Я вновь попробовал расчистить небо. И вновь получилось!
«Рог Воды дает тебе свое имя и покровительство. Отныне имя тебе — Водорог», — всплыло в сознании. Вот это да! Так значит, это не пустые слова! Вода дала мне имя, вода оказывает мне покровительство, вода повинуется мне! Я закрыл глаза и расслабился. Мне показалось, что я сейчас должен что-то ощутить. И не ошибся. Каким-то внутренним взором я увидел всю окружающую меня живую воду. Легко проплывали надо мной облака и тучи. Колокольчиками звенели капли росы на камнях. Невдалеке облегчённо вырывался из недр горы маленький ручеёк чтобы, покрутившись в крошечном озерце, тут же ринуться в непроглядную бездну пещеры. А вдали что-то незлобиво ворчал старик Океан. И от всего этого ко мне устремлялась добрая, подпитывающая меня энергия.
А потом я развлекался. Сначала сделал дырку в облаках в виде круга, потом в виде квадрата. Квадрата мне показалось мало, и я превратил его в «пифагоровы штаны». После я разогнал все тучи, оставив лишь небольшое облачко, которому и стал придавать всевозможные формы: бегемота, самолёта, жирафа. Лучше всего у меня получился пыхтящий паровозик, у которого даже крутились колёса, а из трубы шёл дым колечками.
И тут грянул гром. Естественно, вместе с молнией, подобной которой я не видел: от горизонта до горизонта небо покрылось циклопическим неводом невероятной яркости, треск раздался такой, будто разом порвали несколько тысяч железных листов. Все мои спутники тут же вскочили как подброшенные, сжимая в руках оружие. Разряд, казалось, ещё большей силы, повторился вновь. Все, как по команде, осенили себя Святым Косым Крестом в Круге. Последующие три разряда, не столь масштабные, как предыдущие, имели чёткие очертания. Они просверкали в абсолютно чистом небе, на расчищенном мною пространстве.
— Руны. У меня нет слов, — потрясённо произнёс Марк. И я с ним мысленно согласился. Руны из молний на фоне звёздного неба, как оказалось, производят неизгладимое впечатление. Но что они означали, никто не знал: грамотных среди нас не оказалось. Я попенял себе за то, что не удосужился этим заняться, хотя возможность для этого была: Асий был грамотным, а провели мы с ним вместе немало времени.
Хотя все отдыхали менее двух часов, сна более ни у кого не осталось ни в одном глазу. Рани, увидев, что облака разошлись и луна сияет вовсю (я скромно умолчал о том, чья это заслуга) предложил двигаться дальше.
Я решил освежиться и принялся умываться, щедро поливая себе из фляжки. За моей спиной наступила напряжённая тишина. Я оглянулся и увидел, что вся наша команда смотрит на меня с таким ужасом, словно я осквернил святыню.
— Ты, это... того... буря мала... ты что... — только и мог произнести Рани.
— Не бойтесь, — понял я их страхи и улыбнулся. — Вода скоро будет. Много, сколько угодно. Не верите? Тогда можете умыться из моей фляжки.
Мне никто не поверил, кроме А-Ту, которое тоже умылось из своей фляги, но и то очень экономно. И как же все изумились, когда метров через пятьсот мы действительно вышли к источнику! Всё здесь оказалось именно так, как мне привиделось недавно: маленький водопадик выбивался из скалы, впадал в крошечное озерцо, а затем низвергался в бездонное отверстие каменного колодца, и шум падающей воды слышался оттуда едва-едва.
— Ты что, буря мала, вахту покинул? Оставил нас без охраны? — сурово спросил Рани.
— Никак нет, сэр! Не отходил ни на шаг!
— Откуда ж ты узнал про этот ручей? Услышать ты его не мог...
— Почувствовал.
— Что-то не нравится мне всё то, что вокруг нас происходит. Ты, часом, не колдун?
Я хотел ответить отрицательно, но уже не был уверен, что скажу правду.
— А если колдун? — ответил я вопросом на вопрос. — Чем плохо, если колдун за тебя?
— За меня? Знать бы это точно, Четыреста Двадцать Первый... — Рани пристально всматривался мне в глаза.
— Это долгая история, Рани. Однако поверь: я в отряде Неутомимых никогда не служил, а имя, которое ты назвал — не моё, — я легко выдержал его испытующий взгляд.
— А Камень Ол?
— И о камне я ничего не знаю. Но очень хотел бы узнать.
— Не знаю, почему, но я тебе верю, — сказал Рани после некоторой паузы, а затем скомандовал. — Привал. Всем сменить воду в фляжках.
— Какая замечательная глина! — Марк нежно разминал в руках поднятую со дна озерца массу. — Из такой получаются прекрасные бокалы для вина: тонкие и прочные, лёгкие и звонкие! Уж поверьте мне, потомственному гончару!
Пока все плескались в ручье и наполняли фляги свежей водой, Рани отвёл меня в сторонку и спросил:
— Слышь, колдун, а что такое «туфта»?
Я объяснил, как мог и спросил:
— Что, словечко понравилось?
— Ну, да. Уж больно... ядрёное. Надо запомнить. Может, ещё парочку-другую подбросишь? Есть в запасе?
Плато Синих Псов,
21 кумината 8855 года
Солнце уже взошло и даже начинало припекать. Я освободил свой ранец, раздав его содержимое своим товарищам, и по пути собирал в него нечасто встречающиеся палочки, щепочки, веточки — всё, что случайно забросил сюда бродяга-ветер, всё, что могло служить топливом для костра. В одном месте я наткнулся на непонятно откуда здесь взявшуюся россыпь каменного угля и набрал его под самую завязку ранца.
— Зачем тебе костёр? — недоумённо спросил Марк. — Ночью не холодно, готовить горячую пищу всё равно не в чем... Только тяжесть лишняя.
— А вдруг опять под ливень попадём? — ответил я. — Да и вообще, мало ли...
Мы шли уже часа три, когда вдали раздался гулкий рёв. Все остановились и прислушались.
— Что это? — спросил Рани.
— Пусть не допустят Оба, чтобы это были императорские огнедышащие драконы, — с дрожью в голосе сказало А-Ту.
— Тебе приходилось их видеть?
— Да. Они огромные, с длинным хвостом, страшно ревут и изрыгают пламя, от которого нет спасения.
— Что будем делать? — спросил Марк.
— А что остаётся? Только уходить. Как можно быстрее и как можно дальше, — ответил Рани. И мы продолжили свой путь к горам, которые еле виднелись на горизонте и, казалось, не приблизились ни на йоту за всё это время.
К полудню солнце взошло настолько высоко, что почти исчезли все тени. Немилосердно пекло. Если до этого мы пытались идти под сенью скал, то теперь спрятаться было негде. Мне было жарко — и от ходьбы, и от солнца, добросовестно прогревшего мою кирасу. Однако усталости я не чувствовал, чего нельзя было сказать об остальных. Особенно измотались А-Ту и Ил, которых уже шатало, когда они взбирались на очередной валун. Шедший впереди Рани этого не видел. Пришлось его окликнуть.
— Нет, надо идти, — упрямо ответил он мне, когда я предложил сделать привал.
— Они скоро рухнут, и ты не сможешь их поднять! — возразил я. — Нужен хотя бы небольшой отдых. К тому же, последний раз мы ели в «зверинце».
С трудом удалось его уговорить. Ил опустилась на камни прямо там, где её застала команда сделать привал. Все остальные собрались вокруг неё. Никто не жаловался, однако было видно, что все безмерно устали.
Мы сидели и с трудом жевали сушёное мясо и не менее сухие галеты, запивая успевшей нагреться водой, когда невдалеке раздалась автоматная очередь. Все замерли, держа руки на оружии.
— Схожу на разведку? — вопросительно посмотрел я на Рани. Тот молча кивнул. Я сбросил сковывающую движения кирасу, взял автомат и полез на скалу. Наверху долго стоял, прислушиваясь, и, наконец, услышал треск ещё одной очереди, а следом — громкий одиночный выстрел. «Карабин», — понял я и, отметив направление, поспешил к месту перестрелки. Продвигался в основном по верху, но пару раз пришлось спуститься в расщелину и подняться вновь. Неожиданно выстрел раздался прямо у меня под ногами. Я лёг, подкрался к краю скалы, осторожно выглянул и понял, что успел к одной из финальных сцен охоты. Так, по крайней мере, думал обляпанный красной краской атак-редер, которого я увидел внизу прямо под собой. Держа карабин наизготовку, он осторожно приближался к камню, за которым укрылся Авер. Метрах в четырёх за охотником, держа камень под прицелом, двигались два автоматчика. На их мундирах тоже виднелись следы краски. Сверху мне было хорошо видно, как Авер пытается левой рукой вставить в автомат новый магазин. Правую, пробитую пулей выше запястья, он прижимал к груди, отчего по куртке расползалось большое кровавое пятно.
— Та-ак, ребятки... Правила нарушаем? Ну, что ж: свисток и красная карточка! — тихонько проворчал я и, сняв свой автомат с предохранителя, прыгнул «солдатиком» на предводителя. Успев на лету дать несколько выстрелов по одному из сопровождающих, я ударил ногами атак-редера и, изменив тем самым угол падения, мощным сальто ушёл в сторону. Автоматчики держали пальцы на спуске, поэтому в ответ сразу же прозвучали две длинные очереди. Однако одна из них просвистела высоко над моей головой, а вторая вообще ушла в никуда, так как Неутомимый, поражённый пластиковыми пулями, нажал на курок конвульсивно, от болевого шока. По второму автоматчику я уже стрелял из положения лёжа, но автомат сделал два выстрела, после чего его заклинило. Впрочем, и этого хватило: обе пули попали в цель. Со стороны сопровождающих опасности ждать не приходилось — оба лежали без сознания. Я обернулся к атак-редеру.
Если бы я попал ногами туда, куда намеревался — в основание шеи — то имперский маршал уже бы никогда не встал. Однако автоматная очередь изменила траекторию моего прыжка, и я немного промахнулся. Атак-редер, морщась от боли и держась за ушибленное правое плечо, поднимался с земли, оглядываясь в поисках своего карабина. Но тот отлетел далеко в сторону, и добраться до него я бы не позволил. Поняв это, атак-редер перевёл взгляд на меня.
— А-а, так вот кто это, — произнёс он хрипло, но вполне по-ланельски. — Как говорится, на хорошего охотника и зверь сам выбегает.
— Кто здесь зверь, это ещё вопрос, — возразил я. — Это только звери не признают ни договорённостей, ни правил!
— Правила отменены. Впрочем, одно осталось: пост главнокомандующего за твою голову, — с этими словами он вытащил из ножен Меч, обоюдоострое лезвие которого, ярко блеснувшее на солнце, оказалось необычайно плоским, и что-то нажал на рукояти. Тотчас всё лезвие по периметру загорелось ярким сиянием, хорошо видимым даже при полуденном солнце. Он двинулся на меня, так быстро вращая Мечом, что клинка не стало видно: казалось, перед атак-редером порхает огромная огненная бабочка.
Я схватил заклинивший автомат за дуло, и попытался воспользоваться им как дубинкой. Однако после первого же соприкосновения с огненным Мечом моё оружие распалось на две части, хотя удара я почти не почувствовал. «Бабочка» крутилась уже почти рядом с моим лицом и казалась непробиваемой, когда у меня включилось состояние боевого транса и время замедлилось. «Бабочка» пропала. Остался Меч, который вращался хотя и быстро, но не настолько, чтобы не найти бреши в обороне. И в это время я увидел, как к голове атак-редера приближается пуля и разбивается об неё, растекаясь большим красным пятном. Голова маршала медленно наклонилась вперёд, затем также медленно откинулась назад (в реальном времени — просто мотнулась), а движение Меча ещё более затормозилось. После дошёл и звук выстрела, очень протяжный, вибрирующий и медленно затухающий. Улучив момент, я рванулся вперёд, схватил атак-редера одной рукой за плечо, другой — за предплечье и крутанул, намереваясь вывернуть его руку за спину. Не учёл я только одного: необычности его оружия. Меч в выворачиваемой руке, легко чиркнув, перерезал атак-редера пополам. Нижняя половина, постояв ещё несколько мгновений, рухнула на землю. Верхнюю половину я растерянно держал перед собой, а из неё потоками лилась кровь, заливая мне штаны и сапоги. Атак-редер недоумённо посмотрел на меня, затем перевёл взгляд вниз. Его брови удивлённо дёрнулись, а затем глаза закрылись, голова упала на грудь. Меч выпал из мёртвой руки и, легко разрубив в падении крупный валун, всё так же сияя, остался лежать на земле.
* * *
Неутомимые, уверенные в том, что самое тяжёлое последствие охоты — испачканный мундир, боевых кирас на охоту не одевали: зачем таскать лишнюю тяжесть? В нашей короткой схватке это обстоятельство сыграло против них. Сейчас, кряхтя, охая, то и дело потирая ушибленные пулями места, они таскали камни, возводя из них последнее пристанище для своего бывшего командира. Я сидел на валуне и методом научного тыка пытался разобраться с тем, как включается и выключается Меч: на рукояти располагались всего три кнопки, но нажимать их, по-видимому, следовало в определённой последовательности. Карабин и автоматы пленных лежали рядом. Авер, уже перевязанный, бледный от большой потери крови, сидел неподалёку в тени скалы. Я вёл допрос Неутомимых, не прерывая их трудовой деятельности. Скрывать им было нечего, так что отвечали они охотно, хотя и через силу: ушибленная грудь давала о себе знать.
— Хочется мне знать, браво-ребятушки, — я произвёл очередную серию тыканий в кнопки, — что ж вы это так безобразничать стали, не по правилам биться? Ваш атак-редер, густо измазанный краской, должен бы уже идти с повинной к императору, повесив буйную головушку, а он продолжал на людей кидаться?
— Так ить, приказ! Император всех поднял посередь ночи, какой-то бешеный весь. Орёт: «Чтобы к вечеру все шесть голов здесь лежали!» Холера его знает, что на него нашло! Видать, припекло шибко, раз по-нашему орать стал. Три раза верхнюю, один раз нижнюю.
— Что? — не понял я.
— Три раза, говорю, верхнюю кнопочку нажать требуется, один раз нижнюю. Тогда Меч погаснет, — повторил Неутомимый.
Я произвёл подсказанные действия, и ореол вокруг лезвия исчез.
— Ага! Благодарю. А обратно как?
— Обратно — наоборот. Один раз нижнюю, три раза верхнюю.
— Замечательно! — я несколько раз включил-выключил Меч, потом вложил в ножны и прицепил к поясу. — Следующий вопрос: как вы здесь так быстро оказались?
— Дык, это... На «ледрах» нас привезли.
— «Ледры» — это что?
— «Летающие драконы», а меж нами — «ледры». Такие штуковины железные: громадные, тяжёлые, но по воздуху летают — куда тем птицам! А реву-ут!
— А на месте в воздухе висеть могут? — задал я уточняющий вопрос.
— А то! И вперёд, и назад, и на месте — куда угодно!
Так вот они какие, местные драконы! Ещё боевых вертолётов нам тут не хватало!
— Все охотники ходят группами по три человека? — продолжил я допрос. Неутомимый кивнул. — А где остальные?
— Все остальные тебя и других почему-то далеко на полночь ищут. А ты — вот он-нате!
— Какие-то условные знаки есть?
— Зачем?
— Ну, к примеру, как бы вы смогли узнать, что все «тушканчики» убиты и охота закончена?
— Дык, на то у господина атак-редера дальноговорник имеется.
— Вот, чёрт! А ну, живо разгребайте кучу обратно! Мне нужен этот дальноговорник!
— Так ты что, даже не обыскал его? — подал слабый голос Авер. — Вот теперь я верю, что ты никогда не был Неутомимым! Эй, вы там! Подать сюда не только дальноговорник, но и всё, что у него есть!
Спустя некоторое время перед нами лежали: переговорное устройство, похожее на мобильный телефон без дисплея, карта местности, золотая медаль в форме крепостной башни, серебряный накладной ноготь и пакетик с зубочистками.
— Что-то налегке ваш начальник путешествовать отправился! — сказал Авер.
— «Налегке»! Скажешь тоже, — переглянулись Неутомимые. — Мы нашу поклажу недалече оставили, когда тебя заметили. То есть, поклажа-то, конечно, евойная, но тащить-то нам приходилось. Не каждый, скажу тебе, подымет!
— Как эта штука включается? — спросил я, вертя в руке переговорное устройство.
— Так ведь смотря для какой нужды включать. Ежели кирасу потребно искать, то красную кнопочку ткнуть надо.
Я нажал на красную кнопку, и в устройстве тихо заработал бипер. Едва я повернул руку с прибором на восток, сигнал зазвучал громче.
— Где твоя кираса? — спросил я Авера.
— Бросил. Там где-то, — он махнул здоровой рукой в том же направлении.
— А если между собой необходимо разговаривать? — продолжал я расспрашивать Неутомимого.
— Эвона, зелёная кнопочка. Да только сейчас тыкать без толку. Надобно подождать, покуда дальноговорник не задребезжит. Вот тогда всех и услышишь. Скажи, командир, — замялся он, — как ты с нами собираешься... Что с нами-то будет?
— Да пристрелю сейчас, как крысобак, и все дела! — зло просипел Авер. — Припомню, как вы меня по ущелью гнали! Как...
— Вот когда гнали, тогда и надо было пристреливать! — оборвал я его. — А сейчас нечего кулаками после драки размахивать.
— Ага! Пристрелишь их... красочкой... — буркнул он.
Я обернулся к насуплено стоящим Неутомимым и сказал:
— Знаю, солдатушки, что жизнь ваша подневольная — выполняй что прикажут, что смерти ни моей, ни товарищей моих вы не желаете. Так что, похороните своего начальника — и ступайте себе с Бо... с Обоими на все четыре стороны. Только «вот что, ребята: пулемёта я вам не дам», — вспомнилась фраза из известного кинофильма.
— Это ты про скорострелы, что ль? — догадался один.
— Про них. Впрочем, вон тот можете забрать, — я показал на свой располовиненный автомат. — А про второй какую-нибудь сказку придумаете.
— Нет, командир, ты не понимаешь... Со скорострелами ли, без них ли — нету нам обратного пути. Мы ж самого атак-редера не уберегли! После такого — либо в «зверинец», либо на копи, кайлом махать. Взял бы ты нас с собой! А, командир? — солдат смотрел на меня с надеждой, а его товарищ согласно кивал головой. Их просьба оказалась для меня неожиданной и поставила в тупик.
— Вы, наверное, сами не понимаете, о чём просите. Опасаетесь попасть в «зверинец», и тут же напрашиваетесь на роль дичи. За нами охотятся, а за вами ещё нет. Вам будет легче уйти одним.
— Да куда уходить-то? — в голосе солдата прозвучала полнейшая безнадёжность. — Даже если мы сумеем спуститься с этого проклятого плато... Мы же, кроме казармы, ничего не видели.