Страница:
Комнаты внутри мастерской были под стать ее виду снаружи – странные, причудливой формы полы и потолки, порой напоминающие капли. Пол обычно был неровным, слегка поднимался от центра пня к краю, иногда в комнате делали несколько террас, на каждой располагались машины. Ашнод не сомневалась, что со времени ее последнего визита в мастерской появились еще комнаты и помещения. Владения нового кадира разрастались день ото дня.
Что не изменилось, так это груды добра, сложенные в проходах, – остатки добычи, взятой еще в Крооге. Тут и там лежали золотые блюда, битые хрустальные бокалы, стояли треснувшие от неправильного обращения деревянные ящики, из которых вываливались на пол драгоценности, редкие вазы, покрытые белой и синей глазурью и испещренные трещинами. Все это было собрано здесь лишь для того, чтобы показать любому посетителю, сколь богат и могуществен Раки Народа Сувварди, новый Кадир-По-Всеобщему-Согласию Империи Фалладжи, непревзойденный и великолепный Мишра.
Одну из комнат специально расчистили, чтобы дипломаты, просители, придворные и прочие паразиты могли дожидаться – порой по многу часов – аудиенции у кадира. Ашнод, разумеется, не нужно было стоять в этой очереди, она пролетела мимо рядов этих несчастных. Она чувствовала, что они сверлят ее глазами, и улыбнулась. Подмастерье любила эти взгляды – это была одна из основных радостей ее возвращения в мастерскую Мишры.
Мастерская была поделена на шесть частей: в двух располагалась библиотека, в двух – собственно мастерская, а в оставшихся – тронный зал. В зале водрузили массивный дубовый трон, укрытый потрясающим, подлинно королевским пурпурным ковром, когда-то украшавшим кроогский дворец, и горой подушек.
По обе стороны от трона лежали книги. Часть из них была взята в Иотии, часть привезена из Зегона и Томакула – толстые тома и маленькие личные дневники, свитки и пластины, записные книжки всех видов и сортов, переплетенные в кожу как современных, так и ископаемых животных. Ашнод уже не в первый раз отметила, что многие из книг покрыты тонким слоем пыли, их явно ни разу не открывали с тех пор, как они заняли это место.
Ашнод невольно вспомнила о «голубятне» Урзы. Разумеется, ее почистили и привели в порядок перед их посещением, но и это не помогло устранить дух беспорядка и хаоса, царивших там. Но это был «рабочий» беспорядок и организованный хаос, все постоянно пребывало в движении, ничто не простаивало. А в мастерской Мишры книгами пользовались так редко, что, исчезни однажды с их страниц все знаки, никто бы этого и не заметил.
Сейчас трон был пуст. Мишра стоял перед огромной аспидно-черной доской – еще одним трофеем, – которая висела у изогнутой деревянной стены. У Мишры было много разноцветных мелков, и в изображенной на доске радуге – изобретатель постоянно что-то стирал и дописывал – были видны очертания головы механического дракона, испещренные со всех сторон странными, неразборчивыми надписями.
Хаджар, все тот же верный Хаджар объявил о появлении Ашнод. «Это большая удача, – подумала посетительница, – так как иначе Мишра едва ли оторвался бы от доски».
Мишра пристально поглядел на Ашнод, и ей показалось, что она чувствует беспокойство учителя, чувствует его напряженность. Он провел еще пару линий, бросил мел в коробку и зашагал к трону.
– Докладывай, – пробурчал он, устраиваясь среди подушек. С каждым ее визитом Мишра вел себя все резче, все грубее. Оказавшись на вершине власти и ощущая ежедневно бремя ответственности правителя гигантской империи, Мишра изменился – ему некогда любезничать, у него нет на это времени.
– Добыча из иотийских провинций, – сказала Ашнод, передавая Хаджару список. Она выпрямилась, сложила руки на груди и начала перечислять: – Четыре тысячи фунтов золота, шесть тысяч фунтов серебра, из них две тысячи в слитках, семнадцать ваз в хорошем состоянии, наполненных алмазами приблизительной стоимостью…
Мишра нетерпеливо махнул рукой и спросил:
– Книги?
Ашнод вздохнула. Учитель Мишра с каждым днем становился все раздражительнее.
– Пять новых томов по алхимии, которых нет в вашей коллекции. Три тома по оптике. Два тома по гидравлике, скорее всего это крайне важная находка, один том по иотийской металлургии, который, судя по всему, просто бесценен. Еще книга о часах, впрочем, ее автор в основном занят самовосхвалением. Записи по огранке алмазов, работе с оловом и архитектуре. Стандартный набор дневников и записных книжек – как всегда, понять, есть ли в них что-то ценное, можно будет лишь прочтя их целиком. Много карт, в основном карт корлисийских торговых путей.
Мишра кивнул, сложил руки перед собой и побарабанил пальцами одной руки по пальцам другой.
– Полезные трофеи.
– Захвачены три новые шахты, так что теперь их у нас семнадцать, – продолжила Ашнод. – Было бы восемнадцать, но в последней иотийские повстанцы разрушили несущие конструкции – решили, что лучше они замуруют себя в шахте, нежели сдадутся на нашу милость. Демонтированы четыре литейные мастерские, оборудование везут сюда, через два месяца они начнут снова работать. На Полосе сувварди обустраиваются новые кузни. В северной Иотии продолжаются работы по заготовке леса, но лесорубов приходится охранять.
Мишра снова кивнул и произнес:
– Новости.
– Все те же, – ответила Ашнод. – Иотийские города на побережье выражают желание платить дань и клянутся в верности, по крайней мере на словах. Однако к югу от Полосы сувварди бандитские вылазки и восстания участились. Вследствие этого сроки доставки материалов из Иотии могут быть сорваны. Впрочем, мы захватили достаточно городов и берем в плен достаточно повстанцев, чтобы поток рабов не иссякал.
Ашнод приукрашивала действительность. Впервые в своей истории фалладжи контролировали чужеродные территории, обитатели которых не имели идущих из глубины веков родовых связей с кадиром. В Иотии для контроля над людьми и охраны «добычи» требовалось постоянное военное присутствие. Это привязывало каждый отдельный гарнизон к месту его дислокации, а фалладжи терпеть не могли быть привязанными к чему бы то ни было.
Мишра не стал интересоваться подробностями беспорядков в своих свежезавоеванных провинциях. Он просто спросил:
– А как поживает мой братец?
– Судя по всему, он до сих пор находится по ту сторону Керских гор, – сказала Ашнод. Доклад всегда заканчивался именно этим простым вопросом и именно этим же простым ответом. Добыча, ресурсы, наука – все это не имело никакого значения, кадира интересовали только новости о его брате.
– Насколько тебе известно? – уточнил Мишра. Ашнод вздохнула, стараясь скрыть раздражение. С тех пор как Мишра стал командовать фалладжи, его характер изменился не в лучшую сторону.
– Насколько нам известно. Орнитоптеры видели над всеми перевалами к востоку. В то же время иотийцы не оказывают ничего похожего на организованное сопротивление. Говорят, Урза обосновался в Аргиве, близ границы с Корлисом, но Корлис твердо придерживается нейтралитета – в обмен на доступ к фалладжийским рынкам.
Хаджар недовольно фыркнул. Большинство фалладжи считали, что корлисианцы ничуть не лучше иотийцев – только и знают, что кормят всех сдобренной медом ложью да выторговывают себе условия получше. Если бы торговцы Корлиса в самом деле хотели потрафить фалладжи, они бы схватили Урзу, едва тот пересек их границу.
– Чего он ждет? – спросил Мишра, продолжая барабанить пальцами о пальцы. – Ведь уже целый год прошел.
– Потеря Кроога и северной Иотии оказалась для него тяжелым ударом, – ответила Ашнод. – Возможно, он просто прячется.
– Он никогда не прячется, – зло сказал Мишра. – Он замышляет. Он планирует. Он поддерживает связь с иотийскими городами, я совершенно в этом уверен, а повстанцы действуют по его указке. Он выжидает удобный момент. Момент слабости, момент невнимательности. И когда этот момент настанет…
Мишра высоко поднял обе руки, показывая, какие масштабы примет воображаемая месть брата Ашнод прикусила губу, затем сказала:
– Если это так, то нам, пожалуй, надо захватить оставшиеся иотийские города и вывезти оттуда все ценное, чтобы у него не было лишних ресурсов. В самом деле, наши враги давненько не видели механических драконов в действии.
Мишра произнес что-то нечленораздельное и соскользнул с трона. Жестом он приказал Ашнод следовать за ним, а сам открыл потайную дверь. Ашнод не заставила себя ждать, за ней следом двинулся Хаджар.
Потайная дверь вела на винтовую лестницу, ступени которой были вырублены прямо в дереве. Лестница заканчивалась дверью, черным ходом в массивном пне. Он вел в новый амбар, и Мишра шагнул вперед, ведя за собой любопытную Ашнод и непроницаемого Хаджара. Пара рабов, занятых каменной кладкой, оглянулись, за что тут же получили от надсмотрщиков порцию палочных ударов.
Новое помещение было занято двумя огромными механизмами. По ним муравьями ползали человечки, ученые из Зегона и Томакула и личные ученики Мишры, самые умные среди всех фалладжи.
Первая из машин выглядела как скелет, обглоданный муравьями. Это был механический дракон, он лежал на боку. Нижние гусеницы были демонтированы, а пластины на брюхе отогнуты. Под ними сплеталась паутина кабелей – распутанные, они лежали рядом подобно вспоротым кишкам, а за ними виднелись насосы и сервомоторы – самое сердце зверя. Внутри посверкивали небольшие алмазы.
Рядом стоял другой механический дракон, абсолютно не похожий на первого. Пластины соединялись под неестественно острыми углами, казалось, его сознательно корежили и гнули, и на фоне соседнего существа, хоть и полуразобранного, этот выглядел особенно уродливо. Вместо мускулов использовались не шланги с маслом, а грубо выкованные металлические прутья, скрепленные заклепками и сваркой.
На самом деле они присутствовали при сборке мотора нового механического дракона, и прямо на глазах Ашнод работавшие над зверем ученые сумели заставить его поднять переднюю лапу. Да, эта машина работала, но она меньше походила на живое существо, чем его полуразобранный собрат.
– Тот, что лежит на боку, получил повреждения в Крооге, – сказал Мишра. В его голосе слышалась почти физическая боль. – Проклятые мстители моего братца! Битву он пережил, но вскоре у него одна за другой начали отказывать системы. Сначала он захромал, потом его парализовало на левый бок, потом он ослеп. Оставалось только следить за его агонией. Об этом никто не знает – только те, кто работает здесь. Ашнод пожала плечами:
– У нас есть другие механические драконы.
– С ними может случиться то же самое! – Мишра почти кричал. – Я же не знаю, какие там штучки понавыдумывал мой братец, и не поручусь, что он их не выдумывает все больше и больше. Только подумай, что может произойти, если такой вот дракон будет повержен на поле боя на глазах всей армии? Что произойдет, если враг поймет, что нас, оказывается, можно побеждать?
Ашнод представила себе эту сцену и кивнула.
– А уж что я знаю точно, так это что братец может победить моих драконов, – сказал Мишра. – Если бы я только остался с ним, но нет, я решил последовать за другим драконом в бессмысленную погоню за орнитоптером – думал, смогу захватить важных заложников. С моей стороны ошибка несерьезна, но для этого дракона она оказалась фатальной. Если бы только я остался в Крооге! Этот зверь до сих пор был бы как новенький.
«Если бы ты остался в Крооге, то, вероятно, не был бы сейчас кадиром», – подумала Ашнод. Впрочем, Мишра ничего об этом не знает, не знает он и о ее роли в спасении Тавноса и королевы. Рыжеволосая женщина кивнула.
Мишра махнул рукой в сторону второго монстра.
– А этот – всего лишь тень первого. Так, игрушка. По мощи они более или менее равны, но изящества у нового дракона ни на грош. И разума первого у него нет. Он и не живой, как этот. В этом умирающем теле заключены тайны, ужасные тайны, которые мы не в силах раскрыть. Мы не в силах скопировать этого дракона. Вот Урза… – Мишра запнулся, но тут же заговорил снова, теперь в его голосе звучал металл: – Урза мог бы раскрыть эти тайны, поэтому-то мы и должны готовить новых драконов, изобретать новые механизмы, иначе мы не сможем противостоять ему. Ашнод сказала:
– Учитель, мне кажется, я могу помочь с этим. Мишра повернулся к ней.
– Ты можешь восстановить этого дракона? Ашнод еще раз окинула взглядом любимого дракона Мишры. Он был похож на падаль. Она отрицательно покачала головой:
– Нет, здесь вы должны работать сами. Но позвольте мне вернуться к моим изысканиям, и я смогу дать вам оружие, с помощью которого вы победите своего брата.
– Ты нужна мне для надзора за сбором дани в Иотии, – сказал Мишра. – Ты одна знаешь, что ценно, а что нет.
Ашнод снова отрицательно покачала головой:
– Большую часть того, что было ценного в Иотии, мы уже захватили, в крайнем случае мы можем истребовать это в виде дани. А кое-что украли корлисианцы. Господин, ни к чему вам делать из меня падальщика. Вам нужен мой мозг, мои мысли. Я должна помогать вам созидать.
Мишра задумался, а Ашнод продолжала:
– У меня было время подумать о планах на будущее – и пока я вынужденно пребывала почетным гостем в Крооге, и пока собирала для вас книги и информацию. Мне кажется, я сумею создать на основе живого существа машину. Мне кажется, я смогу слить воедино живое и неживое. Я могу дать вам армию, которая победит Урзу.
Мишра в задумчивости молчал, затем тряхнул головой:
– Мне нужны твои глаза и уши – за пределами этих стен. Мне многое нужно сделать, а у меня мало людей, которым я могу доверять так, как тебе и Хаджару.
Ашнод склонила голову к правому плечу и сказала:
– Жаль. А вот Урза доверил бы Тавносу такое дело. И кстати, именно ученик Тавнос обманул вас, отвлек ваше внимание тем самым орнитоптером – потому что учитель Урза хорошо его учил. Неужели вы хотите сказать, что Урза – лучший учитель, нежели вы?
На лице Мишры появилась такая гримаса ярости, что Ашнод решила, что она перестаралась. Но Мишра сделал глубокий вдох и немного остыл. Затем он резко бросил:
– Что тебе нужно, чтобы создать такую армию?
Ашнод, казалось, ждала этого вопроса.
– Мастерская, где я могла бы работать самостоятельно, одна, вдали от любопытных глаз. – Она нарочито вежливо кивнула в сторону Хаджара. – Все книги по биологии и анатомии, добытые из иотийских библиотек. Часть средств и материалов, поступающих в виде дани. Хирургические инструменты из Зегона. И рабы, обученные – кузнецы и стеклодувы, и те, об исчезновении которых никто не будет жалеть.
Мишра ненадолго замолчал.
– Преступники подойдут?
Ашнод решительно кивнула:
– Преступники, предатели, повстанцы, дезертиры, все, о ком никто не будет плакать. От того, что я собираюсь сделать, некоторых может вывернуть наизнанку, – она снова кивнула в сторону Хаджара, – но это необходимо, если мы хотим иметь армию, которая может победить вашего брата. Именно поэтому я хочу, чтобы моя мастерская была секретной.
Мишра снова ненадолго замолчал, затем произнес:
– Хорошо, приступай.
– Я не обещаю, что результаты будут немедленно, – быстро добавила Ашнод. – Но по мере развития моих исследований и ваших успехов с ремонтом драконов мы научимся побеждать армии вашего брата и в конце концов поймаем и уничтожим его, где бы он ни прятался.
– Мой брат нигде, не пря… – начал было Мишра, но оборвал сам себя и просто кивнул. – Бери все, что требуется. Шли мне отчеты. Я хочу знать, что ты делаешь и как продвигается дело. И поторопись. Мой братец не будет ждать вечно.
Ашнод добавила:
– Я думаю, вы знаете, что я намерена сделать. Это, скажем так, дело неделикатное.
Мишра ответил:
– Наше время тоже неделикатное. Да и сами мы люди неделикатные. Делай что хочешь, но дай мне это оружие. Оно мне очень нужно.
Ашнод низко поклонилась, Мишра развернулся на пятках и отправился вверх по холму в свою древесную мастерскую. Хаджар, как тень, последовал за ним. «Когда они окажутся за закрытыми дверьми, – подумала Ашнод, – советник-фалладжи станет отговаривать своего кадира, умолять его не верить этой рыжей бестии. А может быть, наоборот, он похвалит мудрость кадира, довольный тем, что эта рыжая бестия больше не будет частым гостем при дворе».
Что бы там Хаджар ни говорил Мишре, Ашнод было на это плевать. Она подождала, пока фигуры не скрылись из виду, и только тогда позволила себе улыбнуться. Она получила, что хотела – собственную мастерскую и свободу реализовать свои идеи.
К тому же она узнала кое-что новое. Что бы там Мишра ни чувствовал, главное его чувство – страх. Он боялся. Боялся собственного брата, боялся понести наказание за то, что соблазнил его женщину, что уничтожил его дом, что сломал его игрушки. Теперь Ашнод знала, как ей вести себя с новым кадиром. Впрочем, с новым оружием следовало обращаться аккуратно, чтобы оно не затупилось от слишком частого использования.
«Скажи волшебное слово, и ворота в пещеру с сокровищами распахнутся сами собой, – сказала она себе, вспомнив старую фалладжийскую сказку. – В нашем случае волшебное слово – „Урза“».
Некоторое время она стояла неподвижно, наблюдая, как люди ползают по скелетам двух драконов, раздирая на части один, чтобы дать жизнь другому. А потом отправилась к себе – ей дали карт-бланш, а значит, пришло время заняться своими планами всерьез.
Глава 18: Башня Урзы
Что не изменилось, так это груды добра, сложенные в проходах, – остатки добычи, взятой еще в Крооге. Тут и там лежали золотые блюда, битые хрустальные бокалы, стояли треснувшие от неправильного обращения деревянные ящики, из которых вываливались на пол драгоценности, редкие вазы, покрытые белой и синей глазурью и испещренные трещинами. Все это было собрано здесь лишь для того, чтобы показать любому посетителю, сколь богат и могуществен Раки Народа Сувварди, новый Кадир-По-Всеобщему-Согласию Империи Фалладжи, непревзойденный и великолепный Мишра.
Одну из комнат специально расчистили, чтобы дипломаты, просители, придворные и прочие паразиты могли дожидаться – порой по многу часов – аудиенции у кадира. Ашнод, разумеется, не нужно было стоять в этой очереди, она пролетела мимо рядов этих несчастных. Она чувствовала, что они сверлят ее глазами, и улыбнулась. Подмастерье любила эти взгляды – это была одна из основных радостей ее возвращения в мастерскую Мишры.
Мастерская была поделена на шесть частей: в двух располагалась библиотека, в двух – собственно мастерская, а в оставшихся – тронный зал. В зале водрузили массивный дубовый трон, укрытый потрясающим, подлинно королевским пурпурным ковром, когда-то украшавшим кроогский дворец, и горой подушек.
По обе стороны от трона лежали книги. Часть из них была взята в Иотии, часть привезена из Зегона и Томакула – толстые тома и маленькие личные дневники, свитки и пластины, записные книжки всех видов и сортов, переплетенные в кожу как современных, так и ископаемых животных. Ашнод уже не в первый раз отметила, что многие из книг покрыты тонким слоем пыли, их явно ни разу не открывали с тех пор, как они заняли это место.
Ашнод невольно вспомнила о «голубятне» Урзы. Разумеется, ее почистили и привели в порядок перед их посещением, но и это не помогло устранить дух беспорядка и хаоса, царивших там. Но это был «рабочий» беспорядок и организованный хаос, все постоянно пребывало в движении, ничто не простаивало. А в мастерской Мишры книгами пользовались так редко, что, исчезни однажды с их страниц все знаки, никто бы этого и не заметил.
Сейчас трон был пуст. Мишра стоял перед огромной аспидно-черной доской – еще одним трофеем, – которая висела у изогнутой деревянной стены. У Мишры было много разноцветных мелков, и в изображенной на доске радуге – изобретатель постоянно что-то стирал и дописывал – были видны очертания головы механического дракона, испещренные со всех сторон странными, неразборчивыми надписями.
Хаджар, все тот же верный Хаджар объявил о появлении Ашнод. «Это большая удача, – подумала посетительница, – так как иначе Мишра едва ли оторвался бы от доски».
Мишра пристально поглядел на Ашнод, и ей показалось, что она чувствует беспокойство учителя, чувствует его напряженность. Он провел еще пару линий, бросил мел в коробку и зашагал к трону.
– Докладывай, – пробурчал он, устраиваясь среди подушек. С каждым ее визитом Мишра вел себя все резче, все грубее. Оказавшись на вершине власти и ощущая ежедневно бремя ответственности правителя гигантской империи, Мишра изменился – ему некогда любезничать, у него нет на это времени.
– Добыча из иотийских провинций, – сказала Ашнод, передавая Хаджару список. Она выпрямилась, сложила руки на груди и начала перечислять: – Четыре тысячи фунтов золота, шесть тысяч фунтов серебра, из них две тысячи в слитках, семнадцать ваз в хорошем состоянии, наполненных алмазами приблизительной стоимостью…
Мишра нетерпеливо махнул рукой и спросил:
– Книги?
Ашнод вздохнула. Учитель Мишра с каждым днем становился все раздражительнее.
– Пять новых томов по алхимии, которых нет в вашей коллекции. Три тома по оптике. Два тома по гидравлике, скорее всего это крайне важная находка, один том по иотийской металлургии, который, судя по всему, просто бесценен. Еще книга о часах, впрочем, ее автор в основном занят самовосхвалением. Записи по огранке алмазов, работе с оловом и архитектуре. Стандартный набор дневников и записных книжек – как всегда, понять, есть ли в них что-то ценное, можно будет лишь прочтя их целиком. Много карт, в основном карт корлисийских торговых путей.
Мишра кивнул, сложил руки перед собой и побарабанил пальцами одной руки по пальцам другой.
– Полезные трофеи.
– Захвачены три новые шахты, так что теперь их у нас семнадцать, – продолжила Ашнод. – Было бы восемнадцать, но в последней иотийские повстанцы разрушили несущие конструкции – решили, что лучше они замуруют себя в шахте, нежели сдадутся на нашу милость. Демонтированы четыре литейные мастерские, оборудование везут сюда, через два месяца они начнут снова работать. На Полосе сувварди обустраиваются новые кузни. В северной Иотии продолжаются работы по заготовке леса, но лесорубов приходится охранять.
Мишра снова кивнул и произнес:
– Новости.
– Все те же, – ответила Ашнод. – Иотийские города на побережье выражают желание платить дань и клянутся в верности, по крайней мере на словах. Однако к югу от Полосы сувварди бандитские вылазки и восстания участились. Вследствие этого сроки доставки материалов из Иотии могут быть сорваны. Впрочем, мы захватили достаточно городов и берем в плен достаточно повстанцев, чтобы поток рабов не иссякал.
Ашнод приукрашивала действительность. Впервые в своей истории фалладжи контролировали чужеродные территории, обитатели которых не имели идущих из глубины веков родовых связей с кадиром. В Иотии для контроля над людьми и охраны «добычи» требовалось постоянное военное присутствие. Это привязывало каждый отдельный гарнизон к месту его дислокации, а фалладжи терпеть не могли быть привязанными к чему бы то ни было.
Мишра не стал интересоваться подробностями беспорядков в своих свежезавоеванных провинциях. Он просто спросил:
– А как поживает мой братец?
– Судя по всему, он до сих пор находится по ту сторону Керских гор, – сказала Ашнод. Доклад всегда заканчивался именно этим простым вопросом и именно этим же простым ответом. Добыча, ресурсы, наука – все это не имело никакого значения, кадира интересовали только новости о его брате.
– Насколько тебе известно? – уточнил Мишра. Ашнод вздохнула, стараясь скрыть раздражение. С тех пор как Мишра стал командовать фалладжи, его характер изменился не в лучшую сторону.
– Насколько нам известно. Орнитоптеры видели над всеми перевалами к востоку. В то же время иотийцы не оказывают ничего похожего на организованное сопротивление. Говорят, Урза обосновался в Аргиве, близ границы с Корлисом, но Корлис твердо придерживается нейтралитета – в обмен на доступ к фалладжийским рынкам.
Хаджар недовольно фыркнул. Большинство фалладжи считали, что корлисианцы ничуть не лучше иотийцев – только и знают, что кормят всех сдобренной медом ложью да выторговывают себе условия получше. Если бы торговцы Корлиса в самом деле хотели потрафить фалладжи, они бы схватили Урзу, едва тот пересек их границу.
– Чего он ждет? – спросил Мишра, продолжая барабанить пальцами о пальцы. – Ведь уже целый год прошел.
– Потеря Кроога и северной Иотии оказалась для него тяжелым ударом, – ответила Ашнод. – Возможно, он просто прячется.
– Он никогда не прячется, – зло сказал Мишра. – Он замышляет. Он планирует. Он поддерживает связь с иотийскими городами, я совершенно в этом уверен, а повстанцы действуют по его указке. Он выжидает удобный момент. Момент слабости, момент невнимательности. И когда этот момент настанет…
Мишра высоко поднял обе руки, показывая, какие масштабы примет воображаемая месть брата Ашнод прикусила губу, затем сказала:
– Если это так, то нам, пожалуй, надо захватить оставшиеся иотийские города и вывезти оттуда все ценное, чтобы у него не было лишних ресурсов. В самом деле, наши враги давненько не видели механических драконов в действии.
Мишра произнес что-то нечленораздельное и соскользнул с трона. Жестом он приказал Ашнод следовать за ним, а сам открыл потайную дверь. Ашнод не заставила себя ждать, за ней следом двинулся Хаджар.
Потайная дверь вела на винтовую лестницу, ступени которой были вырублены прямо в дереве. Лестница заканчивалась дверью, черным ходом в массивном пне. Он вел в новый амбар, и Мишра шагнул вперед, ведя за собой любопытную Ашнод и непроницаемого Хаджара. Пара рабов, занятых каменной кладкой, оглянулись, за что тут же получили от надсмотрщиков порцию палочных ударов.
Новое помещение было занято двумя огромными механизмами. По ним муравьями ползали человечки, ученые из Зегона и Томакула и личные ученики Мишры, самые умные среди всех фалладжи.
Первая из машин выглядела как скелет, обглоданный муравьями. Это был механический дракон, он лежал на боку. Нижние гусеницы были демонтированы, а пластины на брюхе отогнуты. Под ними сплеталась паутина кабелей – распутанные, они лежали рядом подобно вспоротым кишкам, а за ними виднелись насосы и сервомоторы – самое сердце зверя. Внутри посверкивали небольшие алмазы.
Рядом стоял другой механический дракон, абсолютно не похожий на первого. Пластины соединялись под неестественно острыми углами, казалось, его сознательно корежили и гнули, и на фоне соседнего существа, хоть и полуразобранного, этот выглядел особенно уродливо. Вместо мускулов использовались не шланги с маслом, а грубо выкованные металлические прутья, скрепленные заклепками и сваркой.
На самом деле они присутствовали при сборке мотора нового механического дракона, и прямо на глазах Ашнод работавшие над зверем ученые сумели заставить его поднять переднюю лапу. Да, эта машина работала, но она меньше походила на живое существо, чем его полуразобранный собрат.
– Тот, что лежит на боку, получил повреждения в Крооге, – сказал Мишра. В его голосе слышалась почти физическая боль. – Проклятые мстители моего братца! Битву он пережил, но вскоре у него одна за другой начали отказывать системы. Сначала он захромал, потом его парализовало на левый бок, потом он ослеп. Оставалось только следить за его агонией. Об этом никто не знает – только те, кто работает здесь. Ашнод пожала плечами:
– У нас есть другие механические драконы.
– С ними может случиться то же самое! – Мишра почти кричал. – Я же не знаю, какие там штучки понавыдумывал мой братец, и не поручусь, что он их не выдумывает все больше и больше. Только подумай, что может произойти, если такой вот дракон будет повержен на поле боя на глазах всей армии? Что произойдет, если враг поймет, что нас, оказывается, можно побеждать?
Ашнод представила себе эту сцену и кивнула.
– А уж что я знаю точно, так это что братец может победить моих драконов, – сказал Мишра. – Если бы я только остался с ним, но нет, я решил последовать за другим драконом в бессмысленную погоню за орнитоптером – думал, смогу захватить важных заложников. С моей стороны ошибка несерьезна, но для этого дракона она оказалась фатальной. Если бы только я остался в Крооге! Этот зверь до сих пор был бы как новенький.
«Если бы ты остался в Крооге, то, вероятно, не был бы сейчас кадиром», – подумала Ашнод. Впрочем, Мишра ничего об этом не знает, не знает он и о ее роли в спасении Тавноса и королевы. Рыжеволосая женщина кивнула.
Мишра махнул рукой в сторону второго монстра.
– А этот – всего лишь тень первого. Так, игрушка. По мощи они более или менее равны, но изящества у нового дракона ни на грош. И разума первого у него нет. Он и не живой, как этот. В этом умирающем теле заключены тайны, ужасные тайны, которые мы не в силах раскрыть. Мы не в силах скопировать этого дракона. Вот Урза… – Мишра запнулся, но тут же заговорил снова, теперь в его голосе звучал металл: – Урза мог бы раскрыть эти тайны, поэтому-то мы и должны готовить новых драконов, изобретать новые механизмы, иначе мы не сможем противостоять ему. Ашнод сказала:
– Учитель, мне кажется, я могу помочь с этим. Мишра повернулся к ней.
– Ты можешь восстановить этого дракона? Ашнод еще раз окинула взглядом любимого дракона Мишры. Он был похож на падаль. Она отрицательно покачала головой:
– Нет, здесь вы должны работать сами. Но позвольте мне вернуться к моим изысканиям, и я смогу дать вам оружие, с помощью которого вы победите своего брата.
– Ты нужна мне для надзора за сбором дани в Иотии, – сказал Мишра. – Ты одна знаешь, что ценно, а что нет.
Ашнод снова отрицательно покачала головой:
– Большую часть того, что было ценного в Иотии, мы уже захватили, в крайнем случае мы можем истребовать это в виде дани. А кое-что украли корлисианцы. Господин, ни к чему вам делать из меня падальщика. Вам нужен мой мозг, мои мысли. Я должна помогать вам созидать.
Мишра задумался, а Ашнод продолжала:
– У меня было время подумать о планах на будущее – и пока я вынужденно пребывала почетным гостем в Крооге, и пока собирала для вас книги и информацию. Мне кажется, я сумею создать на основе живого существа машину. Мне кажется, я смогу слить воедино живое и неживое. Я могу дать вам армию, которая победит Урзу.
Мишра в задумчивости молчал, затем тряхнул головой:
– Мне нужны твои глаза и уши – за пределами этих стен. Мне многое нужно сделать, а у меня мало людей, которым я могу доверять так, как тебе и Хаджару.
Ашнод склонила голову к правому плечу и сказала:
– Жаль. А вот Урза доверил бы Тавносу такое дело. И кстати, именно ученик Тавнос обманул вас, отвлек ваше внимание тем самым орнитоптером – потому что учитель Урза хорошо его учил. Неужели вы хотите сказать, что Урза – лучший учитель, нежели вы?
На лице Мишры появилась такая гримаса ярости, что Ашнод решила, что она перестаралась. Но Мишра сделал глубокий вдох и немного остыл. Затем он резко бросил:
– Что тебе нужно, чтобы создать такую армию?
Ашнод, казалось, ждала этого вопроса.
– Мастерская, где я могла бы работать самостоятельно, одна, вдали от любопытных глаз. – Она нарочито вежливо кивнула в сторону Хаджара. – Все книги по биологии и анатомии, добытые из иотийских библиотек. Часть средств и материалов, поступающих в виде дани. Хирургические инструменты из Зегона. И рабы, обученные – кузнецы и стеклодувы, и те, об исчезновении которых никто не будет жалеть.
Мишра ненадолго замолчал.
– Преступники подойдут?
Ашнод решительно кивнула:
– Преступники, предатели, повстанцы, дезертиры, все, о ком никто не будет плакать. От того, что я собираюсь сделать, некоторых может вывернуть наизнанку, – она снова кивнула в сторону Хаджара, – но это необходимо, если мы хотим иметь армию, которая может победить вашего брата. Именно поэтому я хочу, чтобы моя мастерская была секретной.
Мишра снова ненадолго замолчал, затем произнес:
– Хорошо, приступай.
– Я не обещаю, что результаты будут немедленно, – быстро добавила Ашнод. – Но по мере развития моих исследований и ваших успехов с ремонтом драконов мы научимся побеждать армии вашего брата и в конце концов поймаем и уничтожим его, где бы он ни прятался.
– Мой брат нигде, не пря… – начал было Мишра, но оборвал сам себя и просто кивнул. – Бери все, что требуется. Шли мне отчеты. Я хочу знать, что ты делаешь и как продвигается дело. И поторопись. Мой братец не будет ждать вечно.
Ашнод добавила:
– Я думаю, вы знаете, что я намерена сделать. Это, скажем так, дело неделикатное.
Мишра ответил:
– Наше время тоже неделикатное. Да и сами мы люди неделикатные. Делай что хочешь, но дай мне это оружие. Оно мне очень нужно.
Ашнод низко поклонилась, Мишра развернулся на пятках и отправился вверх по холму в свою древесную мастерскую. Хаджар, как тень, последовал за ним. «Когда они окажутся за закрытыми дверьми, – подумала Ашнод, – советник-фалладжи станет отговаривать своего кадира, умолять его не верить этой рыжей бестии. А может быть, наоборот, он похвалит мудрость кадира, довольный тем, что эта рыжая бестия больше не будет частым гостем при дворе».
Что бы там Хаджар ни говорил Мишре, Ашнод было на это плевать. Она подождала, пока фигуры не скрылись из виду, и только тогда позволила себе улыбнуться. Она получила, что хотела – собственную мастерскую и свободу реализовать свои идеи.
К тому же она узнала кое-что новое. Что бы там Мишра ни чувствовал, главное его чувство – страх. Он боялся. Боялся собственного брата, боялся понести наказание за то, что соблазнил его женщину, что уничтожил его дом, что сломал его игрушки. Теперь Ашнод знала, как ей вести себя с новым кадиром. Впрочем, с новым оружием следовало обращаться аккуратно, чтобы оно не затупилось от слишком частого использования.
«Скажи волшебное слово, и ворота в пещеру с сокровищами распахнутся сами собой, – сказала она себе, вспомнив старую фалладжийскую сказку. – В нашем случае волшебное слово – „Урза“».
Некоторое время она стояла неподвижно, наблюдая, как люди ползают по скелетам двух драконов, раздирая на части один, чтобы дать жизнь другому. А потом отправилась к себе – ей дали карт-бланш, а значит, пришло время заняться своими планами всерьез.
Глава 18: Башня Урзы
Лишь спустя три года после падения Кроога Тавносу удалось найти Урзу; тот скрывался в одной из юго-восточных аргивских провинций. Это были непростые три года, и пережитые тяготы навсегда оставили след на лице подмастерья. Три года, проведенные в бегах. Три года страха и терпения, три года работ, начатых и брошенных.
С ним была Кайла и ее сын Харбин, родившийся в разгар сезона дождей на побережье близ Джорилина. Ему было уже два с половиной года. Их сопровождали два глиняных защитника, изготовленные Тавносом в самую ужасную из пережитых ими зим – вторую, когда, спасаясь от фалладжийских работорговых патрулей, они забрались в Керские горы.
В конце концов они добрались до Корлиса, но и там не чувствовали себя в полной безопасности. Корлисианцы все так же торговали с фалладжи, и хотя они одновременно вели переговоры с аргивянами о военном союзе для защиты от набегов из пустыни, Кайла опасалась, что правительство вдруг решит передать беженцев Мишре – в знак доброй воли.
Они передвигались тайно, в основном ночью, не раскрывая своих настоящих имен, хотя иногда попадались люди – особенно в прибрежных иотийских городах, – узнававшие Кайлу и предлагавшие помощь. То, что королеву узнавали, внушало им беспокойство, поэтому Кайла решила, что нужно продолжить путь на северо-восток, в Аргив, где никто не посмеет посягнуть на их жизнь. И когда до них дошли слухи, что Урза и вправду находится в Аргиве – близ корлисийской границы, троица в сопровождении двух искусственных защитников направилась к Башне Урзы.
Решиться на это было легче, чем исполнить. Урза выбрал для своей новой лаборатории место вдали от городов и деревень, в непосредственной близости от отрогов Керских хребтов. Долина, где стояла его башня, была постоянно затянута туманом – столько в ней было ручьев и водопадов. Случайно попавший туда путешественник решил бы, что это просто обычная тенистая горная долина, каких на восточной границе Корлиса и Аргива сотни. Но эта долина шла с легким изгибом на север глубже других, и именно в этом северном кармане, закрытом от посторонних глаз туманом, Урза и построил свое убежище.
Сквозь туман сейчас двигались неясные фигуры – мужчина на лошади, женщина с ребенком на крепком пони и две молчаливые статуи, без труда поспевавшие за четвероногими животными.
Башня из белого камня была увенчана золотым куполом. Она казалась слишком изящной и хрупкой среди горных стен. Кайла отметила, что нет никаких признаков жизни. Вслух она сказала, что это место кажется ей давно заброшенным.
Тавнос согласился. В прежние времена, в Иотии, над таким важным сооружением в небе постоянно кружили бы патрули на орнитоптерах. В самом деле, если бы не информация от верного королеве иотийца, которого они встретили пару дней назад в близлежащем городе, они бы просто не нашли нужную долину.
Малыш Харбин радостно запищал и завертелся у матери на руках. Ему нравился туман, и он изо всех сил старался схватить рукой немного этой воздушной ваты. Тавнос стал объяснять ему, что воздух не поймать, по крайней мере его нельзя схватить рукой. Малыш внимательно, с недовольным лицом выслушал наставника, кивнул и, едва Тавнос повернулся к нему спиной, продолжил свои попытки.
Тавнос остановил лошадь в сотне шагов от башни. Вокруг стояла мертвая тишина. Где же защитные механизмы? Может быть, Урза в самом деле давно оставил эту башню, а может, их давно заметили? Но если их заметили, почему никто не выходит навстречу?
Краем глаза Тавнос заметил, что справа от него что-то движется. Он резко повернул лошадь. Из тумана неожиданно появился отраженный какой-то металлической поверхностью свет. Раздался странный низкий звук.
Через пару мгновений Тавнос разглядел, что к ним приближаются какие-то фигуры. Они походили на гибрид человека и насекомого: длинные головы, похожие на муравьиные, посаженные на длинные вращающиеся шеи. Казалось, что они одеты в металлические доспехи, покрытые пятнами ржавчины. Но Тавнос понял, что доспехи служили для машин внешним скелетом. Он увидел, что под пластинами крутятся кривошипы и работают шатуны, благодаря чему существа и двигаются. Колени существ выгибались назад, как у мстителей, а ростом механические люди едва доставали Тавносу до плеча.
В руках они держали тяжелые топоры на длинной рукояти, которыми и потрясали перед путешественниками. Странный низкий звук издавали трущиеся друг о друга детали механизмов.
Тавнос услышал сдавленный крик и оглянулся на Кайлу. С ее стороны дороги к ним двигалась еще одна группа таких же механических людей.
Тавнос отдал своим машинам команду – они понимали лишь пять команд – и пришпорил коня, крикнув Кайле, чтобы она следовала за ним. Лошадь, потрепанная старая кляча, недовольно заржала и нехотя пошла вперед.
Защитники Тавноса медленно двинулись навстречу нападающим. Каждый умел распознавать оружие и был обучен атаковать всякого, кто это оружие держит в py ках. Число нападающих, казалось, озадачило защитников, но затем каждый выбрал свою цель.
Сражение произошло в тишине, без боевых кличей и криков. Защитники были вооружены лишь кулаками, но кулаками массивными и тяжелыми. Металлические люди оказались попроворнее, длинные топоры позволяли им атаковать с дальней дистанции. Механические создания танцевали своеобразный смертельный танец, ритм которого задавали кулачные удары по металлу и хлюпанье топоров.
Один из нападавших подошел к защитникам слишком близко, за что был вознагражден парой мощных ударов по голове. Вертящаяся шея надломилась, и голова повисла у механического человека за спиной, удерживаясь лишь на проводах. Впрочем, тело поврежденного существа, казалось, не заметило утраты головы и продолжало охаживать топором противника.
Удары были глубокие, но глина закрывалась сразу же, как только враг выдергивал топор – так восстанавливается мягкое тесто, когда в него втыкают хлебный нож. Один из топоров застрял в липкой глине. Защитник протянул руки и схватил нападавшего за голову, В следующий миг он раздавил металлическую голову противника, детали начинки навсегда застряли у него в ладонях.
Двое из нападающих отступили, а затем снова поочередно атаковали. Глиняный человек поднял руку, чтобы отразить удар, и нападающие атаковали одновременно. Статуя подняла раненую руку: глина стекла, обнажив хрупкую тонкую сеть металлических трубок.
В это время Тавнос и Кайла скакали к башне. Если там был Урза, то нападавшие, несомненно, подчинялись ему, и он мог их остановить. Если же его здесь не было, они могли бы укрыться в башне, пока глиняные защитники не одержат победу.
Тавнос крикнул. За зубцами показался какой-то человек, довольно высокий. Его облик показался им знакомым. Он что-то поднес к губам.
Раздались три коротких свистка, и Тавнос заметил, что нападающие опустили топоры и остановились. К несчастью, глиняные люди все еще продолжали битву, и один из них успел оторвать у механического человека голову прежде, чем Тавнос отдал им команду остановиться. Глиняные люди застыли на месте, а один так и замер с занесенной рукой.
Тавнос снова посмотрел на стену, но их спаситель уже исчез. Спустя некоторое время открылась главная дверь, и появился еще один человек.
Это был не Урза, но кто-то столь же худой, и Тавнос подумал, что ошибся, приняв человека со свистком за Урзу. Вышедший был одет в форму иотийского офицера, пилота орнитоптера в звании лейтенанта.
Человек опустился перед всадниками на одно колено.
– Ваше величество, – обратился он к королеве. – Господин Тавнос. Главный изобретатель приветствует вас в своей башне и приглашает войти. Он не ждал вас, поэтому не сразу отозвал охранников. Меня зовут Шараман. Пожалуйста, входите и устраивайтесь поудобнее.
Бывший лейтенант направился к лошади Кайлы, чтобы помочь ей сойти, но вместо монаршей руки получил малыша Харбина. Лицо военного исказилось, словно он взял в руки мешок с живыми змеями. Шараман быстро, но осторожно опустил светловолосого парнишку на землю. Кайла сама слезла с пони.
С ним была Кайла и ее сын Харбин, родившийся в разгар сезона дождей на побережье близ Джорилина. Ему было уже два с половиной года. Их сопровождали два глиняных защитника, изготовленные Тавносом в самую ужасную из пережитых ими зим – вторую, когда, спасаясь от фалладжийских работорговых патрулей, они забрались в Керские горы.
В конце концов они добрались до Корлиса, но и там не чувствовали себя в полной безопасности. Корлисианцы все так же торговали с фалладжи, и хотя они одновременно вели переговоры с аргивянами о военном союзе для защиты от набегов из пустыни, Кайла опасалась, что правительство вдруг решит передать беженцев Мишре – в знак доброй воли.
Они передвигались тайно, в основном ночью, не раскрывая своих настоящих имен, хотя иногда попадались люди – особенно в прибрежных иотийских городах, – узнававшие Кайлу и предлагавшие помощь. То, что королеву узнавали, внушало им беспокойство, поэтому Кайла решила, что нужно продолжить путь на северо-восток, в Аргив, где никто не посмеет посягнуть на их жизнь. И когда до них дошли слухи, что Урза и вправду находится в Аргиве – близ корлисийской границы, троица в сопровождении двух искусственных защитников направилась к Башне Урзы.
Решиться на это было легче, чем исполнить. Урза выбрал для своей новой лаборатории место вдали от городов и деревень, в непосредственной близости от отрогов Керских хребтов. Долина, где стояла его башня, была постоянно затянута туманом – столько в ней было ручьев и водопадов. Случайно попавший туда путешественник решил бы, что это просто обычная тенистая горная долина, каких на восточной границе Корлиса и Аргива сотни. Но эта долина шла с легким изгибом на север глубже других, и именно в этом северном кармане, закрытом от посторонних глаз туманом, Урза и построил свое убежище.
Сквозь туман сейчас двигались неясные фигуры – мужчина на лошади, женщина с ребенком на крепком пони и две молчаливые статуи, без труда поспевавшие за четвероногими животными.
Башня из белого камня была увенчана золотым куполом. Она казалась слишком изящной и хрупкой среди горных стен. Кайла отметила, что нет никаких признаков жизни. Вслух она сказала, что это место кажется ей давно заброшенным.
Тавнос согласился. В прежние времена, в Иотии, над таким важным сооружением в небе постоянно кружили бы патрули на орнитоптерах. В самом деле, если бы не информация от верного королеве иотийца, которого они встретили пару дней назад в близлежащем городе, они бы просто не нашли нужную долину.
Малыш Харбин радостно запищал и завертелся у матери на руках. Ему нравился туман, и он изо всех сил старался схватить рукой немного этой воздушной ваты. Тавнос стал объяснять ему, что воздух не поймать, по крайней мере его нельзя схватить рукой. Малыш внимательно, с недовольным лицом выслушал наставника, кивнул и, едва Тавнос повернулся к нему спиной, продолжил свои попытки.
Тавнос остановил лошадь в сотне шагов от башни. Вокруг стояла мертвая тишина. Где же защитные механизмы? Может быть, Урза в самом деле давно оставил эту башню, а может, их давно заметили? Но если их заметили, почему никто не выходит навстречу?
Краем глаза Тавнос заметил, что справа от него что-то движется. Он резко повернул лошадь. Из тумана неожиданно появился отраженный какой-то металлической поверхностью свет. Раздался странный низкий звук.
Через пару мгновений Тавнос разглядел, что к ним приближаются какие-то фигуры. Они походили на гибрид человека и насекомого: длинные головы, похожие на муравьиные, посаженные на длинные вращающиеся шеи. Казалось, что они одеты в металлические доспехи, покрытые пятнами ржавчины. Но Тавнос понял, что доспехи служили для машин внешним скелетом. Он увидел, что под пластинами крутятся кривошипы и работают шатуны, благодаря чему существа и двигаются. Колени существ выгибались назад, как у мстителей, а ростом механические люди едва доставали Тавносу до плеча.
В руках они держали тяжелые топоры на длинной рукояти, которыми и потрясали перед путешественниками. Странный низкий звук издавали трущиеся друг о друга детали механизмов.
Тавнос услышал сдавленный крик и оглянулся на Кайлу. С ее стороны дороги к ним двигалась еще одна группа таких же механических людей.
Тавнос отдал своим машинам команду – они понимали лишь пять команд – и пришпорил коня, крикнув Кайле, чтобы она следовала за ним. Лошадь, потрепанная старая кляча, недовольно заржала и нехотя пошла вперед.
Защитники Тавноса медленно двинулись навстречу нападающим. Каждый умел распознавать оружие и был обучен атаковать всякого, кто это оружие держит в py ках. Число нападающих, казалось, озадачило защитников, но затем каждый выбрал свою цель.
Сражение произошло в тишине, без боевых кличей и криков. Защитники были вооружены лишь кулаками, но кулаками массивными и тяжелыми. Металлические люди оказались попроворнее, длинные топоры позволяли им атаковать с дальней дистанции. Механические создания танцевали своеобразный смертельный танец, ритм которого задавали кулачные удары по металлу и хлюпанье топоров.
Один из нападавших подошел к защитникам слишком близко, за что был вознагражден парой мощных ударов по голове. Вертящаяся шея надломилась, и голова повисла у механического человека за спиной, удерживаясь лишь на проводах. Впрочем, тело поврежденного существа, казалось, не заметило утраты головы и продолжало охаживать топором противника.
Удары были глубокие, но глина закрывалась сразу же, как только враг выдергивал топор – так восстанавливается мягкое тесто, когда в него втыкают хлебный нож. Один из топоров застрял в липкой глине. Защитник протянул руки и схватил нападавшего за голову, В следующий миг он раздавил металлическую голову противника, детали начинки навсегда застряли у него в ладонях.
Двое из нападающих отступили, а затем снова поочередно атаковали. Глиняный человек поднял руку, чтобы отразить удар, и нападающие атаковали одновременно. Статуя подняла раненую руку: глина стекла, обнажив хрупкую тонкую сеть металлических трубок.
В это время Тавнос и Кайла скакали к башне. Если там был Урза, то нападавшие, несомненно, подчинялись ему, и он мог их остановить. Если же его здесь не было, они могли бы укрыться в башне, пока глиняные защитники не одержат победу.
Тавнос крикнул. За зубцами показался какой-то человек, довольно высокий. Его облик показался им знакомым. Он что-то поднес к губам.
Раздались три коротких свистка, и Тавнос заметил, что нападающие опустили топоры и остановились. К несчастью, глиняные люди все еще продолжали битву, и один из них успел оторвать у механического человека голову прежде, чем Тавнос отдал им команду остановиться. Глиняные люди застыли на месте, а один так и замер с занесенной рукой.
Тавнос снова посмотрел на стену, но их спаситель уже исчез. Спустя некоторое время открылась главная дверь, и появился еще один человек.
Это был не Урза, но кто-то столь же худой, и Тавнос подумал, что ошибся, приняв человека со свистком за Урзу. Вышедший был одет в форму иотийского офицера, пилота орнитоптера в звании лейтенанта.
Человек опустился перед всадниками на одно колено.
– Ваше величество, – обратился он к королеве. – Господин Тавнос. Главный изобретатель приветствует вас в своей башне и приглашает войти. Он не ждал вас, поэтому не сразу отозвал охранников. Меня зовут Шараман. Пожалуйста, входите и устраивайтесь поудобнее.
Бывший лейтенант направился к лошади Кайлы, чтобы помочь ей сойти, но вместо монаршей руки получил малыша Харбина. Лицо военного исказилось, словно он взял в руки мешок с живыми змеями. Шараман быстро, но осторожно опустил светловолосого парнишку на землю. Кайла сама слезла с пони.