Страница:
Каждого услужливого лавочника и торговца Кайла расспрашивала о соседних лавочках. Ей отвечали, что неподалеку есть таверны, лавки с одеждой, продавцы шляп, ювелиры, торговцы бусами, и так далее и тому подобное. Но лишь однажды карие глаза принцессы вспыхнули ярким огнем – когда очередной купец рассказал ей, что неподалеку есть часовщик. «Неужели? Ведь это так интересно! – сказала принцесса кормилица – Идем туда немедленно». Грузная женщина передала августейшее пожелание стражам, и те сразу же принялись выспрашивать, где находится эта лавка и как туда добраться, расталкивая по сторонам зевак, которые мешали пройти ее королевскому высочеству.
Часовая мастерская казалась очень маленькой даже по меркам купеческого квартала Кроога, где места не хватало никому. Это было узкое двухэтажное здание, ютившееся между кузницей и ювелирной мастерской. На первом этаже было негде развернуться, так как вдоль всей комнаты шла стойка, отделявшая рабочее место часовщика от витрины и покупателей.
Стража осталась снаружи, но лишь веление свыше могло заставить кормилицу покинуть предмет ее ежедневных забот. Войдя внутрь, Кайла поморщилась – в мастерской стоял резкий запах дерева, лака и чего-то незнакомого. Чего именно, Кайла не знала и не была уверена, что хочет узнать.
Было шумно. Когда тикают одни часы, это забавно. Когда тикают сразу десять механизмов, возникает желание что-нибудь расколоть, а в мастерской на стенах висело не меньше двадцати часов, и все исправно работали. Огромные маятники равномерно качались взад и вперед, часы изящным звоном отмечали каждое уходящее в прошлое мгновение. Находиться в лавке было и приятно, и невыносимо.
За стойкой стоял часовщик, типичный представитель клана часовщиков. «Отец сказал бы, – подумала Кайла, – что он мужчина упитанный». На самом деле этот малый был настолько хорошо упитан, что его следовало называть попросту тучным. Если бы в городе устраивали конкурс толстяков, то он мог бы легко дать несколько очков вперед даже кормилице.
Часовщик был не только тучен, но и почти лыс, а немногие оставшиеся у него на висках волосы были тронуты сединой. Он носил аргивские очки, принятые у ремесленников, занятых тонкой работой. На нем была забрызганная маслом рубаха, которую лишь чуть-чуть прикрывал кожаный жилет. Жилет принадлежал кому-то из сыновей или племянников мастера или был куплен в те времена, когда его хозяин весил поменьше.
– О ваше высочество, позвольте склониться перед вашим великолепием, – с придыханием произнес часовщик. К кроогской принцессе иначе и не обращались. Служащие мастерских и лавок начинали выкрикивать подобострастные приветствия при одном лишь ее появлении, они выстраивались в шеренгу и кланялись как по команде, всячески выражая свое восхищение.
Часовщик тоже преуспел в этом.
– Я не могу поверить! Нам бесконечно повезло! О, неужели в самом деле вы, о прекраснейшая из красавиц, удостоили своим посещением мою скромную лавку, – замурлыкал он. – Для меня это честь, воистину великая честь.
– Говорят, ты делаешь часы, – сладко отвечала ему принцесса.
Глаза часовщика засияли, словно она только что объявила о сошествии на землю богов.
– О да, о да, – кланяясь с каждым словом, сказал он. – Это – Дом Руско, Дом часов Руско, и мы приветствуем вас. Ваше лучезарное высочество желает приобрести изящный часовой механизм?
– Нет, – отрезала Кайла. Часы ее раздражали. Она понимала, что они необходимы бедным, несчастным людям, которым всегда надо быть в нужном месте в нужное время, но она-то сама была не из таких. События начинались не раньше, чем появлялась принцесса, и все всегда было готово к ее приходу.
Наследница достала кошелек с застежкой и открыла его.
– У меня есть одна вещица, ее нужно починить. Она досталась мне от матери и уже много лет не работает.
Кайла вынула из кошелька маленькую серебряную коробочку. Она была так хорошо отполирована, что, казалось, впитывала солнечный свет. Кайла увидела в крышечке свое отражение – ясные, глубокие карие глаза, блестящие волосы цвета воронова крыла, мягкие, слегка надутые губы. Она тешила себя мыслью, что даже если бы она не была дочерью самого могущественного человека в Иотии, то все равно все заботились бы о ней.
Она протянула драгоценность часовщику. Он взял ее в руки так, словно это была живая мышь, осторожно надавил пальцем на защелку, и крышечка беззвучно поднялась.
– Ах! – сказал он, затем повторил: – Ах!
Кайла сразу поняла, что часовщик за всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного.
– Когда крышка открывается, должна играть музыка, – сказала она.
– Верно! – мигом выпалил часовщик. – Конечно, так и должно быть! – Он закрыл коробочку и повертел ее в руках. Затем почесал за ухом, наморщил лоб, поставил вещицу на стойку, поднял глаза на Кайлу и улыбнулся так подобострастно, что принцесса вздрогнула. Затем он сказал:
– Позвольте мне позвать помощника. Сами знаете, молодые глаза, ловкие руки, все такое. – Не ожидая ответа, он повернулся вглубь лавки и крикнул: – Помощник! К стойке, живо!
Кайла кинула взгляд в глубину лавки и увидела, что часовщик обращается к стройному блондину, который работал за верстаком у дальней стены. Она его не заметила, поскольку тот не встал и не поздоровался, когда она вошла. Это было что-то совершенно невероятное. При ее появлении все вставали и кланялись.
Молодой человек был строен, но не худ, высок, но не слишком, красив, но в меру. Его бело-золотые волосы были собраны в хвост на затылке. Юноша не спеша подошел к стойке, поднял бровь и спросил:
– Чем могу помочь, сударыня?
Услышав его акцент, Кайла успокоилась. Он говорил резко, отрывисто, а это означало, что юноша – аргивянин. Из этого следовало, что, во-первых, он просто не знал, как вести себя с членами королевской семьи, – королевская власть в Аргиве была слаба, и Кайла слыхала, что аргивские дворяне вытворяют все, что захотят. А во-вторых, и это было важно, молодые аргивяне были знамениты своим умением обращаться с машинами и механизмами.
Часовщик указал на серебряную коробочку.
– Ее высочество хочет, чтобы мы починили эту вещь, – сказал он, делая ударение на слове «высочество», чтобы чужестранец сразу понял, кто именно заглянул в лавку его господина. – Это музыкальная шкатулка.
Аргивянин взял коробочку и повертел в руках. Кайла заметила, что юноша куда более часовщика уверен в себе.
– А в чем дело?
– Она не работает, – прошипел часовщик. – Когда она открывается, должна играть музыка.
– Вот оно что, – спокойно сказал чужестранец. – Что ж, давайте посмотрим. – Он перевернул шкатулку и нажал двумя пальцами на основание. Раздался резкий щелчок.
Кайла бин-Кроог подскочила, а лицо часовщика побагровело. Принцесса подумала, что ученик сломал ее бесценную реликвию. Но тут она заметила, что юноша всего лишь сдвинул панель в основании коробочки. За ней скрывался металлический лабиринт – винтики, шестеренки и пружинки. Кайла не могла понять, как внутри такой изящной и красивой шкатулки могут прятаться все эти железяки.
– Все просто, – сказал аргивянин. Его быстрые пальцы мягко ощупывали безделушку. – Главная пружина выскочила из гнезда. Мы это мигом исправим. – Он оставил коробочку на стойке и отошел к своему верстаку. Вернувшись с какой-то тонкой металлической палочкой с крючком на конце, он пробормотал: – Думаю, это подойдет. – Снова раздался щелчок, и чужестранец улыбнулся. – Вот и все, – сказал он и задвинул нижнюю панель на место. Шкатулка щелкнула еще раз, и аргивянин протянул коробочку принцессе, коснувшись на миг ее ладони пальцами.
Кайла бин-Кроог взяла коробочку и открыла ее. Ничего не произошло.
Кормилица нахмурилась. Кайла холодно посмотрела на чужестранца и приподняла бровь. Часовщик покраснел.
– Если ты сломал музыкальную шкатулку принцессы…
– Так ее же надо завести, – сказал аргивянин, и Кайла была уверена, что расслышала в его голосе нотку нетерпения. – Разве у вас нет ключа?
– Ключа? – спросила Кайла.
– Дайте сюда, – сказал аргивянин, протягивая руку. Принцесса протянула шкатулку обратно, и теперь сама коснулась пальцами его ладони. Молодой чужестранец отнес музыкальную шкатулку к себе на верстак и начал рыться в ящиках. Наконец он вернулся к стойке.
– Нужен ключ, – сказал он. – Вот нашел тут один, должен подойти.
В руке он держал некрасивый ржавый ключ на толстой ножке. Он вставил его в шкатулку, несколько раз провернул, вытащил и протянул шкатулку принцессе: – Попробуйте еще раз.
Кайла открыла крышечку, и лавку заполнил нежный, изящный звон. На мгновение принцесса забыла обо всем. Казалось, маленькие феи играют на хрустальных колокольчиках и одной мелодии вторит другая.
Она поднесла шкатулку к уху и сказала:
– Я слышу две мелодии.
Аргивянин кивнул:
– Это называется контрапункт. Сначала звучит одна мелодия, затем другая, и они переплетаются. У меня в детстве была похожая шкатулка, хотя, конечно, совсем не такая изящная и искусно сработанная.
Кайла улыбнулась, принимая комплимент. Она закрыла шкатулку, и музыка прекратилась.
– Спасибо, – сказала она.
Аргивянин протянул ей ключ.
– Возьмите. Будете заводить ее.
Часовщик выхватил у него ключ с проворством, которого трудно было ожидать от человека его размеров. Подняв ключ вверх, толстяк, соблюдая этикет, преподнес его принцессе.
– Музыкальная шкатулка для принцессы Кроога с ключом от Руско! – сказал он, передавая его в изящные руки Кайлы.
Принцесса посмотрела на аргивянина.
– Значит, тебя зовут Руско?
Аргивянин расплылся в улыбке.
– Это его зовут Руско. А меня – Урза. Вам, конечно, подобает иметь ключ получше. Закажите копию у ювелира.
– Благодарю тебя, о благородный Урза, – сказала Кайла и широко улыбнулась. Улыбка предназначалась лишь подмастерью. При виде этой улыбки придворные таяли как масло, а бравые молодые офицеры едва не падали без чувств.
Аргивянин и бровью не повел, лишь кивнув в ответ:
– Смотрите не перекрутите пружину. Думаю, из-за этого она и выскочила из гнезда. Просто поворачивайте ключ до тех пор, пока не почувствуете сопротивление. – Урза обращался к кормилице, которая, как он, видимо, полагал, занималась этими вещами.
Кайла снова улыбнулась, но руки не протянула. Она выскользнула из лавки, кормилица побежала за ней. Женщина была мрачнее тучи, словно не понимала, что произошло.
На улице она сказала Кайле:
– Теперь к ювелиру, госпожа?
Кайла убрала шкатулку в кошелек, но не выпустила из рук некрасивый, ржавый ключ.
– Когда-нибудь потом, – сказала она задумчиво, – не сегодня. Для одной прогулки я сделала достаточно покупок.
С этими словами принцесса повернулась и направилась обратно во дворец, а за ней потянулась гуськом и вся процессия – стража, кормилица, надоедливые поклонники и услужливые незнакомцы.
Руско прижимался носом к оконному стеклу до тех пор, пока последний человек из процессии принцессы не скрылся из виду и толпа на улице не вернулась к своим обычным занятиям.
– Принцесса! – сказал он себе под нос, потирая руки. Затем заговорил, как обычно: – У нас была принцесса Кроога! Она зашла в мою лавку!
– С музыкальной шкатулкой с перекрученной пружиной, – покачал головой Урза. – Что, у них нет лакеев, чтобы разбираться с такой ерундой?
– Попридержи язык, парень, – оборвал его Руско. – Едва по городу пройдут слухи, что она побывала в моей лавке и любовалась моими часами, у нас сразу появится столько работы, что, боюсь, мы не будем знать, куда от нее деваться.
– Не заметил я, чтобы она любовалась часами, – сказал Урза.
– Да ты все ушами прохлопал! – захихикал Руско. – И это – трагедия, причем вот почему. Во-первых, она – член королевской семьи, а ты всегда должен выказывать уважение членам королевской семьи, потому что, если ты этого не делаешь, у тебе начинаются очень большие неприятности. Во-вторых, даже если забыть, что она принцесса, она все равно останется умопомрачительно красивой девушкой.
– Наверно, так оно и есть. Лично я не обратил на это внимания, – сказал Урза, возвращаясь к своему верстаку.
– Не обратил внимания? – едва не поперхнулся Руско и расплылся в широкой улыбке. – Да, парень, дело серьезное. Или у тебя в венах течет ледяная вода, или в Пенрегоне такие красавицы идут по дюжине за медяк.
Урза не ответил, и Руско покачал головой. Молодой человек был отличным работником, но, похоже, сфера его интересов ограничивалась верстаком.
Тремя месяцами ранее он появился у Руско. Он прибыл вместе с караваном фалладжи из пустыни и искал работу. Акцент выдавал в нем аргивянина, причем благородного происхождения. Часовщик решил, что у паренька возникли проблемы с родителями – суп не той ложкой ел или натворил чего.
Руско слышал, что он сначала обращался в храмовые школы, пытаясь устроиться там. Естественно, ему дали от ворот поворот – еще бы, никакого религиозного образования. Затем он подался в гильдии. Здесь против него сыграло его аргивское происхождение, поскольку в гильдии брали в основном коренных иотийцев. Руско, конечно, тоже был членом гильдии часовщиков и ювелиров, но магазинчик у него был из самых маленьких (хотя хозяин не уставал при всяком удобном случае говорить, что его дела вот-вот пойдут в гору так, что только держись), и он очень нуждался в помощнике. А аргивянин был готов работать просто за стол и дом.
Руско ценил сосредоточенность своего нового подмастерья и его увлеченность делом. Но его печалило, что аргивянин Урза и ведать не ведает о прекрасном в жизни. Руско слыхал, что аргивяне – суровые и прагматичные люди, и характер его помощника только подтверждал это.
– Мне кажется, она нашла тебя привлекательным, – помолчав, сказал часовщик. – Я-то заметил, как она на тебя посмотрела, когда я вручал ей ключ.
– Ключ от Руско, – повторил Урза слова хозяина, оторвавшись от работы. – Вы целое представление устроили, отдавая ей этот дурацкий ключ. Зачем?
– А-а, – сказал часовщик с отеческой улыбкой. – Позвольте мне, мой юный друг, немного углубить ваши знания. Правило номер один: сработал вещь – повесь на нее ярлык. Я не просто продаю часы, я продаю часы от Руско! – Он махнул рукой в сторону стены, увешанной ходиками. – Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Иначе никто не узнает, какой ты умелец. А так о тебе пойдет добрая слава. Будь уверен, пройдет сто лет, а люди все равно будут помнить Руско и его часы.
– Только если это хорошие часы, – ответил Урза.
– Разумеется! Ведь наши – самые лучшие! – просиял Руско. – А откуда люди об этом знают? Потому что мы им об этом сказали! Всегда старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя!
Урза вернулся к полуразобранным часам на верстаке, вертя в руках маятник от непокорного хронометра.
– Ты меня слушаешь? – спросил Руско.
– Потому что мы им об этом сказали, – тихо сказал Урза. – Старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Я вас внимательно слушаю. – Аргивянин даже не поднял глаз от стола.
Три месяца. Вот уже три месяца юноша работает на него, даже спит в лавке, а Руско до сих почти ничего о нем не знает. Он нанял загадку; трудолюбивую, но тем не менее, загадку.
Кто-то должен объяснить молодому человеку, что есть жизнь и помимо работы. Руско вздохнул. За неимением других добровольцев этим кем-то придется быть ему самому.
Старый часовщик продолжил:
– Вы, аргивяне, дети, бестолковые дети. Такие правильные и практичные. Почему тебе так трудно признать, что перед тобой только что стояла восхитительная женщина?
Урза оторвался от маятника.
– Хорошо. Она была очень красивой. Могу я вернуться к работе?
– Я думаю, что это все из-за неверия, – сказал Руско, подняв вверх указательные пальцы обеих рук, дабы придать своим словам убедительность. – Я слышал, жители Аргива не очень-то почитают богов?
– Когда-то почитали, – ответил Урза. – Сейчас меньше.
– В этом вся проблема, – сказал Руско, опираясь рукой на верстак. – Нет богов – нет жизни. У вас от богов остались только псалмы, притчи и пресные священные тексты. А наши иотийские боги живы и процветают! В нашем пантеоне яблоку негде упасть, а из-за границы прибывают все новые боги! Бок, Мабок, быстроногий Хориэль, сила земли Гея, Тиндар, Риндар, Мелан…
– Бог на каждый случай, – сухо сказал Урза.
– Именно! – воскликнул Руско. – Что бы ты ни делал, есть бог, который одобряет это, или не одобряет, или посылает зловещее знамение. Так веселей живется.
– По-моему, это все пустая трата времени, – сказал Урза. – Если, конечно, ты не хозяин какого-нибудь храма и не живешь за счет подношений верующих.
Руско в отчаянии махнул на помощника рукой.
– Ты не понимаешь. Иотиец по крайней мере признал бы, что видел прелестную юную даму. Он бы порадовался этому. А ты не желаешь это признать и не даешь своей душе расти.
Урза отложил в сторону инструменты и глубоко вздохнул, затем улыбнулся и покачал головой.
– Я признаю это, о благородный Руско! Она очаровательна. Лучезарна. Я это признал. Что дальше? Я уверен, она уже помолвлена с каким-нибудь могущественным дворянином или правителем соседнего государства. Вождю нужны союзники.
Руско сурово посмотрел на молодого человека, пытаясь понять, не смеется ли аргивянин над ним. Улыбнувшись, он ответил:.
– Вот тут ты ошибаешься. Вождь в самом деле сосватал дочь, и дело уже шло к свадьбе, но молодой человек взял да и утонул. Его корабль попал в шторм и напоролся на рифы у побережья Корлиса. А это море еще называют Защищенным, клянусь Боком и Мабоком! Любовью в этом браке, конечно, и не пахло, – фыркнул часовщик. – Ты сам видел, что она в глубоком трауре. Девушка внезапно оказалась свободной, у нее появилась возможность заняться тем, чем ей хочется.
– Но лишь на миг, – парировал Урза. – Готов поклясться, у вашего вождя уже созрел новый план. Так что ни вы, ни я не увидим ее снова.
Руско вздохнул. В парне было столько же страсти, сколько в каменном истукане.
Урза вернулся к своему верстаку.
– А теперь, если вы позволите, я наконец займусь делом. Почему же все-таки эти старые кессонные часы отстают?..
У вождя в самом деле был план, но простак Руско даже не догадывался какой. Свою юность вождь провел в битвах, женился поздно, еще позже стал отцом. Кайлу он берег как зеницу ока, как главное сокровище своего королевства. Он вовсе не собирался отдавать ее кому бы то ни было.
Куда бы вождь ни кидал взгляд, везде он видел одно и то же: жестокий, враждебный мир. С последней большой кампании, во время которой он захватил и удержал Полосу мечей и присоединил ее к Иотии, прошли десятилетия. Его дочь родилась много лет спустя. В стране выросло целое поколение, не знавшее войн.
Ничего гаже вождь и представить себе не мог. Его окружали слабаки. Придворные вместо кинжалов пользовались словами, старые генералы были готовы проводить преклонные годы, играя с внуками, отважные молодые офицеры зарабатывали звания, поддерживая в чистоте форму, а не сражаясь с врагом.
«Слабаки, размазня, да и только», – думал он. Жених Кайлы был лучшим из худших, и вождь согласился выдать за него дочь только потому, что советники надоели ему своими вопросами: а когда же появится наследник престола? И на тебе – этот проклятый дурак налетает на рифы под Корлисом и тонет!
Он не желал видеть, как иссякнет источник силы в его роду, как это случилось с королями Аргива. Нет, так не будет. Кайла, его ангел, была сильной молодой женщиной и заслуживала столь же сильного супруга.
Вождь объявил свою волю спустя месяц после окончания официального траура по жениху. Его дочь выйдет замуж за того, кто докажет – он самый сильный человек в королевстве. Чтобы определить, кто же самый сильный, вождь придумал испытание.
На центральной площади перед дворцом воздвигли огромную статую. Она была сделана из цельного куска нефрита высотой двадцать футов. Искусные мастера-резчики сделали ее каменный лик точной копией лица вождя. Чтобы водрузить статую на предназначенное для нее место, потребовалась команда в пятнадцать человек. И вождь постановил, что рука его дочери достанется тому, кто сможет перенести статую через площадь.
Когда настал первый день испытания, Руско сказал Урзе, что они идут смотреть. Подмастерье, погруженный в работу, спросил, что именно они собираются смотреть, и, получив ответ, сказал, что ничего глупее он в жизни не слышал. Эти слова дали старому лавочнику очередной повод сравнивать нравы Аргива и Иотии.
– Это все потому, что у вас не читают любовных историй, – убежденно пробормотал Руско, запирая лавку.
Единственным способом заставить Урзу покинуть мастерскую было закрыть ее снаружи на засов, и Руско решил, что так и сделает. В конце концов объявленное вождем испытание – отличная возможность показать Урзе, какие радости таятся на улицах и площадях Кроога.
– У нас какое сказание ни возьми, везде рассказывается про опасные приключения и героические подвиги, – продолжал он. – Вот хотя бы легенда о Бише и Кане или песнь о том, как Алориан сражался за любовь Титании.
Урза едва не споткнулся.
– Если я не ошибаюсь, легенды гласят, что Биш и Кана умерли в день своей свадьбы, а Титания отвергла Алориана и бросила его на съедение собственным псам.
Руско фыркнул:
– Ну, я выбрал неудачный пример. Но ты все равно понимаешь, что я имею в виду, – пробурчал часовщик и зашагал вниз по улице ко дворцу. Качая головой, Урза последовал за ним.
Вождь объявил, что испытания будут проходить по первым дням каждого месяца в присутствии его самого и его дочери. На эти пять часов город почти полностью вымирал – весь хотели видеть, как дородные мужчины будут пытаться заполучить руку принцессы. Слуги расчищали площадь, ставили по сторонам ряды скамеек, сооружая временную арену.
Добравшись до площади, Урза и Руско увидели группу богатырей, выстроившихся в некое подобие шеренги. Самый маленький из них был в два раза больше Урзы, некоторые выглядели так, словно могли голыми руками оторвать голову слону, а третьи, судя по шрамам на обнаженных торсах, именно этим и занимались в свободное время. На противоположной стороне площади было небольшое возвышение. Там на покрытой дорогой тканью скамье восседали вождь и наследница престола.
Едва Урза и Руско протиснулись к скамьям, прозвучал гонг. Первый участник вышел вперед навстречу своему нефритовому врагу. Он обхватил колени статуи могучими руками и сделал сильный рывок. Каменный колосс даже не шелохнулся. Мужчина крякнул, схватился поудобнее и попробовал снова. Статуя была неподвижна. Снова прозвучал гонг – попытка неудачна, пусть подходит следующий.
Перед статуей появился еще один дюжий детина. Он состоял сплошь из мускулов, про таких говорят – поперек себя шире. Он попробовал подсунуть руки под постамент, но лишь отдавил себе пальцы. Снова ударили в гонг, и третий претендент оплел руками ноги статуи, встав для удобства на колени. Гигант издал могучий рев и попытался поднять нефритовую фигуру. Затем рев сменился криком боли – мужчина неожиданно отцепился от статуи и упал на землю, держась за живот. Еще раз прозвучал гонг, и на помощь неудачливому жениху поспешила группа храмовых лекарей.
– Давай-ка пойдем поклонимся повелителю, – сказал Руско, кивая головой в сторону королевской скамьи.
К вождю и принцессе стояла длинная очередь. Иотийцы проходили перед августейшей парой, быстро кланяясь и прикасаясь пальцами к губам, как было принято в Крооге. Руско стал первым, а за ним – Урза. Когда подошел их черед, часовщик отвесил земной поклон и поцеловал себе пальцы, а Урза лишь почтительно кивнул головой.
– Она посмотрела на тебя, – сказал Руско, когда они сели на место.
– Ничего подобного, – качая головой, ответил Урза. – Сегодня она видела уже тысячу человек, для нее все на одно лицо.
– Она тебе улыбнулась, – настаивал Руско.
– Она – принцесса, – сказал Урза. – Она улыбается инстинктивно. Кстати, окажись на ее месте, я бы очень боялся, как бы один из этих гигантов в самом деле не передвинул статую. Мне кажется, в этом случае его величество не сможет рассчитывать, что его потомки будут блистать интеллектом.
Руско тяжело вздохнул:
– В тебе слишком много логики. Ты мыслишь приземленно. Возможно, она точно знает, что никому не удастся сдвинуть статую. Рано или поздно ее отец придумает что-то другое. Что случилось?
Урза тщательно разглядывал кучу сокровищ, сложенных на помосте.
– Что там такое лежит? – спросил он.
Руско тряхнул головой. Урза указывал на драгоценности, разложенные на роскошной золотой ткани. Там были огромные мечи, начищенные до блеска щиты, доспехи, вышедшие из моды много поколений назад. На солнце блестели корзины рубинов, алмазов и сапфиров, рядом с ними стояли открытые шкатулки, обитые изнутри красным бархатом, на подушечках лежали короны и диадемы.
– Это приданое, – ответил Руско и быстро добавил: – Я знаю, ты никак не можешь взять в толк – зачем дочери самого могущественного человека Иотии приданое? Ну, это традиция. Это старинные вещи, принадлежавшие предыдущим вождям. Некоторые были созданы во времена, когда наш народ только появился здесь. А некоторые изготовлены еще до основания Кроога.
Часовая мастерская казалась очень маленькой даже по меркам купеческого квартала Кроога, где места не хватало никому. Это было узкое двухэтажное здание, ютившееся между кузницей и ювелирной мастерской. На первом этаже было негде развернуться, так как вдоль всей комнаты шла стойка, отделявшая рабочее место часовщика от витрины и покупателей.
Стража осталась снаружи, но лишь веление свыше могло заставить кормилицу покинуть предмет ее ежедневных забот. Войдя внутрь, Кайла поморщилась – в мастерской стоял резкий запах дерева, лака и чего-то незнакомого. Чего именно, Кайла не знала и не была уверена, что хочет узнать.
Было шумно. Когда тикают одни часы, это забавно. Когда тикают сразу десять механизмов, возникает желание что-нибудь расколоть, а в мастерской на стенах висело не меньше двадцати часов, и все исправно работали. Огромные маятники равномерно качались взад и вперед, часы изящным звоном отмечали каждое уходящее в прошлое мгновение. Находиться в лавке было и приятно, и невыносимо.
За стойкой стоял часовщик, типичный представитель клана часовщиков. «Отец сказал бы, – подумала Кайла, – что он мужчина упитанный». На самом деле этот малый был настолько хорошо упитан, что его следовало называть попросту тучным. Если бы в городе устраивали конкурс толстяков, то он мог бы легко дать несколько очков вперед даже кормилице.
Часовщик был не только тучен, но и почти лыс, а немногие оставшиеся у него на висках волосы были тронуты сединой. Он носил аргивские очки, принятые у ремесленников, занятых тонкой работой. На нем была забрызганная маслом рубаха, которую лишь чуть-чуть прикрывал кожаный жилет. Жилет принадлежал кому-то из сыновей или племянников мастера или был куплен в те времена, когда его хозяин весил поменьше.
– О ваше высочество, позвольте склониться перед вашим великолепием, – с придыханием произнес часовщик. К кроогской принцессе иначе и не обращались. Служащие мастерских и лавок начинали выкрикивать подобострастные приветствия при одном лишь ее появлении, они выстраивались в шеренгу и кланялись как по команде, всячески выражая свое восхищение.
Часовщик тоже преуспел в этом.
– Я не могу поверить! Нам бесконечно повезло! О, неужели в самом деле вы, о прекраснейшая из красавиц, удостоили своим посещением мою скромную лавку, – замурлыкал он. – Для меня это честь, воистину великая честь.
– Говорят, ты делаешь часы, – сладко отвечала ему принцесса.
Глаза часовщика засияли, словно она только что объявила о сошествии на землю богов.
– О да, о да, – кланяясь с каждым словом, сказал он. – Это – Дом Руско, Дом часов Руско, и мы приветствуем вас. Ваше лучезарное высочество желает приобрести изящный часовой механизм?
– Нет, – отрезала Кайла. Часы ее раздражали. Она понимала, что они необходимы бедным, несчастным людям, которым всегда надо быть в нужном месте в нужное время, но она-то сама была не из таких. События начинались не раньше, чем появлялась принцесса, и все всегда было готово к ее приходу.
Наследница достала кошелек с застежкой и открыла его.
– У меня есть одна вещица, ее нужно починить. Она досталась мне от матери и уже много лет не работает.
Кайла вынула из кошелька маленькую серебряную коробочку. Она была так хорошо отполирована, что, казалось, впитывала солнечный свет. Кайла увидела в крышечке свое отражение – ясные, глубокие карие глаза, блестящие волосы цвета воронова крыла, мягкие, слегка надутые губы. Она тешила себя мыслью, что даже если бы она не была дочерью самого могущественного человека в Иотии, то все равно все заботились бы о ней.
Она протянула драгоценность часовщику. Он взял ее в руки так, словно это была живая мышь, осторожно надавил пальцем на защелку, и крышечка беззвучно поднялась.
– Ах! – сказал он, затем повторил: – Ах!
Кайла сразу поняла, что часовщик за всю свою жизнь никогда не видел ничего подобного.
– Когда крышка открывается, должна играть музыка, – сказала она.
– Верно! – мигом выпалил часовщик. – Конечно, так и должно быть! – Он закрыл коробочку и повертел ее в руках. Затем почесал за ухом, наморщил лоб, поставил вещицу на стойку, поднял глаза на Кайлу и улыбнулся так подобострастно, что принцесса вздрогнула. Затем он сказал:
– Позвольте мне позвать помощника. Сами знаете, молодые глаза, ловкие руки, все такое. – Не ожидая ответа, он повернулся вглубь лавки и крикнул: – Помощник! К стойке, живо!
Кайла кинула взгляд в глубину лавки и увидела, что часовщик обращается к стройному блондину, который работал за верстаком у дальней стены. Она его не заметила, поскольку тот не встал и не поздоровался, когда она вошла. Это было что-то совершенно невероятное. При ее появлении все вставали и кланялись.
Молодой человек был строен, но не худ, высок, но не слишком, красив, но в меру. Его бело-золотые волосы были собраны в хвост на затылке. Юноша не спеша подошел к стойке, поднял бровь и спросил:
– Чем могу помочь, сударыня?
Услышав его акцент, Кайла успокоилась. Он говорил резко, отрывисто, а это означало, что юноша – аргивянин. Из этого следовало, что, во-первых, он просто не знал, как вести себя с членами королевской семьи, – королевская власть в Аргиве была слаба, и Кайла слыхала, что аргивские дворяне вытворяют все, что захотят. А во-вторых, и это было важно, молодые аргивяне были знамениты своим умением обращаться с машинами и механизмами.
Часовщик указал на серебряную коробочку.
– Ее высочество хочет, чтобы мы починили эту вещь, – сказал он, делая ударение на слове «высочество», чтобы чужестранец сразу понял, кто именно заглянул в лавку его господина. – Это музыкальная шкатулка.
Аргивянин взял коробочку и повертел в руках. Кайла заметила, что юноша куда более часовщика уверен в себе.
– А в чем дело?
– Она не работает, – прошипел часовщик. – Когда она открывается, должна играть музыка.
– Вот оно что, – спокойно сказал чужестранец. – Что ж, давайте посмотрим. – Он перевернул шкатулку и нажал двумя пальцами на основание. Раздался резкий щелчок.
Кайла бин-Кроог подскочила, а лицо часовщика побагровело. Принцесса подумала, что ученик сломал ее бесценную реликвию. Но тут она заметила, что юноша всего лишь сдвинул панель в основании коробочки. За ней скрывался металлический лабиринт – винтики, шестеренки и пружинки. Кайла не могла понять, как внутри такой изящной и красивой шкатулки могут прятаться все эти железяки.
– Все просто, – сказал аргивянин. Его быстрые пальцы мягко ощупывали безделушку. – Главная пружина выскочила из гнезда. Мы это мигом исправим. – Он оставил коробочку на стойке и отошел к своему верстаку. Вернувшись с какой-то тонкой металлической палочкой с крючком на конце, он пробормотал: – Думаю, это подойдет. – Снова раздался щелчок, и чужестранец улыбнулся. – Вот и все, – сказал он и задвинул нижнюю панель на место. Шкатулка щелкнула еще раз, и аргивянин протянул коробочку принцессе, коснувшись на миг ее ладони пальцами.
Кайла бин-Кроог взяла коробочку и открыла ее. Ничего не произошло.
Кормилица нахмурилась. Кайла холодно посмотрела на чужестранца и приподняла бровь. Часовщик покраснел.
– Если ты сломал музыкальную шкатулку принцессы…
– Так ее же надо завести, – сказал аргивянин, и Кайла была уверена, что расслышала в его голосе нотку нетерпения. – Разве у вас нет ключа?
– Ключа? – спросила Кайла.
– Дайте сюда, – сказал аргивянин, протягивая руку. Принцесса протянула шкатулку обратно, и теперь сама коснулась пальцами его ладони. Молодой чужестранец отнес музыкальную шкатулку к себе на верстак и начал рыться в ящиках. Наконец он вернулся к стойке.
– Нужен ключ, – сказал он. – Вот нашел тут один, должен подойти.
В руке он держал некрасивый ржавый ключ на толстой ножке. Он вставил его в шкатулку, несколько раз провернул, вытащил и протянул шкатулку принцессе: – Попробуйте еще раз.
Кайла открыла крышечку, и лавку заполнил нежный, изящный звон. На мгновение принцесса забыла обо всем. Казалось, маленькие феи играют на хрустальных колокольчиках и одной мелодии вторит другая.
Она поднесла шкатулку к уху и сказала:
– Я слышу две мелодии.
Аргивянин кивнул:
– Это называется контрапункт. Сначала звучит одна мелодия, затем другая, и они переплетаются. У меня в детстве была похожая шкатулка, хотя, конечно, совсем не такая изящная и искусно сработанная.
Кайла улыбнулась, принимая комплимент. Она закрыла шкатулку, и музыка прекратилась.
– Спасибо, – сказала она.
Аргивянин протянул ей ключ.
– Возьмите. Будете заводить ее.
Часовщик выхватил у него ключ с проворством, которого трудно было ожидать от человека его размеров. Подняв ключ вверх, толстяк, соблюдая этикет, преподнес его принцессе.
– Музыкальная шкатулка для принцессы Кроога с ключом от Руско! – сказал он, передавая его в изящные руки Кайлы.
Принцесса посмотрела на аргивянина.
– Значит, тебя зовут Руско?
Аргивянин расплылся в улыбке.
– Это его зовут Руско. А меня – Урза. Вам, конечно, подобает иметь ключ получше. Закажите копию у ювелира.
– Благодарю тебя, о благородный Урза, – сказала Кайла и широко улыбнулась. Улыбка предназначалась лишь подмастерью. При виде этой улыбки придворные таяли как масло, а бравые молодые офицеры едва не падали без чувств.
Аргивянин и бровью не повел, лишь кивнув в ответ:
– Смотрите не перекрутите пружину. Думаю, из-за этого она и выскочила из гнезда. Просто поворачивайте ключ до тех пор, пока не почувствуете сопротивление. – Урза обращался к кормилице, которая, как он, видимо, полагал, занималась этими вещами.
Кайла снова улыбнулась, но руки не протянула. Она выскользнула из лавки, кормилица побежала за ней. Женщина была мрачнее тучи, словно не понимала, что произошло.
На улице она сказала Кайле:
– Теперь к ювелиру, госпожа?
Кайла убрала шкатулку в кошелек, но не выпустила из рук некрасивый, ржавый ключ.
– Когда-нибудь потом, – сказала она задумчиво, – не сегодня. Для одной прогулки я сделала достаточно покупок.
С этими словами принцесса повернулась и направилась обратно во дворец, а за ней потянулась гуськом и вся процессия – стража, кормилица, надоедливые поклонники и услужливые незнакомцы.
Руско прижимался носом к оконному стеклу до тех пор, пока последний человек из процессии принцессы не скрылся из виду и толпа на улице не вернулась к своим обычным занятиям.
– Принцесса! – сказал он себе под нос, потирая руки. Затем заговорил, как обычно: – У нас была принцесса Кроога! Она зашла в мою лавку!
– С музыкальной шкатулкой с перекрученной пружиной, – покачал головой Урза. – Что, у них нет лакеев, чтобы разбираться с такой ерундой?
– Попридержи язык, парень, – оборвал его Руско. – Едва по городу пройдут слухи, что она побывала в моей лавке и любовалась моими часами, у нас сразу появится столько работы, что, боюсь, мы не будем знать, куда от нее деваться.
– Не заметил я, чтобы она любовалась часами, – сказал Урза.
– Да ты все ушами прохлопал! – захихикал Руско. – И это – трагедия, причем вот почему. Во-первых, она – член королевской семьи, а ты всегда должен выказывать уважение членам королевской семьи, потому что, если ты этого не делаешь, у тебе начинаются очень большие неприятности. Во-вторых, даже если забыть, что она принцесса, она все равно останется умопомрачительно красивой девушкой.
– Наверно, так оно и есть. Лично я не обратил на это внимания, – сказал Урза, возвращаясь к своему верстаку.
– Не обратил внимания? – едва не поперхнулся Руско и расплылся в широкой улыбке. – Да, парень, дело серьезное. Или у тебя в венах течет ледяная вода, или в Пенрегоне такие красавицы идут по дюжине за медяк.
Урза не ответил, и Руско покачал головой. Молодой человек был отличным работником, но, похоже, сфера его интересов ограничивалась верстаком.
Тремя месяцами ранее он появился у Руско. Он прибыл вместе с караваном фалладжи из пустыни и искал работу. Акцент выдавал в нем аргивянина, причем благородного происхождения. Часовщик решил, что у паренька возникли проблемы с родителями – суп не той ложкой ел или натворил чего.
Руско слышал, что он сначала обращался в храмовые школы, пытаясь устроиться там. Естественно, ему дали от ворот поворот – еще бы, никакого религиозного образования. Затем он подался в гильдии. Здесь против него сыграло его аргивское происхождение, поскольку в гильдии брали в основном коренных иотийцев. Руско, конечно, тоже был членом гильдии часовщиков и ювелиров, но магазинчик у него был из самых маленьких (хотя хозяин не уставал при всяком удобном случае говорить, что его дела вот-вот пойдут в гору так, что только держись), и он очень нуждался в помощнике. А аргивянин был готов работать просто за стол и дом.
Руско ценил сосредоточенность своего нового подмастерья и его увлеченность делом. Но его печалило, что аргивянин Урза и ведать не ведает о прекрасном в жизни. Руско слыхал, что аргивяне – суровые и прагматичные люди, и характер его помощника только подтверждал это.
– Мне кажется, она нашла тебя привлекательным, – помолчав, сказал часовщик. – Я-то заметил, как она на тебя посмотрела, когда я вручал ей ключ.
– Ключ от Руско, – повторил Урза слова хозяина, оторвавшись от работы. – Вы целое представление устроили, отдавая ей этот дурацкий ключ. Зачем?
– А-а, – сказал часовщик с отеческой улыбкой. – Позвольте мне, мой юный друг, немного углубить ваши знания. Правило номер один: сработал вещь – повесь на нее ярлык. Я не просто продаю часы, я продаю часы от Руско! – Он махнул рукой в сторону стены, увешанной ходиками. – Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Иначе никто не узнает, какой ты умелец. А так о тебе пойдет добрая слава. Будь уверен, пройдет сто лет, а люди все равно будут помнить Руско и его часы.
– Только если это хорошие часы, – ответил Урза.
– Разумеется! Ведь наши – самые лучшие! – просиял Руско. – А откуда люди об этом знают? Потому что мы им об этом сказали! Всегда старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя!
Урза вернулся к полуразобранным часам на верстаке, вертя в руках маятник от непокорного хронометра.
– Ты меня слушаешь? – спросил Руско.
– Потому что мы им об этом сказали, – тихо сказал Урза. – Старайся привлечь внимание к своей работе. Сделал вещь – напиши на ней свое имя. Я вас внимательно слушаю. – Аргивянин даже не поднял глаз от стола.
Три месяца. Вот уже три месяца юноша работает на него, даже спит в лавке, а Руско до сих почти ничего о нем не знает. Он нанял загадку; трудолюбивую, но тем не менее, загадку.
Кто-то должен объяснить молодому человеку, что есть жизнь и помимо работы. Руско вздохнул. За неимением других добровольцев этим кем-то придется быть ему самому.
Старый часовщик продолжил:
– Вы, аргивяне, дети, бестолковые дети. Такие правильные и практичные. Почему тебе так трудно признать, что перед тобой только что стояла восхитительная женщина?
Урза оторвался от маятника.
– Хорошо. Она была очень красивой. Могу я вернуться к работе?
– Я думаю, что это все из-за неверия, – сказал Руско, подняв вверх указательные пальцы обеих рук, дабы придать своим словам убедительность. – Я слышал, жители Аргива не очень-то почитают богов?
– Когда-то почитали, – ответил Урза. – Сейчас меньше.
– В этом вся проблема, – сказал Руско, опираясь рукой на верстак. – Нет богов – нет жизни. У вас от богов остались только псалмы, притчи и пресные священные тексты. А наши иотийские боги живы и процветают! В нашем пантеоне яблоку негде упасть, а из-за границы прибывают все новые боги! Бок, Мабок, быстроногий Хориэль, сила земли Гея, Тиндар, Риндар, Мелан…
– Бог на каждый случай, – сухо сказал Урза.
– Именно! – воскликнул Руско. – Что бы ты ни делал, есть бог, который одобряет это, или не одобряет, или посылает зловещее знамение. Так веселей живется.
– По-моему, это все пустая трата времени, – сказал Урза. – Если, конечно, ты не хозяин какого-нибудь храма и не живешь за счет подношений верующих.
Руско в отчаянии махнул на помощника рукой.
– Ты не понимаешь. Иотиец по крайней мере признал бы, что видел прелестную юную даму. Он бы порадовался этому. А ты не желаешь это признать и не даешь своей душе расти.
Урза отложил в сторону инструменты и глубоко вздохнул, затем улыбнулся и покачал головой.
– Я признаю это, о благородный Руско! Она очаровательна. Лучезарна. Я это признал. Что дальше? Я уверен, она уже помолвлена с каким-нибудь могущественным дворянином или правителем соседнего государства. Вождю нужны союзники.
Руско сурово посмотрел на молодого человека, пытаясь понять, не смеется ли аргивянин над ним. Улыбнувшись, он ответил:.
– Вот тут ты ошибаешься. Вождь в самом деле сосватал дочь, и дело уже шло к свадьбе, но молодой человек взял да и утонул. Его корабль попал в шторм и напоролся на рифы у побережья Корлиса. А это море еще называют Защищенным, клянусь Боком и Мабоком! Любовью в этом браке, конечно, и не пахло, – фыркнул часовщик. – Ты сам видел, что она в глубоком трауре. Девушка внезапно оказалась свободной, у нее появилась возможность заняться тем, чем ей хочется.
– Но лишь на миг, – парировал Урза. – Готов поклясться, у вашего вождя уже созрел новый план. Так что ни вы, ни я не увидим ее снова.
Руско вздохнул. В парне было столько же страсти, сколько в каменном истукане.
Урза вернулся к своему верстаку.
– А теперь, если вы позволите, я наконец займусь делом. Почему же все-таки эти старые кессонные часы отстают?..
У вождя в самом деле был план, но простак Руско даже не догадывался какой. Свою юность вождь провел в битвах, женился поздно, еще позже стал отцом. Кайлу он берег как зеницу ока, как главное сокровище своего королевства. Он вовсе не собирался отдавать ее кому бы то ни было.
Куда бы вождь ни кидал взгляд, везде он видел одно и то же: жестокий, враждебный мир. С последней большой кампании, во время которой он захватил и удержал Полосу мечей и присоединил ее к Иотии, прошли десятилетия. Его дочь родилась много лет спустя. В стране выросло целое поколение, не знавшее войн.
Ничего гаже вождь и представить себе не мог. Его окружали слабаки. Придворные вместо кинжалов пользовались словами, старые генералы были готовы проводить преклонные годы, играя с внуками, отважные молодые офицеры зарабатывали звания, поддерживая в чистоте форму, а не сражаясь с врагом.
«Слабаки, размазня, да и только», – думал он. Жених Кайлы был лучшим из худших, и вождь согласился выдать за него дочь только потому, что советники надоели ему своими вопросами: а когда же появится наследник престола? И на тебе – этот проклятый дурак налетает на рифы под Корлисом и тонет!
Он не желал видеть, как иссякнет источник силы в его роду, как это случилось с королями Аргива. Нет, так не будет. Кайла, его ангел, была сильной молодой женщиной и заслуживала столь же сильного супруга.
Вождь объявил свою волю спустя месяц после окончания официального траура по жениху. Его дочь выйдет замуж за того, кто докажет – он самый сильный человек в королевстве. Чтобы определить, кто же самый сильный, вождь придумал испытание.
На центральной площади перед дворцом воздвигли огромную статую. Она была сделана из цельного куска нефрита высотой двадцать футов. Искусные мастера-резчики сделали ее каменный лик точной копией лица вождя. Чтобы водрузить статую на предназначенное для нее место, потребовалась команда в пятнадцать человек. И вождь постановил, что рука его дочери достанется тому, кто сможет перенести статую через площадь.
Когда настал первый день испытания, Руско сказал Урзе, что они идут смотреть. Подмастерье, погруженный в работу, спросил, что именно они собираются смотреть, и, получив ответ, сказал, что ничего глупее он в жизни не слышал. Эти слова дали старому лавочнику очередной повод сравнивать нравы Аргива и Иотии.
– Это все потому, что у вас не читают любовных историй, – убежденно пробормотал Руско, запирая лавку.
Единственным способом заставить Урзу покинуть мастерскую было закрыть ее снаружи на засов, и Руско решил, что так и сделает. В конце концов объявленное вождем испытание – отличная возможность показать Урзе, какие радости таятся на улицах и площадях Кроога.
– У нас какое сказание ни возьми, везде рассказывается про опасные приключения и героические подвиги, – продолжал он. – Вот хотя бы легенда о Бише и Кане или песнь о том, как Алориан сражался за любовь Титании.
Урза едва не споткнулся.
– Если я не ошибаюсь, легенды гласят, что Биш и Кана умерли в день своей свадьбы, а Титания отвергла Алориана и бросила его на съедение собственным псам.
Руско фыркнул:
– Ну, я выбрал неудачный пример. Но ты все равно понимаешь, что я имею в виду, – пробурчал часовщик и зашагал вниз по улице ко дворцу. Качая головой, Урза последовал за ним.
Вождь объявил, что испытания будут проходить по первым дням каждого месяца в присутствии его самого и его дочери. На эти пять часов город почти полностью вымирал – весь хотели видеть, как дородные мужчины будут пытаться заполучить руку принцессы. Слуги расчищали площадь, ставили по сторонам ряды скамеек, сооружая временную арену.
Добравшись до площади, Урза и Руско увидели группу богатырей, выстроившихся в некое подобие шеренги. Самый маленький из них был в два раза больше Урзы, некоторые выглядели так, словно могли голыми руками оторвать голову слону, а третьи, судя по шрамам на обнаженных торсах, именно этим и занимались в свободное время. На противоположной стороне площади было небольшое возвышение. Там на покрытой дорогой тканью скамье восседали вождь и наследница престола.
Едва Урза и Руско протиснулись к скамьям, прозвучал гонг. Первый участник вышел вперед навстречу своему нефритовому врагу. Он обхватил колени статуи могучими руками и сделал сильный рывок. Каменный колосс даже не шелохнулся. Мужчина крякнул, схватился поудобнее и попробовал снова. Статуя была неподвижна. Снова прозвучал гонг – попытка неудачна, пусть подходит следующий.
Перед статуей появился еще один дюжий детина. Он состоял сплошь из мускулов, про таких говорят – поперек себя шире. Он попробовал подсунуть руки под постамент, но лишь отдавил себе пальцы. Снова ударили в гонг, и третий претендент оплел руками ноги статуи, встав для удобства на колени. Гигант издал могучий рев и попытался поднять нефритовую фигуру. Затем рев сменился криком боли – мужчина неожиданно отцепился от статуи и упал на землю, держась за живот. Еще раз прозвучал гонг, и на помощь неудачливому жениху поспешила группа храмовых лекарей.
– Давай-ка пойдем поклонимся повелителю, – сказал Руско, кивая головой в сторону королевской скамьи.
К вождю и принцессе стояла длинная очередь. Иотийцы проходили перед августейшей парой, быстро кланяясь и прикасаясь пальцами к губам, как было принято в Крооге. Руско стал первым, а за ним – Урза. Когда подошел их черед, часовщик отвесил земной поклон и поцеловал себе пальцы, а Урза лишь почтительно кивнул головой.
– Она посмотрела на тебя, – сказал Руско, когда они сели на место.
– Ничего подобного, – качая головой, ответил Урза. – Сегодня она видела уже тысячу человек, для нее все на одно лицо.
– Она тебе улыбнулась, – настаивал Руско.
– Она – принцесса, – сказал Урза. – Она улыбается инстинктивно. Кстати, окажись на ее месте, я бы очень боялся, как бы один из этих гигантов в самом деле не передвинул статую. Мне кажется, в этом случае его величество не сможет рассчитывать, что его потомки будут блистать интеллектом.
Руско тяжело вздохнул:
– В тебе слишком много логики. Ты мыслишь приземленно. Возможно, она точно знает, что никому не удастся сдвинуть статую. Рано или поздно ее отец придумает что-то другое. Что случилось?
Урза тщательно разглядывал кучу сокровищ, сложенных на помосте.
– Что там такое лежит? – спросил он.
Руско тряхнул головой. Урза указывал на драгоценности, разложенные на роскошной золотой ткани. Там были огромные мечи, начищенные до блеска щиты, доспехи, вышедшие из моды много поколений назад. На солнце блестели корзины рубинов, алмазов и сапфиров, рядом с ними стояли открытые шкатулки, обитые изнутри красным бархатом, на подушечках лежали короны и диадемы.
– Это приданое, – ответил Руско и быстро добавил: – Я знаю, ты никак не можешь взять в толк – зачем дочери самого могущественного человека Иотии приданое? Ну, это традиция. Это старинные вещи, принадлежавшие предыдущим вождям. Некоторые были созданы во времена, когда наш народ только появился здесь. А некоторые изготовлены еще до основания Кроога.