Грэхем Йан. Монумент

   – Придется лезть, – сказал Лэйк. – Как твое самочувствие?
   – Что?
   – Есть еще силы? Тебе нелегко приходится, друг мой. Если бы здесь лежал снег, от твоего дыхания сошла бы лавина. Ты хрипишь, как загнанная лошадь.
   – Я не устал, – буркнул Баллас.
   – Не стоит стыдиться слабости, – сказал Лэйк. – Ты очень силен, но здесь это не дает преимущества, поскольку ты вместе с тем и тяжел. А еще тебе нахватает выносливости. Ее достаточно для краткой нагрузки вроде драки или быстрой пробежки. Но постоянное изнуряющее напряжение для тебя внове. – Он рассмеялся. – Вдобавок ты не очень-то любезно относился к своему организму в последние годы. Жирное мясо и вино очень вкусны, но они не идут на пользу телу…
   – Я не слабый.
   – Верно. Но здоровье твое оставляет желать лучшего… Хочешь отдохнуть?
   – Нет!
   – Как я сказал: не надо стыдиться…
   – Залезем наверх, потом отдохнем.
   – Как угодно.
   Лэйк полез первым. Несмотря на иней и скользкий мох, он двигался быстро и легко, словно белка. Баллас задумался, насколько детальна его память. Видит ли он своим мысленным взором каждый камень в этой куче? Или инстинкт направляет его руку, когда он хватается за следующую опору? Баллас последовал за Лэйком. Старик был прав: он чувствовал каждую унцию своего тела – и своего мешка. Баллас забрался на вершину и осел на землю, хрипло дыша и постанывая.
   – Пить хочешь? – спросил Лэйк, кивая в сторону родника.
   – Нет.
   – А я попью.
   Оглушенный усталостью Баллас обвел горы мутным взглядом. Многие были так высоки, что их вершины исчезали в яркой голубизне неба. Там и тут виднелись водопады – яркие, слепящие глаза. Некоторые были одеты радугами. Баллас тупо смотрел на склоны, ущелья и валуны. Потом он замер.
   Человеческая фигура двигалась по щебню в нескольких сотнях ярдов от него. Зрение Балласа было далеко не идеальным, но он мгновенно понял, кто это.
   Эреш…
   Рыжие волосы ярким пятном выделялись на фоне серых скал. И еще Баллас узнал темный плащ, подаренный ей Лэйком.
   Она должна быть на полпути к дому дяди, а не лазить по Гарсбракам. Что-то случилось. Что-то прервало ее путешествие, не успевшее толком начаться.
   – Баллас? Что с тобой? Баллас моргнул.
   – Ничего.
   – Тогда что скажешь?
   – Скажу?
   – Как насчет того, чтобы двигаться дальше? – Лэйк подобрал посох. – Между прочим, я уже в третий раз тебя спрашиваю.
   – Я готов.
   Поднявшись, Баллас посмотрел в сторону Эреш… в сторону едва различимой фигурки среди скал – и отвернулся.
   Баллас и Лэйк шли до сумерек. Когда закатилось солнце, они разбили лагерь у двух огромных валунов, протянув между ними просмоленную ткань на манер крыши. Изнуренный Баллас не стал разводить огонь. Если Лэйку понадобится костер, он сделает это сам. Растянувшись под валунами, Баллас завернулся в одеяло и провалился в сон.
   Когда он проснулся, занимался рассвет. Вечером Лэйк все же развел костер на краю лагеря. Теперь в пепле мерцали красные угли. Старик спал на земле, положив под голову мешок. Отказался умиротворенным и довольным. Баллас проспал долго, но все же чувствовал усталость. Веки слипались. Тело задеревенело. Нестерпимо ныли все мышцы. Баллас вынул из мешка два темно-коричневых круглых зернышка. Лэйк привез их с Востока Он говорил, что зерна прогоняют усталость и придают новые силы. Сунув их в рот, Баллас вышел из лагеря.
   Издалека донесся странный звук. Баллас прислушался. Звук повторился. Сперва Баллас не мог разобрать, что же он слышит, но ветер задул с той стороны, откуда долетали звуки, и они стали явственнее. Это был человеческий голос. Крик. Он снова разнесся над горами. Баллас не мог разобрать слов, но интонации были слышны.
   Звали на помощь. И крик принадлежал женщине.
   Из лагеря Баллас взял лук и несколько стрел. Крик повторился – тонкий, отчаянный, усталый, наполненный болью и страхом. Баллас пошел на звук, ступая как можно тише. Пройдя полмили, он добрался до глубокого, широкого ущелья.
   На уступе, футах в тридцати от поверхности, сидела Эреш. Она не двигалась. Голова девушки была опущена, руки – прижаты к груди, точно зажимали рану. Кровь пропитала ее плащ. Волосы рассыпались в беспорядке, закрывая лицо. Она тяжело и хрипло дышала.
   Баллас прислонился к рябине и осмотрел свой лук – отполированное дерево и тугая тетива. Потом стрелы – узкие хищные наконечники и рыжее оперение.
   Наложив стрелу, Баллас прицелился. Попасть в Эреш не составит труда. Так же как и в козла – днем раньше. Он натянул тетиву…
   – Что-то стряслось, Баллас?
   Атреос Лэйк неслышно подошел и встал рядом с ним.
   – Я слышал, как ты покинул лагерь. Потом я услышал, как кто-то зовет на помощь. Это та самая девушка, которая путешествовала вместе с тобой. Я узнал ее голос. – Он тронул тетиву кончиком пальца. – Я заметил также, что оружие исчезло. Не надо быть гением, чтобы понять твои намерения. Где она, Баллас? В пропасти?
   – Возвращайся в лагерь, – сказал Баллас.
   – На выступе, да? Если б она долетела до дна, то уже не кричала бы.
   – Не важно, где она. Иди в лагерь, Лэйк. Я тут разберусь.
   – Если ты ее убьешь, я не поведу тебя дальше. В горах свой кодекс чести. Раненых и попавших в беду не бросают. Я намерен соблюдать эти принципы. Я следовал им всю жизнь и не собираюсь забывать теперь.
   – Не будь идиотом, – тихо сказал Баллас. – Какая от нее польза? Никакой, мать ее! Она будет только обузой. Она ранена. У нее наверняка переломаны ребра. И помимо всего прочего, она баба. Ей нет места в горах, она нас замедлит. Мы не успеем подняться до снегов. Мы не можем себе позволить… тащить такой балласт.
   – Она, как ты сказал, ранена. Но это произошло в горах. Она добралась досюда – сама. Одна. Не значит ли это, что ты ее недооцениваешь? Разумеется, она недалеко бы продвинулась. Выступ кончается через милю, и там просто обрыв, пропасть – и все. Однако она сильна, Баллас, коли смогла пройти той дорогой.
   – Да она просто впала в истерику. Уверен, она даже не понимала, что делает.
   – Паника не может продолжаться два дня кряду. Баллас покачал головой.
   – Не важно. Не имеет значения. Сила? Энергия? Клал я на них. Она с нами не идет. Я обеспечу ей быструю смерть. Чистую. Она даже не поймет, что произошло, проснется в Лесу Элтерин. Или на серном берегу преисподней. В любом случае…
   – Повторяю еще раз: убьешь ее – и я тебя не поведу, Баллас. Я просто оставлю тебя здесь. Ты погибнешь. И мечты о Белтирране вместе с тобой. Умирать, зная, что чуть-чуть не достиг цели, – жутко. Хуже не придумаешь.
   Некоторое время Баллас стоял неподвижно. Тетива оставалась натянутой, а стрела – нацеленной на Эреш. Потом, прошипев ругательство, он опустил лук.
   Лэйк принес веревку. Баллас привязал один конец к рябине, к другому примотал камень. Приблизившись к расщелине, он крикнул:
   – Эй!
   Эреш подняла голову. Миг она недоуменно смотрела на Балласа но тут же все поняла. Глаза девушки расширились, она поднялась на ноги.
   – Пожалуйста, – начала она, – помоги мне…
   – Заткнись. Лови это, лады?
   Баллас кинул камень в пропасть. Он попал в стену скалы в нескольких дюймах от головы Эреш, отскочил и канул вниз. Баллас вытащил веревку и предпринял вторую попытку.
   – На сей раз, – крикнул он, – лучше бы тебе сделать так, как сказали. Лови ее! – Он снова кинул камень.
   Изогнувшись, Эреш ухватила веревку – и согнулась, сморщившись. Снова прижала руки к груди.
   – Так и есть, – буркнул Баллас. – Ребра сломаны. Она почти калека. – Он посмотрел на Лэйка. Лицо старика было бесстрастным.
   Следуя указаниям Балласа, Эреш отвязала камень и обмоталась веревкой. Обвязывая грудь, она снова скривилась. Баллас крепко ухватился за конец веревки, отошел от края и крикнул:
   – Прыгай!
   Нервно облизнув губы, Эреш подошла к краю обрыва, заглянула в пропасть и испуганно замерла на месте.
   – Кровь Пилигримов, – пробормотал Баллас. Дернув веревку, он стащил Эреш с обрыва. Та вскрикнула и забилась в воздухе. Веревка врезалась в ребра, причиняя невыносимую боль. Девушка взвыла не своим голосом и забилась, как рыба на крючке. Баллас покрепче уперся ногами в землю и потянул. Веревка вырывалась из рук и врезалась в ладони. Он напряг мускулы. Наконец рыжая голова Эреш появилась над краем. Баллас схватил девушку за руку и вытянул из пропасти. Она упала на спину, затем села, снова прижав обе руки к груди. Ее лицо было белее мела, по щекам текли слезы.
   Баллас отшвырнул веревку.
   – Вот, – сказал он, оборачиваясь к Лэйку. – Сам теперь с ней и вошкайся.
   Некоторое время спустя Баллас сидел на камне, потягивая виски и глядя на горы. Прежде чем продолжать путь, следовало обработать раны Эреш. Баллас предоставил это Лэйку, и, судя по всему, лечение было болезненным. От лагеря то и дело доносились стоны, хрипы и вскрики девушки. Однако Баллас не жалел Эреш. Он безмолвно проклинал ее. А заодно и Лэйка с его сраным кодексом чести. Настояв на спасении Эреш, старик подверг опасности их обоих. Словно бы и вовсе не имело значения, когда они достигнут вершины.
   Впрочем, не исключено, что Атреосу Лэйку и впрямь нет до этого дела. Возможно, он не верит, что им удастся отыскать Белтирран. Но тогда почему он согласился помогать? Почему – коли считает, что провал неизбежен? До сих пор Баллас не задавался этим вопросом, но теперь неприятная мысль накрепко засела в голове. Потягивая виски, он внезапно понял: Лэйку не нужен Белтирран. Он наслаждается самими горами. Балласу важен результат, а для Лэйка это всего лишь прогулка. Приятное времяпровождение…
   Баллас зло швырнул бутылку в скалу. Та разлетелась сверкающими на солнце осколками.
   – Надеюсь, ты допил все до дна, – сказал Лэйк из-за спины Балласа. – Это один из самых замечательных напитков в Друине. Пятьдесят лет выдержки… Было бы просто преступлением растрачивать его понапрасну. – Лэйк подошел к Балласу. – Мой слуга Бейран предал меня. Он слабый, робкий человек – и изменил своей клятве. Он полагал, что я не вернусь из этого путешествия. Двадцать лет он служил мне верой и правдой, но теперь, видно, решил, что я бросил его на произвол судьбы. Он хотел отомстить – так я думаю, и выбрал месть слабого: натравил на меня сильных. Бейран все рассказал стражам. Эреш едва успела покинуть Дайшад, как ее поймали. Она, впрочем, ухитрилась убежать и поднялась в горы. Она смелая и находчивая девушка. Но ты и сам должен это понимать. Ты знаешь ее дольше моего.
   Лэйк устроился поудобнее.
   – Когда Эреш упала на выступ, она сильно побилась и переломала ребра, как ты и предполагал. У нее все тело – сплошной синяк. Удивительно, что она до сих пор жива. Девушка много вынесла. – Лэйк помолчал. – Она говорит, тебя ищет лективин?
   – Да.
   – Он может подняться в горы. Лективины быстры и выносливы, и горные кручи им не помеха. Он не попадет в ловушку, поскольку будет следовать за светом твоей души и, конечно выберет правильную дорогу. Безопасную. Нам следует быть настороже.
   – Настороже! – мрачно буркнул Баллас. – Если ты так печешься о нашей безопасности, позволь мне прикончить Эреш. Она замедлит нас. Лективин может догнать нас прежде, чем мы найдем Белтирран.
   – Ну и что? – сказал Лэйк, поднимаясь на ноги. – Ты же убийца по природе своей. Если лективин появится – убей его.
   Два дня они пробирались по горам, поднимаясь все выше. Лэйк вел, Эреш следовала за ним по пятам. Несмотря на раны, девушка двигалась быстро и ловко. Она явно испытывала сильную боль, но не жаловалась. Эреш с неподдельным любопытством слушала все, что рассказывал Лэйк о горах и деталях окружающего пейзажа. Тупики, откуда нет хода назад, удивительное переплетение троп и выступов, пропасти, в которые легко забрести, но из которых нельзя выбраться, – все занимало ее. Ей нравилось говорить с Лэйком, и старик живо откликался на ее интерес. Баллас не знал, действительно ли Эреш искренна, или же болтовня Лэйка просто позволяла отвлечься от боли в избитом теле.
   Первым вечером они соорудили лагерь и поели, разделив с Эреш свои запасы. Баллас заметил, что взгляд Эреш – хотя был таким же острым и внимательным, как и всегда, – несколько изменился. В нем сквозила робость. Девушка понимала, что сколько бы приключений она ни пережила на равнине, в горах она хрупка и неопытна. Неужели же сломанные ребра так смутили ее? Или, может быть, сами горы? Места, совершенно чуждые для того, кто вырос на болотах.
   На вторую ночь они разбили лагерь рядом с высоким валуном. Просмоленная ткань, протянутая к его вершине от земли, снова превратилась в крышу. Лэйк ушел, намереваясь вымыться в ручье. В мешках уже не осталось еды. Балласу предстояло убить козла, и он натягивал лук и выбирал стрелы. Эреш собирала дрова. Она ударила кремнем, нацелившись в кучку сухого мха. Разлетелись искры, однако растопка не занялась. Снова и снова она пыталась поджечь мох. Сперва ее неудачи забавляли Балласа. Он смотрел на девушку с мрачным удовлетворением: она была бесполезной обузой – как он сказал Лэйку в первый же день. Теперь Эреш отличнейшим образом это доказывала. Даже такое простое дело, как разведение костра, оказалось за пределами ее возможностей.
   Через некоторое время удары кремня начали раздражать его. Каждый звук вызывал приступ ярости. Баллас отобрал у Эреш кремень с огнивом и одним-единственным ударом поджег мох. Закурился дымок. Баллас сунул огниво Эреш.
   – Теперь раздувай, – сказал он. – Уж это-то у тебя получится, я надеюсь? Можешь хотя бы дышать без того, чтобы все не испоганить?
   Эреш не ответила, а принялась раздувать пламя.
   – Ты как здесь оказалась, а?
   Эреш не ответила. Баллас схватил ее за локоть и оттащил от костерка.
   – Отвечай.
   – Я не могу раздувать и говорить одновременно.
   – Почему ты оказалась в этих долбаных горах?
   – Я сбежала. Разве Лэйк тебе не рассказал?
   – Да, – буркнул Баллас. – Но ты могла пойти куда-нибудь еще.
   – Да неужели? И куда же, а? В Друине нет безопасного места.
   – Это не объясняет, почему ты здесь.
   – Я здесь, потому что идти больше некуда.
   – И ты собираешься прожить в горах остаток жизни? Эреш подняла брови.
   – Останешься здесь навеки? Поселишься? Соблазнишь козла и нарожаешь ему детишек?
   – Ты отвратителен, – сказала Эреш, подкладывая в костер тонкие веточки.
   – Да, возможно. Но я не претворяюсь, будто это не так. И не лгу о своих амбициях. Я ищу Белтирран. И ты теперь делаешь то же самое.
   Эреш не ответила.
   – За мной охотится Церковь. Белтирран – моя единственная надежда на спасение. Ты смеялась надо мной. Считала меня глупцом. Теперь тебя тоже преследуют, ты в отчаянии – что же происходит? Ты тоже начинаешь искать Белтирран. Внезапно он перестает быть мечтой идиота. Нет. Становится правдой. Целью. Местом, которое обязано существовать. Потому что ты этого хочешь.
   – Лэйк рассказал мне о костяной карте…
   – Но ты не знала о ней, когда шла сюда, – заметил Баллас – и потом: сказал он тебе заодно и о скальной стене? Которая непроходима?
   – Да.
   – И это тебя не беспокоит?
   – Беспокоит, – сказала Эреш. – Но раз уж мы здесь…
   – Да?
   – Мы найдем путь. Разве не таков порядок вещей? Проблема кажется неразрешимой, но если уж ты с ней столкнулся… нос к носу… В аллее в Грантавене, когда приближались стражи, казалось, что выхода нет. Но мы его нашли…
   Баллас фыркнул.
   – Я. Я его нашел. А ты просто делала, что скажут. И здесь то же самое. Ты ожидаешь, что я найду тебе Белтирран. Так скажи мне тогда вот что: почему я должен тебе помогать? Ты считала меня полоумным. Ты говоришь, что я отвратителен. Ты мне плюнула в лицо в доме Лэйка. Что я тебе должен?
   – Лэйк говорит, что, если ты не поможешь, он, в свою очередь, не станет помогать тебе. И просто бросит тебя здесь. – Эреш подняла взгляд, в глазах ее мелькнул вызов. – Такие условия тебе знакомы, а? Разве ты не заставлял людей делать то, что тебе требовалось, угрожая им смертью?
   Пробормотав что-то себе под нос, Баллас ушел из лагеря.
   Серые облака затягивали небо. Стало темно и безветренно. Воздух был неподвижен, словно все живое разом затаило дыхание. Баллас прошел ярдов двести, нашел стадо коз и прицелился. И тут же у него потемнело в глазах. Окружающий мир расплылся, стал нечетким. Баллас выругался и опустил лук. Он устал. Настолько, что не мог толком сфокусировать взгляд. Он давно уже не мог по-настоящему выспаться. Каждую ночь Баллас засыпал как убитый, но наутро не чувствовал себя отдохнувшим и освеженным – только вымотанным. Сны о горах преследовали его. Их содержание было тайной. Баллас ничего не мог вспомнить, кроме того, что они каким-то образом касались скал и камней. Он ожидал, что после стольких дней в горах сны прекратятся. Ничего подобного. С каждым днем он чувствовал себя все более слабым и усталым. Но жажда Белтиррана доминировала над всем. Он наполнял мысли, владел ими, заставлял сердце биться, а мышцы – работать…
   Баллас снова прицелился в козу. Первая стрела попала в переднюю ногу, вторая пронзила горло. Баллас вынул кинжал, отрезал потребное количество мяса, а остальное выкинул в пропасть.
   Оглушающий удар грома словно бы расколол небеса. Начался дождь. Сперва он лишь моросил, покрывая серые камни темными пятнышками, но вскоре усилился и забарабанил по земле. Прошло несколько минут – и дождь обернулся градом. Белые льдистые шарики посыпались на землю. Они били Балласа по лицу, закатывались под капюшон. Небо осветилось молнией.
   Вернулся Лэйк.
   – Буря, – сказал он, прислушиваясь к стуку градин по импровизированной крыше. – Предвестник зимы.
   Снова мелькнула молния. Ударил гром.
   – Зима догнала нас, – пробормотал Лэйк. – Вот теперь начнется настоящая борьба за выживание…

Глава девятнадцатая

   Пилигримы изгнали Асвириуса, но лективин не пожелал уйти. И великая битва сотрясла святую гору, и почернели небеса, и вздыбились воды, и возгорелось пламя. С самых времен Сотворения мир людей не знал такой магии…

   – Кровь Пилигримов! – сказал Баллас, проснувшись. Его трясло. Глаза щипало, словно в них насыпали песку. В горле стоял привкус желчи. Баллас чувствовал невероятную слабость. Ему было холодно. Сегодня снова снился камень. И снова смысл сна ускользнул. Как обычно – однако на сей раз пробуждение было неприятным…
   Лихорадка, подумал он, растирая лицо. Рука была холодна как лед. Выругавшись, Баллас сел и оглядел лагерь. Эреш уже проснулась и ела кусок козьего мяса – остаток вчерашнего ужина. Лэйка в поле зрения не было.
   – Где Лэйк? – хрипловато спросил Баллас.
   – Ты выглядишь больным.
   – Где долбаный Лэйк? – рявкнул Баллас.
   – Снаружи, – отозвалась Эреш. – Все… все изменилось.
   – О чем ты?
   – Выгляни.
   Поднявшись, Баллас вышел наружу. Ночью, после бури, прошел дождь. Потом подморозило, и теперь вся земля была покрыта льдом. В ста ярдах поодаль синевато поблескивал застывший водопад. Порыв ледяного ветра пронзил Балласа до костей. Он застонал от холода и слабости, затем взял себя в руки.
   – Красиво, не правда ли? – сказал Лэйк.
   – Я подыхаю.
   – Помню, как впервые увидел эти склоны зимой. В памяти своей я вижу их и сейчас. Во всей природе нет ничего столь же прекрасного, столь же величественного. Неужели зрелище ничуть не трогает тебя, Баллас? Не заставляет радоваться жизни?
   – Радоваться? Ты совсем сбрендил, Лэйк. Это лед убьет нас. Все выступы им покрыты. Мы сорвемся.
   – Не должны, – беспечно сказал Лэйк. – Я принял меры.
   В лагере Лэйк вынул из мешка четыре плоских металлических овала. Они были снабжены кожаными ремешками и с одной стороны усажены шипами.
   – Держи, – сказал Лэйк, протягивая Балласу пару. – Их привязывают к подошвам сапог. Они помогут тебе не поскользнуться. Чудесное изобретение. Так гораздо удобнее, чем вбивать гвозди в подметки. – Лэйк покосился на девушку. – Прости меня, Эреш, я не мог знать, что ты к нам присоединишься. К тому же любая из этих пар будет тебе велика. Но не все потеряно. Привяжись к кому-нибудь из нас. Если поскользнешься – не упадешь. По крайней мере далеко не улетишь. – Он протянул веревку.
   Девушка взяла ее и помедлила.
   – Давай, – сказал Лэйк. – Я или Баллас?
   Эреш перевела взгляд с одного мужчины на другого.
   – Ты, – сказала она Лэйку.
   – Баллас гораздо сильнее меня, – заметил тот. – И тяжелее. Если ты упадешь, он наверняка сумеет тебя удержать.
   – Я не хочу отдавать свою жизнь в руки человека, которому не доверяю. И не стану – до тех пор, пока это в моей власти.
   – Ясно. Далее, – продолжал Лэйк. – В горах стало гораздо холоднее. Твой плащ не по сезону, Эреш. Мы с Балласом можем отдать тебе часть наших теплых вещей. Иначе ты замерзнешь.
   – Я плохо себя чувствую, – сказал Баллас. – Я болен.
   – Лэйк, – сказала Эреш, взяв его за локоть, – мне будет неплохо и в своей одежде. Холод только взбодрит меня.
   – Чушь! Вот возьми мою куртку. – Лэйк принялся расшнуровывать ворот.
   – Подожди, – сердито сказал Баллас. – Возьми мою. Давай. – Он сорвал свои меха и швырнул Эреш. – Надевай. И верхние штаны. – Он распутал завязки. – Бери!
   Эреш неуверенно посмотрела на Лэйка.
   – Нет необходимости снимать с себя все, – сказал тот Балласу. – Если ты…
   – Ты забыл, кто ты, Лэйк? Старик. Это ты можешь замерзнуть, коли не позаботишься о себе. А если ты замерзнешь – что тогда станется с нами всеми? Ха! – Баллас швырнул штаны в Эреш. – Носи. Я прекрасно обойдусь. Виски – вот что меня согреет. – Выхватив бутылку из мешка Лэйка, Баллас вышел наружу. Дул леденящий ветер, но Баллас едва чувствовал холод. Ярость грела его. Он вытащил пробку и сделал большой глоток. Стало немного теплее.
   Теперь путники продвигались гораздо медленнее. По ровным участкам они шли обычным шагом, но выступы, нависавшие над пропастями и расщелинами, требовали предельной осторожности. Шипы крошили лед, помогая идти, но и они были несовершенны. Иногда Баллас оскальзывался. Иногда, воткнув шипы в лед, терял равновесие. Даже Лэйку приходилось нелегко. Но в этом Баллас винил Эреш – и только ее. В своей обуви девушка почти не могла нормально передвигаться. Наконец Лэйк сказал:
   – В этом нет смысла. Никакого. Каждый шаг может привести тебя к смерти.
   Он предложил другой способ: Эреш следовало опуститься на четвереньки и двигаться ползком. В одну руку она возьмет кинжал и будет втыкать его в лед при каждом следующем «шаге». Балласу предложение показалось абсурдом, однако оно сработало. Так они продвигались быстрее. Баллас испытывал мрачное удовольствие, наблюдая, как Эреш ползет на карачках. Так она и должна была двигаться. Точно животное.
   Однажды после полудня, на узком выступе, Эреш соскользнула. Колени поехали по льду, девушка повалилась набок и заскользила к краю. Баллас ринулся вперед. Он успел ухватить Эреш за руку и спасти от падения. Она подняла голову, их взгляды встретились. Девушка могла бы поблагодарить его, но она просто отвернулась и продолжала путь. Баллас знал, что Эреш поняла его. Она была в связке с Лэйком. Баллас спас жизнь не ей, а старому путешественнику.
   Или, если быть точным, себе самому.
   Когда приблизился вечер, путники остановились у скальной стены, покрытой бесчисленными уступами. Ее высоту невозможно было определить: стена возносилась высоко вверх, скрываясь из поля зрения.
   – Нам придется лезть, так? – спросил Баллас.
   – Последнее серьезное препятствие на пути к вершине, – отозвался Лэйк, ощупывая стену.
   – Мы почти у цели? Старик кивнул.
   – Конечно, это не последний барьер, который придется пересечь тебе, если хочешь добраться до Белтиррана. Потому что та стена – этой не чета.
   – Прекрати! – резко сказал Баллас.
   – Тебя это беспокоит?
   – Мне это наскучило.
   – Как может наскучить то, что угрожает жизни? Препятствия, как враги, должны пробуждать интерес. – Лэйк нахмурился. – Плохой знак, если они тебе и вправду наскучили.
   – Да ну?
   – Плохо, что препятствие тебя не интересует. Либо ты не принимаешь его всерьез – что в данном случае большая ошибка, либо… ты просто не веришь, что сумеешь его преодолеть. Наскучило, потому что нет смысла думать о нем, потому что сколько ни размышляй – не поможет. Значит, ты веришь, что стена непреодолима. Если человек уверен, что не может ничего поделать с преградой, он утрачивает интерес…
   Баллас что-то пробурчал себе под нос. Лэйк еще раз ощупал стену.
   – Идемте, – сказал он. – Надо лезть.
   – Было бы разумнее, – сказал Баллас, глядя на темнеющее небо, – разбить здесь лагерь. Завтра со свежими силами начнем восхождение.
   – Ты воображаешь, что одного дня на это хватит?
   – А нет?
   – Выше есть места, где можно будет соорудить неплохой лагерь, – сказал Лэйк. – У нас остались дрова?
   Дров не осталось. Баллас обломал ветки с нескольких рябин. Потом убил и выпотрошил еще одного козла.
   – Все готово? – спросил Лэйк, когда Баллас вернулся.
   – Да.
   – Тогда вперед.
   Три дня они карабкались по скальной стене, пробираясь по выступам и утесам. Сперва Балласа поразил ее размер – казалось, она никогда не кончится и – рано или поздно – доведет их до самого неба. Потом он начал уставать. Скала раздражала Балласа: везде она выглядела одинаково; лезть по ней было что плыть по морским волнам в безветренную погоду. Днем путники карабкались вверх, ночью разбивали лагерь. Монотонность пейзажа и медленное восхождение заставили Балласа потерять терпение. Временами казалось, что Лэйк сыграл с ним злую шутку: повел в путешествие, не имеющее конца.