Грэхем Йан. Монумент

   Баллас смерил его взглядом.
   – Струхнул, а?
   Страж повернулся и кинулся бежать. Баллас швырнул меч ему в спину на манер копья.
   Потом он побежал обратно к Лэйку. Скальная стена закрылась. Баллас упал на колени и вдавил круг в камень. Он поддался без малейшего сопротивления.
   – Почему эта штука обожгла Лэйка? – спросила Эреш. – А ты…
   – Заткнись, – рявкнул Баллас. Его это не волновало.
   Он нажал на центральный круг. В стене раздался грохот и гул. Плита дрогнула и поползла вверх.
   – Баллас! – взвизгнула Эреш.
   К ним приближались с дюжину стражей. Они были еще далеко, но бежали со всех ног. Со всей скоростью, которую только позволял глубокий снег. Перед ними двигалась фигура пониже, облаченная в шерстяную хламиду. Под капюшоном поблескивала бледная кожа. Баллас похолодел.
   – Лективин, – простонал он.
   Ню’ктерин тоже увязал в снегу, но двигался с кошачьей грацией. В руке его был зажат изогнутый клинок.
   – Скорее! – крикнула Эреш.
   Баллас посильнее надавил на центральный круг, однако ничто не изменилось. Механизм имел только одну скорость. Баллас взглянул на щель, затем на лективина. Тот неумолимо приближался. Баллас уже видел его глаза, горящие алым огнем.
   Сорок ярдов. Баллас посмотрел на плиту. Щель была еще узка, но при известной ловкости можно было втиснуться внутрь. По ту сторону проема лежала тьма.
   Эреш тоже быстро оценила ситуацию.
   – Ты первый, – сказала она Лэйку, подпихивая его к входу в темноту.
   – Нет! – рявкнул Баллас, хватая старика за руку и отталкивая его от дыры.
   Девушка вскинула на него глаза, полные изумления и ужаса Баллас пихнул Эреш в грудь. Она отшатнулась, однако устояла на ногах.
   – Ты… – начала она.
   Баллас не обращал на нее внимания. Он впихивал свое толстое тело в узкую щель.
   Едва он отпустил центральный круг, как плита начала задвигаться. Снова раздался скрежет и далекий гул. Баллас лежал в темноте, наблюдая, как сужается щель. Эреш подбежала и рухнула на живот, стараясь проползти внутрь, – но поздно. Ей было уже не протиснуться. Вскоре осталась видимой лишь полоса снега. В поле зрения вплыл подол коричневой хламиды. Послышалось шипение, которое Баллас уже слышал в канализации: лективин исходил яростью.
   Плита окончательно задвинулась, и Баллас оказался в кромешной тьме.

Глава двадцать первая

   Он поклялся, что мир будет принадлежать ему одному и его народ пойдет к величию и славе, а люди станут лишь бледным воспоминанием…

   Что-то лязгнуло в последний раз. Раздался грохот. Потом все стихло.
   Баллас сел и огляделся по сторонам. Он находится в большой пещере. Ее потолок был испещрен жилами красного камня, которые слабо светились, кидая кровавые отблески на стены. Но они были недостаточно ярки, чтобы разогнать все тени. Баллас не мог рассмотреть, насколько велика пещера, но каждый звук порождал многократное гулкое эхо.
   Воздух был сухим и затхлым. Воздух склепа… Интересно сколько времени прошло с тех пор, как вход открывался в последний раз? Как давно сюда не проникали свежий воздух и дневной свет?
   Баллас поднялся на ноги. Если пещера действительно соединяет Друин с Белтирраном, где-то должна быть вторая дверь. На противоположной стене. Дверь, ведущая в Белтирран…
   – Я почти там, – пробормотал он. – Кровь Пилигримов! Я почти нашел его… – Баллас говорил полушепотом, и все же слова отдавались эхом, метались под потолком пещеры, словно летучие мыши. Это было жутковато, но Баллас не чувствовал страха. Здесь он был в безопасности. Вне досягаемости Церкви… Баллас засмеялся – и эхо снова разнеслось под сводами потолка.
   На миг Баллас отвлекся от мыслей о Белтирране и подумал о Церкви Пилигримов и всех усилиях, которые она предприняла, чтобы его поймать. Вспомнил Дуб Кары, стражей на речном берегу, Грантавен, Эдикт об Уничтожении и кровавые бойни, которые он учинил по дороге сюда… Поймут ли жители Друина, что он сбежал, обведя вокруг пальца и их, и Церковь? Разумеется, Магистры не потерпят такого предположения. Они объявят, что беглец убит. Изничтожен. И от него не осталось ничего – даже костей.
   Баллас пошел по пещере. Ее размеры изумляли: путь к противоположной стене занял несколько минут. Стена здесь была не совсем вертикальной, а располагалась под углом к полу. В красном свете Баллас осмотрел ее, но не нашел никаких знаков или пометок. Никаких символов, подобных тем, что были снаружи. Никаких жил красного камня. Он провел ладонью по стене, выискивая любую щель, которая могла бы обозначать дверь. Стена казалась монолитной. Все неровности поверхности были созданы природой. Баллас прислушался, надеясь уловить какие-нибудь звуки снаружи – шум ветра, бури, бушующей, надо так понимать, уже над Белтирраном… Тишина.
   Выругавшись, Баллас отступил назад.
   – И что теперь? Как мне пройти сквозь нее?
   Он задумался. А есть ли здесь вторая дверь? Может быть, существует только один путь – в пещеру? И он же – выход. Или возможно… возможно, выхода нет вовсе. Что, если он очутился в ловушке?
   Баллас ощутил укол гнева и разочарования, но тут же успокоил себя. Должен быть выход наружу. Пещера существует не просто так: кто-то построил ее – или приспособил для своих 1делей. Плита не могла возникнуть сама собой. Кто-то создал этот механизм. Скорее всего древние люди, которые хотели свободно путешествовать из Белтиррана в Друин и обратно. Пещера служила проходом из одного государства в другое, а значит, тут обязана быть вторая дверь. Иначе все просто не имеет смысла…
   Но где же она?
   Краем глаза Баллас заметил квадратное углубление в полу. В нем лежало нечто, сперва показавшееся мозаикой. Подойдя, Баллас увидел несколько десятков каменных кубиков, каждый размером не больше игральной кости. На верхних гранях кубиков было выгравировано по странному символу. Они являли собой смешение изгибов, прямых и волнистых линий и острых углов. Баллас не представлял, что они обозначают, но знаки выглядели смутно знакомыми. Вынув один из кубиков, он увидел, что каждая грань помечена своим символом.
   Баллас недоуменно смотрел на них. Что это? Игра? Головоломка? Он вернул кубик в углубление. Тот послушно улегся среди своих соседей… Но что-то смущало Балласа в общем узоре символов. Что-то казалось неправильным, действовало на нервы и вызывало тошноту. Нахмурившись, Баллас перевернул один из кубиков. Наверху оказался другой символ: вертикальная линия в шестиугольнике. Это выглядело лучше. Беспокойство уменьшилось, но не исчезло.
   Бормоча что-то себе под нос, Баллас перевернул другой кубик. И еще один. И еще.
   Новый порядок ему понравился… Но не слишком. Сочетание знаков по-прежнему резало взгляд. Баллас перевернул еще несколько кубиков, включая и самый первый. Почему-то он снова выставил наверх символ, который еще недавно так раздражал его. Но теперь этот знак был на своем месте. Занятие казалось все более и более приятным. Баллас с энтузиазмом переворачивал кубик за кубиком. Внезапно он остановился.
   – Что за идиотизм, – произнес Баллас вслух. – У меня нет времени долбаться над этой проклятой штуковиной.
   Однако он не мог отрешиться от символов и потому снова принялся за дело. Он не знал, какой цели может – или должно – служить загадочное занятие. Но отчего-то оно казалось важным. Какой-то инстинкт побуждал его действовать. Баллас работал ловко и споро – словно складывал головоломки много раз в жизни. Кубики негромко постукивали, и эхо отдавалось под сводами пещеры.
   Внезапно стало тихо. Потянувшись за очередным кубиком, Баллас замер. Он посмотрел на странные знаки и понял, что все они оказались на своих местах. Все кубики лежали правильно. С точки зрения Балласа, в этих символах не было никакого смысла. Если они и складывались в узор, Баллас не мог его распознать. Но он больше не чувствовал нервного возбуждения и настоятельной необходимости перекладывать кубики. Словно бы какофония звуков внезапно сделалась музыкой.
   Баллас поднялся на ноги… и ощутил прилив ярости. Он с негодованием уставился на головоломку. Почему, ради чего он терял время на эти сраные кубики? На это бесполезное занятие? Он хочет выбраться из пещеры, хочет найти Белтирран. А вместо этого занялся дурацкой игрушкой!
   – Ты долбаный идиот, – пробормотал Баллас… и услышал слабый скрежещущий звук. Он посмотрел вниз. Кубики в углублении подрагивали, словно их трясла невидимая рука. Баллас удивленно поднял брови и отступил на шаг.
   Звук стал громче. Углубление двигалось. Медленно и неуклюже оно уходило вниз. Дрожал пол, скрежетали камни. Кубики опустились, и на их месте оказалась гладкая полупрозрачная сфера размером с человеческую голову. Казалось, она сделана из стекла. Баллас нагнулся, намереваясь потрогать ее, однако не решился.
   На потолке прожилки красного камня замерцали ярче. Их тусклый свет усилился. Тени отступили, являя взору пещеру. «Она достаточно велика, – подумал Баллас, – чтобы вместить небольшую деревню». Стены были неровными, испещренными углублениями, выступами, разломами и трещинами, но не похоже было что их создало время. Скорее уж здесь поработала какая-то грубая разрушительная сила вроде вулканического извержения.
   Свет сделался так ярок, что стало больно глазам. А потом он словно бы затвердел, превратившись в единый столб, который основанием своим указывал на сферу… Она засветилась и засияла алым. Колонна света исчезла.
   Баллас недоуменно созерцал эти метаморфозы. Он протянул руку, чтобы притронуться к сфере; когда его пальцы были в нескольких дюймах от нее, из шара ударил яркий луч, подобно копью вонзившийся в потолок. Баллас посмотрел наверх.
   На темном камне были выбиты знаки, и на сей раз Баллас их узнал. Он уже видел подобное – много месяцев назад. Именно тогда он совершил свое преступление, за которое стражи арестовали его.
   Это был круг тридцати футов в диаметре, сделанный из какого-то прозрачного мерцающего камня, похожего на бледный голубой алмаз. На нем располагалось пять огромных кристаллов – большой голубой в середине и четыре красных – поменьше – вокруг него. В глубине голубого кристалла плавали золотые искры…
   «Монумент», – подумал Баллас.
   В сфере, вправленной в пол, свет расщепился на четыре луча. Каждый ударил в один из алых кристаллов Монумента. Они вспыхнули алым. Сфера же побледнела, вновь став прозрачной и бесцветной.
   Баллас посмотрел вверх – на Монумент.
   Дрожь сотрясла пещеру. Пол покачнулся, раздался далекий рев и скрежет. Баллас застонал и рухнул на колени, зажимая уши. Звук бился в черепе, и казалось, что голова вот-вот взорвется изнутри и разлетится на куски. С потока посыпались осколки камня и пыль. Баллас выругался – и закашлялся, потому что пыль моментально забила горло. Пещера снова содрогнулась… а потом все стихло – лишь отдельные камни еще отваливались от стен и потолка, падали на пол, рождая эхо. Затем послышался новый звук – приглушенный и далекий стон ветра.
   Баллас открыл глаза. Он ожидал увидеть, что потолок пещеры снесло напрочь, однако тот был на месте. Голубой камень в центре Монумента стал прозрачным. Сквозь него виднелось небо, блестящие звезды, темные облака… и яркая полная луна…
   В глубине камня замерцал серебристо-голубоватый свет. Баллас судорожно сглотнул.
   – Великие Пилигримы… – пробормотал он.
   Лунное сияние вливалось в пещеру сквозь голубой кристалл. Он снова заискрился. Свет становился все ярче и внезапно вспыхнул с невероятной силой, выжигая глаза. Вскрикнув, Баллас снова упал на колени. Показалось – раскаленные докрасна иглы впились в мозг. Схватившись за голову, он крепко зажмурился. Последовала еще одна вспышка – и наступила темнота.
   Баллас осторожно приоткрыл глаза. Сперва он не увидел ничего, кроме лохматых разноцветных пятен, застящих взгляд. Мало-помалу зрение восстановилось, и Баллас сумел разглядеть пещеру. Свет не исчез. Он превратился в единый луч, протянувшийся от голубого кристалла до сферы в полу. Луч медленно изменял форму. Он расширился у основания, превратившись в конус. В пещере стало прохладнее, откуда-то подул ветер. Воздух стал чище, запахло свежестью.
   Свет внутри конуса затвердел, обретая форму. Превращаясь в человеческую фигуру… нет, не человеческую… Фигуру лективина.
   Как и у Ню’ктерина, у того были широко расставленные глаза, тонкий безгубый рот и худое, обтянутое кожей лицо с темными провалами щек. Однако этот лективин отличался от Ню’ктерина. Черты его лица были более тонкими и четкими. Он казался изящнее и худощавее. Ню’ктерин – хотя и стройный – обладал тяжеловатой грацией дикой кошки. Этот лективин выглядел более худым и хрупким – обитатель библиотек, а не воин. Голова Ню’ктерина была лишена растительности. У этого лективина были длинные черные волосы, собранные в хвост и перевязанные серебристым шнуром. И одежда выглядела иначе – не темная грубая хламида, а белые одежды из блестящего шелка. На поясе висел длинный узкий клинок.
   Скорчившись на полу, Баллас наблюдал за ним. Лективин стоял неподвижно. Затем он преклонил колени и опустил голову, словно в молитве. Тело его задрожало. Серебристое свечение кристалла сделалось белым. Лективин запрокинул голову и издал пронзительный, леденящий душу вой. В тот же миг луч света исчез. Красные сферы Монумента потухли. Голубой камень потемнел и угас. Сквозь него смутно виднелась луна. Рваные темные облака все так же бежали по небу.
   Пещера на миг погрузилась во тьму – и вновь осветилась.
   Мерцающий голубой шар парил в воздухе над ладонью лективина. Он поднялся на ноги – пошатываясь и тяжело, хрипло дыша. Постояв несколько секунд, лективин побрел к дальней стене пещеры.
   – Новарис м’окавин, келдравис эвран ма кавис, – сказал он скрежещущим сиплым голосом. – Манварис во скоплен, мискавринэкравис…
   В стене пещеры появился контур двери, мерцающий в темноте точно раскаленное железо.
   – Карие элдарис, моавен мастравен фулварин, – выговорил лективин, а затем махнул рукой в воздухе. Она не коснулась стены, но камни внутри контура вылетели наружу. За проемом Баллас увидел вершины гор и бледный серебрящийся под луной снег. Лективин сделал шаг вперед. Потом остановился и обернулся к Балласу. Отведя руку назад, он метнул свой светящийся шар. Тот яркой кометой пролетел через полутемную пещеру и ударил в Монумент – в центр голубого камня.
   Свод содрогнулся, и потолок начал обваливаться. Баллас свернулся клубком на полу. Он чувствовал, как тяжелые, острые осколки камня падают на него, бьют по рукам, по плечам, по спине. Он вскрикнул от боли. Кровь текла по лицу, Баллас ощущал на губах ее солоноватый вкус. Грохот валящихся камней оглушил его, боль стала невыносимой, и Баллас потерял сознание.
   Когда он очнулся, кругом было темно. Лишь бледный лунный свет пробивался сквозь груду заваливших его камней. Постанывая, Баллас попытался пошевелиться. Сперва он был не уверен, что преуспел: тело затекло и почти утратило чувствительность. Но он услышал шуршание камня о камень и сообразил, что его попытка увенчалась успехом. Подняв руку, Баллас пошарил над собой. Мало-помалу он начинал чувствовать боль. Ломило кости, болела голова, и кровь стучала в висках, словно маленькие молоточки. Пальцы схватили пустой воздух. Тихо шипя от боли, Баллас ухватил несколько мелких камней и отшвырнул в сторону.
   Теперь лунный свет стал ярче. Морщась, Баллас ухитрился подняться на четвереньки. С него посыпались куски камня. Ноги и руки противно дрожали, к горлу подступала тошнота. Баллас сел и огляделся по сторонам.
   Сколько времени он пробыл под завалом? Не слишком много: кровь на лице еще не успела засохнуть. Баллас ощупал себя, проверяя, не сломаны ли кости. Тело болело, но, кажется, все было цело. Он встряхнул головой. Не время рассиживаться. Нужно искать Белтирран. Оказавшись в стране за горами, он позаботится о своих ранах.
   Ветерок взъерошил волосы. Баллас поднял голову. Звезды и луна светили с черно-синих небес. У пещеры больше не было потолка – шар лективина разнес его на куски.
   Баллас поднялся на ноги. Ветер, обдувавший его, был прохладным и очень приятным. Он дует из Белтиррана, решил Баллас. Первое приветствие желанной земли… И Баллас обернулся, чтобы увидеть Белтирран.
   Пещера протянулась на сотню шагов, а за проломленной лективином стеной его ожидает благословенная страна. Убежище – и место отдыха.
   Странное дело, но Баллас не ощущал радостного возбуждения. Все эти месяцы он грезил о Белтирране, а теперь, когда земля за горами была в полушаге от него, пришла неуверенность. Баллас пошел к пролому, ожидая, что его вот-вот охватит радость предвкушения, напряжение, ожидание… Но ничего не происходило.
   Ему показалось, что воздух пахнет необычно – хотя и знакомо. Баллас узнал острый запах соли – а потом услышал равномерный плеск воды… Он ускорил шаги и выбрался из пещеры на длинный выступ, обрывавшийся в пустоту.
   Баллас опустил взгляд…
   …и увидел далеко внизу освещенные луной морские волны. С легким плеском они бились в черное основание скалы. С каждым ударом вверх взлетали клочья белой пены и брызги. Капли воды переливались под луной подобно драгоценным алмазам. Море простиралось до горизонта. И не было ничего… вообще ничего, кроме него. Ни земли, ни островов. Только вода.
   Баллас стоял неподвижно. Он прикрыл глаза – и внезапно услышал хлопанье крыльев. Баллас не обернулся… Голубоватая вспышка осветила камни под ногами… Должно быть, следовало испугаться. Или хотя бы напрячься. Но Баллас оставался холодным и равнодушным, как море. Лишь после того, как голубой свет поблек, он обернулся и вынул кинжал. Он ожидал нападения, ожидал увидеть стража, вооруженного мечом или арбалетом. Баллас был готов в очередной раз встретить врага и – в очередной раз – убить.
   Но стража не было.
   Перед ним стоял человек в длинном черном плаще, под которым виднелся алый шелк одежд Благого Магистра. Баллас узнал его. Узнал – как художник или скульптор творение своих рук…
   У Годвина Мюртана осталось лишь пол-лица. Правая его сторона являла собой темно-красное месиво. Бесчисленные перевитые друг с другом, перекрещенные алые шрамы окружали пустую глазницу со сморщенной коричневой кожей внутри. Лицо Мюртана до сих пор кровоточило. Алые капли выступали из шрамов, бежали по подбородку и скатывались на плащ.
   Вынув платок, Мюртан стер их.
   – Узнаешь меня? – спросил он. Баллас кивнул.
   – Я много вынес по твоей милости, – проговорил Магистр. – По-хорошему, я должен был умереть. И в самом деле: временами смерть казалась мне избавлением. Я чувствовал искушение свершить грех самоубийства. Однако выдержал. Ню’ктерин исцелил меня. По природе своей он убийца, и его познания в лекарском деле невелики. Однако ему достало умения, чтобы спасти меня. Он более искусен, чем любой лекарь-человек.
   Что-то привлекло Магистра. Нагнувшись, он подобрал осколок прозрачного камня и некоторое время рассматривал его.
   – Там был цивис, – негромко сказал Мюртан. – Меня всегда интересовало, как именно это должно произойти… – Он осекся и швырнул обломок в море. – Ты видел лективина?
   Баллас чуть кивнул.
   – Вряд ли ты религиозен… Баллас покачал головой.
   – Но ты знаешь о Четверых? И о Воссоединении?
   – Да, – сказал Баллас.
   – Версия, которой придерживается Церковь, неверна. По крайней мере не вполне. Был еще пятый Пилигрим – лективин по имени Асвириус. Он присоединился к четверым людям гораздо позже, чем началось путешествие. Сперва они приветили его. Потом начали опасаться. Целью Воссоединения было создание единой сущности, способной вести души из смерти через Лес Элтерин в рай. Воссоединение требовало огромной магической энергии, которую Асвириус хотел использовать для себя. Случись это – он обрел бы невероятное могущество. И потому… Потому Пилигримы убили его…
   Мюртан зябко поежился.
   – Асвириус догадывался, что Пилигримы могут подняться против него. Так что он предпринял меры и уверился, что, даже если погибнет, его смерть не будет вечной. В ином мире он многое узнал о магии. Он силен, Баллас. И он не станет использовать эту силу во благо. Он намерен возродить расу лективинов. Начнется вторая Красная война. И на этот раз мы не победим. Асвириус… будет слишком силен.
   Мюртан шагнул к Балласу. В его глазах читалась тревога. Он был мертвенно-бледен.
   – Тот предмет, который ты использовал в Соритерате и который пытался отобрать у тебя Карранд Блэк, был цивисом. Ты знаешь, что это такое?
   – Один священник рассказал мне, – промямлил Баллас.
   – С помощью цивиса Асвириус заставил тебя делать то, что ему было потребно. Он привел тебя сюда, чтобы ты мог активизировать механизм, который вернул его в мир…
   – Чушь! – рявкнул Баллас. – Я пришел сюда, потому что искал Белтирран.
   – А почему ты искал Белтирран?
   – Потому что ты и твоя долбаная Церковь пытались убить меня.
   – А ты искал спасения в мифе? В том, что не существует?
   – Я верил, что он существует, – пробормотал Баллас.
   Мюртан чуть усмехнулся.
   – И ты всегда так… так доверчив? Ты всегда воспринимаешь сказки как чистую правду?
   Баллас открыл рот, чтобы ответить. Потом заколебался.
   Да еще совсем недавно он искренне верил в Белтирран. Но эта идея казалась нелепой. Он понимал, что земля за горами не существует. С самого начала верить в нее было безумием. Но что заставило его сойти с ума? Зачем он преследовал иллюзию, когда все вокруг – умные, образованные люди вроде Краска – утверждали, что это чушь? Почему не внял Атреосу Лэйку – единственному человеку, который поднялся на Гарсбраки?
   Баллас потер лоб рукой.
   – Асвириус привел тебя сюда, – сказал Мюртан. – Когда ты привел в действие цивис, он вложил тебе в мозг желание отыскать Белтирран.
   – Ты лжешь!
   – Это разновидность магии. – Мюртан чуть заметно усмехнулся. – Она не принуждает человека к определенным действиям, зато разжигает в нем страсти. В Красной войне многие солдаты пали жертвой таких заклинаний. Они становились предателями, убивали своих товарищей… Лективины не указывали, что именно следует делать, а просто внушали им отвращение, ненависть ко всему человеческому. А уж солдаты сами решали, как действовать, сообразно своим нуждам – этим ужасным черным помыслам. Они убивали. Иные люди резали не только товарищей, но и свои семьи.
   – Я пришел сюда, – медленно сказал Баллас, – чтобы убежать от Церкви.
   – Если б мы тебя не преследовали, ты нашел бы другую причину. Может, уверился бы, что здесь лежит бесценное сокровище. Может, стал бы религиозным фанатиком и решил совершить паломничество на вершину Гарсбраков… Так или иначе, Асвириус вынудил тебя прийти сюда и выпустить его в мир…
   И внезапно воспоминания обрушились на Балласа мощным потоком. Он впервые во всех деталях припомнил, как использовал цивис в гостиничной комнате в Соритерате. Да, он видел Асвириуса. Лективин находился в мире серой пыли. Там не было ни солнца, ни звезд, ни луны… Вспомнил Баллас и странный жест лективина – крест, начерченный в воздухе. Теперь он понял: Асвириус указывал, в каком порядке нажимать кнопки перед входом в пещеру. Был там и рулон ткани со странными письменами. Он изображал, разумеется, последовательность символов, которую следовало изобразить при помощи кубиков.
   Баллас подумал о Белтирране. О тучных полях, дымках из труб… Теперь он чувствовал себя так, словно только что изгнал из головы паразита. Злобного червя, пожирающего мозг и извращающего мысли…
   Этой зеленой долиной был его дом. Хатфол, где прошло его детство. Место, которое он любил. Где жила его семья. Где он был спокоен и счастлив…
   …И Баллас не узнал его…
   – Нет, – пробормотал он. – Нет…
   Резко повернувшись, он шагнул к обрыву. Посмотрел в море, на волны, бьющиеся об утес в холодном свете луны. Черная вода притягивала и манила его. Баллас подался вперед.
   – Что… что ты делаешь? – обеспокоено воскликнул Мюртан. Он подошел и встал рядом. – Баллас! Что ты делаешь?
   А Баллас неотрывно смотрел на волны. Перед мысленным взором снова предстал Хатфол. Он старался прогнать картину прочь. Зеленая долина была средоточием красоты и всего хорошего, доброго, что только есть в мире. И от этих мыслей становилось больно. Ни один меч, ни один кинжал не мог ранить его сильнее.
   Мука должна прекратиться.
   Он шагнул к краю.
   – Ради всех Пилигримов – стой на месте! Подожди! Ты должен выслушать! – Годвин Мюртан, один из самых могущественных людей Друина, почти умолял. – Не двигайся. Вернись, я тебя прошу! Ты должен закончить свое дело… нет, ты обязан. Ты нам нужен!
   – Что-о?
   Мюртан всем телом повернулся к нему.
   – Асвириуса необходимо остановить. Мои стражи не в состоянии этого сделать – даже меняющие форму. И Ню’ктерин… Великие Пилигримы, перед Асвириусом он – ничто.
   – Ты хочешь, чтобы я служил вам?
   Магистр немного помолчал.
   – Я хочу, чтобы ты послужил Друину. Магия Асвириуса не может тебе повредить. Причины сложны, мало времени на объяснения, но… ты открыл здесь проход, так? Баллас кивнул.
   – На этой двери лежит заклятие. Асвириус должен был увериться, что только ты – только человек, идущий по его пути, – сумеет войти в это место. Для этого он наложил на тебя заклинание: встретившись с любым предметом, созданным лективинами, ты можешь с ними управиться. Обычно такие вещи отвергают всех, кроме лективинов.