Грэм Хизер. Мой враг, мой любимый

   – Ты уже пил виски, – хмыкнул Камерон.
   – Раз или два, – признался парень. – Папа угощал меня в тот день, когда Виргиния вышла из Союза.
   – Угу, – кивнул Джесс. – Посмотрим, стала ли твоя рука тверже.
   Он налил в тазик свежей воды, закатал рукав и осмотрел рану.
   – Как думаешь, зашивать надо?
   – Зашивать? – переспросил Джейкоб и судорожно сглотнул.
   – Ну да, – подтвердил мужчина. – Так, пару стежков сделать.
   Мальчишка ранил его в левую руку, чему Джесс был несказанно рад – он мог спокойно работать правой. Смыв кровь, он понял, что можно было бы обойтись и без швов, но решил преподнести Джейкобу урок.
   Пошарив в сумке, Джесс извлек иглу, вдел нитку и протянул ее бедолаге.
   – Начинай отсюда. Всего два стежка, маленькие и аккуратные. Не бойся, нитка крепкая, не порвется. А я буду помогать тебе – одной рукой.
   – Прямо вот так и шить?
   – Ну да.
   – Но ведь тебе будет больно! Может быть, примешь лекарство?
   – Да ну, пустяки. Всего два шва. Я глотну еще виски, хотя в этом доме мне не стоит напиваться, как считаешь?
   Джейкоб покраснел и, сжав в пальцах иголку, взглянул на Джесса.
   – Смелее! Мне не впервой.
   Как только игла коснулась кожи, Камерон понял, что мальчик еле сдерживается, чтобы не разрыдаться. Что ж, придется потерпеть. Иголка вошла в руку, вышла, потом вошла и вышла опять. Видимо, Джейкоб хотел компенсировать быстротой отсутствие опыта.
   На лбу у мальчика выступил холодный пот. Джесс объяснил, как закрепить концы нитки, и крепко связал их. Потом, отхлебнув виски, полил немного на рану, не обращая внимания на жжение.
   – Странно, конечно, но справился ты неплохо, – объявил он.
   Джейкоб глаз не спускал со своего «пациента» и был явно напуган. Склонившись над столом, Джесс внимательно посмотрел на мальчишку:
   – А теперь давай расставим точки над i. В этой войне мы с тобой по разные стороны баррикад. Я не думаю, что ты изменишь свою позицию, и не собираюсь менять своей. Война есть война, всякое случается. Но одно ты должен понять: я не хотел смерти твоего брата. Я всегда восхищался им и в лучшие времена даже считал своим другом.
   Джейкоб смущенно уставился в пол, потом снова поднял глаза на Джесса и пожал плечами.
   – Да я и так это знал.
   – Неужели?
   Парень снова пожал плечами и засунул руки в карманы.
   – Энтони говорил мне, что вызвал тебя на дуэль. Он не рассказывал, почему, сказал только, что потерял контроль над собой и повел себя глупо. Еще он сказал, что ты не хотел с ним драться и что ты очень хороший человек. В тебе одно только плохо…
   – Что же именно?
   – То, что ты янки, конечно!
   – Понятно, – негромко протянул Камерон.
   – Я… я не хотел тебя убить, – запинаясь, выдавил Джейкоб.
   – Нисколько не сомневаюсь! Мне еще не встречались Миллеры, которые не умели бы держать в руках оружие. Если бы ты хотел меня убить, я был бы уже мертв, – рассудительно заметил Джесс.
   – Да, наверное, – покраснев, признался мальчишка.
   – Я приехал сюда потому, что считаю себя в долгу перед твоим братом, – неожиданно проговорил Джесс. – Может быть, мы и противники, но я пришел спасти тебя.
   Джейкоб кивнул.
   – Можешь мне не уступать, просто давай заключим перемирие, пока мы живем в одном доме, – продолжил Джесс, протягивая ребенку руку.
   У того чуть глаза на лоб не полезли:
   – То есть как? Я стрелял в тебя, а ты предлагаешь мне мир?
   – Ну конечно. Сам ведь сказал, что не хотел меня убивать. Я тебе верю.
   Джейкоб недоверчиво покачал головой:
   – И тебе будет достаточно моего слова?
   – Разумеется. У меня нет оснований сомневаться в слове Миллера.
   Улыбка тронула губы мальчика.
   – Это правда. Мы никогда не лжем, – с гордостью заявил он и, внимательно посмотрев на пострадавшего, добавил: – Спасибо тебе…
   «Наверное, ему стоило больших усилий выговорить эти два коротких слова», – подумал Джесс.
   – Не за что. А теперь, пожалуй, пора спать.
   – Да, сэр, – почтительно ответил Джейкоб. Он двинулся было к двери, но вдруг остановился. – Так ты говоришь, что приехал сюда, потому что чувствовал себя в долгу перед Энтони?
   – Да, – кивнул Камерон.
   Наивные глаза Джейкоба вдруг лукаво сверкнули:
   – Надо же! Я мог бы поклясться, что ты приехал ради Кирнан.
   Он буквально буравил Джесса своим взглядом, но тот, ничуть не смутившись, подтвердил:
   – Да, и поэтому тоже.
   Джейкоб многозначительно хмыкнул, пожелал Джессу спокойной ночи и открыл дверь. Буквально в ту же секунду в комнату ворвалась Кирнан.
   Она уже давно перестала колотить в дверь и выкрикивать какие-то угрозы, но теперь то и дело переводила беспокойный взгляд со своего деверя на Джесса.
   – Джейкоб, с тобой все в порядке?
   – Да. Представляешь, Кирнан, я научился зашивать раны!
   Обняв девушку, он поцеловал ее в щеку и вышел из кабинета. Кирнан бессильно прислонилась к стене и закрыла глаза. А потом эти невероятно зеленые глаза вдруг с упреком взглянули на Джесса:
   – Как ты мог так поступить? Почему не впустил меня? Ведь я до смерти перепугалась!
   – И нечего было пугаться, тем более до смерти, – сухо отозвался Камерон. – Ты же меня знаешь – ни за что на свете я не причинил бы зла ребенку.
   – Ничего подобного! – яростно воскликнула она, окидывая его пламенным изумрудным взором. – Я тебя совсем не знаю! Тот, которого я знала, никогда бы не уехал из Камерон-холла так, как это сделал ты.
   В голосе девушки смешались боль и ярость, и Джессу вдруг стало так жалко ее, что он, шагнув вперед, примирительно произнес:
   – Ну, Кирнан…
   Она тотчас выпрямилась, отделившись от стены, и снисходительно улыбнулась чуть презрительной, поистине королевской улыбкой.
   – Для вас – миссис Миллер, капитан Камерон. Миссис Миллер!
   Затем, развернувшись, выплыла из кабинета с гордо поднятой головой.
   Джесс, невольно улыбнувшись, взглядом проводил ее до лестницы. Но когда она скрылась наверху, сердце его вновь пронзила острая боль, а в висках застучало:
   «Будь ты проклята, Кирнан! Будь проклята твоя изысканная, неповторимая, ангельская и в то же время дьявольская красота…»

Глава 17

   В течение всей следующей недели Джейкоб обедал вместе с Джессом. К концу недели к ним присоединилась и Патрисия.
   Кирнан тем не менее по-прежнему держалась на расстоянии.
   И все же для женщины, всей душой ненавидевшей янки, она слишком много времени проводила в их обществе. Теперь она уже и ночи не дожидалась, чтобы ухаживать за ранеными, – даже днем во время обхода Джесс постоянно натыкался в палатах на Кирнан.
   Среди этого печального царства страдания и боли, да еще в преддверии надвигающейся зимы, она являла собой дуновение весеннего ветра. От нее всегда изысканно пахло духами. Шуршание ее шелкового платья, когда она склонялась над ранеными, воспринималось ими как сладчайшая музыка. Весь ее облик, с зачесанными назад и убранными под сетку волосами, олицетворял собой строгость и величие. А эти тонкие и нежные пальцы? Пациенты любовались ими, когда она по просьбе какого-нибудь солдата писала письмо его родным или осторожно вытирала пот со лба несчастного, мечущегося в горячке.
   Все обитатели госпиталя были влюблены в Кирнан.
   – Ну, разве она не прелесть, док? Более красивой и ласковой женщины я в жизни не видел, – признался как-то Джессу бывалый солдат, пока тот осматривал его рану.
   Камерон выразительно выгнул брови и что-то буркнул в ответ. «Да, прелесть. Только ты не видел ее в гневе, старый вояка!»
   Разумеется, Кирнан никогда не появлялась в палате рассерженной или недовольной. Напротив, изящная и элегантная, она с милой улыбкой на устах, шуткой и подтруниванием поднимала дух страдальцев. Словом, вела себя так, словно принимала у себя в доме дорогих гостей. Однажды она просто поразила раненых своим роскошным желтым платьем с кружевом от ворота до середины рукавов, старинной дорогой брошью под самым горлом. Величественно пройдясь по всей палате, Кирнан уселась на стуле посредине, лучась весельем и забавляя всех остроумными шутками.
   – Не подумайте, что я не ценю вас, джентльмены, – растягивая слова на виргинский манер, проговорила она. – Только мне кажется, что пара наших мальчиков легко побьют десяток таких, как вы.
   – Вот уж неправда, миз Миллер, – запротестовал новичок у окна. – Просто пока нам не везло, вот и все.
   – И у нас нет таких командиров, как Каменная Стена или Ли, – мудро заметил его старший товарищ.
   – И вообще за свою землю народ всегда сражается с утроенной силой, – добавил третий.
   – Все равно мы побьем южан, – упрямо вставил еще кто-то.
   Джесс, наблюдавший за этой сценой с порога, узнал этот голос. Он принадлежал бойцу, два дня назад поступившему в Монтемарт. Руку ему в клочья разорвало шрапнелью. Только доктор Камерон мог спасти солдата от ампутации, поэтому его сюда и прислали. И теперь Джесс часами работал в операционной, извлекая из тканей кусочки металла.
   – Вот погодите, миз Миллер, сами увидите, – продолжил он. – Когда нашим удается застать конфедератов врасплох, они всегда одерживают верх. Через несколько дней ребята отправятся в долину, и тогда вашей Каменной Стене со всеми его людьми ох как не поздоровится! Они их в порошок сотрут.
   – Так уж и в порошок?! – от души рассмеялась Кирнан.
   – А то нет! Мы нападем неожиданно, это раз. И потом – нас ведь будет больше.
   – Ну, поживем – увидим.
   Встав со стула, Кирнан продолжила обход.
   – Ну, Билли Джо Райли, сегодня ты просто великолепен – чистый и на вид совсем здоровый. Желтизны как не бывало!
   Девушка легонько коснулась его щеки.
   Билли Джо, казалось, сейчас взорвется. Да, Кирнан умела быть обворожительной, когда хотела! Легкое прикосновение – и парнишка на седьмом небе.
   Джессу вдруг пришло в голову, что он спасает парней от смерти при ранении, чтобы они умерли от сердечного приступа при виде Кирнан. Девушка тем временем нагнулась, поправляя повязку несчастного на другой койке, и вдруг увидела Джесса. И сразу замерла.
   Как по мановению волшебной палочки величественная маска уверенной в себе леди слетела с ее лица. Она не перестала быть красивой, просто теперь черты ее заострились, появилась настороженность во взгляде. Кирнан выпрямилась, не сводя глаз с Камерона, и, обведя взглядом палату, пропела сладчайшим тоном:
   – Спокойной ночи, мальчики!
   И, нарочито не замечая доктора, выплыла из палаты. Аромат ее тела и духов и шелест шелкового платья словно опалил его с ног до головы.
   Вечером, уже в сумерках, Джесс выглянул из окна своей спальни и увидел на крыльце Кирнан. Теперь на ней был темный бархатный костюм для верховой езды – наряд скорее утилитарный. Оглядевшись, она торопливо направилась к конюшне.
   Джесс швырнул на стол письмо, только что полученное из Вашингтона, набросил накидку и заторопился вниз. К тому времени как он выскочил на улицу, девушка уже покидала пределы Монтемарта. Правда, она чуть потеряла время, объезжая палатку, где размещались солдаты.
   Джесс ринулся к конюшне. На стуле у входа дремал старик Джеремия. Впрочем, едва Камерон вырос перед ним, как негр открыл глаза и торопливо вскочил.
   – Что угодно, мастер Джесс?
   – Хочу прокатиться.
   – Сдается мне, сейчас не совсем подходящее время для прогулок. Скоро стемнеет.
   Джесс, уже отвязавший Пегаса, улыбнулся:
   – Неужели? Тогда тебе следовало бы остановить и свою хозяйку.
   – Что-что?
   – Да ведь она только что уехала. Миссис Миллер, – нетерпеливо пояснил капитан.
   – Неужто?
   – Ты что ж это, не заметил, как миссис Миллер только что проскакала мимо?
   – В глаза не видел…
   – А надо бы видеть, – наставительно заметил Джесс и вывел Пегаса из стойла.
   – Желаете, чтобы я оседлал его для вас, мастер Джесс?
   – Спасибо, – ответил тот. – Если я поручу это дело тебе, то до утра не тронусь с места.
   – Ну зачем вы так, мастер Джесс?
   – Отойди с дороги, Джеремия, – твердо произнес Камерон и повел Пегаса к выходу. Мигом взнуздав коня, о вскочил в седло и еще раз взглянул на негра: – Не тревожься ты так, старик! Мне вряд ли удастся ее догнать.
   Джеремии ничего не оставалось делать, кроме как освободить дорогу. Конь Джесса тут же взял в галоп.
   Объезжать палатки капитану не пришлось, и все же, как он ни спешил, пришлось остановиться у въезда в рощу и присмотреться к земле, надеясь отыскать следы. Обнаружив, что в одном направлении листва примята, Джесс уверенно направил Пегаса туда.
   Мысленно он представил себе план местности. Харперс-Ферри лежал далеко внизу в окружении Мэрилендских высот, многочисленных гор, холмов и лощин. Ему невольно вспомнились владельцы поместий, раскинувшихся по всей округе. Тропинка, по которой он сейчас ехал, по всей видимости, вела в поместье Шагалл.
   – Ну что же, Пегас, посмотрим, что там понадобилось Кирнан, – буркнул Джесс и пришпорил коня.
 
   По утрам Кирнан просыпалась с одной только мыслью: как было бы хорошо, если бы события последних дней оказались просто ночным кошмаром. Если бы Джесс не появился в Монтемарте да и все эти янки тоже. Если бы война не коснулась этого мирного уголка, а в доме не лежали бы сейчас несколько десятков раненых…
   Поначалу самым страшным для нее было присутствие Камерона в соседней комнате. Никакие муки ада не сравнятся с теми, которые испытывала она при мысли о том, что он так близко, за стенкой! Временами до нее доносились шаги, и девушка воображала, как он бродит по комнате из угла в угол, и представляла себе выражение его лица. Наверняка он очень устал. Шутка сказать – после стольких-то часов в операционной! Вероятно, сейчас он сбросил китель, уселся в кресло и водрузил ноги на стол. Раскачиваясь в кресле, чтобы немного расслабиться, он, может быть, закрыл глаза и сжал ладонями виски. Но отдых длится лишь пару минут, потом Джесс открывает глаза и встает.
   И снова Кирнан слышит его шаги – это он подошел к кровати. Вот летят на пол сапоги, а рубашку, бриджи и пояс он вешает на стул. Затем слышится скрип пружин – он, с наслаждением вытянувшись на кровати, подложил руки под голову и уставился в потолок.
   В наступавшей далее тишине начиналось самое страшное: лежа с открытыми глазами, так же как и Джесс, Кирнан никак не могла избавиться от мыслей о нем. Теперь он ее враг. У них нет и не может быть общего будущего. Камерон надел синюю форму и пошел своим путем, а она оказалась не в состоянии ему помешать. И девушка вновь и вновь твердила себе, что ненавидит его.
   Но ведь она и раньше твердила себе это, однако выяснилось, что разлюбить не так-то просто. Сердце не волнует, какого цвета форму носит твой любимый.
   Теперь она вдова Энтони и ей бы следовало все еще оплакивать его. Но печаль утраты разом отступила, как только в Монтемарте появился Джесс. Невзирая на ненависть, несмотря на то что ей сейчас приходилось нелегко, стоило ему появиться, и потухшие было угольки страсти вспыхнули с новой силой. И вот уже огонь пылает вновь. Ненависть Кирнан безмерна, но столь же велико ее влечение к Джессу.
   Девушку приводило в бешенство не только появление Камерона. Все эти люди, заполонившие лужайку перед домом, раненые, лежавшие в бывшей комнате Энтони, – все это были янки, презренные, ненавистные ей янки!
   Впервые услышав крик раненого в операционной, она спряталась в спальне и зажала уши. Лучше бы он умер! Однако на следующий день она посмотрела на него, живого, улыбающегося при виде ее красоты.
   И разве теперь она могла – желать его смерти, пусть даже он тоже был ее врагом?
   А потом прибыли другие. Изможденные, усталые, с карими и голубыми глазами, с бородой и усами или вовсе без усов, тоже ее враги. А ведь они были обычными людьми, зачастую их родные воевали на другой стороне. И эти несчастные молились только об одном – лишь бы не сражаться со своими близкими. Кирнан всей душой желала оставаться безучастной, но оказалось, что это выше ее сил.
   Кроме того, выяснилось, что у пациентов Джесса можно выудить ценную информацию о передвижении северных войск. Все они прибывали в Монтемарт с полей сражений, развертывавшихся неподалеку, и сведения от них были поистине бесценными.
   Она уже положила в дупло старого дуба записку, в которой предлагала конфедератам заблаговременно передислоцироваться, пока превосходящие силы янки не застали их врасплох, и теперь была чрезвычайно довольна. Вот вам за все страдания, связанные с пребыванием Джесса в Монтемарте, а также за тот леденящий душу ужас от криков в операционной.
   На землю уже спустилась ночь. Кирнан, натянув поводья, окинула взглядом колонны сгоревшего особняка, ставшие какими-то призрачными в бледном лунном свете.
   Ветер играл ветвями деревьев, и они отбрасывали на дорогу колеблющиеся тени. Казалось, все вокруг пришло в движение. На мгновение Кирнан похолодела, не в силах двинуться с места от страха.
   «Надо было быть полной дурой, чтобы отправиться ночью в это жуткое место!» Но она тут же решила, что бояться, в сущности, нечего: конфедераты ее не тронут, а янки далеко, в Монтемарте.
   И все же…
   Да еще ветер внезапно сделался холодным и пронизывающим!
   Кирнан спрыгнула с коня и со всех ног понеслась к старому дубу. Едва она поравнялась с деревом, как на нее неожиданно Упала какая-то тень.
   Лунный свет озарил высокую, зловещую фигуру. Жуткий черно-белый силуэт, в свою очередь, отбрасывал гигантскую тень на дерево, на лужайку под ним и на все вокруг…
   Кирнан в ужасе закричала и тотчас отпрянула, зажав рот рукой, а затем бросилась прочь. Позади раздался выстрел, но она не придала этому значения. Как безумная, она мчалась вперед, не разбирая пути, продираясь сквозь кусты и валежник, путаясь в траве. Только бы поскорей добраться до коня! Снова налетел сильный порыв ветра, и опять деревья зашептались, как живые.
   Она спиной ощущала преследователя и побежала быстрее, задыхаясь от страха и волнения. Сердце ее бешено колотилось. Еще минута, и она не выдержит, рухнет прямо на траву. Когда до коня оставалось всего несколько футов, тень все же настигла ее. Ее сбило с ног. Не помня себя от ужаса, девушка закричала и рухнула на землю, на нее тут же навалился преследователь.
   Пытаясь сбросить его, она изо всей силы молотила кулаками и отчаянно кричала, но темная масса придавила ее к земле.
   – Кирнан!
   Услышав свое имя, она замерла от неожиданности.
   – Кирнан! – повторил тот же голос.
   Джесс! Ну конечно, и как она раньше не догадалась? Все тот же изгиб фуражки, пусть и в искажающем лунном свете, знакомые руки, его запах…
   Но ведь когда она уезжала, он был в своей комнате! Только-только закончил операции и должен был еще отвечать на письма из Вашингтона и проверить, как дела во вверенном ему госпитале.
   Как же он сумел ее опередить?
   – Джесс! – выдохнула девушка, окончательно приходя в себя.
   И вновь налетел холодный ветер. Луна выплыла из-за облаков, и теперь Кирнан наконец рассмотрела красивое мужественное лицо с правильными чертами, загоревшее на солнце и огрубевшее на ветру, темные круги под глазами. Как все в нем знакомо!
   И тут вдруг она с тревогой подумала: а что, если где-то рядом скрывается Ангус, или Каслмен, или еще кто-нибудь из соседей. Увидев, как Джесс «оседлал» ее, они могут…
   Они могут его убить!
   – Джесс, немедленно отпусти меня!
   – Почему? – резко выдохнул он и напротив усилил хватку.
   – Почему? – переспросила она сердито. – Да потому, что ты пригвоздил меня к земле! Потому, что напугал до смерти! Потому, что я ненавижу и презираю тебя. Потому, что ты мой враг. Потому, черт возьми, что на тебе синяя форма!
   Глаза его сверкнули бешеным огнем, он наклонился еще ниже, теперь Кирнан чувствовала его дыхание, ощущала тепло его тела, напряжение мышц.
   – Что ты здесь делаешь, черт возьми?
   – А тебе, черт возьми, что за дело? – в тон ему откликнулась она и снова попыталась скинуть его с себя. Она молилась, чтобы Камерон поскорее встал, хотя он не причинял ей боли, а лишь стиснул ногами, придавив всей тяжестью, да еще крепко держал за руки.
   – Так что ты здесь делаешь? – требовательно повторил он.
   – Решила съездить на прогулку!
   – Ночью?
   – И правда сейчас ночь. И как ты догадался? Умный мальчик! Наверное, все янки такие, потому они и побеждают нас, южан. Правда, не всегда…
   – Прекрати сейчас же! – строго приказал он.
   – Прекратить что?
   – Прекрати так себя вести!
   – А как я себя веду? Ничего особенного. Это война, капитан, надеюсь, вы не забыли?
   Девушка с опаской взглянула ему в глаза. Внезапно ей стало холодно, и не только потому, что она лежала на влажной земле: просто взгляд Джесса был холоден, как надвигающаяся ночь. Но что это? Кажется, его хватка немного ослабла. Кирнан возобновила попытки высвободиться, но уже в следующую минуту Камерон снова навалился на нее, причем еще сильнее.
   – Я еще раз спрашиваю: что ты здесь делаешь?
   – А я еще раз повторяю: решила съездить на прогулку. А что здесь делаешь ты?
   – Еду следом за тобой.
   – Больше я тебе ничего не скажу, Джесс!
   – А ты знаешь, что шпионов расстреливают?
   – Иди к черту, Джесс! Я не шпионка. Если я…
   – Сука! – запальчиво вдруг выкрикнул он и, поднявшись с земли, поставил перед собой Кирнан.
   Она чуть не заплакала от боли – так сильно он сжал ей руки одной рукой, а другой, схватив за волосы, оттянул их назад. Кирнан, не мигая, встретила его бешеный взгляд.
   – Ты подло использовала моих раненых! Прикинулась ангелом милосердия, а на деле тебе в высшей степени наплевать на их страдания. Небось рада была бы, если бы они все передохли, а? С самого первого дня ты крутилась в палатах в надежде раздобыть хоть какие-то сведения для своих конфедератов! А мои-то олухи и уши развесили. Еще бы – такая красотка ухаживает за ними!
   Джесс так и затрясся от гнева. Кирнан даже уловила бешеный стук его сердца, а гневные слова обожгли ее, подобно поцелую.
   – Черт побери, Джесс, я вовсе не…
   – Не смей лгать, слышишь?
   – Ну хорошо! – решительно произнесла девушка. От боли, с которой он тянул ее за волосы, на глазах выступили слезы, но взгляда она не отвела. – Да, иногда я использовала твоих ребят, так же как могла бы использовать тебя, Джесс. Ты – мой враг. Господи, сколько еще повторять, чтобы ты, наконец, понял? Я ненавижу тебя, Джесс, и ненавижу всех янки, в том числе и твоих раненых. Они вторглись на мою землю! Отняли у меня дом! Убили моих друзей и родных! Так чего же ты хочешь?
   Казалось, она захлебнулась от праведного гнева. Теперь лишь ветер шелестел листвой во мраке ночи. Наконец, стряхнув с себя оцепенение, Джесс в сердцах выругался и, обхватив Кирнан за плечи, переспросил:
   – Чего я хочу от тебя? – Теперь уже задыхался он. – Я хочу придушить тебя. Я хочу… – Он не договорил, уставился на Кирнан и вдруг впился в ее губы. Так же неистово и яростно, как за секунду до этого хлестал словами. Горячий поцелуй тут же высек ответную искру в сердце девушки – словно взрыв взметнулся в ночное небо. Вся она теперь – комок страсти и не хочет ни говорить, ни сопротивляться.
   Как давно это было! Кажется, прошла целая вечность…
   Целая вечность с тех пор, как он вот так же сжимал ее в объятиях, когда почва, казалось, уходила у нее из-под ног, а волна восторга захлестывала всю ее с ног до головы. Кирнан и не думала вырываться – она словно растворилась в Джессе, слилась с ним. О, эти сильные руки, обнимавшие ее! А как неистов умелый язык!
   Поцелуй все не кончался, и с каждым мгновением горячая, непреодолимая страсть Джесса будила в Кирнан воспоминания о минутах их близости. Слезы выступили у нее на глазах, ибо в эту минуту она поняла, что напрасно пыталась себя разубедить.
   Она любит его!
   И никакая война не в силах этого изменить. Какого бы Цвета форму ни надел Джесс, для нее он останется все тем же мужчиной, которого она любит и страстно желает.
   «Нет, – подумала девушка, – пусть я не была настоящей женой Энтони, но, по крайней мере, должна вести себя как достойная его вдова».
   – Нет, Джесс, нет, черт побери! – рванулась она из рук любимого, сделала шаг назад и провела ладонью по губам, словно желая стереть след его страстного поцелуя.
   – Кирнан…
   – Нет-нет, ни за что! Не здесь и не сейчас! Не рядом с домом Энтони, во имя всего святого…
   – Кирнан! – снова повторил он чуть хрипловатым от волнения голосом.
   – Я вдова, Джесс, вдова Энтони! – жестко напомнила она. Он послушно остановился и с силой ударил кулаком по бедру.
   – Черт побери… – пробормотал он вполголоса.
   – Никогда больше не прикасайся ко мне, – шепотом попросила она. – Во имя вашей былой дружбы, если в тебе осталась хоть капля уважения к Энтони, ты больше никогда не дотронешься до меня, Джесс. Это его земля и его дом…
   – Но ведь и первый раз мы занимались любовью на его земле! – взорвался он.
   Слова прозвучали как удар хлыста.
   Кирнан тотчас отвернулась и поспешила к коню, однако далеко уйти не успела: Камерон больно схватил ее за локоть и повернул лицом к себе.
   – А почему же ты тогда не скорбишь по нему, Кирнан? Где твое черное траурное платье, черт побери?
   Девушка не знала, что и сказать. Траур она сняла всего за несколько месяцев до приезда Камерона: приближалось лето, и в черном шерстяном платье тяжело было работать в саду. Да и со стиркой возникали проблемы – слуг осталось слишком мало.