Грэм Хизер. Обольстительница

   Он отдал приказ Дугласу открыть огонь. От пушечного залпа темнеющее небо ярко осветилось. Первое из союзных судов, следовавших за ними, сразу вышло из строя. Джером приказал дать еще залп и поспешил по направлению к порту на самой большой скорости, какую только мог развить его корабль. Уже на ходу спросил о потерях. Федералы, захваченные врасплох этой яростной контратакой, больше не пытались его преследовать. У «Леди Варины» оказалась повреждена грот-мачта и верхняя носовая палуба. Однако благодаря надежности конструкции корабль буквально летел по волнам, стремясь поскорее попасть под прикрытие орудий конфедератов, защищавших гавань.
   К тому времени как «Леди Варина» вошла в порт, на берегу собралась большая толпа. И мужчины, и женщины бурно приветствовали смельчаков, постоянно бросавших вызов смерти. Все хотели увидеть, что привезли Джером и его люди.
   – Смотрите-ка, сколько народу! Это опасно, – предупредил Джерома Хэмлин Дуглас.
   – Да будет вам, – возразил доктор Дэвид Стюарт. – Нас встречают преданные Конфедерации граждане Чарлстона.
   – Граждане, окруженные военными кораблями янки и испытывающие постоянную нужду в самых необходимых вещах. Граждане, мечтающие о прежней роскоши. Больше всего им не хватает именно предметов роскоши… – Хэмлин печально покачал головой.
   – Ну что ж, придется напомнить им, что все приносится в жертву морфину, – сухо бросил Джером.
   Ухватившись за веревку грот-мачты, он взобрался наверх примерно на половину высоты мачты и, не выпуская из рук веревки, чтобы удержать равновесие, обратился к людям, стоявшим на берегу:
   – Леди и джентльмены! Команда «Леди Варины» и я лично хотим выразить вам искреннюю благодарность за поддержку, которую вы нам оказываете. Однако должен огорчить вас, милые дамы: мы не доставили ни шляпок, ни шелковых чулок. – Толпа издала дружный стон. Затем послышался смех.
   – Ни одной пары, капитан? – с добродушным юмором выкрикнула очень красивая молодая женщина в вечернем платье с глубоким вырезом.
   – Ни одной, мэм. Но если бы я только мог предвидеть, что вы придете встречать наш корабль, обязательно привез бы целую упаковку.
   – Осторожнее, сэр! – выкрикнул стоявший рядом отец девушки. – Иначе мы устроим помолвку прямо здесь и сейчас.
   Снова раздался дружный смех.
   – Еще раз благодарю вас всех, леди и джентльмены.
   Джером спустился на палубу и с удивлением увидел майора Дженсона. Этот рано поседевший человек остался в Чарлстоне после того, как лишился ноги в сражении с войсками генерала Ли в северной Виргинии.
   Дженсон тепло приветствовал Джерома:
   – Капитан, похоже, вам придется какое-то время пробыть в нашем прекрасном городе, пока не починят ваш корабль.
   – Я этому очень рад, – улыбнулся Джером. – У меня есть тут родственники. Моя мать отсюда родом. На окраине стоит наш семейный дом.
   – Да-да… Я об этом слышал. Я когда-то встречался с вашими братом и сестрой. Но вы, наверное, уже слышали о том, что ваш брат воюет на стороне генерала Ли, а сестра сейчас живет в Ричмонде.
   – Да, я об этом знаю.
   – Так получилось, что моя семья владеет собственностью в этих местах, и довольно большой. Милости прошу вас и ваших людей принять наше приглашение и пожить в Бэттери. А кроме того, вон там, через дорогу, находится наш семейный отель. Надеюсь, вы остановитесь там. Как наши личные гости, разумеется.
   – Сэр, боюсь, не смогу злоупотреблять вашим великодушием столь долгое время…
   – Капитан Маккензи, нам всем хорошо известно, что вы не заполняете свои трюмы шелковыми чулками и шляпками. Мы знаем, что многие конфедераты живы только благодаря вам, ведь вы совсем не заботитесь о собственной выгоде. Вы окажете нам большую честь, если примете наше приглашение. – Неожиданно он усмехнулся. – Кроме того, отель в последнее время часто используют под госпиталь.
   – В таком случае благодарю вас. Но если ремонт затянется, мы с моими людьми подыщем себе другое место для жилья.
   – Сэр, на поезде можно доехать прямо до Ричмонда, если захотите. Но учитывая, что мы находимся на границе с вражеской территорией, я бы посоветовал вам быть поосторожнее.
   – Что вы имеете в виду?
   – Ну как же, сэр! О вас пишут во всех газетах Севера. Джером нахмурился:
   – Это еще почему? Дженсон усмехнулся:
   – Пойдемте, сэр. Поужинаем, а потом организуем ваш переезд. Я вам покажу газеты.
   Семья Дженсона действительно не бедствовала. Час спустя Джером вместе с майором, еще несколькими офицерами и горожанами, включая и красотку, спросившую о чулках, очаровательную кокетку, собрались за большим столом вишневого дерева в элегантной столовой в доме на набережной. На столе, покрытом белоснежной скатертью, сверкало роскошное серебро и поблескивал фарфор из Англии. Вино разливали в тончайшие хрустальные бокалы ручной работы.
   На ужин подали великолепно приготовленную белую рыбу с салатом из ранних овощей. На корабле они питались очень неплохо благодаря искусству Эванса Дейтера, однако его кухня не шла ни в какое сравнение с превосходной мадерой Дженсона, еще более превосходным виски, ароматной рыбой и свежими овощами. За столом Джером так и не выяснил, что писали о нем газеты. Разговор зашел об этом лишь после того, как мужчины удалились в рабочий кабинет с бренди и сигарами.
   – Майор Дженсон, я много времени провожу в море, без всяких контактов с внешним миром. Могу я посмотреть газеты, о которых вы упоминали?
   – Конечно, капитан! – Дженсон подмигнул ему и взял кипу газет с письменного стола. – Вот это из Вашингтона… а это из Нью-Йорка… и Бостона.
   Джером начал просматривать заголовки. Сколько же ему уделяют внимания! Вначале его это поразило, потом привело в ярость.
   Узнав об исчезновении дочери из Сент-Августина, генерал Энгус Мэджи пришел в ярость. Моряков флота южан назвал варварами. О Джероме отозвался как о «пирате и дикаре, не принадлежащем ни к одной цивилизованной нации». По словам генерала, любой добропорядочный отец, будь он южанином или северянином, имеет полное право застрелить его при первой же встрече.
   Разъяренный донельзя, Джером отложил газеты.
   – Наверное, не стоило мне это показывать вам, – расстроился майор Дженсон. – Но всех нас эти истории только позабавили.
   – Действительно! – взорвался Пирс Томпсон, отец очаровательной девушки, пошутившей насчет чулок. – Что, скажите на милость, делала эта молодая леди на лодке во вражеских водах? Ни один уважающий себя отец не позволил бы своей дочери выкинуть такое.
   Джером попытался улыбнуться своему страстному защитнику:
   – Помимо всего прочего, в нью-йоркских газетах упоминается о том, что в жилах моего отца течет кровь семинолов, этим и объясняются, по мнению журналистов, моя дикость и варварство.
   – Любой военный человек согласится с тем, что у вас не было выбора, – подвел итог Дженсон.
   Томпсон негромко рассмеялся:
   – Должен вам заметить, сэр, что ваша история просто свела с ума всех наших дам. Они нисколько не напуганы, как полагалось бы молодым леди. Наоборот, мечтают о том, чтобы их тоже похитили и увезли в море.
   Джером, пытаясь говорить непринужденно, пожал плечами. Томсон продолжил:
   – Знаете, и статья, написанная той самой молодой леди, на Севере сыграла против вас.
   – Статья той самой молодой леди?!
   – Ну да, в «Трибюн». Ах, простите, я забыл показать вам ее.
   Джером взял себя в руки и потянулся за газетой. Репортер, по всей видимости, сумел перехватить Райзу в Ричмонде. Похоже, она сразу очаровала молодого журналиста. Он восторгался ее красотой, смелостью, выдающимися способностями, тем, как грациозно она сидела в седле, «сгорая от желания поскорее встретиться со своим отцом, доблестным генералом, после ужасающего путешествия в открытом море с дикарем-южанином». Да, конечно, ее захватили в плен, писала она, жестоко с ней обращались и увезли против воли. Она молит Бога о том, чтобы он помог федералам, сражающимся за богоугодное дело, и покарал ее жестокого врага. Она не сказала ни слова о том, пытались ли ее соблазнить или изнасиловать. Все остальные газеты намекали на изнасилование.
   Джером положил газету, пытаясь унять дрожь в руках.
   – Сэр, вы приобрели такую репутацию, что все дамы от вас просто без ума, – с завистью проговорил артиллерийский капитан Трильби Хэррис.
   – Еще все говорят, что старина Энгус жаждет крови, – добавил Дженсон.
   – Вы знаете старину Энгуса? Дженсон кивнул:
   – Я служил у него в кавалерии, до того как вышел в отставку и вернулся домой. Он симпатичный пожилой джентльмен, обожает свою дочь. Правда, мы все к ней так относились в те времена. Мисс Райза – потрясающая девушка. Просто потрясающая. Независимая, уверенная в себе. А какая умница! Сколько раз бывало, мужчины разойдутся, расшумятся, а Райза вставит одно слово и покажет нам, какие мы все законченные идиоты. Я, можно сказать, влюбился в нее, как и все остальные. Но только до войны мы все думали, что она вот-вот обручится с Йеном Мак… – Он запнулся на полуслове.
   – С моим двоюродным братом?
   – Да. Но, как я теперь понимаю, они были только добрыми друзьями. – Он вздохнул. – Если бы можно было вернуть прошлое! Это такая женщина… Мечта любого мужчины. Какие у нее глаза, сэр! Голубые, как чистейшие райские озера. Настоящая красавица…
   – Это верно, – пробормотал Джером. Дженсон поднял бокал:
   – Хотел бы я оказаться на вашем месте, сэр! Джером не успел ответить. В кабинет буквально ворвалась незамужняя тетушка Дженсона.
   – Джентльмены! Я понимаю, что вы наслаждаетесь сигарами и бренди. Но нам теперь так редко доводится видеть сразу столько обаятельных мужчин. Будьте так любезны, составьте нам компанию. Нам удалось найти музыкантов, и мы организовали танцы.
   – С большим удовольствием, милые дамы! – воскликнул Трильби.
   Джером медленно встал, машинально сжимая и разжимая кулаки. Он, казалось, не слышал того, что сказала пожилая дама.
   Музыкантами оказались Мэт и Майкл с его корабля, лихо наигрывавшие несколько танцевальных мелодий, старые ирландские баллады и, разумеется, самые известные песенки, такие как «Дикси» и «Лорелея».
   Джером обнаружил, что репутация «дикаря» действительно прибавила ему популярности среди дам. Весь вечер они не давали ему проходу. Некоторые, невзирая на присутствие любящих родителей, умудрились сделать ему искусно завуалированные, но все же довольно смелые предложения. Меньше всех стеснялась, пытаясь его соблазнить, очаровательная брюнетка Жанин, дочь Пирса Томпсона.
   Позже они вышли танцевать на веранду и залюбовались прекрасными видами Бэттери, моря и неба, окрашенных в сочные голубые тона различных оттенков.
   – Какая же это долгая и тяжелая война, капитан, – тихо сказала Жанин, глядя на него широко раскрытыми карими глазами. Они танцевали, тесно прижавшись друг к другу. – Такой жизни я себе даже представить не могла.
   – Да, вы правы.
   – Я еще помню времена, когда все казалось игрой, когда я не могла выбрать, за кого мне выйти замуж. За Лоренса Дэнсона, Уильяма Руфуса или Сидни Мэлона. Не могла решить, кто из них окажется самым богатым, самым приятным мужем, самым могущественным политиком. Теперь это не имеет абсолютно никакого значения. Все они погибли.
   – Мне очень жаль…
   – И теперь я чувствую себя такой одинокой.
   В этот момент на веранду вышел ее отец и прервал их беседу.
 
   Утром Джером хотел прежде всего навестить сестру Сидни, а затем отправиться на поиски брата, Брента. Сейчас он лежал без сна, обнаженный, в спальне прекрасного дома майора Дженсона, бездумно глядя в потолок.
   Она проскользнула через балконную дверь, двигаясь вначале очень робко, потом смелее. Села на край кровати. Такая женственная, соблазнительная в шелковом пеньюаре! Тело его отозвалось моментально, так что тонкая простыня приподнялась шалашиком. Однако когда она наклонилась и неловко поцеловала его, он перехватил ее руки и отстранил от себя. Да, он ее желает. Она такая приятная, и она здесь, рядом. И все же… в этом есть что-то… нехорошее. Не собирается он спать со всеми подряд и лишать невинности порядочных девушек. Но было и еще кое-что. Он сознавал, что испытывает искушение удовлетворить с Жанин ту страсть, которую разожгла в нем Райза Мэджи.
   – Я знаю, ты меня хочешь, – прошептала Жанин, гладя и возбуждая его еще больше.
   Он снова отстранил ее.
   – В один прекрасный день, когда война закончится, тебе понадобится совсем другой человек.
   Не обращая внимания на собственную наготу, он встал, чтобы проводить ее до двери.
   Глаза Жанин наполнились слезами.
   – Я совсем не так невинна, как может показаться.
   – И я не такой, каким кажусь. – Он нежно поцеловал ее в лоб. – Идите ложитесь. В свою собственную постель.
   Она судорожно вздохнула, окинула его взглядом с ног до головы. Когда она наконец ушла, Джером остался у балконной двери. Прохладный ночной ветер холодил его обнаженное тело. Он встряхнул головой. Он, наверное, помешался. Прекрасная женщина предложила ему себя, а он от нее отказался.
   Он снова лег в постель. А может, это никакое не великодушие с его стороны? Может, он просто устал от так называемых порядочных женщин? Возможно, самые честные женщины – это те, что берут деньги за свои услуги.
   Джером всегда был разборчив в связях. Никогда не трогал невинных девушек. Невинных! Таких, как генеральская дочь, опозорившая его в печати так, что теперь о нем знает вся страна.
   Снова припомнились строки из той статьи. Ну подожди! Вот когда он до нее доберется… Если он до нее доберется.
   Он почувствовал, что весь горит. Все тело, все мышцы, кожа, кровь – все горело и болело. Ему представилась возможность избавиться от этого напряжения, но он ею не воспользовался. И все из-за нее, из-за Райзы. Из-за того, что ему хочется ее задушить. Из-за того, что он ее желает…
   Нет, это чистейшее безумие. После того, что она о нем написала! Он до нее еще доберется, пообещал он себе. И если после этого она опять захочет писать о нем разгромные статьи, ну что ж… Он по крайней мере сделает так, чтобы ей было о чем написать.
 
   Не имеет большого значения, где и как люди получают раны и увечья, кто они такие, какого цвета их кожа, под какими знаменами они сражаются в тот момент, когда пуля пробивает мышцы и кости, когда штык разрывает кожу и кровеносные сосуды. Все раненые, изувеченные – как южане, так и северяне – похожи друг на друга. Они одинаково страдают, истекают кровью, кричат от боли и умирают.
   Эту истину Райза познала очень скоро после возвращения в Вашингтон.
   Она опять стала ухаживать за ранеными, несмотря на всю тяжесть и боль, которые приносила эта работа, несмотря на все ужасы, с которыми приходилось сталкиваться. Райза прекрасно знала, что во многих семьях из так называемого «хорошего общества» категорически возражают против того, чтобы молодые девушки работали медсестрами. Считалось неприличным для порядочной девушки находиться в такой близости от солдат, видеть их неодетыми.
   Слава Богу, что у ее отца совсем другие взгляды. И за это, и за многое другое.
   Возвращение в Вашингтон вызвало у Райзы гораздо большее потрясение, чем она могла предположить. Едва она успела ступить на берег, как ее окружили репортеры. Ей казалось, что она говорит им правду, причем делает это осмотрительно и спокойно. Однако все ее слова оказались извращены. Когда же она прочитала газетные статьи, у нее мороз прошел по коже. Если она когда-нибудь еще встретится с Джеромом Маккензи, он с нее живьем кожу снимет. Между тем в северной столице ее считали героиней. Даже пригласили на чай в Белый дом, где она снова попыталась нарисовать правдивую картину того, что с ней произошло. Однако окружающим хотелось услышать о захватывающих морских приключениях, пусть и без кровопролития. Поэтому она снова превратилась в бесстрашную героиню, пытавшуюся донести до северян важную информацию, а капитан Джером Маккензи – в дикаря с примесью индейской крови, занимающегося похищением невинных девиц и поступающего с ними по собственному усмотрению. Несмотря на то что в Вашингтоне у Райзы было множество друзей, ей очень скоро захотелось оттуда сбежать. Тем более что она так и не смогла встретиться с отцом, который в это время участвовал в очередной военной кампании. Ей пришлось поехать к нему.
   Энгус отослал своих людей, со слезами на глазах крепко обнял дочь и долго не отпускал от себя. Потом они поговорили. Райза сказала, что с ней все в порядке, что двоюродный брат Йена, капитан Джером Маккензи, не сделал ей ничего плохого. Однако генерал никак не мог успокоиться – его возмущало, что кому-то могла прийти в голову мысль захватить в плен его дочь. Он хотел, чтобы она вернулась в Вашингтон и больше никуда не двигалась из дома. Но Райза стояла на своем. Не может она оставаться дома всю войну. Отец пытался убедить Райзу, что многие из ее будущих родственников – родители будущего мужа, например, – не одобрят работу в солдатском госпитале. На это она твердо заявила, что мнение общества ее не волнует. Она просто не переживет эту войну, если не сможет заниматься чем-нибудь полезным. В конце концов она добилась поддержки отца.
   Нельзя сказать, чтобы это оказалось легко – следовать за войсками. Численность союзных войск намного превышала размеры армии южан, однако преследование мятежников оказалось делом сложным и изматывающим. Иногда, оставаясь наедине с дочерью, Энгус признавался, что многие из лучших офицеров северян переходят на сторону конфедератов. А болезни уносят больше солдат, чем вражеские пули. С наступлением летней жары проблем стало еще больше. Комары, казалось, жаждали крови яростнее, чем солдаты противника. Малярия, оспа, дизентерия и другие инфекционные болезни представляли собой настоящее бедствие.
   Сейчас они участвовали в так называемой полуостровной кампании, в то время как Маклеллан пытался – без особого успеха – захватить Ричмонд.
   Несколько дней подряд они лишь двигались вперед и боролись с болезнями. Однако бывали и перестрелки, и большие сражения со страшными ранами и смертями. Для умирающих солдат не представляло никакой разницы, от болезней они погибают или от пуль. А как ужасно было слышать крики боли или отчаяния, когда раненые узнавали, что должны лишиться ноги или руки, чтобы сохранить жизнь. Еще более ужасными оказались венерические болезни, например, сифилис в последней стадии. Райза никогда не видела ничего более ужасающего. Испуганные, страдающие от одиночества, каждый день ожидающие смерти солдаты не могли отказать себе в случайных удовольствиях.
   Утешало Райзу только то, что, следуя за войсками, она находилась рядом с отцом. И кроме того, работа с доктором Эйбом Тэннером, опытным врачом и хирургом, не оставляла ей времени на размышления. Все бы ничего, если бы не летняя жара, из-за которой пищевые продукты быстро портились. Всю вторую половину июня и июль Райза проболела, скрывая это от всех, в том числе и от отца. Она ни в коем случае не хотела показывать ему, что иногда ее тошнит от вида крови. Порой приходилось уходить с ампутации, чтобы ее не вырвало там же.
   Да, следовать за войсками оказалось делом нелегким. Зато она узнала, что такое война. И поняла, что больше никогда не сможет вернуться к рукоделию.
   Они двигались постоянно. Но однажды июньским вечером, когда ружья замолчали, медицинский корпус расположился в одном из заброшенных домов. Райза сидела в старинном кресле с высокой спинкой, размышляя о тяготах военного времени, и вдруг услышала, как кто-то тихо произнес ее имя. Резко обернулась. В дверях стоял Йен Маккензи. Она бросилась к нему на шею. Он обнял ее, поднял в воздух, покружил.
   – Йен! Как ты здесь оказался? Ты цел и невредим! Я так рада тебя видеть! Хочешь виски? Ты уже виделся с отцом? Как Элайна? Я давно ничего о ней не слышала. Правда, я ей тоже не писала. Я так занята все время!
   – Виски я бы с удовольствием выпил.
   Она налила ему из графина. Он сел рядом с ней на диван.
   – А теперь успокойся, отдохни. Я знаю, ты очень устала. Говорят, работаешь без передышки. Знаешь, как тебя называют солдаты?
   Райза нахмурилась:
   – Надеюсь, ничего плохого? Йен засмеялся:
   – Генерал Ангел. Они говорят, ты здорово умеешь командовать, но одно твое прикосновение излечивает. Большинство женщин так не умеют. И выглядишь ты как ангел. Разве что эта рыжинка в волосах… Ее можно рассматривать как намек на земную греховность.
   – Здесь любая женщина покажется ангелом.
   – Но ты-то везде выглядишь хорошо, Райза. Только очень похудела.
   – Со мной все в порядке. Мы все немного похудели. Расскажи мне что-нибудь новенькое.
   – О войне? Дай-ка вспомнить… Генерала Поупа теперь люто ненавидят как южане, так и северяне, но он тем не менее уверен, что сможет продержать Твердокаменного Джексона в долине Шенандоа, пока Маклеллан не захватит Ричмонд. Генералы дерутся между собой, как дети. А мой старый наставник Роберт Ли наблюдает за всеми нами и взвешивает свои шансы. У нас многотысячный перевес над южанами по численности, поэтому мы знаем, что можем позволить себе потерять тысячу солдат на сотню южан и все равно победим. Так и ведем войну. Это настоящее безумие. Что еще я могу рассказать…
   – Как Элайна? Он улыбнулся:
   – Я видел ее несколько недель назад. С ней все в порядке. Очень скучает по тебе. Сказала, чтобы я попросил тебя вернуться к ней, если это возможно. Говорит, во Флориде совсем не осталось мужчин. Она считает, что если янки смогут удержать Сент-Августин, ты должна быть с ними.
   Райза улыбнулась и погладила Йена по руке.
   – Я бы не возражала против того, чтобы вернуться. Мне нравилось в Сент-Августине. Но сейчас я нужна здесь.
   – Скажи, ты не держишь зла?
   – На кого?
   – На Джерома.
   Она пожала плечами с отсутствующим видом.
   – Газетчики жаждали скандала. Даже больше, чем рассказов о смерти. Для меня все это в прошлом. Я почти не вспоминаю о плене, – солгала она. – Ты видел моего отца?
   Йен замялся:
   – Да.
   – Что-нибудь не так?
   Он усмехнулся, глаза его заблестели.
   – Твой отец страшно разозлен. Ты, вероятно, еще не видела эту статью. Какой-то английский журналист взял интервью у Джерома. Британская газета поместила разгромный материал о янки и их пренебрежении родительскими обязанностями. А из тебя сделали знаменитую шпионку. Поскольку у Линкольна есть противники, выступающие и против этой войны, то статью перепечатали практически все газеты Севера. Самое странное, что там приводятся и твои высказывания. Ты называешь Джерома Маккензи дикарем-мятежником и заявляешь, что больше тебе добавить нечего.
   Райза онемела от возмущения. Да как кто-то смеет говорить за нее! Не в силах совладать с собой, она схватила пустой стакан из-под виски и швырнула его в противоположный угол комнаты, прямо в камин.
   – Эй, Райза, успокойся. – Йен нежно обнял ее. – Ты не можешь им помешать.
   – Я подам на них в суд за клевету.
   – Напрасно я тебе об этом рассказал. Но твой отец вне себя от бешенства. Я испугался, что он убьет меня за то, что я двоюродный брат Джерома. Посиди лучше со мной рядом. Я здесь всего на одни сутки. Потом вернусь в свое подразделение. Я приезжал в Вашингтон за новым назначением, и мне дали несколько дней отпуска. Вот, навещаю друзей. Надеюсь, ты по-прежнему мой друг?
   – Ну конечно! – Несколько секунд она колебалась в нерешительности. – Конечно, я твой друг. Остальные члены семьи в порядке?
   – Да, судя по тому, что я слышал. Господь нас щадит. Брат и сестра живы-здоровы. Кузен Брент в войсках генерала Ли и тоже жив-здоров. Кузина Сидни ухаживает за ранеными в Ричмонде. Я рад, что большинство членов нашей семьи медики. Хотя ни пули, ни картечь на полях сражений не выбирают своих жертв. Один только Джером… – Он запнулся.
   – Джером ежедневно бросает вызов смерти, прорывая блокаду.
   Йен молча пожал плечами.
   – Ты что-нибудь о нем слышал? – Райза попыталась спросить это небрежным тоном.
   – Я слышал, что он с большим риском прорвался в Чарлстон и теперь его корабль стоит там на ремонте. – Он с несчастным видом смотрел на нее. – Надеюсь, с ним все в порядке. Очень надеюсь. Ты должна меня понять, Райза. Он ведь мой двоюродный брат. Наши родители, пережившие войну с семинолами, считают, что мы должны ценить семейные узы и любить своих родственников. Так что я люблю Джерома и очень о нем тревожусь.
   – Да, конечно, – пробормотала она.
   – Ты ведь сказала, что не держишь зла.
   – Конечно, не держу. И все же, если бы я узнала, что его бросили в тюрьму до конца войны, боюсь, меня бы это нисколько не огорчило. И я бы не возражала против того, чтобы следующие десять лет его держали на воде и овсянке. А может, его подвесят за ноги и каждый день будут стегать плетью.
   Йен рассмеялся:
   – Ну теперь я вижу, что ты действительно не держишь зла. Похоже, вы с ним стали друзьями. – Он вздохнул. – Джером действительно так ужасно себя вел?
   – Я ведь была пленницей.
   – Но ты же пошла с ним добровольно.
   – А что мне оставалось? Прибегнуть к твоей защите? Чтобы один из вас убил другого? Я…
   – Что?
   – Я случайно узнала о его планах. И конечно, постаралась бы сообщить об этом нашим как можно скорее.
   Йен кивнул, глядя на свои руки.
   – Но я спрашиваю о другом. Он что, в самом деле так ужасно себя вел? Он хоть и рос в прериях, с теми, кто считал крокодилов членами семьи, но его воспитали как джентльмена, несмотря на примесь индейской крови.