Страница:
На мгновение Ларе показалось, будто воздух вокруг нее заколебался волнами – как поверхность пруда, когда подует ветер. Лара ошеломленно уставилась на то место, где только что была стена с воротами. Больше там ничего не было.
От орлоков не осталось и следа. Там, где они стояли несколько секунд назад, в земляном полу осталось лишь небольшое углубление. Мэтью медленно опустился на колени, и Лара обхватила его за талию, чтобы он не упал. Она видела, как из гостиницы выбегают люди. В ушах девушки все еще гремел грохот взрыва, а мысли мешались.
– Мэтью! – прошептала она. – Что это было?
Звук ее голоса донесся до юноши как будто издалека, но помог ему оглянуться.
– Ты не ранена? – спросил Мэтью, обнимая Лару за плечи и внимательно осматривая ее.
– Нет… вроде бы нет. А ты? Боже мой, что произошло?
Он покачал головой:
– Не знаю. Я думал… – Внезапно он замолчал, и его зрачки расширились. – Орлоки, – вздохнул он, оглядываясь по сторонам.
– Их нет… Мэтью, их больше нет, – сказала Лара, глядя ему прямо в глаза.
Мэтью заморгал и медленно приложил руку ко лбу, потом потер пальцами переносицу.
– Что с тобой?
– Просто голова разболелась. Пошли отсюда. Мэтью сделал шаг, но так неуверенно, что Ларе пришлось поддержать его.
– Мэтью!
– Нет, нет. Со мной все в порядке. Пойдем.
На улице Мэтью высвободил свою руку. Эйкин и какой-то незнакомый толстяк помогали Дэниелу подняться на ноги. От осколков стекол у него было много порезов.
– Что это такое было, черт возьми? – спросил Дэниел.
– В конюшне взорвались бочки с маслом, – ответил Мэтью. – Думаю, в них ударила молния.
– Молния? – недоверчиво переспросил Дэниел.
Незнакомец, помогавший Дэниелу подняться, оглянулся на конюшню, покачал головой и спросил, смахивая щепки с плеч Дэниела:
– Парень, ты сможешь на ногах стоять?
– Что? Да, конечно, – опомнился Дэниел. – Большое вам спасибо.
– Вы только посмотрите! – Незнакомец разглядывал разрушенную конюшню. – Несколько лет тому назад молния ударила в порту – совершенно разрушила один из доков. Тебе здорово повезло, сынок. Ну… кажется, никто не ранен, слава богу. Пожалуй, пора вернуться под крышу, а не мокнуть под дождем.
– Еще раз спасибо, – произнес Дэниел, пожимая толстяку руку.
– Вы вместе были в конюшне, когда это случилось? – спросил Эйкин.
– Точно, – ответил Мэтью, не вдаваясь в подробности. Вернувшись в залу, Мэтью отыскал наименее людный уголок, куда вслед за ним направились также Дэниел, Лара, Эйкин и Коллин.
– Но я понять не могу, каким образом… – начал было Дэниел.
Он не закончил предложение, потому что Мэтью наступил ему на ногу.
Убедившись, что никто не ранен, Сита ушла осматривать разрушенную конюшню. К ребятам подошел отец Томас.
– Слава богу, вы оба живы, – сказал священник. – Когда мы услышали взрыв, я подумал…
– Если мы не хотим опоздать на корабль, мне пора собрать вещи, – перебил его Мэтью.
Он знал, что все смотрят на него как на сумасшедшего, но ему было все равно. Больше всего на свете он хотел уйти от возбужденно обсуждавших случившееся людей.
– М-да… я, пожалуй, переоденусь, – поддержала Мэтью Лара.
Отец Томас догадался, в чем дело. Один за другим друзья поднялись в комнату Мэтью. Коллин с Дэниелом отодвинули кровати в сторону, освобождая побольше места. Эйкин уселся на небольшой деревянный столик, прислонившись спиной к шершавой стене.
Мэтью начал рассказывать о том, что произошло в конюшне. Время от времени он поглядывал на Лару, которая кивала, подтверждая его рассказ. Закончив, Мэтью подошел к окну и взглянул на улицу. Отец Томас смущенно переглянулся с Эйкином.
– Если молния ударила в конюшню, – произнес Дэниел, – то дерево должно было бы обуглиться или хотя бы почернеть. Но мне даже издали было видно, что ничего подобного не произошло. От удара молнии стена повалилась бы внутрь, а не наружу.
– Вы говорите, что не понимаете, почему орлоки выбрали для нападения Девондейл? – обратился Мэтью к отцу Томасу, по-прежнему глядя в окно. – Почему отряд орлоков, с которым мы столкнулись в лесу, следовал за нами по пятам? Так вот: мне кажется, они шли за мной.
Наступило долгое молчание.
– Почему ты так считаешь, сын мой? – спросил наконец отец Томас.
Мэтью следил, как капля дождя ползет вниз по стеклу.
– Не знаю, – ответил он, повернувшись к друзьям. – Но думаю, что это как-то связано с кольцом.
– С твоим кольцом? – удивился Дэниел.
– С кольцом Джайлза, – поправил Мэтью. – Я не знаю, в чем дело… не могу объяснить… но в нем есть что-то странное.
Он снял кольцо с пальца, оглядел его со всех сторон и положил на стол.
– Что ты имеешь в виду, Мэт? – спросил Коллин.
– Я понимаю, что это звучит дико, но с той поры, как я его надел, со мной стали происходить необычные вещи.
– Например?
Мэтью глубоко вздохнул и рассказал, как изменилось его зрение в лесу: как он стал все видеть в зеленом свете и обрел способность различать предметы в темноте, да еще сквозь дым. Дэниел подошел к столу, взял кольцо, взвесил его на ладони и протянул Эйкину.
– Тяжелая штука, – сказал Эйкин. – Мне с золотом не часто приходилось работать, но это кольцо тяжелее, чем любое другое золотое кольцо такого же размера. И цвета такого я раньше никогда не видел.
– И ты думаешь, что кольцо как-то связано с тем, что с тобой случилось? – спросил Дэниел с сомнением в голосе.
– Я ведь сказал, что это звучит дико. Несколько дней тому назад я навестил доктора Вайкрофта. Он объяснил, что если тело испытывает сильное напряжение, то мозг может на это необычно отреагировать. Логика в таком рассуждении есть. Но мне кажется, дело не в этом.
– Что ж, я никогда не слышала о том, чтобы человек мог видеть в темноте предметы, удаленные на полмили, да еще в зеленом свете, – сказала Лара.
– И вот еще что, вы помните, как в лесу мы бились с орлоками? – спросил Мэтью у отца Томаса.
Священник задумчиво кивнул.
– А знаете, что один из них сказал, когда увидел меня? Он сказал: «Вот он».
– Но это могло значить что угодно, – заметил Дэниел.
– Верно. Но сейчас в конюшне они не бросились на нас сразу. Один из них заговорил со мной и потребовал, чтобы я отдал ему кольцо.
– Что он потребовал? – спросил Эйкин, соскакивая со столика.
– Это правда, – подтвердила Лара. – Я слышала это так же хорошо, как сейчас слышу вас.
Она еще не до конца оправилась от пережитого кошмара, но говорила вполне уверенно.
– Я действительно помню, что орлок сказал тогда в лесу, – ответил отец Томас. – Мэтью все верно рассказал. Но тогда я и представить себе не мог, что значат эти слова. Даже сейчас я не вполне уверен, что Мэтью сделал правильный вывод.
Мэтью тяжело опустился на кровать, а Лара села рядом и обняла его за плечи.
– Это мы привели орлоков сюда, – сказал Мэтью, уставившись в пол. – Точнее, это я их сюда привел.
Никто не проронил ни слова.
– В таком случае я считаю, что нам необходимо как можно скорее покинуть этот город, – негромко произнес отец Томас. – Пока нас не постигла еще какая-нибудь беда.
– Я согласен, – поддержал его Эйкин. – Не знаю, почему кольцо может интересовать орлоков, мне все это кажется полной бессмыслицей. Но мне хотелось бы знать, в чем тут дело. Погибли люди, которых я знал. Тэд Лейтон с сыном. Стефн Дарси… Может, тут кроется какая-то тайна… Я хочу разобраться, почему все это произошло.
– Ты говоришь, что ощутил покалывание и жжение в руке, когда надел кольцо на палец? – спросил Дэниел.
– Вот именно.
– Ты позволишь? – Дэниел взял кольцо и взглянул на Мэтью.
Мэтью кивнул и отступил в сторону.
– Скажи-ка, ты его на безымянном пальце правой руки носил, правда?
Мэтью снова кивнул; Дэниел надел кольцо на свой палец.
Все замерли в ожидании.
Дэниел обвел взглядом комнату. Прошла минута, за ней другая…
– Ничего необычного я не чувствую, – сказал он, снимая кольцо с пальца.
Он протянул кольцо Коллину.
– Нет уж, уволь, – сказал Коллин, отступая на шаг. – Я к нему и прикасаться не желаю!
– Ну пожалуйста, – настаивал Дэниел, – нужно же нам узнать, в чем причина – в кольце или в Мэте.
– Что ты имеешь в виду? – изумился Коллин.
– Мэт говорит, что каждый раз, надевая кольцо на палец, он ощущает покалывание. Если мы все попробуем кольцо на себе и кто-нибудь почувствует то же самое, мы будем знать, что дело не в Мэте. С другой стороны, если окажется, что покалывание ощущает только Мэт, значит, причина кроется в нем самом или в какой-то связи между ним и кольцом.
Коллин что-то недовольно пробурчал, но все-таки взял кольцо и тоже надел его на безымянный палец правой руки. Все остальные смотрели на него и ждали. Минуты через две он пожал плечами, стянул кольцо с пальца и протянул Эйкину, который повторил опыт. Результат был тот же. Ничего не почувствовала и Лара. Отец Томас последним испытал кольцо и снова положил его на стол.
– Хоть кто-нибудь что-то почувствовал? – спросил Дэниел.
Все молчали.
– Что ж, Мэт… попробуй теперь ты.
Мэтью обвел взглядом комнату. Он уже начинал раскаиваться в том, что завел этот разговор, но тем не менее взял кольцо со стола и надел на палец. Тут же изменившееся выражение его лица сообщило всем о результате опыта.
– Ладно, – сказал Дэниел, – теперь мы знаем, что дело не только в кольце – иначе каждый из нас ощутил бы нечто необычное.
– Я думаю, что Дэниел прав, – сказал отец Томас. – Но вряд ли нам удастся разгадать загадку прямо сейчас. Как я уже говорил, возможно, мы подвергаем опасности местных жителей и поэтому должны как можно быстрее уехать. Эйкин, ты с Дэниелом завтра поплывешь за нами на «Доухалии», как мы договаривались.
– Согласен, – ответил Эйкин.
– Отлично. Давайте соберемся внизу через десять минут.
Эйкин, Дэниел и Лара вышли из комнаты вслед за священником.
– У тебя есть кожаный шнурок? – спросил Мэтью Коллина.
– Да.
– Можешь мне его одолжить?
Коллин порылся в своем мешке, нашел кожаный шнурок и бросил его другу. Мэтью снял кольцо с пальца, пропустил сквозь него шнурок и повесил себе на шею.
– Неплохая мысль, – одобрил Дэниел.
Коллин заметил мрачное выражение на лице Мэтью и обнял его за плечи:
– Не волнуйся, мы во всем разберемся. – Дэниел оглянулся и подмигнул:
– Непременно. Тебе не о чем беспокоиться – мы ведь с тобой.
Мэтью слабо улыбнулся в ответ:
– На самом деле я думал о том, каково нам будет в плавании в такую погоду.
Когда они спустились вниз, отец Томас уже сидел за столом у огня и беседовал с Ситой. Юноши направились к дверям, но, уже выходя на улицу, услышали, как хозяйка постоялого двора громко вскрикнула. Они остановились и посмотрели назад: Сита, закрыв рот рукой, вскочила со стула и убежала на кухню, толкнув по дороге ошеломленную Лару.
– Мне кажется, он только что ей сказал, что он священник, – заметил Дэниел.
Вместо ответа Мэтью и Коллин вытолкнули его на улицу.
Сита Вудолл была шокирована. Она понимала, что у мужчины, к которому она так сильно привязалась за последние четыре дня, были веские причины скрывать свое настоящее имя. О том, что это были за причины, она могла только догадываться – или ждать, пока он сам решит рассказать. Несколько раз он уже собирался заговорить об этом, но что-нибудь все время мешало. Сита была достаточно сообразительна, чтобы понять, что тайна каким-то образом связана с Мэтью.
Сивард внимательно следил за ним и беспокоился, когда юноша куда-нибудь уходил. Инстинкт, на который она привыкла полагаться, говорил Сите, что Сиварду можно верить, и она нечасто встречала таких людей. Лежа по ночам в постели, она упрекала себя в наивности и глупости. Она говорила себе, что ведет себя как глупенькая девица, а ведь ей уже сорок два года! «В моем возрасте женщина должна быть умнее», – думала Сита. Но в этом человеке было нечто, что заставляло ее забыть об осторожности.
Сивард рассказал ей, что они направляются в Баркору, но больше не сообщил никаких подробностей. Она чувствовала, что ему очень хочется разделить с ней груз своих забот. Она сразу отмела предположение, что за ним числятся какие-то преступления. Эйкин Джибб человек явно хороший, а девушка – Лара – верное и нежное существо, с ней у Ситы было внутреннее сходство. Мэтью, Коллин и Дэниел тоже ничем не давали повода заподозрить себя в чем-то дурном.
Какова бы ни была их тайна, Сита не сомневалась, что Сивард откроет ее до отъезда.
И вот сегодня они уезжают. Сита сама познакомила их с Оливером Доналом. О чем она только думала! Когда же это произошло – три дня назад? четыре? Время пролетело незаметно. Об их отъезде Сита размышляла не переставая. Эти мысли не покидали ее всю ночь до самого рассвета. Накладывая на лицо косметику, она добавила больше пудры, чем обычно, чтобы скрыть краску смущения, которая в последнее время часто проступала на ее щеках.
Сита пыталась расправиться с упрямым локоном, который никак не желал держаться на месте. В конце концов она сдалась и просто сдула его со лба, чтобы он хоть в глаза не лез. Она надела темно-зеленое платье, подчеркивавшее контуры фигуры, и спустилась в залу.
К ее радости, в этот ранний час Сивард уже не спал. Они сели за столик, собираясь побеседовать, но их разговор был прерван – развалилась стена этой дурацкой конюшни. Сите было все равно – пусть бы она хоть целиком рассыпалась!
«Надо же, чтобы молния ударила именно сейчас!» – подумала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от досады.
Но когда Сивард наконец вернулся к ней, он сообщил, что он – священник! Даже дополнительная порция пудры не смогла скрыть румянец, заливший ее лицо.
«Священник!» И она узнала об этом только теперь – после того как едва не повисла у него на шее!
Сита Вудолл, хозяйка постоялого двора «Ничейная Гостиница», никогда в жизни ни от чего и ни от кого не спасалась бегством, но на этот раз она бросилась бежать.
Оказавшись в своей гостиной, она снова вскрикнула: как глупо она себя вела, да еще со священником!
Отец Томас, который в таких делах не имел большого опыта, остался в растерянности сидеть за столом. Лара, которая все видела, так и замерла на том самом месте, где Сита задела ее, пробегая мимо. Заметив ее присутствие, священник беспомощно развел руками и застенчиво улыбнулся. В ответ девушка тихо прошептала: «Идите за ней».
Отец Томас уныло покачал головой.
Лара топнула ногой, снова прошептала «идите» и указала на дверь. Отец Томас наконец послушался ее.
Повариха и поваренок, уже изрядно удивленные при виде хозяйки, пробегавшей мимо них с раскрасневшимся лицом, снова испытали крайнее изумление, когда высокий темноволосый мужчина вошел на кухню и робко спросил:
– А дальше куда?
Повариха, толстая краснолицая старуха лет шестидесяти, молча оглядела его с головы до ног. Наконец ее круглое лицо сморщилось в улыбке, и она кивнула в сторону двери, ведущей во двор. Как только отец Томас скрылся за дверью, они оба безудержно захихикали.
Во дворе располагался удивительно приятный садик. Между ржаво-красными плитками росло множество растений и аккуратно подстриженных кустов. Между шестью вишнями, которые уже начинали цвести, вилась дорожка, посыпанная крохотными камешками кремового оттенка.
Садик оказался для священника настолько неожиданным зрелищем, что он остановился и огляделся по сторонам. Затем, опомнившись, священник зашагал по дорожке по направлению к дому. На входной двери висел большой бронзовый молоток.
Он негромко постучал и прислушался. Не дождавшись ответа, он постучал снова, на этот раз чуть громче.
– Уходите, – раздался голос внутри дома.
– Сита, откройте дверь. Это я, Сивард.
– Знаю. Уходите.
– Сита…
– Уходите, Сивард.
– Я не могу разговаривать с вами через дверь.
Он заглянул в окно, в которое были вставлены такие же цветные стекла, как в окнах постоялого двора.
– Сита, нам нужно поговорить…
Сивард Томас был образованным человеком уже в ту пору, когда только начал обучаться ремеслу священника. Он умел строить логичные умозаключения и понимал, что спокойствие и сдержанность дают возможность сохранять ясность мысли в трудных ситуациях.
Но сейчас он забыл о самообладании и ногой выбил входную дверь.
Отец Томас ворвался в дом, подскочил к Сите, обнял и поцеловал. Голова у нее закружилась, а сердце забилось с такой силой, что она была уверена – он слышит, как оно колотится у нее в груди. Наконец она вырвалась из его объятий и шагнула назад, с трудом переводя дух.
– Сита… – нежно произнес Сивард.
– Вы, должно быть, считаете меня полной дурой – из-за того, что я привязалась к вам.
– Ни мгновения так не думал, – ответил он с той же нежностью в голосе.
Он шагнул к ней, и она снова сделала шаг назад.
– Почему? – спросил он и снова шагнул к ней.
– Вы – священник.
– Вы не любите священников?
– Что? Конечно люблю… но дело не в этом, и вы это понимаете. Мы не можем… не должны… я не должна была вам позволять целовать меня.
– А что плохого в том, что я вас целую? – спросил Сивард, снова придвигаясь к Сите.
– Стойте, где стоите, – сказала она, вытянув перед собой руку. – Вы прекрасно знаете, что в этом плохого. Священники так не поступают.
Он улыбнулся:
– Сита, Церковь, в общем-то, не поощряет браки священников, но они не запрещены.
Наступило долгое молчание.
– Так вы левад? – спросила она наконец, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Да.
Церковь всегда стремилась быть оплотом знания и морали, светочем, сияющим во мраке. Человечество постепенно оправлялось от хаоса, в который погрузилось после древней войны, и восстанавливало цивилизацию. В какой-то момент произошло принципиальное разногласие в истолковании сохранившихся фрагментов священных текстов. В результате образовалось два течения: левады и ашоты.
Несмотря на то что учения обоих течений совпадали в своей основе, левады не работали каждый шестой день недели и сохраняли за священниками право жениться, тогда как ашоты настаивали на том, что отдыхать нужно на седьмой день, и запрещали своим священникам иметь семью. Паства относилась к этим разногласиям довольно равнодушно: последователи и левадов и ашотов создавали семьи независимо от мировоззрений.
– Боже мой! – воскликнула Сита. – Когда вы сказали, что вы священник, я подумала… Я хочу сказать, что я-то с детства принадлежу к…
Внезапно она снова оказалась в его объятиях. На этот раз их поцелуй длился дольше – он соединил их, будто две половинки разбитого сосуда, которые совпадают так плотно, что даже не видно трещинки. Когда комната перестала кружиться у нее перед глазами, Сита склонила голову на грудь Сиварда. Ей хотелось навеки остаться в этой комнате и чтобы время замерло навсегда. За окном легкий ветерок, будто невидимая рука, сорвал с ветвей несколько белых цветов вишни. На мгновение Сите показалось, что пошел снег. Она закрыла глаза, всей душой желая навеки запечатлеть в памяти эту минуту.
– Я сломал тебе дверь, – пробормотал отец Томас.
– Я другую вставлю, – ответила Сита, закрывая глаза.
Им столько хотелось сказать друг другу! Столько всего обсудить. Как тяжело было Сите провожать Сиварда в порт! Но она твердо решила не поддаваться печали, хотя грусть от неизбежной разлуки была почти невыносимой. Она закусила губу и заставила себя улыбнуться. Они взялись за руки и отошли в сторону.
Когда корабль капитана Донала снялся с якоря и медленно поплыл по широкой реке, Сита едва сдерживала слезы.
Сивард обещал вернуться к ней, а она обещала его ждать. Ничего другого им не оставалось.
23
От орлоков не осталось и следа. Там, где они стояли несколько секунд назад, в земляном полу осталось лишь небольшое углубление. Мэтью медленно опустился на колени, и Лара обхватила его за талию, чтобы он не упал. Она видела, как из гостиницы выбегают люди. В ушах девушки все еще гремел грохот взрыва, а мысли мешались.
– Мэтью! – прошептала она. – Что это было?
Звук ее голоса донесся до юноши как будто издалека, но помог ему оглянуться.
– Ты не ранена? – спросил Мэтью, обнимая Лару за плечи и внимательно осматривая ее.
– Нет… вроде бы нет. А ты? Боже мой, что произошло?
Он покачал головой:
– Не знаю. Я думал… – Внезапно он замолчал, и его зрачки расширились. – Орлоки, – вздохнул он, оглядываясь по сторонам.
– Их нет… Мэтью, их больше нет, – сказала Лара, глядя ему прямо в глаза.
Мэтью заморгал и медленно приложил руку ко лбу, потом потер пальцами переносицу.
– Что с тобой?
– Просто голова разболелась. Пошли отсюда. Мэтью сделал шаг, но так неуверенно, что Ларе пришлось поддержать его.
– Мэтью!
– Нет, нет. Со мной все в порядке. Пойдем.
На улице Мэтью высвободил свою руку. Эйкин и какой-то незнакомый толстяк помогали Дэниелу подняться на ноги. От осколков стекол у него было много порезов.
– Что это такое было, черт возьми? – спросил Дэниел.
– В конюшне взорвались бочки с маслом, – ответил Мэтью. – Думаю, в них ударила молния.
– Молния? – недоверчиво переспросил Дэниел.
Незнакомец, помогавший Дэниелу подняться, оглянулся на конюшню, покачал головой и спросил, смахивая щепки с плеч Дэниела:
– Парень, ты сможешь на ногах стоять?
– Что? Да, конечно, – опомнился Дэниел. – Большое вам спасибо.
– Вы только посмотрите! – Незнакомец разглядывал разрушенную конюшню. – Несколько лет тому назад молния ударила в порту – совершенно разрушила один из доков. Тебе здорово повезло, сынок. Ну… кажется, никто не ранен, слава богу. Пожалуй, пора вернуться под крышу, а не мокнуть под дождем.
– Еще раз спасибо, – произнес Дэниел, пожимая толстяку руку.
– Вы вместе были в конюшне, когда это случилось? – спросил Эйкин.
– Точно, – ответил Мэтью, не вдаваясь в подробности. Вернувшись в залу, Мэтью отыскал наименее людный уголок, куда вслед за ним направились также Дэниел, Лара, Эйкин и Коллин.
– Но я понять не могу, каким образом… – начал было Дэниел.
Он не закончил предложение, потому что Мэтью наступил ему на ногу.
Убедившись, что никто не ранен, Сита ушла осматривать разрушенную конюшню. К ребятам подошел отец Томас.
– Слава богу, вы оба живы, – сказал священник. – Когда мы услышали взрыв, я подумал…
– Если мы не хотим опоздать на корабль, мне пора собрать вещи, – перебил его Мэтью.
Он знал, что все смотрят на него как на сумасшедшего, но ему было все равно. Больше всего на свете он хотел уйти от возбужденно обсуждавших случившееся людей.
– М-да… я, пожалуй, переоденусь, – поддержала Мэтью Лара.
Отец Томас догадался, в чем дело. Один за другим друзья поднялись в комнату Мэтью. Коллин с Дэниелом отодвинули кровати в сторону, освобождая побольше места. Эйкин уселся на небольшой деревянный столик, прислонившись спиной к шершавой стене.
Мэтью начал рассказывать о том, что произошло в конюшне. Время от времени он поглядывал на Лару, которая кивала, подтверждая его рассказ. Закончив, Мэтью подошел к окну и взглянул на улицу. Отец Томас смущенно переглянулся с Эйкином.
– Если молния ударила в конюшню, – произнес Дэниел, – то дерево должно было бы обуглиться или хотя бы почернеть. Но мне даже издали было видно, что ничего подобного не произошло. От удара молнии стена повалилась бы внутрь, а не наружу.
– Вы говорите, что не понимаете, почему орлоки выбрали для нападения Девондейл? – обратился Мэтью к отцу Томасу, по-прежнему глядя в окно. – Почему отряд орлоков, с которым мы столкнулись в лесу, следовал за нами по пятам? Так вот: мне кажется, они шли за мной.
Наступило долгое молчание.
– Почему ты так считаешь, сын мой? – спросил наконец отец Томас.
Мэтью следил, как капля дождя ползет вниз по стеклу.
– Не знаю, – ответил он, повернувшись к друзьям. – Но думаю, что это как-то связано с кольцом.
– С твоим кольцом? – удивился Дэниел.
– С кольцом Джайлза, – поправил Мэтью. – Я не знаю, в чем дело… не могу объяснить… но в нем есть что-то странное.
Он снял кольцо с пальца, оглядел его со всех сторон и положил на стол.
– Что ты имеешь в виду, Мэт? – спросил Коллин.
– Я понимаю, что это звучит дико, но с той поры, как я его надел, со мной стали происходить необычные вещи.
– Например?
Мэтью глубоко вздохнул и рассказал, как изменилось его зрение в лесу: как он стал все видеть в зеленом свете и обрел способность различать предметы в темноте, да еще сквозь дым. Дэниел подошел к столу, взял кольцо, взвесил его на ладони и протянул Эйкину.
– Тяжелая штука, – сказал Эйкин. – Мне с золотом не часто приходилось работать, но это кольцо тяжелее, чем любое другое золотое кольцо такого же размера. И цвета такого я раньше никогда не видел.
– И ты думаешь, что кольцо как-то связано с тем, что с тобой случилось? – спросил Дэниел с сомнением в голосе.
– Я ведь сказал, что это звучит дико. Несколько дней тому назад я навестил доктора Вайкрофта. Он объяснил, что если тело испытывает сильное напряжение, то мозг может на это необычно отреагировать. Логика в таком рассуждении есть. Но мне кажется, дело не в этом.
– Что ж, я никогда не слышала о том, чтобы человек мог видеть в темноте предметы, удаленные на полмили, да еще в зеленом свете, – сказала Лара.
– И вот еще что, вы помните, как в лесу мы бились с орлоками? – спросил Мэтью у отца Томаса.
Священник задумчиво кивнул.
– А знаете, что один из них сказал, когда увидел меня? Он сказал: «Вот он».
– Но это могло значить что угодно, – заметил Дэниел.
– Верно. Но сейчас в конюшне они не бросились на нас сразу. Один из них заговорил со мной и потребовал, чтобы я отдал ему кольцо.
– Что он потребовал? – спросил Эйкин, соскакивая со столика.
– Это правда, – подтвердила Лара. – Я слышала это так же хорошо, как сейчас слышу вас.
Она еще не до конца оправилась от пережитого кошмара, но говорила вполне уверенно.
– Я действительно помню, что орлок сказал тогда в лесу, – ответил отец Томас. – Мэтью все верно рассказал. Но тогда я и представить себе не мог, что значат эти слова. Даже сейчас я не вполне уверен, что Мэтью сделал правильный вывод.
Мэтью тяжело опустился на кровать, а Лара села рядом и обняла его за плечи.
– Это мы привели орлоков сюда, – сказал Мэтью, уставившись в пол. – Точнее, это я их сюда привел.
Никто не проронил ни слова.
– В таком случае я считаю, что нам необходимо как можно скорее покинуть этот город, – негромко произнес отец Томас. – Пока нас не постигла еще какая-нибудь беда.
– Я согласен, – поддержал его Эйкин. – Не знаю, почему кольцо может интересовать орлоков, мне все это кажется полной бессмыслицей. Но мне хотелось бы знать, в чем тут дело. Погибли люди, которых я знал. Тэд Лейтон с сыном. Стефн Дарси… Может, тут кроется какая-то тайна… Я хочу разобраться, почему все это произошло.
– Ты говоришь, что ощутил покалывание и жжение в руке, когда надел кольцо на палец? – спросил Дэниел.
– Вот именно.
– Ты позволишь? – Дэниел взял кольцо и взглянул на Мэтью.
Мэтью кивнул и отступил в сторону.
– Скажи-ка, ты его на безымянном пальце правой руки носил, правда?
Мэтью снова кивнул; Дэниел надел кольцо на свой палец.
Все замерли в ожидании.
Дэниел обвел взглядом комнату. Прошла минута, за ней другая…
– Ничего необычного я не чувствую, – сказал он, снимая кольцо с пальца.
Он протянул кольцо Коллину.
– Нет уж, уволь, – сказал Коллин, отступая на шаг. – Я к нему и прикасаться не желаю!
– Ну пожалуйста, – настаивал Дэниел, – нужно же нам узнать, в чем причина – в кольце или в Мэте.
– Что ты имеешь в виду? – изумился Коллин.
– Мэт говорит, что каждый раз, надевая кольцо на палец, он ощущает покалывание. Если мы все попробуем кольцо на себе и кто-нибудь почувствует то же самое, мы будем знать, что дело не в Мэте. С другой стороны, если окажется, что покалывание ощущает только Мэт, значит, причина кроется в нем самом или в какой-то связи между ним и кольцом.
Коллин что-то недовольно пробурчал, но все-таки взял кольцо и тоже надел его на безымянный палец правой руки. Все остальные смотрели на него и ждали. Минуты через две он пожал плечами, стянул кольцо с пальца и протянул Эйкину, который повторил опыт. Результат был тот же. Ничего не почувствовала и Лара. Отец Томас последним испытал кольцо и снова положил его на стол.
– Хоть кто-нибудь что-то почувствовал? – спросил Дэниел.
Все молчали.
– Что ж, Мэт… попробуй теперь ты.
Мэтью обвел взглядом комнату. Он уже начинал раскаиваться в том, что завел этот разговор, но тем не менее взял кольцо со стола и надел на палец. Тут же изменившееся выражение его лица сообщило всем о результате опыта.
– Ладно, – сказал Дэниел, – теперь мы знаем, что дело не только в кольце – иначе каждый из нас ощутил бы нечто необычное.
– Я думаю, что Дэниел прав, – сказал отец Томас. – Но вряд ли нам удастся разгадать загадку прямо сейчас. Как я уже говорил, возможно, мы подвергаем опасности местных жителей и поэтому должны как можно быстрее уехать. Эйкин, ты с Дэниелом завтра поплывешь за нами на «Доухалии», как мы договаривались.
– Согласен, – ответил Эйкин.
– Отлично. Давайте соберемся внизу через десять минут.
Эйкин, Дэниел и Лара вышли из комнаты вслед за священником.
– У тебя есть кожаный шнурок? – спросил Мэтью Коллина.
– Да.
– Можешь мне его одолжить?
Коллин порылся в своем мешке, нашел кожаный шнурок и бросил его другу. Мэтью снял кольцо с пальца, пропустил сквозь него шнурок и повесил себе на шею.
– Неплохая мысль, – одобрил Дэниел.
Коллин заметил мрачное выражение на лице Мэтью и обнял его за плечи:
– Не волнуйся, мы во всем разберемся. – Дэниел оглянулся и подмигнул:
– Непременно. Тебе не о чем беспокоиться – мы ведь с тобой.
Мэтью слабо улыбнулся в ответ:
– На самом деле я думал о том, каково нам будет в плавании в такую погоду.
Когда они спустились вниз, отец Томас уже сидел за столом у огня и беседовал с Ситой. Юноши направились к дверям, но, уже выходя на улицу, услышали, как хозяйка постоялого двора громко вскрикнула. Они остановились и посмотрели назад: Сита, закрыв рот рукой, вскочила со стула и убежала на кухню, толкнув по дороге ошеломленную Лару.
– Мне кажется, он только что ей сказал, что он священник, – заметил Дэниел.
Вместо ответа Мэтью и Коллин вытолкнули его на улицу.
Сита Вудолл была шокирована. Она понимала, что у мужчины, к которому она так сильно привязалась за последние четыре дня, были веские причины скрывать свое настоящее имя. О том, что это были за причины, она могла только догадываться – или ждать, пока он сам решит рассказать. Несколько раз он уже собирался заговорить об этом, но что-нибудь все время мешало. Сита была достаточно сообразительна, чтобы понять, что тайна каким-то образом связана с Мэтью.
Сивард внимательно следил за ним и беспокоился, когда юноша куда-нибудь уходил. Инстинкт, на который она привыкла полагаться, говорил Сите, что Сиварду можно верить, и она нечасто встречала таких людей. Лежа по ночам в постели, она упрекала себя в наивности и глупости. Она говорила себе, что ведет себя как глупенькая девица, а ведь ей уже сорок два года! «В моем возрасте женщина должна быть умнее», – думала Сита. Но в этом человеке было нечто, что заставляло ее забыть об осторожности.
Сивард рассказал ей, что они направляются в Баркору, но больше не сообщил никаких подробностей. Она чувствовала, что ему очень хочется разделить с ней груз своих забот. Она сразу отмела предположение, что за ним числятся какие-то преступления. Эйкин Джибб человек явно хороший, а девушка – Лара – верное и нежное существо, с ней у Ситы было внутреннее сходство. Мэтью, Коллин и Дэниел тоже ничем не давали повода заподозрить себя в чем-то дурном.
Какова бы ни была их тайна, Сита не сомневалась, что Сивард откроет ее до отъезда.
И вот сегодня они уезжают. Сита сама познакомила их с Оливером Доналом. О чем она только думала! Когда же это произошло – три дня назад? четыре? Время пролетело незаметно. Об их отъезде Сита размышляла не переставая. Эти мысли не покидали ее всю ночь до самого рассвета. Накладывая на лицо косметику, она добавила больше пудры, чем обычно, чтобы скрыть краску смущения, которая в последнее время часто проступала на ее щеках.
Сита пыталась расправиться с упрямым локоном, который никак не желал держаться на месте. В конце концов она сдалась и просто сдула его со лба, чтобы он хоть в глаза не лез. Она надела темно-зеленое платье, подчеркивавшее контуры фигуры, и спустилась в залу.
К ее радости, в этот ранний час Сивард уже не спал. Они сели за столик, собираясь побеседовать, но их разговор был прерван – развалилась стена этой дурацкой конюшни. Сите было все равно – пусть бы она хоть целиком рассыпалась!
«Надо же, чтобы молния ударила именно сейчас!» – подумала она, с трудом удерживаясь, чтобы не закричать от досады.
Но когда Сивард наконец вернулся к ней, он сообщил, что он – священник! Даже дополнительная порция пудры не смогла скрыть румянец, заливший ее лицо.
«Священник!» И она узнала об этом только теперь – после того как едва не повисла у него на шее!
Сита Вудолл, хозяйка постоялого двора «Ничейная Гостиница», никогда в жизни ни от чего и ни от кого не спасалась бегством, но на этот раз она бросилась бежать.
Оказавшись в своей гостиной, она снова вскрикнула: как глупо она себя вела, да еще со священником!
Отец Томас, который в таких делах не имел большого опыта, остался в растерянности сидеть за столом. Лара, которая все видела, так и замерла на том самом месте, где Сита задела ее, пробегая мимо. Заметив ее присутствие, священник беспомощно развел руками и застенчиво улыбнулся. В ответ девушка тихо прошептала: «Идите за ней».
Отец Томас уныло покачал головой.
Лара топнула ногой, снова прошептала «идите» и указала на дверь. Отец Томас наконец послушался ее.
Повариха и поваренок, уже изрядно удивленные при виде хозяйки, пробегавшей мимо них с раскрасневшимся лицом, снова испытали крайнее изумление, когда высокий темноволосый мужчина вошел на кухню и робко спросил:
– А дальше куда?
Повариха, толстая краснолицая старуха лет шестидесяти, молча оглядела его с головы до ног. Наконец ее круглое лицо сморщилось в улыбке, и она кивнула в сторону двери, ведущей во двор. Как только отец Томас скрылся за дверью, они оба безудержно захихикали.
Во дворе располагался удивительно приятный садик. Между ржаво-красными плитками росло множество растений и аккуратно подстриженных кустов. Между шестью вишнями, которые уже начинали цвести, вилась дорожка, посыпанная крохотными камешками кремового оттенка.
Садик оказался для священника настолько неожиданным зрелищем, что он остановился и огляделся по сторонам. Затем, опомнившись, священник зашагал по дорожке по направлению к дому. На входной двери висел большой бронзовый молоток.
Он негромко постучал и прислушался. Не дождавшись ответа, он постучал снова, на этот раз чуть громче.
– Уходите, – раздался голос внутри дома.
– Сита, откройте дверь. Это я, Сивард.
– Знаю. Уходите.
– Сита…
– Уходите, Сивард.
– Я не могу разговаривать с вами через дверь.
Он заглянул в окно, в которое были вставлены такие же цветные стекла, как в окнах постоялого двора.
– Сита, нам нужно поговорить…
Сивард Томас был образованным человеком уже в ту пору, когда только начал обучаться ремеслу священника. Он умел строить логичные умозаключения и понимал, что спокойствие и сдержанность дают возможность сохранять ясность мысли в трудных ситуациях.
Но сейчас он забыл о самообладании и ногой выбил входную дверь.
Отец Томас ворвался в дом, подскочил к Сите, обнял и поцеловал. Голова у нее закружилась, а сердце забилось с такой силой, что она была уверена – он слышит, как оно колотится у нее в груди. Наконец она вырвалась из его объятий и шагнула назад, с трудом переводя дух.
– Сита… – нежно произнес Сивард.
– Вы, должно быть, считаете меня полной дурой – из-за того, что я привязалась к вам.
– Ни мгновения так не думал, – ответил он с той же нежностью в голосе.
Он шагнул к ней, и она снова сделала шаг назад.
– Почему? – спросил он и снова шагнул к ней.
– Вы – священник.
– Вы не любите священников?
– Что? Конечно люблю… но дело не в этом, и вы это понимаете. Мы не можем… не должны… я не должна была вам позволять целовать меня.
– А что плохого в том, что я вас целую? – спросил Сивард, снова придвигаясь к Сите.
– Стойте, где стоите, – сказала она, вытянув перед собой руку. – Вы прекрасно знаете, что в этом плохого. Священники так не поступают.
Он улыбнулся:
– Сита, Церковь, в общем-то, не поощряет браки священников, но они не запрещены.
Наступило долгое молчание.
– Так вы левад? – спросила она наконец, глядя на него широко раскрытыми глазами.
– Да.
Церковь всегда стремилась быть оплотом знания и морали, светочем, сияющим во мраке. Человечество постепенно оправлялось от хаоса, в который погрузилось после древней войны, и восстанавливало цивилизацию. В какой-то момент произошло принципиальное разногласие в истолковании сохранившихся фрагментов священных текстов. В результате образовалось два течения: левады и ашоты.
Несмотря на то что учения обоих течений совпадали в своей основе, левады не работали каждый шестой день недели и сохраняли за священниками право жениться, тогда как ашоты настаивали на том, что отдыхать нужно на седьмой день, и запрещали своим священникам иметь семью. Паства относилась к этим разногласиям довольно равнодушно: последователи и левадов и ашотов создавали семьи независимо от мировоззрений.
– Боже мой! – воскликнула Сита. – Когда вы сказали, что вы священник, я подумала… Я хочу сказать, что я-то с детства принадлежу к…
Внезапно она снова оказалась в его объятиях. На этот раз их поцелуй длился дольше – он соединил их, будто две половинки разбитого сосуда, которые совпадают так плотно, что даже не видно трещинки. Когда комната перестала кружиться у нее перед глазами, Сита склонила голову на грудь Сиварда. Ей хотелось навеки остаться в этой комнате и чтобы время замерло навсегда. За окном легкий ветерок, будто невидимая рука, сорвал с ветвей несколько белых цветов вишни. На мгновение Сите показалось, что пошел снег. Она закрыла глаза, всей душой желая навеки запечатлеть в памяти эту минуту.
– Я сломал тебе дверь, – пробормотал отец Томас.
– Я другую вставлю, – ответила Сита, закрывая глаза.
Им столько хотелось сказать друг другу! Столько всего обсудить. Как тяжело было Сите провожать Сиварда в порт! Но она твердо решила не поддаваться печали, хотя грусть от неизбежной разлуки была почти невыносимой. Она закусила губу и заставила себя улыбнуться. Они взялись за руки и отошли в сторону.
Когда корабль капитана Донала снялся с якоря и медленно поплыл по широкой реке, Сита едва сдерживала слезы.
Сивард обещал вернуться к ней, а она обещала его ждать. Ничего другого им не оставалось.
23
Алор-Сатар, Рокой
Карас Дурен с сестрой ожидали в дворцовом парке появления племянницы. В небольшой оливковой рощице был поставлен стол, покрытый богатой скатертью с золотой вышивкой. Ухоженный парк был огромным и простирался на несколько акров. Справа поблескивал прудик, для создания которого пришлось с большими усилиями подводить воду одного из холодных ключей, которые питали озеро на южной границе парка. Вода с шумом катилась по скалам и камням, что создавало сходство с водопадом.
Марса Дурен д-Элсо, королева Нингарии, была на двадцать два года моложе брата. Внешне она была во многом похожа на него. Такая же худая и очень высокая – выше многих мужчин, что доставляло ей большое удовольствие. Пышные черные волосы спадали ей на плечи, обрамляя лицо, которое и в сорок лет казалось поразительно красивым. Ничто не укрывалось от взгляда ее больших темно-карих, почти черных, глаз. Как и ее брат, на среднем пальце левой руки она носила кольцо из розового золота.
– Ты здесь многое изменил с тех пор, как я приезжала в последний раз, – сказала Марса.
– Да, кое-что изменилось, – согласился Дурен, прихлебывая вино, которое сестра привезла ему в подарок.
Несмотря на все многолетние усилия, глинистая почва Алор-Сатара не позволяла выращивать хороший виноград. А вот Нингария, расположенная южнее, славилась во всем мире своими великолепными виноградниками. В особенности Дурен любил темно-зеленое нингарское вино. Когда сестра навещала его – а случалось это очень нечасто, – она привозила для него целый ящик.
Когда из Алор-Сатара прибыл гонец с вестью о смерти ее старшего брата, Марса спокойно прочла письмо и лишь приподняла бровь. Затем она сказала гонцу: «Сообщи Карасу, что я приеду» – и продолжила обрезать розы. Часом позже она написала записку своей дочери, сообщила о смерти дяди и приказала приготовиться к путешествию.
В Рокой они добрались за три дня. Со времен ее детства тут почти ничего не изменилось. Улицы и бульвары столицы были по-прежнему широкими и чистыми, хотя казались уже, чем в ее детских воспоминаниях. Появилось несколько новых статуй и фонтанов, свидетельствовавших об интересе брата к искусству. Дворец же остался таким же, каким был, когда она покинула его, чтобы выйти замуж за Элдара д-Элсо, короля Нингарии.
Сразу же после похорон брата Карас Дурен пригласил сестру прогуляться с ним. Это уже было достаточно необычно – Карас не был склонен к бесцельному времяпрепровождению. Марса предположила, что он хочет провести смотр войск и окончательно определить план нападения на Запад.
Они с мужем несколько месяцев назад обсудили предлагаемую Карасом военную кампанию. Тщательное обдумывание вполне соответствовало характеру Элдара д-Элсо. Если бы Марса не имела влияния на короля, он бы взвешивал и прикидывал до самой старости.
Марса слишком хорошо знала своего брата, чтобы поверить, что он снова совершит ошибку, которую допустил двадцать восемь лет тому назад. Тогда она была еще почти ребенком, но все прекрасно запомнила. Если Карас решился снова напасть на Запад, значит, он убежден, что на этот раз окажется победителем.
По мощеному внутреннему двору они перешли в новый флигель дворца, и Карас начал рассказывать о том, как ему удалось обнаружить древнюю библиотеку. Он поведал, какие знания ему удалось почерпнуть из найденных книг, рассказал об удивительных хрустальных колоннах, уходящих, казалось, в самое сердце земли. Она внимательно слушала его, не произнося ни слова. Дурен отвел ее в библиотеку, показал ей книги и невероятные источники яркого белого огня, который сам загорался, едва кто-то перемещался в помещении. Да, это в самом деле поражало воображение. Однако инстинкт подсказывал Марсе, что брат чего-то недоговаривает. Она решила выждать. Ждать Марса д-Элсо умела.
Когда они вышли из библиотеки, братом, казалось, овладело волнение – он как будто не решался сообщить ей настоящую причину их прогулки. Они обошли озеро и в конце концов оказались у подножия каменной лестницы, которая вела на вершину небольшого холма. Вдалеке Марса видела красноватые стены дворца и окна апартаментов, которые занимала с дочерью.
Наверху узкая тропинка вела в рощу. Скоро впереди показалась лужайка, на которой в детстве Марса часто играла. С этого места дворец уже не был виден – вокруг стояла плотная стена деревьев. Марса заметила, что земля под ногами во многих местах почернела, как будто недавно здесь был пожар. На лужайке стояли два стула и стол. Виднелась маленькая, давно заброшенная сторожка. Когда-то ее приказал построить отец, чтобы Марса там играла. Она спокойно смотрела на домик. Ничто не шевельнулось в ее груди, воспоминания не всколыхнулись в сердце.
Марса повернулась к брату, терпеливо выжидая, чтобы он объяснился. Карас Дурен подошел к одному из стульев и сел, жестом пригласив сестру последовать его примеру. Тут она заметила небольшую деревянную шкатулку, стоявшую на столе. Дурен открыл шкатулку: в ней лежали три кольца такого же розового цвета, как кольцо у него на пальце.
Наконец Дурен заговорил. Он говорил о том, как последняя война едва не погубила человечество. Разумеется, Марсе было известно о войне. Остатки великолепных зданий и дорог, построенных Древними, встречались в ее стране не реже, чем в Алор-Сатаре. Карас рассказал также о том, что незадолго до своей гибели Древние в надежде предотвратить катастрофу создали восемь колец из розового золота. Это было для Марсы новостью.
Карас Дурен с сестрой ожидали в дворцовом парке появления племянницы. В небольшой оливковой рощице был поставлен стол, покрытый богатой скатертью с золотой вышивкой. Ухоженный парк был огромным и простирался на несколько акров. Справа поблескивал прудик, для создания которого пришлось с большими усилиями подводить воду одного из холодных ключей, которые питали озеро на южной границе парка. Вода с шумом катилась по скалам и камням, что создавало сходство с водопадом.
Марса Дурен д-Элсо, королева Нингарии, была на двадцать два года моложе брата. Внешне она была во многом похожа на него. Такая же худая и очень высокая – выше многих мужчин, что доставляло ей большое удовольствие. Пышные черные волосы спадали ей на плечи, обрамляя лицо, которое и в сорок лет казалось поразительно красивым. Ничто не укрывалось от взгляда ее больших темно-карих, почти черных, глаз. Как и ее брат, на среднем пальце левой руки она носила кольцо из розового золота.
– Ты здесь многое изменил с тех пор, как я приезжала в последний раз, – сказала Марса.
– Да, кое-что изменилось, – согласился Дурен, прихлебывая вино, которое сестра привезла ему в подарок.
Несмотря на все многолетние усилия, глинистая почва Алор-Сатара не позволяла выращивать хороший виноград. А вот Нингария, расположенная южнее, славилась во всем мире своими великолепными виноградниками. В особенности Дурен любил темно-зеленое нингарское вино. Когда сестра навещала его – а случалось это очень нечасто, – она привозила для него целый ящик.
Когда из Алор-Сатара прибыл гонец с вестью о смерти ее старшего брата, Марса спокойно прочла письмо и лишь приподняла бровь. Затем она сказала гонцу: «Сообщи Карасу, что я приеду» – и продолжила обрезать розы. Часом позже она написала записку своей дочери, сообщила о смерти дяди и приказала приготовиться к путешествию.
В Рокой они добрались за три дня. Со времен ее детства тут почти ничего не изменилось. Улицы и бульвары столицы были по-прежнему широкими и чистыми, хотя казались уже, чем в ее детских воспоминаниях. Появилось несколько новых статуй и фонтанов, свидетельствовавших об интересе брата к искусству. Дворец же остался таким же, каким был, когда она покинула его, чтобы выйти замуж за Элдара д-Элсо, короля Нингарии.
Сразу же после похорон брата Карас Дурен пригласил сестру прогуляться с ним. Это уже было достаточно необычно – Карас не был склонен к бесцельному времяпрепровождению. Марса предположила, что он хочет провести смотр войск и окончательно определить план нападения на Запад.
Они с мужем несколько месяцев назад обсудили предлагаемую Карасом военную кампанию. Тщательное обдумывание вполне соответствовало характеру Элдара д-Элсо. Если бы Марса не имела влияния на короля, он бы взвешивал и прикидывал до самой старости.
Марса слишком хорошо знала своего брата, чтобы поверить, что он снова совершит ошибку, которую допустил двадцать восемь лет тому назад. Тогда она была еще почти ребенком, но все прекрасно запомнила. Если Карас решился снова напасть на Запад, значит, он убежден, что на этот раз окажется победителем.
По мощеному внутреннему двору они перешли в новый флигель дворца, и Карас начал рассказывать о том, как ему удалось обнаружить древнюю библиотеку. Он поведал, какие знания ему удалось почерпнуть из найденных книг, рассказал об удивительных хрустальных колоннах, уходящих, казалось, в самое сердце земли. Она внимательно слушала его, не произнося ни слова. Дурен отвел ее в библиотеку, показал ей книги и невероятные источники яркого белого огня, который сам загорался, едва кто-то перемещался в помещении. Да, это в самом деле поражало воображение. Однако инстинкт подсказывал Марсе, что брат чего-то недоговаривает. Она решила выждать. Ждать Марса д-Элсо умела.
Когда они вышли из библиотеки, братом, казалось, овладело волнение – он как будто не решался сообщить ей настоящую причину их прогулки. Они обошли озеро и в конце концов оказались у подножия каменной лестницы, которая вела на вершину небольшого холма. Вдалеке Марса видела красноватые стены дворца и окна апартаментов, которые занимала с дочерью.
Наверху узкая тропинка вела в рощу. Скоро впереди показалась лужайка, на которой в детстве Марса часто играла. С этого места дворец уже не был виден – вокруг стояла плотная стена деревьев. Марса заметила, что земля под ногами во многих местах почернела, как будто недавно здесь был пожар. На лужайке стояли два стула и стол. Виднелась маленькая, давно заброшенная сторожка. Когда-то ее приказал построить отец, чтобы Марса там играла. Она спокойно смотрела на домик. Ничто не шевельнулось в ее груди, воспоминания не всколыхнулись в сердце.
Марса повернулась к брату, терпеливо выжидая, чтобы он объяснился. Карас Дурен подошел к одному из стульев и сел, жестом пригласив сестру последовать его примеру. Тут она заметила небольшую деревянную шкатулку, стоявшую на столе. Дурен открыл шкатулку: в ней лежали три кольца такого же розового цвета, как кольцо у него на пальце.
Наконец Дурен заговорил. Он говорил о том, как последняя война едва не погубила человечество. Разумеется, Марсе было известно о войне. Остатки великолепных зданий и дорог, построенных Древними, встречались в ее стране не реже, чем в Алор-Сатаре. Карас рассказал также о том, что незадолго до своей гибели Древние в надежде предотвратить катастрофу создали восемь колец из розового золота. Это было для Марсы новостью.