Грей Зейн. Техасский рейнджер

   - Зачем же ты позволил ей приехать сюда? - кипятился Лоусон. - Ты совершил смертельную ошибку. Я потерял голову из-за нее. Либо она станет моей, либо я погибну! Неужели ты не понимаешь, что будь она моей женой, я сразу смог бы взять себя в руки? С тех пор, как она появилась, между нами пропало согласие. И банда начинает проявлять недовольство. Нет, Лонгстрет, мы должны уладить наши дела сегодня!
   - Хорошо; то, что касается Рей, мы можем решить прямо сейчас, - сказал Лонгстрет, вставая. - Пойдем и спросим ее. Сам увидишь, каковы у тебя шансы.
   Они вышли, оставив дверь открытой. Дьюан соскользнул на землю, чтобы отдохнуть и обдумать услышанное. Ему хотелось услыхать ответ мисс Лонгстрет. Но он и без того мог предположить, каким он будет. Лоусон полностью отвечал тому представлению, которое сложилось о нем у Дьюана, и не подлежало сомнению, что вскоре это представление может измениться еще в худшую сторону.
   Мужчины, казалось, отсутствовали довольно долго, хотя такое впечатление могло сложиться у Дьюана благодаря его нетерпеливому любопытству. Наконец, он услышал тяжелую поступь за стеной. Лоусон вернулся один. Лицо его было серым, словно свинцовая маска, и носило на себе униженное выражение. Затем унижение уступило место ярости. Он принялся мерить шагами комнату, бормоча про себя глухие проклятия. Вошел Лонгстрет, заметно более спокойный, чем прежде. Дьюан не мог не прийти к убеждению, что полковник чувствует явное облегчение в связи с очевидным отклонением предложения Лоусона.
   - Не делай из этого трагедию, Флойд, - сказал он. - Ты же видишь, я не в силах ничего изменить. Мы живем здесь, как дикари, но не могу же я заарканить собственную дочь и вручить ее тебе, словно непокорного годовалого бычка?
   - Лонгстрет, я могу заставить ее выйти за меня замуж, - хрипло заявил Лоусон.
   - Каким образом?
   - Ты знаешь, благодаря чему я держу тебя в руках? Помнишь наше соглашение, поставившее тебя во главе всей банды скотокрадов?
   - Вряд ли я смог бы забыть об этом, - мрачно ответил Лонгстрет.
   - Я могу пойти к Рей, рассказать ей все, заставить ее поверить, что в случае ее отказа я повсюду распространю это известие... сообщу рейнджеру...
   Лоусон произнес свою угрозу на одном дыхании, стиснув зубы и полуприкрыв глаза. Он не чувствовал ни стыда, ни угрызений совести. Они был весь охвачен темной и необузданной страстью.
   Лонгстрет смотрел на своего родственника с мрачным, сдержанным бешенством. В его взгляде Дьюан распознал сильного, беспринципного мужчину, вступившего на преступный путь, но все же мужчину. Он же разоблачил Лоусона, как буйного и исступленного истерика. Дьюану также представилось с полной ясностью, как в течение всех прошедших лет сильный мужчина пытался поддержать, помочь, наставить более слабого. Но время это ушло навсегда вместе с намерениями и возможностями Лонгстрета. Лоусон, как подавляющее большинство распущенных и испорченных людей на границе, достиг того предела, когда любое влияние оказывалось для него тщетным. Здравый смысл перестал существовать. Он слышал только себя и жил только своими интересами.
   - Но, Флойд, Рей единственная живая душа на земле, которая не должна знать, что я скотокрад, вор, главарь самой худшей банды на границе, - с чувством возразил Лонгстрет.
   Флойд кивнул в знак согласия, словно смысл и значение сказанного только что дошли до него. Однако он недолго пребывал в нерешительности:
   - Рано или поздно она обо всем узнает. Уверяю тебя, она уже начала подозревать, что у нас здесь не все в порядке. Она ведь не слепая. Заруби это себе на носу!
   - Рей изменилась, я знаю. Но ей пока и в голову не может прийти вообразить своего папочку в роли предводителя бандитов! Рей озабочена тем, что она называет моим долгом мэра. И еще, я думаю, ее не вполне удовлетворили мои объяснения относительно источников моих доходов.
   Лоусон прекратил свое непрерывное хождение и оперся о каминную доску, сунув руки в карманы. Он принял решительную позу, словно намеревался до конца отстаивать здесь свой последний рубеж. Вид у него был отчаянный, но в эту минуту обычное нервное возбуждение покинуло его.
   - Может, ты и прав, Лонгстрет, - сказал он. - Не сомневаюсь, что все, сказанное тобой, - правда. Но мне-то от этого не легче! Мне нужна эта девушка. Если я ее не получу - клянусь, мы все отправимся к дьяволу!
   Его угроза могла таить в себе все, что угодно, даже самое худшее. Несомненно, что-то еще было у него на уме. Лонгстрет слегка вздрогнул, едва заметно, словно пробуждающийся тигр. Он сидел неподвижно, опустив голову, молча поглаживая усы. Дьюан почти воочию видел ход его рассуждение. У него был большой опыт в угадывании мыслей людей, попавших под гнет подобных обстоятельств. Он не имел возможности подтвердить свои предположения, но был убежден, что именно сейчас и здесь у Лонгстрета родилось решение убить Лоусона. С точки зрения Дьюана было удивительно, как Лонгстрет не пришел к такому умозаключению прежде. Не исключено, что приезд дочери вверг полковника в конфликт с самим собой.
   Внезапно Лонгстрет отбросил пасмурное выражение лица и начал говорить. Он говорил быстро, убедительно, однако Дьюану показалось, что он таким образом пытается всего лишь успокоить на некоторое время Лоусона. Лоусон больше не отдавал себе отчет в роковых последствиях пересечения границы дозволенного, предела возможности и меры допустимого, словно таких понятий больше не существовало. Он был полностью поглощен самим собой. Оставалось только удивляться, как человек с подобным складом характера мог прожить так долго и продвинуться так далеко в суровых условиях Юго-запада! Ответ, очевидно, заключался в Лонгстрете, который руководил им, поддерживал и защищал его до сих пор. Прибытие Рей Лонгстрет явилось клином раздора между ними.
   - Ты чересчур нетерпелив, - убеждал его Лонгстрет. - Ты рискуешь потерять последний шанс на удачу, если станешь торопить Рей. Ее еще можно завоевать. Если ты скажешь ей, кто я такой, она возненавидит тебя навеки. Ради моего спасения, возможно, она и согласится стать твоей женой, но будет ненавидеть тебя всю жизнь! Нет, это не тот путь. Не спеши. Постарайся выиграть время. Постарайся измениться, вести себя с ней иначе. Перестань пить: она терпеть этого не может. Давай-ка подумаем, как распродать здесь все: скот, ранчо, имущество, - и убраться отсюда подобру-поздорову. Вот тогда ты сможешь проявить себя перед ней в более выигрышном свете.
   - Я сказал тебе, что мы должны остаться здесь, - хмуро возразил Лоусон. - Банда не допустит нашего ухода. Это невозможно, если ты не хочешь пожертвовать всем.
   - Ты хочешь сказать, если не обвести наших людей вокруг пальца? Сбежать отсюда, бросить все, без их ведома? Оставить их здесь самостоятельно расхлебывать заваренную кашу?
   - Именно это я и хочу сказать.
   - Я очень дурной человек, - ответил Лонгстрет. - Но все-таки не настолько дурной. Если я не смогу убедить банду отпустить меня, я останусь с ней и буду плясать под общую дудку. К тому же, Лоусон, тебе когда-нибудь приходило в голову, что все дела последних лет выполнены, в основном, тобою?
   - Да. Не будь меня, никаких дел не было бы вообще. Ты стал труслив, и особенно после того, как здесь появился рейнджер.
   - Ладно, называй меня трусом, если тебе так хочется. Но я называю это здравым смыслом. Мы давно достигли своего предела. Мы начали с похищения мелких партий скота в то время, когда скотокрадство было пустой забавой. Но по мере того, как вырастала наша жадность, росли также дерзость и наглость. Затем возникла банда, регулярные налеты, угон скота, одно, другое, до тех пор, пока мы вдруг не узнали, - пока я не узнал! - что за нами числятся темные делишки, грабежи и даже убийства! После этого нам уже ничего не оставалось, как продолжать в том же духе. Поворачивать обратно было слишком поздно!
   - По-моему, мы все так решили. Ни один из членов банды не желает прекращать нашу деятельность. Они считают - и я так считаю! - что все мы неуязвимы. Нас могут обвинять, подозревать, но доказать ничего не могут. Мы слишком сильны!
   - Вот тут-то и кроется твоя роковая ошибка! - с чувством возразил Лонгстрет. - Я понял ото сам не так давно. Я был упрям и напорист. Кому могла бы прийти в голову идея связать Грейнджера Лонгстрета с бандой скотокрадов? Но я изменил свою точку зрения. Начал рассуждать. Стал доискиваться до сути вещей. Мы ведем преступную жизнь, и долго такое продолжаться не может. В самой природе жизни - даже здесь! - заложено непременное условие, что она должна изменяться к лучшему. А мы? Разве мы ее улучшаем? Самым мудрым решением для нас было бы разделить все поровну и покинуть страну.
   - Но скот ведь принадлежит тебе и мне, все поголовье! - запротестовал Лоусон.
   - Я разделю свою часть.
   - А я нет - и это решает вопрос! - мгновенно заключил Лоусон.
   Лонгстрет развел руками, словно подчеркивая бесполезность попыток убедить упрямца. Беседа не охладила его пыл, и теперь Лонгстрет начал проявлять признаки нарастающего нетерпения. Зловещий огонек светился в глубине его глаз.
   - Долго же просуществует твое стадо и имущество, и много пользы ты от них получишь, если рейнджер...
   - Ба! - хриплым голосом выкрикнул Лоусон. Упоминание о рейнджере явилось искрой, упавшей в бочку с порохом. - Разве я не говорил тебе, что с ним скоро будет покончено, - сегодня, завтра, в любое время! - точно так же, как и с Ларами?
   - Да, ты упоминал о... о подобном предложении, - насмешливо возразил Лонгстрет. - Я тоже интересовался, каким образом будет достигнуто сие желанное событие.
   - Банда разделается с ним!
   - Ба! - в свою очередь возразил Лонгстрет, пренебрежительно рассмеявшись. - Флойд, не будь дураком. Ты уже десять лет живешь на границе. Ты носишь револьвер, и не раз пользовался им. Ты находился среди бандитов, когда они совершали убийства. Ты присутствовал при многих стычках. Но за все время тебе ни разу не приходилось встретить такого, как этот рейнджер. У тебя не хватит духу справиться с ним, даже если и подвернется случай. Ни у кого из вас не хватит! Единственный способ избавиться от него - напасть на него всей бандой, одновременно. Но в таком случае мы недосчитаемся многих из нас!
   - Лонгстрет, ты говоришь это так, словно не имеешь ничего против того, чтобы он прикончил кое-кого из наших людей, - заметил Лоусон; теперь уже его голос звучал насмешливо.
   - По правде сказать, я действительно ничего не имею против, последовал грубоватый ответ. - Надоела мне до тошноты вся канитель!
   Лоусон удивленно чертыхнулся. Его эмоции пребывали в разительном противоречии с интеллектом. Едва ли можно было его заподозрить в проницательности и остроумии. Дьюан никогда не видел более пустого и самонадеянного человека.
   - Лонгстрет, мне не нравятся твои слова, - сказал он.
   - А не нравятся, то сам знаешь, что ты можешь сделать, - быстро ответил Лонгстрет. Он невозмутимо встал со стула, и по холодному блеску глаз и жестким складкам в углах его губ Дьюан понял, насколько в данную минуту этот человек опасен.
   - Ладно, в конце концов, не здесь и не сейчас, - пожал плечами Лоусон, невольно поддаваясь более твердому характеру. - Речь идет о том, получу ли я девушку?
   - Ни в коем случае без ее согласия.
   - Ты не заставишь ее выйти за меня замуж?
   - Нет. Нет! - все тем же холодным, глухим голосом ответил Лонгстрет.
   - Отлично. Тогда я сам заставлю ее!
   Очевидно, Лонгстрет знал своего собеседника настолько хорошо, что не стал больше тратить слов. Дьюан понял то, о чем Лоусон даже не подозревал: где-то здесь, на расстоянии вытянутой руки у Лонгстрета был спрятан револьвер, и он собирался воспользоваться им. Неожиданно снаружи послышались звуки тяжелых шагов, и по крыльцу протопали подкованные сапоги. Дьюан мог и ошибаться, но он был уверен, что эти шаги спасли Лоусону жизнь.
   - А вот и они, - сказал Лоусон и отворил дверь.
   В комнату вошли пятеро мужчин в масках. На всех были куртки свободного покроя, под которыми можно было спрятать любое оружие. Плотный широкоплечий здоровяк обменялся рукопожатиями с Лонгстретом, пока остальные молча стояли в стороне.
   Атмосфера в комнате круто изменилась. На Лоусона никто не обращал внимания, словно тот был пустым местом. Лонгстрет стал другим человеком, доселе незнакомым Дьюану. Если он и вынашивал надежду об освобождении от банды, о бегстве в более безопасную страну, то отбросил ее сразу при виде вошедших мужчин. Они олицетворяли силу, власть, и он был связан своими обязательствами перед ними.
   Крупный мужчина заговорил резким шепотом, и остальные тесно сгрудились вокруг него возле стола. Видимо, они обменялись какими-то тайными опознавательными знаками, неясными для Дьюана. Затем головы всех склонились над столом. Приглушенные голоса спорили, задавали вопросы и отвечали на них, Напрягая слух, Дьюан с трудом различал отдельные слова. Ясно было, что они что-то планировали, перебрасываясь короткими деловыми замечаниями. И еще Дьюан понял, что они назначили встречу где-то поблизости или в самом Орде.
   Затем крупный мужчина, который был явным лидером проходившего совещания, встал и направился к выходу. Он ушел так же быстро, как и появился, и за ним последовали его товарищи. Лонгстрет принялся неторопливо набивать трубку табаком. Лоусон выглядел злым и необщительным. Он яростно дымил сигарой и непрерывно пил рюмку за рюмкой. Неожиданно он выпрямился и замер, прислушиваясь.
   - Что это? - воскликнул он.
   Напряженный слух Дьюана уловил слабый шуршащий звук.
   - Должно быть, крыса, - ответил Лонгстрет.
   Шуршание превратилось в легкое потрескивание.
   - По-моему, это гремучка, - сказал Лоусон.
   Лонгстрет встал из-за стола и обвел взглядом комнату.
   В ту же секунду Дьюан ощутил едва уловимое колебание глинобитной стенки, поддерживавшей его. Он с трудом поверил своим чувствам. Но потрескивание в комнате Лонгстрета стало перемежаться с негромким тупым звуком падающих кусочков сухой глины. Стенка, состоявшая, в сущности, из высохшей грязи, начала разваливаться под нажимом его колен. Дьюан явственно различал, как она дрожит под его тяжестью. Горячая волна крови прихлынула к его сердцу.
   - Что за дьявол! - воскликнул Лонгстрет.
   - Откуда-то запахло пылью, - встревоженно заметил Лоусон.
   Это послужило сигналом для Дьюана покинуть свой пост и спрыгнуть на землю. Однако, несмотря на все меры предосторожности, ему не удалось избежать шума.
   - Ты слышал шаги? - насторожился Лонгстрет.
   Ответа не последовало, зато тяжелый кусок глины со стуком упал на пол. Дьюан услышал шум, почувствовал, как дрогнула стена.
   - Там кто-то есть, между стенками! - закричал Лонгстрет.
   Тут целый участок стены с грохотом рухнул внутрь комнаты. Дьюан поспешно начал протискиваться сквозь узкую щель по направлению к патио.
   - Я слышу его! - завопил Лоусон. - Сюда!
   - Нет, он направляется в другую сторону! - старался перекричать его Лонгстрет.
   Топот тяжелых сапог придал Дьюану силы отчаяния. Он не уклонялся от борьбы, но попасть в западню подобно загнанному в ловушку койоту его вовсе не устраивало. Он едва не изорвал одежду о стенки прохода. Пыль забивала ему глаза и нос. Он успел как раз вовремя, вырвавшись, наконец, во внутренний дворик. Один глоток чистого воздуха восстановил его силы, и он с револьвером в руке бросился бежать к выходу из патио. Топот бегущих ног заставил его повернуть обратно. Пока оставался шанс спастись бегством, он не хотел ввязываться в схватку. Ему показалось, что кто-то выбежал навстречу ему с противоположного конца патио. Дьюан бросился под прикрытие каменной галереи и, натолкнувшись на дверь в стене, не имея понятия, куда она ведет, осторожно приоткрыл ее и проскользнул в образовавшуюся щель.
   Глава 20
   Дьюана встретил приглушенный возглас. Комната была освещена. Он увидел Рей Лонгстрет, сидевшую на постели в домашнем халате. Жестом предупредив ее о молчании, он повернулся, чтобы закрыть дверь. Дверь была тяжелая, без засова или задвижки, и прикрыв ее, Дьюан лишь на мгновение почувствовал себя в безопасности. Затем он окинул взглядом комнату. В ней было только одно окно с плотно закрытыми ставнями. Он прислушался, и ему почудились удаляющиеся шаги, постепенно замирающие в отдалении.
   Только теперь Дьюан обернулся к мисс Лонгстрет. Она сползла с кровати и стояла на полу на коленях, умоляющим жестом протягивая к Дьюану дрожащие руки. Белизна ее щек соперничала с белизной подушек на ее постели. Снова знаком призвав ее к молчанию, Дьюан бесшумно шагнул вперед, намереваясь успокоить ее.
   - О! - в ужасе прошептала мисс Лонгстрет, и Дьюану показалось, будто она вот-вот готова упасть в обморок. Когда он приблизился и взглянул ей в глаза, он понял смысл странного и мрачного выражение в них. Она испугалась, решив, что он намерен убить ее или совершить нечто худшее. Дьюан представил себе, как устрашающе должен был выглядеть он, ворвавшись к ней в таком виде и с огромным револьвером в руке!
   Ее полный сомнения испуганный взгляд, пристально и неотрывно следящий за его лицом, причинял ему почти физическую боль.
   - Послушайте. Я не знал, что это ваша комната. Мне пришлось проникнуть сюда, чтобы избежать преследования... спасти свою жизнь! За мной гнались. Я... следил за вашим отцом и его людьми. Они обнаружили слежку, но не видели меня. Они не знают, кто их подслушивал. Сейчас они ищут меня повсюду.
   Ее глаза, напоминавшие глубокие темные озера, теперь стали похожи на широкие распахнутые окна, освещенные изнутри напряженной работой мысли. Она поднялась с колен и взглянула в лицо Дьюану с тревогой и женской проницательностью во взоре:
   - Вы шпионили за моим отцом? Почему? Отвечайте!
   Дьюан коротко изложил ей ход событий до того, как он проник в ее комнату, не избегая резких характеристик людей, за которыми он наблюдал.
   - Боже мой! Значит, так обстоят дела? Я знала, чувствовала, что все здесь насквозь проникнуто ложью... и он сам... и это место... и окружающие его люди... И с самого начала я возненавидела Флойда Лоусона! О, я погибну, если... если... Все это значительно хуже, чем я предполагала! Что же мне делать?
   Звук мягких крадущихся шагов где-то поблизости привлек внимание Дьюана, напомнив об опасности и о еще более существенной угрозе того, что его могут обнаружить здесь, в ее комнате.
   - Мне надо уходить отсюда, - прошептал он.
   - Погодите, - возразила мисс Лонгстрет. - Они ведь охотятся за вами, верно?
   - И еще как! - мрачно ответил он.
   - В таком случае вам следует оставаться здесь. Они могут подстрелить вас, прежде чем вам удастся убежать. Оставайтесь! Если мы услышим их приближение, вы успеете спрятаться. Я погашу свет и встречу их у двери. Доверьтесь мне! Подождем, пока все успокоится, даже если придется ждать до утра. Потом вы сможете ускользнуть отсюда.
   - Я не могу остаться. Я не хочу... я не должен... - упрямо повторял Дьюан, ошеломленный и растерянный.
   - Но вы должны! Это единственный безопасный выход! Они не придут сюда.
   - А если придут? Лонгстрет в любом случае станет обыскивать каждую комнату, каждый уголок в старом доме. Если он обнаружит меня здесь, я не смогу сопротивляться из опасения, что вас может задеть случайная пуля. И потом... мое присутствие здесь...
   Дьюан, не закончив фразы, шагнул к двери. Бледная как полотно, с широко раскрытыми потемневшими глазами, мисс Лонгстрет решительно преградила ему путь. Сильная, гибкая и грациозная, она в эту минуту напоминала пантеру. Но ей не надо было применять ни твердости, ни силы, потому что одно лишь прикосновение ее руки приводило Дьюана в трепет и делало его послушным.
   - Ты еще не спишь, Рей? - раздался громкий голос Лонгстрета, слишком резкий и нетерпеливый, чтобы казаться нормальным.
   - Нет. Я решила немного почитать в постели. Спокойной ночи, - быстро ответила мисс Лонгстрет настолько невозмутимо и естественно, что Дьюан в очередной раз подивился разнице между мужчиной и женщиной. Отвечая, она одновременно знаками показывала Дьюану на шкаф, предлагая ему укрыться в нем. Дьюан повиновался, но дверца шкафа никак не хотела полностью закрываться.
   - Ты одна? - продолжал допытываться настойчивый голос Лонгстрета.
   - Да. Рут ушла спать, - отвечала она.
   Дверь в комнату распахнулась со скрипом и резким визгом несмазанных петель. Лонгстрет появился на пороге, осунувшийся, возбужденный, с горящими глазами. За ним Дьюан разглядел Лоусона и еще с полдюжины едва различимых в темноте фигур.
   Лонгстрет стоял в дверях, загораживая собою проход и не позволяя Лоусону войти. Вся его фигура выражала недоверие и подозрительность. Он сам хотел осмотреть комнату. Внимательно окинув взглядом помещение, он вышел и закрыл за собой дверь.
   Наступила долгая напряженная пауза. Дом снова погрузился в тишину и покой. Дьюан не видел мисс Лонгстрет, но слышал ее быстрое дыхание. Как долго собирается она прятать его здесь? Сколь бы сложной и полной опасности его жизнь ни была, но подобного приключения ему еще не доводилось переживать. Он попытался объяснить странную нежность своих чувств влиянием гипнотического очарования этой прекрасной женщины. Трудно было предположить, чтобы он, прожив столько лет вне человеческого общества, смог внезапно влюбиться. Однако именно в этом и заключался секрет его волнения.
   Наконец, он толчком распахнул дверцу шкафа и вышел наружу. Мисс Лонгстрет сидела, опустив голову на руки; поза ее выдавала крайнюю степень отчаяния.
   - Мне кажется... я могу теперь... уйти без помех, - прошептал Дьюан, прикоснувшись к ее плечу.
   Мисс Лонгстрет подняла дрожащее, залитое слезами лицо.
   - Идите, если так нужно, но если безопасность того требует, вы можете остаться, - ответила она.
   - Я... я не знаю, как вас благодарить. Мне кажется невероятным... то, что я обнаружил... и вы - его дочь! Я совершенно растерян. Я сам себя не понимаю. Но я хочу, чтобы вы знали... если бы я не был человеком вне закона... рейнджером... я бы сложил свою жизнь к вашим ногам!
   - О! Вы так мало... знаете меня, - возразила она, залившись румянцем.
   - И тем не менее, это правда, которая заставляет меня с еще большей остротой ощущать, сколько неприятностей я вам доставил!
   - Вы не станете... вступать в поединок с моим отцом?
   - Нет, если это будет от меня зависеть. Я попытаюсь держаться от него в стороне.
   - Но вы ведь шпионили за ним?
   - Я - рейнджер, мисс Лонгстрет.
   - А я... о... я дочь скотокрада! - воскликнула она. - Насколько это ужаснее, чем все то, в чем я его подозревала! Я воображала, будто он занимается жульническими сделками со скотом. Но уже сегодня вечером у меня возникли серьезные подозрения.
   - Подозрения? Прошу вас, расскажите мне!
   - Я подслушала разговор Флойда с отцом. Они говорили о каких-то людях, которые прибудут сегодня вечером, чтобы организовать встречу с отцом в потайном месте где-то поблизости от Орда. Отец не хотел ехать, и тогда Флойд начал в насмешку обзывать его чужим именем.
   - Каким именем? - насторожился Дьюан.
   - Чизельдайн...
   - Чизельдайн! Великий Боже! Мисс Лонгстрет, почему, во имя Всевышнего, вы говорите мне это?
   - А в чем тут разница - я не понимаю?
   - Ваш отец и Чизельдайн - одно и то же лицо! - сказал Дьюан, чувствуя, как сразу охрип его голос.
   - Я сама догадывалась об этом, - жалобно проговорила она. - Но ведь настоящее имя отца - Лонгстрет...
   Дьюан был настолько потрясен, что некоторое время не мог говорить. Участие девушки в этой трагедии обессилило его. В ту же минуту, когда она раскрыла ему тайну загадочного имени, он понял, что любит ее. Разноречивые чувства могучим потоком нахлынули на него.
   - Мисс Лонгстрет... то, что вы сказали - совершенно невероятно! прошептал он. - Чизельдайн - главарь банды скотокрадов, разоблачить и уничтожить которого я специально прислан сюда. Но Чизельдайн - всего лишь имя. Ваш же отец - живой человек. Я поклялся его захватить. Я связан большим, чем просто законом или клятвой. И я не могу разорвать эти узы. И в то же время я должен навлечь на вас позор... поломать вашу жизнь! Все свалилось на меня так неожиданно... Я бы отдал за вас свою жизнь, если бы мог! Как ужасно... жестоко... немилосердно все! Как странно складывается судьба!
   Мисс Лонгстрет опустилась на колени, держа его руки в своих ладонях.
   - Вы не убьете его? - умоляла она. - Ради меня - вы не убьете его?
   - Нет. Обещаю вам.
   С глухим стоном она уронила голову на подушки.
   Дьюан молча отворил дверь и выскользнул из-под прикрытия каменной галереи во внутренний дворик. Ветер остудил его разгоряченное лицо, слегка успокоив бурные чувства, бушевавшие у него в груди.
   Ночь была темная, ветреная, грозовая, хоть и без дождя. Дьюан надеялся, что мучительная боль, таившаяся где-то внутри, немного уляжется после того, как он покинет ранчо. Но еще долго горький комок стоял у него в горле и грудь сжималась от невыносимой тоски, когда он торопливо шагал по направлению к городу. Все его мысли концентрировались вокруг Рей Лонгстрет. Какой замечательной женщиной она оказалась! Впереди ему чудилась неясная, беспочвенная надежда на то, что он сумеет - обязан суметь! - каким-нибудь способом спасти ее.