Страница:
Пруденс изо всех сил сдерживалась.
– Леди Августа...
– Судя по словам моих... моих гостеприимных хозяев, эта твоя леди Августа дель иностранка в один прекрасный день просто приехала в Бат. Никто о ней до этого не слышал. Ее нет в Книге пэров и баронетов. Помяни мое слово, она авантюристка!
– Чепуха... – начала Пруденс, но Филипп отмахнулся.
– Мне ее показали на улице. Да у нее такие волосы, которых устыдилась бы и цирковая танцовщица. – При этих словах он взглянул на рыжие локоны Пруденс. – И она красит лицо. Тоже мне, леди! – фыркнул он. – Они там сами себе придумывают титулы.
– Неправда! Она...
Филипп снова высокомерно махнул рукой.
– Прислушивайся к тем, кто лучше тебя разбирается в людях, Пруденс. Люди, у которых я в гостях, ее не знают, а мой здравый смысл подсказывает остальное.
Пруденс воинственно скрестила руки. Она едва удерживалась от желания залепить ему пощечину. Как она могла быть такой слепой в шестнадцать лет? Страшно подумать, как может заблуждаться человек.
– Вдобавок есть серьезные сомнения относительно герцога, с которым помолвлена твоя сестра, – заявил Филипп. – Мой гостеприимный хозяин приходится троюродным братом тетушке одного герцога и разбирается в таких вещах. Мои хозяева знакомы почти со всеми важными персонами в лондонском свете. Им известно, что герцог Динзтейбл живет уединенно на севере Шотландии и ни с кем не видится. Думаю, это тебя убедит. – Филипп откинулся на спинку кресла и самодовольно посмотрел на Пруденс. Она не ответила, и он добавил: – Твой так называемый герцог, должно быть, мошенник.
– Нет, он отшель...
– В хорошую же историю ты впутала свою сестру! Держу пари, что, как только Чарити вступит в права наследства, ее новоиспеченный муж окажется безродным авантюристом.
– Пустая болтовня! – отрезала Пруденс. – Твои хозяева ошибаются.
– Они чрезвычайно респектабельные люди, с большими связями и хорошим состоянием, – возразил Филипп. – Что касается лорда Каррадайса, они о нем слышали. И все, что они слышали, не делает ему чести, поверь мне! Он повеса, распутник...
– Вздор! – возразила Пруденс. – Он был повесой, я знаю, но по отношению к нам он добр и великодушен, и я не желаю, чтобы на него клеветали...
– Ты, кажется, совсем ничего не понимаешь, Пруденс. Неудивительно, что его фатальное обаяние так на тебя подействовало.
С Пруденс было довольно.
– Если хочешь знать, да! Так подействовало, что я собираюсь выйти за него замуж.
Филипп открыл рот от изумления, но быстро овладел собой.
– Так вот в чем дело! Ах ты, бедная обманутая девочка! Такие повесы, как Каррадайс, не женятся. Они соблазняют девушек, а потом их бросают.
От его вопиющего лицемерия у нее перехватило дыхание. Подняв брови, Пруденс с негодованием посмотрела на него. Сообразив, что сказал, Филипп покраснел.
– Это другое. Я дал тебе кольцо.
– Оно все оправдывает? Что ж, теперь я его тебе возвращаю.
– Чтобы выйти замуж за Каррадайса? – усмехнулся Филипп и положил кольцо на стол.
– Да, он предложил мне это час назад, в этой самой комнате.
– Предложил или сделал предложение?
– Предложил.
– Что-то я не слышал раскатов грома, свидетельствующих, что мир перевернулся. Он действительно это сказал? И многословно?
– Конечно, сказал. Что ты имеешь в виду?
– Он действительно сказал: «Ты выйдешь за меня замуж»? Употребил такие слова, как «супружество», «лицензия на брак», «церковь», «свадьба»?
Пруденс покачала головой:
– Нет, но...
– Что именно он сказал?
Пруденс не хотела повторять нежные слова Гидеона, но была полна решимости защитить его и заставить Филиппа понять.
– Он сказал, что любит меня. Умолял позволить позаботиться обо мне, защитить меня. – Никто в жизни не говорил ей таких слов.
– Защитить! – с издевкой сказал Филипп. – Ты знаешь, что это значит? Взять женщину под свою защиту означает сделать ее своей любовницей.
– Он не это имел в виду! Он хочет жениться на мне!
– Это ты так думаешь. Он ведь этого не говорил? Какая ты наивная, Пруденс, – покачал головой Филипп. – Как, по-твоему, повесы соблазняют девушек? Заставляют их вообразить, что женятся. Повеса Каррадайс слишком умен, чтобы бросаться словами, за которые придется отвечать. Если он не произнес «брак» или «свадьба», поверь мне, он не поступит благородно.
– Поступит, – спорила Пруденс. – У него честные намерения. Ты просто не понимаешь.
– Полагаю, ты сказала ему о своей... неосторожности. Он имеет в виду ребенка. Пруденс вскинула голову.
– Да, сказала.
– Тогда все понятно, – кивнул Филипп. – Он знает, что ты – использованная вещь и не нужно обращаться с тобой как с добродетельной девушкой.
– Это не так! – Ее голос дрожал и срывался. – Ты не понимаешь!
– Все я понимаю. Зачем покупать корову, если можно получать молоко даром?
– Ты просто отвратителен! – Пруденс подбежала к окну, пряча эмоции.
Филипп, конечно, отвратителен, но его слова потрясли ее, хоть она и не хотела себе в этом признаться. Они вторили ее опасениям относительно намерений Гидеона.
За окном ложился туман, поднимавшийся из холодных ущелий.
Неприкрашенная правда заключалась в том, что Гидеон не произнес традиционных в таких случаях слов. Он не сказал: «Ты выйдешь за меня замуж?» Он сказал: «Приди, любимая моя! С тобой вкушу блаженство я».
Пруденс прижалась пылающей щекой к холодному стеклу окна. Почему Гидеон так поступил? Почему не сказал старые как мир слова?
Эти мысли, словно кислота, разъедали ее прежнюю уверенность.
Пруденс обернулась. Филипп, в модном сюртуке и чересчур пестром галстуке, самодовольно развалился в кресле. Она никогда себя высоко не ценила, а теперь совсем упала в собственных глазах. Перед ней живой пример ее умения разбираться в людях. Это ужасно.
У нее остались только чувства. Она любила Гидеона, действительно любила. И знала, что он хочет, чтобы она была рядом. Но в какой роли?
Филипп посеял в ее душе семена сомнения, и они пустили корни.
– Вот что вышло из твоего побега! Тебе нужно немедленно вернуться к деду, туда, где тебя уважают.
– Меня уважают здесь как никогда в жизни. Я никогда не вернусь в Дерем-Корт.
– Этот человек соблазнит тебя!
– Я тебе не верю! – пожала плечами Пруденс. Она не хотела показывать, что слова Филиппа запали ей в душу.
Филипп, раздраженный тем, что его доводы не подействовали, несколько раз прошелся по комнате. Нахмурив брови, он обдумывал ситуацию.
– Значит, ты решила бросить меня ради человека, о котором идет слава повесы.
– Да. Прости, но это так.
– Ты понимаешь, что тем самым выставляешь меня на всеобщее посмешище?
– Почему? Наша помолвка была тайной, о ней мало кто знает.
Помолчав, Филипп покачал головой.
– У меня тоже есть гордость. Кроме того, люди, у которых я остановился, могут сделать определенные выводы, поскольку я наводил для тебя справки.
– Не надо было этого делать.
– Не согласен. Как теперь выпутаться из этого положения с наименьшими потерями? Я должен блюсти свою гордость.
– Да, ты это говорил, но...
– Поскольку ты бросила меня, то, считаю, будет справедливым, если ты на первое место поставишь мои интересы.
Я не желаю попасть в неловкое положение. Я собираюсь пробыть в Бате еще неделю. Думаю, с твоей стороны это будет не большая жертва, если я попрошу тебя на следующей неделе не появляться в публичных местах? Чтобы случайно не встретиться и не спровоцировать ненужные вопросы.
– Не понимаю, почему может возникнуть неловкость. Ведь наша помолвка была тайной.
– Мне лучше знать, Пруденс, – отмахнулся Филипп от ее возражений. – Кроме того, я не хочу, чтобы мое имя связывали с беспутными сомнительными людьми, с которыми ты завела знакомство. Нас с тобой будут связывать хотя бы как соседей по Норфолку, а я не желаю ничем смущать своих гостеприимных хозяев.
– Беспутными и сомнительными? Да как ты смеешь оскорблять добрейших...
– Каррадайс неподходящая компания для тебя и твоих сестер, – оборвал ее Филипп. – Как и этот фальшивый герцог и его танцовщица тетушка.
– Это я танцовщица? – послышался от двери мелодичный голос. – Какая прелесть! Думаю, в молодости мне бы понравилась мысль стать танцовщицей. Они такие забавные. – Леди Августа с веселой улыбкой вошла в комнату. – Только танцы иногда слишком утомительны и требуют много энергии. Выйдя замуж, я нашла более приятное применение своим силам.
Скрытый смысл ее слов был столь же очевидным, сколь шокирующим. Филипп обиженно выпрямился. Он взглянул на яркие волосы и оживленное лицо, явно знакомое с пудрой и румянами. Однако хорошие манеры взяли верх, и Филипп надменно поклонился.
Леди Августа, в свою очередь, рассматривала гостя. Ее взгляд коснулся вычурного галстука, туго накрахмаленного воротничка рубашки, густо расшитого жилета, затянутого в талии сюртука. Ее улыбка стала еще шире.
– Как я понимаю, вы и есть тот самый мистер Оттерклогс, о котором мы столько наслышаны.
– Моя фамилия Оттербери, мадам. Я понимаю, что у вас есть преимущество передо мной.
– Конечно, – усмехнулась леди Августа и, сопровождаемая томным шелестом пурпурного шелка, опустилась на софу. – Садитесь, мистер Оттербанкс, садитесь. – Она похлопала рукой по софе. – Долгожданному жениху мисс Мерридью ни к чему строго соблюдать здесь церемонии.
Явно напуганный этим дружеским приемом Филипп резко сказал:
– Что до этого, мадам, мы с мисс Мерридью решили расторгнуть наше прежнее неофициальное соглашение.
– Пруденс, дорогая, ты это сделала! – восхищенно всплеснула руками леди Августа. – Поздравляю!
Надменность Филиппа возросла.
– Для тебя это неподходящая компания, – повернулся он к Пруденс.
– Я с тобой не согласна, – холодно ответила Пруденс.
– Ты стала очень своевольной, Пруденс. Леди это не подобает, – тихим голосом сердито сказал он.
– Фи! – послышался с софы презрительно-насмешливый голос. – Абсолютный вздор, мистер Оттербанкс. Если вы так ухаживаете за девушками, то неудивительно, что вы до сих пор не женаты.
К удовольствию Пруденс, краска залила щеки Филиппа.
– Мое семейное положение вас не касается, мадам, – отрезал он. – Потрудитесь оставить меня с мисс Мерридью наедине, будьте добры.
– Не буду, – сладким тоном ответила леди Августа. – Я несу моральную ответственность за эту юную леди и вижу, что общение с вами наедине не пойдет ей на пользу. К тому же, мистер Оттертош, – она поднялась с софы, – я думаю, что вам пора нас покинуть. Шубридж покажет вам дорогу. – Она дернула за шнурок звонка.
– Я уйду, мадам, – процедил Филипп, – поскольку вы продемонстрировали, что понятия не имеете о том, как вести себя в обществе. Меня это нисколько не удивляет! Моя фамилия Оттербери, а не Оттербанкс или Оттертош. – Он повернулся к Пруденс и уже тише добавил: – Подумай о своем долге передо мной. Добрая воля твоего деда очень важна для моего финансового положения. Я настаиваю, чтобы ты вернулась в Дерем-Корт.
– Никогда! – сквозь зубы бросила Пруденс. Стиснув зубы, Филипп какое-то время смотрел на нее, потом примирительным тоном сказал:
– Хорошо, у тебя есть на это причины. Но по крайней мере ты воздержишься от появлений на публике в Бате? – Он тихо добавил: – Если тебя увидят с этой женщиной, это не пойдет тебе на пользу.
– Уверяю тебя, леди Августа самая...
– Не будем спорить, – прервал ее Филипп. – Обещай мне нигде не появляться. Твоих сестер это тоже касается. Ты можешь сделать мне эту маленькую уступку? Если уж ты решила после стольких лет дать мне отставку, то сделай хотя бы это.
Обдумывая его просьбу, Пруденс смотрела на него. Неделю не появляться на балах и раутах не велика потеря, если это утешит его задетую гордость. Кроме того, они заняты подготовкой к свадьбе Чарити. На увеселения времени не останется.
– Хорошо, – кивнула она. – Я согласна.
– Ты обещаешь? Никаких публичных выходов на следующей неделе?
Пруденс снова кивнула, и Филипп с большим облегчением вздохнул.
– Хорошо. В таком случае я могу удалиться. – Он повел бровями в сторону леди Августы. – До свидания, мадам. – И последовал за Шубриджем.
Леди Августа, прищурившись, смотрела ему вслед. Как только за Филиппом закрылась дверь, она сказала:
– Попомни мои слова, этот человек что-то скрывает. У него есть собственные причины для того, чтобы ты нигде не появлялась. И они не имеют ничего общего ни с его уязвленной гордостью, ни с моим мнимым прошлым танцовщицы.
Пруденс взяла кольцо, которое Филипп оставил на столе. У нее было большое желание швырнуть его в окно, но оно передавалось в семье Оттербери из поколения в поколение. Она могла злиться на Филиппа, но при чем тут его родственники? Миссис Оттербери была очень добра к Пруденс и ее сестрам. Пруденс снова повесила кольцо на цепочку и, поймав взгляд леди Августы, объяснила:
– Я отдам ему кольцо при следующей встрече. Я носила его долгие годы, несколько дней ничего не изменят.
День в среду занялся теплый и солнечный. Пруденс проснулась рано, хотя мало спала ночью. Она лежала в постели, глядя, как пылинки танцуют в солнечном луче. Сегодня первая из сестер Мерридью выходит замуж. Интересно, мама и папа об этом знают?
– Пруденс, ты проснулась? – приоткрыла дверь в спальню Чарити. – Я так волнуюсь, что спать не могу. Можно к тебе?
– Конечно, милая.
В одно мгновение Чарити оказалась около кровати и юркнула под одеяло. Она порывисто обняла сестру.
– Я думала, что испугаюсь, но оказалось, что не могу дождаться, когда все свершится. И еще мне немного грустно. Мы уже не будем такими, как были. Я стану замужней дамой. Пруденс, ты можешь в это поверить?
– Не только замужней дамой, ты будешь герцогиней, – рассмеялась Пруденс.
– В этом я совсем не уверена, – надула губки Чарити. – Я себя не чувствую герцогиней.
– Но ведь ты выходишь замуж за герцога?
– Да! – восхищенно прошептала Чарити. – Он такой замечательный, Пруденс. Такой сильный, добрый... милый, благородный, прекрасный мужчина. – Она вдруг заморгала, стряхивая повисшие на длинных ресницах слезы. – Не могу поверить, что такой человек любит меня. Я никогда не думала... никогда не верила, что смогу стать такой счастливой. – Она судорожно сжала в объятиях сестру. – Спасибо тебе, Пруденс. Спасибо! Если бы не твоя храбрость, не знаю, что с нами стало бы. И вот мы здесь, светит солнце. Я влюблена и счастлива, как и мечтать не могла. Это сделала ты, Пруденс! Твое обещание сбылось, и я от всего сердца благодарю тебя за это.
У Пруденс защипало от слез глаза, она прижала к себе сестру. С ее плеч словно сняли тяжелый груз. Они все преодолели. Мрачные дни жизни с дедом навсегда остались позади. Чарити влюблена и сегодня выходит замуж. Сестры Мерридью больше не одиноки и беззащитны. Все будет хорошо. Должно быть.
– Девочки, вы проснулись? – просунула в дверь яркую голову леди Августа. – Вставайте, еще столько дел. Какой прекрасный день для свадьбы!
Чарити сияла. В небесно-голубом атласном платье, богато отделанном светлым кружевом, она выглядела так, что у всех дух захватывало. Она будто светилась изнутри. Платье было точно под цвет ее глаз. Маминых глаз, подумала Пруденс. На мгновение она пожалела, что продала мамины сапфиры. Они бы так подошли Чарити. Пруденс отбросила эту грустную мысль. Сегодня не о чем жалеть. Если бы она не продала сапфиры, то сестры Мерридью здесь бы не оказались...
Они все выглядели прелестно, ее сестры, как нежный букет весенних цветов. Фейт и Хоуп в платьях нежнейшего бледно-розового оттенка выглядели очень повзрослевшими. Грейс, как и Пруденс, была в светло-палевом платье, отделанном по краю бантами из голубых лент.
– Какие вы все красавицы! – воскликнула леди Августа, появившись в темно-бордовом платье с отделкой цвета морской волны, что совершенно не гармонировало с ее волосами. – Это преступление, настоящее преступление прятать вас в здешней глуши. Но я успокаиваю себя тем, что сама займусь вашим выходом в свет!
Пруденс удивленно посмотрела на нее.
– Неужели ты думаешь, что я вас отпущу, Пруденс? Давно мне не было так хорошо. После свадьбы я стану Чарити тетушкой, а вы все – моими племянницами. У меня не было детей, Бог не дал. А теперь... это все равно что иметь пять дочерей. – Леди Августа быстро заморгала и сердито добавила: – Проклятые свадьбы! Они всегда приводят меня в сентиментальное настроение. Но я не заплачу! Клянусь. Если я это сделаю, краска потечет с ресниц. Ну и вид у меня тогда будет! – Она посмотрела на Пруденс и подмигнула. – Неужели ты думала, что мои черные ресницы натуральные?
– Я ни минуты в этом не сомневалась, мэм, – рассмеялась Пруденс.
Леди Августа повернулась к Чарити.
– А теперь я хочу тебе кое-что подарить. Я выходила в этом замуж в Аргентине, это подарок моего мужа. Она принадлежала его матери. – С этими словами леди Августа развернула изумительной красоты фату из белоснежных кружев и осторожно накинула ее на белокурые локоны невесты. – Прекрасно, моя дорогая, просто прекрасно. Ты выглядишь как ангел. О Господи, не надо было мне красить ресницы. – Она вытащила отделанный кружевом батистовый платочек и осторожно приложила его к глазам. – Твое платье очень оригинальное, – продолжила леди Августа. – Мы можем гордиться портнихой. Я не ожидала, что мы сумеем найти здесь искусную мастерицу.
– Главное, что платье голубое, – вставила Чарити, – значит, все в порядке.
– Не совсем, моя милая. Мой племянник Каррадайс прислал это утром. Он сказал, что мисс Пруденс очень бы хотелось, чтобы ее сестра отправилась под венец в этом... – И она вытащила из коробки сапфировое ожерелье и такие же серьги.
Пруденс изумленно посмотрела на нее.
– Но они... они...
От нахлынувших эмоций она не могла говорить. Откуда он узнал? Как смог догадаться, что значат для нее, для всех сестер эти украшения?
– Мамины сапфиры, – прошептала Чарити. Повернувшись к младшим сестрам, она объяснила: – Мама выходила в них замуж. Это был свадебный подарок папы. Теперь мама и папа с нами на моей свадьбе. Как чудесно, что лорд Каррадайс прислал их. Ты его просила, Пруденс?
Пруденс лишь покачала головой, ее сердце было слишком переполнено, чтобы говорить.
– Кареты ждут нас. Едем в аббатство, – энергично распорядилась леди Августа. – Грейс и близнецы поедут в первой карете вместе со мной. Пруденс с невестой – во второй. Задержитесь на несколько минут, Пруденс, невесте полагается немного опоздать.
– Но, мэм! – воскликнула Чарити.
– Чепуха! Жениху полезно немного подождать. Мужчин надо держать в напряжении, запомните это, леди. Никогда не позволяйте мужчинам считать, что вы всегда под рукой!
Батское аббатство было залито солнцем. Епископ, согласившийся провести церемонию, стоял у алтаря величественный и невозмутимый в роскошном расшитом облачении. Эдуард, бледный и взволнованный, ожидал прибытия невесты. Гидеон слонялся около него.
Двери распахнулись, и под высокими сводами церкви поплыли торжественные звуки органа. Ни Гидеон, ни Эдуард этого не заметили. Они не сводили глаз со своих возлюбленных.
Пруденс смотрела на него. Ей хотелось поблагодарить его за сапфиры, рассказать, что значит для сестер его жест. Но церемония началась, и момент был упущен.
Епископ начал службу с долгой и путаной проповеди о святости брачных уз, о том, какие серьезные обязательства они накладывают. Казалось, конца этому не будет. Его паства постепенно стала рассеянной.
В огромной старинной церкви Пруденс ощущала себя незаметной песчинкой в величественной схеме мироздания. Странно, но это ее успокаивало. Ее ум и сердце были заполнены Гидеоном. Его глаза ласкали ее. Она старалась избегать его взгляда. Ей нужно поговорить с ним, выяснить, что он хочет. Но она не могла обсуждать подобные темы на свадьбе сестры.
Пруденс внимательно следила за малейшими нюансами его мимики.
Филипп прав? Или она когда-нибудь будет стоять перед алтарем рядом с лордом Каррадайсом?
Епископ все говорил и говорил... К собственному удивлению, Пруденс один раз даже зевнула. Она мало спала накануне. Смутившись, она попыталась внимательно слушать.
Наконец епископ произнес знакомые слова:
– Кто отдаст эту женщину в жены этому мужчине?
Пришла ее очередь. Набрав в грудь воздуха, Пруденс выступила вперед. Как старшая сестра, в отсутствие родственников мужского пола, она выдавала замуж младшую.
– Я...
– Я! – прозвучал, отдаваясь эхом под сводами церкви, мужской голос.
В едином порыве все обернулись.
– Дядя Освальд!
Действительно, это был сэр Освальд. Одетый в щегольской костюм, держа шляпу под мышкой, он шел по проходу. На его лице сияла улыбка.
Дядя Освальд здесь, в Бате? Откуда он узнал, когда и куда надо приехать? Пруденс обернулась и вопросительно посмотрела на лорда Каррадайса. Он отрицательно покачал головой. Казалось, он удивлен не меньше остальных.
Дедушка тоже приехал? Пруденс охватили дурные предчувствия. Дядя Освальд светится от радости, сказала она себе. Можно ли доверять его улыбке? Он ответил на вопрос епископа «Я!». Это не могло быть уловкой. Пруденс в тревоге посмотрела на дверь. Следом за дядей Освальдом никто не вошел.
– А дедушка? – шепнула Пруденс, когда сэр Освальд подошел к алтарю.
Он покачал головой и похлопал ее по руке.
– Я отправил его в Дерем-Корт, – тихо сказал он, – разве вы ничего не знаете... – Он вдруг замолчал. – Боже милостивый! Это Гасси Манинхам? Я думал, она в Аргентине.
– Да, если ты имеешь в виду тетушку Гидеона и Эдуарда, это леди Августа Монтигуа дель Фуэго, – ответила Пруденс, удивленная столь внезапной переменой темы.
– Где ее муж? – прошептал сэр Освальд.
– Она в прошлом году овдовела и несколько месяцев назад вернулась в Англию. – Пруденс была совершенно сбита с толку. – Как ты узнал о свадьбе, дядя Освальд? Как ты нашел нас?
– Овдовела? – пробормотал сэр Освальд и громко сказал: – Продолжай, Чаффи, я уже сказал, что отдаю свою красавицу внучатую племянницу замуж, так что заканчивай.
К всеобщему изумлению, величавый епископ весело ответил:
– Если ты закончил болтать, Оззи, я сейчас тоже закончу. Я думал, ты никогда не приедешь. Ни разу в жизни так не мучился ожиданием. – Он подмигнул Пруденс и обычным звучным голосом завершил свадебную церемонию.
Пруденс не верила собственным ушам. Чаффи и Оззи? Длинная и путаная проповедь была всего лишь уловкой, чтобы затянуть время? Должно быть, епископ послал за дядей Освальдом. Как он догадался, что они сбежали? И почему послал за дядей Освальдом, а не за дедушкой? И почему вдруг дядя Освальд заинтересовался леди Августой больше, чем свадьбой собственной внучатой племянницы? Все это очень странно.
Глава 18
– До свидания! До свидания!
Карета, нагруженная багажом, громыхая по булыжникам, покатилась вниз по улице. Герцог Динзтейбл и новоиспеченная герцогиня, прощаясь, махали руками, высовываясь из окошек. Пруденс, Хоуп, Фейт и Грейс, высыпав на улицу, выкрикивали прощальные слова и наставления почаще писать. Леди Августа и сэр Освальд стояли на ступенях дома. Лорд Каррадайс смотрел вслед отъезжающим, перегнувшись через перила балкона. На его лице блуждала странная улыбка. Пруденс на мгновение задумалась, что она означает, но, взволнованная отъездом сестры, тут же отвлеклась от этой мысли.
Все смотрели вслед карете, пока она не скрылась из виду. Охваченная чувством утраты, Пруденс инстинктивно повернулась к Гидеону. Во время свадьбы она с ним и словом не перекинулась. А из-за решения Чарити и герцога немедленно отправиться в Шотландию, к негодованию леди Августы, пришлось сократить торжественный завтрак. Так что сейчас Пруденс впервые представилась реальная возможность поговорить с лордом Каррадайсом.
Но как спросишь у человека, доставившего своим великодушным жестом столько счастья сестре, не хочет ли он сделать тебя своей любовницей? А если это действительно так, что на это ответить?
К тому же ей нужно расплатиться с ним за сапфиры. Пруденс надеялась, что у нее осталось достаточно денег.
Но прежде чем она успела поговорить с Гидеоном, ее перехватил сэр Освальд:
– Ну, юная леди, думаю, пора объясниться. Не выпить ли нам чаю? А ты тем временем объяснишь, почему, черт возьми, с самого начала не сказала, что вы убежали из Дерем-Корта!
– Чаю, дядя Освальд? – спросила Пруденс, стараясь отвлечь его. – Я думала, вы не любите чай.
– Я привез Гасси пакет своей лучшей ромашки, так что хватит уверток, милочка, пойдем в дом!
Пруденс смиренно последовала за ним в дом леди Августы.
– Вы меня защищали? – изумленно промолвил сэр Освальд. – Вы думали, что я завишу от брата?
– А разве нет? – озадаченно спросила Пруденс. – Он всегда жаловался, как дорого вы ему обходитесь.
– Леди Августа...
– Судя по словам моих... моих гостеприимных хозяев, эта твоя леди Августа дель иностранка в один прекрасный день просто приехала в Бат. Никто о ней до этого не слышал. Ее нет в Книге пэров и баронетов. Помяни мое слово, она авантюристка!
– Чепуха... – начала Пруденс, но Филипп отмахнулся.
– Мне ее показали на улице. Да у нее такие волосы, которых устыдилась бы и цирковая танцовщица. – При этих словах он взглянул на рыжие локоны Пруденс. – И она красит лицо. Тоже мне, леди! – фыркнул он. – Они там сами себе придумывают титулы.
– Неправда! Она...
Филипп снова высокомерно махнул рукой.
– Прислушивайся к тем, кто лучше тебя разбирается в людях, Пруденс. Люди, у которых я в гостях, ее не знают, а мой здравый смысл подсказывает остальное.
Пруденс воинственно скрестила руки. Она едва удерживалась от желания залепить ему пощечину. Как она могла быть такой слепой в шестнадцать лет? Страшно подумать, как может заблуждаться человек.
– Вдобавок есть серьезные сомнения относительно герцога, с которым помолвлена твоя сестра, – заявил Филипп. – Мой гостеприимный хозяин приходится троюродным братом тетушке одного герцога и разбирается в таких вещах. Мои хозяева знакомы почти со всеми важными персонами в лондонском свете. Им известно, что герцог Динзтейбл живет уединенно на севере Шотландии и ни с кем не видится. Думаю, это тебя убедит. – Филипп откинулся на спинку кресла и самодовольно посмотрел на Пруденс. Она не ответила, и он добавил: – Твой так называемый герцог, должно быть, мошенник.
– Нет, он отшель...
– В хорошую же историю ты впутала свою сестру! Держу пари, что, как только Чарити вступит в права наследства, ее новоиспеченный муж окажется безродным авантюристом.
– Пустая болтовня! – отрезала Пруденс. – Твои хозяева ошибаются.
– Они чрезвычайно респектабельные люди, с большими связями и хорошим состоянием, – возразил Филипп. – Что касается лорда Каррадайса, они о нем слышали. И все, что они слышали, не делает ему чести, поверь мне! Он повеса, распутник...
– Вздор! – возразила Пруденс. – Он был повесой, я знаю, но по отношению к нам он добр и великодушен, и я не желаю, чтобы на него клеветали...
– Ты, кажется, совсем ничего не понимаешь, Пруденс. Неудивительно, что его фатальное обаяние так на тебя подействовало.
С Пруденс было довольно.
– Если хочешь знать, да! Так подействовало, что я собираюсь выйти за него замуж.
Филипп открыл рот от изумления, но быстро овладел собой.
– Так вот в чем дело! Ах ты, бедная обманутая девочка! Такие повесы, как Каррадайс, не женятся. Они соблазняют девушек, а потом их бросают.
От его вопиющего лицемерия у нее перехватило дыхание. Подняв брови, Пруденс с негодованием посмотрела на него. Сообразив, что сказал, Филипп покраснел.
– Это другое. Я дал тебе кольцо.
– Оно все оправдывает? Что ж, теперь я его тебе возвращаю.
– Чтобы выйти замуж за Каррадайса? – усмехнулся Филипп и положил кольцо на стол.
– Да, он предложил мне это час назад, в этой самой комнате.
– Предложил или сделал предложение?
– Предложил.
– Что-то я не слышал раскатов грома, свидетельствующих, что мир перевернулся. Он действительно это сказал? И многословно?
– Конечно, сказал. Что ты имеешь в виду?
– Он действительно сказал: «Ты выйдешь за меня замуж»? Употребил такие слова, как «супружество», «лицензия на брак», «церковь», «свадьба»?
Пруденс покачала головой:
– Нет, но...
– Что именно он сказал?
Пруденс не хотела повторять нежные слова Гидеона, но была полна решимости защитить его и заставить Филиппа понять.
– Он сказал, что любит меня. Умолял позволить позаботиться обо мне, защитить меня. – Никто в жизни не говорил ей таких слов.
– Защитить! – с издевкой сказал Филипп. – Ты знаешь, что это значит? Взять женщину под свою защиту означает сделать ее своей любовницей.
– Он не это имел в виду! Он хочет жениться на мне!
– Это ты так думаешь. Он ведь этого не говорил? Какая ты наивная, Пруденс, – покачал головой Филипп. – Как, по-твоему, повесы соблазняют девушек? Заставляют их вообразить, что женятся. Повеса Каррадайс слишком умен, чтобы бросаться словами, за которые придется отвечать. Если он не произнес «брак» или «свадьба», поверь мне, он не поступит благородно.
– Поступит, – спорила Пруденс. – У него честные намерения. Ты просто не понимаешь.
– Полагаю, ты сказала ему о своей... неосторожности. Он имеет в виду ребенка. Пруденс вскинула голову.
– Да, сказала.
– Тогда все понятно, – кивнул Филипп. – Он знает, что ты – использованная вещь и не нужно обращаться с тобой как с добродетельной девушкой.
– Это не так! – Ее голос дрожал и срывался. – Ты не понимаешь!
– Все я понимаю. Зачем покупать корову, если можно получать молоко даром?
– Ты просто отвратителен! – Пруденс подбежала к окну, пряча эмоции.
Филипп, конечно, отвратителен, но его слова потрясли ее, хоть она и не хотела себе в этом признаться. Они вторили ее опасениям относительно намерений Гидеона.
За окном ложился туман, поднимавшийся из холодных ущелий.
Неприкрашенная правда заключалась в том, что Гидеон не произнес традиционных в таких случаях слов. Он не сказал: «Ты выйдешь за меня замуж?» Он сказал: «Приди, любимая моя! С тобой вкушу блаженство я».
Пруденс прижалась пылающей щекой к холодному стеклу окна. Почему Гидеон так поступил? Почему не сказал старые как мир слова?
Эти мысли, словно кислота, разъедали ее прежнюю уверенность.
Пруденс обернулась. Филипп, в модном сюртуке и чересчур пестром галстуке, самодовольно развалился в кресле. Она никогда себя высоко не ценила, а теперь совсем упала в собственных глазах. Перед ней живой пример ее умения разбираться в людях. Это ужасно.
У нее остались только чувства. Она любила Гидеона, действительно любила. И знала, что он хочет, чтобы она была рядом. Но в какой роли?
Филипп посеял в ее душе семена сомнения, и они пустили корни.
– Вот что вышло из твоего побега! Тебе нужно немедленно вернуться к деду, туда, где тебя уважают.
– Меня уважают здесь как никогда в жизни. Я никогда не вернусь в Дерем-Корт.
– Этот человек соблазнит тебя!
– Я тебе не верю! – пожала плечами Пруденс. Она не хотела показывать, что слова Филиппа запали ей в душу.
Филипп, раздраженный тем, что его доводы не подействовали, несколько раз прошелся по комнате. Нахмурив брови, он обдумывал ситуацию.
– Значит, ты решила бросить меня ради человека, о котором идет слава повесы.
– Да. Прости, но это так.
– Ты понимаешь, что тем самым выставляешь меня на всеобщее посмешище?
– Почему? Наша помолвка была тайной, о ней мало кто знает.
Помолчав, Филипп покачал головой.
– У меня тоже есть гордость. Кроме того, люди, у которых я остановился, могут сделать определенные выводы, поскольку я наводил для тебя справки.
– Не надо было этого делать.
– Не согласен. Как теперь выпутаться из этого положения с наименьшими потерями? Я должен блюсти свою гордость.
– Да, ты это говорил, но...
– Поскольку ты бросила меня, то, считаю, будет справедливым, если ты на первое место поставишь мои интересы.
Я не желаю попасть в неловкое положение. Я собираюсь пробыть в Бате еще неделю. Думаю, с твоей стороны это будет не большая жертва, если я попрошу тебя на следующей неделе не появляться в публичных местах? Чтобы случайно не встретиться и не спровоцировать ненужные вопросы.
– Не понимаю, почему может возникнуть неловкость. Ведь наша помолвка была тайной.
– Мне лучше знать, Пруденс, – отмахнулся Филипп от ее возражений. – Кроме того, я не хочу, чтобы мое имя связывали с беспутными сомнительными людьми, с которыми ты завела знакомство. Нас с тобой будут связывать хотя бы как соседей по Норфолку, а я не желаю ничем смущать своих гостеприимных хозяев.
– Беспутными и сомнительными? Да как ты смеешь оскорблять добрейших...
– Каррадайс неподходящая компания для тебя и твоих сестер, – оборвал ее Филипп. – Как и этот фальшивый герцог и его танцовщица тетушка.
– Это я танцовщица? – послышался от двери мелодичный голос. – Какая прелесть! Думаю, в молодости мне бы понравилась мысль стать танцовщицей. Они такие забавные. – Леди Августа с веселой улыбкой вошла в комнату. – Только танцы иногда слишком утомительны и требуют много энергии. Выйдя замуж, я нашла более приятное применение своим силам.
Скрытый смысл ее слов был столь же очевидным, сколь шокирующим. Филипп обиженно выпрямился. Он взглянул на яркие волосы и оживленное лицо, явно знакомое с пудрой и румянами. Однако хорошие манеры взяли верх, и Филипп надменно поклонился.
Леди Августа, в свою очередь, рассматривала гостя. Ее взгляд коснулся вычурного галстука, туго накрахмаленного воротничка рубашки, густо расшитого жилета, затянутого в талии сюртука. Ее улыбка стала еще шире.
– Как я понимаю, вы и есть тот самый мистер Оттерклогс, о котором мы столько наслышаны.
– Моя фамилия Оттербери, мадам. Я понимаю, что у вас есть преимущество передо мной.
– Конечно, – усмехнулась леди Августа и, сопровождаемая томным шелестом пурпурного шелка, опустилась на софу. – Садитесь, мистер Оттербанкс, садитесь. – Она похлопала рукой по софе. – Долгожданному жениху мисс Мерридью ни к чему строго соблюдать здесь церемонии.
Явно напуганный этим дружеским приемом Филипп резко сказал:
– Что до этого, мадам, мы с мисс Мерридью решили расторгнуть наше прежнее неофициальное соглашение.
– Пруденс, дорогая, ты это сделала! – восхищенно всплеснула руками леди Августа. – Поздравляю!
Надменность Филиппа возросла.
– Для тебя это неподходящая компания, – повернулся он к Пруденс.
– Я с тобой не согласна, – холодно ответила Пруденс.
– Ты стала очень своевольной, Пруденс. Леди это не подобает, – тихим голосом сердито сказал он.
– Фи! – послышался с софы презрительно-насмешливый голос. – Абсолютный вздор, мистер Оттербанкс. Если вы так ухаживаете за девушками, то неудивительно, что вы до сих пор не женаты.
К удовольствию Пруденс, краска залила щеки Филиппа.
– Мое семейное положение вас не касается, мадам, – отрезал он. – Потрудитесь оставить меня с мисс Мерридью наедине, будьте добры.
– Не буду, – сладким тоном ответила леди Августа. – Я несу моральную ответственность за эту юную леди и вижу, что общение с вами наедине не пойдет ей на пользу. К тому же, мистер Оттертош, – она поднялась с софы, – я думаю, что вам пора нас покинуть. Шубридж покажет вам дорогу. – Она дернула за шнурок звонка.
– Я уйду, мадам, – процедил Филипп, – поскольку вы продемонстрировали, что понятия не имеете о том, как вести себя в обществе. Меня это нисколько не удивляет! Моя фамилия Оттербери, а не Оттербанкс или Оттертош. – Он повернулся к Пруденс и уже тише добавил: – Подумай о своем долге передо мной. Добрая воля твоего деда очень важна для моего финансового положения. Я настаиваю, чтобы ты вернулась в Дерем-Корт.
– Никогда! – сквозь зубы бросила Пруденс. Стиснув зубы, Филипп какое-то время смотрел на нее, потом примирительным тоном сказал:
– Хорошо, у тебя есть на это причины. Но по крайней мере ты воздержишься от появлений на публике в Бате? – Он тихо добавил: – Если тебя увидят с этой женщиной, это не пойдет тебе на пользу.
– Уверяю тебя, леди Августа самая...
– Не будем спорить, – прервал ее Филипп. – Обещай мне нигде не появляться. Твоих сестер это тоже касается. Ты можешь сделать мне эту маленькую уступку? Если уж ты решила после стольких лет дать мне отставку, то сделай хотя бы это.
Обдумывая его просьбу, Пруденс смотрела на него. Неделю не появляться на балах и раутах не велика потеря, если это утешит его задетую гордость. Кроме того, они заняты подготовкой к свадьбе Чарити. На увеселения времени не останется.
– Хорошо, – кивнула она. – Я согласна.
– Ты обещаешь? Никаких публичных выходов на следующей неделе?
Пруденс снова кивнула, и Филипп с большим облегчением вздохнул.
– Хорошо. В таком случае я могу удалиться. – Он повел бровями в сторону леди Августы. – До свидания, мадам. – И последовал за Шубриджем.
Леди Августа, прищурившись, смотрела ему вслед. Как только за Филиппом закрылась дверь, она сказала:
– Попомни мои слова, этот человек что-то скрывает. У него есть собственные причины для того, чтобы ты нигде не появлялась. И они не имеют ничего общего ни с его уязвленной гордостью, ни с моим мнимым прошлым танцовщицы.
Пруденс взяла кольцо, которое Филипп оставил на столе. У нее было большое желание швырнуть его в окно, но оно передавалось в семье Оттербери из поколения в поколение. Она могла злиться на Филиппа, но при чем тут его родственники? Миссис Оттербери была очень добра к Пруденс и ее сестрам. Пруденс снова повесила кольцо на цепочку и, поймав взгляд леди Августы, объяснила:
– Я отдам ему кольцо при следующей встрече. Я носила его долгие годы, несколько дней ничего не изменят.
День в среду занялся теплый и солнечный. Пруденс проснулась рано, хотя мало спала ночью. Она лежала в постели, глядя, как пылинки танцуют в солнечном луче. Сегодня первая из сестер Мерридью выходит замуж. Интересно, мама и папа об этом знают?
– Пруденс, ты проснулась? – приоткрыла дверь в спальню Чарити. – Я так волнуюсь, что спать не могу. Можно к тебе?
– Конечно, милая.
В одно мгновение Чарити оказалась около кровати и юркнула под одеяло. Она порывисто обняла сестру.
– Я думала, что испугаюсь, но оказалось, что не могу дождаться, когда все свершится. И еще мне немного грустно. Мы уже не будем такими, как были. Я стану замужней дамой. Пруденс, ты можешь в это поверить?
– Не только замужней дамой, ты будешь герцогиней, – рассмеялась Пруденс.
– В этом я совсем не уверена, – надула губки Чарити. – Я себя не чувствую герцогиней.
– Но ведь ты выходишь замуж за герцога?
– Да! – восхищенно прошептала Чарити. – Он такой замечательный, Пруденс. Такой сильный, добрый... милый, благородный, прекрасный мужчина. – Она вдруг заморгала, стряхивая повисшие на длинных ресницах слезы. – Не могу поверить, что такой человек любит меня. Я никогда не думала... никогда не верила, что смогу стать такой счастливой. – Она судорожно сжала в объятиях сестру. – Спасибо тебе, Пруденс. Спасибо! Если бы не твоя храбрость, не знаю, что с нами стало бы. И вот мы здесь, светит солнце. Я влюблена и счастлива, как и мечтать не могла. Это сделала ты, Пруденс! Твое обещание сбылось, и я от всего сердца благодарю тебя за это.
У Пруденс защипало от слез глаза, она прижала к себе сестру. С ее плеч словно сняли тяжелый груз. Они все преодолели. Мрачные дни жизни с дедом навсегда остались позади. Чарити влюблена и сегодня выходит замуж. Сестры Мерридью больше не одиноки и беззащитны. Все будет хорошо. Должно быть.
– Девочки, вы проснулись? – просунула в дверь яркую голову леди Августа. – Вставайте, еще столько дел. Какой прекрасный день для свадьбы!
Чарити сияла. В небесно-голубом атласном платье, богато отделанном светлым кружевом, она выглядела так, что у всех дух захватывало. Она будто светилась изнутри. Платье было точно под цвет ее глаз. Маминых глаз, подумала Пруденс. На мгновение она пожалела, что продала мамины сапфиры. Они бы так подошли Чарити. Пруденс отбросила эту грустную мысль. Сегодня не о чем жалеть. Если бы она не продала сапфиры, то сестры Мерридью здесь бы не оказались...
Они все выглядели прелестно, ее сестры, как нежный букет весенних цветов. Фейт и Хоуп в платьях нежнейшего бледно-розового оттенка выглядели очень повзрослевшими. Грейс, как и Пруденс, была в светло-палевом платье, отделанном по краю бантами из голубых лент.
– Какие вы все красавицы! – воскликнула леди Августа, появившись в темно-бордовом платье с отделкой цвета морской волны, что совершенно не гармонировало с ее волосами. – Это преступление, настоящее преступление прятать вас в здешней глуши. Но я успокаиваю себя тем, что сама займусь вашим выходом в свет!
Пруденс удивленно посмотрела на нее.
– Неужели ты думаешь, что я вас отпущу, Пруденс? Давно мне не было так хорошо. После свадьбы я стану Чарити тетушкой, а вы все – моими племянницами. У меня не было детей, Бог не дал. А теперь... это все равно что иметь пять дочерей. – Леди Августа быстро заморгала и сердито добавила: – Проклятые свадьбы! Они всегда приводят меня в сентиментальное настроение. Но я не заплачу! Клянусь. Если я это сделаю, краска потечет с ресниц. Ну и вид у меня тогда будет! – Она посмотрела на Пруденс и подмигнула. – Неужели ты думала, что мои черные ресницы натуральные?
– Я ни минуты в этом не сомневалась, мэм, – рассмеялась Пруденс.
Леди Августа повернулась к Чарити.
– А теперь я хочу тебе кое-что подарить. Я выходила в этом замуж в Аргентине, это подарок моего мужа. Она принадлежала его матери. – С этими словами леди Августа развернула изумительной красоты фату из белоснежных кружев и осторожно накинула ее на белокурые локоны невесты. – Прекрасно, моя дорогая, просто прекрасно. Ты выглядишь как ангел. О Господи, не надо было мне красить ресницы. – Она вытащила отделанный кружевом батистовый платочек и осторожно приложила его к глазам. – Твое платье очень оригинальное, – продолжила леди Августа. – Мы можем гордиться портнихой. Я не ожидала, что мы сумеем найти здесь искусную мастерицу.
– Главное, что платье голубое, – вставила Чарити, – значит, все в порядке.
– Не совсем, моя милая. Мой племянник Каррадайс прислал это утром. Он сказал, что мисс Пруденс очень бы хотелось, чтобы ее сестра отправилась под венец в этом... – И она вытащила из коробки сапфировое ожерелье и такие же серьги.
Пруденс изумленно посмотрела на нее.
– Но они... они...
От нахлынувших эмоций она не могла говорить. Откуда он узнал? Как смог догадаться, что значат для нее, для всех сестер эти украшения?
– Мамины сапфиры, – прошептала Чарити. Повернувшись к младшим сестрам, она объяснила: – Мама выходила в них замуж. Это был свадебный подарок папы. Теперь мама и папа с нами на моей свадьбе. Как чудесно, что лорд Каррадайс прислал их. Ты его просила, Пруденс?
Пруденс лишь покачала головой, ее сердце было слишком переполнено, чтобы говорить.
– Кареты ждут нас. Едем в аббатство, – энергично распорядилась леди Августа. – Грейс и близнецы поедут в первой карете вместе со мной. Пруденс с невестой – во второй. Задержитесь на несколько минут, Пруденс, невесте полагается немного опоздать.
– Но, мэм! – воскликнула Чарити.
– Чепуха! Жениху полезно немного подождать. Мужчин надо держать в напряжении, запомните это, леди. Никогда не позволяйте мужчинам считать, что вы всегда под рукой!
Батское аббатство было залито солнцем. Епископ, согласившийся провести церемонию, стоял у алтаря величественный и невозмутимый в роскошном расшитом облачении. Эдуард, бледный и взволнованный, ожидал прибытия невесты. Гидеон слонялся около него.
Двери распахнулись, и под высокими сводами церкви поплыли торжественные звуки органа. Ни Гидеон, ни Эдуард этого не заметили. Они не сводили глаз со своих возлюбленных.
Пруденс смотрела на него. Ей хотелось поблагодарить его за сапфиры, рассказать, что значит для сестер его жест. Но церемония началась, и момент был упущен.
Епископ начал службу с долгой и путаной проповеди о святости брачных уз, о том, какие серьезные обязательства они накладывают. Казалось, конца этому не будет. Его паства постепенно стала рассеянной.
В огромной старинной церкви Пруденс ощущала себя незаметной песчинкой в величественной схеме мироздания. Странно, но это ее успокаивало. Ее ум и сердце были заполнены Гидеоном. Его глаза ласкали ее. Она старалась избегать его взгляда. Ей нужно поговорить с ним, выяснить, что он хочет. Но она не могла обсуждать подобные темы на свадьбе сестры.
Пруденс внимательно следила за малейшими нюансами его мимики.
Филипп прав? Или она когда-нибудь будет стоять перед алтарем рядом с лордом Каррадайсом?
Епископ все говорил и говорил... К собственному удивлению, Пруденс один раз даже зевнула. Она мало спала накануне. Смутившись, она попыталась внимательно слушать.
Наконец епископ произнес знакомые слова:
– Кто отдаст эту женщину в жены этому мужчине?
Пришла ее очередь. Набрав в грудь воздуха, Пруденс выступила вперед. Как старшая сестра, в отсутствие родственников мужского пола, она выдавала замуж младшую.
– Я...
– Я! – прозвучал, отдаваясь эхом под сводами церкви, мужской голос.
В едином порыве все обернулись.
– Дядя Освальд!
Действительно, это был сэр Освальд. Одетый в щегольской костюм, держа шляпу под мышкой, он шел по проходу. На его лице сияла улыбка.
Дядя Освальд здесь, в Бате? Откуда он узнал, когда и куда надо приехать? Пруденс обернулась и вопросительно посмотрела на лорда Каррадайса. Он отрицательно покачал головой. Казалось, он удивлен не меньше остальных.
Дедушка тоже приехал? Пруденс охватили дурные предчувствия. Дядя Освальд светится от радости, сказала она себе. Можно ли доверять его улыбке? Он ответил на вопрос епископа «Я!». Это не могло быть уловкой. Пруденс в тревоге посмотрела на дверь. Следом за дядей Освальдом никто не вошел.
– А дедушка? – шепнула Пруденс, когда сэр Освальд подошел к алтарю.
Он покачал головой и похлопал ее по руке.
– Я отправил его в Дерем-Корт, – тихо сказал он, – разве вы ничего не знаете... – Он вдруг замолчал. – Боже милостивый! Это Гасси Манинхам? Я думал, она в Аргентине.
– Да, если ты имеешь в виду тетушку Гидеона и Эдуарда, это леди Августа Монтигуа дель Фуэго, – ответила Пруденс, удивленная столь внезапной переменой темы.
– Где ее муж? – прошептал сэр Освальд.
– Она в прошлом году овдовела и несколько месяцев назад вернулась в Англию. – Пруденс была совершенно сбита с толку. – Как ты узнал о свадьбе, дядя Освальд? Как ты нашел нас?
– Овдовела? – пробормотал сэр Освальд и громко сказал: – Продолжай, Чаффи, я уже сказал, что отдаю свою красавицу внучатую племянницу замуж, так что заканчивай.
К всеобщему изумлению, величавый епископ весело ответил:
– Если ты закончил болтать, Оззи, я сейчас тоже закончу. Я думал, ты никогда не приедешь. Ни разу в жизни так не мучился ожиданием. – Он подмигнул Пруденс и обычным звучным голосом завершил свадебную церемонию.
Пруденс не верила собственным ушам. Чаффи и Оззи? Длинная и путаная проповедь была всего лишь уловкой, чтобы затянуть время? Должно быть, епископ послал за дядей Освальдом. Как он догадался, что они сбежали? И почему послал за дядей Освальдом, а не за дедушкой? И почему вдруг дядя Освальд заинтересовался леди Августой больше, чем свадьбой собственной внучатой племянницы? Все это очень странно.
Глава 18
Соедините руки и сердца.
У. Шекспир[17]
– До свидания! До свидания!
Карета, нагруженная багажом, громыхая по булыжникам, покатилась вниз по улице. Герцог Динзтейбл и новоиспеченная герцогиня, прощаясь, махали руками, высовываясь из окошек. Пруденс, Хоуп, Фейт и Грейс, высыпав на улицу, выкрикивали прощальные слова и наставления почаще писать. Леди Августа и сэр Освальд стояли на ступенях дома. Лорд Каррадайс смотрел вслед отъезжающим, перегнувшись через перила балкона. На его лице блуждала странная улыбка. Пруденс на мгновение задумалась, что она означает, но, взволнованная отъездом сестры, тут же отвлеклась от этой мысли.
Все смотрели вслед карете, пока она не скрылась из виду. Охваченная чувством утраты, Пруденс инстинктивно повернулась к Гидеону. Во время свадьбы она с ним и словом не перекинулась. А из-за решения Чарити и герцога немедленно отправиться в Шотландию, к негодованию леди Августы, пришлось сократить торжественный завтрак. Так что сейчас Пруденс впервые представилась реальная возможность поговорить с лордом Каррадайсом.
Но как спросишь у человека, доставившего своим великодушным жестом столько счастья сестре, не хочет ли он сделать тебя своей любовницей? А если это действительно так, что на это ответить?
К тому же ей нужно расплатиться с ним за сапфиры. Пруденс надеялась, что у нее осталось достаточно денег.
Но прежде чем она успела поговорить с Гидеоном, ее перехватил сэр Освальд:
– Ну, юная леди, думаю, пора объясниться. Не выпить ли нам чаю? А ты тем временем объяснишь, почему, черт возьми, с самого начала не сказала, что вы убежали из Дерем-Корта!
– Чаю, дядя Освальд? – спросила Пруденс, стараясь отвлечь его. – Я думала, вы не любите чай.
– Я привез Гасси пакет своей лучшей ромашки, так что хватит уверток, милочка, пойдем в дом!
Пруденс смиренно последовала за ним в дом леди Августы.
– Вы меня защищали? – изумленно промолвил сэр Освальд. – Вы думали, что я завишу от брата?
– А разве нет? – озадаченно спросила Пруденс. – Он всегда жаловался, как дорого вы ему обходитесь.