Грейси Анна. Беспечный повеса

   – Герцог Динзтейбл? – снова повторил дядюшка, изумленно качая головой.
   Пруденс, устав кивать, склонила голову.
   – Как ты познакомилась с этим Динзтейблом, если он никогда не бывает в Лондоне?
   – Может, он и не бывает в Лондоне, но что мешает ему приехать в Норфолк? – ответила Пруденс, старательно подбирая слова, чтобы не усугублять свой грех новой ложью.
   Дядюшка нахмурился.
   – Сколько тебе было лет, когда состоялась эта тайная помолвка?
   – Около семнадцати, – ответила Пруденс.
   Это нельзя было назвать ложью. Разумеется, она никогда не встречалась с герцогом Динзтейблом, но она действительно обручилась в шестнадцать с небольшим лет с Филиппом Оттербери, которого знала всю жизнь. Филипп, взяв с нее слово хранить тайну, отправился в Индию и обещал вернуться оттуда богатым как набоб.
   – Тебе было только шестнадцать? – возмущенно воскликнул дядя Освальд. – И ты больше четырех лет ждала, пока этот проклятый герцог разберется, что к чему, и женится на тебе?
   Пруденс кивнула. Разве это долго?
   – Неудивительно, что твои сестры потеряли терпение! Не могу их за это винить, теперь я возьму дело в свои руки. Какое пренебрежительное отношение к моей внучатой племяннице. Четыре года! Какого дьявола ты мне об этом не сказала?
   Пруденс не ответила. Она не могла ему в глаза взглянуть, он был таким добрым, таким великодушным. Как только одна из сестер вышла бы замуж, Пруденс сама бы во всем призналась. Она поклялась, что со временем все ему расскажет.
   – Значит, Динзтейбл? – Дядя Освальд, нахмурившись, вышагивал перед камином. – Герцоги, даже беспутные отшельники, не делают предложения шестнадцатилетним крошкам. Ты ему что-нибудь позволила? – Дядя буквально сверлил Пруденс глазами. – Ты понимаешь, о чем я говорю, милая?
   Пруденс вспыхнула.
   – Он ко мне ни разу не прикоснулся, – заявила она, и это была святая правда.
   – Хм... Это было четыре года назад. – Он задумчиво нахмурился. – К чему такая секретность, словно он младший сын какого-нибудь фермера?
   Пруденс снова залилась краской. Это была точная характеристика Филиппа.
   – Дедушка никогда не позволял нам принимать гостей, что уж говорить о поклонниках.
   Дядя Освальд фыркнул:
   – Теодор всегда в делах отличался недальновидностью. Как я полагаю, герцог тебе не писал?
   – Дедушка никогда не разрешал нам вести переписку, – покачала головой Пруденс.
   – Даже тайную? Еще не встречал девушки, которая не ухитрилась бы послать или получить весточку, когда речь заходит о сердечных делах.
   Пруденс покраснела и уставилась на пляшущий в камине огонь.
   – Вот оно что! Ты их сожгла? Жаль. Письма помогли бы уладить дело. Он не дарил тебе никаких подарков? Украшений или что-нибудь в этом роде?
   Пруденс, поколебавшись, вынула из корсажа кольцо бабушки Филиппа. Она носила его на цепочке больше четырех лет.
   – Ага! – Дядюшка подался вперед, рассматривая кольцо. – Дешевка, хоть и старинная. Но достойное герцога украшение выдало бы его. Наверное, какая-то семейная реликвия. Это может сыграть свою роль. – Он решительно кивнул. – Если он подарил тебе кольцо, то дело не так плохо, как я думал. Возможно, он попробует выпутаться, но, черт возьми, если он не хотел быть связанным навеки, то не оставлял бы улик. Не буду больше мучить тебя, дорогая. Я все устрою, помолвка станет официальной. Ну и дела! Говорят, у него тридцать тысяч годового дохода.
   Пруденс ошеломленно кивнула, надеясь, что погода в Шотландии испортится, дороги раскиснут и письмо сгинет в половодье.
   Хоуп, необычайно быстро оправившись от угрызений совести, нерешительно спросила:
   – Значит, мы с Чарити и Фейт можем выезжать?
   – Что? О чем речь?! Если ваша сестра помолвлена, даже на такой своеобразный манер, не вижу причин, почему бы бриллиантам Мерридью не ослепить общество. – Хоуп издала торжествующий крик, и дядя добавил: – Начнем с мисс Чарити, а потом займемся тобой и Фейт. Пруденс, тебе осталось ждать не больше месяца. Нужно срочно начинать готовиться к свадьбе. Завтра же утром отправлюсь к этому негоднику и все обговорю.
   У Пруденс от дурного предчувствия надвигающейся беды сердце ушло в пятки.
   – Чч-то вы сказали, дядя Освальд? К кому вы завтра отправитесь?
   – К Динзтейблу, разумеется, – ответил дядюшка. – Договариваться о свадьбе. Думаю, церковь Святого Георгия на Ганновер-сквер подойдет. Ну и обо всей суете и чепухе, которую вы, женщины, так любите. Конечно, безобразник скверно поступил, лишив тебя праздника помолвки, но мы выдадим тебя замуж как полагается, милая, не беспокойся.
   Пруденс, Чарити и Фейт ошеломленно смотрели на него. Пруденс первая пришла в себя.
   – Дядя, герцог Динзтейбл живет далеко на севере Шотландии. Как вы сможете завтра с ним поговорить?
   Дядя Освальд усмехнулся и потер переносицу.
   – Так ты ничего не знаешь, милочка? Не сомневаюсь, я испорчу этому типу романтический сюрприз. Теперь понятно, почему он нарушил свою многолетнюю привычку. Сплетницы только и делают, что обсуждают его неожиданный приезд в столицу. И даже если он не готовил романтического сюрприза, я его ему устрою! Ему не перехитрить Освальда Мерридью! – Дядя весело потер руки. – Все мамаши, у которых дочки на выданье, позеленеют, услышав эту новость. Моя маленькая скромница Пруденс – герцогиня! Разрази меня гром, мы поймаем еще парочку герцогов! – И, радостно посмеиваясь, он вышел из комнаты.
   Три девушки молча переглянулись.
   – Что тебя заставило сказать такую нелепость? – покачала головой Чарити. – Теперь мы окажемся в еще более затруднительном положении.
   Пруденс упала в кресло и тряхнула головой.
   – Сама не знаю. Я ухватилась за соломинку. Я не хотела, чтобы Филипп потерял место, а когда дядя закричал на нас, совсем как дедушка, это имя само у меня вырвалось.
   – Он действительно может завтра отправиться к герцогу Динзтейблу? – помолчав, спросила Чарити.
   Пруденс в отчаянии тряхнула головой.
   – Но я только вчера слышала, что герцог никогда не бывает в свете, поэтому я его и назвала. Говорят, он годами не приезжает в Лондон.
   – Пруденс, ты ужасно умная... – начала Хоуп.
   – Ты еще смеешь разговаривать со мной? Ах ты, маленькая змея! – оборвала ее старшая сестра. – Это все из-за тебя...
   – Знаю, прости меня. Но я была в отчаянии, Пруденс. Мне так хотелось поехать на бал. Я хочу танцевать вальс с молодым красавцем и влюбиться до безумия. Я скорее умру, чем вернусь к дедушке. Медлительность Филиппа нас всех погубит. Я тебя не виню, я бы тоже за него ухватилась, если бы это был мой единственный шанс...
   – Я не ухватилась за Филиппа, – негодуя, перебила сестру Пруденс. – И это не было моим единственным шансом! Это был самый романтический момент в моей жизни...
   – Единственный романтический момент, – уничтожающе поправила ее Хоуп. – И он случился больше четырех лет назад.
   – Я все-таки не понимаю, как дядя Освальд может завтра утром отправиться с визитом к герцогу Динзтейблу, если он живет на севере Шотландии, – жалобно сказала Чарити, не обращая внимания на перепалку сестер.
   Пруденс и Хоуп, вспомнив о надвигающемся несчастье, тут же забыли взаимные претензии.
   – Когда дядя сказал, что герцог, возможно, готовит романтический сюрприз, он смотрел в газету, – медленно сказала Пруденс. – Вероятно...
   Сестры, вырывая друг у друга газету, начали жадно просматривать страницы.
   – Вот! – через несколько минут воскликнула Чарити. Глухим голосом она прочитала: – «Нашу столицу почтил своим редким присутствием герцог Динзтейбл, который, оставив шотландское уединение, прибыл в Лондон. Ходят слухи, что герцог намерен жениться».
   Она испуганно посмотрела на Пруденс и передала ей ужасную страницу.
   Герцог Динзтейбл в Лондоне? Он не был в столице больше десяти лет! Пруденс недоверчиво посмотрела на газету и медленно смяла ее.
   – Какая неприятность! Он много лет был совершенно счастлив в своей Шотландии. Почему он теперь приехал?
   Обдумывая свалившееся на нее несчастье, она со стоном добавила:
   – Что он подумает, когда завтра дядя Освальд явится к нему и попытается заставить жениться на мне?
   Возникла долгая пауза.
   – Что ты собираешься делать, Пруденс?
   Пруденс обдумывала варианты действий.
   – Не важно, как я буду выглядеть, у меня нет другого выхода...
   – Я понимаю. Милая, дорогая... – Слезы покатились по заалевшим щекам Чарити.
   Хоуп тоже начала всхлипывать.
   – Теперь он отправит нас к дедушке. Прости меня, Пруденс. Я сказала, не подумав. – Она шмыгнула носом и потянулась за платком.
   Пруденс выпрямилась в кресле и удивленно посмотрела на сестер.
   – О чем вы говорите? Мы не вернемся в Дерем-Корт!
   – Но когда ты признаешься дяде Освальду, он... – заморгала сквозь слезы Чарити.
   – Признаюсь дяде Освальду? – воскликнула Пруденс. – Я не собираюсь ему признаваться.
   – А что ты еще можешь сделать?
   – Разумеется, я поговорю с герцогом Динзтейблом. Другого выхода нет.
   Сестры не сразу обрели дар речи.
   – Но где и как ты с ним встретишься? И когда? Дядя Освальд хочет поехать к нему завтра утром!
   Пруденс мрачно усмехнулась.
   – Значит, Пруденс Мерридью придется отправиться к герцогу немного раньше.
   – Нанести визит незнакомому мужчине! – ужаснулась Чарити. – В его собственном доме! Без приглашения и без должного представления? Пруденс, это невозможно!
   Пруденс расправила плечи.
   – Посмотрим!

Глава 3

   Ведь деву ту – нет, верно, уж не деву!
   Я принял, как корабельщик груз, погибельный для сердца моего!

Софокл^[3]

   – Мисс Мерридью к его светлости герцогу Динзтейблу. Высокомерный дворецкий неодобрительно взглянул на нее сверху вниз. Пруденс выпрямилась во весь рост и смотрела на его ливрею, стараясь выглядеть уверенно и беззаботно, словно она каждый день наносит визиты незнакомым мужчинам. Незнакомым герцогам. Герцогам-отшельникам.
   Дворецкий перевел взгляд на взволнованную горничную Пруденс. Лили, залившись румянцем, не поднимала глаз от беломраморных ступеней лондонского особняка герцога Динзтейбла. Дворецкий снова переключил внимание на Пруденс.
   – Его светлость ждет вас, мисс? – спросил дворецкий скучающим тоном.
   Пруденс, в свою очередь, попыталась принять томно-усталый вид. Это далось ей не просто, поскольку ее сердце стучало как метроном, но без этой гримасы не обойтись. Приехав в Лондон, Пруденс узнала, что скука стала признаком модной утонченности и изысканности. Чем больше на ее лице будет томной скуки, тем более искушенной в последних капризах моды она будет казаться. Пруденс была уверена, что дворецкий герцога Динзтейбла распахивает двери только перед самыми изысканными модницами.
   К тому же от него пахло мускусом. Как можно бояться дворецкого, от которого пахло духами? Пруденс в притворном удивлении приподняла бровь.
   – Думаю, его светлость будет очень огорчен, если не встретится со мной.
   Дворецкий заколебался.
   – Что же вы медлите? – твердым голосом сказала Пруденс. – Идет дождь, моя горничная совсем продрогла.
   Дворецкий взглянул на Лили, которая, после того как Пруденс незаметно подтолкнула ее локтем, задрожала.
   – Хорошо, мисс. Прошу подождать в Зеленой гостиной, пока я доложу его светлости.
   Молча указав Лили на стул в холле, он взял у Пруденс зонт, шляпку, мокрую мантилью и проводил ее в большую комнату, обставленную в египетском стиле.
   – Садитесь, мисс. – Дворецкий поклонился и вышел из комнаты.
   Пруденс огляделась, выбирая где присесть. Это была непростая задача. Взгляд привлекало зеленое с позолотой канапе в виде ладьи Клеопатры. Резное изголовье украшали изображения водяных лилий, дельфинов и извивающихся аспидов. Другой конец, из черного дерева с позолотой, загибался, словно носок туфли восточного владыки. Канапе опиралось на ножки в форме крокодильих лап.
   На таком диване с прямой спиной не посидишь, он так и приглашает привольно раскинуться. Не может же она, развалясь, встретиться с незнакомым герцогом. Ей потребуется все имеющееся у нее достоинство и самообладание.
   Осторожно присев на краешек резного кресла из черного дерева, подлокотники которого заканчивались позолоченными львиными головами, она принялась ждать.
   Пруденс сидела в самой благородной позе, разгладив платье и перчатки, стараясь успокоить громко стучащее сердце. С буфета на нее бесстрастно взирали египетские боги: Анубис с головой шакала и Гор с головой сокола. Поблизости стояла скамеечка для ног. Ножками ей служили вырезанные из дерева львиные лапы, вверху превращавшиеся в скульптурные изображения весьма нескромно одетых девушек. Пруденс попыталась представить в этой комнате дедушку. Его хватил бы удар, решила она. Эта мысль приободрила ее.
   Она никогда в жизни не совершала смелых поступков, кроме тайной помолвки с Филиппом. Но незамужней даме прийти без приглашения в дом к незнакомому джентльмену – это действительно требовало мужества. Даже кучер дяди Освальда был шокирован, когда она поинтересовалась адресом герцога. Девушки, очевидно, не должны интересоваться подобными вещами.
   Сфинкс молча взирал на нее со стены. Ее пальцы нетерпеливо барабанили по сумочке. Это была та самая сумочка, что вызвала гнев дедушки. Она немного помялась, когда он в ярости швырнул ее на пол, но была очень дорога Пруденс. И, будучи сделанной в форме египетского саркофага и выдержанная в голубом, зеленом, черном и золотом тонах, очень соответствовала этой комнате.
   Грейс была бы потрясена, увидев Зеленую гостиную. Ее маленькая сестренка увидела бы, что далеко не все считают египетский стиль языческим и греховным. Пруденс заметила, что ее пальцы судорожно сжимают сумочку, и заставила их разжаться.
   Если она все устроит должным образом, Грейс никогда больше не будут бить за невинные шалости. Все зависит от того, как удастся поладить с герцогом. И дядей Освальдом.
   Часы из позолоченной бронзы, украшенные грифонами, шумно тикали на каминной полке. Десятый час. Дядя Освальд, должно быть, уже выпил стакан горячей воды с яблочным уксусом и занялся яйцами-пашот. У нее есть, наверное, двадцать минут. Если дядя Освальд не приедет раньше. Но он человек твердых привычек.
   Пруденс в сотый раз расправила на коленях юбки. Она думала о том, как заманчиво быть отважной и безрассудно-смелой, вместо того чтобы всегда стараться казаться незаметной, чтобы не привлекать внимания дедушки. Но чем дольше она ждала, тем больше тревожилась, и смелость ее постепенно таяла.
   Она велела себе успокоиться. Ничего плохого не случится, Лили рядом. Кроме того, другого выхода у нее нет.
   Часы беспощадно отсчитывали время. Сфинкс бесстрастно смотрел в пространство. Львиные морды оскалились в безмолвном крике.
   Где этот чертов герцог? Дядя Освальд будет здесь с минуты на минуту!
   – Что тут у нас, Бартлетт?
   Пруденс подпрыгнула. В дверях стоял высокий темноволосый джентльмен довольно беспутного вида. Пруденс растерянно заморгала. Она уже видела в Лондоне нескольких герцогов. Этот выглядел совсем не так как подобает обладателю этого титула. Его одежда, хотя и отменного качества, помята. Сюртук накинут кое-как и не застегнут. Небрежно завязанный галстук съехал набок, подчеркивая безупречную модную сорочку. К тому же он, кажется, небрит, красиво очерченный подбородок покрыт темной щетиной.
   Она ожидала, что герцог, пусть даже герцог-отшельник, окажется более опрятным. Только герцоги королевской крови могли позволить себе не считаться с приличиями. Но на то он и отшельник. А может быть, она вытащила его из постели? От этой мысли Пруденс покраснела.
   Не знай она, кто он, она бы тревожилась, оставшись с ним наедине, поскольку он определенно выглядел мрачным и опасным. Блеску в его глазах не следует доверять ни одной девушке, герцог он или нет, решила про себя Пруденс. Его темные глаза прищурились. Казалось, что он посмеивается над незваной гостьей.
   Пруденс выпрямилась на жестком стуле и прижала сумочку к груди.
   – Бартлетт? – снова обратился он к стоявшему на пороге дворецкому. – Кто наша очаровательная гостья?
   Герцог не спеша прошел в комнату, не спуская глаз с Пруденс. Дворецкий последовал за ним, распространяя запах мускуса.
   – Эта молодая особа, сэр, появилась сегодня ранним утром, выразив твердую решимость поговорить с герцогом Динзтейблом. В холле есть еще одна дама, сопровождавшая эту юную особу.
   Пруденс возмущенно вскочила.
   – Как вы смеете говорить обо мне в таком тоне! Я не молодая особа – я молодая леди! И я не появилась ранним утром, было вполне подходящее время...
   Высокий джентльмен насмешливо вскинул бровь, и Пруденс, вспыхнув, поправила себя, припомнив, что, вероятно, вытащила его из постели. К тому же она намеревалась быть скучающей утонченной леди, привыкшей наносить визиты джентльменам.
   – Возможно, для некоторых это немного рано, но, когда вы услышите, что я скажу, ваша светлость, я уверена, вы поймете.
   – Но... – начал было дворецкий.
   – Хватит, Бартлетт, – прервал его высокий джентльмен.
   Дворецкий замялся, с сомнением переводя взгляд с герцога на Пруденс.
   Выражение его лица привело Пруденс в негодование.
   – Ваш хозяин будет со мной в полной безопасности, – дерзко заявила она. – Я не причиню ему вреда!
   Высокий джентльмен усмехнулся:
   – Ты слышал, что сказала леди, Бартлетт? Я в полной безопасности. Можешь идти.
   Дворецкий вышел.
   – Какой противный тип! – выпалила Пруденс. – Хотя, полагаю, вы ему именно за это платите.
   – Вовсе нет – у него это получается само собой, – сказал герцог. – Хотя должен признаться, что временами я нахожу его... отпугивающие манеры весьма полезными. – Он уселся на канапе в виде ладьи, закинул ногу на ногу и с веселым любопытством уставился на нее. – Чем могу служить, мисс...
   Она окинула его критическим взглядом, заметив, что он привольно расположился на канапе.
   – Мисс Мерридью. Пруденс Мерридью, – как могла сдержанно сказала она. Взгляд герцога приводил ее в замешательство. – У меня четыре сестры. Я самая старшая.
   – В самом деле? – вежливо поинтересовался он.
   – Да, и в этом вся проблема, – сказала Пруденс. – Одна из нас должна выйти замуж. – Она нахмурилась, сообразив, что неверно начала свою речь.
   Она репетировала ее ночь напролет, пока не выучила наизусть. Но от того, как этот темноглазый мужчина смотрел на нее, все слова вылетели у нее из головы.
   – Понятно. И вы воображаете, что это имеет какое-то отношение к герцогу Динзтейблу?
   Его слова были абсолютно лишены хоть какой-нибудь вежливости, а в тоне появилась явная резкость. Темные глаза пристально смотрели на нее, и Пруденс почувствовала, что ее нервозность усиливается.
   – Да. Нет. Не в прямом смысле. Это моя ошибка. – Она замолчала, сообразив, что не может собраться с мыслями. На нее это не похоже. – Простите. Я заварила ужасную путаницу. Мне очень неловко.
   Она встала и прошлась по комнате, чтобы остудить вдруг полыхнувшие жаром щеки. Его взгляд выбивал ее из колеи. Она несколько раз глубоко вдохнула, успокаивая дыхание, и решила, как лучше объяснить. Он прав в своих подозрениях. Она объявила, что помолвлена с ним. Ему вот-вот предстоит встреча с разгневанным дядей Освальдом. Пруденс крепче прижала к груди сумочку, посмотрела на часы и заставила себя продолжить:
   – Я должна извиниться, ваша светлость, это все из-за меня. Я действительно не намеревалась впутывать вас в эту историю, только... – Она вздохнула. – Это запутанная история, но я постараюсь сократить ее и изложить голую правду.
   Он улыбнулся.
   – Отлично. Я предпочитаю голую.
   Он ухитрился сказать это с... озорством. Пруденс быстро заморгала и пожалела, что у нее нет веера, за который можно спрятаться. Здесь действительно очень тепло.
   – Понимаете, одна из нас должна быстро найти себе мужа. Но только не я.
   Темная бровь приподнялась в язвительном вопросе. Пруденс торопливо продолжила:
   – Это должна быть одна из моих сестер. Только мой дядюшка решил, что нам нельзя выезжать, пока я не выйду замуж.
   – Ясно.
   Она вспыхнула и почувствовала, что не может назвать ему причину дядюшкиного решения.
   – Да. Поэтому я солгала ему...и... прозвучало ваше имя... простите. Я очень сожалею, правда. Я думала, что это не создаст никаких проблем, поскольку считала, что вы на севере Шотландии! Понимаете, я рассчитывала получить отсрочку. Письма все время теряются.
   Его подвижный рот дрогнул, твердый взгляд сменился насмешливым блеском.
   – Да, с моей стороны весьма беспечно появиться в Лондоне. Это ставит вас в весьма затруднительное положение. – Он медленно улыбнулся, от чего на время все здравые мысли вылетели у нее из головы.
   – Ох, н-нет... – запнулась она. – Вы не могли знать. Но я была потрясена, узнав, что вы здесь. Вы ведь почти не бываете в обществе?
   – Нет, – сказал он извиняющимся тоном, – там мало интересных людей.
   Часы пробили полчаса, вызвонив мрачно-тревожную мелодию. Пруденс подпрыгнула.
   – Не может быть... половина десятого. Уже! – Она снова зашагала по комнате.
   – Согласен, нелепое время. – Он зевнул.
   Нелепое? Пруденс изумленно уставилась на него. Он явно не понимает безотлагательности ситуации. Если бы он перестал смотреть на нее так – как веселый сатир, она бы ему все четко объяснила.
   – Дело в том, ваша светлость, что дядя Освальд сейчас приедет поговорить с вами. В любую минуту. Чтобы потребовать объяснений.
   – Так дядя Освальд тоже сердится, что я не остался в Шотландии?
   – Ох, да нет! – в полном смятении выпалила Пруденс. – Он, конечно, в восторге, что вы здесь. – Она вспыхнула и, проглотив ком в горле, попыталась собраться с мыслями. – По некоторым довольно сложным причинам, но из альтруистических соображений я позволила дяде сделать определенные умозаключения относительно вас. И меня, – путано объяснила Пруденс.
   Она почувствовала, что ее лицо горит огнем. На нее это совсем не похоже, но ситуация просто фантастическая, и то, как этот мужчина окидывает ее взглядом, очень смущает. Он приводит ее в крайнее волнение.
   – Определенные умозаключения?
   Пруденс бросила на него умоляющий взгляд, снова оттягивая момент признания.
   – Поверьте мне, ваша светлость, я никому не хотела доставить неприятности.
   – Нет, конечно, нет.
   Она заметила, что в его глазах заплясали веселые огоньки. Как он мог смеяться в такую минуту!
   Он поднялся, пересек комнату и дернул за висящий у камина шнурок. В ту же минуту дверь отворилась. И на пороге появился дворецкий.
   – Пожалуйста, бренди, Бартлетт. И что-нибудь для леди. Ликер? Чай?
   Пруденс была изумлена:
   – Как можно пить ликер в такую рань?!
   Герцог кивнул Бартлетту:
   – Чай для мисс Мерридью и бренди для меня. Бартлетт, принеси графин.
   – Но вы не можете встретить дядю Освальда с бокалом бренди в руках!
   – Милая девушка, боюсь, иначе я его не встречу. Видите ли, для меня сейчас не утро, а конец долгой утомительной ночи. И если мне придется вести трудный разговор, не подкрепившись бренди, я не отвечаю за последствия.
   От его слов Пруденс охватило чувство вины. Она вновь собралась с мыслями. Ее ситуацию весьма трудно втолковать и трезвому герцогу.
   – Но дядя Освальд питает отвращение к ликерам!
   – Тогда предложим ему чаю.
   – Пожалуйста, будьте серьезным. Вы себе представить не можете, что сейчас произойдет!
   Он рассмеялся, и густой гортанный смех наполнил комнату.
   – Я не имею об этом ни малейшего понятия.
   Появился Бартлетт с подносом, на котором стояли чайник, блюдо с бисквитами, чашка, сахарница, стакан из толстого хрусталя и высокий хрустальный графин, наполненный медового цвета напитком. Как только он поставил поднос на стол, громом с ясного неба прозвучал стук дверного молотка.
   – Не может быть! Он здесь! Дядя Освальд! – вскрикнула Пруденс.
   – Бартлетт, я думаю, это стучит родственник этой леди, – сказал герцог. – Проводи его сюда, пожалуйста.
   Дворецкий поджал губы и, поклонившись, вышел из комнаты.
   – Суть в том, – быстро сказала Пруденс, – что по причине, о которой сейчас нет времени говорить, я сказала ему, что мы с вами тайно обручились...
   Его улыбка мгновенно исчезла.
   – Обручились!
   – Да, простите меня. Это все, что я могла сделать, чтобы заставить его вывозить в свет Чарити и двойняшек Фейт и Хоуп. Это нужно было срочно сделать, хотя я не могу сейчас объяснять вам почему. Но дядя Освальд не позволял им выезжать со мной...
   – Как я вижу, у него для этого была веская причина, – с иронией заметил герцог.
   – Да. Потому что... – Она залилась краской. – Причина не имеет значения. Значение имеет то, что они не могли вращаться в свете, пока я буду стоять у них на пути. И я подумала, что вы вполне подходите для моей цели, поскольку вы знаменитый отшельник...
   – Вы говорите серьезно? – с интересом перебил ее герцог.
   – Что? – смутилась Пруденс.
   – Знаменитый отшельник.
   – Да не я, а вы! Хватит шутить, – возмутилась она. – О Господи! Прошу простить – у меня нервы на пределе! Это вы знаменитый отшельник! Но вы покинули свое убежище, а какой-то несносный сплетник напечатал об этом в газете, и теперь дядя Освальд явился сюда требовать, чтобы вы женились на мне. Немедленно!