Вернувшись к жизни, она не хотела снова сдаваться, несмотря на усталость, измождение и апатию. Кроме того, каждый день приходил Сес и сидел у ее постели. По большей части он молчал, но в этом молчании было что-то успокаивающее; он держал ее руку так, будто для него это было несказанной честью. Элис не привыкла к такому.
Глава седьмая
Первое блюдо – нежный суп из спаржи – они миновали без происшествий. Лидия время от времени вставляла робкие замечания по поводу мельбурнской погоды, Роберт Сандерсон искренне с ней соглашался.
– Говорят, если вам не нравится погода, подождите полчаса, и она изменится. Довольно трудно в такой ситуации решать, что надеть, скажу я вам.
– Только не для джентльменов, – заметила Фрина. – Вам приходится все время носить один и тот же костюм – в жару и холод, в дождь и засуху. Кажется, кто-то назвал его «ассирийские доспехи джентльмена». Вы от этого не устаете?
– Да, возможно, мисс Фишер, но что тут поделаешь? Я не могу разгуливать в старых фланелевых брюках и красном галстуке, как художники из Гейдельберга. Люди, которые оказали мне честь, наделив верховной властью, вправе ожидать от меня некоего стандарта, и я рад оправдать их ожидания. По крайней мере, в этом я могу им угодить. Увы, более ни в чем другом.
Фрина проглотила эту речь вместе с супом из спаржи. Человек, способный облечь банальное утверждение в такие высокопарные фразы, был явно рожден для политики. После супа подали закуски – корюшку с лимоном и тосты с маслом. Еда была вкусна, но разговор начал утомлять Фрину. Помня о своей задаче, она не могла воспользоваться привычным методом – шокировать собеседников и тем самым положить начало интересной беседе или заставить всех замолчать, чтобы потреблять пищу в тишине. Госпожа Крайер принялась рассуждать о дерзости бедняков.
– У какого-то грязного типа – я хочу сказать, от него в самом деле пахло – хватило наглости открыть дверцу моего такси и попросить денег! Когда я дала ему пенни, он почти швырнул мне его в лицо и выкрикнул какое-то оскорбление.
Фрина провела несколько приятных секунд, раздумывая, как обозвали госпожу Крайер. Возможно, «жадная сука» подошло бы идеально.
– Со мной случилось нечто похожее, – припомнил Сандерсон.
Фрина взглянула на него. Она надеялась, что уже сложившееся хорошее мнение о Сандерсоне не испортится.
– Какой-то оборванец протер стекла моей машины чудовищно грязной тряпкой, так что я почти ничего не мог разглядеть, а потом попросил у меня шесть пенсов и предложил вытереть стекло еще раз, новой тряпкой, но уже за шиллинг.
Сандерсон добродушно рассмеялся, но госпожа Крайер возмутилась:
– Надеюсь, вы не дали ему ни гроша, господин Сандерсон?
– Конечно, дал, мэм.
– Но он же все равно их пропьет! Вы же знаете рабочий класс!
– Вы правы, мадам, но почему бы ему их не пропить? Вы готовы лишить бедняков, чья жизнь и так тяжела, беспросветна и лишена всяких удобств, их единственного утешения – краткого мига облегчения среди мучительной нищеты? Да, возможно, это облегчение мерзко и отупляюще, но неужели вы настолько бессердечны, что способны отказать беднякам в удовольствии, которому мы все сейчас предаемся благодаря вашей щедрости? – Он многозначительно посмотрел на бокал вина, стоявший на столе рядом с госпожой Крайер, – уже третий, хотя ела она очень мало.
Лицо хозяйки залилось до корней волос так не идущей к нему краской, и Фрина поспешила заполнить паузу в разговоре, окончательно утвердившись в своем добром мнении о депутате парламента. Ей показалось, что однажды она уже слышала эту речь (кажется, ее произносил доктор Джонсон), но это только делало парламентарию честь. Однако Фрине хотелось заработать еще несколько очков у госпожи Крайер, и сейчас для этого как раз представился удачный момент.
– Скажите, господин Сандерсон, к какой партии вы принадлежите? Я так мало знаю о политической жизни Мельбурна.
– Я консерватор и всегда им был, и рад сообщить вам, что в данный момент наши позиции очень сильны. Сейчас я имею честь представлять электорат нашего округа, я здесь родился. Мой отец родом из Йоркшира, но сам я никогда не был в тех краях. Как-то не было времени. Здесь меня постоянно удерживает столько дел. Вот сейчас, например, мы организуем передвижные кухни, что значительно сократит безработицу и обеспечит многим средства к существованию.
– Но это большие расходы.
– Да, возможно, но мы не можем позволить рабочим голодать.
– А как насчет работающих женщин? – с наивным видом спросила Фрина.
За столом возникло неловкое молчание.
– Мисс Фишер, только не говорите нам, что вы суфражистка, – захихикала госпожа Крайер. – Это так неприлично!
– Вы голосовали во время прошлых выборов, госпожа Крайер? – спросил вдруг Роберт Сандерсон, и хозяйка уставилась на него.
Фрина подумала, что лучше было бы ей не лезть в политику, и сменила тему разговора.
– Кто-нибудь из джентльменов увлекается воздухоплаванием?
К великому облегчению Фрины, с противоположного конца стола отозвался некий Алан Кэрролл, который восторженно описал всем последнюю модель «Авро», и разговор переметнулся к обсуждению чудес техники: телефонам, радио, автомобилям, трамваям, летательным аппаратам и обогревательным котлам.
Подали жареных цыплят, и разговоры утихли сами собой. Только Лидия продолжала что-то выговаривать своему мужу злобным шепотом. Фрина прислушалась к ней со сдержанным вниманием, и то, что она услышала, подтвердило: Лидия, несмотря на свой слабовольный вид, обладала железным характером.
– Говорю тебе, Мэтьюс – мошенник. Он смеется над твоей наивностью. Ему нельзя верить, эти золотые прииски просто фикция. О них была статья в «Деловом обозрении», ты разве не читал? Я специально для тебя ее отметила. Ты потеряешь все, что мы имеем, а потом прибежишь ко мне в слезах. Сколько раз я говорила: у тебя нет деловой хватки. Предоставь мне решать, куда вкладывать деньги! Я знаю, что делать.
Господин Эндрюс смиренно выслушал эту отповедь.
Обед завершился мороженым, десертами и фруктами. Затем дамы удалились в соседнюю залу выпить кофе и посплетничать. Лидия молча ухватилась за Фрину, так что ей больше не представилось шанса поговорить с княгиней, которая вместе со своей свитой расположилась в углу с графином апельсинового ликера и самоваром. Фрина отпила кофе и минут на десять стряхнула с себя Лидию. Вернувшись в парадную залу, она оказалась в полной темноте. Поняв, что сейчас начнется представление, она почувствовала прикосновение княгини на своем локте.
– Каково ваше решение? – шепнула пожилая дама.
– Я согласна при условии, что вы также будете держать меня в курсе своих поисков, – ответила Фрина, не оборачиваясь.
Старуха недовольно хмыкнула.
– Тише, они начинают.
Шум голосов был оборван мучительной смесью Шенберга и русской народной песни, исполняемой туповатыми штирийскими крестьянами, которые впитали атональность с молоком матери. Этот звук оскорблял слух, но сбежать от него было невозможно. Еще немного, подумала Фрина, и десерт застынет в горле.
Внезапно раздался скрипучий звук, и в центре хоровода оказалась молодая дама, которую, как узнала Фрина, звали Элли. Она была в трико, переднике и парике из длинных светлых волос, заплетенных в косы. Она выглядела одновременно забавно и трогательно, прыгая по сцене и время от времени останавливаясь, чтобы сорвать цветок и положить его в передник. Она танцевала немного по-детски, почти неуклюже, чтобы донести до зрителя настроение прекрасного весеннего дня. Она встала на колени, чтобы зачерпнуть воды из ручья, и увидела в воде свое отражение. Немного погримасничав, девушка расплела косы, любуясь собой и улыбаясь сквозь длинные пряди.
Затем, крадучись, беззвучно, как кошка, появился Саша, почти невидимый в черном; в руке он держал белую маску. Дева заметила его и вскочила на ноги, стыдливо отворачиваясь. Саша коварно улыбнулся, и они начали танцевать неуклюжее па-де-де под уханье и громыхание музыки в народном стиле. Они сделали круг по залу, наступая друг другу на ноги. Публика развеселилась. Потом Дева закружилась в сольном танце, рассыпая на своем пути невидимые цветы из передника.
Саша стоял неподвижно, затем надел маску и сразу же показался еще более высоким, стройным и гораздо более зловещим. В маске смерти его неуклюжесть выглядела пугающе. Маска, серая и потрескавшаяся, как будто она долго пролежала в земле, была совсем простой – не весь череп, а только лобные кости и пустые глазницы. Из-под полумаски виднелись гладкий подбородок и мягко очерченные алые губы самого Саши, и почему-то от этого становилось еще страшнее. Дева сделала еще несколько движений в своем незатейливом танце, и Смерть погналась за ней, теперь уже без прежней неуклюжести. Не видя преследователя, Дева двигалась, увертывалась, уклонялась от его объятий и наконец обернулась, увидела его и издала крик.
Смерть преследовала Деву сначала медленно, затем быстрее, преграждая ей путь, пока та не оказалась в ее руках. От беспощадной усмешки Смерти по спине у Фрины побежали мурашки, особенно когда она вспомнила свое желание поцеловать эти губы. Дева содрогнулась в руках Смерти, ее колени ослабли, и Смерть потащила ее прочь в том же деревенском па-де-де; ноги Девы волочились по полу, голова запрокинулась – она выглядела жалко, как огородное пугало. Когда танцоры снова закружили по комнате, девушка ожила, она подняла руки, откинула назад волосы и начала танец, с каждой минутой становившийся все более безумным и диким, – пока она не оказалась в руках у Смерти. Их крепкие объятия были заряжены откровенно сексуальной энергией. Свет начал гаснуть, и танцоры покинули зал, обнявшись как любовники. Последнее, что увидела Фрина, была маска Смерти, оскалившаяся через плечо крепко прижавшейся к ней Девы.
Представление было забавным, диким и пугающим, как все у Баланчина да и вообще у русских. Оно было полно символов, которые никогда не объяснялись. Публика вздохнула с некоторым облегчением, когда внушительная оперная солистка заняла место у рояля и запела какую-то претенциозную вещь Вагнера.
Фрина почувствовала на своей руке холодные, похожие на мартышкины, пальцы княгини.
– Un petit air de rien, hein?– с гордостью спросила княгиня. – В них что-то есть, да? Что-то есть.
Фрина согласилась. Гранд-дама тем временем продолжала терзать Вагнера.
Около двух часов ночи Фрина подумала, что самое время уходить. Она была утомлена публикой, своими мыслями о Саше и помнила о том, что завтра ей придется рано вставать, чтобы отправиться в компании княгини в бани мадам Бреда – это приглашение казалось ей в лучшем случае сомнительным. Она огляделась, высматривая Лидию, но та, кажется, уже ушла. Фрина поискала Сашу, Элли и княгиню, но их нигде не было видно. Она попрощалась с хозяйкой, взяла свою накидку и отказалась от предложенного такси. Ей хотелось пройтись – до города было недалеко. На улице оказалось холодно, влажная дорога начинала покрываться корочкой льда. В сумочке у Фрины лежал пистолет на случай нападения каких-нибудь голодных безработных.
На улицах не было ни души. Фрина с удовольствием прислушивалась к отдававшемуся эхом стуку своих высоких каблучков по мостовой. Она быстро двигалась в сторону Турак-роуд, где, как она помнила, находилась стоянка такси. Стояла прозрачная красивая ночь, холодный воздух приятно покалывал кожу в противоположность духоте пропахшей орхидеями теплицы госпожи Крайер.
Фрина завернула за угол и вышла на дорогу, ведущую к городу. Такси нигде не было. Не беда: ей лучше думалось во время ночных прогулок. Мисс Фишер сортировала свои впечатления от вечера, минуя один за другим уличные указатели. Размышляя, она прошла почти полтора километра в полной тишине, которую внезапно взорвал топот бегущих ног. Их было много. Потом раздался крик, а затем самым неожиданным образом покой мельбурнской ночи нарушил звук выстрела.
Ничего, подумала Фрина, продолжая идти размеренным шагом. Ей не причинили никакого вреда ни прогулки по улице Парадиз в Сохо, ни на площади Пигаль. Так почему же ее должны волновать эти ничтожные ночные скандалы?
Из переулка снова послышался топот ног, затем кто-то налетел на Фрину. Она увернулась в сторону и приготовилась встретить нарушителя спокойствия своим крошечным пистолетом. Он был заряжен и в полной боевой готовности.
– Это я, Саша, – шепнул человек. – Pour l’amour de Dieu! Aidez-moi, mademoiselle. [25]
Он все еще был одет в костюм Смерти – трико и маску. Фрина опустила руку, чтобы случайно не прострелить ему сердце, отдала ему пистолет, сняла свою накидку и набросила ее юноше на плечи. Потом сняла с волос ленту и нацепила ее на голову Саши, а его маску спрятала в своей муфте. Затем изъяла у Саши пистолет, взяла танцора под руку и приказала ему:
– Ты пьяна. Обопрись на мою руку и хихикай.
– Хихикать? – безучастно спросил Саша, слегка пошатываясь, но затем все понял.
Топот ног приближался, с бега преследователи перешли на шаг, и вскоре настигли их. Фрина откинула голову назад и весело расхохоталась, подтолкнув локтем своего спутника, который шатался, пожалуй, излишне театрально и хихикал слишком уж правдоподобно высоким голосом. Шаги обошли их с двух сторон, и прямо перед ними возникли двое мужчин.
– Здесь никто не пробегал? – спросил тот, что пониже, с грубым австралийским акцентом. – Он должен был пробежать мимо вас.
– Ах, хитрец, хочет остановить дам, идущих домой! – отозвалась Фрина с тем же акцентом, немного сбиваясь на кокни. – Мы приличные девушки, да. И никто мимо нас не пробегал. Впрочем, мы видели нескольких прилегших отдохнуть, да, цветочек? – снова рассмеялась она, с трудом удерживая оседавшего вниз Сашу.
Она напряженно вглядывалась в мужчин, чтобы узнать их, если придется столкнуться с ними еще раз. Говоривший был невысоким, коренастым, круглоголовым типом со скрипучим голосом и торчащими напомаженными усами, в которых было больше крошек, чем это позволяла мода. Другой был выше и тоньше, с приглаженными волосами, надменным лицом и тонкими усиками, похожими на размазанный по его верхней губе коричневый виндзорский суп. Брюки в области карманов у обоих заметно оттопыривались, что говорило либо об огромных гениталиях, либо о спрятанных в карманах пистолетах. Фрина склонялась к последнему.
Саша произнес по-французски:
– Кто эти грубияны, золотко?
К удивлению Фрины, один из мужчин ответил Саше на том же языке:
– Mademoiselle, pardon, avez-vous vu un homme en courant d’ici? [26]– Это, конечно, был не тот французский, на котором говорила Фрина (и, возможно, Саша), но он свидетельствовал о том, что кто-то все-таки потратил впустую силы на обучение Головореза номер два.
– Non, non, – запротестовал Саша, снова захихикав. – Les hommes me suivent; je n’ai pas encore rencontre un homme qui me trouve laide. [27]
– Да ладно, Билл, эти шлюхи ничего не знают! – воскликнул Головорез номер один, и вместе с Головорезом номер два они перешли дорогу и исчезли в переулке.
Прежде чем они скрылись, до Фрины и Саши донеслась последняя презрительная фраза, брошенная Головорезом номер один:
– К тому же они пьяные!
– Саша, что с тобой? Ты в самом деле пьян? – спросила Фрина, подставляя свое плечо Саше, который начал оседать в ее руках.
Она подтащила танцора к одному из домов и прислонила к высокому крыльцу.
– У одного из них, – совершенно отчетливо произнес Саша, – был нож. – С этими словами он грациозно осел на руках у Фрины, и его голова опустилась ей на плечо.
– О боже, – с тоской произнесла мисс Фишер. – И что мне теперь делать?
В этот миг она услышала звук приближающейся машины и замерла в нерешительности с пистолетом в руке. Слава богу, это было такси, хотя табличка с шашечками была перевернута. Фрина выбежала на дорогу, чтобы остановить автомобиль.
– Эй ты, глупая шлюха, в чем дело? – возмутился знакомый голос, и Фрина едва не бросилась в объятия водителя. Это были Берт и Сес.
– Ох, Берт, как ты вовремя! Я застряла здесь на несколько часов. Моя подруга потеряла сознание. Помоги мне посадить ее в машину и отвези нас в «Виндзор». Плачу десять фунтов.
– Двенадцать, – принялся торговаться Берт, отъезжая немного назад и распахивая дверцу.
– Десять. У меня больше нет.
– Одиннадцать, – предложил Берт, ухватив Сашу в охапку и погрузив на заднее сиденье.
Фрина устроилась рядом, за ней в машину уселся молчаливый Сес.
Берт не без усилий завел мотор и проговорил:
– Двадцать фунтов – и я ничего не расскажу вашему папочке.
Фрина вытащила пистолет и приставила холодное дуло к затылку Берта.
– А может, ничего? Я-то думала, мы друзья, – вкрадчиво заметила она.
Эта парочка оппортунистов становилась просто невыносима. За десять фунтов можно с потрохами купить их машину, да еще останется на пачку сигарет и бокал пива.
– Может, все-таки округлим до десятки, а? – сказал Берт, и глазом не моргнув. – Вам повезло, что мы с Сесом ехали мимо.
Фрину волновало состояние Саши, к тому же ей было очень неудобно сидеть на каком-то тюке – вдруг это краденые вещи? – поэтому она решила хранить молчание. По пустынным улицам они доехали до «Виндзора». Берт звонил в колокольчик, а Сес и Фрина поддерживали с двух сторон Сашу, который уже мог встать на ноги.
Фрина вытащила десять фунтов.
– Как девушка, которую вы привезли в больницу? Разыскиваете этого Джорджа, да?
Берт с отвращением выплюнул окурок.
– Да, мы ищем его, но все без толку. Сесу кажется, что он видел его раньше, но не помнит где. Когда доктор-шотландка притащила нас в полицию, нам сказали, что они тоже этим занимаются, но, как и мы, не знают, где он. Я собираю номера – завтра мой приятель даст мне еще один.
– Номера? – спросила Фрина, с трудом поддерживая Сашу.
– Да, телефонные номера. Нам осталось только найти девицу, чтобы она их обзвонила.
Фрина улыбнулась, и Берт отступил на шаг.
– Считайте, что она у вас есть, – произнесла мисс Фишер, по-австралийски растягивая слова. – Приходите сюда, и мы устроим военный совет. Нет, лучше я найду себе машину, и мы будем звонить с тех телефонов, где нет операторов. Встретимся послезавтра в полдень на углу Флиндерс и Спенсер-стрит. Спокойной ночи, – добавила она напоследок.
Ночной портье открыл дверь, и она потащила Сашу по лестнице наверх. Таксисты некоторое время постояли, глядя на закрытую дверь, затем отправились восвояси.
– Думаешь, у нее получится, приятель? – спросил Сес после долгого молчания.
– Думаю, да, – ответил Берт.
Фрине удалось почти без шума доставить Сашу в свой номер. Оказалось, что Дот уже спит. Фрина опустила молодого человека на кушетку, сняла с него ленту и накидку и осмотрела рану Саши. Его обморок объяснялся длинным тонким порезом вдоль бицепса, сделанным острым ножом сквозь трико, и хотя рана была не так опасна по сравнению с теми увечьями, которые он мог получить, скажем, в уличной драке, Саша истекал кровью.
Фрина, зная, что с атласа кровь не отстирывается, сбросила свое прекрасное платье и принесла из ванной полотенце и чистый чулок. Она позвонила и заказала крепкий кофе и бутылку бенедиктина. Саша полностью пришел в сознание и увидел, как молодая женщина, облаченная в черную грацию, черные чулки, туфли на высоких каблуках и полотенце, протягивает ему бокал. На груди у нее было ярко-красное пятно, без которого, как показалось Саше, ее наряд был бы неполным.
У него болела рука. Он посмотрел вниз, испугался при виде такого количества крови и заволновался – не повреждены ли мышцы. Его рука была крепко перевязана чулком.
– Вы ранены не опасно, но, судя по состоянию вашей одежды, вы потеряли много крови. Рука не сильно повреждена. Пошевелите пальцами, по отдельности. Хорошо. Теперь сожмите ладонь в кулак. Хорошо. Теперь согните руку в локте. Положите кулак на плечо и держите его там, может, кровотечение остановится. А теперь выпейте еще кофе, только не шевелите рукой, сидите спокойно. Можно как-то объяснить присутствие в спальне молодого человека, но труп создал бы некоторые проблемы.
Фрина, заметив на себе взгляд Саши и сообразив, что ее костюм может показаться слишком скудным, стерла кровь с груди и завернулась в халат. Потом налила себе кофе, прикурила сигарету и стала ждать его объяснений.
Саша, чувствуя, как в его измученное тело возвращаются силы, выпил кофе, отхлебнул бенедиктина и заговорил по-французски. На этом языке ему проще было изъясняться, чем на английском.
– Это все из-за снега, – сказал он, вкладывая священный ужас в слово neige, которое обычно ассоциировалось с французскими горнолыжными курортами. – Я узнал, что кое-где планируется выгрузка товара, и поспешил туда, ничего не сказав сестре и княгине. Они с меня живьем шкуру сдерут! Впрочем, в этом уже нет необходимости – я сам себя наказал. Вы уверены, что с мышцей все в порядке? Она очень чувствительная.
Фрина еще раз уверила его, что все хорошо. Она вспомнила, что где-то у нее лежит кровоостанавливающий порошок, принесла его из ванной и посыпала рану. Она не могла не заметить, что юноша хорошо сложен и кожа у него гладкая, как мрамор. Фрина разорвала трико по боковому шву и сняла его, завернув Сашу в халат, который она использовала как пеньюар. Халат был из темно-зеленого хлопка и пришелся Саше впору. Хотя молодой человек был очень похож на свою сестру, Фрина ни на секунду не забывала, что перед ней мужчина, пусть даже и облаченный в женский наряд. Его очарование вовсе не было бесполым. Как сказала княгиня, он использовал все чары, которыми наградил его Бог, и Фрина вполне могла бы упасть в его объятия и отдать ему все, что он захочет.
Она присела на ручку кресла, располагавшегося рядом с кушеткой, где лежал Саша. Он положил голову ей на бедро, и Фрина провела рукой по его кудрявым волосам.
– Продолжайте, – приказала она. – Так что же вы сделали?
– Я спрятался за воротами, – вздохнул Саша. – Машина подъехала, как и планировалось, и пакет обменяли на деньги. Потом они заметили меня, и я побежал, как дурак! За мной погнались двое, к счастью, не на машине. Не знаю, что с ней случилось. Потом я понял, что тот, кто увидел меня первым, тот, кто замахнулся на меня ножом, – он ранил меня… Я терял сознание… потом увидел вас и бросился к вам в ноги, а вы с замечательной быстротой и находчивостью спрятали меня и умудрились привезти сюда. Кстати, а где я?
– Это отель «Виндзор». Думаю, вам лучше здесь переночевать. Через несколько часов княгиня зайдет за мной, и мы вместе отправимся в турецкие бани мадам Бреда. Я смогу вывести вас отсюда. Где вы живете?
– Мы остановились в «Скотс». Хороший отель, но не такой шикарный, как этот. Хотелось бы мне здесь пожить, – невзначай заметил Саша, потянувшись здоровой рукой за чашкой кофе.
Фрина рассмеялась.
– Не сомневаюсь. Но моя служанка будет возмущаться, – прибавила она, задумавшись, как Дот отнесется к гостю.
Фрина сняла со своей кровати стеганое одеяло и устроила Сашу на диване в гостиной, несмотря на то что он предпочел бы провести ночь в ее постели – «конечно, как брат и сестра». Фрина знала: она слишком слаба, чтобы устоять перед искушением. Она выключила свет и прикрепила на дверь комнаты Дот записку: «Все в порядке, это мой гость, и он ранен. Разбуди меня в восемь и приготовь чай и аспирин. Ф». Затем она отправилась в постель, решительно повернув ключ в двери своей спальни, – в качестве предупреждения для себя самой, а не для защиты от Саши.
Так или иначе, стоило свету погаснуть, она уже спала как дитя.
Глава восьмая
Фрина проснулась в нечеловеческом состоянии. В дверь уже стучала Дот. Пошатываясь, Фрина встала с кровати, взяла из рук служанки поднос, села и принялась с огромной скоростью глотать аспирин и чай.
– Дот, приготовь мне, пожалуйста, ванну с лавандовой солью.
Дот не двинулась с места.
– А что делать с ним? – девушка сделала указательный жест через плечо.
Фрина позабыла о Саше. Было еще слишком рано.
– С Сашей? На него напали на улице, и я привезла его сюда, потому что возвращаться в его отель было слишком поздно. Он ранен, Дот, пожалуйста, будь с ним поприветливей. – Она подошла к двери, где стояла Дот, и увидела, что Саша сбросил во сне одеяло, развалился, как молодой утомленный оргией фавн, обнаженный до пояса, и крепко спал. Он был красив до замирания сердца. Фрина вздохнула. – Но не чересчур приветливой. Не буди его; если он проспит до обеда, оставь его здесь. Он не сделает ничего плохого, – добавила она.
Все бумаги были при ней, а большая часть драгоценностей – в сейфе отеля. Что до остальных ее вещей – это хороший способ проверить, не вор ли Саша. Фрине Фишер нравились привлекательные молодые люди, но доверить им что-либо, кроме собственного тела, она не решилась бы.
– Дот, пожалуйста, приготовь мне ванну и имей в виду, что на сегодняшний день ты свободна. Тебе есть чем заняться?
Глава седьмая
Зачем, о рыцарь, бродишь ты
Печален, бледен, одинок? [24]
Джон Китс «La Belle Dame Sans Merci»
Первое блюдо – нежный суп из спаржи – они миновали без происшествий. Лидия время от времени вставляла робкие замечания по поводу мельбурнской погоды, Роберт Сандерсон искренне с ней соглашался.
– Говорят, если вам не нравится погода, подождите полчаса, и она изменится. Довольно трудно в такой ситуации решать, что надеть, скажу я вам.
– Только не для джентльменов, – заметила Фрина. – Вам приходится все время носить один и тот же костюм – в жару и холод, в дождь и засуху. Кажется, кто-то назвал его «ассирийские доспехи джентльмена». Вы от этого не устаете?
– Да, возможно, мисс Фишер, но что тут поделаешь? Я не могу разгуливать в старых фланелевых брюках и красном галстуке, как художники из Гейдельберга. Люди, которые оказали мне честь, наделив верховной властью, вправе ожидать от меня некоего стандарта, и я рад оправдать их ожидания. По крайней мере, в этом я могу им угодить. Увы, более ни в чем другом.
Фрина проглотила эту речь вместе с супом из спаржи. Человек, способный облечь банальное утверждение в такие высокопарные фразы, был явно рожден для политики. После супа подали закуски – корюшку с лимоном и тосты с маслом. Еда была вкусна, но разговор начал утомлять Фрину. Помня о своей задаче, она не могла воспользоваться привычным методом – шокировать собеседников и тем самым положить начало интересной беседе или заставить всех замолчать, чтобы потреблять пищу в тишине. Госпожа Крайер принялась рассуждать о дерзости бедняков.
– У какого-то грязного типа – я хочу сказать, от него в самом деле пахло – хватило наглости открыть дверцу моего такси и попросить денег! Когда я дала ему пенни, он почти швырнул мне его в лицо и выкрикнул какое-то оскорбление.
Фрина провела несколько приятных секунд, раздумывая, как обозвали госпожу Крайер. Возможно, «жадная сука» подошло бы идеально.
– Со мной случилось нечто похожее, – припомнил Сандерсон.
Фрина взглянула на него. Она надеялась, что уже сложившееся хорошее мнение о Сандерсоне не испортится.
– Какой-то оборванец протер стекла моей машины чудовищно грязной тряпкой, так что я почти ничего не мог разглядеть, а потом попросил у меня шесть пенсов и предложил вытереть стекло еще раз, новой тряпкой, но уже за шиллинг.
Сандерсон добродушно рассмеялся, но госпожа Крайер возмутилась:
– Надеюсь, вы не дали ему ни гроша, господин Сандерсон?
– Конечно, дал, мэм.
– Но он же все равно их пропьет! Вы же знаете рабочий класс!
– Вы правы, мадам, но почему бы ему их не пропить? Вы готовы лишить бедняков, чья жизнь и так тяжела, беспросветна и лишена всяких удобств, их единственного утешения – краткого мига облегчения среди мучительной нищеты? Да, возможно, это облегчение мерзко и отупляюще, но неужели вы настолько бессердечны, что способны отказать беднякам в удовольствии, которому мы все сейчас предаемся благодаря вашей щедрости? – Он многозначительно посмотрел на бокал вина, стоявший на столе рядом с госпожой Крайер, – уже третий, хотя ела она очень мало.
Лицо хозяйки залилось до корней волос так не идущей к нему краской, и Фрина поспешила заполнить паузу в разговоре, окончательно утвердившись в своем добром мнении о депутате парламента. Ей показалось, что однажды она уже слышала эту речь (кажется, ее произносил доктор Джонсон), но это только делало парламентарию честь. Однако Фрине хотелось заработать еще несколько очков у госпожи Крайер, и сейчас для этого как раз представился удачный момент.
– Скажите, господин Сандерсон, к какой партии вы принадлежите? Я так мало знаю о политической жизни Мельбурна.
– Я консерватор и всегда им был, и рад сообщить вам, что в данный момент наши позиции очень сильны. Сейчас я имею честь представлять электорат нашего округа, я здесь родился. Мой отец родом из Йоркшира, но сам я никогда не был в тех краях. Как-то не было времени. Здесь меня постоянно удерживает столько дел. Вот сейчас, например, мы организуем передвижные кухни, что значительно сократит безработицу и обеспечит многим средства к существованию.
– Но это большие расходы.
– Да, возможно, но мы не можем позволить рабочим голодать.
– А как насчет работающих женщин? – с наивным видом спросила Фрина.
За столом возникло неловкое молчание.
– Мисс Фишер, только не говорите нам, что вы суфражистка, – захихикала госпожа Крайер. – Это так неприлично!
– Вы голосовали во время прошлых выборов, госпожа Крайер? – спросил вдруг Роберт Сандерсон, и хозяйка уставилась на него.
Фрина подумала, что лучше было бы ей не лезть в политику, и сменила тему разговора.
– Кто-нибудь из джентльменов увлекается воздухоплаванием?
К великому облегчению Фрины, с противоположного конца стола отозвался некий Алан Кэрролл, который восторженно описал всем последнюю модель «Авро», и разговор переметнулся к обсуждению чудес техники: телефонам, радио, автомобилям, трамваям, летательным аппаратам и обогревательным котлам.
Подали жареных цыплят, и разговоры утихли сами собой. Только Лидия продолжала что-то выговаривать своему мужу злобным шепотом. Фрина прислушалась к ней со сдержанным вниманием, и то, что она услышала, подтвердило: Лидия, несмотря на свой слабовольный вид, обладала железным характером.
– Говорю тебе, Мэтьюс – мошенник. Он смеется над твоей наивностью. Ему нельзя верить, эти золотые прииски просто фикция. О них была статья в «Деловом обозрении», ты разве не читал? Я специально для тебя ее отметила. Ты потеряешь все, что мы имеем, а потом прибежишь ко мне в слезах. Сколько раз я говорила: у тебя нет деловой хватки. Предоставь мне решать, куда вкладывать деньги! Я знаю, что делать.
Господин Эндрюс смиренно выслушал эту отповедь.
Обед завершился мороженым, десертами и фруктами. Затем дамы удалились в соседнюю залу выпить кофе и посплетничать. Лидия молча ухватилась за Фрину, так что ей больше не представилось шанса поговорить с княгиней, которая вместе со своей свитой расположилась в углу с графином апельсинового ликера и самоваром. Фрина отпила кофе и минут на десять стряхнула с себя Лидию. Вернувшись в парадную залу, она оказалась в полной темноте. Поняв, что сейчас начнется представление, она почувствовала прикосновение княгини на своем локте.
– Каково ваше решение? – шепнула пожилая дама.
– Я согласна при условии, что вы также будете держать меня в курсе своих поисков, – ответила Фрина, не оборачиваясь.
Старуха недовольно хмыкнула.
– Тише, они начинают.
Шум голосов был оборван мучительной смесью Шенберга и русской народной песни, исполняемой туповатыми штирийскими крестьянами, которые впитали атональность с молоком матери. Этот звук оскорблял слух, но сбежать от него было невозможно. Еще немного, подумала Фрина, и десерт застынет в горле.
Внезапно раздался скрипучий звук, и в центре хоровода оказалась молодая дама, которую, как узнала Фрина, звали Элли. Она была в трико, переднике и парике из длинных светлых волос, заплетенных в косы. Она выглядела одновременно забавно и трогательно, прыгая по сцене и время от времени останавливаясь, чтобы сорвать цветок и положить его в передник. Она танцевала немного по-детски, почти неуклюже, чтобы донести до зрителя настроение прекрасного весеннего дня. Она встала на колени, чтобы зачерпнуть воды из ручья, и увидела в воде свое отражение. Немного погримасничав, девушка расплела косы, любуясь собой и улыбаясь сквозь длинные пряди.
Затем, крадучись, беззвучно, как кошка, появился Саша, почти невидимый в черном; в руке он держал белую маску. Дева заметила его и вскочила на ноги, стыдливо отворачиваясь. Саша коварно улыбнулся, и они начали танцевать неуклюжее па-де-де под уханье и громыхание музыки в народном стиле. Они сделали круг по залу, наступая друг другу на ноги. Публика развеселилась. Потом Дева закружилась в сольном танце, рассыпая на своем пути невидимые цветы из передника.
Саша стоял неподвижно, затем надел маску и сразу же показался еще более высоким, стройным и гораздо более зловещим. В маске смерти его неуклюжесть выглядела пугающе. Маска, серая и потрескавшаяся, как будто она долго пролежала в земле, была совсем простой – не весь череп, а только лобные кости и пустые глазницы. Из-под полумаски виднелись гладкий подбородок и мягко очерченные алые губы самого Саши, и почему-то от этого становилось еще страшнее. Дева сделала еще несколько движений в своем незатейливом танце, и Смерть погналась за ней, теперь уже без прежней неуклюжести. Не видя преследователя, Дева двигалась, увертывалась, уклонялась от его объятий и наконец обернулась, увидела его и издала крик.
Смерть преследовала Деву сначала медленно, затем быстрее, преграждая ей путь, пока та не оказалась в ее руках. От беспощадной усмешки Смерти по спине у Фрины побежали мурашки, особенно когда она вспомнила свое желание поцеловать эти губы. Дева содрогнулась в руках Смерти, ее колени ослабли, и Смерть потащила ее прочь в том же деревенском па-де-де; ноги Девы волочились по полу, голова запрокинулась – она выглядела жалко, как огородное пугало. Когда танцоры снова закружили по комнате, девушка ожила, она подняла руки, откинула назад волосы и начала танец, с каждой минутой становившийся все более безумным и диким, – пока она не оказалась в руках у Смерти. Их крепкие объятия были заряжены откровенно сексуальной энергией. Свет начал гаснуть, и танцоры покинули зал, обнявшись как любовники. Последнее, что увидела Фрина, была маска Смерти, оскалившаяся через плечо крепко прижавшейся к ней Девы.
Представление было забавным, диким и пугающим, как все у Баланчина да и вообще у русских. Оно было полно символов, которые никогда не объяснялись. Публика вздохнула с некоторым облегчением, когда внушительная оперная солистка заняла место у рояля и запела какую-то претенциозную вещь Вагнера.
Фрина почувствовала на своей руке холодные, похожие на мартышкины, пальцы княгини.
– Un petit air de rien, hein?– с гордостью спросила княгиня. – В них что-то есть, да? Что-то есть.
Фрина согласилась. Гранд-дама тем временем продолжала терзать Вагнера.
Около двух часов ночи Фрина подумала, что самое время уходить. Она была утомлена публикой, своими мыслями о Саше и помнила о том, что завтра ей придется рано вставать, чтобы отправиться в компании княгини в бани мадам Бреда – это приглашение казалось ей в лучшем случае сомнительным. Она огляделась, высматривая Лидию, но та, кажется, уже ушла. Фрина поискала Сашу, Элли и княгиню, но их нигде не было видно. Она попрощалась с хозяйкой, взяла свою накидку и отказалась от предложенного такси. Ей хотелось пройтись – до города было недалеко. На улице оказалось холодно, влажная дорога начинала покрываться корочкой льда. В сумочке у Фрины лежал пистолет на случай нападения каких-нибудь голодных безработных.
На улицах не было ни души. Фрина с удовольствием прислушивалась к отдававшемуся эхом стуку своих высоких каблучков по мостовой. Она быстро двигалась в сторону Турак-роуд, где, как она помнила, находилась стоянка такси. Стояла прозрачная красивая ночь, холодный воздух приятно покалывал кожу в противоположность духоте пропахшей орхидеями теплицы госпожи Крайер.
Фрина завернула за угол и вышла на дорогу, ведущую к городу. Такси нигде не было. Не беда: ей лучше думалось во время ночных прогулок. Мисс Фишер сортировала свои впечатления от вечера, минуя один за другим уличные указатели. Размышляя, она прошла почти полтора километра в полной тишине, которую внезапно взорвал топот бегущих ног. Их было много. Потом раздался крик, а затем самым неожиданным образом покой мельбурнской ночи нарушил звук выстрела.
Ничего, подумала Фрина, продолжая идти размеренным шагом. Ей не причинили никакого вреда ни прогулки по улице Парадиз в Сохо, ни на площади Пигаль. Так почему же ее должны волновать эти ничтожные ночные скандалы?
Из переулка снова послышался топот ног, затем кто-то налетел на Фрину. Она увернулась в сторону и приготовилась встретить нарушителя спокойствия своим крошечным пистолетом. Он был заряжен и в полной боевой готовности.
– Это я, Саша, – шепнул человек. – Pour l’amour de Dieu! Aidez-moi, mademoiselle. [25]
Он все еще был одет в костюм Смерти – трико и маску. Фрина опустила руку, чтобы случайно не прострелить ему сердце, отдала ему пистолет, сняла свою накидку и набросила ее юноше на плечи. Потом сняла с волос ленту и нацепила ее на голову Саши, а его маску спрятала в своей муфте. Затем изъяла у Саши пистолет, взяла танцора под руку и приказала ему:
– Ты пьяна. Обопрись на мою руку и хихикай.
– Хихикать? – безучастно спросил Саша, слегка пошатываясь, но затем все понял.
Топот ног приближался, с бега преследователи перешли на шаг, и вскоре настигли их. Фрина откинула голову назад и весело расхохоталась, подтолкнув локтем своего спутника, который шатался, пожалуй, излишне театрально и хихикал слишком уж правдоподобно высоким голосом. Шаги обошли их с двух сторон, и прямо перед ними возникли двое мужчин.
– Здесь никто не пробегал? – спросил тот, что пониже, с грубым австралийским акцентом. – Он должен был пробежать мимо вас.
– Ах, хитрец, хочет остановить дам, идущих домой! – отозвалась Фрина с тем же акцентом, немного сбиваясь на кокни. – Мы приличные девушки, да. И никто мимо нас не пробегал. Впрочем, мы видели нескольких прилегших отдохнуть, да, цветочек? – снова рассмеялась она, с трудом удерживая оседавшего вниз Сашу.
Она напряженно вглядывалась в мужчин, чтобы узнать их, если придется столкнуться с ними еще раз. Говоривший был невысоким, коренастым, круглоголовым типом со скрипучим голосом и торчащими напомаженными усами, в которых было больше крошек, чем это позволяла мода. Другой был выше и тоньше, с приглаженными волосами, надменным лицом и тонкими усиками, похожими на размазанный по его верхней губе коричневый виндзорский суп. Брюки в области карманов у обоих заметно оттопыривались, что говорило либо об огромных гениталиях, либо о спрятанных в карманах пистолетах. Фрина склонялась к последнему.
Саша произнес по-французски:
– Кто эти грубияны, золотко?
К удивлению Фрины, один из мужчин ответил Саше на том же языке:
– Mademoiselle, pardon, avez-vous vu un homme en courant d’ici? [26]– Это, конечно, был не тот французский, на котором говорила Фрина (и, возможно, Саша), но он свидетельствовал о том, что кто-то все-таки потратил впустую силы на обучение Головореза номер два.
– Non, non, – запротестовал Саша, снова захихикав. – Les hommes me suivent; je n’ai pas encore rencontre un homme qui me trouve laide. [27]
– Да ладно, Билл, эти шлюхи ничего не знают! – воскликнул Головорез номер один, и вместе с Головорезом номер два они перешли дорогу и исчезли в переулке.
Прежде чем они скрылись, до Фрины и Саши донеслась последняя презрительная фраза, брошенная Головорезом номер один:
– К тому же они пьяные!
– Саша, что с тобой? Ты в самом деле пьян? – спросила Фрина, подставляя свое плечо Саше, который начал оседать в ее руках.
Она подтащила танцора к одному из домов и прислонила к высокому крыльцу.
– У одного из них, – совершенно отчетливо произнес Саша, – был нож. – С этими словами он грациозно осел на руках у Фрины, и его голова опустилась ей на плечо.
– О боже, – с тоской произнесла мисс Фишер. – И что мне теперь делать?
В этот миг она услышала звук приближающейся машины и замерла в нерешительности с пистолетом в руке. Слава богу, это было такси, хотя табличка с шашечками была перевернута. Фрина выбежала на дорогу, чтобы остановить автомобиль.
– Эй ты, глупая шлюха, в чем дело? – возмутился знакомый голос, и Фрина едва не бросилась в объятия водителя. Это были Берт и Сес.
– Ох, Берт, как ты вовремя! Я застряла здесь на несколько часов. Моя подруга потеряла сознание. Помоги мне посадить ее в машину и отвези нас в «Виндзор». Плачу десять фунтов.
– Двенадцать, – принялся торговаться Берт, отъезжая немного назад и распахивая дверцу.
– Десять. У меня больше нет.
– Одиннадцать, – предложил Берт, ухватив Сашу в охапку и погрузив на заднее сиденье.
Фрина устроилась рядом, за ней в машину уселся молчаливый Сес.
Берт не без усилий завел мотор и проговорил:
– Двадцать фунтов – и я ничего не расскажу вашему папочке.
Фрина вытащила пистолет и приставила холодное дуло к затылку Берта.
– А может, ничего? Я-то думала, мы друзья, – вкрадчиво заметила она.
Эта парочка оппортунистов становилась просто невыносима. За десять фунтов можно с потрохами купить их машину, да еще останется на пачку сигарет и бокал пива.
– Может, все-таки округлим до десятки, а? – сказал Берт, и глазом не моргнув. – Вам повезло, что мы с Сесом ехали мимо.
Фрину волновало состояние Саши, к тому же ей было очень неудобно сидеть на каком-то тюке – вдруг это краденые вещи? – поэтому она решила хранить молчание. По пустынным улицам они доехали до «Виндзора». Берт звонил в колокольчик, а Сес и Фрина поддерживали с двух сторон Сашу, который уже мог встать на ноги.
Фрина вытащила десять фунтов.
– Как девушка, которую вы привезли в больницу? Разыскиваете этого Джорджа, да?
Берт с отвращением выплюнул окурок.
– Да, мы ищем его, но все без толку. Сесу кажется, что он видел его раньше, но не помнит где. Когда доктор-шотландка притащила нас в полицию, нам сказали, что они тоже этим занимаются, но, как и мы, не знают, где он. Я собираю номера – завтра мой приятель даст мне еще один.
– Номера? – спросила Фрина, с трудом поддерживая Сашу.
– Да, телефонные номера. Нам осталось только найти девицу, чтобы она их обзвонила.
Фрина улыбнулась, и Берт отступил на шаг.
– Считайте, что она у вас есть, – произнесла мисс Фишер, по-австралийски растягивая слова. – Приходите сюда, и мы устроим военный совет. Нет, лучше я найду себе машину, и мы будем звонить с тех телефонов, где нет операторов. Встретимся послезавтра в полдень на углу Флиндерс и Спенсер-стрит. Спокойной ночи, – добавила она напоследок.
Ночной портье открыл дверь, и она потащила Сашу по лестнице наверх. Таксисты некоторое время постояли, глядя на закрытую дверь, затем отправились восвояси.
– Думаешь, у нее получится, приятель? – спросил Сес после долгого молчания.
– Думаю, да, – ответил Берт.
Фрине удалось почти без шума доставить Сашу в свой номер. Оказалось, что Дот уже спит. Фрина опустила молодого человека на кушетку, сняла с него ленту и накидку и осмотрела рану Саши. Его обморок объяснялся длинным тонким порезом вдоль бицепса, сделанным острым ножом сквозь трико, и хотя рана была не так опасна по сравнению с теми увечьями, которые он мог получить, скажем, в уличной драке, Саша истекал кровью.
Фрина, зная, что с атласа кровь не отстирывается, сбросила свое прекрасное платье и принесла из ванной полотенце и чистый чулок. Она позвонила и заказала крепкий кофе и бутылку бенедиктина. Саша полностью пришел в сознание и увидел, как молодая женщина, облаченная в черную грацию, черные чулки, туфли на высоких каблуках и полотенце, протягивает ему бокал. На груди у нее было ярко-красное пятно, без которого, как показалось Саше, ее наряд был бы неполным.
У него болела рука. Он посмотрел вниз, испугался при виде такого количества крови и заволновался – не повреждены ли мышцы. Его рука была крепко перевязана чулком.
– Вы ранены не опасно, но, судя по состоянию вашей одежды, вы потеряли много крови. Рука не сильно повреждена. Пошевелите пальцами, по отдельности. Хорошо. Теперь сожмите ладонь в кулак. Хорошо. Теперь согните руку в локте. Положите кулак на плечо и держите его там, может, кровотечение остановится. А теперь выпейте еще кофе, только не шевелите рукой, сидите спокойно. Можно как-то объяснить присутствие в спальне молодого человека, но труп создал бы некоторые проблемы.
Фрина, заметив на себе взгляд Саши и сообразив, что ее костюм может показаться слишком скудным, стерла кровь с груди и завернулась в халат. Потом налила себе кофе, прикурила сигарету и стала ждать его объяснений.
Саша, чувствуя, как в его измученное тело возвращаются силы, выпил кофе, отхлебнул бенедиктина и заговорил по-французски. На этом языке ему проще было изъясняться, чем на английском.
– Это все из-за снега, – сказал он, вкладывая священный ужас в слово neige, которое обычно ассоциировалось с французскими горнолыжными курортами. – Я узнал, что кое-где планируется выгрузка товара, и поспешил туда, ничего не сказав сестре и княгине. Они с меня живьем шкуру сдерут! Впрочем, в этом уже нет необходимости – я сам себя наказал. Вы уверены, что с мышцей все в порядке? Она очень чувствительная.
Фрина еще раз уверила его, что все хорошо. Она вспомнила, что где-то у нее лежит кровоостанавливающий порошок, принесла его из ванной и посыпала рану. Она не могла не заметить, что юноша хорошо сложен и кожа у него гладкая, как мрамор. Фрина разорвала трико по боковому шву и сняла его, завернув Сашу в халат, который она использовала как пеньюар. Халат был из темно-зеленого хлопка и пришелся Саше впору. Хотя молодой человек был очень похож на свою сестру, Фрина ни на секунду не забывала, что перед ней мужчина, пусть даже и облаченный в женский наряд. Его очарование вовсе не было бесполым. Как сказала княгиня, он использовал все чары, которыми наградил его Бог, и Фрина вполне могла бы упасть в его объятия и отдать ему все, что он захочет.
Она присела на ручку кресла, располагавшегося рядом с кушеткой, где лежал Саша. Он положил голову ей на бедро, и Фрина провела рукой по его кудрявым волосам.
– Продолжайте, – приказала она. – Так что же вы сделали?
– Я спрятался за воротами, – вздохнул Саша. – Машина подъехала, как и планировалось, и пакет обменяли на деньги. Потом они заметили меня, и я побежал, как дурак! За мной погнались двое, к счастью, не на машине. Не знаю, что с ней случилось. Потом я понял, что тот, кто увидел меня первым, тот, кто замахнулся на меня ножом, – он ранил меня… Я терял сознание… потом увидел вас и бросился к вам в ноги, а вы с замечательной быстротой и находчивостью спрятали меня и умудрились привезти сюда. Кстати, а где я?
– Это отель «Виндзор». Думаю, вам лучше здесь переночевать. Через несколько часов княгиня зайдет за мной, и мы вместе отправимся в турецкие бани мадам Бреда. Я смогу вывести вас отсюда. Где вы живете?
– Мы остановились в «Скотс». Хороший отель, но не такой шикарный, как этот. Хотелось бы мне здесь пожить, – невзначай заметил Саша, потянувшись здоровой рукой за чашкой кофе.
Фрина рассмеялась.
– Не сомневаюсь. Но моя служанка будет возмущаться, – прибавила она, задумавшись, как Дот отнесется к гостю.
Фрина сняла со своей кровати стеганое одеяло и устроила Сашу на диване в гостиной, несмотря на то что он предпочел бы провести ночь в ее постели – «конечно, как брат и сестра». Фрина знала: она слишком слаба, чтобы устоять перед искушением. Она выключила свет и прикрепила на дверь комнаты Дот записку: «Все в порядке, это мой гость, и он ранен. Разбуди меня в восемь и приготовь чай и аспирин. Ф». Затем она отправилась в постель, решительно повернув ключ в двери своей спальни, – в качестве предупреждения для себя самой, а не для защиты от Саши.
Так или иначе, стоило свету погаснуть, она уже спала как дитя.
Глава восьмая
Придите, лишите нас чести,
Ваше величество Боль. [28]
Алджернон Суинберн «Долорес»
Фрина проснулась в нечеловеческом состоянии. В дверь уже стучала Дот. Пошатываясь, Фрина встала с кровати, взяла из рук служанки поднос, села и принялась с огромной скоростью глотать аспирин и чай.
– Дот, приготовь мне, пожалуйста, ванну с лавандовой солью.
Дот не двинулась с места.
– А что делать с ним? – девушка сделала указательный жест через плечо.
Фрина позабыла о Саше. Было еще слишком рано.
– С Сашей? На него напали на улице, и я привезла его сюда, потому что возвращаться в его отель было слишком поздно. Он ранен, Дот, пожалуйста, будь с ним поприветливей. – Она подошла к двери, где стояла Дот, и увидела, что Саша сбросил во сне одеяло, развалился, как молодой утомленный оргией фавн, обнаженный до пояса, и крепко спал. Он был красив до замирания сердца. Фрина вздохнула. – Но не чересчур приветливой. Не буди его; если он проспит до обеда, оставь его здесь. Он не сделает ничего плохого, – добавила она.
Все бумаги были при ней, а большая часть драгоценностей – в сейфе отеля. Что до остальных ее вещей – это хороший способ проверить, не вор ли Саша. Фрине Фишер нравились привлекательные молодые люди, но доверить им что-либо, кроме собственного тела, она не решилась бы.
– Дот, пожалуйста, приготовь мне ванну и имей в виду, что на сегодняшний день ты свободна. Тебе есть чем заняться?