Страница:
— Стуб, ты же сам попрекал меня договором между Орденом Алой Розы и Повелительницами Ночи.
— И что с того?
— А то, что из-за этого старого договора между нашими предками, нам нельзя убивать друг друга.
— Но договор ведь касается магов и ведьм. При чем здесь Алые паладины? — удивился Стуб.
— Договор была заключён в годы расцвета славы Алых паладинов, когда их непобедимые отряды нагнали настоящий ужас на чародеев Большой Земли. Именно страх перед Алыми паладинами вынудил Повелительниц Ночи заключить очень невыгодный мирный договор с магами Ордена. Один из пунктов договора запрещает под страхом мгновенной смерти Алым паладинам убивать ведьм, а ведьмам строить козни против Алых паладинов.
— Это что же? Получается, я не могу мстить тебе за смерть своей жены?! — возмутился Стуб.
— Но я не убивала твоей жены.
— Вот как? Чего же тогда ты здесь делаешь? Ведь ты явилась ночью за моей жизнью, потому что я до срока потревожил твою жертву! Или я что-то путаю? Тогда поправь.
— Нет, ты ничего не путаешь. Твоя жена умерла у меня на глазах, и перед смертью я накладывала на неё свои чары, поэтому в какой-то степени она, конечно, и моя жертва. Но у меня и в мыслях не было убивать беззащитную женщину. Бедняжке не повезло, у неё были сложные роды. Не вмешайся я, вместе с Фрэей умер бы и ваш ребенок, но я спасла девочку, сейчас она жива и здорова.
— Значит у меня родилась дочь?
— Да.
— Что, жену совсем никак нельзя было спасти?
— Вопрос стоял: либо — либо. Выжить мог только кто-то один — либо мать, либо ребенок. Плохой, неопытный акушер не смог бы спасти ни ту, ни другую. А на хорошего, который смог бы спасти мать, но погубил бы ребёнка, у твоей Фрэи попросту не было денег! Девочку могла спасти только я — именно это я и сделала.
— Но почему ребенка, почему не Фрэю?
— О, у тебя, Стуб, очень необычная дочь. Звезды открыли мне, что от её жизни зависит судьба всего нашего мира.
— Что за чушь ты несёшь, причём здесь звёзды? — поморщился Стуб.
— Хочешь верь — хочешь не верь, но лично я убеждена, что высшими силами было позволено мне стать Повелительницей Ночи на острове Розы лишь для того, чтобы я помогла появиться на свет вашему с Фрэей ребенку.
— А зачем ты похитила моего ребенка?
— Что же я, по-твоему, должна была оставить беспомощного младенца умирать радом с остывающим трупом матери? — возмутилась ведьма.
— Ты так торопилась унести мою дочь, что даже не позаботилась прикрыть остывающий труп её матери.
— Извини, но у меня была серьёзная причина торопиться. Когда ребенок, наконец, полностью вышел из утробы матери, до рассвета оставалось совсем немного времени. Пришлось всё бросить, как есть, и удирать со всех ног… Кстати, и эта ночь уже подходит к концу, пора прощаться и расходиться.
— Погоди, а как же моя дочь? Ты собираешься мне её возвращать или как?
—Ты отец девочки, и я тебе её отдам, но только после Того, как ты выполнишь два моих условия!
— Какие ещё условия?!
— Во-первых, я хочу, чтобы девочку нарекли именем Лепесток.
— Глупее ничего не могла придумать?
— Послушай, до рассвета осталось всего полчаса, а мне надо успеть вернуться домой, поэтому на бессмысленные препирания у меня нет времени. Отвечай, согласен или нет?
— Ну объясни хотя бы, почему вдруг Лепесток?
— Это имя наиболее благоприятствует сложившемуся во время её рождения сочетанию звезд. Можешь сколько угодно смеяться, но имя девочки — это мое первое условие и я от него не отступлюсь. Если ты против, то я сама воспитаю девочку.
— Ишь ты, воспитает она. Я тебе воспитаю! Своих заимей — их воспитывай, а о моей дочке и думать забудь.
— Значит, согласен назвать девочку Лепесток?
— Конечно согласен. Хорошее женское имя. Давай, выкладывай уже свое второе условие.
— Во-вторых, я отдам тебе дочь, только после того как ты переберёшься из Красного города в какую-нибудь лесную деревушку, желательно на противоположенном конце острова, подальше от городов. Затаишься в этой деревеньке и станешь жить ничем не привлекая к себе внимание своих новых соседей.
— Ты сама себе противоречишь, — возразил Стуб. — Ведь даже ребенок знает — лучше всего спрятаться и затаиться можно именно в большом многолюдном городе. А в родовых деревнях, как правило, каждый человек на виду.
— Ничего, ничего. Главное никому в деревне не рассказывай и, упаси боги, не доказывай, что ты Алый паладин.
— Ладно, будь по-твоему, согласен и с этим твоим условием.
— Отлично, — похвалила ведьма. — Тогда этим же утром садись на баржу и отправляйся в деревню рода Белого Ужа.
— А почему именно туда? На нашем острове множество лесных деревень, может мне захочется поселиться в какой-нибудь другой. Или деревня рода Белого Ужа — это ещё одно твоё обязательное условие?
— Нет, я не настаиваю. Где поселиться — решать тебе. Эту деревню я предложила, потому что звезды предсказывают: в ближайшие годы она очень сильно разбогатеет. Сейчас дом в этой деревушке обойдется тебе в двадцать колец…
— Ничего себе, ну и цены! — перебил рыцарь. — Да за такие деньги можно отхватить приличную квартиру в центре Красного.
Ведьма спокойно продолжила:
— За вступление в род ты заплатишь ещё пятьдесят золотых.
— Да ты чё, милая, совсем спятила! Я ж нищим останусь!
— Не прибедняйся, по моим подсчётам у тебя в карманах сейчас не меньше четырёх сотен золотых колец.
— А это-то ты откуда знаешь? — опешил Стуб. — Неужели тоже звёзды нашептали?
— Да, звезды, — кивнула ведьма и продолжила: — Итак, ты сразу же заплатишь примерно семьдесят колец. Но твоё вложение уже через три-четыре года сторицей окупится. Вскоре каждый член рода Белого Ужа будет купаться в золоте, и вы с дочерью будите там жить с не меньшим комфортом, чем в городе.
— Но я и сейчас могу купаться в золоте.
— Не забудь, ты обещал не привлекать к себе внимания. И если ты поселишься в деревне бедного рода — вам с дочерью придётся влачить жалкое существование, среди бедняков.
— Ну хорошо, хорошо, мы с Лепесток будем жить в деревне этого твоего рода Белого Ужа. Теперь отдавай мою девочку.
— Не так быстро, Стуб, — усмехнулась ведьма. — Не думаешь же ты, что я всюду таскаю младенца за собой? Сейчас твоя девочка находится у меня дома, не беспокойся, ей там очень хорошо — я умею ухаживать за грудными младенцами. Ты пока поезжай, обживайся на новом месте. За дочь не переживай, как только устроишься, сразу же её получишь… А теперь прощай, Алый паладин. Небо на востоке Уже начинает сереть, и мне пора возвращаться в свой дом. Искать меня не нужно, если вдруг ты мне понадобишься, я сама тебя найду.
Стуб попытался удержать ведьму, но его руки ухватили лишь пустоту — Повелительница Ночи прямо у него на глазах Растворилась в предрассветном сумраке.
Тролль, как только его госпожа исчезла, тут же утратил интерес к одинокому рыцарю, отвернулся от него и не спеша зашагал в сторону Красного города.
Конечно, Стуб мог проследить за троллем, но вряд ли тот привёл бы его к логову Повелительницы Ночи. Наверняка ведьма зачаровала обоих своих «слуг» лишь на одну эту ночь и теперь, когда её чары развеялись, уцелевший тролль спокойно пошёл к себе домой.
Алый паладин вытащил из глаза поверженного им другого тролля свой меч, тщательно оттер его о ствол ближайшего дерева от густой, слизеподобной, темно-синей массы и закинул в заплечные ножны.
Потом он ещё несколько минут посидел около поминального деревца, прощаясь со своей любимой, — за ночь березка выросла до четырех метров, местами на стволе уже даже стала проступать белизна. Поднявшись с влажной от утренней росы травы, он зашагал в сторону речной пристани.
Через два часа Стуб спал на мягкой перине в каюте первого класса.
Огромная баржа, на которой он купил каюту, нехотя рассекала своим плоским носом водную гладь Ласки. Ей были не страшны ни жара, ни холод, ни ливень, ни ураган, её неторопливое движение не замедлялась ни днём, ни ночью. И можно было не сомневаться, что ровно через неделю она обязательно пришвартуется к крошечной пристани деревеньки рода Белого Ужа.
Сойдя на берег после недельного плавания, Стуб сразу же развил бурную деятельность. Ещё на барже он наметил для себя примерный план действий.
Перво-наперво ему следовало нанести визит местному шаману. От соседа по каюте Стуб узнал, что в роду Белого Ужа все важные решения принимались только на совете старейшин рода. Но, если хочешь, чтобы твоя просьба была гарантированно удовлетворена, нужно попытаться задобрить шамана рода. Шаман являлся почётным членом совета старейшин, и от его мнения на совете зависело очень многое.
В своем стремлении немедленно переговорить с влиятельным шаманом Стуб оказался отнюдь не одинок. Он заметил ещё пятерых претендентов на разговор. Сойдя с баржи, они тоже торопливо засеменили в направлении дома шамана, который стоял отдельно от остальных деревенских домов, на высокой горе.
На длинном, утомительном подъёме Алый паладин легко оторвался от быстро запыхавшихся конкурентов. Он уже колотил в ворота дома шамана, когда ближайший из его преследователей преодолел лишь две трети пути.
Лавесу, так звали шамана, уже порядком надоели самоуверенные и наглые торгаши, съезжающиеся со всего острова и ежедневно обивающие порог его дома в надежде выкупить кусок земли близ ярмарки, под строительство дома для себя и своей семьи. Все они страстно хотели стать членами богатеющего рода Белого Ужа, за это они готовы были щедро расплачиваться золотом — Лавес никому не отказывал, но разным людям он называл разную цену, и далеко не всем она оказывалась по карману.
— Любезный, чем я мог бы вам помочь? — задал свой обычный вопрос Лавес своему первому утреннему просителю. И получил на него ожидаемый ответ:
— Я приехал выкупить членство в вашем роде, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — отрапортовал Стуб.
— Все хотят, — улыбнулся шаман. — Ну, и кто ты такой, сокол ясный?
Ответ на второй его вопрос, просто шокировал Лавеса.
— Меня зовут Стуб, я Алый паладин, — честно представился проситель.
— Алый кто? Эй, что за шутки, все паладины давно повымирали!
— Если не верите, могу легко вам это доказать, — примирительно улыбнулся рыцарь. — Уважаемый Лавес, вы ведь шаман, попробуйте меня зачаровать.
Лавес попробовал, у него ничего не вышло, и, побелев от ужаса, он взвизгнул:
— Чего тебе от меня надо?
— Я же уже сказал, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — повторил Стуб.
— Зачем тебе это?
— Услышал, что ваш род год от года богатеет, вот решил переехать сюда из города и жить здесь в своё удовольствие.
— Но ты же не торговец, ты убийца колдунов!
— И что с того? Я не собираюсь торговать, я просто буду жить здесь тихо, как мышка, ну и, как член рода, буду получать часть от общей его прибыли. Уверен, мне хватит.
— Не понимаю. Своим умением ты мог бы зарабатывать на Большой Земле гораздо…
— Послушайте, у меня есть на то свои личные причины, — перебил Стуб. — Может мне надоело убивать, захотелось тишины и покоя.
— Ты Алый паладин — убийство у тебя в крови, — не поверил Лавес.
— Даю вам слово паладина, что не причиню вреда никому из членов рода Белого Ужа. Давайте прекратим этот бессмысленный спор… Вот здесь, — Алый паладин вытащил из кармана увесистый кошелек и вложил его в сухую, морщинистую ладонь шамана, — сто золотых колец. Я слышал, что примерно столько составляет годовой доход четырех семей рода. Думаю что этой суммы более чем достаточно за обычный домик в вашей деревне.
— Ну что ты, сто колец за местную халупу, это чересчур много, — старый шаман улыбнулся, развязал полученный от Стуба кошель, вытряхнул оттуда себе на ладонь четыре колечка и возвратил кожаный мешочек Алому паладину. — Четырех колец вполне достаточно, а остальные, парень, тебе самому пригодятся. Добро пожаловать в род Белого Ужа.
— Благодарю, уважаемый, — поклонился Стуб. — И последняя просьба. Мне бы не хотелось, чтобы люди в деревни знали…
— Не беспокойся, — перебил понятливый старик, — твои секрет умрёт вместе со мной.
Стуб попрощался с шаманом и покинул его дом. А вечером того же дня совет старейшин с подачи шамана единогласно проголосовал за принятие молодого человека по имени Стуб в свой род.
Первые пару недель, пока нанятые им плотники строили на выделенном родом участке земли дом, Стубу пришлось пожить в деревенской гостинице. Ну а как только дом был готов, новый член рода Белого Ужа въехал в него и стал потихоньку обживаться.
День сменялся ночью, ночь уступала место новому дню. Стуб честно выполнил поставленное ведьмой условие, жил тихо, мирно, скромно, не привлекая к своей персоне постороннего внимания, но Повелительница Ночи почему-то не торопилась возвращать ему дочь.
Вот уже целый месяц он одиноко жил в своём новом жилище, а от ведьмы до сих пор не было ни слуху, ни духу.
«Неужели обманула? Навешала лапши на уши, отправила на другой конец острова, и пока я, как болван, торчу в этой глуши, сама с дочкой села на корабль без помех и сбежала на Большую Землю?» — Стуб всё чаще задавал самому себе эти тревожные вопросы. И убийственно неприятный ответ становился для него всё более и более очевидным.
И лишь когда он уже совсем было потерял надежду, ведьма, наконец, сдержала своё обещание. Однажды рано утром Стуба разбудил отчаянный детский плачь, он выбежал на крыльцо и обнаружил у порога большую корзину с полуторамесячным младенцем.
Малышка была, как две капли воды, похожа на его Фрэю, сомнений быть не могло — это его дочь.
Кроме девочки в корзине ещё был большой зеленый конверт, на обеих сторонах которого красовался роскошный черный тюльпан — ведьмин знак.
Вскрыв конверт, Стуб прочёл письмо Повелительницы Ночи:
«Стуб, жизни твоей дочери с самого рождения угрожает смертельная опасность. Однажды в твой дом придёт убийца ты всегда должен быть готов к его появлению. Не оставляй девочку ни на минуту без присмотра, всегда будь рядом защищай и оберегай своего ребёнка. Я бы ни за что не отдала тебе Лепесток, но на острове Розы попросту не существует лучшего защитника, чем Алый паладин. И если даже тебе не удастся защитить девочку, сделать это не удастся никому!»
— Похоже ведьма совсем на своих звездах тронулась, — покачал головой Стуб, складывая письмо и убирая его обратно в конверт. Но все же, помимо его воли, предостережение Повелительницы Ночи зародили в его душе смутную тревогу…
К тому, что у молодого рыцаря вдруг ни с того, ни с сего появилась малютка дочь, в деревне отнеслись спокойно.
Несколько страдающих бессонницей сородичей видели, как ночью вышла из леса и приблизилась к дому Стуба молодая красивая девушка в чёрном траурном платье — в лунном свете её прекрасно было видно. Оставив на крыльце дома большую корзину, красотка тут же развернулась и сбежала обратно в лес… Когда утром Стуб достал из корзины кричащего младенца, соглядатаи «догадались», что ночная гостья — это его бывшая городская любовница, а ребёнок — плод их запретной любви. Новость за считанные часы облетела родовую деревню, и Стубу, когда днём он пришёл к шаману, не пришлось ничего выдумывать. От него потребовалось лишь ответить на единственный вопрос Лавеса: признает ли он ребёнка своим или откажется от него?
То, что молодой человек так безропотно принял малютку, большинству родичей пришлось по душе. Разумеется, нашлись и те, кто считал Стуба чересчур самонадеянным, ведь в одиночку вырастить и воспитать девочку отцу, который еще сам почти мальчик, будет ох как не просто. Были даже и такие, что за глаза величали Стуба не иначе, как упёртым болваном. Но в открытую поведение неразговорчивого молодого рыцаря никто не осуждал, и Стубу, к счастью, ничего никому не пришлось доказывать.
С подачи Лавеса, вечером того же дня род Белого Ужа увеличился ещё на одного крошечного человечка.
Дальше у Стуба с дочкой потекла спокойная, размеренная жизнь.
Глава 3
— И что с того?
— А то, что из-за этого старого договора между нашими предками, нам нельзя убивать друг друга.
— Но договор ведь касается магов и ведьм. При чем здесь Алые паладины? — удивился Стуб.
— Договор была заключён в годы расцвета славы Алых паладинов, когда их непобедимые отряды нагнали настоящий ужас на чародеев Большой Земли. Именно страх перед Алыми паладинами вынудил Повелительниц Ночи заключить очень невыгодный мирный договор с магами Ордена. Один из пунктов договора запрещает под страхом мгновенной смерти Алым паладинам убивать ведьм, а ведьмам строить козни против Алых паладинов.
— Это что же? Получается, я не могу мстить тебе за смерть своей жены?! — возмутился Стуб.
— Но я не убивала твоей жены.
— Вот как? Чего же тогда ты здесь делаешь? Ведь ты явилась ночью за моей жизнью, потому что я до срока потревожил твою жертву! Или я что-то путаю? Тогда поправь.
— Нет, ты ничего не путаешь. Твоя жена умерла у меня на глазах, и перед смертью я накладывала на неё свои чары, поэтому в какой-то степени она, конечно, и моя жертва. Но у меня и в мыслях не было убивать беззащитную женщину. Бедняжке не повезло, у неё были сложные роды. Не вмешайся я, вместе с Фрэей умер бы и ваш ребенок, но я спасла девочку, сейчас она жива и здорова.
— Значит у меня родилась дочь?
— Да.
— Что, жену совсем никак нельзя было спасти?
— Вопрос стоял: либо — либо. Выжить мог только кто-то один — либо мать, либо ребенок. Плохой, неопытный акушер не смог бы спасти ни ту, ни другую. А на хорошего, который смог бы спасти мать, но погубил бы ребёнка, у твоей Фрэи попросту не было денег! Девочку могла спасти только я — именно это я и сделала.
— Но почему ребенка, почему не Фрэю?
— О, у тебя, Стуб, очень необычная дочь. Звезды открыли мне, что от её жизни зависит судьба всего нашего мира.
— Что за чушь ты несёшь, причём здесь звёзды? — поморщился Стуб.
— Хочешь верь — хочешь не верь, но лично я убеждена, что высшими силами было позволено мне стать Повелительницей Ночи на острове Розы лишь для того, чтобы я помогла появиться на свет вашему с Фрэей ребенку.
— А зачем ты похитила моего ребенка?
— Что же я, по-твоему, должна была оставить беспомощного младенца умирать радом с остывающим трупом матери? — возмутилась ведьма.
— Ты так торопилась унести мою дочь, что даже не позаботилась прикрыть остывающий труп её матери.
— Извини, но у меня была серьёзная причина торопиться. Когда ребенок, наконец, полностью вышел из утробы матери, до рассвета оставалось совсем немного времени. Пришлось всё бросить, как есть, и удирать со всех ног… Кстати, и эта ночь уже подходит к концу, пора прощаться и расходиться.
— Погоди, а как же моя дочь? Ты собираешься мне её возвращать или как?
—Ты отец девочки, и я тебе её отдам, но только после Того, как ты выполнишь два моих условия!
— Какие ещё условия?!
— Во-первых, я хочу, чтобы девочку нарекли именем Лепесток.
— Глупее ничего не могла придумать?
— Послушай, до рассвета осталось всего полчаса, а мне надо успеть вернуться домой, поэтому на бессмысленные препирания у меня нет времени. Отвечай, согласен или нет?
— Ну объясни хотя бы, почему вдруг Лепесток?
— Это имя наиболее благоприятствует сложившемуся во время её рождения сочетанию звезд. Можешь сколько угодно смеяться, но имя девочки — это мое первое условие и я от него не отступлюсь. Если ты против, то я сама воспитаю девочку.
— Ишь ты, воспитает она. Я тебе воспитаю! Своих заимей — их воспитывай, а о моей дочке и думать забудь.
— Значит, согласен назвать девочку Лепесток?
— Конечно согласен. Хорошее женское имя. Давай, выкладывай уже свое второе условие.
— Во-вторых, я отдам тебе дочь, только после того как ты переберёшься из Красного города в какую-нибудь лесную деревушку, желательно на противоположенном конце острова, подальше от городов. Затаишься в этой деревеньке и станешь жить ничем не привлекая к себе внимание своих новых соседей.
— Ты сама себе противоречишь, — возразил Стуб. — Ведь даже ребенок знает — лучше всего спрятаться и затаиться можно именно в большом многолюдном городе. А в родовых деревнях, как правило, каждый человек на виду.
— Ничего, ничего. Главное никому в деревне не рассказывай и, упаси боги, не доказывай, что ты Алый паладин.
— Ладно, будь по-твоему, согласен и с этим твоим условием.
— Отлично, — похвалила ведьма. — Тогда этим же утром садись на баржу и отправляйся в деревню рода Белого Ужа.
— А почему именно туда? На нашем острове множество лесных деревень, может мне захочется поселиться в какой-нибудь другой. Или деревня рода Белого Ужа — это ещё одно твоё обязательное условие?
— Нет, я не настаиваю. Где поселиться — решать тебе. Эту деревню я предложила, потому что звезды предсказывают: в ближайшие годы она очень сильно разбогатеет. Сейчас дом в этой деревушке обойдется тебе в двадцать колец…
— Ничего себе, ну и цены! — перебил рыцарь. — Да за такие деньги можно отхватить приличную квартиру в центре Красного.
Ведьма спокойно продолжила:
— За вступление в род ты заплатишь ещё пятьдесят золотых.
— Да ты чё, милая, совсем спятила! Я ж нищим останусь!
— Не прибедняйся, по моим подсчётам у тебя в карманах сейчас не меньше четырёх сотен золотых колец.
— А это-то ты откуда знаешь? — опешил Стуб. — Неужели тоже звёзды нашептали?
— Да, звезды, — кивнула ведьма и продолжила: — Итак, ты сразу же заплатишь примерно семьдесят колец. Но твоё вложение уже через три-четыре года сторицей окупится. Вскоре каждый член рода Белого Ужа будет купаться в золоте, и вы с дочерью будите там жить с не меньшим комфортом, чем в городе.
— Но я и сейчас могу купаться в золоте.
— Не забудь, ты обещал не привлекать к себе внимания. И если ты поселишься в деревне бедного рода — вам с дочерью придётся влачить жалкое существование, среди бедняков.
— Ну хорошо, хорошо, мы с Лепесток будем жить в деревне этого твоего рода Белого Ужа. Теперь отдавай мою девочку.
— Не так быстро, Стуб, — усмехнулась ведьма. — Не думаешь же ты, что я всюду таскаю младенца за собой? Сейчас твоя девочка находится у меня дома, не беспокойся, ей там очень хорошо — я умею ухаживать за грудными младенцами. Ты пока поезжай, обживайся на новом месте. За дочь не переживай, как только устроишься, сразу же её получишь… А теперь прощай, Алый паладин. Небо на востоке Уже начинает сереть, и мне пора возвращаться в свой дом. Искать меня не нужно, если вдруг ты мне понадобишься, я сама тебя найду.
Стуб попытался удержать ведьму, но его руки ухватили лишь пустоту — Повелительница Ночи прямо у него на глазах Растворилась в предрассветном сумраке.
Тролль, как только его госпожа исчезла, тут же утратил интерес к одинокому рыцарю, отвернулся от него и не спеша зашагал в сторону Красного города.
Конечно, Стуб мог проследить за троллем, но вряд ли тот привёл бы его к логову Повелительницы Ночи. Наверняка ведьма зачаровала обоих своих «слуг» лишь на одну эту ночь и теперь, когда её чары развеялись, уцелевший тролль спокойно пошёл к себе домой.
Алый паладин вытащил из глаза поверженного им другого тролля свой меч, тщательно оттер его о ствол ближайшего дерева от густой, слизеподобной, темно-синей массы и закинул в заплечные ножны.
Потом он ещё несколько минут посидел около поминального деревца, прощаясь со своей любимой, — за ночь березка выросла до четырех метров, местами на стволе уже даже стала проступать белизна. Поднявшись с влажной от утренней росы травы, он зашагал в сторону речной пристани.
Через два часа Стуб спал на мягкой перине в каюте первого класса.
Огромная баржа, на которой он купил каюту, нехотя рассекала своим плоским носом водную гладь Ласки. Ей были не страшны ни жара, ни холод, ни ливень, ни ураган, её неторопливое движение не замедлялась ни днём, ни ночью. И можно было не сомневаться, что ровно через неделю она обязательно пришвартуется к крошечной пристани деревеньки рода Белого Ужа.
Сойдя на берег после недельного плавания, Стуб сразу же развил бурную деятельность. Ещё на барже он наметил для себя примерный план действий.
Перво-наперво ему следовало нанести визит местному шаману. От соседа по каюте Стуб узнал, что в роду Белого Ужа все важные решения принимались только на совете старейшин рода. Но, если хочешь, чтобы твоя просьба была гарантированно удовлетворена, нужно попытаться задобрить шамана рода. Шаман являлся почётным членом совета старейшин, и от его мнения на совете зависело очень многое.
В своем стремлении немедленно переговорить с влиятельным шаманом Стуб оказался отнюдь не одинок. Он заметил ещё пятерых претендентов на разговор. Сойдя с баржи, они тоже торопливо засеменили в направлении дома шамана, который стоял отдельно от остальных деревенских домов, на высокой горе.
На длинном, утомительном подъёме Алый паладин легко оторвался от быстро запыхавшихся конкурентов. Он уже колотил в ворота дома шамана, когда ближайший из его преследователей преодолел лишь две трети пути.
Лавесу, так звали шамана, уже порядком надоели самоуверенные и наглые торгаши, съезжающиеся со всего острова и ежедневно обивающие порог его дома в надежде выкупить кусок земли близ ярмарки, под строительство дома для себя и своей семьи. Все они страстно хотели стать членами богатеющего рода Белого Ужа, за это они готовы были щедро расплачиваться золотом — Лавес никому не отказывал, но разным людям он называл разную цену, и далеко не всем она оказывалась по карману.
— Любезный, чем я мог бы вам помочь? — задал свой обычный вопрос Лавес своему первому утреннему просителю. И получил на него ожидаемый ответ:
— Я приехал выкупить членство в вашем роде, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — отрапортовал Стуб.
— Все хотят, — улыбнулся шаман. — Ну, и кто ты такой, сокол ясный?
Ответ на второй его вопрос, просто шокировал Лавеса.
— Меня зовут Стуб, я Алый паладин, — честно представился проситель.
— Алый кто? Эй, что за шутки, все паладины давно повымирали!
— Если не верите, могу легко вам это доказать, — примирительно улыбнулся рыцарь. — Уважаемый Лавес, вы ведь шаман, попробуйте меня зачаровать.
Лавес попробовал, у него ничего не вышло, и, побелев от ужаса, он взвизгнул:
— Чего тебе от меня надо?
— Я же уже сказал, хочу построить дом в вашей деревне и жить здесь долго и счастливо, — повторил Стуб.
— Зачем тебе это?
— Услышал, что ваш род год от года богатеет, вот решил переехать сюда из города и жить здесь в своё удовольствие.
— Но ты же не торговец, ты убийца колдунов!
— И что с того? Я не собираюсь торговать, я просто буду жить здесь тихо, как мышка, ну и, как член рода, буду получать часть от общей его прибыли. Уверен, мне хватит.
— Не понимаю. Своим умением ты мог бы зарабатывать на Большой Земле гораздо…
— Послушайте, у меня есть на то свои личные причины, — перебил Стуб. — Может мне надоело убивать, захотелось тишины и покоя.
— Ты Алый паладин — убийство у тебя в крови, — не поверил Лавес.
— Даю вам слово паладина, что не причиню вреда никому из членов рода Белого Ужа. Давайте прекратим этот бессмысленный спор… Вот здесь, — Алый паладин вытащил из кармана увесистый кошелек и вложил его в сухую, морщинистую ладонь шамана, — сто золотых колец. Я слышал, что примерно столько составляет годовой доход четырех семей рода. Думаю что этой суммы более чем достаточно за обычный домик в вашей деревне.
— Ну что ты, сто колец за местную халупу, это чересчур много, — старый шаман улыбнулся, развязал полученный от Стуба кошель, вытряхнул оттуда себе на ладонь четыре колечка и возвратил кожаный мешочек Алому паладину. — Четырех колец вполне достаточно, а остальные, парень, тебе самому пригодятся. Добро пожаловать в род Белого Ужа.
— Благодарю, уважаемый, — поклонился Стуб. — И последняя просьба. Мне бы не хотелось, чтобы люди в деревни знали…
— Не беспокойся, — перебил понятливый старик, — твои секрет умрёт вместе со мной.
Стуб попрощался с шаманом и покинул его дом. А вечером того же дня совет старейшин с подачи шамана единогласно проголосовал за принятие молодого человека по имени Стуб в свой род.
Первые пару недель, пока нанятые им плотники строили на выделенном родом участке земли дом, Стубу пришлось пожить в деревенской гостинице. Ну а как только дом был готов, новый член рода Белого Ужа въехал в него и стал потихоньку обживаться.
День сменялся ночью, ночь уступала место новому дню. Стуб честно выполнил поставленное ведьмой условие, жил тихо, мирно, скромно, не привлекая к своей персоне постороннего внимания, но Повелительница Ночи почему-то не торопилась возвращать ему дочь.
Вот уже целый месяц он одиноко жил в своём новом жилище, а от ведьмы до сих пор не было ни слуху, ни духу.
«Неужели обманула? Навешала лапши на уши, отправила на другой конец острова, и пока я, как болван, торчу в этой глуши, сама с дочкой села на корабль без помех и сбежала на Большую Землю?» — Стуб всё чаще задавал самому себе эти тревожные вопросы. И убийственно неприятный ответ становился для него всё более и более очевидным.
И лишь когда он уже совсем было потерял надежду, ведьма, наконец, сдержала своё обещание. Однажды рано утром Стуба разбудил отчаянный детский плачь, он выбежал на крыльцо и обнаружил у порога большую корзину с полуторамесячным младенцем.
Малышка была, как две капли воды, похожа на его Фрэю, сомнений быть не могло — это его дочь.
Кроме девочки в корзине ещё был большой зеленый конверт, на обеих сторонах которого красовался роскошный черный тюльпан — ведьмин знак.
Вскрыв конверт, Стуб прочёл письмо Повелительницы Ночи:
«Стуб, жизни твоей дочери с самого рождения угрожает смертельная опасность. Однажды в твой дом придёт убийца ты всегда должен быть готов к его появлению. Не оставляй девочку ни на минуту без присмотра, всегда будь рядом защищай и оберегай своего ребёнка. Я бы ни за что не отдала тебе Лепесток, но на острове Розы попросту не существует лучшего защитника, чем Алый паладин. И если даже тебе не удастся защитить девочку, сделать это не удастся никому!»
— Похоже ведьма совсем на своих звездах тронулась, — покачал головой Стуб, складывая письмо и убирая его обратно в конверт. Но все же, помимо его воли, предостережение Повелительницы Ночи зародили в его душе смутную тревогу…
К тому, что у молодого рыцаря вдруг ни с того, ни с сего появилась малютка дочь, в деревне отнеслись спокойно.
Несколько страдающих бессонницей сородичей видели, как ночью вышла из леса и приблизилась к дому Стуба молодая красивая девушка в чёрном траурном платье — в лунном свете её прекрасно было видно. Оставив на крыльце дома большую корзину, красотка тут же развернулась и сбежала обратно в лес… Когда утром Стуб достал из корзины кричащего младенца, соглядатаи «догадались», что ночная гостья — это его бывшая городская любовница, а ребёнок — плод их запретной любви. Новость за считанные часы облетела родовую деревню, и Стубу, когда днём он пришёл к шаману, не пришлось ничего выдумывать. От него потребовалось лишь ответить на единственный вопрос Лавеса: признает ли он ребёнка своим или откажется от него?
То, что молодой человек так безропотно принял малютку, большинству родичей пришлось по душе. Разумеется, нашлись и те, кто считал Стуба чересчур самонадеянным, ведь в одиночку вырастить и воспитать девочку отцу, который еще сам почти мальчик, будет ох как не просто. Были даже и такие, что за глаза величали Стуба не иначе, как упёртым болваном. Но в открытую поведение неразговорчивого молодого рыцаря никто не осуждал, и Стубу, к счастью, ничего никому не пришлось доказывать.
С подачи Лавеса, вечером того же дня род Белого Ужа увеличился ещё на одного крошечного человечка.
Дальше у Стуба с дочкой потекла спокойная, размеренная жизнь.
Глава 3
Строки изменились! Заветный листочек задал Назу очередную головоломку:
И отыщет он Непобедимого Воина!
И прольется кровь!
И пожухнет сорванный Лепесток!
— Что ещё за непобедимый воин? — прошептал Высший маг, в очередной раз перечитывая нелепые строки. — И почему обязательно прольётся кровь? И уж совсем непонятно причём здесь какой-то сорванный лепесток? — Он тяжело вздохнул и добавил: — Не было печали и, вот, на тебе. Тролль меня дёрнул совать нос в папирус! Ай да Заветный листочек, вот уж услужил, так услужил.
Наз точно помнил, что три месяца назад, когда он в последний раз разворачивал папирус (кстати, уже тогда он точно знал, что очень скоро станет Высшим магом), всё на нём оставалось по старому — лишь привычное глазу судьбоносное четверостишье без изменений:
И бросит он вызов острову магов!
И, отбросив серый плащ свой, полюбит алые одежды!
И постигнет он Высшее мастерство!
И зашлет место среди семи Избранных!
— Ну то что старые-то исчезли понятно, — продолжил он рассуждать вслух. — Я все их выполнил. Но к чему эти три новые строки? Быть может их появление как-то связано с моей недавней поездкой на материк?
Поездка на Большую Землю была обязательной частью ритуала Посвящения мага второй ступени в Высшие маги Ордена. В это последнее своё путешествие будущий Высший отправлялся за месяц до своего Посвящения. Это было своего рода прощание со свободой, ведь, пройдя Посвящение, маг окажется навечно «прикованным» к родному острову.
Наз сосредоточился, пытаясь подробно восстановить в памяти все свои действия во время этой недавней поездки и был крайне удивлён, когда оказалось, что воспоминания о трёх днях, проведенных им на материке, удивительным образом частично вылетели у него из головы, — это у него-то, у мага, способного с первого прочтения наизусть запоминать сложнейшие формулы магических заклинаний. Но, как он ни старался сейчас припомнить события всего-то полуторамесячной давности, чёрные дыры провалов памяти никак не хотели восстанавливаться.
Такое уже случалось с ним однажды.
Много-много лет назад, ещё будучи неумехой-колдуном, однажды он очнулся на полу огромного белого зала, не имея ни малейшего понятия, как он там очутился. Тогда всё было гораздо хуже — он вообще не помнил о последних годах своей жизни. Сейчас же у него из головы всего-навсего частично вылетели события трёх дней…
Три полузабытых дня во время последней поездки на материк Наз провёл в Солёном городе. Там с ним ежедневно, а вернее сказать ежеутрене, случались непонятные, нелепые происшествия. Теперь из его памяти исчезли все воспоминания, связанные именно с этими происшествиями.
Неладное заключалось в том, что Наз периодически терял над собой контроль.
Так, первое своё утро на материке он встретил за городом. Проснувшись, Наз с изумлением обнаружил себя сидящим в удобной двухместной коляске, посреди смутно знакомой белой деревни. Кучера на козлах не было, и предоставленные самим себе лошади мирно пощипывали травку, растущую прямо на дороге. Ужас заключался в том, что Наз отчетливо помнил, как вечером засыпал в номере гостиницы Соленого города, и вот тебе на! Подобному происшествию существовало лишь одно логическое объяснение: Наз — лунатик. Странно, почему же до этого дня он никогда не замечал за собой подобных чудачеств? Наз пересел на место возницы и, потянув за вожжи, заставил коней развернуть коляску. Обратная дорога до города заняла два с половиной часа.
Памятуя о своём недавно открывшемся недуге, следующим вечером, прежде чем лечь спать, Наз принял серьёзные меры предосторожности: он наложил на дверь своей спальни несколько магических замков, расставил магические ловушки на полу вокруг кровати и, наконец, наложил на самого себя специально созданное этим днём заклинание «Здоровый, глубокий сон». Но, вопреки его ожиданиям, открыв утром глаза, он увидел вокруг всё ту же белую деревню за городом. Правда теперь он не сидел в коляске, а стоял на ногах буквально в шаге от крыльца одного из двух десятков похожих друг на дружку трёхэтажных домов. Коляска обнаружилась в десятке шагов за его спиной. Снова, как и в первый раз, он развернул лошадей и через два с половиной часа был в Солёном.
Не на шутку обеспокоенному своими бесконтрольными ночными выходками, Наз захотел немедленно покинуть Солёный город и отправиться обратно на остров Розы, за последние без малого сто лет сделавшийся ему практически родным, чтобы его от этой набившей оскомину белой деревни следующим утром уже отделял океан. Но, увы, ближайший корабль на остров отправлялся только на следующий день — пришлось задержаться в городе ещё на ночь.
С третьей попытки ему удалось-таки частично справиться с проблемой. Он снова во сне удрал из номера, но в этот раз хотя бы обошлось без поездки за город. Пробудившись, он обнаружил, что находится где-то на окраине Соленого, на совершенно незнакомой улице, изрядно захламлённой кучами мусора и лужами нечистот. Тянущиеся по обе стороны узкой дороги покосившиеся, обшарпанные двух— и трёхэтажные деревянные дома, все с наглухо закрытыми ставнями на окнах, выглядели особенно мрачно в предрассветном сумраке. И ещё всего в нескольких шагах прямо перед собой Наз увидел огромную выгребную яму. Вонь рядом с ней стояла, хоть топор вещай.
— Вовремя же я проснулся, — пробормотал потрясённый Маг — ещё бы несколько секунд и точно искупался бы в дерьме. — Он нервно хохотнул и, отвернувшись от ямы крикнул безлюдной улице: — Кретины! Вы хоть бы ограждения вокруг своей поганой ямы какие сделали!
Несколько ставен в ближайших к яме домах с треском распахнулись, из окон высунулись хмурые заспанные лица и перебивая друг друга, заорали в ответ:
— Заткнись, болван!
— Чё орёшь ни свет, ни заря?!
— Совсем страх потерял, алкаш! Облопался и честных людей достаешь?!
— Вали отсюда, крыса горластая!
Наз счёл за благо промолчать и, накинув на голову капюшон, бросился вон из этого вонючего местечка. Пока он бежал по длинной, узкой улице, его несколько раз пытались окатить из окон помоями, но, к огромной досаде разбуженных жителей трущоб, он увернулся от всех зловонных потоков.
Выбежав на более-менее приличную улицу, Наз остановил первого же свободного извозчика и распорядился отвести себя на Радужную улицу к гостинице «Весёлый карлик». Судя по тому, как долго они добирались до места, Наз сделал вывод, что за ночь он умудрился забраться в противоположенную часть города.
Уже в номере, перекладывая содержимое многочисленных карманов плаща в дорожный сундук, Наз обнаружил пропажу своей магической цепочки, над изготовлением которой трудился три последних года. В Магическом замке он день за днём аккуратно обрабатывал специальными боевыми заклинаниями каждое крохотное колечко стальной цепочки, специально изготовленной гномами по его заказу. Результатом его многолетнего труда стало практически непобедимое оружие, и вот, благодаря неожиданно обрушившимся на него приступам лунатизма, три года упорной работы вылетели в трубу.
С помощью заклинания «Поиск магических предметов» Наз мог бы попытаться отыскать свою пропажу. Но, к сожалению, это заклинание позволяло зацепить потерянный предмет лишь в радиусе тридцати шагов. А Наз понятия не имел, где обронил свою цепочку — это запросто могло произойти где нибудь за городом по дороге в белую деревню или в городе, Во время его скитаний по трущобам Солёного. В такой ситуации поиски могли затянуться на добрую неделю, а если предположить, что цепочку кто-то подобрал и унёс к себе домой, то и на долгие месяцы. Наз же не желал оставаться в Солёном больше ни единого дня.
«Всё равно использовать смертоносную змейку по назначению, можно лишь с моего благословения, — мысленно утешал себя Наз, усаживаясь в коляску и приказывая извозчику везти себя в порт. — Ну найдет её какой-нибудь бедолага, принесет домой, посадит на нее пса, может лет через двадцать очень удивится, что за все это время цепочка не поржавела… А самому мне она, положа руку на сердце, уже без особой надобности. Скоро стану Высшим, и мне станет доступен „Посох Мощи“, одно прикосновение которого грозит противнику мгновенной смертью. Это лучшее оружие для ближнего боя, поэтому, выбирая между цепочкой и Посохом Мощи, я, всё равно, предпочёл бы Посох. Жалко, конечно, стальную змейку, занятная была вещица, но что поделаешь, потерял и потерял — после драки кулаками не машут».
К неописуемому облегчению Наза, чистый океанский воздух плодотворно сказался на его слегка пошатнувшемся здоровье — на корабле его приступы лунатизма прекратились сами собой. Следующее утро он встретил в своей каюте, как и положено нормальному человеку, лёжа в постели. Третий день плавания начался так же удачно. И четвёртый, и пятый…
В конце плавания, благополучно позабыв о пережитых в Солёном утренних потрясениях, Наз совершенно успокоился, перестал по вечерам страховаться магическими ловушками и сонным заклинанием, и снова засыпал без малейшего опасения, что утром проснётся неведомо где.
Теперь, по прошествии полутора месяцев, Наз совсем не помнил о своих ночных похождениях по Солёному. Но в одном он был уверен на все сто: что бы он ни делал в те три дня в Солёном, его Заветный листочек всегда был при нём. Ведь папирус постоянно лежит во внутреннем кармане его серого плаща, там его место, а Наз плавал на материк именно в сером плаще. Однако это не пролило свет на тайну наказов, зашифрованных в новых строках.
И отыщет он Непобедимого Воина!
И прольется кровь!
И пожухнет сорванный Лепесток!
— Что ещё за непобедимый воин? — прошептал Высший маг, в очередной раз перечитывая нелепые строки. — И почему обязательно прольётся кровь? И уж совсем непонятно причём здесь какой-то сорванный лепесток? — Он тяжело вздохнул и добавил: — Не было печали и, вот, на тебе. Тролль меня дёрнул совать нос в папирус! Ай да Заветный листочек, вот уж услужил, так услужил.
Наз точно помнил, что три месяца назад, когда он в последний раз разворачивал папирус (кстати, уже тогда он точно знал, что очень скоро станет Высшим магом), всё на нём оставалось по старому — лишь привычное глазу судьбоносное четверостишье без изменений:
И бросит он вызов острову магов!
И, отбросив серый плащ свой, полюбит алые одежды!
И постигнет он Высшее мастерство!
И зашлет место среди семи Избранных!
— Ну то что старые-то исчезли понятно, — продолжил он рассуждать вслух. — Я все их выполнил. Но к чему эти три новые строки? Быть может их появление как-то связано с моей недавней поездкой на материк?
Поездка на Большую Землю была обязательной частью ритуала Посвящения мага второй ступени в Высшие маги Ордена. В это последнее своё путешествие будущий Высший отправлялся за месяц до своего Посвящения. Это было своего рода прощание со свободой, ведь, пройдя Посвящение, маг окажется навечно «прикованным» к родному острову.
Наз сосредоточился, пытаясь подробно восстановить в памяти все свои действия во время этой недавней поездки и был крайне удивлён, когда оказалось, что воспоминания о трёх днях, проведенных им на материке, удивительным образом частично вылетели у него из головы, — это у него-то, у мага, способного с первого прочтения наизусть запоминать сложнейшие формулы магических заклинаний. Но, как он ни старался сейчас припомнить события всего-то полуторамесячной давности, чёрные дыры провалов памяти никак не хотели восстанавливаться.
Такое уже случалось с ним однажды.
Много-много лет назад, ещё будучи неумехой-колдуном, однажды он очнулся на полу огромного белого зала, не имея ни малейшего понятия, как он там очутился. Тогда всё было гораздо хуже — он вообще не помнил о последних годах своей жизни. Сейчас же у него из головы всего-навсего частично вылетели события трёх дней…
Три полузабытых дня во время последней поездки на материк Наз провёл в Солёном городе. Там с ним ежедневно, а вернее сказать ежеутрене, случались непонятные, нелепые происшествия. Теперь из его памяти исчезли все воспоминания, связанные именно с этими происшествиями.
Неладное заключалось в том, что Наз периодически терял над собой контроль.
Так, первое своё утро на материке он встретил за городом. Проснувшись, Наз с изумлением обнаружил себя сидящим в удобной двухместной коляске, посреди смутно знакомой белой деревни. Кучера на козлах не было, и предоставленные самим себе лошади мирно пощипывали травку, растущую прямо на дороге. Ужас заключался в том, что Наз отчетливо помнил, как вечером засыпал в номере гостиницы Соленого города, и вот тебе на! Подобному происшествию существовало лишь одно логическое объяснение: Наз — лунатик. Странно, почему же до этого дня он никогда не замечал за собой подобных чудачеств? Наз пересел на место возницы и, потянув за вожжи, заставил коней развернуть коляску. Обратная дорога до города заняла два с половиной часа.
Памятуя о своём недавно открывшемся недуге, следующим вечером, прежде чем лечь спать, Наз принял серьёзные меры предосторожности: он наложил на дверь своей спальни несколько магических замков, расставил магические ловушки на полу вокруг кровати и, наконец, наложил на самого себя специально созданное этим днём заклинание «Здоровый, глубокий сон». Но, вопреки его ожиданиям, открыв утром глаза, он увидел вокруг всё ту же белую деревню за городом. Правда теперь он не сидел в коляске, а стоял на ногах буквально в шаге от крыльца одного из двух десятков похожих друг на дружку трёхэтажных домов. Коляска обнаружилась в десятке шагов за его спиной. Снова, как и в первый раз, он развернул лошадей и через два с половиной часа был в Солёном.
Не на шутку обеспокоенному своими бесконтрольными ночными выходками, Наз захотел немедленно покинуть Солёный город и отправиться обратно на остров Розы, за последние без малого сто лет сделавшийся ему практически родным, чтобы его от этой набившей оскомину белой деревни следующим утром уже отделял океан. Но, увы, ближайший корабль на остров отправлялся только на следующий день — пришлось задержаться в городе ещё на ночь.
С третьей попытки ему удалось-таки частично справиться с проблемой. Он снова во сне удрал из номера, но в этот раз хотя бы обошлось без поездки за город. Пробудившись, он обнаружил, что находится где-то на окраине Соленого, на совершенно незнакомой улице, изрядно захламлённой кучами мусора и лужами нечистот. Тянущиеся по обе стороны узкой дороги покосившиеся, обшарпанные двух— и трёхэтажные деревянные дома, все с наглухо закрытыми ставнями на окнах, выглядели особенно мрачно в предрассветном сумраке. И ещё всего в нескольких шагах прямо перед собой Наз увидел огромную выгребную яму. Вонь рядом с ней стояла, хоть топор вещай.
— Вовремя же я проснулся, — пробормотал потрясённый Маг — ещё бы несколько секунд и точно искупался бы в дерьме. — Он нервно хохотнул и, отвернувшись от ямы крикнул безлюдной улице: — Кретины! Вы хоть бы ограждения вокруг своей поганой ямы какие сделали!
Несколько ставен в ближайших к яме домах с треском распахнулись, из окон высунулись хмурые заспанные лица и перебивая друг друга, заорали в ответ:
— Заткнись, болван!
— Чё орёшь ни свет, ни заря?!
— Совсем страх потерял, алкаш! Облопался и честных людей достаешь?!
— Вали отсюда, крыса горластая!
Наз счёл за благо промолчать и, накинув на голову капюшон, бросился вон из этого вонючего местечка. Пока он бежал по длинной, узкой улице, его несколько раз пытались окатить из окон помоями, но, к огромной досаде разбуженных жителей трущоб, он увернулся от всех зловонных потоков.
Выбежав на более-менее приличную улицу, Наз остановил первого же свободного извозчика и распорядился отвести себя на Радужную улицу к гостинице «Весёлый карлик». Судя по тому, как долго они добирались до места, Наз сделал вывод, что за ночь он умудрился забраться в противоположенную часть города.
Уже в номере, перекладывая содержимое многочисленных карманов плаща в дорожный сундук, Наз обнаружил пропажу своей магической цепочки, над изготовлением которой трудился три последних года. В Магическом замке он день за днём аккуратно обрабатывал специальными боевыми заклинаниями каждое крохотное колечко стальной цепочки, специально изготовленной гномами по его заказу. Результатом его многолетнего труда стало практически непобедимое оружие, и вот, благодаря неожиданно обрушившимся на него приступам лунатизма, три года упорной работы вылетели в трубу.
С помощью заклинания «Поиск магических предметов» Наз мог бы попытаться отыскать свою пропажу. Но, к сожалению, это заклинание позволяло зацепить потерянный предмет лишь в радиусе тридцати шагов. А Наз понятия не имел, где обронил свою цепочку — это запросто могло произойти где нибудь за городом по дороге в белую деревню или в городе, Во время его скитаний по трущобам Солёного. В такой ситуации поиски могли затянуться на добрую неделю, а если предположить, что цепочку кто-то подобрал и унёс к себе домой, то и на долгие месяцы. Наз же не желал оставаться в Солёном больше ни единого дня.
«Всё равно использовать смертоносную змейку по назначению, можно лишь с моего благословения, — мысленно утешал себя Наз, усаживаясь в коляску и приказывая извозчику везти себя в порт. — Ну найдет её какой-нибудь бедолага, принесет домой, посадит на нее пса, может лет через двадцать очень удивится, что за все это время цепочка не поржавела… А самому мне она, положа руку на сердце, уже без особой надобности. Скоро стану Высшим, и мне станет доступен „Посох Мощи“, одно прикосновение которого грозит противнику мгновенной смертью. Это лучшее оружие для ближнего боя, поэтому, выбирая между цепочкой и Посохом Мощи, я, всё равно, предпочёл бы Посох. Жалко, конечно, стальную змейку, занятная была вещица, но что поделаешь, потерял и потерял — после драки кулаками не машут».
К неописуемому облегчению Наза, чистый океанский воздух плодотворно сказался на его слегка пошатнувшемся здоровье — на корабле его приступы лунатизма прекратились сами собой. Следующее утро он встретил в своей каюте, как и положено нормальному человеку, лёжа в постели. Третий день плавания начался так же удачно. И четвёртый, и пятый…
В конце плавания, благополучно позабыв о пережитых в Солёном утренних потрясениях, Наз совершенно успокоился, перестал по вечерам страховаться магическими ловушками и сонным заклинанием, и снова засыпал без малейшего опасения, что утром проснётся неведомо где.
Теперь, по прошествии полутора месяцев, Наз совсем не помнил о своих ночных похождениях по Солёному. Но в одном он был уверен на все сто: что бы он ни делал в те три дня в Солёном, его Заветный листочек всегда был при нём. Ведь папирус постоянно лежит во внутреннем кармане его серого плаща, там его место, а Наз плавал на материк именно в сером плаще. Однако это не пролило свет на тайну наказов, зашифрованных в новых строках.