Гришем Джон. Завещание

   – Бросьте, мистер Снид. Вы купили новый “рейндж-ровер” в прошлом месяце?
   – Ну… да, если…
   – И сняли квартиру с двумя спальнями в Палм-Корт?
   – Снял.
   – И только что вернулись из десятидневного тура в Рим, не так ли?
   – Так.
   Он знает все! Адвокаты Филанов съежились на своих стульях, словно старались спрятаться.
   – Так сколько же вам заплатили? – сердито повторил вопрос Нейт. – И не забывайте, что вы под присягой!
   – Пятьсот тысяч долларов! – выпалил Снид.
   Нейт смотрел на него, не веря своим глазам. Даже секретарь суда застыл от ужаса.
   Лишь некоторым из адвокатов удалось сделать тихий выдох. Как бы ни был ужасен этот момент, дальнейшее развитие событий могло быть еще хуже. Вдруг Снид запаникует и признается, что ему обещано пять миллионов?
   Впрочем, это уже было не важно. И того факта, что они заплатили свидетелю полмиллиона, было вполне достаточно, чтобы проиграть дело.
   Нейт порылся в бумагах, как будто искал какой-то документ. У всех в ушах еще звенела названная Снидом цифра.
   – Если я правильно понял, вы уже получили эти деньги? – спросил Нейт.
   Потрясенный Снид выдавил:
   – Да.
   Не давая ему опомниться, Нейт быстро задал следующий вопрос:
   – Полмиллиона сейчас и сколько – потом?
   Изо всех сил стараясь вернуться к заготовленной лжи, Снид тут же ответил:
   – Ничего.
   – Вы в этом уверены? – настаивал Нейт. Он блефовал.
   С таким же успехом он мог бы спросить Снида, не был ли тот осужден за осквернение или разграбление могил.
   Игра шла по-крупному, и Снид устоял.
   – Конечно, уверен, – сказал он с видом оскорбленного достоинства.
   – Кто заплатил вам эти деньги?
   – Адвокаты наследников мистера Филана.
   – Кем подписан чек?
   – Он пришел из банка, уже заверенный.
   – Вы настаиваете на том, что это они заплатили вам за ваши показания?
   – Думаю, можно так сказать.
   – Это вы к ним пришли с предложением или они – к вам?
   – Я пришел к ним.
   – Зачем вы это сделали?
   Адвокаты детей Филана вздохнули с облегчением и заскребли перьями.
   Снид положил ногу на ногу и с умным видом уставился в камеру:
   – Потому что я был с мистером Филаном в последние часы перед его смертью и знал, что старик был не в своем уме.
   – Как долго он был не в своем уме?
   – Весь день.
   – Когда проснулся, он уже был сумасшедшим?
   – Когда я подавал ему завтрак, он не мог вспомнить моего имени.
   – И как же он вас называл?
   – Никак, просто бормотал что-то.
   Не обращая внимания на адвокатов, Нейт оперся локтем о стол. Это был настоящий поединок, и он наслаждался. Он-то знал, к чему ведет дело, а вот бедняга Снид – нет.
   – Вы видели, как он прыгнул с балкона?
   – Да.
   – Как упал и ударился о землю?
   – Да.
   – Вы стояли рядом, когда три психиатра проводили обследование?
   – Да.
   – И это было в половине третьего дня, правильно?
   – Да, насколько я помню.
   – Значит, он был безумен весь день, так вы утверждаете?
   – Боюсь, да.
   – Как долго вы работали у мистера Филана?
   – Тридцать лет.
   – Вы знали о нем все, не так ли?
   – Столько, сколько один человек может знать о другом.
   – Значит, вы знали и его адвоката, мистера Стэффорда?
   – Да, я видел его много раз.
   – Мистер Филан доверял мистеру Стэффорду?
   – Полагаю, да.
   – А я думал, вы знали это точно.
   – Я уверен, что он доверял мистеру Стэффорду.
   – Сидел ли мистер Стэффорд рядом с ним во время обследования?
   – Да, сидел.
   – Каким, по вашему мнению, было душевное состояние мистера Филана во время освидетельствования?
   – Он был нездоров, не понимал, где находится и что делает.
   – Вы в этом уверены?
   – Уверен.
   – Кому вы об этом сказали?
   – Это было не мое дело.
   – Почему?
   – Меня бы уволили. Часть моих обязанностей состояла в том, чтобы держать язык за зубами.
   – Вы знали о том, что мистер Филан собирается подписать завещание, согласно которому его состояние будет поделено. В то же время вы знали, что он не в своем уме, но ничего не сказали его адвокату, человеку, которому он доверял?
   – Это было не мое дело.
   – А после того как он покончил с собой, вы кому-нибудь об этом сказали?
   – Никому.
   – Почему?
   Снид набрал воздуху в легкие и снял ногу с ноги. Ему казалось, что он все делает как надо.
   – Это было бы вмешательством в частную жизнь, – серьезно произнес он. – Я считал, что у нас с мистером Филаном очень доверительные отношения.
   – До определенного времени. До того момента, как вам предложили полмиллиона, не так ли?
   Снид не сразу нашелся с ответом, и Нейт бросился в атаку:
   – Вы продаете не только свои показания, но и свои доверительные отношения с мистером Филаном, ведь правда, мистер Снид?
   – Я пытаюсь предотвратить несправедливость.
   – Как благородно. А если бы вам не заплатили, вы бы сделали то же самое?
   Снид с трудом выдавил неуверенное “да”, и Нейт разразился хохотом. Он смеялся громко и долго, глядя сначала на мрачные лица адвокатов, всячески старавшихся отвернуться или пониже опустить головы, потом – на Снида, после чего встал и, расхаживая вдоль своего конца стола, стал приговаривать: “Какое благородство!”
   Отсмеявшись, Нейт заглянул в свои записи и продолжил:
   – Мистер Филан умер девятого декабря. Его завещание было оглашено двадцать седьмого декабря. В этом интервале вы говорили кому-нибудь, что он был не в своем уме, когда подписывал завещание?
   – Нет.
   – Разумеется, нет. Вы ждали оглашения завещания, а затем, убедившись, что вы в нем не упомянуты, решили пойти к адвокатам и заключить с ними сделку, не так ли, мистер Снид?
   – Нет, – ответил свидетель, но Нейт проигнорировал его ответ.
   – Мистер Филан был психически больным человеком?
   – Я не специалист в этой области.
   – Но вы сказали, что он был не в своем уме. Это было его перманентное состояние?
   – Бывало по-разному.
   – И как долго “бывало по-разному”?
   – Уже несколько лет.
   – Сколько лет?
   – Лет десять. Но это лишь мое предположение.
   – За последние четырнадцать лет жизни мистер Филан написал одиннадцать завещаний, согласно одному из них он оставлял вам миллион долларов. Вам тогда приходило в голову сказать кому-либо, что он повредился рассудком?
   – Это было не мое дело.
   – Он когда-нибудь консультировался у психиатра?
   – Насколько мне известно, нет.
   – Вы никогда не советовали ему обратиться за помощью к профессионалам?
   – Это было не моим делом – предлагать ему подобные вещи.
   – Если бы вы нашли его на полу в припадке, то сказали бы кому-нибудь, что он, вероятно, нуждается во врачебной помощи?
   – Разумеется, сказал бы.
   – Если бы вы увидели, что он харкает кровью, сказали бы кому-нибудь об этом?
   – Да.
   Перед Нейтом на столе лежала толстая справка об имуществе мистера Филана. Он открыл наугад какую-то страницу и спросил Снида, что ему известно о “Ксион дриллинг”.
   Снид усиленно пытался вспомнить, но мозг его был так перегружен всяческими сведениями, что он не смог. А о “Делстар коммюникейшнз”? Лицо Снида снова исказила гримаса, но он ничего не мог сообразить.
   Пятая из названных Нейтом компаний вызвала какие-то смутные воспоминания. Снид гордо сообщил, что эта компания ему известна. Нейт задал массу вопросов о продажах, имуществе, доходах и финансовой статистике. Ни один ответ Снида не был правильным.
   – Насколько хорошо вы информированы об имуществе мистера Филана? – Этим вопросом Нейт постоянно перемежал барахтанья Снида. Потом перешел к структуре “Филан групп”. Снид запомнил основы, но подробности удержать в голове не сумел. Он не мог назвать фамилии ни одного менеджера среднего звена, не знал имен бухгалтеров компании.
   Нейт безжалостно бомбардировал свидетеля вопросами, на которые тот не мог ответить. К концу дня, когда Снид был вымотан до предела, Нейт между тысячным и тысяча первым вопросом о финансах вдруг совершенно неожиданно спросил:
   – Вы подписывали контракт с адвокатами на получение пятисот тысяч?
   Простого “нет” было бы вполне достаточно, но Снид был застигнут врасплох. Он запнулся, посмотрел на Хэрка, потом на Нейта, снова листавшего бумаги, словно искал среди них копию контракта. Снид не лгал вот уже два часа, и теперь ему было трудно перестроиться.
   – Ну конечно, нет, – заикаясь произнес он наконец, но его ответ никого не мог убедить.
   Нейт видел, что он лжет, однако настаивать не стал. Существовали иные способы раздобыть этот контракт.
   Адвокаты собрались в темном баре, чтобы зализать свои раны. Когда они приняли по паре порций горячительных напитков, неубедительное выступление Снида представилось им еще более провальным. Конечно, к суду его можно будет еще поднатаскать, но то, что он признал получение денег, отныне будет черным пятном лежать на всех его показаниях.
   Откуда О'Рейли мог это узнать? Он с такой уверенностью говорил о том, что Сниду заплатили.
   – Это Грит, – предположил Хэрк.
   “Грит”, – мысленно повторили остальные. Разумеется, Грит переметнулся.
   – Вот что вы наделали, украв у него клиентов, – после долгой паузы сказал Уолли Брайт.
   – Заткнитесь! – рявкнула миссис Лэнгхорн.
   Хэрк слишком устал, чтобы спорить. Он допил свой виски и заказал еще. За этими мучительными опросами адвокаты Филанов совершенно забыли о Рейчел. Между тем в деле все еще не было официального подтверждения ее участия в процессе.

Глава 47

   Опрос секретарши Николетт длился всего восемь минут. Она сообщила свое имя, адрес, перечислила места службы, и адвокаты на противоположном конце стола устроились на стульях поудобнее, приготовившись смаковать подробности сексуальных эскапад мистера Филана. Николетт было двадцать три года, и ее квалификация ограничивалась стройным телом, прелестной грудью, смазливым личиком и песочного цвета волосами. Все с нетерпением ждали, когда она начнет свой многочасовой секс-рассказ.
   Перейдя прямо к делу, Нейт спросил:
   – Вы когда-нибудь занимались сексом с мистером Филаном?
   Она попыталась изобразить смущение, но в конце концов ответила утвердительно.
   – Сколько раз?
   – Я не считала.
   – В течение какого времени?
   – Как правило, минут десять.
   – Нет, я спрашиваю, как долго длилась ваша связь. В каком месяце она началась и в каком окончилась?
   – О, я вообще работаю в фирме всего пять месяцев.
   – То есть приблизительно двадцать недель. Сколько раз в неделю – в среднем – вы имели сексуальные отношения с мистером Филаном?
   – Думаю, раза два.
   – Значит, всего – сорок раз?
   – Вероятно. Похоже, это довольно много.
   – Не для меня. Мистер Филан при этом раздевался?
   – Разумеется, мы оба раздевались.
   – Значит, он бывал полностью нагим?
   – Да.
   – На его теле были какие-либо отметины?
   Когда плетешь сложную паутину лжи, зачастую упускаешь простейшие вещи. Именно это случилось с адвокатами.
   Поглощенные сочинением своего фантастического сюжета, они проморгали несколько важных фактов. Хэрк и компания имели все возможности расспросить любую из жен Троя Филана – Лилиан, Джейни, Тайру – и узнать, что у того на правом бедре чуть ниже пояса было круглое красное родимое пятно величиной с серебряный доллар.
   – Не припоминаю, – ответила Николетт.
   Ответ поначалу удивил Нейта, но он тут же сообразил, что в нем нет ничего неожиданного. Одинаково легко можно было поверить и в то, что Трой спал со своей секретаршей, как делал это последние лет десять со всеми ее предшественницами, и в то, что Николетт лжет.
   – Никаких отметин? – повторил вопрос Нейт.
   – Нет.
   Адвокаты Филанов замерли от страха. Неужели и вторая их свидетельница бесславно провалится?
   – Больше у меня вопросов нет, – сказал Нейт и вышел из комнаты, чтобы принести себе еще кофе.
   Николетт беспомощно смотрела на адвокатов. Они сидели, уставившись в стол и размышляя о том, где именно могло быть родимое пятно у Троя Филана.
   После того как Николетт разрешили уйти, Нейт пустил по столу снимки вскрытия, не произнеся при этом ни слова, – нужды не было: сухонькое тело старого Троя лежало на столе в морге, на нем не было живого места, и только большая круглая родинка отчетливо выделялась на бедре.
   Остаток среды и весь четверг Нейт опрашивал четырех новых психиатров, нанятых адвокатами. Их показания были предсказуемы, совершенно одинаковы и сводились к тому, что люди, находящиеся в здравом уме, с балкона не прыгают.
   Эти врачи были не такими компетентными, как Фло, Тишен и Зейдель. Двое из них пребывали на пенсии и пробавлялись тем, что время от времени выступали в судах в качестве экспертов. Один преподавал в непрестижном государственном колледже. Четвертый подрабатывал в маленькой адвокатской конторе где-то в пригороде.
   Но им заплатили не за то, чтобы они произвели на суд сильное впечатление, а просто за то, чтобы замутили воду.
   Все знали: Трой Филан был эксцентричен и чудаковат. Четыре эксперта считали, что он не был дееспособен для подписания завещания. Три – что был. Следовало лишь путать карты и надеяться, что адвокаты, поддерживающие правомочность завещателя, в конце концов сдадутся и пойдут на соглашение. Если же нет, оставалось ожидать, что присяжные не сумеют продраться сквозь медицинскую терминологию и разобраться в противоречивых мнениях экспертов.
   Новые эксперты получили кругленькие суммы за то, чтобы стоять насмерть, поэтому Нейт и не пытался сдвинуть их с мертвой точки. На своем веку он допросил слишком много врачей, чтобы понимать: спорить с ними на профессиональные темы бессмысленно. Вместо этого он подробно остановился на вопросах, касающихся их компетентности и опыта.
   Показав им видеозапись психиатрической экспертизы, попросил дать критический анализ действий коллег.
   Когда в конце четверга объявили перерыв, были собраны показания пятнадцати свидетелей. Следующий раунд назначили на конец марта. Уиклифф рассчитывал начать судебное разбирательство в середине июля.
   Покинув город, Нейт направился на запад через Виргинию, потом повернул на юг и поехал через долину Шенандоа. После девяти дней труднейшего марафона по чужим судьбам он не хотел ни о чем думать. В какой-то момент собственной жизни, вследствие утомительной работы и дурных пристрастий, он потерял стыд и скромность, научился лгать, мошенничать, вводить людей в заблуждение, скрывать факты, травить и загонять в угол наивных свидетелей.
   И теперь, оставшись наедине с самим собой в машине, мчавшейся по ночной дороге, он испытал чувство стыда. Ему было жалко детей Филана, жалко Снида, ничтожного человечка, который просто старался выжить. Пожалел он и о том, что с такой яростью атаковал новых экспертов.
   Чувство стыда было мучительным, но одновременно радовало Нейта. Значит, что-то человеческое в нем осталось.
   Около полуночи он остановился в дешевом мотеле неподалеку от Ноксвилла. На Среднем Западе, в Канзасе и Айове, шел сильный снег, поэтому, вооружившись атласом автомобильных дорог и лежа в постели, он наметил путь через Юго-Запад.
   Вторую ночь Нейт провел в Шони, Оклахома; третью – в Кингмене, Аризона; четвертую – в Реддинге, Калифорния.
   Его дети от второго брака, Остин и Энджела, двенадцати и одиннадцати лет, учились в седьмом и шестом классах соответственно. Последний раз он виделся с ними в июле, за три недели до своего последнего срыва, возил их на игры “Ореолз”. То приятное путешествие в конце концов обернулось отвратительной сценой. Нейт надрался, выпив во время матча шесть банок пива – дети считали, поскольку мать велела им это делать, – и в таком состоянии два часа вел машину из Балтимора в Арлингтон.
   В то время их мать со своим вторым мужем Тео как раз собирались переезжать в Орегон. Нейту предстояла долгая разлука с детьми, поездка должна была стать трогательным прощанием, но закончилась скандалом, Нейт вернулся домой, весь заклеенный пластырем: на подъездной аллее к дому на глазах у детей он подрался со своей бывшей женой. Тео чуть не избил его черенком метлы. Нейт проснулся в своей машине, припаркованной на стоянке у “Макдоналдса”.
   Они познакомились за четырнадцать лет до того. Кристи, тогда директриса частной школы в Потомаке, была членом жюри присяжных, Нейт на том суде выступал в качестве адвоката. На второй день слушаний она пришла в короткой черной юбке, и слушания застопорились. Через неделю состоялось их первое свидание. Три года Нейт не пил – срок достаточно долгий, чтобы успеть жениться и родить двоих детей. Когда дамба дала течь, Кристи испугалась и хотела бежать. Когда плотину прорвало, она, схватив детей, уехала-таки от него и не возвращалась в течение года. Они сохраняли свой брак еще десять мучительных лет.
   Теперь Кристи работала в школе в Сейлеме, где у Тео была небольшая адвокатская фирма. Нейт никогда не сомневался, Кристи с детьми уехала из Вашингтона из-за него, и не мог винить их за то, что они постарались спрятаться от него на другом конце страны.
   Подъезжая к Медфорду, что в четырех часах от Сейлема, он позвонил ей в школу из машины. Пришлось ждать минут пять: наверняка Кристи, запершись у себя в кабинете, все это время пыталась сообразить, что делать. Наконец ответила:
   – Алло.
   – Кристи, это я, Нейт, – сказал он, поймав себя на том, что пытается говорить с той же интонацией, как много лет назад.
   – Ты где? – спросила она так, словно приготовилась к неминуемому нападению.
   – Возле Медфорда.
   – В Орегоне?
   – Да. Я хочу повидаться с детьми.
   – Ну… Когда?
   – Сегодня вечером, завтра – я не спешу. Ехал не торопясь, любовался окрестностями. У меня нет определенного плана.
   – Ну разумеется, Нейт. Думаю, мы это устроим. Но дети очень заняты, ты же понимаешь: школа, занятия балетом, футбол.
   – Как они?
   – Прекрасно. Спасибо, что спросил.
   – А ты? Как ты поживаешь?
   – Отлично. Мне нравится Орегон.
   – У меня тоже все в порядке. Спасибо, что спросила. Я трезв и здоров, Кристи, честное слово. Я наконец покончил и с пьянством, и с наркотиками. Кажется, я брошу адвокатскую практику, но у меня действительно все в порядке.
   Она слышала это много раз.
   – Очень хорошо, Нейт, – ответила Кристи, тщательно обдумывая каждое слово.
   Они договорились поужинать вместе на следующий день. У нее было достаточно времени подготовить детей, прибрать в доме, и Тео мог решить, как ему вести себя в этой ситуации. Чтобы отрепетировать встречу и предусмотреть пути к отступлению.
   – Я не помешаю вам, – пообещал Нейт на прощание.
   Тео решил задержаться на работе и тем избежать неприятной встречи. Нейт крепко обнял Энджелу, за руку поздоровался с Остином. Он заранее поклялся себе не разглагольствовать о том, как они выросли. Кристи целый час без дела околачивалась у себя в спальне, чтобы дать возможность отцу заново познакомиться с детьми.
   Он не стал каяться перед ними в том, чего уже не мог изменить. Они просто сидели на полу в гостиной и разговаривали о школе, балете, футболе. Сейлем был намного меньше Вашингтона, и дети прекрасно прижились в этом городке, у них появилось множество друзей, им нравились школа и учителя.
   На ужин, продолжавшийся около часа, подали салат и спагетти. Нейт рассказывал о бразильских джунглях, где он искал свою клиентку. Судя по всему, Кристи читала не те газеты и ничего не знала о деле Филана.
   Ровно в семь Нейт сказал, что ему пора: детям нужно делать уроки и завтра рано вставать в школу.
   – Папа, у меня завтра футбольный матч, – сообщил Остин, и у Нейта замерло сердце. Он уже не помнил, когда его последний раз называли папой.
   – Это у нас в школе, – добавила Энджела. – Ты сможешь прийти?
   Вся его бывшая семья затаив дыхание переглядывалась в ожидании ответа. Нейт не знал, что сказать.
   Неловкость разрядила Кристи:
   – Я тоже там буду, мы сможем поговорить.
   – Разумеется, я приду! – с облегчением воскликнул Нейт. Дети обняли его на прощание. Вспоминая на обратном пути эту сцену, он решил, что Кристи захотела понаблюдать за ним два дня подряд, чтобы убедиться – он действительно не пьет. Ей хорошо были известны все признаки похмелья.
   Нейт пробыл в Сейлеме три дня. С гордостью понаблюдал, как его сын играет в футбол, напросился еще раз на ужин, но только при условии, что и Тео будет дома. Пообедал с Энджелой и ее друзьями в школе.
   Но пора было уезжать. Детям нужно возвращаться к обычной размеренной жизни. Кристи устала притворяться, что между ними никогда ничего плохого не было. А Нейт привязался к детям и пообещал, что будет звонить, писать по электронной почте и что они скоро снова увидятся.
   Из Сейлема Нейт уезжал с тяжелым сердцем. Как можно было опуститься настолько, чтобы потерять такую чудесную семью? Он почти не помнил, какими были его дети в раннем возрасте – ни их детских игр, ни маскарадных костюмов на Хэллоуин, ни рождественских каникул, ни прогулок по молу. Теперь они были почти взрослыми, и их воспитывал другой человек.
   Свернув на восток, Нейт влился в поток автомобилей.
   Пока Нейт ехал по Монтане, размышляя о Рейчел, Хэрк Геттис подал прошение об исключении из дела ее письменного объяснения по поводу опротестования завещания другими наследниками. Прошение было подано седьмого марта. Прошло почти три месяца со дня смерти Троя Филана, около двух – с того момента, как Нейт О'Рейли формально стал защищать интересы Рейчел Лейн, три недели после предоставления суду документов, до слушаний оставалось четыре месяца, а у суда все еще нет официально заверенных подписью ответчицы полномочий участия в процессе ее адвоката. В деле вообще нет ни одного документа, подписанного ею лично, резонно указывал Геттис.
   Хэрк называл Рейчел в своем прошении не иначе как “фантомной стороной” процесса и утверждал, что он и его коллеги сражаются с тенью. Если женщина претендует на одиннадцать миллиардов долларов, то она могла хотя бы подписать согласие на вступление в права наследства, как предписывает закон. Если уж она нашла возможность нанять адвоката, то, несомненно, в состоянии вручить ему официальные полномочия.
   Время, конечно, работало на прочих наследников. Каждая новая неделя, проходившая без ответа от Рейчел, укрепляла их во мнении, что мисс Лейн не заинтересована в исходе процесса. Во время утренних совещаний по пятницам адвокаты просматривали записи свидетельских показаний и вырабатывали стратегию поведения на суде. Но большую часть времени они посвящали догадкам о том, почему Рейчел никак официально не обозначает свое участие в деле. Забавное предположение, что она не хочет вступать в права наследства, волновало их несказанно. Оно было абсурдно, тем не менее всплывало каждую пятницу.
   Недели складывались в месяцы, а победительница лотереи не спешила получить выигрыш.
   Была еще одна существенная причина оказывать давление на адвокатов, защищающих последнюю волю Троя Филана. Называлась она Снид. Хэрк, Йенси, Брайт и Лэнгхорн, просматривая показания своей “звезды” и выучив их уже наизусть, все больше сомневались, что он сможет убедить присяжных.
   Проблема со Снидом была очевидна. Он лгал, а лжецов в суде в конце концов разоблачают. После неубедительного бормотания Снида на предварительном опросе адвокаты боялись выпускать его на слушания. Стоило еще пару раз публично уличить его во лжи – и дело можно считать проигранным.
   Прокол с родинкой сделал абсолютно бесполезной в качестве свидетельницы и Николетт.
   Дети Филана особого сочувствия не вызывали. Кроме Рэмбла, производившего самое отталкивающее впечатление, все они получили по пять миллионов в качестве стартового капитала. Ни один из членов жюри не мог заработать такую сумму за всю жизнь. Можно было, конечно, упирать на то, что отпрыски Троя выросли без отца, но половина будущих присяжных тоже наверняка происходят из неполных семей.
   Исход битвы между адвокатами всегда трудно предсказать, но в данном случае у поверенных Филанов существовали особо веские основания для опасений. Нейт О'Рейли более двадцати лет успешно кромсал в суде врачей. Четверо докторов, призванных защищать интересы истцов, не смогут выдержать его безжалостного перекрестного допроса.
   Чтобы не доводить дело до суда, нужно добиваться соглашения. И здесь у противника есть слабое место. Отсутствие интереса к процессу со стороны Рейчел Лейн очевидно, и в этом, безусловно, шанс других детей Филана.
   Джош с восхищением просматривал прошение об исключении из дела письменного объяснения Рейчел. Он обожал юридические маневры, уловки и тактические хитрости, и когда кто-нибудь, пусть даже противник, находил удачный ход, молча аплодировал. Все в прошении Хэрка Геттиса было безупречно – время подачи, обоснованность, блестящая аргументация.
   Позиции противника слабы, однако их проблемы – ничто по сравнению с теми, которые стоят перед Нейтом. У
   Нейта нет клиента. Им удавалось скрывать это в течение двух месяцев, но больше времени не осталось.

Глава 48

   Дэниел, его старший сын, настоял на том, чтобы они встретились в пабе. Нейт, пройдя два неосвещенных квартала от кампуса, нашел условленное место на улице, вдоль которой по обеим сторонам тянулись бары и клубы. Музыка, блестящие наклейки пивных бутылок, однокашники, перекликающиеся друг с другом через улицу, – как все это знакомо! Таким же еще несколько месяцев назад был для него Джорджтаун, но теперь вся эта бесшабашная гульба его ничуть не трогала. Год назад Нейт тут же присоединился бы к бражникам, орал бы так же, как они, и чувствовал бы себя снова двадцатилетним, способным кутить ночь напролет.