Громова Ариадна Григорьевна. По следам неведомого

   Я переводил слова Осборна на русский язык. Вое слушали его с восторгом. Он встал; серебряные волосы его развевались, глаза сияли. Он сам был похож на ангела - только мыслящего и утонченного - скажем, из "Восстания ангелов" Франса.
   - Как видите, де Фарнесио сообщил нам не так уж мало! сказал он мечтательно.
   Я думаю, он был тогда глубоко счастлив. Он заранее представлял себе и полное поражение ненавистных скептиков и, может быть, связь с марсианами, регулярные рейсы между Землей и Марсом. Оя ведь так часто говорил об этом, а теперь все это приблизилось, стало почти реальным.
   Но в тот же день мы получили довольно ясный и печальный ответ на вопрос Маши - почему марсиане перестали прилетать на Землю.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   Мак-Кинли и Этель долго возились с голубем прибором. Но в конце концов они добились успеха и с торжествующими лицами позвали нас.
   - Внимание! Сейчас начнется демонстрация фильма из жизни марсиан! - заявил Мак-Кинли.
   Мы подумали, конечно, что он шутит. Но это была почти правда. Мак-Кинли повернул прибор на ребро, поставил его на большой камень и попросил нас усесться так, чтоб все мы видели вставленную в него пластинку. Когда мы сели, он передвинул кнопку. Через секунду пластинка начала фосфоресцировать. Потом на ней проступили какие-то теневые и световые пятна и линии; они ожили, начали двигаться... Все четче проступало изображение. Мы смотрели, не веря своим глазам, и боялись дыхание перевести. Перед нами начали мелькать кинокадры, в которых рассказывалось о жизни незнакомой планеты и не известных нам существ.
   Изображение было во много раз увеличено. Каким способом это делалось, мы не поняли. Никакой линзы перед пластинкой не было, однако изображение получилось таким же, как на экране небольшого телевизора. Оно было, к тому же, стереоскопичным и очень четким. Впрочем, вначале мы вообще ни о чем не думали и только глаз не отрывали от экрана (будем пока так называть пластинку).
   Кадры были отрывочными, носили во многом, как нам показалось, случайный хроникерский характер; но в целом из них возникали очертания каких-то великих событий, катастрофы, потрясшей весь этот неведомый и в то же время странно знакомый нам мир.
   ...Над широким столом столпились какие-то существа. У них очень широкая, могучая грудь, по сравнению с ней руки и ноги кажутся худыми. Уши у них тоже больше, чем у людей. По жестам и движениям чувствуется, что они встревожены. Должно быть, на столе лежит что-то вроде карты - стоящие вокруг стола указывают друг другу на нее, проводят рукой воображаемые линии, словно рисуя чей-то путь. Потом один из них резко поворачивается к светлой прозрачной стене - должно быть, это окно - и широко раскидывает руки; в этом жесте чувствуется отчаяние. Кадр обрывается.
   Затем кадры начали мелькать еще быстрее. Улицы города. Здания непривычной архитектуры, светлые окна во всю стену, без переплетов. Высоко над городом - прозрачный невесомый купол, тоже почти без опор, с еле приметными редкими светлыми линиями, закрывает небо. На улицах много марсиан. Чувствуется, что они страшно встревожены. Жесты их не похожи на наши, земные жесты, выражающие тревогу, но общее настроение уловить можно. Марсиане глядят на небо, словно ожидая какой-то опасности. Ярко сияет солнце... Еще улица... Болящая круглая площадь... Длинная широкая лестница... Всюду - тревожное оживление. Всюду - испуганные взгляды то и дело обращаются к небу.
   Еще кадры. Что-то похожее на клинику. Очевидно, идет медицинский осмотр. Один за другим входят в комнату марсиане. Их .подводят к каким-то сложным приборам. Потом они с нетерпением и тоской ожидают, что скажет сидящий в углу высокий марсианин. Вот он что-то сказал одному из ожидавших ответа. Тот вдруг покачнулся и упал, словно сраженный невидимым ударом. К нему подбежали два марсианина, одетые в наглухо закрытые комбинезоны, быстро развернули какую-то маленькую вещицу, из нее образовались носилки. Упавшего унесли. Остальные в ужасе.
   Высокая стена, полукруглые ворота. Марсиане в одинаковой одежде - тоже комбинезоны, но темные и другой формы, со значками на груди - сдерживают натиск толпы, рвущейся в ворота. Наконец один из них, видимо, теряя терпение, хватает висящую у него на поясе тонкую трубку и проводит ею над толпой. Все падают. Марсиане в форме скрываются за воротами. Потом ворота начинают светиться. Лежащие постепенно приходят в себя. С трудом отползают от ворот...
   ...Светлый зал с куполообразной прозрачной крышей. За круглым столом сидят марсиане. Они внимательно слушают, что говорит стоящий перед ними на возвышении. Он, видимо, чего-то требует, настойчиво и резко. Снимок сделан с дальнего расстояния.
   Более крупный план. Толпа заполнила круглую площадь. На возвышения стоит марсианин и о чем-то горячо говорит. Еще более крупный план. Лицо говорящего. Оно действительно имеет вид "не человеческий, но якобы и не ангельский", по словам де Фарнесио. Высокий бугристый лоб, торчащие раструбами подвижные уши, громадный безгубый рот и плоский нос с очень широкими ноздрями. Глаза глубоко упрятаны под выступающим лбом и окружены густыми рядами длинных волос. Лицо необычайно подвижное и выразительное, так что постепенно стушевывается мысль о его уродстве - особенно, когда видишь эти блестящие глаза в густой тени.
   Снова - фигура оратора над толпой. Он окончил и делает широкий плавный жест, указывая вверх. Толпа отвечает взрывом энтузиазма. Вскидываются вверх руки с широко растопыренными пальцами. Пальцев на руках у них семь, а не пять, они растут полукругом.
   Длинная очередь у какого-то здания. То же здание - внутри. Марсиане в светлых комбинезонах проделывают над приходящими однотипную операцию - делается укол или надрез на плече, потом к надрезу прижимают какой-то аппарат. Такие же сцены у других, похожих по архитектуре зданий.
   Нарастающее напряжение в городе. То и дело - возбужденные толпы чего-то требуют; стычки народа с вооруженной охраной. Прямо на зрителя, шатаясь, движется марсианин с широко открытым ртом; он падает и судорожно вытягивается; над ним склоняются другие. Еще и еще - сцены смертей, горя, растущей тревоги и возмущения.
   ... Пустынная местность. Равнина среди высоких округлых холмов. Ночь. Сияет громадная двойная луна. Невдалеке от нее на небе прочерчен яркий след, словно от летящего метеора. Группа марсиан на одном из холмов, закинув головы, смотрит ввысь.
   День. Блестящая белая ракета с большим оперением на старте. Вдалеке толпа марсиан рвется к ракете, их одерживает охрана. Опять горизонтальное движение тонкой трубки, опять падают марсиане.
   Несколько ракет на старте. Поспешная, почти паническая посадка. Опять толпа, штурмующая ракетодром. На этот раз нескольким марсианам удалось прорваться сквозь кольцо охраны. Они изо всех сил бегут к ракете. Им преграждает путь высокий марсианин. Они отталкивают его, он падает, поднимается и вытягивает руку вслед бегущим. Легкий дымок - и группа исчезает, словно испарившись.
   Дальше пошли кадры другого рода.
   Черное небо и пылающие косматые светила. Тесная кабина, сложный пульт управления, масса сложных непонятных приборов. Снимки через круглое окно - стремительно несется навстречу Земля; уже блестят в разрывах облаков океаны, темнеют горы и леса.
   Ракета стоит посреди песчаной пустыни. На горизонте развалины древнего города - круглые башни, зубчатые стены. Около ракеты возятся марсиане в прозрачных скафандрах.
   Снова внизу Земля. Кадры, заснятые из окна летящей ракеты.
   Пустынная горная местность. Ракета стоит на каменистой равнине. Марсиане около нее без скафандров; за плечами у них перепончатые крылья.
   Перед группой марсиан стоит высокий смуглый человек с черной узкой бородой. На энергичном выразительном лице его смятение и страх. Одет он в сильно потрепанный костюм испанца XVI века. Он показывает рукой куда-то в сторону.
   Марсианин на перепончатых крыльях летит над горами. Снимок с Земли. Такой же снимок с воздуха, рядом. Панорама гор с птичьего полета.
   На этом кончилась демонстрация самого необычайного фильма, какой нам приходилось видеть.
   Мы сидели некоторое время в оцепенении. Первым заговорил Ооборн.
   - Друзья мои! - голос его дрожал и прерывался. - Это величайшая минута всей моей жизни... - Он не смог продолжать и без сил опустился на камень.
   Мы были так потрясены, что сначала издавали только бессвязные восклицания, пожимали друг другу руни.
   - Да, но что же все это значит? - спросила наконец Маша. - Ведь там что-то случилось, как видно! Что же это могло быть? Эпидемия?
   - Может быть, война? - предположил Петя Веневцев.
   - Ну нет, это не война. Это скорее уж эпидемия, - возразил Костя Лисовский. - Ты же видал - они прививки делают. И люди умирают на улицах. Какая-то марсианская чума.
   - А почему же они на небо смотрят? - опросил я.
   - Ну, может, бога о помощи просят,- неуверенно сказал Костя. - Может, они верующие, кто их знает!
   Осборн этого опора не понимал, потому что мы говорили по-русски. Когда я ему перевел, о чем шла речь, он сказал:
   - Я хотел бы все это обдумать дорогие друзья. Мне самому тут не все ясно. И потом для меня сейчас важнее всего тот факт, что цель нашей экспедиции уже достигнута. Теперь все скептики умолкнут!
   - Но, дорогой сэр Осборн! -.вмешался тут Соловьев. - Это хорошо, но не хотелось бы этим ограничиваться. Ведь конечной, большой нашей целью является установление связей с марсианами.
   - Ну конечно! - горячо поддержал Осборн. - Само собой разумеется!
   - Так вот, - сказал Соловьев, - глядя на эту хронику из жизни марсиан, я, было, усомнился в том, что они существуют.
   Мы все недоумевающе посмотрели на него.
   - Да, в том, что они существуют сейчас! - продолжал Соловьев. - Ведь, судя по этим снимкам, речь идет о грандиозной катастрофе. Я слушал ваши споры, друзья. Нет, по-моему, это не война и даже не эпидемия в обычном смысле этого слова. Та болезнь, что привела в такой ужас и смятение жителей Марса, не передается от человека к человеку, но угрожает в равной мере всем - и даже нерожденному еще поколению!
   - Лучевая болезнь? - спросила Маша.
   - Не совсем. Опасность обрушилась на Марс извне: поэтому они и смотрели с таким ужасом на небо.
   - Да, вы, должно быть, правы! - сказал внимательно слушавший Осборн.
   - Конечно! Видимо, на Марс обрушился мощный поток космических лучей, и вся жизнь на планете была поставлена под угрозу. Марсиане, конечно, и до этого готовились к межпланетным полетам и, наверное, совершали их. А в те дни они улетали в панике, спасаясь от неминуемой гибели...
   - А откуда же взялся этот поток космических лучей? спросила Маша. - И почему он не затронул Землю?
   - На эти вопросы не так-то легко ответить. Скорей всего, это была сильная вспышка на Солнце. Она могла произойти в той части Солнца, которая была в тот момент повернута центром к Марсу. Земли этот поток мог в таком случае не коснуться; к тому же, значительная его часть была бы поглощена плотной земной атмосферой, и заметного вреда нашей планете он мог не причинить. Разумеется, все это - только предположения.
   - Но они очень убедительны, - сказал Осборн. - В самом деле, при этих условиях задуманные разведывательные полеты на Землю или Венеру могли превратиться в беспорядочное бегство. Но все-таки у них оказалось чтото уж очень много ракет для такого неожиданного случая!
   - Видите ли, они, возможно, и раньше бывали на Земле. А в это время они могли уже готовиться к организации целого космического десанта, с тем чтоб высадиться на Земле, на Венере, и попытаться установить прочный контакт с ближайшими соседями по солнечной системе... Космическая катастрофа разбила все эти планы. Наверное, в этой обстановке места в ракетах захватывали не лучшие, а сильнейшие... Вы же видели, в какой обстановке стартовали ракеты, должно быть, увозившие богатых или власть имущих! Вооруженная охрана, жестокая расправа с непокорными, с теми, кто тоже хотел спастись от гибели... Но улетели, конечно, немногие, да и они, по-видимому, недолго прожили здесь, на Земле.
   - Может быть, и долго! - возразил Осборн. - Ведь вот в Гималаях они и склад успели построить и, видимо, установить более или менее прочный контакт с местным населением. Да и здесь, в Андах, не все ясно пока. Откуда, например, взялся тайник, к которому мы ходили по совету сеньора Мендосы? Конечно, раз марсиане пользовались летательными аппаратами, то тайник они могли устроить и вдалеке от того места, где приземлились. Но, я думаю, вы согласитесь, что тайник вряд ли устраивали собеседники де Фарнесио. Для них это слишком далеко; да и потом они-то в самом деле очень скоро погибли.
   - Есть еще один аргумент в пользу ваших слов, - добавил Соловьев. - Экипажу того корабля, который погиб здесь в ущелье, вообще незачем было устраивать тайники. Корабль у них, по-видимому, был в исправности, приземлился благополучно. Местность им, судя по словам де Фарнесио, показалась слишком пустынной и угрюмой, и, наверное, они собирались опять искать более подходящее место. Ведь одно они уже "забраковали"!
   - Кстати, что это была за местность? Песчаная пустыня и развалины города? - спросил я.
   - По-моему, это скорее всего Внутренняя Монголия, - сказал Томлинсон. - И это не развалины города, а так называемые эоловы города - странные фигуры, созданные ветром и солнцем из песчаника и глины. Там есть такие местности, я видел.
   - Ну, эта равнинная местность была для марсиан совершенно непригодна. Они ведь там могли ходить только в скафандрах, продолжал Соловьев. - А в горах они чувствовали себя лучше, хотя высота здесь незначительная! Мне кажется, вы правильно предполагаете, сэр Осборн: может быть, атмосфера у поверхности Марса действительно более плотна, чем мы привыкли думать!
   - Значит, тайник устраивали другие? - ошеломленно спросил Мендоса. - А, может быть, они живы? Иначе кто же забрал все из пещеры?
   - Ну, это-то ясно, - вмешался Мак-Кинли, - забрали компаньоны немца и швейцарца, которым местонахождение тайника тоже было известно. А теперь эти ловкачи раздумывают, как повыгоднее распорядиться этим кладом особого рода. Обмозговывают свой большой бизнес, негодяи! Вот посмотрите: как только о нашей экспедиции заговорят во весь голос, эти жулики выползут из своей норы и постараются повыгоднее сбыть свой товар.
   - Наверное, так, - подумав, сказал Соловьев. - Но в Андах, по-видимому, высадился по крайней мере еще один корабль. И это нужно установить.
   - Не считая котловины с тектитами и колесика у индейца, напомнил Осборн.
   - Да, не считая этой котловины, - с сомнением в голосе повторил Соловьев. - А колесико индеец мог получить в конечном счете из того же тайника... Но тут еще много неясного. Однако я хочу продолжить свои рассуждения. Итак, незначительная часть марсиан улетела с Марса. А что произошло с теми, оставшимися, с большинством населения? Если предположить, что все они погибли или, во всяком случае, потеряли возможность производить жизнеспособное потомство-то, значит, сейчас, через три с половиной столетия, планета необитаема.
   - Не может быть! - воскликнул Осборн. - А вспышки, которые вы сами наблюдали в этом году?
   - Вот в том-то и дело! - продолжал Соловьев. - Вспышки эти, безусловно, носят искусственный характер, а значит свидетельствуют о том, что и сейчас на Марсе есть мыслящие существа.
   - А как же они уцелели? Может быть, опасность была не так уж велика? - спрашивали мы. - И почему они молчали до сик пор?
   - В этом-то и вопрос. Во-первых, действительно степень опасности могла быть несколько преувеличена - как говорится, у страха глаза велики. У марсиан, кажется, уже были к тому времени какие-то средства, способные в той или иной мере ослабить гибельное влияние космических лучей. Мы, конечно, не знаем реальной мощности того потока, который обрушился на Марс в XVI столетии. Но по кадрам кинохроники видно, что марсиане боролись с этим бедствием - вводили какие-то средства не то для дезактивации организма, не то для профилактики, проводили беседы с населением - возможно, пропагандировали профилактические или лечебные меры, старались поднять дух...
   - Кстати, - вмешался Ооборн, - заметили ли вы, что город прикрыт прозрачным куполом? Возможно, материал, из которого сделан купол, не пропускает космических лучей.
   - А отчего же тогда умирали на улицах? - спросил я.
   - Марсиане, надо полагать, купола построили только над городами, чтоб облегчить там условия существования, - ответил Осборн. - Упрятать всю планету под купол (как это, кстати, советовал сделать Циолковский даже на Земле, чтоб создать идеальную и безопасную жизнь) они не могли, да это было и не нужно практически. Очевидно, до самой катастрофы условия жизни на Марсе были хоть и очень суровы с нашей точки зрения, - но все же марсиане к ним приспособились, ибо они ухудшались постепенно, из столетия в столетие: высыхали реки, скудела растительность, воздух становился все более разреженным, холодным, сухим. Марсиане строили каналы и водонапорные башни, сажали растительность на песках, чтобы препятствовать их передвижению, покрывали города куполами, чтоб иметь там кондиционированный воздух и регулировать температуру. А вместе с тем они подготавливали межпланетные полеты, чтоб в случае необходимости покинуть слишком суровую родину... Но, конечно, значительная часть населения выезжала более или менее часто за пределы города для работы на полях или на каких-нибудь промышленных предприятиях, благоразумно расположенных за городской чертой. Вот они-то, особенно вначале, пока не были приняты меры предосторожности, могли сильно пострадать от космического излучения. А смерть их вызвала, естественно, крайнюю тревогу у населения города. Ведь не все же способны одинаково трезво рассуждать в минуту опасности, да еще такой неожиданной, грозной и как будто неотвратимой!
   - Думаю, я не ошибусь, если добавлю, что особенно способствовало созданию паники то, что правящая верхушка, забыв о своем долге перед народом, позорно бежала, - сказал Соловьев. - Это, конечно, должно было создать представление о том, что всякая борьба со смертоносными лучами невозможна. А на деле это было совсем не так - что и доказывается теперешними вспышками на Марсе. Очевидно, все-таки значительная часть населения уцелела, несмотря на создавшуюся панику. Ведь не все бежали на ракетодромы, чтоб силой отвоевать себе место в ракете, не все гибли при этом от смертоносного оружия охраны и не менее смертоносного излучения, от которого на открытой местности, вдалеке от города, ничто не защищало. Другие же, не выходившие из города и получившие прививки или другие средства защиты, могли остаться практически здоровыми. Но, конечно, катастрофа не могла не причинить колоссального ущерба жизни всей планеты. Погибло и тяжело заболело множество марсиан; долго еще рождалось большое количество уродов и нежиэнеопособных детей; в хозяйстве началась разруха, бороться с которой было при этих условиях очень нелегко. Мне, например, кажется, что частые пыльные бури на Марсе один из отдаленных результатов катастрофы.
   - Конечно! - обрадовался Осборн, оценив эту мысль. - Мне это как-то не пришло в голову. Конечно же, марсиане принуждены были в этих условиях многое забросить. Посадки на песках не возобновлялись, не увеличивались и в поединке с ветром и песком были побеждены.
   Они так уверенно говорили об этих посадках, словно сами их делали. Но все мы, конечно, слушали с восторгом. Даже Мендоса теперь был вполне убежден.
   - И, конечно, на долгое время пришлось оставить мысль о межпланетных полетах, - продолжал Соловьев. - Вот, я думаю, ответ на ваш вопрос, Маша. Только через триста с лишним лет смогли обитатели Марса вернуться к этой своей давней и практически уже осуществлявшейся мечте. И теперь это уже будут настоящие, продуманные полеты, с тщательной предварительной разведкой, с серьезными научными щелями, а не то паническое бегство, при котором ученые, наверно, и не попадали на борт корабля!
   - Да-да, это очень верно! - сказал Осборн. - Я думаю, именно поэтому прилет марсиан на Землю и прошел так бесследно. Часть кораблей, вероятно, погибла в полете из-за недостаточной подготовленности и пилотов, и механизмов. А те марсиане, которые благополучно достигли Земли, растерялись в сложных и непривычных условиях и не смогли здесь ужиться. Ведь это были действительно скорее всего не ученые, не инженеры, а какие-нибудь богачи или крупнейшие чиновники.
   - К тому же, вполне возможно, что они были в той или иной мере поражены космическим излучением и, прибыв на Землю, вскоре умерли, не оставив потомства, - добавил Соловьев.
   - А вдруг это самое потомство где-нибудь существует! - не то с восторгом, не то с ужасом оказал Костя Лисовский. - Либо чистые марсиане, либо гибриды с людьми. Вот бы интересно посмотреть!
   При этих словах Мендоса пробормотал что-то и сплюнул.
   - Так что теперь мы можем снова ожидать визита марсиан? спросил Петя Веневцев. - Ей-богу, как-то все-таки не верится!
   - Матерь божья, как же в это поверить! - пробормотал Мендоса задыхаясь. - Эти чудища прилетят сюда! Нет, это не жизнь!
   - Почему же они чудища? - обиделся Ооборн. - Нельзя же все мерить по своей мерке. Если так, то нам с вами следовало бы считать, что по сравнению с белым и негр - чудище...
   - Негр? Конечно! Он же черный! - убежденно сказал Мендоса.
   - ...и китаец, и индеец, - продолжал Осборн. - Только вопрос - почему мы должны считать идеалом именно внешность белого человека или вообще обитателя нашей планеты?
   Это были очень хорошие мысли, но Мендоса возмутился до глубины души.
   - Пресвятая дева, да разве можно так говорить! - закричал он. - Разве можно сравнивать какую-нибудь негритянку, например, с сеньоритой Марией? - Мендоса заметил, что слушатели усмехаются, и сейчас же привел другой пример: - Или разве можно сравнивать, кто лучше - этот ушастый безносый урод марсианин или вы, сеньор Осборн! Матерь божья, да ведь каждый из нас с вами лучше, чем это страшилище!
   На наш взгляд, марсианин, конечно, не выдерживал даже относительного сравнения с романтической красотой Осборна. Но было смешно глядеть, как горячится по этому поводу Мендоса.
   - Я не знал, Луис, что вы такой поклонник европейской красоты, - сказал я. - А как насчет индейцев, чья кровь течет в ваших жилах? Это вы считаете пороком для себя?
   К слову оказать, примесь индейской крови почти не сказывалась на внешности Мендосы - пожалуй, только кожа у него была смуглее, да глаза уже, чем у чистокровного испанца.
   - Я ничего не считаю пороком, - возразил Мендоса, - а просто хочу оказать, что негры и индейцы не так красивы, как белые. А уж марсиане-то ваши! Тут даже смешно и спорить!
   - Я вижу, что вы над этим вопросом мало думали, - укоризненно сказал Осборн.
   Я был убежден, что Мендоса и вовсе не думал об этом. Склонности к отвлеченному мышлению у него решительно не было, и философствовал он только на две темы - что такое счастье и какова роль женщины в жизни мужчины.
   Осборн начал доказывать - не то ему, не то нам, - что организм живых существ приспосабливается к окружающей среде, что черты внешности марсиан, несколько отличающие их от людей, объясняются особенностями марсианского климата.
   - Вам известно, что атмосфера на Марсе сильно разрежена. Отсюда - широкая грудная клетка его обитателей: нужно больше вдохнуть воздуха, чтоб получить необходимое количество кислорода. В разреженном воздухе звук распространяется хуже отсюда особое устройство ушных раковин марсиан и более сильное их развитие, чем у нас. Вероятно, отсюда же - и большие рты, которые в известной мере служат резонатором. Что касается глубоких глазных впадин и густых ресниц - то это, возможно, объясняется тем, что в прозрачной атмосфере Марса солнечный свет не так рассеивается, как в плотной земной, и, хотя Марс дальше от Солнца, чем Земля, но яркость света там выше, и вот организм марсиан выработал такие защитные приспособления. Нечто подобное я наблюдал у некоторых жителей Полинезии - маленькие глаза, глубоко ушедшие под надбровные дуги, лучше защищены от яркого тропического солнца. Кстати, там маленькие глаза считаются красивыми - чем меньше, тем лучше.