боялась больше всего.
Пугаясь шума собственных шагов, Оля стремительно взбежала на свой этаж
и подняла такой звон, что у бабушки тряслись руки, когда она открывала
дверь.
-- Что случилось? -- испуганно спросила старушка. -- А где твой ключ?
-- Бабунечка, я потеряла свой ключ, -- тяжело дыша, сказала Оля.
Бабушка всплеснула руками.
-- Это уже в третий раз! Ну что теперь делать? Свой ключ я отдала
слесарю домоуправления. Ах, Оля, Оля, какая ты растеряшка! Беги к слесарю,
он, наверное, уже сделал новый ключ.
-- Бабунечка... на лестнице так темно... Наверно, перегорели пробки.
-- Боишься?
-- Я просто... не люблю темноты...
-- Аx ты, трусишка! Ну ладно уж, схожу сама. -- Бабушка оделась,
погрозила Оле пальцем. -- Шоколадку в буфете до обеда не трогай! -- и
скрылась за дверью.
Оля стала раздеваться на ходу. В одном месте она оставила калоши, в
другом -- шапочку, в третьем -- пальто. Затем, после небольших колебаний,
она достала из буфета шоколадку и съела ее. Ей было скучно. Ока взяла книгу,
на обложке которой было написано "Сказки", и начала листать ее. Одна
картинка привлекла внимание Оли. С высокого холма открывался вид на
удивительный город со множеством разноцветных зданий с высокими шпилями.
Нарядные люди гуляли по площади вокруг фонтана. "Вот бы и мне погулять там!"
-- подумала Оля и вдруг услышала какой-то странный звон в передней.
Она побежала в переднюю. Но все было тихо.
"Наверно, послышалось", -- подумала Оля и, бросив взгляд на зеркало,
как обычно стала вертеться перед ним.
Она оглядела себя с головы до ног, несколько раз повернулась кругом,
потом сощурила глаза и высунула язык. Потом Оля показала самой себе длинный
язык пальцами, рассмеялась и начала выбивать ногами дробь.
И тут ей показалось...
Нет, этого не может быть! Чутко прислушиваясь, Оля снова стукнула
каблуками об пол и теперь уже вполне отчетливо разобрала, как в глубине
зеркала стеклянным мелодичным звуком отозвалось эхо. Да, эхо отозвалось в
зеркале, в той самой передней, которая в нем отражалась, а не в той,
настоящей, в которой стояла Оля.
Это было так странно, что Оля онемела, широко открыв свои голубые
глаза. И в тишине она ясно услышала, как кто-то вздохнул длинно и печально.
Оле стало страшно... Она выждала минуту и негромко спросила:
-- Кто это вздыхает?
-- Я, -- негромко ответил красивый звенящий голос, словно ударились
друг об дружку хрустальные стеклышки.
-- Кто ты? -- перевела дыхание Оля. -- Здесь никого нет.
-- Это я, зеркало, -- снова зазвенел голос.
Оля отскочила в сторону и, помедлив, сказала:
-- Но ведь вещи не умеют разговаривать...
-- А ты представь, что находишься в сказке, -- ответил голос.
-- Все равно это очень странно... Я боюсь тебя, зеркало.
-- Напрасно, девочка... Я доброе волшебное зеркало. Я не причиню тебе
никакого зла. Не правда ли, я тебе нравлюсь? Ты так любишь смотреть в мое
стекло!
-- Это правда, -- сказала Оля, осмелев и делая шаг к зеркалу.
А голос звучал:
-- Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со
стороны...
-- Но разве это возможно? -- удивилась Оля.
-- Ну, конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту
сторону зеркала.
-- Ах, как интересно! -- воскликнула Оля. -- Разреши мне, пожалуйста,
побывать по ту сторону зеркала!
Голос ответил не сразу, как будто зеркало погрузилось в задумчивость.
-- С твоим характером, -- произнес, наконец, звенящий голос, -- опасно
очутиться по ту сторону зеркала.
-- Разве у меня плохой характер?
Снова раздался вздох.
-- Видишь ли, ты, конечно, хорошая девочка... Я вижу добрые глаза --
значит, и сердечко у тебя доброе.
Но у тебя есть недостатки, которые могут помешать тебе в трудную
минуту!
-- Я ничего не боюсь! -- решительно махнула косичками Оля.
-- Что ж, пусть будет по-твоему, -- произнес голос.
И передняя наполнилась вдруг звоном, словно разбились тысячи
хрустальных стекляшек. Оля вздрогнула, и книга, которую она держала под
мышкой, полетела на пол.
Хрустальный звон все усиливался. По гладкому стеклу зеркала побежали
голубые волны. С каждой секундой они становились все голубее и голубее, и
теперь уже зеркало ничего не отражало.
Затем голубые волны рассеялись, словно туман, и хрустальный звон затих.
Оля снова увидела в зеркале переднюю и свое отражение. Однако стекло
исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую -- Оля
отчетливо почувствовала это -- повеяло ветерком.
Набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть
в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с
кем-то, полетела на пол. Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и
села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и
большими голубыми глазами.
-- А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, -- сказала девочка,
смущенно улыбаясь. -- Ты слишком быстро сделала шаг вперед. И я сделала шаг
вперед. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что
мне нужно уступить тебе дорогу.
-- Ничего, мне не очень больно, -- проговорила Оля, потирая лоб, --
только, наверное, вскочит шишка.
-- Там, в своей передней, ты обронила книжку, -- сказала девочка Оле,
-- вот она.
И девочка протянула книгу, на которой было написано "икзакС". Оля
усмехнулась и внимательно оглядела отраженную переднюю, в которой
находилась. Все в ней было наоборот. То, что дома стояло справа, здесь
оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа.
Вдруг хрустальный звон привлек ее внимание. Оля увидела, что в
зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо подбежала к
зеркалу, но его поверхность уже успокоилось. Оля прислонила к зеркалу лоб и
почувствовала холодок стекла. "Как же я теперь попаду домой? -- подумала
она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей
квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой
милой ей показалась эта передняя! Вон на полу лежит ее любимая книга, на
которой написано: "Сказки". А вон на вешалке висит папино летнее пальто,
которое мама вынула из сундука, чтобы оно проветрилось: от пальто пахло
нафталином.
Оля оглянулась.
Здесь, в отраженной передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы,
но сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха
нафталина.
-- Я не хочу здесь оставаться, -- сказала Оля и сердито посмотрела на
девочку. -- Я хочу домой.
-- Нельзя, -- серьезно проговорила девочка, поднимаясь с пола. --
Голубые волны не могут появляться так часто.
-- А если я... разобью стекло?
-- Тогда будет еще хуже. Ты на всю жизнь останешься по эту сторону
зеркала.
Слезы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. "Дзинь, дзинь!" --
зазвенели слезинки; ударившись об пол, они превращались в стеклышки и
разбивались на сотни крошечных частей.
-- Зачем же ты огорчаешься? -- ласково заговорила девочка. -- Нам с
тобой не будет скучно.
-- Как тебя зовут? -- всхлипывая, спросила Оля.
-- Меня зовут Яло. А тебя зовут Оля?
-- Правильно! -- воскликнула удивленная Оля. -- Как ты узнала?
-- Это очень просто. Ведь я твое отражение. Значит, имя у меня такое
же, как у тебя, только наоборот. Оля наоборот будет Яло. Видишь, у меня все
наоборот: у тебя родинка на правой щеке, а у меня на левой.
-- Это очень забавно, -- улыбнулась Оля сквозь слезы. -- Если ты мое
отражение, значит, ты...
-- Что?
-- Ты не обидишься, если я тебя спрошу?
-- Конечно, нет, -- ответила девочка. -- Что тебя интересует?
-- Если ты мое отражение -- значит, ты должна быть левшой?
-- Так и есть. Я все делаю левой рукой. И это значительно удобнее, чем
правой.
-- Здесь все очень смешно, -- сказала Оля и вдруг поежилась. -- Скажи,
пожалуйста, откуда так сильно дует?
-- Не знаю, -- пожала плечами Яло и вдруг указала на книгу. --
Посмотри, страницы твоей книжки шевелятся.
Девочки склонились над книгой, страницы которой действительно трепетали
под ветром. Откуда он? Оля открыла книгу как раз на той странице, где был
нарисован сказочный дом с разноцветными домами со шпилями. Как это ни
странно, но ветер дул с этой картинки!
-- Браво! -- вдруг захлопала в ладоши Яло. -- Оля, давай погуляем по
этому городу.
Олины глаза от изумления расширились.
-- Ты в своем уме? Это же... книга. Картинка такая маленькая.
Яло, посмеиваясь, приставила открытую книгу к стене, и картинка вдруг
на глазах у девочек выросла до самого потолка.
Оля тихонько ахнула.
-- По эту сторону зеркала все может быть, -- сказала Яло. -- Ты ведь
попала в сказку, Оля. Пойдем посмотрим город, а завтра ты вернешься домой.
-- Завтра?! -- с ужасом вскрикнула Оля. -- Да знаешь ли ты, что будет
делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция... А мама,
наверное, подумает... Бедная мамочка, она подумает, что я попала под
трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу!
-- Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет.
Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась
обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту же
самую секунду, когда ты переступила через раму. Вот посмотри-ка на часы. Оля
подняла голову и увидела на стене часы точно такие, какие висели дома в
передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот и стрелки
двигались не вперед, а назад.
-- Ну, если так, тогда пойдем! -- рассмеялась Оля.
Девочки взялись за руки и, обдуваемые легким ветерком, без всякого
труда вошли в сказочный город.
Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид.
У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и
там внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного
стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза.
Держась за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени,
словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли широкие
зеркала. Заглянув в одно из них, Оля увидела двух очень толстых и
широколицых девочек.
-- Неужели это мы? -- растерянно спросила она.
-- Да. Кажется, мы.
Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними
расстилалась площадь, которую окружали красивые дома из желтого, красного,
синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и
кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из
которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи
превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и
наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой.
Все искрилось в ярком солнечном свете.
Там и тут по площади проезжали коляски с какими-то важными и надутыми
людьми. Звонко стучали по мостовой подковы лошадей. И повсюду на площади,
так же как и на лестнице, были расставлены кривые зеркала.
Оля и Яло с любопытством рассматривали необыкновенных людей. Вот мимо
прошел высокий худой старик в парчовом камзоле и в черных чулках,
обтягивающих его тонкие ноги.
-- Дедушка, -- обратилась к нему Оля, -- скажите, пожалуйста, как
называется эта страна?
-- Я не дедушка! -- сердито огрызнулся прохожий. -- Я церемониймейстер
его величества короля Топседа Седьмого. Противные девчонки! Разве вы забыли,
что наша страна называется Королевство кривых зеркал?
Высоко вздернув голову, надменный старик удалился. Девочки
переглянулись, едва сдерживая смех.
-- Яло, он сказал, что короля зовут Топсед, -- соображала Оля. -- Если
здесь, как ты сказала, все наоборот, значит, он... Деспот?
-- Деспот, Оля!
-- Вот какой это король!
Девочки обогнули площадь и вошли в маленький, тесный переулок. Чем
дальше они шли по этому переулку, тем ниже и беднее становились дома. Вот
перед ними стена длинного строения из черного стекла, освещенная изнутри
какими-то мерцающими огнями. Из широкой двери клубами вырывался дым.
-- Там, кажется, пожар?! -- воскликнула Оля.
Они вошли в дверь и спустились по скользким ступеням в подвал.
-- Как трудно дышать! -- закашлялась Яло, прикрывая рукой рот.
Девочки увидели темное, наполненное дымом помещение. В полумраке
вспыхивали огни какихто печей. Едва различимые в дыму, как призраки,
двигались полуобнаженные мужчины и юноши, занятые непонятной работой. Они
были худы и измучены.
И вдруг жалобный крик раздался в мастерской. Худенький подросток,
покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в
разноцветной одежде, с кнутом в руке.
-- Опять этот Гурд не хочет работать! -- сказал человек.
И Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут.
Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней
красную полосу. Мальчик даже не пошевелился: он был без сознания. Человек
снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и, задыхаясь от волнения,
крикнула:
-- Что вы делаете? Не смейте! Вы же убьете его!..
Человек повернул к девочке разъяренное лицо.
-- Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне
замечания?
-- Неужели вам не жаль его? -- задыхаясь, проговорила Оля. -- Смотрите,
какой он слабый и маленький.
-- Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка!
Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на Олю с
такой благодарностью, что это придавало ей смелость.
-- Вы не должны его бить! -- твердо сказала Оля. -- Посмотрите,
посмотрите, он кажется, уже умер... Помогите ему!..
-- Вынесите это чучело на воздух! -- крикнул надсмотрщик. -- Не думаешь
ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача
ради этого мешка с костями?
Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на мостовую
лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали.
-- Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет
работать! -- прорычал надсмотрщик. -- Нет, Гурд, теперь тебе не миновать
королевского суда!
Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло,
протиснувшуюся сквозь толпу.
-- Сумасшедшая! -- взволнованно прошептала Яло. -- Бежим скорее отсюда!
Я так боюсь этого человека с кнутом!
-- Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, -- упрямо
тряхнула косичками Оля. Раздался звон подков.
-- Кажется, катит Нушрок, -- тихо проговорил сгорбленный старик с
глубокими морщинами на лице.
Оля шепотом спросила его:
-- А что здесь надо Нушроку?
Он взглянул на нее удивленно.
-- Вы, девочки, наверно, чужестранки? Нушрок -- хозяин всех зеркальных
мастерских в нашем королевстве... Вот и этих мастерских. Мы делаем здесь
наводку зеркал. Видишь, какие мы все худые? Это оттого, что мы отравлены
ртутными парами. А посмотри-ка на наши руки. Видишь, они покрыты язвами. Это
потому, что мы отравлены ртутью. Скупой Нушрок не хочет заменить
оловянно-ртутную амальгаму серебром. Серебро ему дороже, чем жизнь людей!
-- Нушрок -- это значит Коршун! -- тихонько пояснила Яло.
-- Тише!.. -- прошептал старый рабочий. -- Он подъезжает. Не смотрите
ему в глаза, девочки! Его взгляда никто не выдерживает.
На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все
торопливо расступились.
А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета.
Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека,
лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв. Но не
нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Черные и хищные,
они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что с Нушроком никто не
хочет встречаться взглядом и все смотрят в землю.
Хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по
неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике. Надсмотрщик
опустил голову и снял шляпу. -- Что случилось? -- пискнул человек с лицом
коршуна.
Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза.
-- Гурд снова не хочет работать, господин министр, -- почтительно
проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз.
Гурд вдруг застонал и приподнялся, опираясь на руки.
Министр страшным, немигающим взглядом уставился на мальчика.
-- Почему ты не хочешь работать?
-- Господин министр, -- еле слышно проговорил мальчик, -- я голоден...
Мне трудно работать.
-- Ты лжешь! Каждый день ты получаешь хороший ломоть хлеба.
-- Какой же это ломоть, господин министр? Это совсем маленький кусочек,
величиной со спичечную коробку. Я отдал его своей больной матери, -- тихо,
но горячо говорил Гурд. Он с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, оперся
рукой о стенку. -- У меня осталась только крошка хлеба... Вот она, на моей
ладони. Видите? Я берег ее к вечеру.
-- Ах, как изолгался народ! -- покривил губы Нушрок. -- Это, по-твоему,
крошка? Ну-ка, поднеси ее к зеркалу...
В черном развевающемся плаще Нушрок вдруг выскочил из кареты и
подтолкнул мальчика к кривому зеркалу, одному из тех, которые повсюду стояли
в этом странном городе.
-- Подойди поближе к зеркалу! -- завизжал Нушрок, брызгая слюной. --
Что ты видишь в зеркале, мальчишка? Ну?
Оля увидела в зеркале толстого мальчика с огромной булкой в руке.
-- В зеркале видна целая булка! -- усмехнулся надсмотрщик.
-- Целая булка! -- вскрикнул министр. -- И после этого ты говоришь, что
тебе нечего есть?
Гурд внезапно выпрямился. Его усталые глаза блеснули.
-- Ваши зеркала врут! -- гневно проговорил он, и его щеки даже слабо
порозовели.
Гурд нагнулся, подхватил с земли камень и с силой швырнул его в
зеркало. С веселым звоном осколки стекла посыпались на мостовую. Толпа
ахнула.
-- Я рад, что разбил это кривое зеркало! Хоть одним лживым зеркалом
будет меньше на свете! Вы для того и расставили по всему городу эти
проклятые зеркала, чтобы обманывать народ! Только все равно вашим зеркалам
никто не верит! -- выкрикивал Гурд в лицо Нушроку.
-- Взять его! -- завизжал Нушрок. -- В Башню смерти!
Два стражника подхватили мальчика и потащили по переулку.
-- Прощай, Гурд! -- крикнул кто-то. -- Прощай, мальчик!
-- Братья! -- раздался другой голос. -- Долго ли мы будем еще терпеть
все это?!
Кто-то в толпе запел, и песню подхватили десятки голосов:
Нас угнетают богачи,
Повсюду ложь подстерегает.
Но знайте, наши палачи,
Все ярче Правда расцветает!
Нас ждут великие дела,
Вы нашей Правде, братья, верьте!
Долой кривые зеркала!
Сожжем, разрушим Башню смерти!
-- Прекратить!.. -- бесновался Нушрок, бегая от одного к другому.
Полы плаща, словно черные крылья, метались за его спиной.
Наклонив копья, стражники ринулись на зеркальщиков и оттеснили их в
подвал.
Нушрок нырнул в карету и махнул перчаткой. Дверцы захлопнулись, лошади
рванулись, и окруженная стражей карета со звоном укатила. На улице остались
лишь девочки да одинокий стражник у входа в мастерскую.
-- Скажите, зачем этого несчастного мальчика отвезли в башню?
Высокий стражник посмотрел на Олю сверху вниз, усмехнулся:
-- Как зачем? Смешная ты девчонка. Как только королевский суд вынесет
приговор, мальчишку сбросят с Башни смерти, и его тело разобьется на тысячи
осколков. Оля вскрикнула:
-- А кто может отменить этот приговор?
-- Только сам король. Но он никогда не отменяет приговоров своего суда.
Яло потянула Олю за рукав.
-- Оставь его, Оля. Нельзя быть такой неосторожной. Еще немного, и мы
попали бы с тобой в большую беду.
Оля взяла Яло за руку.
-- Пойдем, Яло!
-- Куда?
-- Во дворец короля.
-- Что-о?..
-- Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен!
-- Гурда больше ничего не спасет. Ты слышала, что сказал стражник?
-- Все равно мы пойдем во дворец короля? Его надо спасти, Яло!
Обязательно!
-- Но тебя... тоже могут казнить.
-- Все равно! Идем!
Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло не
подозревала в ней столько решимости и бесстрашия. Ведь она, Яло, частенько
видела Олю и ворчливой, и капризной, и такой ленивой, что даже становилось
скучно ее отражать.
Почему же сейчас такой смелостью сверкают глаза Оли?
Читатели, конечно, догадались почему. Потому что, несмотря на свои
недостатки, Оля была пионеркой. И теперь она была полна только одним
чувством -- тревогой за жизнь угнетенного мальчика.
-- Пойдем! -- повторила Оля.
-- Что ж, -- вздохнула Яло, -- пойдем.
Девочки пошли по переулку.
-- В этой стране так много блеска, -- помолчав, сказала Оля. -- Сначала
мне здесь даже понравилось. Но, видно, бабушка права, когда говорит, что не
все то золото, что блестит!
На небе уже искрились звезды, когда Оля и Яло добрались до королевского
дворца. В залах дворца горели свечи, и его хрустальные стены и окна
переливались всеми цветами радуги. За дворцовой оградой звенели фонтаны, а
на деревьях сладко пели невидимые птицы.
-- Как красиво! -- вздохнула Оля. -- Но как тяжело живется людям в этой
стране!
-- Вон, наверно, главный вход во дворец, -- сказала Яло, показывая на
решетчатые ворота. -- Только нас с тобой во дворец все равно не пустят... Да
я больше и не могу идти. Я сильно натерла себе ногу.
-- Какую? -- спросила Оля.
-- Левую.
-- А я правую... Как удивительно!
-- Ничего удивительного нет, -- проворчала Яло, -- ведь я твое
отражение. И должна тебе сказать, что отражать тебя не очень-то приятно.
-- Вот как? -- рассердилась Оля. -- В таком случае я тоже должна тебе
кое-что сказать. Меня очень удивляет, что ты мое отражение, а нисколечко на
меня не похожа!
-- Не похожа? Чем же это? Разве тем, что я левша и родинка у меня на
левой щеке, а не на правой?
-- Не в родинке дело. Я заметила, что ты... не обижайся, пожалуйста,
Яло... что ты труслива. Но я простила бы тебе, если бы в твоем характере не
было еще одной черты...
-- Скажите пожалуйста, она бы простила мне! Ты говоришь со мной так,
будто бы я у тебя в подчинении. Хоть я и твое отражение, не забывай, что я
такая же девочка, как и ты. Интересно, какая это у меня еще неприятная
черта?
-- Ты можешь оставить человека в беде, Яло. Неужели тебе не жалко
Гурда?
Яло промолчала.
-- Прости меня, Оля, -- в смущении заговорила наконец Яло. -- Я не
понимаю, почему я такая... Мне очень хочется быть хорошей, но как я ни
стараюсь, у меня ничего не получается. Ты знаешь, о чем я даже думала? О
том, что эти мои недостатки -- это твои недостатки. Но теперь я вижу, что ты
такая добрая. Тут, верно, какая-то ошибка.
Оля почувствовала, как горячо стало ее щекам. "Бедная Яло, -- подумала
она, -- никакой ошибки тут нет. Ты привыкла отражать мои недостатки и никак
не можешь от них избавиться. Когда заболела одна девочка из нашего класса и
мы пошли навестить ее, я всю дорогу ныла, что она живет очень далеко. Я
думала не о больной подруге, а только о себе самой. Вот так же, как Яло
теперь!"
Оля положила руку на плечо Яло и тихо сказала:
-- Знаешь, Яло, о чем я вдруг подумала, когда увидела Гурда? Я
подумала, что настоящая пионерка не может заботиться только о себе, когда
другие нуждаются в ее помощи. -- Она порывисто протянула спутнице руку. --
Давай больше никогда не будем ссориться, Яло! Я знаю, что ты хорошая девочка
и непременно освободишься от своих недостатков. Нужно только по-настоящему
захотеть! Я это знаю по себе...
Прихрамывая одна на левую, а другая на правую ногу, девочки подошли к
дворцовым воротам. Два стражника скрестили перед ними алебарды.
-- Уважаемые стражники, -- сказала Оля, -- нам очень, очень нужно
видеть его величество короля Топе еда!
-- Что-о-о?..
Стражники расхохотались так громко, что девочки испуганно отскочили в
сторону.
-- Девчонки, кажется, рехнулись! -- сказал один из них.
-- А ну-ка, проваливайте подобру-поздорову! -- взмахнул алебардой
другой.
Девочки побрели вдоль ограды.
А дворец сверкал. Из распахнутых окон доносилась музыка и веселые
голоса. Было видно, как в огромном зале кружатся танцующие пары. Должно
быть, король давал во дворце бал.
-- Я говорила тебе, что нам во дворец не попасть, -- вздохнула Яло, со
страхом оглядываясь на стражников, которые еще громко смеялись.
Оля стиснула ей руку.
-- Никогда не нужно терять надежды, Яло! Так говорил мне папа. Только
раньше я как-то не задумывалась над этими словами.
-- Никакой надежды больше нет. Я очень устала. У меня болит нога, и я
хочу есть, -- хныкала Яло.
-- Давай попробуем обойти вокруг дворца и найти другой вход.
-- Пусть даже сто километров! Мы должны сделать все, чтобы спасти
Гурда! -- сказала Оля и подумала: "Вот так же ныла и я, когда шла с
девочками к больной подруге. Как была права бабушка, когда говорила, что мне
нужно посмотреть на себя со стороны!.. И вот теперь я смотрю на себя со
стороны. Какой стыд!.." Яло начала отставать.
-- Больше я не могу идти, -- жалобно простонала она и села на землю.
-- Яло, милая, ну потерпи еще немного!
-- Не могу.
Из глаз Яло закапали слезы и зазвенели о плиты мостовой.
В это время мимо девочек проезжала какая-то подвода, покрытая блестящим
брезентом. Две мужские фигуры виднелись наверху. Девочки слышали, как
глуховатый голос сказал:
-- Послушай, приятель, неужели король все это съест один? -- и человек
похлопал по брезенту рукой.
-- Наш король на аппетит не жалуется, -- ответил другой голос, и оба
рассмеялись.
-- Что это везут? -- спросила Яло.
Пугаясь шума собственных шагов, Оля стремительно взбежала на свой этаж
и подняла такой звон, что у бабушки тряслись руки, когда она открывала
дверь.
-- Что случилось? -- испуганно спросила старушка. -- А где твой ключ?
-- Бабунечка, я потеряла свой ключ, -- тяжело дыша, сказала Оля.
Бабушка всплеснула руками.
-- Это уже в третий раз! Ну что теперь делать? Свой ключ я отдала
слесарю домоуправления. Ах, Оля, Оля, какая ты растеряшка! Беги к слесарю,
он, наверное, уже сделал новый ключ.
-- Бабунечка... на лестнице так темно... Наверно, перегорели пробки.
-- Боишься?
-- Я просто... не люблю темноты...
-- Аx ты, трусишка! Ну ладно уж, схожу сама. -- Бабушка оделась,
погрозила Оле пальцем. -- Шоколадку в буфете до обеда не трогай! -- и
скрылась за дверью.
Оля стала раздеваться на ходу. В одном месте она оставила калоши, в
другом -- шапочку, в третьем -- пальто. Затем, после небольших колебаний,
она достала из буфета шоколадку и съела ее. Ей было скучно. Ока взяла книгу,
на обложке которой было написано "Сказки", и начала листать ее. Одна
картинка привлекла внимание Оли. С высокого холма открывался вид на
удивительный город со множеством разноцветных зданий с высокими шпилями.
Нарядные люди гуляли по площади вокруг фонтана. "Вот бы и мне погулять там!"
-- подумала Оля и вдруг услышала какой-то странный звон в передней.
Она побежала в переднюю. Но все было тихо.
"Наверно, послышалось", -- подумала Оля и, бросив взгляд на зеркало,
как обычно стала вертеться перед ним.
Она оглядела себя с головы до ног, несколько раз повернулась кругом,
потом сощурила глаза и высунула язык. Потом Оля показала самой себе длинный
язык пальцами, рассмеялась и начала выбивать ногами дробь.
И тут ей показалось...
Нет, этого не может быть! Чутко прислушиваясь, Оля снова стукнула
каблуками об пол и теперь уже вполне отчетливо разобрала, как в глубине
зеркала стеклянным мелодичным звуком отозвалось эхо. Да, эхо отозвалось в
зеркале, в той самой передней, которая в нем отражалась, а не в той,
настоящей, в которой стояла Оля.
Это было так странно, что Оля онемела, широко открыв свои голубые
глаза. И в тишине она ясно услышала, как кто-то вздохнул длинно и печально.
Оле стало страшно... Она выждала минуту и негромко спросила:
-- Кто это вздыхает?
-- Я, -- негромко ответил красивый звенящий голос, словно ударились
друг об дружку хрустальные стеклышки.
-- Кто ты? -- перевела дыхание Оля. -- Здесь никого нет.
-- Это я, зеркало, -- снова зазвенел голос.
Оля отскочила в сторону и, помедлив, сказала:
-- Но ведь вещи не умеют разговаривать...
-- А ты представь, что находишься в сказке, -- ответил голос.
-- Все равно это очень странно... Я боюсь тебя, зеркало.
-- Напрасно, девочка... Я доброе волшебное зеркало. Я не причиню тебе
никакого зла. Не правда ли, я тебе нравлюсь? Ты так любишь смотреть в мое
стекло!
-- Это правда, -- сказала Оля, осмелев и делая шаг к зеркалу.
А голос звучал:
-- Бабушка часто говорит, что хотела бы, чтобы ты увидела себя со
стороны...
-- Но разве это возможно? -- удивилась Оля.
-- Ну, конечно, возможно. Только для этого тебе надо побывать по ту
сторону зеркала.
-- Ах, как интересно! -- воскликнула Оля. -- Разреши мне, пожалуйста,
побывать по ту сторону зеркала!
Голос ответил не сразу, как будто зеркало погрузилось в задумчивость.
-- С твоим характером, -- произнес, наконец, звенящий голос, -- опасно
очутиться по ту сторону зеркала.
-- Разве у меня плохой характер?
Снова раздался вздох.
-- Видишь ли, ты, конечно, хорошая девочка... Я вижу добрые глаза --
значит, и сердечко у тебя доброе.
Но у тебя есть недостатки, которые могут помешать тебе в трудную
минуту!
-- Я ничего не боюсь! -- решительно махнула косичками Оля.
-- Что ж, пусть будет по-твоему, -- произнес голос.
И передняя наполнилась вдруг звоном, словно разбились тысячи
хрустальных стекляшек. Оля вздрогнула, и книга, которую она держала под
мышкой, полетела на пол.
Хрустальный звон все усиливался. По гладкому стеклу зеркала побежали
голубые волны. С каждой секундой они становились все голубее и голубее, и
теперь уже зеркало ничего не отражало.
Затем голубые волны рассеялись, словно туман, и хрустальный звон затих.
Оля снова увидела в зеркале переднюю и свое отражение. Однако стекло
исчезло. Осталась только одна рама от зеркала, через которую -- Оля
отчетливо почувствовала это -- повеяло ветерком.
Набрав в легкие воздуха и зажмурив глаза, будто она собиралась нырнуть
в воду, Оля быстро подняла ногу, переступила через раму и, столкнувшись с
кем-то, полетела на пол. Она схватилась за ушибленный лоб, открыла глаза и
села. Перед ней, схватившись за лоб, сидела девочка с русыми косами и
большими голубыми глазами.
-- А ведь мы обе виноваты, что столкнулись, -- сказала девочка,
смущенно улыбаясь. -- Ты слишком быстро сделала шаг вперед. И я сделала шаг
вперед. Ведь я привыкла делать то же, что и ты! Я не догадалась сразу, что
мне нужно уступить тебе дорогу.
-- Ничего, мне не очень больно, -- проговорила Оля, потирая лоб, --
только, наверное, вскочит шишка.
-- Там, в своей передней, ты обронила книжку, -- сказала девочка Оле,
-- вот она.
И девочка протянула книгу, на которой было написано "икзакС". Оля
усмехнулась и внимательно оглядела отраженную переднюю, в которой
находилась. Все в ней было наоборот. То, что дома стояло справа, здесь
оказалось слева, а то, что там стояло слева, здесь оказалось справа.
Вдруг хрустальный звон привлек ее внимание. Оля увидела, что в
зеркальной раме снова появились голубые волны. Она торопливо подбежала к
зеркалу, но его поверхность уже успокоилось. Оля прислонила к зеркалу лоб и
почувствовала холодок стекла. "Как же я теперь попаду домой? -- подумала
она. Ей вдруг стало тревожно и грустно. Она видела в зеркале переднюю своей
квартиры, которая была так близко и в то же время так далеко теперь. Какой
милой ей показалась эта передняя! Вон на полу лежит ее любимая книга, на
которой написано: "Сказки". А вон на вешалке висит папино летнее пальто,
которое мама вынула из сундука, чтобы оно проветрилось: от пальто пахло
нафталином.
Оля оглянулась.
Здесь, в отраженной передней, тоже висело пальто, такое же, как у папы,
но сколько Оля ни тянула носом воздух, она не почувствовала запаха
нафталина.
-- Я не хочу здесь оставаться, -- сказала Оля и сердито посмотрела на
девочку. -- Я хочу домой.
-- Нельзя, -- серьезно проговорила девочка, поднимаясь с пола. --
Голубые волны не могут появляться так часто.
-- А если я... разобью стекло?
-- Тогда будет еще хуже. Ты на всю жизнь останешься по эту сторону
зеркала.
Слезы брызнули из Олиных глаз и закапали на пол. "Дзинь, дзинь!" --
зазвенели слезинки; ударившись об пол, они превращались в стеклышки и
разбивались на сотни крошечных частей.
-- Зачем же ты огорчаешься? -- ласково заговорила девочка. -- Нам с
тобой не будет скучно.
-- Как тебя зовут? -- всхлипывая, спросила Оля.
-- Меня зовут Яло. А тебя зовут Оля?
-- Правильно! -- воскликнула удивленная Оля. -- Как ты узнала?
-- Это очень просто. Ведь я твое отражение. Значит, имя у меня такое
же, как у тебя, только наоборот. Оля наоборот будет Яло. Видишь, у меня все
наоборот: у тебя родинка на правой щеке, а у меня на левой.
-- Это очень забавно, -- улыбнулась Оля сквозь слезы. -- Если ты мое
отражение, значит, ты...
-- Что?
-- Ты не обидишься, если я тебя спрошу?
-- Конечно, нет, -- ответила девочка. -- Что тебя интересует?
-- Если ты мое отражение -- значит, ты должна быть левшой?
-- Так и есть. Я все делаю левой рукой. И это значительно удобнее, чем
правой.
-- Здесь все очень смешно, -- сказала Оля и вдруг поежилась. -- Скажи,
пожалуйста, откуда так сильно дует?
-- Не знаю, -- пожала плечами Яло и вдруг указала на книгу. --
Посмотри, страницы твоей книжки шевелятся.
Девочки склонились над книгой, страницы которой действительно трепетали
под ветром. Откуда он? Оля открыла книгу как раз на той странице, где был
нарисован сказочный дом с разноцветными домами со шпилями. Как это ни
странно, но ветер дул с этой картинки!
-- Браво! -- вдруг захлопала в ладоши Яло. -- Оля, давай погуляем по
этому городу.
Олины глаза от изумления расширились.
-- Ты в своем уме? Это же... книга. Картинка такая маленькая.
Яло, посмеиваясь, приставила открытую книгу к стене, и картинка вдруг
на глазах у девочек выросла до самого потолка.
Оля тихонько ахнула.
-- По эту сторону зеркала все может быть, -- сказала Яло. -- Ты ведь
попала в сказку, Оля. Пойдем посмотрим город, а завтра ты вернешься домой.
-- Завтра?! -- с ужасом вскрикнула Оля. -- Да знаешь ли ты, что будет
делаться дома? Меня будет разыскивать вся городская милиция... А мама,
наверное, подумает... Бедная мамочка, она подумает, что я попала под
трамвай, потому что я всегда очень неосторожно перехожу улицу!
-- Ты напрасно беспокоишься. Дома никто и не заметит, что тебя нет.
Даже если ты пробудешь здесь целую тысячу лет! Когда бы ты ни вернулась
обратно, ваши часы будут показывать тот же час, ту же минуту и даже ту же
самую секунду, когда ты переступила через раму. Вот посмотри-ка на часы. Оля
подняла голову и увидела на стене часы точно такие, какие висели дома в
передней. Только циферблат на этих часах был нарисован наоборот и стрелки
двигались не вперед, а назад.
-- Ну, если так, тогда пойдем! -- рассмеялась Оля.
Девочки взялись за руки и, обдуваемые легким ветерком, без всякого
труда вошли в сказочный город.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Оля путешествует по сказочному городу и убеждается, что не все то золото, что блестит
Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид.
У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и
там внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного
стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза.
Держась за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени,
словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли широкие
зеркала. Заглянув в одно из них, Оля увидела двух очень толстых и
широколицых девочек.
-- Неужели это мы? -- растерянно спросила она.
-- Да. Кажется, мы.
Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними
расстилалась площадь, которую окружали красивые дома из желтого, красного,
синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и
кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из
которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи
превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и
наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой.
Все искрилось в ярком солнечном свете.
Там и тут по площади проезжали коляски с какими-то важными и надутыми
людьми. Звонко стучали по мостовой подковы лошадей. И повсюду на площади,
так же как и на лестнице, были расставлены кривые зеркала.
Оля и Яло с любопытством рассматривали необыкновенных людей. Вот мимо
прошел высокий худой старик в парчовом камзоле и в черных чулках,
обтягивающих его тонкие ноги.
-- Дедушка, -- обратилась к нему Оля, -- скажите, пожалуйста, как
называется эта страна?
-- Я не дедушка! -- сердито огрызнулся прохожий. -- Я церемониймейстер
его величества короля Топседа Седьмого. Противные девчонки! Разве вы забыли,
что наша страна называется Королевство кривых зеркал?
Высоко вздернув голову, надменный старик удалился. Девочки
переглянулись, едва сдерживая смех.
-- Яло, он сказал, что короля зовут Топсед, -- соображала Оля. -- Если
здесь, как ты сказала, все наоборот, значит, он... Деспот?
-- Деспот, Оля!
-- Вот какой это король!
Девочки обогнули площадь и вошли в маленький, тесный переулок. Чем
дальше они шли по этому переулку, тем ниже и беднее становились дома. Вот
перед ними стена длинного строения из черного стекла, освещенная изнутри
какими-то мерцающими огнями. Из широкой двери клубами вырывался дым.
-- Там, кажется, пожар?! -- воскликнула Оля.
Они вошли в дверь и спустились по скользким ступеням в подвал.
-- Как трудно дышать! -- закашлялась Яло, прикрывая рукой рот.
Девочки увидели темное, наполненное дымом помещение. В полумраке
вспыхивали огни какихто печей. Едва различимые в дыму, как призраки,
двигались полуобнаженные мужчины и юноши, занятые непонятной работой. Они
были худы и измучены.
И вдруг жалобный крик раздался в мастерской. Худенький подросток,
покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в
разноцветной одежде, с кнутом в руке.
-- Опять этот Гурд не хочет работать! -- сказал человек.
И Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут.
Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней
красную полосу. Мальчик даже не пошевелился: он был без сознания. Человек
снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и, задыхаясь от волнения,
крикнула:
-- Что вы делаете? Не смейте! Вы же убьете его!..
Человек повернул к девочке разъяренное лицо.
-- Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне
замечания?
-- Неужели вам не жаль его? -- задыхаясь, проговорила Оля. -- Смотрите,
какой он слабый и маленький.
-- Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка!
Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на Олю с
такой благодарностью, что это придавало ей смелость.
-- Вы не должны его бить! -- твердо сказала Оля. -- Посмотрите,
посмотрите, он кажется, уже умер... Помогите ему!..
-- Вынесите это чучело на воздух! -- крикнул надсмотрщик. -- Не думаешь
ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача
ради этого мешка с костями?
Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на мостовую
лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали.
-- Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет
работать! -- прорычал надсмотрщик. -- Нет, Гурд, теперь тебе не миновать
королевского суда!
Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло,
протиснувшуюся сквозь толпу.
-- Сумасшедшая! -- взволнованно прошептала Яло. -- Бежим скорее отсюда!
Я так боюсь этого человека с кнутом!
-- Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, -- упрямо
тряхнула косичками Оля. Раздался звон подков.
-- Кажется, катит Нушрок, -- тихо проговорил сгорбленный старик с
глубокими морщинами на лице.
Оля шепотом спросила его:
-- А что здесь надо Нушроку?
Он взглянул на нее удивленно.
-- Вы, девочки, наверно, чужестранки? Нушрок -- хозяин всех зеркальных
мастерских в нашем королевстве... Вот и этих мастерских. Мы делаем здесь
наводку зеркал. Видишь, какие мы все худые? Это оттого, что мы отравлены
ртутными парами. А посмотри-ка на наши руки. Видишь, они покрыты язвами. Это
потому, что мы отравлены ртутью. Скупой Нушрок не хочет заменить
оловянно-ртутную амальгаму серебром. Серебро ему дороже, чем жизнь людей!
-- Нушрок -- это значит Коршун! -- тихонько пояснила Яло.
-- Тише!.. -- прошептал старый рабочий. -- Он подъезжает. Не смотрите
ему в глаза, девочки! Его взгляда никто не выдерживает.
На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все
торопливо расступились.
А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета.
Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека,
лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв. Но не
нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Черные и хищные,
они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что с Нушроком никто не
хочет встречаться взглядом и все смотрят в землю.
Хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по
неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике. Надсмотрщик
опустил голову и снял шляпу. -- Что случилось? -- пискнул человек с лицом
коршуна.
Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза.
-- Гурд снова не хочет работать, господин министр, -- почтительно
проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз.
Гурд вдруг застонал и приподнялся, опираясь на руки.
Министр страшным, немигающим взглядом уставился на мальчика.
-- Почему ты не хочешь работать?
-- Господин министр, -- еле слышно проговорил мальчик, -- я голоден...
Мне трудно работать.
-- Ты лжешь! Каждый день ты получаешь хороший ломоть хлеба.
-- Какой же это ломоть, господин министр? Это совсем маленький кусочек,
величиной со спичечную коробку. Я отдал его своей больной матери, -- тихо,
но горячо говорил Гурд. Он с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, оперся
рукой о стенку. -- У меня осталась только крошка хлеба... Вот она, на моей
ладони. Видите? Я берег ее к вечеру.
-- Ах, как изолгался народ! -- покривил губы Нушрок. -- Это, по-твоему,
крошка? Ну-ка, поднеси ее к зеркалу...
В черном развевающемся плаще Нушрок вдруг выскочил из кареты и
подтолкнул мальчика к кривому зеркалу, одному из тех, которые повсюду стояли
в этом странном городе.
-- Подойди поближе к зеркалу! -- завизжал Нушрок, брызгая слюной. --
Что ты видишь в зеркале, мальчишка? Ну?
Оля увидела в зеркале толстого мальчика с огромной булкой в руке.
-- В зеркале видна целая булка! -- усмехнулся надсмотрщик.
-- Целая булка! -- вскрикнул министр. -- И после этого ты говоришь, что
тебе нечего есть?
Гурд внезапно выпрямился. Его усталые глаза блеснули.
-- Ваши зеркала врут! -- гневно проговорил он, и его щеки даже слабо
порозовели.
Гурд нагнулся, подхватил с земли камень и с силой швырнул его в
зеркало. С веселым звоном осколки стекла посыпались на мостовую. Толпа
ахнула.
-- Я рад, что разбил это кривое зеркало! Хоть одним лживым зеркалом
будет меньше на свете! Вы для того и расставили по всему городу эти
проклятые зеркала, чтобы обманывать народ! Только все равно вашим зеркалам
никто не верит! -- выкрикивал Гурд в лицо Нушроку.
-- Взять его! -- завизжал Нушрок. -- В Башню смерти!
Два стражника подхватили мальчика и потащили по переулку.
-- Прощай, Гурд! -- крикнул кто-то. -- Прощай, мальчик!
-- Братья! -- раздался другой голос. -- Долго ли мы будем еще терпеть
все это?!
Кто-то в толпе запел, и песню подхватили десятки голосов:
Нас угнетают богачи,
Повсюду ложь подстерегает.
Но знайте, наши палачи,
Все ярче Правда расцветает!
Нас ждут великие дела,
Вы нашей Правде, братья, верьте!
Долой кривые зеркала!
Сожжем, разрушим Башню смерти!
-- Прекратить!.. -- бесновался Нушрок, бегая от одного к другому.
Полы плаща, словно черные крылья, метались за его спиной.
Наклонив копья, стражники ринулись на зеркальщиков и оттеснили их в
подвал.
Нушрок нырнул в карету и махнул перчаткой. Дверцы захлопнулись, лошади
рванулись, и окруженная стражей карета со звоном укатила. На улице остались
лишь девочки да одинокий стражник у входа в мастерскую.
-- Скажите, зачем этого несчастного мальчика отвезли в башню?
Высокий стражник посмотрел на Олю сверху вниз, усмехнулся:
-- Как зачем? Смешная ты девчонка. Как только королевский суд вынесет
приговор, мальчишку сбросят с Башни смерти, и его тело разобьется на тысячи
осколков. Оля вскрикнула:
-- А кто может отменить этот приговор?
-- Только сам король. Но он никогда не отменяет приговоров своего суда.
Яло потянула Олю за рукав.
-- Оставь его, Оля. Нельзя быть такой неосторожной. Еще немного, и мы
попали бы с тобой в большую беду.
Оля взяла Яло за руку.
-- Пойдем, Яло!
-- Куда?
-- Во дворец короля.
-- Что-о?..
-- Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен!
-- Гурда больше ничего не спасет. Ты слышала, что сказал стражник?
-- Все равно мы пойдем во дворец короля? Его надо спасти, Яло!
Обязательно!
-- Но тебя... тоже могут казнить.
-- Все равно! Идем!
Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло не
подозревала в ней столько решимости и бесстрашия. Ведь она, Яло, частенько
видела Олю и ворчливой, и капризной, и такой ленивой, что даже становилось
скучно ее отражать.
Почему же сейчас такой смелостью сверкают глаза Оли?
Читатели, конечно, догадались почему. Потому что, несмотря на свои
недостатки, Оля была пионеркой. И теперь она была полна только одним
чувством -- тревогой за жизнь угнетенного мальчика.
-- Пойдем! -- повторила Оля.
-- Что ж, -- вздохнула Яло, -- пойдем.
Девочки пошли по переулку.
-- В этой стране так много блеска, -- помолчав, сказала Оля. -- Сначала
мне здесь даже понравилось. Но, видно, бабушка права, когда говорит, что не
все то золото, что блестит!
На небе уже искрились звезды, когда Оля и Яло добрались до королевского
дворца. В залах дворца горели свечи, и его хрустальные стены и окна
переливались всеми цветами радуги. За дворцовой оградой звенели фонтаны, а
на деревьях сладко пели невидимые птицы.
-- Как красиво! -- вздохнула Оля. -- Но как тяжело живется людям в этой
стране!
-- Вон, наверно, главный вход во дворец, -- сказала Яло, показывая на
решетчатые ворота. -- Только нас с тобой во дворец все равно не пустят... Да
я больше и не могу идти. Я сильно натерла себе ногу.
-- Какую? -- спросила Оля.
-- Левую.
-- А я правую... Как удивительно!
-- Ничего удивительного нет, -- проворчала Яло, -- ведь я твое
отражение. И должна тебе сказать, что отражать тебя не очень-то приятно.
-- Вот как? -- рассердилась Оля. -- В таком случае я тоже должна тебе
кое-что сказать. Меня очень удивляет, что ты мое отражение, а нисколечко на
меня не похожа!
-- Не похожа? Чем же это? Разве тем, что я левша и родинка у меня на
левой щеке, а не на правой?
-- Не в родинке дело. Я заметила, что ты... не обижайся, пожалуйста,
Яло... что ты труслива. Но я простила бы тебе, если бы в твоем характере не
было еще одной черты...
-- Скажите пожалуйста, она бы простила мне! Ты говоришь со мной так,
будто бы я у тебя в подчинении. Хоть я и твое отражение, не забывай, что я
такая же девочка, как и ты. Интересно, какая это у меня еще неприятная
черта?
-- Ты можешь оставить человека в беде, Яло. Неужели тебе не жалко
Гурда?
Яло промолчала.
-- Прости меня, Оля, -- в смущении заговорила наконец Яло. -- Я не
понимаю, почему я такая... Мне очень хочется быть хорошей, но как я ни
стараюсь, у меня ничего не получается. Ты знаешь, о чем я даже думала? О
том, что эти мои недостатки -- это твои недостатки. Но теперь я вижу, что ты
такая добрая. Тут, верно, какая-то ошибка.
Оля почувствовала, как горячо стало ее щекам. "Бедная Яло, -- подумала
она, -- никакой ошибки тут нет. Ты привыкла отражать мои недостатки и никак
не можешь от них избавиться. Когда заболела одна девочка из нашего класса и
мы пошли навестить ее, я всю дорогу ныла, что она живет очень далеко. Я
думала не о больной подруге, а только о себе самой. Вот так же, как Яло
теперь!"
Оля положила руку на плечо Яло и тихо сказала:
-- Знаешь, Яло, о чем я вдруг подумала, когда увидела Гурда? Я
подумала, что настоящая пионерка не может заботиться только о себе, когда
другие нуждаются в ее помощи. -- Она порывисто протянула спутнице руку. --
Давай больше никогда не будем ссориться, Яло! Я знаю, что ты хорошая девочка
и непременно освободишься от своих недостатков. Нужно только по-настоящему
захотеть! Я это знаю по себе...
Прихрамывая одна на левую, а другая на правую ногу, девочки подошли к
дворцовым воротам. Два стражника скрестили перед ними алебарды.
-- Уважаемые стражники, -- сказала Оля, -- нам очень, очень нужно
видеть его величество короля Топе еда!
-- Что-о-о?..
Стражники расхохотались так громко, что девочки испуганно отскочили в
сторону.
-- Девчонки, кажется, рехнулись! -- сказал один из них.
-- А ну-ка, проваливайте подобру-поздорову! -- взмахнул алебардой
другой.
Девочки побрели вдоль ограды.
А дворец сверкал. Из распахнутых окон доносилась музыка и веселые
голоса. Было видно, как в огромном зале кружатся танцующие пары. Должно
быть, король давал во дворце бал.
-- Я говорила тебе, что нам во дворец не попасть, -- вздохнула Яло, со
страхом оглядываясь на стражников, которые еще громко смеялись.
Оля стиснула ей руку.
-- Никогда не нужно терять надежды, Яло! Так говорил мне папа. Только
раньше я как-то не задумывалась над этими словами.
-- Никакой надежды больше нет. Я очень устала. У меня болит нога, и я
хочу есть, -- хныкала Яло.
-- Давай попробуем обойти вокруг дворца и найти другой вход.
-- Пусть даже сто километров! Мы должны сделать все, чтобы спасти
Гурда! -- сказала Оля и подумала: "Вот так же ныла и я, когда шла с
девочками к больной подруге. Как была права бабушка, когда говорила, что мне
нужно посмотреть на себя со стороны!.. И вот теперь я смотрю на себя со
стороны. Какой стыд!.." Яло начала отставать.
-- Больше я не могу идти, -- жалобно простонала она и села на землю.
-- Яло, милая, ну потерпи еще немного!
-- Не могу.
Из глаз Яло закапали слезы и зазвенели о плиты мостовой.
В это время мимо девочек проезжала какая-то подвода, покрытая блестящим
брезентом. Две мужские фигуры виднелись наверху. Девочки слышали, как
глуховатый голос сказал:
-- Послушай, приятель, неужели король все это съест один? -- и человек
похлопал по брезенту рукой.
-- Наш король на аппетит не жалуется, -- ответил другой голос, и оба
рассмеялись.
-- Что это везут? -- спросила Яло.