Гудмэн Джо. Бархатная ночь

   Рис сделал, как она просила.
   — Так что ты говорила о Томе Аллене? — повторил он, пытаясь не выказывать своего интереса.
   — Почему бы мне не знать старого Тома? Его семья браконьерствует здесь уже много лет. Хотя он обычно не ставит капканы. Стоит поговорить с ним об этом.
   — Значит, ты не собираешься рассказать о капкане Нику?
   — Нет. Ты же знаешь, как серьезно он воспринимает свое положение хозяина, — нехотя объяснила Кенна. — Ему нравится думать, что местные жители слишком уважают его, чтобы браконьерствовать. Каждое Рождество он дарит Алленам копченую грудинку и кусок оленины. Они принимают их, но…
   Рис улыбнулся:
   — …Но у старого Тома есть репутация, которую он должен поддерживать.
   — Точно. — Кенна позволила себе улыбнуться, но тут же посерьезнела: — Ты ведь не скажешь об этом Нику? Рис сделал вид, что обдумывает ее просьбу.
   — Нет, но обещай поговорить с Алленом о капкане. Если бы лисица не нашла его первой, то туда угодила бы Пирамида. Ты могла бы упасть и пораниться.
   Кенна уже думала об этом. Она не сомневалась, что обязательно бы упала и, очень вероятно, погибла под копытами обезумевшей от боли лошади.
   — Я зайду к нему сегодня днем. Его дом всего в нескольких милях отсюда. — «Это даст мне повод уйти из дома и оказаться подальше от тебя», — добавила она мысленно. — Тому лучше услышать от меня лично, что я не одобряю капканы. Это слишком жестоко.
   — Что ж, в твоем сердце есть и жалость. — Рис не собирался произносить эти слова вслух, но, увидев, как вздрогнула Кенна, осознал, что именно это и сделал.
   — К некоторым Божьим созданиям, — со значением сказала она.
   — Еще одна стрела прямо в цель. Мне стоило бы надевать кольчугу.
   — Тебе стоило бы научиться не вызывать их на себя. Не могу понять, почему ты тратишь время со мной. Ник и Викторина были бы счастливы поговорить с таким близким другом нашей семьи.
   — Так ты не разделяешь их радости?!
   Кенна пожала плечами, предоставляя ему самому делать выводы.
   — Сомневаюсь, что Викторина уже встала, а Ник сейчас проводит счастливые минуты за завтраком с газетой в руках. Твой брат вряд ли захочет поговорить со мной, пока не прочитает колонку светских сплетен и финансовые новости.
   Кенна резко осадила Пирамиду и повернулась к Рису.
   — Почему ты приехал сюда?
   — Что ты имеешь в виду?
   — То, что спрашиваю. Почему ты именно сейчас приехал в Даннелли? Последний визит был почти два года назад, когда ты вернулся с войны в Испании. Ты никогда не приезжал без веской причины, и поэтому я спрашиваю: что привело тебя сюда на этот раз?
   — Интересно, что, по-твоему, было причиной моего приезда в прошлый раз?
   — Ты хотел сообщить моему брату и Викторине о своем геройстве на поле боя.
   Глаза Риса сузились, а тон стал ледяным:
   — Ты действительно так думаешь?
   Кенна отвернулась, чувствуя, как тает ее враждебность. Она не могла не признать, что боится оставаться с Рисом в лесу наедине.
   Но прежде чем она успела пришпорить Пирамиду, Рис быстро схватил ее лошадь за повод.
   — Что ты…
   — Я задал тебе вопрос и хочу получить ответ.
   — Да, я так думаю. Разве ты не хотел похвастаться, что был одним из любимчиков Веллингтона? Или я неправильно поняла? Кажется, за один бой под тобой были убиты две лошади? Разве ты не сражался против войск Наполеона на Пиренейском полуострове? Ты участвовал в кровавых битвах в течение пяти лет, и мы оба знаем почему.
   Рис застыл.
   — И почему же? — тихо спросил он.
   Кенна швырнула осторожность на ветер.
   — Потому, что ты хотел доказать Нику, будто отец ошибся, назвав тебя предателем! — Она замолчала, а потом презрительно добавила: — Но как может быть иначе, ведь ты… американец! В каждой истории выставлял себя героем. Проклятие! Возможно, тебе удалось убедить Ника, но все твои подвиги не могут убедить меня! Не сомневаюсь, что война могла закончиться намного быстрее, если бы Веллингтон узнал, что один из его офицеров — шпион, предатель и убийца!
   Кенна никогда бы не рискнула говорить так откровенно, но сейчас перед ее глазами стояли эпизоды последнего сна, и эти воспоминания словно огнем жгли ее душу.
   Рис задержал дыхание и сжал кулаки. У него свело челюсти — так сильно он стиснул зубы, чтобы не сказать ничего лишнего.
   — Тебя снова мучают кошмары, Кенна? — хмуро спросил он. — Разреши мне предложить тебе несколько иную тему для мечтаний.
   Противореча своим словам, Рис не стал ждать разрешения. Выхватив из рук Кенны поводья, он одним резким движением пересадил ее на седло перед собой.
   Кенна была слишком обескуражена, чтобы сопротивляться, а когда немного пришла в себя, то поняла, что это ни к чему бы не привело. Она негодующе выпрямилась, чувствуя, как касается бедром и плечом тела Риса.
   — Что ты делаешь? — процедила она сквозь зубы. Рис бесцеремонно сорвал с нее шляпу, а потом с силой потянул за косу, заставив поднять голову. Их лица разделяло всего несколько сантиметров.
   Нетерпеливо вздохнув, Рис потемневшими глазами смотрел на ее губы.
   Выражение его лица напугало Кенну. Она моргнула. Побледнев и закусив губу, она ждала неминуемого наказания. «О чем он думает?» — гадала она. Кенна нервно провела кончиком языка по губам и услышала, как Рис шумно втянул воздух.
   — Ты все еще ребенок, Кенна, — хрипло сказал он, отворачиваясь. — Я и накажу тебя соответственно.
   Она хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела. Рис развернул ее в седле, так что теперь она лежала животом вниз, а он удерживал ее за запястья. Хиггинс нервно всхрапнул и попятился, но Рис быстро осадил жеребца. Кенна не могла решить, горит ли ее лицо из-за неприличия позы или из-за прилива крови к голове. Она увидела на земле свою модную маленькую шляпку и все то время, пока рука Риса с силой шлепала по ее ягодицам, не отводила от нее затуманенных слезами глаз.
   Хотя он не сдерживал себя, его удары не причиняли особой боли. Толстое бархатное платье для верховой езды защищало от ударов, но не могло защитить от унижения. Кенна не помнила, сколько раз Рис опускал руку, да это было и не важно. Сам факт бесил ее неимоверно. Она никак не могла придумать подходящую месть — все, что мелькало у нее в голове, казалось слишком мягким и быстрым. Ей хотелось, чтобы его агония длилась годами. Если бы это было в ее власти, она бы отправила его прямиком в ад. Сегодня вечером, поклялась она себе, он отплатит за все.
   Легкий стон Кенны остановил Риса, проникнув сквозь яростную пелену, что застилала его глаза.
   — Черт тебя побери, Кенна Данн! — выругался он. — И черт меня побери. — Рис отпустил Кенну и помог ей спуститься с лошади.
   Чувствуя, как кружится голова, но сохраняя последние остатки гордости, Кенна оттолкнула его руки и выпрямилась.
   — Как ты смеешь проклинать меня! — Она гневно смахнула слезинки с глаз. — Если бы в тебе сохранилось хоть что-то хорошее, ты бы не приехал в Даннелли! Тебе здесь не рады, Рис Каннинг! Возвращайся туда, откуда пришел!
   — В Бостон?
   — В ад!
   Рис внимательно смотрел на Кенну. Румянец пятнами выступил на ее лице. Губы сжаты в прямую линию, но подбородок подрагивает, выдавая чувства. Тяжелая коса упала на одно плечо, и ее рыже-золотистый кончик спустился чуть ниже вздымающейся груди. Подол темного платья запорошен снегом и задрался, открывая взгляду стройные щиколотки.
   Тяжело вздохнув, Рис отвернулся и, пришпорив Хиггинса, ускакал прочь.
   От удивления Кенна раскрыла рот, но не произнесла ни звука. Она не могла поверить, что он покинул ее, словно она пустое место. Топнув ногой и разъярившись еще сильнее, оттого что мягкий снег заглушал все звуки, Кенна крикнула в спину Риса:
   — Я ненавижу тебя, Рис Каннинг! Слышишь? Я ненавижу тебя!
   Рис слышал, да и как могло быть иначе? Голос Кенны стал визгливым, как у торговки на рынке. Значит, она ненавидит его? Он не ожидал, да и не заслуживал ничего другого, потому что не мог открыть ей правду. Красивое лицо Риса исказила горькая усмешка. Правду? Как бы он хотел знать ее сам! В этом году будет десять лет со дня смерти Роберта Данна, а он знал о личности убийцы не больше, чем тогда. Свои подозрения он старался скрывать от всех. Он был уверен, что истина таится где-то в подсознании Кенны, в ее снах, но чертовски долго эти сны заставляли ее лишь ненавидеть его. Боже, как он устал от всего этого!..
 
   Кенна долго нежилась в ванной, надеясь, что к тому времени, как она спустится, Рис уже позавтракает. Она заколола свои длинные волосы в пучок и надела платье из серой шерсти, спасающее от сквозняков и холода их особняка. В качестве дополнительной защиты она набросила на плечи темно-бордовую шаль. Ее служанка поцокала языком, с неодобрением глядя на выбранный наряд.
   — Слишком резкий контраст с вашими волосами, леди Кенна, — не выдержала Дженет, когда Кенна заглянула в зеркало и завязала концы шали узлом.
   — Не важно. Главное, что она теплая.
   Дженет Гурли беспомощно всплеснула руками. Ей бы очень хотелось, чтобы хозяйка одевалась как следует, потому что это бросало тень на ее положение личной служанки высокородной леди. Дженет ужасала мысль о том, что подумает Рис Каннинг, когда увидит леди Кенну в таком виде. Он, в конце концов, почетный гость, а, по ее мнению, Кенна должна помнить о законах приличия.
   У двери в столовую Кенна остановилась и прислушалась к доносившимся оттуда голосам. Она нерешительно дотронулась до ручки двери, раздумывая, не попросить ли Хендерсона принести ей завтрак в комнату. Но, хотя она вряд ли сможет как следует поесть в присутствии Риса, завтрак в спальне казался ей слишком трусливым поступком. Рис не осмелится поднять на нее руку в присутствии Ника. Стараясь подбодрить себя этой и другими подобными мыслями, она вошла в комнату.
   Откинув голову назад, Ник смеялся над какой-то шуткой Риса. Обычно Кенна находила его веселье заразительным, но сейчас она едва улыбнулась.
   Заметив сестру, Ник отодвинулся от стола:
   — Кенна! Хорошо, что ты пришла. Я боялся, что ты спрячешься в своей комнате, а в этом случае мне пришлось бы провести все утро, слушая рассказы Риса. Сейчас я, слава Богу, могу заняться делами, а с Рисом оставлю тебя.
   — Я никогда бы не стала прятаться в спальне, — соврала Кенна. Она проигнорировала скептически поднятые брови Риса и начала накладывать себе еду. — Пожалуйста, не навязывай нашему гостю мою компанию. Возможно, Рис хочет присоединиться к тебе.
   Ник провел рукой по густым волосам, уложенным так, чтобы создать впечатление растрепанной ветром прически. В отличие от сестры Ник следовал всем требованиям моды. Его модный сизо-серый сюртук был таким узким, что требовалась помощь слуги, чтобы надеть и снять его.
   — Ну что, Рис? Предупреждаю: это скучнейшая работа. Расходные книги и все такое прочее.
   Вот спасибо за помощь, подумала Кенна, нагружая свою тарелку больше, чем обычно, лишь бы не поворачиваться к Рису.
   — Я хотел бы еще омлета.
   — Свинья, — пробормотала Кенна.
   — Ты что-то сказала? — поинтересовался Рис.
   — Хотела положить себе свинины, но ее не оказалось. — Кенна повернулась к столу и вспыхнула, заметив удивленные взгляды, которыми друзья обменялись при виде горки еды на ее тарелке.
   Ник встал и отодвинул стул для сестры, легонько поцеловав ее в щечку, когда она села.
   — Вот уж не знаю, почему свинины вечно не хватает на всех, — прошептал он, еле сдерживая смех. Выпрямившись, он легонько коснулся ее плеча: — Я пошел. Не позволяй ей обижать тебя, Рис.
   — Никоим образом, — беззаботно ответил тот. Ник вышел, и в комнате воцарилась тишина. Кенна все внимание отдала еде. Этот процесс казался ей довольно простым, но она не приняла в расчет того, что ей придется выполнять его под внимательным взглядом Риса. Омлет соскальзывал с вилки, а на вкус отдавал резиной. Кенна жевала, гадая, сможет ли проглотить его, не подавившись. Даже чтобы размазать масло по хлебу, ей потребовалось немало сил.
   — Разве ты не хотел добавки омлета? — не поднимая глаз от тарелки, пробормотала Кенна.
   — Разве тебя не учили, что нельзя разговаривать с набитым ртом?
   Кенна раздраженно сомкнула челюсти на куске хлеба и, как следствие, прикусила щеку.
   — Ой! — Ее голова дернулась от боли. Она отодвинула тарелку и обвиняюще уставилась на Риса.
   Рис придвинул ее тарелку к себе.
   — Спасибо, — сказал он вежливо, словно она предложила разделить с ним завтрак.
   Кенна потрясенно и даже с завистью смотрела, как Рис спокойно принялся за остатки ее еды.
   — Вкусно. — Он улыбнулся ей и отсалютовал вилкой.
   Кенна дотронулась кончиком языка до прикушенной щеки.
   — Рада, что тебе понравилось, — ответила она, отказываясь замечать веселые огоньки в его глазах.
   — Что? Ты даже не хочешь, чтобы я подавился? Не могу поверить.
   «Надеюсь, у тебя будет несварение желудка!» — мысленно пожелала Кенна. Вслух же она сказала:
   — Я не настолько мстительна.
   — Да? Я не заметил. Неужели причиной подобного благодушия стало утреннее происшествие?
   — Думай как хочешь. Я приложу все усилия, чтобы услужить тебе.
   — Ну, не знаю, получится ли, — загадочно ответил Рис, не отрывая глаз от ее губ. Потом вдруг сразу же отвернулся, намазал маслом кусочек хлеба и отправил его в рот.
   Кенна смотрела, как он жует, раздумывая, почему его слова так смутили ее. Она добавила щедрую порцию молока в чай и сделала глоток.
   — Мой отец в Лондоне, — тихо сказал Рис. Решив, что ослышалась, Кенна вопросительно подняла брови.
   — Ты спрашивала, почему я приехал в Даннелли, — принялся объяснять Рис. — Мой отец сейчас в Лондоне и живет в городском доме герцогини. — Не стоило добавлять, что это только одна из причин. Кенна сделает свои собственные выводы, и скорее всего правильные.
   — Ты разговаривал с ним?
   — Перекинулись парой слов. Этого оказалось достаточно.
   Кенна почувствовала горечь в его словах, но решила не заострять на ней внимание.
   — А твой брат?
   — Ричард с ним. Они приехали в составе дипломатической миссии президента Мэдисона, чтобы обсудить мирный договор между Соединенными Штатами и Англией. Работа завершена месяц назад, так что они скоро уедут. Как я понял, в последнее время дела отца шли неважно.
   — А ты не хочешь поехать с ними в Бостон?
   — Нет. — Рис не стал говорить, что ему и не предлагали. — Они не простили мне того, что я остался жить в Англии во время войны. Они считают, что я должен был тут же переплыть Атлантику и сражаться на их стороне.
   — А почему ты этого не сделал? Многие здесь считают, что войны можно было избежать. Мне кажется, американцы были особенно недовольны нашими законами об ограничениях на торговлю. — Она замолчала при виде веселой улыбки Риса. — Почему ты смеешься? Я ведь не сельская мисс, которая не знает, что происходит в мире.
   Рис мгновенно посерьезнел:
   — Тогда ты должна вспомнить, что эти законы были приняты, чтобы специально помешать Соединенным Штатам торговать, а следовательно, и поддерживать империю Наполеона. Англия тогда воевала с Францией.
   — Как великодушно с твоей стороны защищать нашу страну.
   Рис покачал головой:
   — Я понимаю позицию Англии, но не стану аплодировать ей. Например, я бы никогда не отдал приказ военно-морским силам Англии атаковать американские корабли и брать в плен их экипажи. Из-за одного этого можно начать войну. Королевские декреты разорили таких торговцев, как мой отец. А взятие в плен невинных людей разъярило нацию.
   — Но ты все равно не присоединился к американцам, — подчеркнула Кенна.
   — Это был тысяча восемьсот двенадцатый год. — Рис тяжело вздохнул. — Я только что вернулся с Пиренейского полуострова. — В его голосе прозвучала боль. — Я устал от войны.
   Наступило молчание, и Кенна отвернулась, не в силах видеть тоску в его серых глазах. Она не могла не понимать, что выше всего на свете он ставил собственные принципы. Это вызывало уважение, но в то же время ей хотелось видеть его другим.
   — То, что ты мне говорила в лесу, — внезапно сказал Рис, — это неправда.
   Кенна со стуком опустила чашку на стол, удивленная резкой сменой темы разговора и серьезностью его голоса:
   — Ты вечно твердишь о своей невиновности.
   — А ты вечно отказываешься мне верить.
   — Почему тебя так волнует мое мнение? Ведь все остальные тебе верят. Ник с самого начала бросился на твою защиту. Викторина всегда сомневается в правдивости моих снов. Ивонна боготворит тебя. Если бы ты хоть чуть-чуть поощрил ее, она бы влюбилась в тебя до беспамятства. Какое значение имеет то, что я одна думаю иначе?
   — Это имеет значение, — напряженно сказал Рис. — Неужели кому-нибудь понравится, если его обвинят в убийстве? Где твои доказательства, Кенна?
   — Мои сны…
   — Черт бы их побрал! Что на самом деле ты помнишь о той ночи?
   — Ничего, — тихо призналась Кенна и непоследовательно добавила: — Просто все слишком запутано.
   — И все же ты обращаешься со мной, словно я виноват в смерти твоего отца.
   — Я ничего не могу поделать с собой, — тоскливо протянула Кенна.
   — Нет, можешь.
   — Не могу! Что случилось, то случилось! Неужели ты думаешь, что я не хочу ничего вспомнить? Ведь тогда я освобожусь наконец от ночных кошмаров. Неужели ты думаешь, что мне нравится так жить? Каждый вечер я со страхом закрываю глаза.
   — Кенна. — Он потянулся через стол, чтобы взять ее за руку.
   Кенна быстро отодвинулась и сложила руки на коленях. Он мгновение смотрел на нее, а потом убрал протянутую руку.
   — Я ничего не хочу от тебя, Рис. И уж точно никаких утешений. Ты единственный, кто постоянно присутствует во всех моих страшных видениях. Я знаю, что ты был с моим отцом в пещере. Убившая его пуля, возможно, вылетела не из твоего пистолета, но именно из-за тебя отец пришел туда.
   Рис откинулся на стуле. Он отдал бы все на свете, лишь бы сказать, что это неправда. Но это было не так, и он промолчал. Если он заговорит и Кенна почувствует ложь, то она окончательно уверует в свои сны.
   — Тебе нечего сказать? — едко спросила Кенна. Он покачал головой:
   — Похоже, мне не удастся заставить тебя посмотреть на вещи иначе. Придется оставить все как есть.
   — Спасибо и на том. Извини, но меня ждут дела. — Кенна поднялась со стула, вслед за ней встал и Рис.
   — В любом случае, — сказал он дружелюбно, — я хотел бы сопровождать тебя к Тому Аллену.
   Кенна бросила на него неуверенный взгляд.
   — Не знаю, нужно ли, — сказала она в конце концов. — Хорошо, что мы заключили нечто вроде мирного договора, но, боюсь, я не смогу выносить тебя рядом постоянно.
   Разочарование не отразилось на лице Риса.
   — Как хочешь. Может быть, Викторина согласится покататься со мной в экипаже?
   — Не сомневаюсь. — Кенна приказала себе не обращать внимания на внезапную боль в груди и быстро вышла из комнаты.
   Она не обманывала Риса, когда говорила, что ее ждут дела. Например, ей надо отдать приказания насчет ужина и разобраться с меню на неделю. Обычно Кенна не любила это занятие, потому что оно требовало длительного общения с их исключительно умелым, но неуравновешенным французским поваром. Сегодня, однако, она мысленно поблагодарила Викторину за эту работу. Надо также не забыть найти швею, миссис Парфитт, и попросить ее зашить разорванный подол желтого муслинового платья. Кенна, как правило, избегала эту женщину, потому что ненавидела примерки. Невыносимо часами стоять на месте, медленно поворачиваясь, в то время как миссис Парфитт, что-то неразборчиво бормоча сквозь булавки во рту, ползает на корточках вокруг.
   Кенна решила, что починка платья — самое неприятное дело, а следовательно, им надо заняться в первую очередь. По дороге к себе она встретила Викторину.
   — Доброе утро, — сказала Кенна и поцеловала подставленную ей щеку.
   — Доброе утро, дорогая. Ты выглядишь очень оживленной, хотя эта шаль ужасающа.
   Кенна рассмеялась. Викторина так и не отказалась от своих попыток изменить ее. На мачехе было бледно-голубое шелковое платье с белой кружевной косынкой. Кенна не осуждала стремление Николаса и Викторины следовать моде, она просто считала, что ей это не нужно.
   — Дженет сказала то же самое.
   — Тебе следовало прислушаться к ней, — попеняла Викторина. Внезапно выражение легкого неодобрения на лице Викторины исчезло, так как она явно что-то вспомнила и внимательно посмотрела на Кенну. — Ник испортил мой завтрак, сообщив очень неприятную новость.
   — Ты имеешь в виду Риса? Я оставила его в столовой. Он приехал сегодня рано утром.
   Викторина изящно взмахнула рукой:
   — Нет, я говорю не о Рисе. Ник сказал, что у тебя сегодня был особенно кошмарный сон.
   — Ему не стоило тебя беспокоить. — Хотя Викторина являлась одним из главных действующих лиц в этом сне, Кенна не собиралась признаваться ей в этом. В Викторине были какая-то чистота и даже беззащитность, которые не позволяли Кенне обременять ее своими проблемами.
   Красивое лицо Викторины смягчилось.
   — Может быть, когда-нибудь ты разделишь со мной свои тяжелые мысли, Кенна. Сейчас я не стану настаивать. — Она легонько дотронулась до руки падчерицы и ушла.
   Занимаясь своими делами, Кенна вспоминала обиду, отразившуюся на лице Викторины. Если верить ее сну, то нельзя относиться к мачехе как к фарфоровой статуэтке. И все же отец был готов до последнего защищать жену и упрекал в измене Риса. Кенна считала своим долгом поступать, как он.
   Под предлогом поездки в город Кенна попросила запрячь коляску. Она прекрасно управлялась с лошадьми, так что никто не обратил внимания, когда она в одиночестве покинула Даннелли. Покрытая снегом дорога разветвлялась в миле от особняка, и Кенна повернула налево.
   Домик Тома Аллена был виден с дороги, но Кенна не решилась подъезжать слишком близко из страха сломать ось на изрытой ухабами дороге. Привязав лошадей к дереву, она пешком отправилась к домику и приветливо помахала рукой, когда на пороге появился старый Том.
   — Что привело вас сюда, леди Кенна? — спросил он, ведя ее в дом, состоящий всего лишь из гостиной и спальни, но в котором, Кенна знала, Том вырастил пятерых детей. В доме, как всегда, все блестело чистотой. Дети выросли и жили по соседству, а Том по-прежнему оставался главой семьи. Кенну даже удивило, что она застала старика одного. — Неужели вы принесли очередной подарок вашего брата?
   Кенна погрела руки у камина, прежде чем сесть за огромный дубовый стол, который был самым большим предметом обстановки в комнате.
   — Нет-нет, Том. Я пришла по другому вопросу. — Том выглядел разочарованным, и Кенна рассмеялась, выразительно поглядывая на пухлый живот, выпирающий над ремнем. — Не похоже, чтобы ты голодал. Я бы сказала, что сезон оказался довольно прибыльным.
   Морщинистое лицо Тома расплылось в улыбке.
   — Вы, как всегда, все видите. — Он поставил чашки на стол, и Кенна разлила чай, словно сама принимала гостя.
   Поднося треснутую чашку к губам, будто это был китайский фарфор, Кенна сказала:
   — Рада, что у тебя все хорошо. А как дети?
   — Отлично. Весной Джин подарит еще одного внука.
   — Мне кажется, их будет тогда целая дюжина.
   — На одного больше, — с гордостью воскликнул старик. — У молодого Тома и Кэти прямо перед Рождеством родился мальчик.
   — Я не знала. — Кенна помедлила, гадая, как поудачнее выразить свое беспокойство за благополучие молодых родителей. Способность Тома содержать семью должна обсуждаться очень осторожно. — Тогда все в порядке? Тебе ничего не нужно?
   Том удивленно присвистнул, но расплылся в улыбке. Девчонка была сама невинность.
   — Как же, не нужно, — подмигнул он ей. — Если его светлость лорд Николас решит расстаться с куском говядины, то его подарок примут с благодарностью.
   — Я прослежу. И что-нибудь для детей. Может быть, игрушки?
   — Не стоит их баловать. Лучше пусть с самого начала принимают жизнь как есть, — возразил он, опуская чашку на стол. — Что привело вас сюда? Такой старик, как я, не может обольщаться на тот счет, что к нему приходит леди ради его самого, чтобы составить ему компанию.
   — Я пришла из-за капкана на земле Даннелли. — Кенна в упор посмотрела на него. — Этим утром я вытащила оттуда лисицу.
   — Капкан? На вашей земле, говорите? Вы думаете, я его поставил?
   Кенна кивнула, но уже поняла, что ошиблась. Удивление Тома было искренним.
   — Извини, что я обидела тебя, Том. Капканы не твоя стихия, но я не знаю никого больше, кто бы мог этим заниматься.
   — Хм. Терпеть не могу капканы. Я стреляю сразу и без промаха.
   — Извини еще раз.
   — Уже слышал, — пробурчал старик, еще не готовый ее простить. — Хотел бы посмотреть на этот капкан. Он еще там?
   — Я его не трогала. Думаю, что Рис тоже не стал его брать.
   — Кто такой Рис?
   — Друг Ника. Он приехал сегодня утром. На самом деле это он освободил лису. Я бы одна не смогла.
   — Не прибедняйтесь.
   Кенна поняла, что Том готов простить ее.
   — Ты поймешь, чей капкан, если увидишь его? — Том пожал плечами:
   — Возможно. Странно, что кто-то решил охотиться там, где вы регулярно ездите. Все же знают, что это ваша любимая тропа.
   Удивлению Кенны не было предела.
   — Об этом я не подумала, — призналась она. — Мне сегодня уже напомнили, что я стала очень предсказуемой. Это так раздражает.
   Тома не интересовало ее копание в себе.
   — Ваша лошадь могла попасть в эту проклятую ловушку.