Страница:
Джо Гудмэн
Бархатная ночь
Посвящается Ивонне и близнецам Вейерднесс
Пролог
Ноябрь 1805 года
Стараясь не привлекать к себе внимания, Кенна Данн подобралась к перилам лестницы. Только случайно бросив в ту сторону взгляд, кто-нибудь смог бы заметить между гладкими дубовыми столбиками свежеотполированных перил, еще источающих слабый запах воска, Кенну, внимательно наблюдающую за прогуливающимися внизу и продолжающими прибывать на бал гостями.
Кенна с трудом подавила смех, когда Хендерсон склонился к вновь прибывшей гостье, помогая снять накидку. Огромный рост слуги позволял ему без помех наслаждаться видом, открывающимся в вырезе платья дамы. За спиной ничего не подозревающей женщины Хендерсон непристойно ухмыльнулся.
— Бедолага, — заговорщически прошептала Кенна, толкая в бок сводную сестру. — Я не удивлюсь, если Господь в виде наказания поразит его глаза. Конечно, если первой за дело не возьмется миссис Хендерсон. Кстати, это уже четвертая пастушка, которая так затянула платье, что может ненароком выскользнуть из него.
— Я насчитала только трех, — возразила Ивонна. Она повернулась к Кенне, встревоженно глядя на сестру: — Мне кажется, мы должны уйти, иначе нас обязательно поймают. — Ивонна приподнялась было, но Кенна, дернув ее за руку, заставила сесть на ступеньку.
— Ну уж нет! А вдруг что-то пропустим. Такого вечера еще никогда не было в Даннелли. Ты посчитала леди Димми?
— Нет.
— Вот видишь!
— Но у леди Димми костюм экономки! — запротестовала Ивонна.
Кенна, прыснув, поспешно зажала рот рукой, не отрывая при этом взгляда от гостей.
— Точно. Но изображает она пастушку, так что мы должны посчитать и ее. По крайней мере я так думаю. Трудно предугадать, что кто-то может заявиться на маскарад в костюме экономки. Хотя, если поразмыслить, чем пастушка лучше?
— Это так романтично, — мечтательно протянула Ивонна.
— Фи! Нет ничего романтичного в том, чтобы пасти овец. Ужасная вонь. Впрочем, откуда этим леди об этом знать? — Широкий рот Кенны расплылся в ухмылке, так как в этот момент на бал явилась очередная любительница сельской жизни. — Интересно, что было бы, если бы в самом деле к гостям выпустили дюжину ягнят?
— Нас на всю жизнь запрут в классной комнате, — хмуро сказала Ивонна. — Для тебя, может быть, это и не имеет значения. Мама сказала, что ей в скором времени предстоит серьезно заняться тобой и твоим воспитанием, чтобы ты не стала синим чулком. Но я умру, если придется еще раз повторять географию Индии.
Это трагическое заявление полностью переключило внимание Кенны с гостей на сводную сестру. Ей и в голову не приходило, что Ивонна считает учебу чем-то ужасно скучным. Юному и любопытному уму Кенны это казалось невероятным.
Кенна задумчиво наклонила голову и, схватив прядь волос, поднесла ее к губам, как она всегда делала, когда сталкивалась с чем-то необыкновенным.
В тринадцать лет Кенна не часто углублялась в себя, но ей казалось, что она прекрасно знает как сильные, так и слабые стороны своего характера. Она тут же без ложной скромности мысленно перечислила свои достоинства: умна, любознательна, честна, справедлива и независима. Что касается обратной стороны медали, то, как это ни грустно, Кенна вынуждена была признать, что ей явно не хватает мудрости, здравого смысла, который унял бы чрезмерное любопытство, и такта, способного смягчить острый язычок. Она подозревала, что отец и старший брат избаловали ее, но раньше ей никогда не приходило в голову упрекнуть себя в невнимании к людям. Сейчас же девочка была вынуждена к списку своих недостатков добавить эгоизм.
Постоянно находясь в окружении мужчин, Кенна получила соответствующее воспитание. Ей всегда не хватало подруги, и, когда в семье появилась Ивонна, Кенна очень обрадовалась, так как тут же решила, что их ждут удивительные приключения. Сейчас до нее дошло, что она никогда не прислушивалась к мнению сестры и все их приключения были только ее рук делом.
Да и какой другой вывод могла сделать Кенна, если знала, что из-за нее не более чем неделю назад они с Ивонной провели почти восемнадцать часов в башне, пока все в Даннелли искали их тела в ближайшем озере. Мысленно оглядываясь назад, Кенна вспомнила слабые протесты Ивонны и то, как сама она проигнорировала ее страхи и настояла на своем. А в результате, вместо того чтобы присоединиться к гостям на бал-маскараде, который давали их родители, Кенна и Ивонна были отосланы к себе в комнаты.
Вернее, предполагалось, что они будут там находиться, напомнила себе Кенна, потому что ее отцу была ненавистна даже мысль запереть детей, и он взял с девочек честное слово, что их будет не слышно и не видно. И вот они здесь — снова по настоянию Кенны — спрятались в тени на лестнице и подглядывают за гостями. Для Кенны в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Она отнюдь не переживала, что нарушила слово, но догадалась, что Ивонна сильно расстроена. Больше всего на свете Ивонне хотелось бы оказаться на балу, в толпе пиратов, королев, дьяволов, клоунов и даже пастушек.
Кенна вдруг представила, каким прелестным ангелочком могла бы быть Ивонна на балу. Ее белокурые волосы, нежное личико с ясными синими глазами и темными ресницами могли принадлежать мадонне — хрупкой, спокойной и кроткой.
Кенна вновь стала размышлять о своих достоинствах и недостатках. Она не обольщалась насчет свой внешности. По контрасту с ангельским характером Ивонны, которой больше подходили наряды пастельных тонов и серебряные туфельки, Кенна была существом исключительно земным. Будучи ростом выше всех своих сверстниц в округе, но тонкая и угловатая, еще не утратившая ту неуклюжесть юности, которая характерна для девочек ее возраста, она напоминала молодое, неокрепшее деревце. Руки и ноги, казалось, могли в любой момент подвести Кенну, и причиной тому ее неуправляемый темперамент. Ее рот выглядел слишком широким на узком лице, а нижняя губа была слишком полной, чтобы ее улыбка могла сравниться с нежной улыбкой Ивонны. Неосознанно Кенна провела кончиком указательного пальца по узкому носу. Никто никогда не назвал бы его курносым. И даже если спать лицом в подушку все следующие семьдесят лет, сомнительно, что он примет ту очаровательную форму, которая так поражала всех в лице ее сводной сестры.
Кенна выплюнула волосы, которые попали ей в рот, и с неудовольствием оглядела мокрую прядь. Даже в таком виде волосы оставались огненно-рыжими. Они были такими густыми и непослушными, что им постоянно требовалась расческа, которой Кенна пренебрегала. Обычно она сама ровняла их с помощью ножниц, чем и объяснялся несколько странный стиль ее прически.
Брови и ресницы черные, что хорошо. Если бы они оказались того же цвета, что и волосы, то ее лицо напоминало бы маяк. А глаза?! В нынешнем расположении духа Кенны они не выдерживали никакой критики. По ее мнению, сказать, что они болотисто-грязные, равносильно комплименту.
Впрочем, Кенна не любила переживать о том, чего нельзя изменить, а зависть еще никогда никому не помогала. Она была рада, что Ивонну считали совершенством, потому что молоденькая девушка, которая не любит учиться, должна обладать хоть какими-то достоинствами, чтобы ей повезло в жизни.
Вернувшись к действительности, Кенна осознала, что пропустила появление новых гостей. Мечтательное выражение на лице Ивонны сказало ей, что это был кто-то очень интересный, и Кенне внезапно в голову пришла блестящая мысль. Если это в ее власти — а пока Кенне не представлялся случай сомневаться в своих силах, — то Ивонна будет на маскараде.
Кенна легонько постучала по плечу сестры:
— Пойдем в мою комнату. Я придумала замечательный план.
У Ивонны было достаточно оснований сомневаться в этом, но Кенна знала, что сводная сестра предпочтет уступить, нежели допустит грубость. Ивонна обладала безупречными манерами, но ей явно не хватало силы воли. «Как хорошо, — подумала Кенна, — что я полностью разобралась в характере Ивонны. Еще не поздно исправить этот существенный недостаток».
Кенна легко преодолела сопротивление Ивонны, схватив ее за руку и потащив за собой. Воодушевившись своей задачей, которая казалась ей сродни спасению прелестной девицы от дракона, Кенна торопливо шагала по затемненному коридору, ведя за собой упирающуюся сестру. Кенна была так погружена в свои мысли, что не обращала внимания на доносящуюся из зала музыку и смех гостей; не услышала она и звуков шагов, приближающихся со стороны южного крыла.
Сложно сказать, кто был более удивлен, когда Кенна, завернув на полной скорости за угол, врезалась в разбойника. Разбойник пошатнулся. Душа Кенны мгновенно ушла в пятки, и она отпустила руку Ивонны. Пытаясь удержать равновесие, Кенна вцепилась в плечо человека в маске, и все-таки ее нога резко опустилась на сапог мужчины, а подол платья обернулся вокруг его ног.
Они могли бы устоять на ногах, если бы Кенна не услышала из-за плеча разбойника знакомый смех своего брата. Она резко вскинула голову, чтобы отчитать Николаса за неуместное веселье, и ударилась головой о подбородок таинственного незнакомца. Раздалось приглушенное ругательство, и хотя Кенна могла поклясться, что никогда таких слов не слышала, но интуитивно сочла их весьма подходящими к случаю. За ее спиной раздался испуганный крик Ивонны, и Кенна поняла, что они падают. Девочка зажмурилась в надежде, что если не видеть приближающегося пола, то будет не так больно.
Мгновение спустя раздался ожидаемый ею глухой звук удара, но боли почему-то не было. Кенна еще сильнее сжала веки и только секунду спустя осознала, что лежит на чем-то мягком — разбойник принял на себя всю силу удара. Она осторожно приоткрыла один глаз и уставилась в лицо своего спасителя.
Это было довольно красивое лицо. Во время падения разбойничья маска сдвинулась, но абсурдность ситуации ничуть не повлияла на привлекательность этого человека. Черная треуголка слетела, и волосы упали на лоб. Твердую линию подбородка смягчала неглубокая ямочка. Глаза были закрыты, и черные ресницы отбрасывали густую тень на щеки.
Кенна была рада, что не опозорилась окончательно, выбив их, хотя, мрачно подумала она, может, это и пошло бы ему на пользу — впредь будет внимательнее. Кенна хотела подождать, пока молодой человек хам придет в чувство, но он, казалось, не собирался этого делать, и ей пришлось взять все в свои руки.
— О Ники, я, кажется, убила человека! — вскричала она, изображая крайнюю степень отчаяния. — Только не говори, что это твой самый верный друг, так как мне ненавистна мысль стать причиной вашей безвременной разлуки
Как Кенна и ожидала, ответил ей вовсе не брат.
Глаза разбойника мгновенно открылись. Он приподнялся, схватил Кенну за руку и сел.
— Скорее, это я мог бы убить тебя, малявка! — Он легонько потер рукой подбородок. — Ты должна бы проявить хоть каплю сочувствия ко мне, да и извинение было бы принято с благодарностью. Насколько я помню, ты обычно плакала, когда я уезжал из Даннелли, а сейчас не пролила ни слезинки, чуть не задавив меня!
Кенна весело засмеялась. На возмущение разбойника можно было не обращать внимания, потому что в его серых глазах плясали чертики.
— Я выросла и теперь не плачу по пустякам, — фыркнула Кенна. Она выдернула руку из его ладони и тепло расцеловала разбойника в обе щеки. — Так лучше? Нет? Ну, на большее можешь не рассчитывать. Николас даже не намекнул, что ты приедешь на маскарад. Это, конечно, очень плохо, но ты мог бы и сам написать.
Николас Данн на мгновение обнял сестру.
— Рис хотел удивить тебя, — объяснил брат, чтобы снять с себя всякую ответственность.
Рис Каннинг с укоризной посмотрел на своего задушевного друга:
— Честность не является твоей сильной чертой, Ник. Сейчас она устроит мне выволочку.
Кенна, улыбаясь, смотрела на друзей. Она не могла сердиться на них, так как, кроме отца, этих двоих она любила больше всего на свете.
Внешне они могли бы сойти за братьев, но душевная привязанность их друг к другу была даже сильнее, чем у родственников. Высокий рост и хорошее телосложение вкупе с привлекательной внешностью заставляли не одно девичье сердечко биться сильнее, когда они появлялись в обществе. Друзья не делали секрета из своего успеха у женщин и пару раз обсуждали свои победы в присутствии Кенны.
Она могла бы засомневаться в их словах, если бы сама не чувствовала какое-то странное томление в груди каждый раз, когда к ним в гости приезжал Рис. Правда, подобное магическое действие оказывал лишь он один. И если бы Кенна задалась вопросом, почему она не испытывает ничего подобного в присутствии Николаса, она бы решила, что все дело в глазах. Темно-голубые глаза брата, иногда веселые, иногда слишком проницательные, не были загадкой для Кенны, а вот серые глаза Риса казались бесконечно загадочными, хранящими какую-то тайну, так как меняли свой цвет вместе с настроением.
Насколько знала Кенна, друзья не виделись больше года после окончания Оксфорда, и, пока Ник делил свое время между Даннелли и Лондоном, Рис находился на континенте. Кенна так и не узнала причину отъезда, потому что попытки расспросить Ника ни к чему не привели. Ее удивило, что она вспомнила об этом, потому что сейчас уже не имело значения, почему Рис исчез, не сказав никому ни слова. Важно лишь то, что он вернулся и Ник выглядит таким счастливым, каким он давно уже не был. Кенна изобразила негодование. Уперев руки в бока, она повернулась к брату:
— Как это на тебя похоже-обвинить во всем Риса!
Николас отпрянул, шутливо закрываясь руками:
— Только не впадай в истерику, Эльф. И говори потише. Отец услышит, и тогда ты снова окажешься в своей комнате — и на этот раз уже не сможешь сбежать оттуда.
Услышав свое прозвище, Кенна чуть не обиделась. Может быть, хватит ее дразнить, если учесть, что она теперь всего на несколько сантиметров ниже брата или Риса? Впрочем, слова Риса заставили ее передумать.
— В чем дело, Кенна? — спросил Рис, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Очередная проделка? — Он оставил в покое свой камзол и широко улыбнулся Ивонне, которую только что заметил. — А ты кто такая? — Рис отвесил ей придворный поклон, затем сорвал с головы треуголку и прижал ее к сердцу. — Неужели это небольшое столкновение с Кенной повлияло на мои мозги? Ты, случайно, не плод моего воображения?
Ивонна прелестно покраснела, старясь не смотреть на Риса и взглядом прося помощи сначала у Кенны, затем у Николаса. Кенна фыркнула:
— Это наша сестра. Ты давно бы знал, что папа женился, если бы не сидел на континенте. Ивонна, не поддавайся на льстивые речи этого негодяя. Его зовут Рис Каннинг, и он дружит с Николасом… ну, очень давно. Он жуткий насмешник, всегда готов подурачиться и, я думаю, теперь стал кем-то вроде распутника, хотя не знаю, что означает это слово. Похоже, оно имеет отношение к азартным играм и женщинам с плохой репутацией.
— Кенна! — слились в одном возгласе голоса Ника и Ивонны.
Рис зажал рукой рот Кенны и после этого спокойно обратился к Николасу:
— Может быть, стоит проводить юную леди и этого Эльфа назад в спальню?
— Ты читаешь мои мысли, — ответил Николас, бросая на Кенну взгляд, который непременно обратил бы ее в камень, если бы она его заметила.
Рис протянул руку Ивонне:
— Сюда, пожалуйста. — И, только оказавшись в спальне Кенны, он отпустил ее руку. — Вот мы и на месте, мисс…
Кенна с размаху опустилась на кровать. Она скрестила руки на груди и обиженно выпятила нижнюю губу.
— Ты вел себя очень неприлично, Рис Каннинг! Все знают, что ты распутник, и, уверена, тебе все равно. Ты ведь знаком с актрисами?
— С несколькими, — сухо сказал Рис, — но среди них нет ни одной столь же талантливой, как ты. Клянусь, сейчас позову служанку, чтобы она завязала тебе рот, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе.
Кенна надменно поджала губы:
— Разве я не говорила, что ты записной остряк?
— Говорила. — Пододвинув кресло, Рис уселся, удобно откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Он невозмутимо ждал, пока Ивонна и Николас усядутся на диван. — А сейчас, может быть, ты расскажешь, что случилось?
Кенна пожала плечами, глядя в упор на светло-зеленую стену. Зажав в руке край покрывала, она нервно теребила его.
— Я могу ждать хоть до вечера, — терпеливо сказал Рис.
Кенна знала, что так и будет. В отличие от Николаса, который уже притопывал ногой, Рис отличался необыкновенным терпением. Глубоко вздохнув, Кенна начала:
— Нам с Ивонной запрещено появляться на маскараде. Даже на пару минут, — добавила она серьезно. — Это моя вина, так как я уговорила Ивонну пойти исследовать комнату в башне, в то время как все думали, что мы пошли на озеро. Ничего бы не произошло, если бы мы случайно не оказались заперты. Дверь захлопнулась, а ключ был в замке — с другой стороны — и… ну и все. Но это было замечательное приключение, Рис. Правда, Ивонне оно напомнило Бастилию. Ты знаешь, она родилась в Париже. Этого никогда не угадать по ее акценту, потому что она провела много времени в Англии.
— Я еще не имел удовольствия услышать от нее хоть слово. — На губах Риса появилась тень улыбки. — Но вопрос о том, как разговаривает Ивонна, к делу не относится, ведь так?
— Я упомянула об этом, поскольку Ивонна и ее мать чуть не стали жертвами террора. Я же почему-то забыла об этом, иначе никогда бы не позвала ее в башню. Извини меня, Ивонна. Ты ведь веришь, что я не нарочно?
— Конечно, я верю тебе. — На щеках Ивонны расцвел румянец. — Ты самая добрая…
— О, совсем нет! Я недавно поняла, что я ужасно эгоистична! — В своем желании все объяснить Кенна не обратила внимания на удивленный смешок Риса и широкую улыбку брата. — Я потащила тебя на лестницу, чтобы подсматривать за гостями, и даже не подумала о твоих чувствах. — Кенна повернулась к Рису: — Ивонна сказала, что умрет, если ее заставят лишнее время заниматься. Мне-то все равно, но почему я не подумала, как будет страдать она?
— А когда ты наконец подумала об этом, то решила вернуться к себе, прежде чем вас заметят, — закончил за нее Николас. — Очень мудро.
Кенна опустила глаза.
— Это еще не все, — заметил Рис. — Не так ли?
— Да, — нехотя призналась Кенна. — Я поняла, как много этот маскарад значит для Ивонны. Ей предстоит дебютировать через год или два, а наш вечер — очень важное событие. Это возможность попрактиковаться. Я помешала ей. Разумеется, я решила все исправить.
— Разумеется, — хором сказали Рис и Николас.
Но Кенна не обратила внимания на их замечание.
— Мне пришло в голову, что у Ивонны ангельская внешность. Она ведь очень красива, правда? Всем особенно нравится ее нос, — добавила Кенна, как будто это все объясняло.
Ивонна покраснела и смущенно закрыла лицо руками. Рис ухмыльнулся:
— Твой же упоминают, когда советуют не совать его в дела других людей.
— Точно. — Кенна была невозмутима. — Поэтому мне пришло в голову, что нельзя пренебрегать возможностью посетить бал. Вы ведь поможете нам? Кроме того, никто не догадается. Это же маскарад, в конце концов. Я уверена, что найду какой-нибудь костюм для Ивонны, чтобы не было видно лица.
— И даже носа? — поинтересовался Ник, по-дружески полуобнимая Ивонну.
— Особенно его, — уверенно сказала Кенна. — Вы поможете?
Ник пожал плечами и бросил взгляд на Риса:
— Что скажешь? Неужели год на континенте иссушил твою фантазию, или ты все еще готов участвовать в проделках Кенны?
Рис довольно долго изучал мыски своих до блеска отполированных сапог. Кенна затаила дыхание, и даже Ивонна осмелилась посмотреть на него украдкой. Наконец на его губах заиграла улыбка. Он медленно оглядел полное нетерпеливого ожидания лицо Кенны и ответил с какой-то очень подкупающей искренностью:
— Я никогда не устаю от проделок Кенны.
Засмеявшись, Кенна вскочила с кровати и бросилась ему на шею. Кресло слегка пошатнулось, принимая на себя дополнительную тяжесть, но Рис удержал равновесие.
— Как хорошо, что ты снова дома! — воскликнула Кенна — и тут же пожалела о своих словах, заметив, как черты Риса на мгновение исказила боль.
— Все в порядке, Эльф, — тихо сказал он. — Даннелли навсегда останется моим домом.
Кенна тут же вспомнила обо всем: у Риса имелось немало родственников, но не было семьи, существовал дом, который он называл своим, но не было родины. И тоска, на мгновение мелькнувшая в его глазах, яснее ясного сказала Кенне, как глубока эта рана.
Отцом Риса был влиятельный судовладелец и богатый американский промышленник Роланд Каннинг. Хотя Кенна никогда не встречалась с ним, да и не стремилась к этому, она знала от Риса, что тот занимает не последнее место в высшем обществе Бостона. Кроме того, мистер Каннинг занимался политической деятельностью в своей стране и когда-то служил послом в Англии. Отец Кенны говорил, что Роланд Каннинг обожает сына, и это казалось ей вполне разумным. Но только у могущественного мистера Каннинга было два сына, и любил он другого.
Своему наследнику Роланд Каннинг прощал все, в то время как младший сын оставался изгоем со дня смерти матери, которая умерла при родах. Роланд Каннинг не смог простить сыну смерть любимой жены. Поэтому Ричарда воспитывали в Америке под надзором заботливого отца, а Риса отправили в Англию к прабабке по материнской линии.
Герцогиня Пелемская не делала секрета из того, что едва терпит мальчишку, которого считала чересчур своевольным и слишком американским. Она сразу же отправила его в привилегированную частную школу-интернат. Выполнив тем самым свой долг, она тут же забыла о правнуке, и с тех пор за делами Риса следил ее поверенный. Кенна однажды подслушала рассказ отца о том, что дружба Николаса с Рисом явилась для учителей школы настоящим избавлением от лжи. До тех пор бедным педагогам приходилось всякий раз придумывать немыслимые причины, чтобы объяснить ребенку, почему он на каникулы остается в школе. Но как только мальчики подружились, надуманных предлогов больше не потребовалось — так много проказ они затевали.
Десять лет назад Ник, который вечно подбирал всех брошенных котят, привез Риса на Рождество в Даннелли. С тех пор Кенна с отцом делали все возможное, чтобы поместье стало для Риса настоящим домом.
Это было несложно. Лорд Данн обожал детей. Он любил их игры, шум и больше всего их смех. Он мечтал о дюжине детей, и, если бы не безвременная смерть жены, Катерины, так оно и было бы. Даннелли все еще был погружен в траур по ее светлости, когда Николас в первый раз привез с собой Риса Каннинга, и лорд Данн тут же взял его под крыло. Он полюбил этого ребенка, как своего собственного сына, и ни разу не обмолвился о том, что серьезные серые глаза Риса напоминают ему глаза жены и что всякий раз, когда он видит мальчика, боль утраты становится еще ощутимее.
Кенне было всего три года, когда Риса привели к ней в детскую, и она без стеснения залезла ему на колени. До тех пор у одиннадцатилетнего Риса не было опыта общения с настойчивыми, любопытными и очаровательными малышами. Он неуклюже обнял ее под добродушные смешки Ника и смущенно пожал плечами, когда услышал его слова о том, что завоевал сердце малышки. Хотя лорд Данн был склонен считать, что скорее Рис был потрясен огненными волосами его дочери.
Интересно, что бы они сказали, узнай, что стали свидетелями первой за многие годы искренней улыбки мальчика, когда Кенна запечатлела пылкий, хотя и слюнявый поцелуй на его щеке. С тех пор Ника и Риса видели только в компании Кенны. Ника раздражал этот «хвостик», но он никогда не осмеливался высказать недовольство вслух. Если Рису все равно, рассуждал он, зачем возмущаться?
Кенна посмотрела на брата, улыбаясь тому, какое направление приняли ее мысли. Бедные Ники и Рис! Со временем они стали ее спутниками и защитниками, готовыми помочь в любой проделке и разделить с ней ответственность. За исключением отца, она не знала никого, кто мог бы по собственной воле согласиться на это.
Кенна еще раз обняла Риса и, выпрямившись, оправила платье.
— Я-то уж точно вас не подведу, — серьезно сказала она. — Никто и не узнает, что Ивонна была на маскараде.
Рис скорчил гримасу, обращаясь к Нику:
— Я и не беспокоился, пока она об этом не сказала. Ты не заметил, что все обычно идет не так, как она планирует?
— Обычно? — переспросил Ник. — Лучше уж сказать «всегда». Ты помнишь…
Кенна раздраженно притопнула ногой:
— Если ты пустишься в дебри истории, я выгоню вас вон. Вы напугаете Ивонну.
— Думаю, она уже сама все поняла, — улыбнулся Ник. — Не так-то просто забыть историю с башней.
Ивонна немного осмелела и легонько подтолкнула Ника локтем.
— Кенна, я знаю, ты хочешь мне добра, но это не слишком удачное предложение. Если меня заметят на балу, мама сильно расстроится, и твой отец будет вынужден наказать нас.
Кенна небрежно махнула рукой:
— Ты сдаешься, еще не начав, Ивонна! Говорю тебе, никто ничего не узнает, кроме нас четверых. Ник и Рис не выдадут тебя. Ты ведь хочешь пойти на бал?
— Больше всего на свете, но…
Кенна хлопнула в ладоши. Ник наклонился к Ивонне:
— Со временем ты научишься и привыкнешь к тому, что в разговоре с Кенной надо сразу же приводить доводы «против». Наша сестра не отличается терпением и не станет тебя слушать, если ты признаешься, что согласна с ней.
Стараясь не привлекать к себе внимания, Кенна Данн подобралась к перилам лестницы. Только случайно бросив в ту сторону взгляд, кто-нибудь смог бы заметить между гладкими дубовыми столбиками свежеотполированных перил, еще источающих слабый запах воска, Кенну, внимательно наблюдающую за прогуливающимися внизу и продолжающими прибывать на бал гостями.
Кенна с трудом подавила смех, когда Хендерсон склонился к вновь прибывшей гостье, помогая снять накидку. Огромный рост слуги позволял ему без помех наслаждаться видом, открывающимся в вырезе платья дамы. За спиной ничего не подозревающей женщины Хендерсон непристойно ухмыльнулся.
— Бедолага, — заговорщически прошептала Кенна, толкая в бок сводную сестру. — Я не удивлюсь, если Господь в виде наказания поразит его глаза. Конечно, если первой за дело не возьмется миссис Хендерсон. Кстати, это уже четвертая пастушка, которая так затянула платье, что может ненароком выскользнуть из него.
— Я насчитала только трех, — возразила Ивонна. Она повернулась к Кенне, встревоженно глядя на сестру: — Мне кажется, мы должны уйти, иначе нас обязательно поймают. — Ивонна приподнялась было, но Кенна, дернув ее за руку, заставила сесть на ступеньку.
— Ну уж нет! А вдруг что-то пропустим. Такого вечера еще никогда не было в Даннелли. Ты посчитала леди Димми?
— Нет.
— Вот видишь!
— Но у леди Димми костюм экономки! — запротестовала Ивонна.
Кенна, прыснув, поспешно зажала рот рукой, не отрывая при этом взгляда от гостей.
— Точно. Но изображает она пастушку, так что мы должны посчитать и ее. По крайней мере я так думаю. Трудно предугадать, что кто-то может заявиться на маскарад в костюме экономки. Хотя, если поразмыслить, чем пастушка лучше?
— Это так романтично, — мечтательно протянула Ивонна.
— Фи! Нет ничего романтичного в том, чтобы пасти овец. Ужасная вонь. Впрочем, откуда этим леди об этом знать? — Широкий рот Кенны расплылся в ухмылке, так как в этот момент на бал явилась очередная любительница сельской жизни. — Интересно, что было бы, если бы в самом деле к гостям выпустили дюжину ягнят?
— Нас на всю жизнь запрут в классной комнате, — хмуро сказала Ивонна. — Для тебя, может быть, это и не имеет значения. Мама сказала, что ей в скором времени предстоит серьезно заняться тобой и твоим воспитанием, чтобы ты не стала синим чулком. Но я умру, если придется еще раз повторять географию Индии.
Это трагическое заявление полностью переключило внимание Кенны с гостей на сводную сестру. Ей и в голову не приходило, что Ивонна считает учебу чем-то ужасно скучным. Юному и любопытному уму Кенны это казалось невероятным.
Кенна задумчиво наклонила голову и, схватив прядь волос, поднесла ее к губам, как она всегда делала, когда сталкивалась с чем-то необыкновенным.
В тринадцать лет Кенна не часто углублялась в себя, но ей казалось, что она прекрасно знает как сильные, так и слабые стороны своего характера. Она тут же без ложной скромности мысленно перечислила свои достоинства: умна, любознательна, честна, справедлива и независима. Что касается обратной стороны медали, то, как это ни грустно, Кенна вынуждена была признать, что ей явно не хватает мудрости, здравого смысла, который унял бы чрезмерное любопытство, и такта, способного смягчить острый язычок. Она подозревала, что отец и старший брат избаловали ее, но раньше ей никогда не приходило в голову упрекнуть себя в невнимании к людям. Сейчас же девочка была вынуждена к списку своих недостатков добавить эгоизм.
Постоянно находясь в окружении мужчин, Кенна получила соответствующее воспитание. Ей всегда не хватало подруги, и, когда в семье появилась Ивонна, Кенна очень обрадовалась, так как тут же решила, что их ждут удивительные приключения. Сейчас до нее дошло, что она никогда не прислушивалась к мнению сестры и все их приключения были только ее рук делом.
Да и какой другой вывод могла сделать Кенна, если знала, что из-за нее не более чем неделю назад они с Ивонной провели почти восемнадцать часов в башне, пока все в Даннелли искали их тела в ближайшем озере. Мысленно оглядываясь назад, Кенна вспомнила слабые протесты Ивонны и то, как сама она проигнорировала ее страхи и настояла на своем. А в результате, вместо того чтобы присоединиться к гостям на бал-маскараде, который давали их родители, Кенна и Ивонна были отосланы к себе в комнаты.
Вернее, предполагалось, что они будут там находиться, напомнила себе Кенна, потому что ее отцу была ненавистна даже мысль запереть детей, и он взял с девочек честное слово, что их будет не слышно и не видно. И вот они здесь — снова по настоянию Кенны — спрятались в тени на лестнице и подглядывают за гостями. Для Кенны в этом не было ничего из ряда вон выходящего. Она отнюдь не переживала, что нарушила слово, но догадалась, что Ивонна сильно расстроена. Больше всего на свете Ивонне хотелось бы оказаться на балу, в толпе пиратов, королев, дьяволов, клоунов и даже пастушек.
Кенна вдруг представила, каким прелестным ангелочком могла бы быть Ивонна на балу. Ее белокурые волосы, нежное личико с ясными синими глазами и темными ресницами могли принадлежать мадонне — хрупкой, спокойной и кроткой.
Кенна вновь стала размышлять о своих достоинствах и недостатках. Она не обольщалась насчет свой внешности. По контрасту с ангельским характером Ивонны, которой больше подходили наряды пастельных тонов и серебряные туфельки, Кенна была существом исключительно земным. Будучи ростом выше всех своих сверстниц в округе, но тонкая и угловатая, еще не утратившая ту неуклюжесть юности, которая характерна для девочек ее возраста, она напоминала молодое, неокрепшее деревце. Руки и ноги, казалось, могли в любой момент подвести Кенну, и причиной тому ее неуправляемый темперамент. Ее рот выглядел слишком широким на узком лице, а нижняя губа была слишком полной, чтобы ее улыбка могла сравниться с нежной улыбкой Ивонны. Неосознанно Кенна провела кончиком указательного пальца по узкому носу. Никто никогда не назвал бы его курносым. И даже если спать лицом в подушку все следующие семьдесят лет, сомнительно, что он примет ту очаровательную форму, которая так поражала всех в лице ее сводной сестры.
Кенна выплюнула волосы, которые попали ей в рот, и с неудовольствием оглядела мокрую прядь. Даже в таком виде волосы оставались огненно-рыжими. Они были такими густыми и непослушными, что им постоянно требовалась расческа, которой Кенна пренебрегала. Обычно она сама ровняла их с помощью ножниц, чем и объяснялся несколько странный стиль ее прически.
Брови и ресницы черные, что хорошо. Если бы они оказались того же цвета, что и волосы, то ее лицо напоминало бы маяк. А глаза?! В нынешнем расположении духа Кенны они не выдерживали никакой критики. По ее мнению, сказать, что они болотисто-грязные, равносильно комплименту.
Впрочем, Кенна не любила переживать о том, чего нельзя изменить, а зависть еще никогда никому не помогала. Она была рада, что Ивонну считали совершенством, потому что молоденькая девушка, которая не любит учиться, должна обладать хоть какими-то достоинствами, чтобы ей повезло в жизни.
Вернувшись к действительности, Кенна осознала, что пропустила появление новых гостей. Мечтательное выражение на лице Ивонны сказало ей, что это был кто-то очень интересный, и Кенне внезапно в голову пришла блестящая мысль. Если это в ее власти — а пока Кенне не представлялся случай сомневаться в своих силах, — то Ивонна будет на маскараде.
Кенна легонько постучала по плечу сестры:
— Пойдем в мою комнату. Я придумала замечательный план.
У Ивонны было достаточно оснований сомневаться в этом, но Кенна знала, что сводная сестра предпочтет уступить, нежели допустит грубость. Ивонна обладала безупречными манерами, но ей явно не хватало силы воли. «Как хорошо, — подумала Кенна, — что я полностью разобралась в характере Ивонны. Еще не поздно исправить этот существенный недостаток».
Кенна легко преодолела сопротивление Ивонны, схватив ее за руку и потащив за собой. Воодушевившись своей задачей, которая казалась ей сродни спасению прелестной девицы от дракона, Кенна торопливо шагала по затемненному коридору, ведя за собой упирающуюся сестру. Кенна была так погружена в свои мысли, что не обращала внимания на доносящуюся из зала музыку и смех гостей; не услышала она и звуков шагов, приближающихся со стороны южного крыла.
Сложно сказать, кто был более удивлен, когда Кенна, завернув на полной скорости за угол, врезалась в разбойника. Разбойник пошатнулся. Душа Кенны мгновенно ушла в пятки, и она отпустила руку Ивонны. Пытаясь удержать равновесие, Кенна вцепилась в плечо человека в маске, и все-таки ее нога резко опустилась на сапог мужчины, а подол платья обернулся вокруг его ног.
Они могли бы устоять на ногах, если бы Кенна не услышала из-за плеча разбойника знакомый смех своего брата. Она резко вскинула голову, чтобы отчитать Николаса за неуместное веселье, и ударилась головой о подбородок таинственного незнакомца. Раздалось приглушенное ругательство, и хотя Кенна могла поклясться, что никогда таких слов не слышала, но интуитивно сочла их весьма подходящими к случаю. За ее спиной раздался испуганный крик Ивонны, и Кенна поняла, что они падают. Девочка зажмурилась в надежде, что если не видеть приближающегося пола, то будет не так больно.
Мгновение спустя раздался ожидаемый ею глухой звук удара, но боли почему-то не было. Кенна еще сильнее сжала веки и только секунду спустя осознала, что лежит на чем-то мягком — разбойник принял на себя всю силу удара. Она осторожно приоткрыла один глаз и уставилась в лицо своего спасителя.
Это было довольно красивое лицо. Во время падения разбойничья маска сдвинулась, но абсурдность ситуации ничуть не повлияла на привлекательность этого человека. Черная треуголка слетела, и волосы упали на лоб. Твердую линию подбородка смягчала неглубокая ямочка. Глаза были закрыты, и черные ресницы отбрасывали густую тень на щеки.
Кенна была рада, что не опозорилась окончательно, выбив их, хотя, мрачно подумала она, может, это и пошло бы ему на пользу — впредь будет внимательнее. Кенна хотела подождать, пока молодой человек хам придет в чувство, но он, казалось, не собирался этого делать, и ей пришлось взять все в свои руки.
— О Ники, я, кажется, убила человека! — вскричала она, изображая крайнюю степень отчаяния. — Только не говори, что это твой самый верный друг, так как мне ненавистна мысль стать причиной вашей безвременной разлуки
Как Кенна и ожидала, ответил ей вовсе не брат.
Глаза разбойника мгновенно открылись. Он приподнялся, схватил Кенну за руку и сел.
— Скорее, это я мог бы убить тебя, малявка! — Он легонько потер рукой подбородок. — Ты должна бы проявить хоть каплю сочувствия ко мне, да и извинение было бы принято с благодарностью. Насколько я помню, ты обычно плакала, когда я уезжал из Даннелли, а сейчас не пролила ни слезинки, чуть не задавив меня!
Кенна весело засмеялась. На возмущение разбойника можно было не обращать внимания, потому что в его серых глазах плясали чертики.
— Я выросла и теперь не плачу по пустякам, — фыркнула Кенна. Она выдернула руку из его ладони и тепло расцеловала разбойника в обе щеки. — Так лучше? Нет? Ну, на большее можешь не рассчитывать. Николас даже не намекнул, что ты приедешь на маскарад. Это, конечно, очень плохо, но ты мог бы и сам написать.
Николас Данн на мгновение обнял сестру.
— Рис хотел удивить тебя, — объяснил брат, чтобы снять с себя всякую ответственность.
Рис Каннинг с укоризной посмотрел на своего задушевного друга:
— Честность не является твоей сильной чертой, Ник. Сейчас она устроит мне выволочку.
Кенна, улыбаясь, смотрела на друзей. Она не могла сердиться на них, так как, кроме отца, этих двоих она любила больше всего на свете.
Внешне они могли бы сойти за братьев, но душевная привязанность их друг к другу была даже сильнее, чем у родственников. Высокий рост и хорошее телосложение вкупе с привлекательной внешностью заставляли не одно девичье сердечко биться сильнее, когда они появлялись в обществе. Друзья не делали секрета из своего успеха у женщин и пару раз обсуждали свои победы в присутствии Кенны.
Она могла бы засомневаться в их словах, если бы сама не чувствовала какое-то странное томление в груди каждый раз, когда к ним в гости приезжал Рис. Правда, подобное магическое действие оказывал лишь он один. И если бы Кенна задалась вопросом, почему она не испытывает ничего подобного в присутствии Николаса, она бы решила, что все дело в глазах. Темно-голубые глаза брата, иногда веселые, иногда слишком проницательные, не были загадкой для Кенны, а вот серые глаза Риса казались бесконечно загадочными, хранящими какую-то тайну, так как меняли свой цвет вместе с настроением.
Насколько знала Кенна, друзья не виделись больше года после окончания Оксфорда, и, пока Ник делил свое время между Даннелли и Лондоном, Рис находился на континенте. Кенна так и не узнала причину отъезда, потому что попытки расспросить Ника ни к чему не привели. Ее удивило, что она вспомнила об этом, потому что сейчас уже не имело значения, почему Рис исчез, не сказав никому ни слова. Важно лишь то, что он вернулся и Ник выглядит таким счастливым, каким он давно уже не был. Кенна изобразила негодование. Уперев руки в бока, она повернулась к брату:
— Как это на тебя похоже-обвинить во всем Риса!
Николас отпрянул, шутливо закрываясь руками:
— Только не впадай в истерику, Эльф. И говори потише. Отец услышит, и тогда ты снова окажешься в своей комнате — и на этот раз уже не сможешь сбежать оттуда.
Услышав свое прозвище, Кенна чуть не обиделась. Может быть, хватит ее дразнить, если учесть, что она теперь всего на несколько сантиметров ниже брата или Риса? Впрочем, слова Риса заставили ее передумать.
— В чем дело, Кенна? — спросил Рис, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Очередная проделка? — Он оставил в покое свой камзол и широко улыбнулся Ивонне, которую только что заметил. — А ты кто такая? — Рис отвесил ей придворный поклон, затем сорвал с головы треуголку и прижал ее к сердцу. — Неужели это небольшое столкновение с Кенной повлияло на мои мозги? Ты, случайно, не плод моего воображения?
Ивонна прелестно покраснела, старясь не смотреть на Риса и взглядом прося помощи сначала у Кенны, затем у Николаса. Кенна фыркнула:
— Это наша сестра. Ты давно бы знал, что папа женился, если бы не сидел на континенте. Ивонна, не поддавайся на льстивые речи этого негодяя. Его зовут Рис Каннинг, и он дружит с Николасом… ну, очень давно. Он жуткий насмешник, всегда готов подурачиться и, я думаю, теперь стал кем-то вроде распутника, хотя не знаю, что означает это слово. Похоже, оно имеет отношение к азартным играм и женщинам с плохой репутацией.
— Кенна! — слились в одном возгласе голоса Ника и Ивонны.
Рис зажал рукой рот Кенны и после этого спокойно обратился к Николасу:
— Может быть, стоит проводить юную леди и этого Эльфа назад в спальню?
— Ты читаешь мои мысли, — ответил Николас, бросая на Кенну взгляд, который непременно обратил бы ее в камень, если бы она его заметила.
Рис протянул руку Ивонне:
— Сюда, пожалуйста. — И, только оказавшись в спальне Кенны, он отпустил ее руку. — Вот мы и на месте, мисс…
Кенна с размаху опустилась на кровать. Она скрестила руки на груди и обиженно выпятила нижнюю губу.
— Ты вел себя очень неприлично, Рис Каннинг! Все знают, что ты распутник, и, уверена, тебе все равно. Ты ведь знаком с актрисами?
— С несколькими, — сухо сказал Рис, — но среди них нет ни одной столь же талантливой, как ты. Клянусь, сейчас позову служанку, чтобы она завязала тебе рот, если ты и дальше будешь продолжать в том же духе.
Кенна надменно поджала губы:
— Разве я не говорила, что ты записной остряк?
— Говорила. — Пододвинув кресло, Рис уселся, удобно откинулся на спинку и положил ногу на ногу. Он невозмутимо ждал, пока Ивонна и Николас усядутся на диван. — А сейчас, может быть, ты расскажешь, что случилось?
Кенна пожала плечами, глядя в упор на светло-зеленую стену. Зажав в руке край покрывала, она нервно теребила его.
— Я могу ждать хоть до вечера, — терпеливо сказал Рис.
Кенна знала, что так и будет. В отличие от Николаса, который уже притопывал ногой, Рис отличался необыкновенным терпением. Глубоко вздохнув, Кенна начала:
— Нам с Ивонной запрещено появляться на маскараде. Даже на пару минут, — добавила она серьезно. — Это моя вина, так как я уговорила Ивонну пойти исследовать комнату в башне, в то время как все думали, что мы пошли на озеро. Ничего бы не произошло, если бы мы случайно не оказались заперты. Дверь захлопнулась, а ключ был в замке — с другой стороны — и… ну и все. Но это было замечательное приключение, Рис. Правда, Ивонне оно напомнило Бастилию. Ты знаешь, она родилась в Париже. Этого никогда не угадать по ее акценту, потому что она провела много времени в Англии.
— Я еще не имел удовольствия услышать от нее хоть слово. — На губах Риса появилась тень улыбки. — Но вопрос о том, как разговаривает Ивонна, к делу не относится, ведь так?
— Я упомянула об этом, поскольку Ивонна и ее мать чуть не стали жертвами террора. Я же почему-то забыла об этом, иначе никогда бы не позвала ее в башню. Извини меня, Ивонна. Ты ведь веришь, что я не нарочно?
— Конечно, я верю тебе. — На щеках Ивонны расцвел румянец. — Ты самая добрая…
— О, совсем нет! Я недавно поняла, что я ужасно эгоистична! — В своем желании все объяснить Кенна не обратила внимания на удивленный смешок Риса и широкую улыбку брата. — Я потащила тебя на лестницу, чтобы подсматривать за гостями, и даже не подумала о твоих чувствах. — Кенна повернулась к Рису: — Ивонна сказала, что умрет, если ее заставят лишнее время заниматься. Мне-то все равно, но почему я не подумала, как будет страдать она?
— А когда ты наконец подумала об этом, то решила вернуться к себе, прежде чем вас заметят, — закончил за нее Николас. — Очень мудро.
Кенна опустила глаза.
— Это еще не все, — заметил Рис. — Не так ли?
— Да, — нехотя призналась Кенна. — Я поняла, как много этот маскарад значит для Ивонны. Ей предстоит дебютировать через год или два, а наш вечер — очень важное событие. Это возможность попрактиковаться. Я помешала ей. Разумеется, я решила все исправить.
— Разумеется, — хором сказали Рис и Николас.
Но Кенна не обратила внимания на их замечание.
— Мне пришло в голову, что у Ивонны ангельская внешность. Она ведь очень красива, правда? Всем особенно нравится ее нос, — добавила Кенна, как будто это все объясняло.
Ивонна покраснела и смущенно закрыла лицо руками. Рис ухмыльнулся:
— Твой же упоминают, когда советуют не совать его в дела других людей.
— Точно. — Кенна была невозмутима. — Поэтому мне пришло в голову, что нельзя пренебрегать возможностью посетить бал. Вы ведь поможете нам? Кроме того, никто не догадается. Это же маскарад, в конце концов. Я уверена, что найду какой-нибудь костюм для Ивонны, чтобы не было видно лица.
— И даже носа? — поинтересовался Ник, по-дружески полуобнимая Ивонну.
— Особенно его, — уверенно сказала Кенна. — Вы поможете?
Ник пожал плечами и бросил взгляд на Риса:
— Что скажешь? Неужели год на континенте иссушил твою фантазию, или ты все еще готов участвовать в проделках Кенны?
Рис довольно долго изучал мыски своих до блеска отполированных сапог. Кенна затаила дыхание, и даже Ивонна осмелилась посмотреть на него украдкой. Наконец на его губах заиграла улыбка. Он медленно оглядел полное нетерпеливого ожидания лицо Кенны и ответил с какой-то очень подкупающей искренностью:
— Я никогда не устаю от проделок Кенны.
Засмеявшись, Кенна вскочила с кровати и бросилась ему на шею. Кресло слегка пошатнулось, принимая на себя дополнительную тяжесть, но Рис удержал равновесие.
— Как хорошо, что ты снова дома! — воскликнула Кенна — и тут же пожалела о своих словах, заметив, как черты Риса на мгновение исказила боль.
— Все в порядке, Эльф, — тихо сказал он. — Даннелли навсегда останется моим домом.
Кенна тут же вспомнила обо всем: у Риса имелось немало родственников, но не было семьи, существовал дом, который он называл своим, но не было родины. И тоска, на мгновение мелькнувшая в его глазах, яснее ясного сказала Кенне, как глубока эта рана.
Отцом Риса был влиятельный судовладелец и богатый американский промышленник Роланд Каннинг. Хотя Кенна никогда не встречалась с ним, да и не стремилась к этому, она знала от Риса, что тот занимает не последнее место в высшем обществе Бостона. Кроме того, мистер Каннинг занимался политической деятельностью в своей стране и когда-то служил послом в Англии. Отец Кенны говорил, что Роланд Каннинг обожает сына, и это казалось ей вполне разумным. Но только у могущественного мистера Каннинга было два сына, и любил он другого.
Своему наследнику Роланд Каннинг прощал все, в то время как младший сын оставался изгоем со дня смерти матери, которая умерла при родах. Роланд Каннинг не смог простить сыну смерть любимой жены. Поэтому Ричарда воспитывали в Америке под надзором заботливого отца, а Риса отправили в Англию к прабабке по материнской линии.
Герцогиня Пелемская не делала секрета из того, что едва терпит мальчишку, которого считала чересчур своевольным и слишком американским. Она сразу же отправила его в привилегированную частную школу-интернат. Выполнив тем самым свой долг, она тут же забыла о правнуке, и с тех пор за делами Риса следил ее поверенный. Кенна однажды подслушала рассказ отца о том, что дружба Николаса с Рисом явилась для учителей школы настоящим избавлением от лжи. До тех пор бедным педагогам приходилось всякий раз придумывать немыслимые причины, чтобы объяснить ребенку, почему он на каникулы остается в школе. Но как только мальчики подружились, надуманных предлогов больше не потребовалось — так много проказ они затевали.
Десять лет назад Ник, который вечно подбирал всех брошенных котят, привез Риса на Рождество в Даннелли. С тех пор Кенна с отцом делали все возможное, чтобы поместье стало для Риса настоящим домом.
Это было несложно. Лорд Данн обожал детей. Он любил их игры, шум и больше всего их смех. Он мечтал о дюжине детей, и, если бы не безвременная смерть жены, Катерины, так оно и было бы. Даннелли все еще был погружен в траур по ее светлости, когда Николас в первый раз привез с собой Риса Каннинга, и лорд Данн тут же взял его под крыло. Он полюбил этого ребенка, как своего собственного сына, и ни разу не обмолвился о том, что серьезные серые глаза Риса напоминают ему глаза жены и что всякий раз, когда он видит мальчика, боль утраты становится еще ощутимее.
Кенне было всего три года, когда Риса привели к ней в детскую, и она без стеснения залезла ему на колени. До тех пор у одиннадцатилетнего Риса не было опыта общения с настойчивыми, любопытными и очаровательными малышами. Он неуклюже обнял ее под добродушные смешки Ника и смущенно пожал плечами, когда услышал его слова о том, что завоевал сердце малышки. Хотя лорд Данн был склонен считать, что скорее Рис был потрясен огненными волосами его дочери.
Интересно, что бы они сказали, узнай, что стали свидетелями первой за многие годы искренней улыбки мальчика, когда Кенна запечатлела пылкий, хотя и слюнявый поцелуй на его щеке. С тех пор Ника и Риса видели только в компании Кенны. Ника раздражал этот «хвостик», но он никогда не осмеливался высказать недовольство вслух. Если Рису все равно, рассуждал он, зачем возмущаться?
Кенна посмотрела на брата, улыбаясь тому, какое направление приняли ее мысли. Бедные Ники и Рис! Со временем они стали ее спутниками и защитниками, готовыми помочь в любой проделке и разделить с ней ответственность. За исключением отца, она не знала никого, кто мог бы по собственной воле согласиться на это.
Кенна еще раз обняла Риса и, выпрямившись, оправила платье.
— Я-то уж точно вас не подведу, — серьезно сказала она. — Никто и не узнает, что Ивонна была на маскараде.
Рис скорчил гримасу, обращаясь к Нику:
— Я и не беспокоился, пока она об этом не сказала. Ты не заметил, что все обычно идет не так, как она планирует?
— Обычно? — переспросил Ник. — Лучше уж сказать «всегда». Ты помнишь…
Кенна раздраженно притопнула ногой:
— Если ты пустишься в дебри истории, я выгоню вас вон. Вы напугаете Ивонну.
— Думаю, она уже сама все поняла, — улыбнулся Ник. — Не так-то просто забыть историю с башней.
Ивонна немного осмелела и легонько подтолкнула Ника локтем.
— Кенна, я знаю, ты хочешь мне добра, но это не слишком удачное предложение. Если меня заметят на балу, мама сильно расстроится, и твой отец будет вынужден наказать нас.
Кенна небрежно махнула рукой:
— Ты сдаешься, еще не начав, Ивонна! Говорю тебе, никто ничего не узнает, кроме нас четверых. Ник и Рис не выдадут тебя. Ты ведь хочешь пойти на бал?
— Больше всего на свете, но…
Кенна хлопнула в ладоши. Ник наклонился к Ивонне:
— Со временем ты научишься и привыкнешь к тому, что в разговоре с Кенной надо сразу же приводить доводы «против». Наша сестра не отличается терпением и не станет тебя слушать, если ты признаешься, что согласна с ней.