Помимо преданных и верных слуг!
Тогда-то двинулись бойцы на луг.
Их было сорок, дружба их связала,
И женское на каждом покрывало.
Так обманули свиту, и от храма
Направились в старинный замок прямо.
А евнухи -- на них ты погляди! --
И слуги со свечами -- впереди.
Чтоб их не заподозрили в подлоге,
Прохожих разгоняли по дороге.
Вот сорок смелых, во главе с Рамином,
В чадрах, предстали пред дворцом старинным.
Под видом женщин в замок все проникли...
Стояли стражи, как стоять привыкли,
Перекликались, -- грозная ограда, --
Не зная, что внутри -- враги Мубада!..
Покрывшись дымом и смолой чернея,
Ночь стала мрачной, как душа злодея.
Стал воздух темен, как морское дно;
Как море, небо жемчугов полно!
Казалось, что поднялся небосвод,
Казалось, Искандер пошел в поход:
Богатыри взметнулись из укрытья,
И дело началось кровопролитья.
Огонь, казалось, в замке бушевал, --
Всех часовых убили наповал.
Рамин рванулся к изголовью Зарда, --
На спящего напал он леопарда.
Проснулся, меч вздымая, старший брат,
Как лев, что гневным пламенем объят.
Как будто смерть свою увидел он,
Навис над младшим братом, словно слон.
Рамин сказал: "Не прибегай к мечу,
Поверь мне, зла тебе я не хочу.
Ведь я Рамин, твой младший брат! Меж нами
Ужели вспыхнет ненависти пламя?
Ты меч отбрось. Ведь я пришел с добром.
Так вместо битвы -- дружбу изберем!"
Но Зард явил Рамину гнев мужчины,
Собрал на переносице морщины.
Он имя брата предал поношенью,
А честь его избрал своей мишенью.
На брата бросился, громкоголос,
Ему по шлему он удар нанес.
Рамин щитом себя прикрыл, на счастье,
И Зарда меч распался на две части.
Нанес Рамин удар седому мужу,
И мозг у Зарда выскочил наружу.
Полчерепа и руку меч отсек,
И Зард в своей крови заснул навек.
Мертв богатырь, всегда являвший смелость,
А в замке битва ярче разгорелась.
Кровь так была красна и так страшна,
Что спряталась за тучами луна.
На каждой крыше громоздились трупы,
В крови -- холмы и ближних скал уступы.
Одни бежали, спрыгнув со стены,
Но не были от смерти спасены.
Другие бились яростно за Вис,
Но и над ними смертный час навис.
Все недруги погибли до едина,
Их ночь явилась утром для Рамина.
Три четверти прошло той ночи бранной,
А Зард погиб, погиб со всей охраной.
Ночь, словно кудри юности, черна,
Навек Рамину сделалась верна,
Дала ему и жемчуга, и злато,
Но также подарила гибель брата.
Такой сей мир: на дне смертельный яд
Кувшины радости его таят.
Смешал он с грустью сладостный напиток,
Соединил он с прибылью убыток.
Увидев брата мертвого в крови,
Рамин одежды разорвал свои.
Заплакал он: "О брат мой знаменитый,
Моей душе ты близок, мной убитый!"
Из сердца он раскаянье извлек,
Он слезы лил, -- увы, какой в них прок?
Не место здесь для жалоб и страданий,
Здесь место для борьбы, здесь поле брани!
Злосчастный Зард погиб, и без Мубада --
Без пастуха теперь осталось стадо.
Амвоном стало место этой битвы,
Где меч прочел слова своей молитвы.
Прочло Рамину небо на заре
Заздравное моленье о царе.
А ночь прошла в любви, и ей впервые
Не угрожали слуги, часовые...
Судьба врагов была как ночи мгла,
И полночь для зломыслящих пришла,
Но для Рамина день сиял добром:
Азин провозгласил его царем.
Рамину счастье принесло светило:
О новом царствованье возвестило.
Открыто, с милой Вис воссел на троне,
Чтоб видели и свой и посторонний.
Рамин решил бежать в иной предел.
Верблюдов, мулов он согнать велел.
Он их навьючил царскою казной, --
Монетки не оставил ни одной.
Он в Мерве задержался на два дня
И сел, богат и счастлив, на коня.
Подруга в паланкине восседала, --
Вис, как луна средь ярких звезд, блистала.
Пред ней, без счета, -- мулы и верблюды,
На них динары и сокровищ груды.
Рамин помчался быстро, -- сильный, ловкий,
Не делая ни дневки, ни ночевки.
Путь двухнедельный вдвое стал короче,
Он пересек пустыню за три ночи.
Когда Мубад узнал о мятеже,
Храбрец Рамин в Казвине был уже,
В Дейлем оттуда поскакал затем,
И знамя славы увидал Дейлем.
Дейлем -- твердыня, а ее охрана --
Богатыри Дейлема и Гиляна.
Они врагов пугают бранным кличем,
Их копья мы хвалою возвеличим.
Они могучи, опытны, умелы,
Не знают промаха их копья, стрелы.
Как в пущенной стреле, -- в их копьях сила,
Что множество врагов уже сразила.
В бою бесовским полчищам подобны,
Всю землю истребить они способны,
А в обороне высятся стальной,
Живой и многоцветною стеной.
Всю жизнь свою они проводят в войнах,
Никто не побеждал их ратей стройных,
Из тех царей, что были и прошли,
Из нынешних властителей земли
Никто не мог ворваться в их пределы
И к дани сей народ принудить смелый:
Осталась целомудренной страна,
Никем из шахов не покорена.
Когда Рамин стал властелином края,
Решил он править, благость проявляя.
С дороги отдохнув, в конце недели
Рамин поднялся с шелковой постели.
Он шкуры бычьи расстелил с утра,
Туда насыпал злата, серебра.
Сам в золотой наряд одет богато,
Он золотою чашей черпал злато:
К себе друзей немало в краткий срок
Динарами и добротой привлек.
Всех жемчугами одарял, казною:
Так влагой одаряет дождь весною,
И стали многочисленней песка
И капель дождевых его войска!
Тогда весь мир, с восторгом, рвеньем, жаром,
Припал к Рамину и его динарам.
Сошлись вельможи вкруг него любовно, --
Владыке подчинясь беспрекословно, --
Такие, как Виру, Кашмир, Бахрам,
Азин, Гелу, Рухам и знатный Сам,
И прочие мужи, как господину,
Свои войска отправили Рамину.
За месяц так умножились войска,
Что вся держава стала им узка.
Рамин велел Виру войска возглавить,
А умному Гелу -- страною править.
Когда та весть дошла до ставки шаха,
Вельможи не решились из-за страха
Прийти к коварному владыке царства:
Что в мире хуже, чем царей коварство!
Покой решили правде предпочесть
И скрыли от царя дурную весть.
Три дня провел в неведенье Мубад
И вдруг узнал о том, что сделал брат.
Пришел он в яростное исступленье, --
Настало, скажешь, светопреставленье!
Восстало счастье на царя державы,
На шаха ополчился разум здравый, --
Не знал, что делать, выход где найти,
Куда ни глянь -- закрыты все пути.
То говорил: "Сначала в Мерв поеду,
Потом над подлым одержу победу!"
То говорил: "Уехать? Но потом
Покроюсь я позором и стыдом.
Все скажут: "Он сокрылся в Хорасане,
Рамина убоясь на поле брани".
То говорил: "Вступить с Рамином в бой?
Боюсь: наказан буду я судьбой.
Все войско ненависть ко мне питает,
Оно Рамина мне предпочитает.
Он молод, новый и счастливый вождь,
До неба выросла Рамина мощь.
Мою казну похитил младший брат,
Я обнищал, а он теперь богат.
Выходит: деньги я копил, как скряга,
А собирал их для его же блага!
Меня с Рамином помирила мать:
Напрасно стал я женщине внимать!
Послушался я женского совета,
И поделом я получил за это!"
От воинства семь дней скрывался шах.
Казалось, от раздумий он зачах.
Но вот сказал он слово полководца:
"Попробую с Рамином побороться".
В Амуль свои войска повел: как видно,
Он понял, -- бегство для него постыдно!
Когда в Амуле ратный стан возник,
То расцвела равнина, как цветник.
Гористой стала степь из-за шатров,
На горы многоцветный лег покров.
Все знанья мира пусть мудрец усвоит, --
Он тайны мира все же не откроет.
Таинственны творения законы,
Людских судеб решенья непреклонны.
Мир -- это сон, а мы -- как наважденье.
Но долго ли продлится сновиденье?
Превратен этот мир непостоянный,
Живут в нем только призраки, обманы.
Не отличит благого от дурного,
Причуда, выдумка -- его основа.
Обманчив он и многолик снаружи,
Но, может быть, внутри гораздо хуже?
Не душу он меняет, а обличье,
К нам вечно проявляя безразличье.
Его, чей караван всегда в пути,
Ты караван-сараем не сочти!
Он действует, то жалкий, то порочный,
Но все его деяния -- непрочны.
На лучника походит он порой,
Бессильного пред собственной стрелой.
То в темноте натягивает лук,
То выпускает он стрелу из рук,
Но сам не знает, где стрела застрянет,
Где прянет и кого смертельно ранит.
Судьба-старуха нам милей красотки:
Ведь было сто мужей у сумасбродки!
Богатств ее мы алчем каждый раз,
Но нет ни нас и ни богатств у нас!
Проводят дни в пирах и шах и войско,
Но превратятся в прах и шах и войско!
В начале дня ты выйдешь на тропу,
Увидишь сверстников своих толпу,
Но лишь погаснет солнца луч усталый,
Увидишь -- вы остались горсткой малой.
Об этом размышлял я каждодневно,
От размышлений мучаясь душевно.
Как мог я знать, что мне судьба подстроит,
Какую яму мне злосчастье роет!..
Смотри же: людям и добро и зло
Мубада царствованье принесло,
Но кончилось и шаха самовластье,
И он погиб в позоре и в несчастье.
К исходу дня в Амуль привел он рать
И с витязями начал пировать.
Он знати много дал одежд, рубинов,
Казною одарил простолюдинов.
Он пьянствовал, веселый, на пиру, --
Смотри же, что с ним стало поутру!
Властитель восседал с богатырями, --
Вдруг страшный шум пронесся над шатрами.
Оттуда, где темнели тростники,
А может быть, со стороны реки, --
Могуч, как слон, и гневом обуян,
Внезапно злобный выбежал кабан.
К нему помчались воины и слуги,
Но кто погиб, а кто бежал в испуге.
Метаться начал зверь, услышав крики,
Он устремился вдруг к шатру владыки.
Но вышел шах, спокойствие храня,
И быстро сел на белого коня,
Помчался с оперенною стрелою, --
Кто б ныне запятнал его хулою?
Как лев, он ринулся на кабана,
И прянула стрела, остра, черна,
Но промахнулась, а противник дикий --
Кабан -- взметнулся к скакуну владыки,
Коня одним ударом поборол,
Ему клыками брюхо пропорол.
Свалился белый конь с Мубадом вместе:
Луна и свод небес -- добыча мести!
Хотел подняться повелитель стран,
Но тут клыки вонзил в него кабан
И распорол все сердце до утробы, --
И место для любви, и место злобы!
В душе царя огонь любви погас, --
И ненависть погасла в тот же час.
Так время шаханшаха завершилось,
Оно лишь к черной гибели кружилось.
Смотри же, как задаром отдал душу
Сей шах, что побеждал моря и сушу!
О мир, хочу порвать с тобой союз,
Твоим причудам я не подчинюсь!
Ты полюби меня, как человек.
Не хочешь? Так расстанемся навек!
Зачем со мной воюешь, вечно споришь
И счастье светлое мое позоришь?
Что сделал я тебе? Иль ты ослеп
От злости, оттого, что ем твой хлеб?
Иль обезумел? Где твой светлый разум:
Дашь понемногу, а отнимешь разом!
Тебя мы просим: "Будь гостеприимней,
Теплом даруя, а не стужей зимней!
Хоть на два дня ты позови нас в гости, --
Потом возьмешь и дух, и кровь, и кости!
В чем виноваты мы, в чем виноваты,
Что жизнь у нас берешь ты вместо платы?
Ты светел, это видно по всему,
Зачем же нам являешь только тьму?
Ты мельница ль? Зачем же нашу плоть
И все живое хочешь размолоть?
Ты низвергаешь нас, равняя с бездной,
Но вознеси и к высоте небесной!
Что ж делать, видно, так ты сотворен,
Увы, таков круговорот времен,
Таков твой низкий нрав, твои деянья,
И снежных гор, и долов одеянья.
Тот, для кого ясна твоя природа,
Отверг тебя, глупца и сумасброда!
Господь, не ты ли создал нашу землю?
Приму тебя, судьбу же не приемлю!
Воистину презренны те сердца,
Что не знакомы с именем творца!"
Рамин, узнав, что умер шах могучий,
Что погубил его несчастный случай,
Пошел, тайком творца благодаря
За то, что так он умертвил царя:
Не от руки Рамина в день кровавый,
Не в битве пал Мубад, глава державы,
Нет, между ними не было войны,
И на Рамине не было вины!
Рамин восславил господа законы
И пал пред ним, коленопреклоненный.
Сказал: "Ты милосерд и справедлив,
Являешь благо, все врата открыв,
Ни от кого в деяньях не зависишь,
Захочешь -- истребишь, а нет -- возвысишь.
Пока я жив, тебя, господь, приемлю,
Всегда твоим благим приказам внемлю.
Клянусь, я буду лишь добро творить,
Всегда одну лишь правду говорить.
Я буду править с кротостью святою
И щедростью бороться с нищетою.
Ты будь со мной, мне править помогая, --
Да всюду правит праведность благая!
Ты укрепи мои дела и дни,
От сглаза и коварства сохрани!
Ты -- мой господь, я -- слуг твоих служитель,
Ты царство мне вручил, о повелитель,
Я -- твой слуга, а ты -- мой господин,
И надо мною властен ты один.
Меня ты сделал всей земли владыкой,
Так помоги мне милостью великой!"
Такого рода чистые слова
Рамин вознес к престолу божества.
Затем он приказал коней седлать,
Чтоб двинулась воинственная рать.
Взгремели, вторя трубам, барабаны,
К реке Джейхун поток помчался бранный,
Помчалось войско в долгожданный срок,
Как утренний весенний ветерок.
От гор Дейлема до амульской дали
Дороги под конями трепетали.
Скакал Рамин, как вестник новых весен,
Был светлый путь его победоносен.
В дни Рама и Шимбада в стан Мубада
Примчалась воинов его громада.
С венцами, с жемчугами, с доброй речью
Сановники пошли ему навстречу
И стали шаханшахом величать,
В нем видя свет, и мощь, и благодать.
Как облако весною, с правдой дружен,
Людей он одарил дождем жемчужин.
Семь дней, при звоне кубков и похвал,
Рамин в Амуле с войском пировал.
Затем поставил над Табаристаном
Рухема, что блистал высоким саном:
Вел от Кеянов он свой древний род,
В Иране уважал его народ.
Рамин был верен дружбе и союзу,
Он город Рей препоручил Бехрузу:
Когда над ним всесильный гнев навис
И от Мубада убежал он с Вис,
Приют обрел он у Бехруза в Рее, --
Был друг из Рея всех друзей добрее.
Плати добром за доброе деянье:
Одно лишь благо -- благу воздаянье.
Пусть ты в речную воду бросишь благо, --
Тебе воздаст жемчужинами влага!..
Затем Гураб препоручил Азину,
Что верен был ему как господину.
Назначил он Виру главою знати,
Назначил он Ширу главою рати:
То были братья Вис, его жены,
Отвагой -- львы, а силою -- слоны.
Правителей поставил в каждом граде,
Чтоб находились пастыри при стаде,
И двинул войско в Мерв, в столицу царства,
Где было для его души лекарство.
Красавицы, вожатые собраний,
Его приветствовали в Хорасане,
Рассыпав пред Рамином самоцветы, --
И путь его сверкал, в сады одетый.
Светилась верность в душах человечьих,
Звучали похвалы на всех наречьях.
Когда властитель в Мерв приехал стольный,
Пред ним как бы склонился рай привольный.
Как день счастливца, был отраден город,
И как весна -- прелестен, свеж и молод.
Звенели соловьи на сто ладов,
Раскрылись розы -- гурии садов.
Курились амбра, мускус и алоэ,
И золото струилось, как живое.
Весь Хорасан, а не одна столица,
Стал громко ликовать и веселиться.
Терзало хорасанцев самовластье,
А смерть Мубада принесла им счастье.
Помог Рамин тяжелый сбросить гнет,
Он вырвал угнетенных из тенет:
Избавились, ты скажешь, из геенны,
Вступили в райский сад благословенный...
Злодеям злая гибель суждена,
Потомки проклянут их имена.
Ты зла не делай на пути земном,
Не то на зло тебе ответят злом.
Как хорошо сказал один мудрец:
"Геенну создал для тебя творец,
С чего ты начал, тем и кончишь путь,
Ничтожный прах -- вот человека суть".
Когда Рамин пошел путем добра,
Настала в мире светлая пора,
Куда б свои ни посылал он рати,
Он достигал повсюду благодати.
Он земли захватил, врагов сметая,
От врат Бербера до равнин Китая.
От произвола жителей избавил,
Наместников, правителей поставил.
Развалины, не пожалев труда,
Он превратил в селенья, в города.
Грабительские сборища развеяв,
Повесил или заковал злодеев,
Построил при дорогах в каждом крае
Харчевни, бани, караван-сараи.
Он все пути спокойствием украсил,
От плутов и воров обезопасил.
Так щедро всюду раздавал он блага,
Что навсегда исчезло слово "скряга".
Он столько роздал злата, жемчугов,
Что превратил в богатых бедняков.
Прошла пора неправды и бесчестья,
Кто нищим был -- теперь обрел поместья.
Не нападали волки на овец,
Легко вздохнули овцы наконец!
Он принимал вельмож еженедельно
И назидал их правильно и дельно.
Прогнал мздоимцев, подлостью известных,
В судилища судей назначил честных,
И были пред судом его равны
Богач и нищий, раб и царь страны.
К себе приблизил он людей ученых,
Благочестивых, мудрых, просвещенных.
Внимал рабу, как шаху и вельможе,
Был у него в почете странник божий.
Был каждый взыскан милостью в Иране,
Кто ради знаний не жалел стараний.
Сто десять весен прожил он. Смотри,
Как царствовал он восемьдесят три:
Да, восемьдесят три державных года
Был праведный Рамин главой народа!
При нем весь мир неправды сбросил бремя,
Он справедливостью украсил время.
На всей земле уменьшил он три вещи:
Заботу, боль и скорби стон зловещий.
То погружался в чтенье мудрых книг,
То молодел в забавах каждый миг,
То в Хорасане пировал с весельем,
То в Кухистане мчался по ущельям,
То выбирал чертог в Табаристане,
То отдыхал среди багдадских зданий.
Он узнавал, где прячется вода,
И строил там селенья, города.
Как град Рамина -- повествует сказ --
Известен был теперешний Ахваз,
А летопись об истине ревнует,
Ахваз Раминоградом именует.
На всех наречьях славили Рамина,
Блистало в мире имя властелина.
Он был державней всех царей державных,
На лютне он играл, не зная равных, --
На лютне, что поклонники игры
Раминовой назвали с той поры.
Он властно правил всем подлунным светом,
Сияя правды вечно юным светом.
Он был царем, а Вис -- его царицей,
Сереброгрудой и серебролицей.
От чаровницы родилось два сына:
Красавец -- в мать, а богатырь -- в Рамина.
Хуршед и царь Джемшид -- их имена.
Любили их цари и племена.
Рамин Хуршеду отдал весь Восток,
Джемшиду отдал Запада чертог.
Хуршеду -- Согд, Чаган и Хорасан,
Джемшиду -- Шам, Египет и Кирман.
Прекрасной Вис, владычице царей,
Был всех земель Азербайган милей.
Ей подчинялись также и Арран,
Страна армян и много прочих стран.
Рамин и Вис, являя благочестье,
И правили и веселились вместе.
Так долго жили, радуя людей,
Что видели детей своих детей!
Вис умирает, достигнув глубокой старости. Рамин, потрясенный
горем, воздвигает для нее усыпальницу, а рядом -- капище огня.
Настал Навруз, пришло начало года,
Когда ликует юная природа.
Рамин призвал Хуршеда в день весны,
Призвал вельмож, правителей страны,
При всех царем царей нарек Хуршеда, --
Ему да будет спутницей победа!
Венец надел Хуршеду на чело
И молвил: "Царствуй на земле светло!
Владей, на этот мир с весельем глянув,
Венцом, престолом и дворцом Кеянов!
От бога получил я власть мою,
Смотри, тебе ее передаю.
Тебя не раз испытывал я ране,
Ты с честью выходил из испытаний,
А ныне над страной тебя поставил,
Но чтобы ты с добром и правдой правил.
Мне за сто, мой сынок! Близка могила,
Жизнь позади, и сплыло все, что было.
На страх врагам, не зная кривизны,
Я правил восемьдесят три весны.
А ныне ты владеть страной достоин,
Ты -- сильный, молодой и храбрый воин.
Ты видел, как я царствовал с победой, --
В правленье моему примеру следуй,
Чтоб я не осудил тебя, когда
Приду к творцу в день Страшного суда.
Ты помни, что всего дороже честь,
Добру все блага надо предпочесть."
Со старшим сыном завершив беседу,
Вручив и царство и венец Хуршеду,
К прекрасной усыпальнице пошел:
Рамин отринул царство и престол.
Пред богом благочестие храня,
Он поселился в капище огня.
Бог дал ему престол царя царей,
Чтоб стал он чище, набожней, добрей.
Хотя и раньше был Рамин велик, --
Он вожделениям служить привык.
У страсти был в плену, со счастьем споря,
Уйдя от страсти, он ушел от горя.
Тогда-то двинулись бойцы на луг.
Их было сорок, дружба их связала,
И женское на каждом покрывало.
Так обманули свиту, и от храма
Направились в старинный замок прямо.
А евнухи -- на них ты погляди! --
И слуги со свечами -- впереди.
Чтоб их не заподозрили в подлоге,
Прохожих разгоняли по дороге.
Вот сорок смелых, во главе с Рамином,
В чадрах, предстали пред дворцом старинным.
Под видом женщин в замок все проникли...
Стояли стражи, как стоять привыкли,
Перекликались, -- грозная ограда, --
Не зная, что внутри -- враги Мубада!..
Покрывшись дымом и смолой чернея,
Ночь стала мрачной, как душа злодея.
Стал воздух темен, как морское дно;
Как море, небо жемчугов полно!
Казалось, что поднялся небосвод,
Казалось, Искандер пошел в поход:
Богатыри взметнулись из укрытья,
И дело началось кровопролитья.
Огонь, казалось, в замке бушевал, --
Всех часовых убили наповал.
Рамин рванулся к изголовью Зарда, --
На спящего напал он леопарда.
Проснулся, меч вздымая, старший брат,
Как лев, что гневным пламенем объят.
Как будто смерть свою увидел он,
Навис над младшим братом, словно слон.
Рамин сказал: "Не прибегай к мечу,
Поверь мне, зла тебе я не хочу.
Ведь я Рамин, твой младший брат! Меж нами
Ужели вспыхнет ненависти пламя?
Ты меч отбрось. Ведь я пришел с добром.
Так вместо битвы -- дружбу изберем!"
Но Зард явил Рамину гнев мужчины,
Собрал на переносице морщины.
Он имя брата предал поношенью,
А честь его избрал своей мишенью.
На брата бросился, громкоголос,
Ему по шлему он удар нанес.
Рамин щитом себя прикрыл, на счастье,
И Зарда меч распался на две части.
Нанес Рамин удар седому мужу,
И мозг у Зарда выскочил наружу.
Полчерепа и руку меч отсек,
И Зард в своей крови заснул навек.
Мертв богатырь, всегда являвший смелость,
А в замке битва ярче разгорелась.
Кровь так была красна и так страшна,
Что спряталась за тучами луна.
На каждой крыше громоздились трупы,
В крови -- холмы и ближних скал уступы.
Одни бежали, спрыгнув со стены,
Но не были от смерти спасены.
Другие бились яростно за Вис,
Но и над ними смертный час навис.
Все недруги погибли до едина,
Их ночь явилась утром для Рамина.
Три четверти прошло той ночи бранной,
А Зард погиб, погиб со всей охраной.
Ночь, словно кудри юности, черна,
Навек Рамину сделалась верна,
Дала ему и жемчуга, и злато,
Но также подарила гибель брата.
Такой сей мир: на дне смертельный яд
Кувшины радости его таят.
Смешал он с грустью сладостный напиток,
Соединил он с прибылью убыток.
Увидев брата мертвого в крови,
Рамин одежды разорвал свои.
Заплакал он: "О брат мой знаменитый,
Моей душе ты близок, мной убитый!"
Из сердца он раскаянье извлек,
Он слезы лил, -- увы, какой в них прок?
Не место здесь для жалоб и страданий,
Здесь место для борьбы, здесь поле брани!
Злосчастный Зард погиб, и без Мубада --
Без пастуха теперь осталось стадо.
Амвоном стало место этой битвы,
Где меч прочел слова своей молитвы.
Прочло Рамину небо на заре
Заздравное моленье о царе.
А ночь прошла в любви, и ей впервые
Не угрожали слуги, часовые...
Судьба врагов была как ночи мгла,
И полночь для зломыслящих пришла,
Но для Рамина день сиял добром:
Азин провозгласил его царем.
Рамину счастье принесло светило:
О новом царствованье возвестило.
Открыто, с милой Вис воссел на троне,
Чтоб видели и свой и посторонний.
Рамин решил бежать в иной предел.
Верблюдов, мулов он согнать велел.
Он их навьючил царскою казной, --
Монетки не оставил ни одной.
Он в Мерве задержался на два дня
И сел, богат и счастлив, на коня.
Подруга в паланкине восседала, --
Вис, как луна средь ярких звезд, блистала.
Пред ней, без счета, -- мулы и верблюды,
На них динары и сокровищ груды.
Рамин помчался быстро, -- сильный, ловкий,
Не делая ни дневки, ни ночевки.
Путь двухнедельный вдвое стал короче,
Он пересек пустыню за три ночи.
Когда Мубад узнал о мятеже,
Храбрец Рамин в Казвине был уже,
В Дейлем оттуда поскакал затем,
И знамя славы увидал Дейлем.
Дейлем -- твердыня, а ее охрана --
Богатыри Дейлема и Гиляна.
Они врагов пугают бранным кличем,
Их копья мы хвалою возвеличим.
Они могучи, опытны, умелы,
Не знают промаха их копья, стрелы.
Как в пущенной стреле, -- в их копьях сила,
Что множество врагов уже сразила.
В бою бесовским полчищам подобны,
Всю землю истребить они способны,
А в обороне высятся стальной,
Живой и многоцветною стеной.
Всю жизнь свою они проводят в войнах,
Никто не побеждал их ратей стройных,
Из тех царей, что были и прошли,
Из нынешних властителей земли
Никто не мог ворваться в их пределы
И к дани сей народ принудить смелый:
Осталась целомудренной страна,
Никем из шахов не покорена.
Когда Рамин стал властелином края,
Решил он править, благость проявляя.
С дороги отдохнув, в конце недели
Рамин поднялся с шелковой постели.
Он шкуры бычьи расстелил с утра,
Туда насыпал злата, серебра.
Сам в золотой наряд одет богато,
Он золотою чашей черпал злато:
К себе друзей немало в краткий срок
Динарами и добротой привлек.
Всех жемчугами одарял, казною:
Так влагой одаряет дождь весною,
И стали многочисленней песка
И капель дождевых его войска!
Тогда весь мир, с восторгом, рвеньем, жаром,
Припал к Рамину и его динарам.
Сошлись вельможи вкруг него любовно, --
Владыке подчинясь беспрекословно, --
Такие, как Виру, Кашмир, Бахрам,
Азин, Гелу, Рухам и знатный Сам,
И прочие мужи, как господину,
Свои войска отправили Рамину.
За месяц так умножились войска,
Что вся держава стала им узка.
Рамин велел Виру войска возглавить,
А умному Гелу -- страною править.
Когда та весть дошла до ставки шаха,
Вельможи не решились из-за страха
Прийти к коварному владыке царства:
Что в мире хуже, чем царей коварство!
Покой решили правде предпочесть
И скрыли от царя дурную весть.
Три дня провел в неведенье Мубад
И вдруг узнал о том, что сделал брат.
Пришел он в яростное исступленье, --
Настало, скажешь, светопреставленье!
Восстало счастье на царя державы,
На шаха ополчился разум здравый, --
Не знал, что делать, выход где найти,
Куда ни глянь -- закрыты все пути.
То говорил: "Сначала в Мерв поеду,
Потом над подлым одержу победу!"
То говорил: "Уехать? Но потом
Покроюсь я позором и стыдом.
Все скажут: "Он сокрылся в Хорасане,
Рамина убоясь на поле брани".
То говорил: "Вступить с Рамином в бой?
Боюсь: наказан буду я судьбой.
Все войско ненависть ко мне питает,
Оно Рамина мне предпочитает.
Он молод, новый и счастливый вождь,
До неба выросла Рамина мощь.
Мою казну похитил младший брат,
Я обнищал, а он теперь богат.
Выходит: деньги я копил, как скряга,
А собирал их для его же блага!
Меня с Рамином помирила мать:
Напрасно стал я женщине внимать!
Послушался я женского совета,
И поделом я получил за это!"
От воинства семь дней скрывался шах.
Казалось, от раздумий он зачах.
Но вот сказал он слово полководца:
"Попробую с Рамином побороться".
В Амуль свои войска повел: как видно,
Он понял, -- бегство для него постыдно!
Когда в Амуле ратный стан возник,
То расцвела равнина, как цветник.
Гористой стала степь из-за шатров,
На горы многоцветный лег покров.
Все знанья мира пусть мудрец усвоит, --
Он тайны мира все же не откроет.
Таинственны творения законы,
Людских судеб решенья непреклонны.
Мир -- это сон, а мы -- как наважденье.
Но долго ли продлится сновиденье?
Превратен этот мир непостоянный,
Живут в нем только призраки, обманы.
Не отличит благого от дурного,
Причуда, выдумка -- его основа.
Обманчив он и многолик снаружи,
Но, может быть, внутри гораздо хуже?
Не душу он меняет, а обличье,
К нам вечно проявляя безразличье.
Его, чей караван всегда в пути,
Ты караван-сараем не сочти!
Он действует, то жалкий, то порочный,
Но все его деяния -- непрочны.
На лучника походит он порой,
Бессильного пред собственной стрелой.
То в темноте натягивает лук,
То выпускает он стрелу из рук,
Но сам не знает, где стрела застрянет,
Где прянет и кого смертельно ранит.
Судьба-старуха нам милей красотки:
Ведь было сто мужей у сумасбродки!
Богатств ее мы алчем каждый раз,
Но нет ни нас и ни богатств у нас!
Проводят дни в пирах и шах и войско,
Но превратятся в прах и шах и войско!
В начале дня ты выйдешь на тропу,
Увидишь сверстников своих толпу,
Но лишь погаснет солнца луч усталый,
Увидишь -- вы остались горсткой малой.
Об этом размышлял я каждодневно,
От размышлений мучаясь душевно.
Как мог я знать, что мне судьба подстроит,
Какую яму мне злосчастье роет!..
Смотри же: людям и добро и зло
Мубада царствованье принесло,
Но кончилось и шаха самовластье,
И он погиб в позоре и в несчастье.
К исходу дня в Амуль привел он рать
И с витязями начал пировать.
Он знати много дал одежд, рубинов,
Казною одарил простолюдинов.
Он пьянствовал, веселый, на пиру, --
Смотри же, что с ним стало поутру!
Властитель восседал с богатырями, --
Вдруг страшный шум пронесся над шатрами.
Оттуда, где темнели тростники,
А может быть, со стороны реки, --
Могуч, как слон, и гневом обуян,
Внезапно злобный выбежал кабан.
К нему помчались воины и слуги,
Но кто погиб, а кто бежал в испуге.
Метаться начал зверь, услышав крики,
Он устремился вдруг к шатру владыки.
Но вышел шах, спокойствие храня,
И быстро сел на белого коня,
Помчался с оперенною стрелою, --
Кто б ныне запятнал его хулою?
Как лев, он ринулся на кабана,
И прянула стрела, остра, черна,
Но промахнулась, а противник дикий --
Кабан -- взметнулся к скакуну владыки,
Коня одним ударом поборол,
Ему клыками брюхо пропорол.
Свалился белый конь с Мубадом вместе:
Луна и свод небес -- добыча мести!
Хотел подняться повелитель стран,
Но тут клыки вонзил в него кабан
И распорол все сердце до утробы, --
И место для любви, и место злобы!
В душе царя огонь любви погас, --
И ненависть погасла в тот же час.
Так время шаханшаха завершилось,
Оно лишь к черной гибели кружилось.
Смотри же, как задаром отдал душу
Сей шах, что побеждал моря и сушу!
О мир, хочу порвать с тобой союз,
Твоим причудам я не подчинюсь!
Ты полюби меня, как человек.
Не хочешь? Так расстанемся навек!
Зачем со мной воюешь, вечно споришь
И счастье светлое мое позоришь?
Что сделал я тебе? Иль ты ослеп
От злости, оттого, что ем твой хлеб?
Иль обезумел? Где твой светлый разум:
Дашь понемногу, а отнимешь разом!
Тебя мы просим: "Будь гостеприимней,
Теплом даруя, а не стужей зимней!
Хоть на два дня ты позови нас в гости, --
Потом возьмешь и дух, и кровь, и кости!
В чем виноваты мы, в чем виноваты,
Что жизнь у нас берешь ты вместо платы?
Ты светел, это видно по всему,
Зачем же нам являешь только тьму?
Ты мельница ль? Зачем же нашу плоть
И все живое хочешь размолоть?
Ты низвергаешь нас, равняя с бездной,
Но вознеси и к высоте небесной!
Что ж делать, видно, так ты сотворен,
Увы, таков круговорот времен,
Таков твой низкий нрав, твои деянья,
И снежных гор, и долов одеянья.
Тот, для кого ясна твоя природа,
Отверг тебя, глупца и сумасброда!
Господь, не ты ли создал нашу землю?
Приму тебя, судьбу же не приемлю!
Воистину презренны те сердца,
Что не знакомы с именем творца!"
Рамин, узнав, что умер шах могучий,
Что погубил его несчастный случай,
Пошел, тайком творца благодаря
За то, что так он умертвил царя:
Не от руки Рамина в день кровавый,
Не в битве пал Мубад, глава державы,
Нет, между ними не было войны,
И на Рамине не было вины!
Рамин восславил господа законы
И пал пред ним, коленопреклоненный.
Сказал: "Ты милосерд и справедлив,
Являешь благо, все врата открыв,
Ни от кого в деяньях не зависишь,
Захочешь -- истребишь, а нет -- возвысишь.
Пока я жив, тебя, господь, приемлю,
Всегда твоим благим приказам внемлю.
Клянусь, я буду лишь добро творить,
Всегда одну лишь правду говорить.
Я буду править с кротостью святою
И щедростью бороться с нищетою.
Ты будь со мной, мне править помогая, --
Да всюду правит праведность благая!
Ты укрепи мои дела и дни,
От сглаза и коварства сохрани!
Ты -- мой господь, я -- слуг твоих служитель,
Ты царство мне вручил, о повелитель,
Я -- твой слуга, а ты -- мой господин,
И надо мною властен ты один.
Меня ты сделал всей земли владыкой,
Так помоги мне милостью великой!"
Такого рода чистые слова
Рамин вознес к престолу божества.
Затем он приказал коней седлать,
Чтоб двинулась воинственная рать.
Взгремели, вторя трубам, барабаны,
К реке Джейхун поток помчался бранный,
Помчалось войско в долгожданный срок,
Как утренний весенний ветерок.
От гор Дейлема до амульской дали
Дороги под конями трепетали.
Скакал Рамин, как вестник новых весен,
Был светлый путь его победоносен.
В дни Рама и Шимбада в стан Мубада
Примчалась воинов его громада.
С венцами, с жемчугами, с доброй речью
Сановники пошли ему навстречу
И стали шаханшахом величать,
В нем видя свет, и мощь, и благодать.
Как облако весною, с правдой дружен,
Людей он одарил дождем жемчужин.
Семь дней, при звоне кубков и похвал,
Рамин в Амуле с войском пировал.
Затем поставил над Табаристаном
Рухема, что блистал высоким саном:
Вел от Кеянов он свой древний род,
В Иране уважал его народ.
Рамин был верен дружбе и союзу,
Он город Рей препоручил Бехрузу:
Когда над ним всесильный гнев навис
И от Мубада убежал он с Вис,
Приют обрел он у Бехруза в Рее, --
Был друг из Рея всех друзей добрее.
Плати добром за доброе деянье:
Одно лишь благо -- благу воздаянье.
Пусть ты в речную воду бросишь благо, --
Тебе воздаст жемчужинами влага!..
Затем Гураб препоручил Азину,
Что верен был ему как господину.
Назначил он Виру главою знати,
Назначил он Ширу главою рати:
То были братья Вис, его жены,
Отвагой -- львы, а силою -- слоны.
Правителей поставил в каждом граде,
Чтоб находились пастыри при стаде,
И двинул войско в Мерв, в столицу царства,
Где было для его души лекарство.
Красавицы, вожатые собраний,
Его приветствовали в Хорасане,
Рассыпав пред Рамином самоцветы, --
И путь его сверкал, в сады одетый.
Светилась верность в душах человечьих,
Звучали похвалы на всех наречьях.
Когда властитель в Мерв приехал стольный,
Пред ним как бы склонился рай привольный.
Как день счастливца, был отраден город,
И как весна -- прелестен, свеж и молод.
Звенели соловьи на сто ладов,
Раскрылись розы -- гурии садов.
Курились амбра, мускус и алоэ,
И золото струилось, как живое.
Весь Хорасан, а не одна столица,
Стал громко ликовать и веселиться.
Терзало хорасанцев самовластье,
А смерть Мубада принесла им счастье.
Помог Рамин тяжелый сбросить гнет,
Он вырвал угнетенных из тенет:
Избавились, ты скажешь, из геенны,
Вступили в райский сад благословенный...
Злодеям злая гибель суждена,
Потомки проклянут их имена.
Ты зла не делай на пути земном,
Не то на зло тебе ответят злом.
Как хорошо сказал один мудрец:
"Геенну создал для тебя творец,
С чего ты начал, тем и кончишь путь,
Ничтожный прах -- вот человека суть".
Когда Рамин пошел путем добра,
Настала в мире светлая пора,
Куда б свои ни посылал он рати,
Он достигал повсюду благодати.
Он земли захватил, врагов сметая,
От врат Бербера до равнин Китая.
От произвола жителей избавил,
Наместников, правителей поставил.
Развалины, не пожалев труда,
Он превратил в селенья, в города.
Грабительские сборища развеяв,
Повесил или заковал злодеев,
Построил при дорогах в каждом крае
Харчевни, бани, караван-сараи.
Он все пути спокойствием украсил,
От плутов и воров обезопасил.
Так щедро всюду раздавал он блага,
Что навсегда исчезло слово "скряга".
Он столько роздал злата, жемчугов,
Что превратил в богатых бедняков.
Прошла пора неправды и бесчестья,
Кто нищим был -- теперь обрел поместья.
Не нападали волки на овец,
Легко вздохнули овцы наконец!
Он принимал вельмож еженедельно
И назидал их правильно и дельно.
Прогнал мздоимцев, подлостью известных,
В судилища судей назначил честных,
И были пред судом его равны
Богач и нищий, раб и царь страны.
К себе приблизил он людей ученых,
Благочестивых, мудрых, просвещенных.
Внимал рабу, как шаху и вельможе,
Был у него в почете странник божий.
Был каждый взыскан милостью в Иране,
Кто ради знаний не жалел стараний.
Сто десять весен прожил он. Смотри,
Как царствовал он восемьдесят три:
Да, восемьдесят три державных года
Был праведный Рамин главой народа!
При нем весь мир неправды сбросил бремя,
Он справедливостью украсил время.
На всей земле уменьшил он три вещи:
Заботу, боль и скорби стон зловещий.
То погружался в чтенье мудрых книг,
То молодел в забавах каждый миг,
То в Хорасане пировал с весельем,
То в Кухистане мчался по ущельям,
То выбирал чертог в Табаристане,
То отдыхал среди багдадских зданий.
Он узнавал, где прячется вода,
И строил там селенья, города.
Как град Рамина -- повествует сказ --
Известен был теперешний Ахваз,
А летопись об истине ревнует,
Ахваз Раминоградом именует.
На всех наречьях славили Рамина,
Блистало в мире имя властелина.
Он был державней всех царей державных,
На лютне он играл, не зная равных, --
На лютне, что поклонники игры
Раминовой назвали с той поры.
Он властно правил всем подлунным светом,
Сияя правды вечно юным светом.
Он был царем, а Вис -- его царицей,
Сереброгрудой и серебролицей.
От чаровницы родилось два сына:
Красавец -- в мать, а богатырь -- в Рамина.
Хуршед и царь Джемшид -- их имена.
Любили их цари и племена.
Рамин Хуршеду отдал весь Восток,
Джемшиду отдал Запада чертог.
Хуршеду -- Согд, Чаган и Хорасан,
Джемшиду -- Шам, Египет и Кирман.
Прекрасной Вис, владычице царей,
Был всех земель Азербайган милей.
Ей подчинялись также и Арран,
Страна армян и много прочих стран.
Рамин и Вис, являя благочестье,
И правили и веселились вместе.
Так долго жили, радуя людей,
Что видели детей своих детей!
Вис умирает, достигнув глубокой старости. Рамин, потрясенный
горем, воздвигает для нее усыпальницу, а рядом -- капище огня.
Настал Навруз, пришло начало года,
Когда ликует юная природа.
Рамин призвал Хуршеда в день весны,
Призвал вельмож, правителей страны,
При всех царем царей нарек Хуршеда, --
Ему да будет спутницей победа!
Венец надел Хуршеду на чело
И молвил: "Царствуй на земле светло!
Владей, на этот мир с весельем глянув,
Венцом, престолом и дворцом Кеянов!
От бога получил я власть мою,
Смотри, тебе ее передаю.
Тебя не раз испытывал я ране,
Ты с честью выходил из испытаний,
А ныне над страной тебя поставил,
Но чтобы ты с добром и правдой правил.
Мне за сто, мой сынок! Близка могила,
Жизнь позади, и сплыло все, что было.
На страх врагам, не зная кривизны,
Я правил восемьдесят три весны.
А ныне ты владеть страной достоин,
Ты -- сильный, молодой и храбрый воин.
Ты видел, как я царствовал с победой, --
В правленье моему примеру следуй,
Чтоб я не осудил тебя, когда
Приду к творцу в день Страшного суда.
Ты помни, что всего дороже честь,
Добру все блага надо предпочесть."
Со старшим сыном завершив беседу,
Вручив и царство и венец Хуршеду,
К прекрасной усыпальнице пошел:
Рамин отринул царство и престол.
Пред богом благочестие храня,
Он поселился в капище огня.
Бог дал ему престол царя царей,
Чтоб стал он чище, набожней, добрей.
Хотя и раньше был Рамин велик, --
Он вожделениям служить привык.
У страсти был в плену, со счастьем споря,
Уйдя от страсти, он ушел от горя.