Гусев Валерий Борисович. Розыгрыш с летальным исходом

   — Ваш ответ, господа белые вожди? — это спросил Понизовский, без подстрочника.
   — Пошел бы ты на …! — тоже открытым текстом ответил за всех Семеныч.
   Вождь эти слова понял без перевода. Но в лице не изменился. Только в глазах мелькнули искорки… удовлетворения. Ему, наверное, тоже эта комедия осточертела. Скорей бы занавес давали. Да в буфет…
   Мату-Ити тяжело поднялся и что-то набормотал Понизовскому прямо в ухо. Тот сделал шаг вперед и провозгласил:
   — Великий вождь великого народа повелевает! Белых вождей, которые прибыли в его владения без его зова, нарушили самые строгие табу, подвергнуть суровому наказанию.
   — Пороть будут? — с тревогой спросила меня Яна. — Я не дамся.
   — У меня вопрос к высокому суду. — Семеныч сделал шаг вперед. — Нельзя ли уточнить — что мы там такое, какие особые табу нарушили? Ты, Серега, не стесняйся, шпарь по заученному.
   — Запросто. Нарушили брачный обычай — это раз. И нарушили табу на размножение.
   — Врешь, крысенок! С кем это мы тут размножались?
   — Речь идет о молодожене. Его юная супруга находится на первом месяце беременности.
   Легкий шелест пробежал над головами аборигенов. Это понятно — беременность на острове, несомненно, трагедия. При любом раскладе.
   — А Нильс здесь при чем? Мало ли от кого она дитя нагуляла? У вас тут нравы простые.
   — Не смейте оскорблять честь моей супруги и мое достоинство! — вдруг попер Нильс на Семеныча. — Я признаю себя отцом!
   — Ну и дурак, — сказала Яна. — Алименты кокосами будешь платить?
   Шантаж. Грубый, глупый и совершенно бессмысленный.
   Но я ошибся. В отношении последнего.
   — По обычаю нашего племени, — медленно и раздельно проговорил Понизовский, — человек, нарушивший табу бездетности, подлежит сбрасыванию в Акулью лагуну с предварительным снятием скальпа.
   — Я готов, — с достоинством ответил Нильс. И даже нашел в себе силы пошутить. — Но вот с моим скальпом, с его снятием, у вас будут проблемы. — И он, обнажив голову, звонко шлепнул себя по обильной лысине.
   Понизовский холодно взглянул на него и с некоторой брезгливостью произнес:
   — А при чем здесь твоя лысина, дед? Закон суров, но справедлив. Скальп снимают перед кормлением акул с провинившейся женщины. А провинившегося мужика изгоняют с острова. Верхом на пальмовом стволе. Или высаживают на Камень покаяния.
   Признаться, я тут немного струхнул. Кто знает этих аборигенов. А у Нильса подкосились ноги.
   В тот же миг на наших руках защелкнулись наручники. И сделано это было вполне профессионально.
   Я взглянул на Семеныча, он не дрогнул лицом. Все идет как надо. Как надо нам, а не им. Да, я бы предпочел дружить с Семенычем. А вот они этого не знают.
   Меня больше всего беспокоило, как обойдутся с Яной. Врагов у нее здесь, среди половых охотников, накопилось много. Но Яну быстро окружили женщины во главе с Авапуи и увели куда-то в глубь острова.
   А нас, немилосердно подталкивая, привели в «па». Широко распахнули дверь из досок, пихнули внутрь. Я успел осмотреться — длинное здание вполне европейского типа, похожее на пакгауз, несколько входных дверей. В одну из них нас и втолкнули. Заперев за нами дверь на засовы из железного дерева.
   Что-то вроде захламленной кладовки. В углу — драные корзины, мешки из синтетики, пустые бутылки и банки. Под потолком узкая щель. Вся обстановка.
   Нильс тяжело плюхнулся на пол.
   — Это я во всем виноват! Но в чем, друзья мои? Бедная Маня.
   — Да и тебе не поздоровится, — утешил его Семеныч. — Куда ты поплывешь на бревне? — Семеныч сел с ним рядом, откинулся спиной на кучу корзин. — Отдыхайте, ребята. Ночью потрудиться придется. — Он гибко, по-змеиному, изогнулся, и скованные сзади руки оказались впереди. Пошарил под корзиной, достал сигареты. — Покурим, Серый. А Ильичу не дадим — это он во всем виноват. Мы закурили.
   — Слушай, Семеныч, а этот хрен Ахунуи, он может успеть, нет?
   — Не может. Он сейчас в море болтается. Без руля и без ветрил. Я с движком его катера поработал, мили на две его хватило. И вообще, его течением сюда вернет. Если его Тупапау не съест.
   Нильс горестно прислушивался, молча страдал.
   Долго не темнело. А когда стемнело, Семеныч из-под той же корзины достал ключик, отомкнул мои наручники, а я следом — его и Нильса.
   — Здорово, — сказал Нильс. — А дальше?
   — А дальше, Ильич, — доставая все оттуда же оружие, сказал Семеныч, — посидишь здесь, молча. Нас дождешься. Мы за Янкой сходим.
   Мы быстро раскидали корзины и выбрались подкопом за ограду «па». Оценили обстановку. Невдалеке теплился костер — возле него лежали двое. Третий прохаживался вдоль ограды. На плече его висел автомат.
   Обменялись с Семенычем взглядами и кивками. Расползлись в разные стороны, как черви после дождя.
   Луна еще не взошла, выбиралась где-то вдали из морской пучины.
   С двух сторон мы подобрались к костру. Чирикнула спросонок птичка. По этому сигналу мы сделали часть дела. Со стороны «па» стражнику было видно, как двое его коллег поднялись на ноги и не спеша пошли к нему. Когда они подошли вплотную, он увидел, что это — точно, коллеги, — но вовсе не его. Но было уже поздно. Мы затащили его внутрь, туда же следом покидали его коллег. Семеныч пошел за Янкой. Я остался прохаживаться вдоль ограды, с автоматом на плече.
   Вскоре вернулся Семеныч с Янкой и Авапуи, которую он называл Диной. Мы зашли за Нильсом.
   — А где Маня? — первый вопрос.
   — Ждет тебя, коханый, — шепнула ему Янка. И мы углубились в чащу.
   К этому времени луна поднялась уже достаточно, и мы довольно скоро взобрались узкой тропкой на холку динозавра, обогнули горку кокосов, спустились по южному склону.
   Здесь все было иначе. Никакого пляжа, никаких зарослей — сплошное нагромождение камней и скал.
   Семеныч шел впереди, уверенно и быстро — не в первый же раз.
   Спустившись к морю, мы круто повернули, миновали трещины и щели и оказались в залитом водой гроте. Здесь теплился в глубине его слабый огонек. В иллюминаторах яхты.
   — Я перегнал ее сюда, — сказал Семеныч, — раз уж катер ушел, значит, здесь безопасно.
   Узким карнизом мы прошли в глубь грота и по очереди спрыгнули на палубу нашей яхты. Она грациозно качнулась на сонной воде, принимая свой блудный экипаж.
   Тут же распахнулась дверь рубки, и в слабом огоньке свечи появилась полуголая фигурка.
   — Любимая, — прошептал Нильс, раскрывая объятия.
   — Ну вот, — заметила Яна с удовлетворением, — теперь мы все парные. — Хорошо еще, не парнокопытные. Оглядела Маруську: — Ты правда, что ль, влипла? Или туфту гонишь?
   Марутеа не ответила ей, а только благодарно и преданно взглянула на своего старого танэ. Довольно прыткого, как выяснилось…

ТАКТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ

   Яхта была готова к выходу в море. Семеныч даже заправил баки соляркой, заполнил емкости для воды, перетаскал на борт все наши вещи. Кладовка была набита консервами и фруктами. В хижине остался только Янкин чемодан, пустой.
   — Днями выходим в море, — распорядился Семеныч. — Готовьтесь.
   — Давно пора, — поддержала его Яна.
   — А девочки? — спросила Маня, уже без своей легкой картавинки, на чистом русском языке, но с едва заметным хохляцким придыханием.
   — Мы пока ничем не можем им помочь, — сказал Семеныч.
   — Нужно утопить мужиков хотя бы, — предложила Яна. — И в первую очередь Понизовского. Всем спасибо! И да поможет нам Эатуа. И Тупапау.
   — Понизовский мне еще нужен, — возразил Семеныч. — С собой мы его не возьмем, а допросить его надо. Мне еще многое нужно выяснить.
   — Ясно, — сказал я. — Берем «языка» и уходим в море. Недалеко. На воде они нас не достанут — те еще мореходы.
   — Сюда, как я понял, должно прибыть подкрепление. Чтобы завершить операцию «Миллиардер».
   Миллиардер отвел влюбленный взгляд от ненаглядной Маньки:
   — Кто-нибудь объяснит мне мою вину? Или оплошность? И где-таки мои миллиарды? Я их хочу.
   — Я объясню. Вот допрошу Понизовского и объясню. Серый, валяй на пост. Остальным — отдыхать.
   Я взял автомат, выбрался из грота и вскарабкался на скалу.
   На той стороне острова (я добрался до холки динозавра и залег там, среди зарослей папоротника) было спокойно — наш побег еще не обнаружили.
   Лежа на гребне, покрытом будто специально для меня густым мхом, я покуривал в кулак, порой беззаботно подремывал. До утра, конечно, никаких действий противник не предпримет. Да и то — не сразу. Пока обнаружат наш побег, пока посовещаются, пока примут решение… До полудня можно жить спокойно. А вот что дальше? В любом случае здесь нужно держать постоянный пост. Людей для этого хватает. Нас ведь теперь много. И все мы теперь, как заметила Яна, парнокопытные… то есть парные.
   Ночь была великолепна. Ясная, ароматная тропическая ночь. В такую ночь все здесь замирает наглухо, чтобы накопить в здоровом сне необходимые силы для очередного дневного жизнерадостного буйства.
   Вообще как-то спокойнее стало. Обстановка прояснилась, силы распределились, слабые места противника выявлены разведкой. А наша сила — в нашей слабости. На том и стоять будем. А что ж, яхта исчезла, мы блокированы, укрылись в глухом уголке острова, откуда нам не вырваться. День-два — и останется только сдаться на милость победителя, учитывая его превосходство в живой силе и мощную поддержку тыла, которая не преминет обозначиться.
   На всякий случай я прикинул дремлющей головкой и крайний вариант — открытые боевые действия. Тут наша сила, напротив, уже в слабости противника. Несколько боевых единиц (наверняка эти парни из охраны фирмы) нас не испугают, тем более что руководить этой группой некому. Кроме Понизовского. Но какой бы он ни был хороший ученый в прошлом и удачливый фирмач в настоящем, этого творческого багажа для командования в бою явно недостаточно.
   Сзади послышались легкие шаги, затем — рядом — легкое дыхание, и легла от меня по левую руку чуть запыхавшаяся Авапуи. Дина, стало быть, доверенное лицо Семеныча.
   Я чуть покосился: надо сказать, довольно симпатичное лицо, особенно в мягком свете стареющей луны.
   — Алексей, — шепнула она, — я вам на смену. Коля вас ждет.
   — Зачем?
   — Он там, на палубе, поляну накрыл, — хмыкнула Дина. — Фляжку свою выставил. Мы уже хлопнули, он вас ждет.
   Что за привычка, подумалось мне, по ночам водку пить. Что в Пеньках, что на Таку… каку. Я поднялся.
   — Вы тут не спите, — предупредил.
   — А не с кем, — зевнула Дина.
   — Упрек или предложение? — спросил я.
   — Констатация. Иди, иди, Леха. Тебя твоя ваине заждалась, ревнует поди.
   Поди… Она поди дрыхнет в своих валенках.
   В гроте было уютно. Яхта сюда забралась, как зверушка в норку. Спряталась. Притулилась к кромке каменного карниза, который шел от входа вдоль всей левой стены. С него было удобно спускаться и подниматься на палубу — в зависимости от приливной волны.
   Сумрачно, влажно. Вода отливает черным блеском — глубина здесь большая. А вот высота грота оказалась для яхты предельной — во время высшей точки прилива клотик мачты едва не касался «потолка».
   Семеныч сидел на носовой палубе, красиво освещенный свечой, воткнутой в пустую бутылку. Неровный свет искорками поблескивал в капельках воды, покрывающих стенки пещеры.
   — Они здесь держали катер, — сказал Семеныч, когда я присел рядом. — Я этот катер с первых же дней искать начал, когда всю эту туфту разобрал. Ясно же, что между островом и основной базой должна быть предусмотрена экстренная связь. Но теперь они сюда не сунутся. — Семеныч прикурил от свечи. — Как там, спокойно?
   Я кивнул:
   — Думаю, до полудня они нам мешать не будут. Что у нас с оружием?
   — Пистолетов навалом. Тимкин автомат, — прикинул Семеныч. — И еще этого… как его… язык сломаешь. Как они сами-то не путаются.
   — Репетировали. Роли заучивали. Кстати, как там у них с боевыми единицами, не прикидывал?
   — Душ пять-шесть, не более. Те, с кем мне пришлось сталкиваться, на больничном. Недели на две. Артисты же нам не угроза, не бойцы. Им лишь бы по кустам шастать.
   Из рубки выскользнула Яна, прошлепала босыми ногами по палубе.
   На ней была моя безрукавка — в гроте все-таки прохладно. Ну и сыро, конечно, со стен все время сочилась влага.
   — Ауэ, белые танэ! Чего вы здесь застряли? Ваины вас заждались.
   — Да так… Патроны считаем, водку пьем.
   — Э, Семеныч, э! Белым танэ, настоящим мужикам, все время не хватает патронов, водки и женщин.
   — А мы про женщин и не думали.
   — Вот именно. Пошли спать, Серый.
   — С тобой уснешь, как же, — проворчал я.
   Семеныч плеснул ей из фляжки в пластиковый стаканчик:
   — Пей и уматывай! И да пошлет тебе добрый Эатуа красивый эротический сон! У нас еще разговор есть.
   Рассказ Семеныча был тягостен. И начал он его такими словами:
   — Знаешь, Серый, почему мы терпим одно поражение за другим в борьбе с криминалом?
   — Знаю, об этом говорить — ночи не хватит.
   Семеныч на эти слова не обратил внимания.
   — Мы непоследовательны. Мы никогда не доводим дело до конца. Врага нужно добивать.
   — Чтоб не мучился?
   — Чтоб мы потом не мучились. Сам же про две головы говорил.
   Семеныч наклонил над стаканчиками заветную фляжку, набулькал.
   — Где ты водочку достаешь, Семеныч? И где прячешь?
   — Все тебе скажи. Места знать надо. За победу, Серый. Пусть хоть и местного значения. Это не про тебя сказано: «Не хочешь помочь правосудию, так хотя бы не мешай»?
   — Где оно, правосудие?
   — Или мы с тобой не меч в его руках?
   — Ладно, проехали. Дело говори. Я и сам уже кое в чем разобрался. Но пробелы заполнить не отказался бы.
   — Помнишь, Серый, как мы размотали похищение Игоря Орлова?
   Еще бы! Я до сих пор горжусь этим расследованием, которое провел, не выходя из дома. И более того — при постоянном вмешательстве Янки. А само преступление совершалось где-то в шести тысячах миль он нас, в Тихом океане. «В синем и далеком».
   С Игорем случилась тогда дикая вещь — его под шумок похитили с круизного теплохода «Даниель Дефо» и высадили на необитаемый остров. Подбросив ему для компании вместо Пятницы юную красавицу, которая должна была в этой сугубо уединенной обстановке выведать у Игоря некие, очень серьезные, коммерческие тайны.
   Все получилось как надо. Девушка, не устояв перед его обаянием, приняла сторону Игоря, и они, действуя рука об руку, сумели не только вырваться из плена, но и разнесли на соседнем острове подпольную лабораторию по переработке коки. Каковую поставлял туда из Колумбии капитан теплохода «Даниель Дефо».
   Семеныч потом занимался этим делом по линии Интерпола, но особых успехов не добился. Игорь в гневном порыве разнес лабораторию до основания, особых улик и доказательств получить не удалось. Капитан ускользнул от лап правосудия, фирма «Колумб» тоже отмазалась. Удалось только конфисковать теплоход, а попытка заблокировать наркотические счета фирмы за рубежом провалилась, так как отыскать их в Европе не удалось.
   — Все? — спросил Семеныч, встряхнув фляжку. — Вспомнил? Так вот, по своим каналам я получил достоверные сведения, что этот неутомимый братец «Колумб» нашел себе партнера во Франции — подобную же шарашку под кликухой «Бугенвиль». Родился омерзительный совместный проект. «Бугенвиль» взял на себя обязательство организовать копеечную аренду нескольких островков в разных уголках Мирового океана. На этих островах «Колумб», со своей стороны, планировал создать экзотические бордели в виде этнографических поселений.
   — Это как? Подробнее можешь с этого места?
   — Ну вот тебе пример. Подходит теплоход со своими обожравшимися пассажирами к какому-то острову, где имеется деревушка, скажем, папуасов. Усталые мореходы сходят на берег и попадают в лапы местного гостеприимства. Их ведут в хижины и угощают местными деликатесами, танцами, играми, детьми и женами аборигенов. В хижинах, под пальмовыми крышами. Или прямо на берегу, на золотом песочке. Причем со всеми местными приправами. Жгуче и пряно.
   Задумка крутая. Я бы в нее небольшую поправку внес. Вот такого рода: сошли усталые мореходы на берег, ворвались с эротическими намерениями в хижины, а там к их услугам их собственные дети и жены. Вот бы кайф словили!
   — Естественно, полученную информацию я запустил наверх. Еще и потому поспешил, что фирма начала массовый отлов и подготовку девушек на роль островитянок. И судьба этих девушек, Серый, как ты понимаешь, определена заранее печальным концом. Если уж они в Европе пропадают без следа, отработав свое в цивилизованном обществе, то в океане полный простор для беспредела.
   Ну, это объяснять не нужно.
   — Наверху мою информацию приняли к сведению.
   — И все?
   — Ну что ты! Меня даже вызвали на собеседование. «Да, — сказали, — сведения, достойные внимания. Но что мы можем сделать? Мы и у себя-то против этого социального зла бессильны». А под конец открытым текстом посоветовали в моих же интересах поскорее забыть этот страшный сон. И спросили с участием: а не делился ли я, например, этими сведениями с родной мамой, когда проснулся?
   Вот теперь все камешки стали послушно занимать свои места в криминальной мозаике.
   — Дальше — больше. Мне предложили уволиться и занять престижный пост в престижной фирме. Вторую часть предложения я не принял. И вместо этого вышел на своих ребят во Франции. Они взяли на себя разработку «Бугенвиля», но провести проверку по всему Мировому океану даже Интерполу оказалось не по силам. Тем более что оснований для нее было явно недостаточно.
   — И родилась идея…
   — Да, во время последней консультации я с сожалением резюмировал: «Что ж, выхожу на вольную охоту. Давно собирался тряхнуть стариной и сплавать в одиночку вокруг света». Они ухватились и взяли на себя все материальное обеспечение. А ты удивляешься, откуда у меня деньги?
   — Нет, Семеныч, я другому удивлялся. Почему ты не сразу Понизовского просчитал? Янка-то прозорливей тебя оказалась.
   — Сразу, Серый, сразу. Вот давай за это и выпьем. А заодно и за женскую интуицию.
   — Когда ж она у тебя оскудеет?
   — Фляжка-то? Пока живы — не обидит… На Серегу у меня была информация. И я бы сам его заманил…
   — Но почему он пошел с нами на яхте? Смысл? Плыл бы себе на «Олигархе»: при комфорте, безопасно, не скучно.
   — Теперь я знаю — из-за Нильса. Но сначала поверил ему в том, что он имеет свой безобидный интерес. Может, он и не врал про икону… А я тут классный шанс увидел. Ты ведь заметил, как я по пути всякие предложения делал. Мол, спешить нам некуда, гонку с таким экипажем мы все равно не выиграем — давайте уж по пути туда зайдем, сюда заглянем, здесь якорь бросим, тут водичкой заправимся…
   — Это я просек. Ты по его реакции свою информацию уточнял. Где и что у них уже имеется, где и что намечается… Пристреливался.
   — И я, Серый, не раз в душе тебя хвалил. В том, что твоей-то реакции не было. Я старался подольше держаться одному со своими проблемами. Поверь, на крохотной яхте невозможно ничего утаить. Ни чувства, ни мысли.
   — И вся эта игра с неисправным секстантом, с подтекающим баком была им сделана, чтобы заманить нас сюда. Именно сюда. Но почему?
   — Опять же из-за нашего антисемита. И мне кажется, я догадываюсь, в чем дело.
   — Я — тоже. Но спешить нельзя. Мне другое интересно. Неужели же, Семеныч, нас с тобой за таких лохов держали? Даже обидно. Я ведь с первых дней насторожился. И след взял.
   — Я думаю, Серый, они и сами прекрасно понимали, что в конце концов мы догадаемся, что все это — спектакль среди декораций. Важно было начать, навязать свои правила, а потом поставить свои условия. И куда бы мы делись? Шансов-то, по-ихнему, у нас никаких. Остается одно — сдаваться и сдать крысиные Нильсовы миллиарды…
   Семеныч вдруг хлопнул себя в лоб мощной ладонью. Да так хлопнул, что затылком в релинг ударился. Я думал, он москита прибил, величиной с воробья. Судя по силе удара. Но он расхохотался:
   — Боже мой, Серый! Когда они узнают про эти миллиарды, нам с тобой работы разом поубавится.
   Одни утопятся, другие — застрелятся. А кое-кто и с ума сойдет. Тяпнем за это!
   Тяпнуть я, конечно, не отказался, но расспрашивать не стал. Во-первых, не скажет раньше времени, а во-вторых, — надо же дать человеку возможность насладиться своим триумфом. Особенно если этот человек — твой брат по оружию…
   Ближе к утру я сменил на посту Дину.
   — Тихо?
   — Тихо пока. Я даже подремала.
   — Повезло… Теперь уж не поспишь. Как думаешь, этой… Марусе можно доверять?
   — Раньше — нет, теперь — да. Она за своего деда жизнь готова отдать.
   Надо же, такое большое сердце в таком малом теле.
   Дина ушла — досыпать на яхте. А меня тоже разморило под солнцем после практически бессонной ночи. Да и после трудной беседы под водочку.
   Я устроился поудобнее, положил голову на руки. Передо мной был густо поросший папоротником склон, внизу которого — открытое пространство, окруженное пальмами. Там вовсю резвились яркие бабочки и яркие птицы. И не понять — кто за кем гоняется, кто кого хавает. Совсем как у нас.
   Но эту мирную (со стороны) картину враз разбило и разметало — откуда ни возьмись — преступное сообщество.
   Высоко над островом появилась стая морских ласточек и со щебетом, похожим на щелканье скачущих по каменным ступеням камешков, ринулась, отвесно пикируя вниз. Они тотчас же пробили дыру в стае бабочек (мелкие птички тут же шмыгнули под защиту ветвей и затаились), взмыли вверх, сжимая в каждом клюве добычу, сглотнули ее разом, как по команде, сделали пируэт «все вдруг» и снова стремительной тучей ринулись вниз. Несколько мгновений — и солнечная прогалина опустела. Ласточки торжествующим облаком, с высоты, оглядели поле боя и устремились к морю.
   Вот так вот, рыбешки им мало, разбойникам.
   А на очищенном пространстве появились новые разбойники. Впереди вышагивал, несколько неуверенно, сэр Понизовский с белым флагом в руке. За ним, чуть приотстав, шагали двое парней с автоматами на шее.
   Выйдя на середину опушки, они остановились. Понизовский замахал флагом. Парни дружно заорали. Я привстал.
   — Здорово, Серж! Чего приперся?
   — Предлагаю сесть за стол переговоров.
   — Раньше надо было предлагать. До объявления войны. А не шантажировать.
   — У нас все преимущества. Тем не менее, я склонен решить вопрос мирным путем.
   — Мне надо посоветоваться, — сказал я и дал в воздух короткую очередь. Над их головами. Так что листочки с пальм ворохом посыпались.
   Это их не обрадовало. Парни даже бросились плашмя на землю. А Понизовский не успел, не военная косточка.
   На мой сигнал примчался весь экипаж. Под прикрытием каменистого гребня мы коротко обсудили предложение. Парламентерами Семеныч назначил меня и Нильса.
   — В этом случае, — пояснил он, — есть гарантия, что они не станут в вас стрелять. Побоятся задеть
   Нильса. Он нужен им живым.
   Очень мило! А я, стало быть, нет.
   — Наши условия, — сказал я, вернувшись на гребень, — говорить будешь один. Твои стрелки — кругом! Шагом марш под баньян.
   — Согласен, — кивнул Понизовский. — Но и мне нужны гарантии. Ваше профессиональное коварство нам известно.
   — Принято. Мы с Нильсом — на верхушке скалы. Вон там, где сложены орехи. Ты — внизу. Все кругом просматривается — и тобой, и нами.
   — Годится.
   — Но имей в виду: малейшая провокация, Серж, и ты умрешь первым на этом бл…м острове. Смерть в бардаке, неплохо? Как раз по твоему призванию.
   — Я бы попросил воздержаться от оскорблений.
   — Возражаю, — ответил я с милой улыбкой, — это не оскорбление, это констатация твоего социального статуса.
   — Какие слова менты поганые заучили.
   — Всем спасибо, — сказал я. И подумал: за мента ответишь.
   Условия переговоров обсудили, с регламентом определились.
   — Пошли, Нильс. Свою задачу понял?
   — Помалкивать, в основном. Да, Леша?
   — Молодец. И особо не высовывайся.
   — Меня на мушку не возьмут! — похвалился. — Миллиардеров просто так не отстреливают.
   Мы взобрались на скалу. Прижались поплотнее к горке орехов. Она уже нарастилась до размеров хорошей копны. Снизу, как я надеялся, из любых кустов мы были видны только головами — прицельно бить нельзя.
   Понизовский, задрав голову, ждал. Его парни послушно исчезли в зарослях. Но опасности не представляли. Тем не менее:
   — Скажи стрелкам, Серж, чтобы вышли на открытое место.
   — Трусоват, Серый?
   — Осторожен, Серж. Требование, однако, было выполнено.
   — Слушаем тебя.
   Ничего особо новенького для нас он не нашел. Смысл сказанного: выдайте нам добром Нильса, ничего дурного ему не будет. Он только подпишет некоторые документы, брачный контракт, в частности, и будет отпущен на свободу. Нам предоставят катер, на котором отправят в «райцентр», откуда регулярными рейсами ходят суда на большую землю. Все.
   — Не все, — поправил я. — Это в том случае, если мы даем согласие. А в противном случае?
   Понизовский сделал вид, что трудно, томительно задумался. Внутренне переступал через все, что есть в нем хорошего.
   Я ждал. Мне было неплохо. Солнце, правда, припекало, но скала хорошо продувалась ветерком. И тень от горки орехов уже нас достала. Вокруг опять запорхали птички, наполняя ароматный воздух своим тропическим щебетом.
   — Убивать мы вас не будем… — наконец-то разродился Понизовский.