Гусев Владимир. Укус технокрысы

   Я невольно приподнимаюсь, пытаясь увидеть руки говорящего. Он что, опыт продемонстрировал? Такие штучки под силу любому мало-мальски грамотному фокуснику. Невидимые спектральные нити, с крохотными капельками специального клея на концах, плюс ловкость рук. Но этот "экстрасенс" обошелся, кажется, всего лишь наукообразным термином. Дилетант. Или наоборот, обманщик экстра-класса? Вокруг него собрались уже трое спасателей и, кажется, верят каждому слову. Наивные ребята. Но из таких-то чаще всего и получаются герои. Не в кавычках, а настоящие. Они верят не только басням разных проходимцев, но и - в свои силы. Точнее, в их почти беспредельность. Поэтому в критических ситуациях, когда любой здравомыслящий человек отступает, наивно идут вперед. И - побеждают. Иногда. Хотя чаще гибнут, как и полагается героям.
   - А зачем? Зачем посылать марсианскую экспедицию и тратить на это миллиарды, если я, например, уже сто раз там бывал? Нет ничего проще! Кстати, вы знаете, что за чудо находится рядом с застрявшим в прошлом году марсоходом?
   Спасатель начинает говорить тише, и подробностей о его замечательных путешествиях я не слышу. И хорошо. Не до развлечений мне сейчас. Кажется, я сделал неверный ход, согласившись лететь в Озерец. Конечно, можно будет в любой момент оставить вместо себя Гришу и вернуться. Но - не будет ли уже поздно? Что, если Крепчалов затеял комбинацию не против КОКОСа - тут у него руки коротки - а лично против меня? Никак не может простить, что, получив от него в наследство Управление, я уже через два года от этого дара отказался, организовал конкурирующую фирму да еще и лучшие кадры с собою увел. Пришлось Витьку покрутиться, прежде чем он пролез в председатели Совета Акционеров. Но все равно, с тех пор в Корпорации дела шли все лучше, а в Управлении - все хуже. Может, таким образом он пытается взять реванш? Собственно, нужно для этого немногое: убрать меня с поста Генерального директора и разорить "осиное гнездо". Не поспособствовал ли я этому? По уставу мы, как верные вассалы, обязаны в случае крупных аварий оказывать содействие Комитету людьми и оборудованием. Так что, начни я отказываться, Витёк быстренько напомнил бы мне соответствующий пункт. С другой стороны, я и сам был не прочь, поскольку один из следов вел как раз в Озерец. Да, но... не слишком ли все удачно складывается? Можно даже сказать, подозрительно удачно. Не станет ли мое решение лететь в Озерец необратимым? Вот и засни с такими мыслями...
   Глава 11
   Организация работ у спасателей - отменная. Не успели остановиться винты нашего "Ила", а к багажному отсеку самолета уже подкатывает автобус, в который парни без суеты, но очень споро перебрасывают снаряжение. Мы же с Гришей, подхватив свои сумки и кейсы, топаем к виднеющемуся невдалеке зданьицу аэропорта. Торчащая над крышей башенка диспетчерской тускло светит двумя большим окнами, словно негр белками глаз в темной комнате. Остановившись на секунду, Гриша поднимает воротник своей черной, видавшей виды шубы, трет нос перчаткой и ворчит:
   - Никакого тебе уважения ни к Главному Эксперту, ни к его свите. Мороз не ниже двадцати, могли бы машину и к трапу подогнать. Я уже не говорю про оркестр. И почетный караул не просматривается...
   - Не бухти. Я пока вообще никакой машины не вижу.
   Весело поскрипывая снежком, нас догоняет командир спасателей.
   - Вы сейчас в гостиницу? - интересуюсь я на всякий случай. - Если за нами не прислали карету - подбросите?
   - Нет проблем. Кроме одной: наш дилижанс вначале пойдет на объект, разгрузит снаряжение, а потом уже... Да и пробный заход мы хотим сделать прямо сейчас, не откладывая. Проверим, так ли страшен страх, как его малюют. Если согласны сделать с нами такой крюк - пожалуйста!
   Бранников ускоряет шаг и скрывается в здании аэровокзала.
   - Гриша, ты видишь на стоянке хоть какой-нибудь автомобиль?
   - У меня глаза замерзли, - хитрит Черенков.
   - Вот и я не вижу. Топаем взад.
   - Может, у диспетчера спросим? - не желает Гриша смириться с очевидным.
   - О чем? Не пролетал ли "Боинг" на Париж? Спасатель к ним насчет вертолета пошел договариваться.
   Мы возвращаемся к автобусу. Почти все снаряжение уже в салоне, в проходе и под сиденьями, на задних - чуть не до потолка. Спасатели заканчивают погрузку, мы с Гришей занимаем удобные места. Все как в жизни: кто меньше работает, тот лучше устраивается. Мне это удается, как всегда, лучше, чем Грише. Он тщетно пытается подсунуть под задницу край короткой шубейки, потом поднимает опущенный было воротник (в порядке компенсации, что ли?) и съеживается, готовясь через полчаса окончательно дать дуба. Мое длиннополое финское пальто в этом смысле намного практичнее.
   - Не спи, замерзнешь! - дружески советую я Грише. Но он так продрог, что даже не огрызается.
   Спасатели, закончив погрузку, рассаживаются на свободные места.
   - Там еще какие-то эксперты должны были прилететь с вами. Не попадались? - спрашивает мрачного вида мужчина, одетый в добротное пальто с каракулевым воротником, на голове - каракулевая же папаха. Явно не спасатель. Скорее всего, кто-то из местных.
   - Это которых вы с машиной должны были встречать? - исключительно вежливо спрашиваю я.
   - Так точно. Но с машиной не получилось. Это вы? Прекрасно. Поехали, что ли?
   Вот нахал! Нет, хотя бы извиниться - даже не смутился.
   - Не уважают нас, начальник? - подначивает Гриша.
   - Как встречают - меня не колышет. Главное, чтобы провожали с почестями, - осаживаю я его.
   - Можно ехать! - разрешает вскочивший на подножку Бранников. Двери захлопываются, и в автобусе сразу становится теплее.
   - А вы, простите, из института? - ищет повода отомстить Гриша.
   - Из него самого, Замначальника отдела кадров Семенов Геннадий Степанович, - представляется не встретивший нас встречающий. Автобус трогается, и ему приходится почти кричать: - А. что вы хотели?
   - Да расспросить кого-нибудь знающего, что тут стряслось. Но раз вы из отдела кадров... - разочарованно говорит Гриша. Удочку забрасывает. Клюнет, нет?
   - Отчего же? - обижается Семенов. - Нам даже по должности положено многое знать. А иначе как же с людьми работать?
   Клюнул. На эту наживку - усомнение в компетентности - все клюют.
   - Так, может, вы что-нибудь расскажете нам? - Водитель включил обогрев, Гриша перестал ежиться, и к нему вновь вернулось замерзшее было любопытство. - Что на этом "Тригоне" обсчитывали?
   - Пытались отыскать оптимальный вариант экономической стратегии, отрывисто отвечает кадровик, хватаясь за стойку. Автобус, резко повернув, идет юзом, шофер, матерясь, крутит баранку, а Семенов невозмутимо продолжает:
   - Эта идея брезжила в светлых умах еще со времен застоя. Только реализовать ее было не на чем. А тут три супера оказались не у дел. Ну, Фонд и арендовал их на два с половиной года. Срок истекал через полторы недели, работали они последнее время - день и ночь.
   - Это что же, на трех несчастных суперах они пытались сделать то, что Госплан в свое время не смог и на ста трех? - усмехается Гриша, и в свете проплывающего за окном фонаря на мгновение вспыхивает полоска его превосходных зубов.
   - Да нет... У них подход совершенно другой был, можно сказать, противоположный. Перво-наперво они заложили в эти нейрокомпьютеры модель человека. Причем не "строителя коммунизма", а почти настоящего: эгоистичного, ленивого, трусливого. Но и способного к творчеству, а иногда даже и бескорыстного. Учли и то, на чем обожглась перестройка: склонность лидеров к предательству. Плюс мафия, международная и родная, да истощение ресурсов, да утечка мозгов... В общем, в расчете на самое худшее они пытались вычислить путь всеобщей счастливизации.
   - Чего, чего? - не разбирает из-за шума мотора Гриша.
   - Счаст-ли-ви-за-ци-и, - по слогам повторяет Семенов. - Это у них был самый ходовой термин. Потому что конечной целью предполагалось счастье всех и каждого.
   - И как, получилось у них что-нибудь?
   - А как же? Видите, даже комиссию прислали, чтобы разобраться с этим "что-нибудь"!
   В тусклом свете приборной доски (Семенов садит на почетном месте, рядом с водителем) я вижу, как лицо кадровика искажает гримаса то ли боли, то ли отвращения.
   - Поначалу их модель была чересчур детерминированной, не учитывала элементов волюнтаризма и случайности, - продолжает Семенов. - Проверяли ее так: закладывали данные, известные, скажем, с периода застоя, и смотрели, совпадают результаты моделирования на следующее пятилетие с реальными, или нет. Ну, и попадали пальцем в небо. Но потом пришли новые люди, появились новые идеи, что-то они там улучшили, учли явное вмешательство извне, пятую колонну внутри, ну и три дня назад модель, наконец, заработала. А какие получились результаты - вам выяснять, не мне. Мое дело - кадры.
   Автобус останавливается, передние двери открываются, и кадровик выскакивает на мороз. Я протаиваю в заиндевевшем окне дырочку. Несколько многоэтажных темных зданий, окруженных довольно изящной металлической оградой, занесенная снегом автостоянка... У закрытых ворот перетаптывается с ноги на ногу толстый охранник, перехваченный белой портупеей и похожий из-за этого на бочку, стянутую обручами. Возле него постукивает сапожками молодая женщина в искусственной шубке. Свидание у них, что ли? На морозце. Рома-а-антика!
   Кадровик подходит к охраннику, что-то говорит ему, помогает открыть ворота. Автобус въезжает во двор, приостанавливается, забирая Семенова и, вместе с ним, волну холодного воздуха, и катит, похрустывая льдинками, уже с внутренней стороны чугунной ограды.
   - В хозкорпусе для вас освободили кладовку. Разгружайтесь, а потом провожу вас к месту аварии, - говорит Семенов, когда автобус останавливается и распахивает обе пары дверей. Снаряжение спасателей тотчас, словно само по себе, начинает улетучиваться из салона,
   - Поможем? - предлагает совестливый Гриша, В этот момент один из ящиков чувствительно задевает его плечо.
   - Пардон! - демонстрирует французскую галантность высокий бородач. Артем, кажется? Борода его не меньше Гришиной, но, с учетом роста, смотрится намного элегантнее.
   - Ага, - охотно соглашаюсь я. - Выйдем из автобуса, чтобы не мешать, вот и помощь!
   Так мы и делаем. Гриша немедленно поднимает воротник шубейки, закрывает нос перчаткой и становится похож на террориста в черной полумаске.
   - Знаешь, нам с тобой тоже надо будет на "объект" сходить. Проведем, так сказать, рекогносцировку, - говорю я Грише, Он молча кивает.
   Справа, со стороны ворот, кто-то кричит. Мы разом поворачиваемся. Ничего страшного: просто охранник развлекается со своей кралей. Сюжет банален: она убегает, быстро-быстро переставляя длинные ноги в узких сапожках, он - догоняет. По принципу: не догоню, так согреюсь.
   Девушка пробегает мимо нас и прыгает в автобус. Спасатель, выносивший в это время из салона какой-то баул, шарахается в сторону и, поскользнувшись, едва не падает.
   - Я целый час твердил ей: нельзя! - объясняет почему-то именно нам с Гришей запыхавшийся охранник. - Она уже почти уходила, а тут вы! Так, не поверите, ухитрилась вместе с автобусом за ворота проскользнуть - и бежать!
   Я мало что понимаю, но на всякий случай сочувственно развожу руками: ох уж эти бабы!
   Охранник тяжело влезает в автобус, о чем-то разговаривает с кадровиком и, судя по негромкому спокойному голосу, командиром спасателей. Выходят они очень скоро, все четверо, и направляются к воротам. Девушка вытирает платочком то ли нос, то ли слезы, то ли то и другое попеременно. Вязаная модная шапочка, поношенная шубка, но глаза... Всего лишь один взгляд брошен на меня, вскользь, да и что можно разглядеть в тусклом свете дальнего фонаря? А. вот поди ж ты, забываешь и о непритязательном наряде незнакомки, и даже о морозе.
   - Полиномов! - говорит вдруг девушка, полуобернувшись, и таращит на меня заплаканные глаза. Я оглядываюсь на Гришу. Слышит он то же самое или у меня галлюцинация? Судя по отнятой от носа перчатке и полуоткрытому рту слышит.
   - Минутку... - говорю я и делаю два неуверенных шага по направлению к удивленным Бранникову, Семенову, охраннику и, самое главное, очаровательной незнакомке.
   - Да Полиномов же! - уверяет она сама себя в очевидном и сразу же требует:
   - Скажите им, чтобы меня пропустили!
   Царица - и та не приказала бы грознее. Я чуть было не бросаюсь исполнять повеление, но быстро спохватываюсь: с какой стати? Однако лицо молодой женщины кажется мне знакомым. Маленький аккуратный носик, светлые пряди, выбивающиеся из-под шапочки, огромные глаза под длинными ресницами... Большего в полумраке не разглядишь.
   - К сожалению, у меня нет таких полномочий. А откуда вы...
   - Там мой муж. Пеночкам Петр Васильевич! Уже четвертые сутки я про него ничего не знаю! А они не пускают...
   Незнакомка сжимает кулачки, и я наконец вспоминаю ее имя: Элли. Ну конечно же, Элли. Прекрасная дама, не пожелавшая утешить одержавшего пиррову победу доблестного рыцаря. То есть это я раньше думал, что пиррову. Только года через три стало окончательно ясно: прав был я, а не Пеночкин.
   - Здравствуйте, Элли, - выдавливаю я из себя, словно зубную пасту из засохшего тюбика, два обязательных слова. И смотрю на Семенова. Но он взглядом отсылает меня к Бранникову.
   - Нет, - жестко говорит командир "героев". - Никаких женщин в рабочей зоне! Я вообще всех посторонних оттуда выдворю, кто бы они ни были.
   - Ну вот! Я же говорил! - хлопает рукавицами охранник. Хлопает, чтобы согреть руки, но получается - аплодирует.
   - Я думаю, если Элли побудет пока в автобусе, ничего .страшного не произойдет, - предлагаю я оптимальное решение. - Не возражаете?
   Кадровик безразлично пожимает плечами, Бранников, хоть и хмурится, молчит.
   - Почему в автобусе? - не соглашается было Элли, но я, аккуратно прихватив ее за рукав шубки, подталкиваю к открытым задним дверям.
   М-да. На ловца и зверь бежит. Интересно, понимает Гриша, почему я вдруг повернул на сто восемьдесят градусов? Пеночкин! Виновник аварии Пеночкин! У меня в этом - ни малейшего сомнения.
   - Григорию Андреевичу, конечно, можно пойти с вами? - спрашиваю я у Бранникова тоном, не допускающим отрицательного ответа, и впрыгиваю вслед за Элли в автобус. В дверях огладываюсь. Гриша смотрит на меня, словно мальчик в цирке на укротителя, сующего голову в пасть молодой рассерженной тигрице. Для него Элли так и осталась хищной дикой кошкой, от которой следует держаться как можно дальше. Кажется, он не понимает, почему я остаюсь. Думает, что... Ну и пусть. Каждый, как говорится, в меру своей испорченности.
   - Не спорьте, - вполголоса говорю я Элли. - Пусть они уйдут, а там видно будет.
   Бранников машет рукой, и молча наблюдавшие за происходящим спасатели, подхватив предусмотрительно оставленное на снегу снаряжение, тянутся вслед за командиром в сторону ворот. Гриша - замыкающий. Водитель, умница, захлопывает двери, и в салоне сразу становится уютнее. Мы усаживаемся на теперь уже свободное заднее сиденье.
   Глава 12
   Да, для Гриши Элли - молодая опасная тигрица. А для меня всего лишь маленькая своенравная девочка, которую мне, за недостатком времени и ввиду неблагоприятной ситуации, восемь дет назад так и не удалось переупрямить. Сегодняшняя встреча - подарок судьбы. За окном - морозная ночь и деловитая работа спасателей, здесь, по контрасту, почти в тепле и уюте, только мы вдвоем. Кимарящий за рулем водитель не в счет. Только Прекрасная Дама и ее верный рыцарь, примчавшийся по первому зову вызволять из беды... мужа Прекрасной Дамы. М-да. Нескладуха получается. Значит, просто: по зову Прекрасной Дамы. И точка.
   - Вы спасете Петю? - спрашивает Элли после неловкого молчания и дует на озябшие руки, прямо сквозь тонкие шерстяные перчатки.
   - Да. Уверен, да!
   Такая надежда вспыхивает в больших - серых, помнится? глазах... Счастливчик Пеночкин. Только вряд ли он понимает это.
   - Именно для этого я и приехал, - продолжаю я столь же самоуверенно, - Но без вашей помощи мы не справимся.
   - Что я должна сделать? - спрашивает Элли тоном записной отличницы.
   - Прежде всего рассказать все, что знаете о работе своего мужа за последние два с половиной года.
   Вначале - дело. А любовь - потом. Я этому правилу никогда не изменяю, и еще ни разу об этом не пожалел. Ибо заметил: успехи во втором приходят исключительно после успехов в первом. Нет, ну надо же: Пеночкин! И самый надежный источник информации - его жена - почти у меня в руках. Немного дружеского участия, чуть-чуть мужского внимания - и кладезь нужных сведений откроется.
   - Я знаю очень мало, - со вздохом говорит Элли, наклоняя голову чуть вправо и поправляя выбившиеся из-под шапочки волосы. Этот взгляд - чуть искоса, сбоку - очень идет ей. Вряд ли она понимает это умом. Но инстинкт безошибочно подсказывает каждой женщине оптимальные для нее взгляды и жесты. - Он последнее время очень много работал, со мною почти не разговаривал. Просто - некогда было, понимаете?
   Прекрасно понимаю, девочка. Пропадать днями и ночами на работе, оставляя без присмотра такое сокровище... Жаль, я не знал. А то был бы Пеночкин рогат, как благородный олень.
   - Он что, продолжал заниматься проблемой "артегом"?
   - Нет. После того, как вы... убили нашу "Элли", он очень переживал, долго не мог устроиться на работу... Воссоздать "Элли" оказалось невозможно - вы ввели в сети какую-то непробиваемую защиту, - а специализированные центры появились гораздо позже, через несколько лет. Чем Петя только не занимался! И йогой, и летающими тарелками, и с экстрасенсами связался...
   М-да. Кажется, Элли до сих пор дуется на меня из-за тезки-артегома. Но в то же время посматривает иногда своим коронным взглядом. Значит, все-таки хочет понравиться?
   Не надо обольщаться. Просто от меня зависит судьба ее любимого мужа.
   - Не убил, а отключил. Напоминаю, для меня это был лишь хитроумный и опасный компьютерный вирус, которым злоумышленник заразил локальную сеть "Эллипс".
   Элли смотрит на меня совершенно иначе, нежели минуту назад.
   "Ты прекрасно знал, что это не вирус!"
   "Знал. Но "искусственное сознание" - опаснее всякого вируса".
   Элли бессильно опускает ресницы и разжимает сжавшиеся было в кулачки пальцы. Поединок взглядов я выиграл.
   - Вы не знаете, почему Петю никуда не брали на работу?
   - Догадываюсь. В Управлении компьютерных сетей есть картотека, где значатся все выявленные технокрысы страны. Ваш муж был определен в ней как особо опасный преступник. А директора вычислительных центров, прежде чем взять на работу нового сотрудника, уже в то время имели обыкновение наводить о нем некоторые справки.
   - Это бесчеловечно!
   - Напротив, чрезвычайно гуманно! Бесчеловечным было бы, наоборот, не препятствовать технокрысам проводить сомнительные эксперименты с компьютерными сетями, прекрасно зная, что рано или поздно это приведет к авариям и гибели ладей. Такие случаи уже были.
   Я делаю паузу, ожидая возражений, но Элли молчит.
   - К тому же через несколько лет центры по изучению проблемы "артегом" все-таки появились. Петра Васильевича, пионера работ в этой области, с радостью приняли бы на любой из них.
   - К тому времени, когда появились "Детка" и "Гомункулус", Петя уже охладел к этой проблеме. Мы убедились: артегомы боковая, тупиковая ветвь развития разума. Кроме того, "Элли" умирала так мучительно... Вы должны помнить... Петя пришел к мысли, что заниматься артегомами - просто жестоко. После каждой неудачи им, несчастным, полностью стирают память. То есть-убивают их. Петя полгода проработал с "Лилит", но после первой же "перезаписи" уволился. Он и до сих пор вскрикивает во сне: "Элли!" - таким страшным голосом, что дочка пугается. И я точно знакю, зовет он не меня, а ту, которую вы... убили.
   Голос Элли начинает дрожать. Нужно срочно менять тему.
   - И все-таки, хотя бы приблизительно, чем он занимался на "Тригоне"? Официальную версию я знаю: экономическая модель развития страны. Но Петр Васильевич не тот человек, который будет выполнять только плановую работу. Отвлечь от проблемы искусственного сознания его могла только другая, еще более грандиозная цель. Какая?
   Скажет, не скажет? В том, что эта женщина умеет хранить тайну, я убедился еще в прошлый раз. Но сейчас, когда жизни мужа угрожает опасность... Я бы на ее месте выложил все, что знал.
   - Я могу только догадываться. Мне после рождения ребенка, - Элли гордо вскидывает подбородок, - на работу так и не пришлось выйти, а дома Петя не очень-то... Да и некогда нам на эти темы разговаривать. Вообще-то он, когда с "Лилит" расставался, много думал, чем дальше заниматься. Он считал... - Спохватившись, что говорит о муже в прошедшем времени, Элли исправляется: - Петя считает, что вся наша наука, весь технический прогресс - всего лишь средство. Цель же, неизменная во все времена, очень проста: счастье всех и каждого, то есть счастье человечества!
   Морозный румянец на щеках Элли переходит в румянец волнения, прекрасные глаза загораются чудесным внутренним огнем, и я перестаю слушать свою собеседницу.
   Кажется, она испытывает что-то вроде экстаза. Так вот чем Петя ее взял... Как это я еще в прошлый раз не догадался? Но теперь ключик от драгоценного ларца, считай, у меня в кармане. Воспользоваться?
   Я вздрагиваю. Только теперь до меня доходит весь смысл сказанных Элли слов. Странно: полчаса назад, впервые услышав термин "счастливизация", я воспринял все как курьез. В который раз уже: "счастье человечества". Самая банальная среди самых грандиозных целей. Но теперь, когда рядом с нею замаячила фигура Пеночкина... Непризнанный гений и грандиозная цель - самое опасное сочетание, какое только можно представить. Гремучий газ, ядерная бомба, звезда Полынь... Нужно действовать - и немедленно!
   - Жаль, но ничего существенного вы не сказали. Может быть, у Петра Васильевича есть какие-то публикации, дневники, записные книжки? Поймите, речь идет о жизни вашего мужа, и все, что хоть как-то связано с его работой в последние полгода...
   Элли отрицательно качает головой.
   - Боюсь, ничем не смогу вам помочь. Квартира у нас крохотная, так что все материалы он держал у себя в институте. А туда сейчас не пройти.
   - И все же... Если что-нибудь найдете, или вспомните, самую незначительную деталь... Обязательно сообщите. Я - главный эксперт комиссии по расследованию, вам подскажут, где меня найти.
   Замерзшие окна автобуса вспыхивают льдистыми узорами: где-то недалеко проехал автомобиль. Шофер, насторожившись, открывает передние двери и пытается что-то высмотреть там, в темноте и холоде.
   А может, ну их, эти компьютеры, комиссию и Пеночкина? Будет утро будет и работа. А сейчас... Дать шоферу пару ассигнаций... Городок небольшой, сколько тут до гостиницы - десять минут? Мигом домчит и вернется...
   Элли, извинившись, вскакивает и бежит к открытым дверям. Мне ничего не остается, как идти следом.
   - Тише ты! Шальная! - ругается водитель. Пытаясь что-нибудь увидеть, Элли едва не выпадает вместе с ним из автобуса. - Кажется,"скорая" поехала, -добавляет он, безуспешно пытаясь вернуться на свое место,
   - Мы должны быть там! - говорит Элди и смотрит на меня так... Смотрит так...
   - Давай, браток! Давай туда! Может, и мы на что сгодимся! - говорю вдруг я, сам удивляясь своей решительности.
   - Да нельзя же! Там еще один пост, не проедем, - пугается водитель .
   - Давай, братец! Я отвечаю! Скажешь в случае чего - Главный Эксперт заставил. Все, что угодно потом говори, но - давай! Предложить ему денег? Или лучше достать инъектор?
   - Там же люди! Помощь нужна! - не понимает его нерешительности Элли. И этих ее слов оказывается достаточно.
   Глава 13
   Шофер, почти грубо оттолкнув нас обоих, прыгает за руль, дергает за рычаг скоростей, и я еле-еле успеваю, подхватив Элли, плюхнуться на ближайшее сиденье.
   Браво, водитель! Отличный маневр! Элли дважды пытается встать с моих колен, но только после разворота автобуса ей удается перебраться на место рядом с моим.
   Лобовое стекло прозрачно, и в свете фар хорошо видна заснеженная дорожка, прутья ограды справа, торец, темного здания слева. Обогнув его, автобус проскакивает между двумя корпусами, поворачивает... Откуда-то сбоку, отчаянно размахивая руками, выбегает охранник. Водитель резко тормозит, автобус заносит. Я вскакиваю, тяну Элли к задним дверям и, дождавшись, пока охранник, остановившийся перед капотом, начнет обкладывать шофера по всем правилам древнего искусства, рывком открываю двери.
   - Быстрее!
   Элли, мигом сообразив, что от нее требуется, выскакивает из автобусика, я - следом. Мы мчимся куда-то в темноту. Только бы не поскользнуться и не упасть! А за водителя я словечко замолвлю, если понадобится.
   Мы поворачиваем за угол какого-то здания. Впереди, за десятком заиндевевших деревьев чахлого скверика, тревожно светят красным габаритные огни нескольких автомобилей, мельтешат фигурки спасателей. Фары всех машин включены и направлены на открытые входные двери стоящего к нам фасадом мрачного темного корпуса. На его пятом этаже, с левой стороны, светятся несколько окон.
   - Здесь! - выдыхает Элли.
   Мы останавливаемся неподалеку от автомашин. Элли никак не может отдышаться, да и я тоже... не в лучшей спортивной форме. Еще и снега черпанул сапогами... К "скорой" несут кого-то на носилках.
   - Говорил же я ему! Говорил? - бьет себя по бедру кулаком высокий представительный мужчина. Сняв запотевшие очки, он близоруко щурится и пытается что-то разглядеть там, на снегу, в беспощадном свете автомобильных фар. Носилки задвигают в "рафик", вслед за ними в нутро микроавтобуса ныряют двое спасателей. Элли дергается было бежать к "скорой", но я удерживаю ее за рукав.