Гусев Владимир. Укус технокрысы

   М-да. Допрыгались. С кресла Генерального директора меня, по всей видимости, попросят. А если технокрыса, сотворившая вирус "шизо", еще окажется кем-то из моих вирусогенов... Ну, а "перестройка" - вирус класса "шантаж" с требованием преобразовать сотни узлов компьютерных сетей в артегомы - явно дело рук Пеночкина. Грамотно отомстил, ничего не скажешь. Эффектно.
   Наскоро приняв душ, я большими глотками пью обжигающий кофе.
   Черт те что творится. В сетях вирус гуляет - а директора фирмы "Кокос" буквально насильно выпихивают в какую-то комиссию, да еще держат в неведении относительно того, что происходит. По телевидению приходится новости узнавать.
   * * *
   Мороз, кажется, усилился. Нос щиплет так, что я невольно прикрываю его перчаткой. У Гриши научился. Интересно, кто все-таки прицепил к "Квазару " нашего фирменного "клеща"? Гриша или тот, кто выкрал "насекомое" из гришиного кейса? Не имеет значения. Пока это не имеет значения. Гриша в больнице и опасности не представляет. А потом я с ним разберусь.
   Перед входом в гостиницу пытается согреться в облачке выхлопных газов уже знакомый мне автобусик. В открытых передних дверях торчит, наклонив голову, Бранников. Автобусик явно не рассчитан на высокорослых "героев". Заметив меня, командир спасателей машет, приветствуя, рукой и кричит хрипло и весело:
   - Счастливо оставаться! У нас - новое назначение! В Брянск едем, в Брянск!
   Дверцы со скрипом закрываются, и автобусик, отчаянно хрустя ледяной крошкой, выкатывается с пригостиничной площадки на улицу. Я растерянно смотрю ему вслед.
   То есть как - новое назначение? А Петю кто будет спасать? Тоже мне, "герои". Чуть что действительно опасное - сразу в кусты. Бросили счастливизаторов на произвол судьбы...
   * * *
   Ни к одному из трех окошек с надписью "прием телеграмм" невозможно подступиться. Такое впечатление, что половина взрослого населения Озерца собралась здесь, чтобы сообщить в другие города и веси о свадьбах, похоронах или еще каких событиях. Я пытаюсь было пробиться к одному из окошек, но вовремя спохватываюсь: получать - в другом месте! Так затуркался за эти четверо суток, что уже плохо соображать стал.
   После слов "правительственная телеграмма" к окошку в соседнем зале, где народу, к счастью, гораздо меньше, сразу же прибегает заведующая, требует паспорт и командировочное удостоверение, долго сличает фотографию с моей физиономией и, наконец, торжественно вручает мне конверт с магическим штампом красного цвета. Сделав вид, что получаю такие штучки если не ежедневно, то уж во всяком случае раз в неделю, я, даже не прочитав телеграмму, небрежно сую конверт в карман. Все это уже не нужно, единственная от нее польза - с билетами не будет проблем. Кассы аэрофлота за углом. Неплохо бы, конечно, перед отлетом зайти к Элли, попрощаться - но это уж как получится.
   * * *
   Кассы закрыты. Несколько раз я, недоумевая, смотрю то на дисплейчик "денщика", то на расписание работы касс, пока не замечаю приклеенную чуть ниже бумажку: "В связи с неполадками в системе диспетчирования и материально-технического обеспечения полетов все рейсы, начиная с 26 января, отменяются. Вплоть до особого распоряжения" .
   - Идиоты! - ругаюсь я вполголоса. Чуть где какие трудности - сразу все отменить. Логика простая: нет полетов - нет и проблем.
   - Они не виноваты, - сипит кто-то у меня за спиной. Я резко поворачиваюсь.
   Передо мной стоит старик в старомодном пальто с цигейковым воротником. Глаза его слезятся, то ли от мороза, то ли от старости. Откуда он взялся? Почему я не услышал скрипа снега под галошами его валенок? Совсем бдительность потерял. Беспечен, словно скаут на прогулке. Добром это не кончится.
   - Вы что, программу "Время" не смотрели вчера? - интересуется старик.
   - Нет. Что-то произошло? Все самолеты в теплые края улетели?
   - Хе-хе! И поезда тоже, следом покатили!
   Я так и не понял, хихикает он или кашляет.
   - Что-то у них там разладилось на транспорте, - сипит старик, вытирал большим несвежим платком бегущие из глаз слезы. - Говорят, компьютеры забастовали. Требуют сорокачасовой рабочей недели, прожиточного минимума и человеческого обращения. Чего только де бывает на белом свете! Я вот помню...
   - Извините, я спешу.
   Отделавшись от старика, я почти бегом возвращаюсь да почтамт.
   Так значит, дело де в "гусеницах", которыми блокировали меня люди Крепчалова? Вернее, не только в них. Нужно срочно связаться с Воробьевым, получить от него оперативную информацию и дать в ответ хорошего пинка. Зам Слава великолепный, но в критический ситуации не выстоит. Поддержу его морально, и - на вокзал. Не может быть, чтобы поезда не ходили. Такого не может быть никогда.
   * * *
   В кабинках "междугородки" - ни одного человека, к единственному окошку - очередь, подозрительно похожая на толпу. Значит, автоматическая связь не работает, а с "барышень", ошеломленных непомерной перегрузкой много ли с них возьмешь?
   - Не орите на меня! Вас много, а я одна! - выкрикивает телефонистка проверенную многолетней практикой магическую формулу. В углу, сидя на краешке жесткой квадратной скамейки, безутешно рыдает женщина. На нее никто не обращает внимания.
   - Позовите заведующую! - возносит над очередью-толпой раздраженный мужской голос ответное заклинание. Я круто поворачиваю к выходу.
   Глава 25
   Вокзал пуст, словно базар в понедельник. Неужели действительно все поезда укатили, вслед за самолетами, в теплые края? Ага, вот. Одно из окошек под вывеской "Кассы поездов дальнего следования" светится. Сейчас мы все узнаем.
   Девушка, выслушав заказ - один купейный на ближайший поезд до Москвы - смотрит на меня так, будто я собираюсь броситься под этот ближайший поезд, а не ехать на нем.
   - Вы не знаете, почему, хотя самолеты и не летают, у вас все равно ни души?
   - Телевизор смотреть надо, молодой человек! После двух аварий подряд никто де хочет попасть в третью. Да и поезд, скорее всего, де пойдет. Так будете брать билет?
   Быстро пробежавшись пальчиками до клавиатуре, кассирша вторично вперяет в меня удивленный взгляд: "Чего это он остолбенел?" А я, как завороженный, смотрю на ее темно-синие, до последней моде, аккуратно наманикюренные ногти.
   Ведомственная компьютерная сеть МПС работает! В ней, правда, вчера произошел сбой, но неполадка, видимо, уже устранена. А может, вирус "перестройка", как и его предшественник, "шизо", тоже почти не нарушает работу сетей?
   - Так будете брать билет?
   Удивление - прекрасная, но самая недолговечная из человеческих эмоций. Почти мгновенно переходит в скуку, подозрительность или, как сейчас вот, в раздражение.
   - Буду. Отказаться получить билет из рук столь очаровательной девушки - выше моих сил! Даже если это билет в катастрофу!
   Сунув билет в карман и поинтересовавшись , где обитает начальник вокзала, я через две ступеньки взбегаю на второй этаж.
   Только бы он был на месте. Заместитель ни в жисть не рискнет подпустить постороннего к служебной сети, какой бы мандат-размандат у него ни был. И правильно сделает. Может, потому эта сеть пока и работает, что закрытая.
   Мне везет. Судя по непринужденной позе, в кресле за широким столом с полудюжиной телефонов сидит именно хозяин кабинета. И уже через десять минут я держу в руках долгожданную распечатку:
   "Повторно, по варианту "ковер". Противоречивость и непоследовательность приказов Генерального директора корпорации КОКОС привела к полной дезорганизации работ по перестройке компьютерных узлов в режим "артегом". Причем те из них, где выполнили указание о запрете перестройки, полностью вышли из строя, в том числе сам узел "Кокос". В связи с этим данное сообщение передаю через узел Управления. По-видимому, попытка выполнения этого же, второго приказа, транслированного мною на узлы всех сетей, включая служебные, привела к катастрофе под Смоленском. Участником комиссии по расследованию назначен вернувшийся из командировки Шепталов. Ввиду того, что следование ультиматуму технокрысы, по-видимому, исключает катастрофические последствия, мною в инициативном порядке возобновлены работы по перестройке узла "Кокос" в режим "артегом". Жду срочных и однозначных указаний. Воробей".
   Мне приходится дважды перечитать сообщение, прежде чем я начинаю понимать весь ужас создавшегося положения.
   Корпорация, вместо того, чтобы удвоить усилия в борьбе за выживание сетей, начала вдруг выполнять волю неизвестной технокрысы. Потому что этого потребовал ее Генеральный директор, а исполнительская дисциплина в центральном отделении корпорации, благодаря рвению того же директора - на высочайшем уровне; никому и в голову не приходит обсуждать его приказы! А второе распоряжение Генерального, столь же педантично выполненное, привело к катастрофе. Одной или уже нескольким? Спасатели в Брянск - недаром же поехали?
   Я перестаю пялиться на распечатку и поднимаю глаза на начальника вокзала. Судя по выражению его лица, он, глядя на выражение моего лица, понимает, что я - не король-самозванец, претендующий на чужое королевство, а - король Лир, оставшийся без своего.
   - Прошу тебя, друг... В ваше "дупло" для абонента Воробьева, Кокос, Москва, передай...
   Я быстро пишу на листке, вырванном из записной книжки:
   "Во изменение предыдущих распоряжений приказываю: первое: все сети Корпорации немедленно блокировать; второе: начать беспощадную борьбу с новым вирусом "перестройка"; третье: о ходе работ сообщать ежечасно телефоном дубль телеграфом мне; четвертое: получение приказа немедленно подтвердить. Полином" .
   Убедившись, что сообщение ушло, я, схватив шапку и свой неразлучный боевой кейс, поспешно ретируюсь.
   Хорошо, что я остановил Воробьева. Иначе через неделю-другую мой зам, с присущей ему исполнительностью, все узлы сетей "Глобалнет" и 'ТиперЕвро" в артегомы превратил бы. А мощнейший узел Кокоса" - прямо-таки в гигантский артегом.
   Сбежав по лестнице, я останавливаюсь посреди почти пустого зала ожидания. АРТЕГОМ.
   Стоп, стоп... Не спугнуть бы... Как Гриша назвал Петю - новоявленный граф Монте-Кристо? Не в силах простить мне гибели своего кибернетического детеныша (а на самом деле - недоразвитого монстра), Петя решил остаток своей гениальной жизни употребить на страшную месть. Разработал мощную программу-вирус, способную преодолеть иммунную систему современной компьютерной сети, но, кроме нее, наученный горьким опытом, соорудил еще и "пугастер". А теперь, засев за "стеной страха", как в неприступной крепости, вынуждает нас вместо одной "Элли" создавать десяток, сотню, тысячу артегомов.
   Я присаживаюсь на краешек ближайшего пластмассового кресла. Так, так... Этот вариант мы с Гришей уже рассматривали. Он не прошел, потому что Петя сейчас, скорее всего, мертв. Отомстил страшной местью - и покончил с собой, чтобы уйти от ответственности? Прихватив с собою двоих сподвижников и не насладившись триумфом? Графы Монте-Кристо так не поступают...
   Словно шаровая молния взрывается вдруг у меня в голове. Озарение так, кажется, называют это мистики и поэты.
   Спектакль! Обыкновенный спектакль! Углядев в окно, что у Бранникова в руках видеокамера, Петя с сообщниками, пока командир "героев" делал общие планы, решили маленько попозировать. Один уселся перед терминалом и застыл, словно по команде "замри", второй улегся у его ног... На старинных фото частоможно видеть людей в подобных позах... И, как в первых фотоателье, они не шевелились десять минут, чтобы не смазалось изображение! И выиграли таким образом несколько суток. Петя все правильно рассчитал, гад: наше общество достаточно гуманно, из гранатомета палить по окнам, за которыми, возможно, еще живые люди, никто не станет. Теперь он сидит, развалившись, в своем кресле и ухмыляется. А Элли, которая жена, - в сообщницах. "Помогите спасти мужа!" Тьфу! Но дело сделано: единственный, кто мог обо всем догадаться и в корне пресечь, расслюнявился и разнюнился, восхитившись преданностью и самоотверженностью "декабристки" , ну и позавидовав, конечно. Мало того, еще какие-то планы строил, старый мерин! Как говорили в старину, рассупонился...
   Я вскакиваю с нарядного, канареечного цвета креслица и решительным шагом иду к выходу.
   Если бы я все это понял раньше! Но Гриша, Элли и вирус "шизо" увели меня на ложный след. И как это у них все тонко сделано было! Три полушария, три полушария! Во сне якобы кричит! Телекамеры, уловители запаха и прочие сенсоры - тоже по три каждого! Окно в четвертое измерение, глазок для просмотра Апокалипсиса! Всеобщая и полная счастливизация! Но все это - лишь легенда, под прикрытием которой Петя вынуждает людей создавать, причем в огромных количествах, артегомов. Только ли ради мести? Не суть важно. С мотивами преступления мы будем разбираться потом, после того, как остановим "озерецкий кошмар". Ведь нужно для этого всего-то ничего: вызвать снайперов и расстрелять серо-голубые...
   Волна липкого холодного ужаса окатывает меня с головы до ног. Пошатнувшись, я хватаюсь за дверь.
   Не думать о белой обезьяне!
   Дверь открывается, и я выпадаю на крыльцо вокзала.
   Надо же, чуть было не продумался. Но, к счастью, не успел. Нервы совсем плохие стали. Не думать о белой обезьяне!
   - Ну и ну! А с виду такой приличный молодой человек! - сокрушенно сжимает ручки в пуховых рукавичках старушка-божий одуванчик.
   Приятно, что меня все еще считают молодым человеком.
   Спокойно отряхнув с пальто снег, я возвращаюсь в зал ожидания, присаживаюсь на канареечное креслице.
   Что-то надо делать. Срочно. Что? Пока не знаю. Если не знаешь, что делать, думай. Но не думай о белой обезьяне. Тогда о чем?
   Спасать Петю со товарищи, как выяснилось, вовсе даже не нужно. А нужно, наоборот, спасать компьютерные сети от нового вируса "перестройка". Но сделать это одному мне явно не под силу. Помощи, однако, ждать неоткуда. Крепчадов продолжает играть в свою игру, и даже катастрофы его, судя по всему, не смущают. Вызвать подкрепление из "Кокоса"? Но когда еще ребята подъедут... А подъедут - и что? Что я им скажу? Не думайте, ребята, о белой обезьяне? А о чем? О том, что "Тригон" должен работать бесперебойно. Это улучшает настроение и, возможно, процесс пищеварения. А также потенцию.
   Парррам, парррам, парррам...
   Ха! А ведь в этом что-то есть... Только тсс-с-с... Даже мысленно ни гу-гу! Кажется, благоразумненький Буратино вновь нашел утерянный было золотой ключик.
   Да, но "Тригону" сейчас никто и ничто не угрожает. Спасатели уехали, комиссия почти вся разбежалась...
   Нет, угрожает. Ровно в десять соберутся остатки этой несчастной комиссии, и тогда... Молчаливый молодой человек наверняка что-нибудь придумает. И экстрасенс, кажется, многое понимает. И даже пожарный... Значит, "Тригон" нужно сберечь, ведь это -уникальное средство исследования Вселенной. И сделать это могу только я. "Тригон" должен быть спасен! Спасен! Во что бы то ни стало!
   Глава 26
   Институт по-прежнему оцеплен. Но уже не охранниками, а гвардейцами. Пятнистые меховые куртки, тяжелые рубчатые ботинки, длинные ножи на широких поясах. Хорошо хоть, без автоматов. Кто же это, интересно, вызвал вояк? Сапсанов в больнице, да и полномочий у него таких нет. Разве что вечером очнулся и с перепугу позвонил... кому? Министру обороны?
   - Сюда нельзя! - загораживает мне дорогу скуластый широкоплечий парень.
   - Я - член комиссии по расследованию случившейся здесь аварии. Вот мой пропуск.
   - Опять? - ухмыляется парень. - Хоть бы что пооригинальнее придумали! Вы уже пятый, кажется... член. Не знаю я никакой комиссии. Штатским проход запрещен - и точка!
   Ах ты...
   - У меня особые полномочия. И я не советую вам чинить препятствия! Очень не советую! Где командир? Вызовите! Срочно!
   - Будет он из-за каждого... на мороз выходить... В проходную зайдите, спросите лейтенанта Шишкина.
   - Ваша комиссия распущена, - огорошивает меня розовощекий лейтенант. - Ничем не могу помочь.
   - Должны помочь. Я выполняю поручение Правительства, - спокойно говорю я, протягивая телеграмму. - Кто от вас руководит операцией и где его найти? У меня есть для него срочное и важное сообщение.
   Лейтенант, потребовав на всякий случай паспорт, нехотя открывает дверь, ведущую во двор института.
   - Майор Метляев Станислав Федорович. Я вас провожу.
   По углам корпуса семь, на границе "зоны ужаса", стоят бээмпэшки с работающими двигателями. Но лейтенант ведет меня мимо них, мимо торца корпуса семь и дальше, мимо четырехэтажного, белого кирпича, здания, в котором заседала наша горе-комиссия. Здесь еще одна бээмпэшка с задранным круто вверх стволом пушки.
   Рядом с нею - несколько военных в пятнистых куртках. Один из них показывает рукой в сторону небольшого строения, окруженного высокой металлической решеткой. За решеткой - два похожих на китайские фонарики мощных трансформатора,
   Ага, это подстанция, шатающая институт электроэнергией. Ее что, будут сейчас атаковать?
   Да, похоже на то. Двое солдат бегут к забору, мелко перебирая ногами и вздымая облачка снежной пыли. Не добежав до решетки метров двадцать, они, резко затормозив, недоуменно озираются по сторонам и, словно мальчишки, впервые увидевшие боевую машину пехоты, мчатся к ней, уже совершенно не боясь поскользнуться. На снегу, совсем недалеко от того места, где топтались солдаты, что-то темнеет.
   - Товарищ майор, тут у гражданина правительственная телеграмма какая-то, - говорит мой конвоир, едва мы приближаемся к Метляеву... как его? Станиславу Федоровичу. Тот, витиевато выругавшись, обрезает лейтенанта:
   - Подожди, сейчас не до этого. Мне бойца вытащить надо. Так что случилось, орлы?
   "Орлы", тяжело дыша, буравят глазами снег возле ног командира. Кажется, еще мгновение - и он начнет таять. Я смотрю в сторону подстанции. Бесформенное зеленое пятно в двадцати метрах от ограды - солдат.
   - Все понятно... - Отчаявшись дождаться ответа, майор поворачивается к держащимся поближе к корме БМП (видно, там чуть теплее) солдатам. - Кто пойдет на выручку Петрову? Добровольцы есть?
   Судя по гусеничным следам на снегу, они уже пытались пройти к Петрову на БМП. Ишь, как ее крутило...
   - А вы сами попробуйте, господин майор, - раздается негромкий голос.
   - Добровольцы пойти со мною есть? - спокойно переспрашивает Метляев.
   - Разрешите мне? - раздается тот же негромкий голос. Из-за кормы бээмпэшки выходит высокий нескладный юноша с большими грустными глазами.
   Так... Столкнулись характеры... Они сейчас там оба лягут, а спасателей с их веревками здесь нет. Видать, эти "орлы" - те же "герои". Безумству храбрых поем мы... похоронный марш.
   А что, если...
   - Извините, господин майор... Позвольте, я вас заменю!
   - Кто вы такой? - сверлит меня взглядом Метляев.
   - Главный эксперт распущенной вами комиссии, Полиномов Павел Андреевич. Если хотите проявить мужество и героизм, то есть лечь рядом с Петровым, - машу я рукой в сторону подстанции, - то идите сами. И вряд ли потом кто вас вытащит. А если хотите спасти бойца - разрешите мне вместе с ефрейтором.
   - С каких это пор штатские командуют военными? - тяжело спрашивает майор.
   - У меня... У меня приборчик специальный есть, - говорю я. - Который защищает от беспричинного страха. Он индивидуальной настройки, я его только вчера оковал. Хочу испытать. Разрешите?
   Метляев косится на мой кейс.
   - Не будем медлить, господин майор. Там человек замерзает.
   - Ладно. Задачу вы, я вижу, уяснили хорошо. Вперед - марш!
   Я сую лейтенанту свой кейс, поясняю удивленному Метляеву: Приборчик у меня в кармане! - и, в два прыжка догнав не спешащего выполнить приказ ефрейтора, увлекаю его за собой.
   - Слушай, ефрейтор... Как только почувствуешь, что дальше идти не можешь, останавливайся. Я до тебя Петрова дотащу, дальше вдвоем. А вздумаешь проявить героизм - ляжешь рядом. Обоих вас я не вытащу, силенок не хватит. Договорились?
   До лежащего гвардейца - метров пять, де больше. Зловеще скрипит под ногами снег. От морозного воздуха перехватывает дыхание. Или это уже - от ужаса? "Тригон" должен быть спасен! "Тригон" должен быть спасен!
   - Стой... Дальше не ходи...
   - А приборчик?
   - Он настроен на меня одного.
   Ефрейтор останавливается. Я оглядываюсь. Огромные глаза, расширенные зрачки, перекошенный от ужаса рот...
   - А-а-а!..
   Круто повернувшись, ефрейтор бросается бежать, поскользнувшись, падает, отчаянно пытается встать... Черт с ним. Главное "Тригон". "Тригон" должен быть спасен. Но для этого перво-наперво я должен вытащить солдата. Вот он, в двух шагах. Шапка лежит рядом, мягкие вьющиеся волосы припорошены спетом. А щеки уже смертельно белы: отморожены.
   Страх ледяной волной поднимается от ног. Еще мгновение - и я закричу...
   "Тригон" должен быть спасен! "Тригон" должен быть спасен!
   Подхватываю солдата под мышки, падаю на колено, больно обо что-то ударяюсь. Машинально хватаю это "что-то"... Граната. Ну да, самая обыкновенная граната. К счастью, с кольцом. Сую зачем-то ее в карман, волоком протаскиваю парня на пару шагов. Дыхания катастрофически не хватает... "Тригон" должен быть спасен!
   Еще полтора метра, еще метр. Где же ефрейтор? Топот ног, тяжелое дыхание... Майор, лейтенант, еще кто-то...
   - "Скорая"... "Скорую" вызвали? - сиплю я, захлебываясь морозным воздухом.
   - Нет... Мы его сами...
   Солдата через водительский люк втаскивают в БМП, кто-то нахлобучивает на него свою шапку, мотор взвывает, и, круто развернувшись на месте, разбрасывая комья снега, младшая сестра танка исчезает за углом белокирпичного здания. Ехидный ефрейтор, встретив мой взгляд, виновато опускает глаза. Остальные смотрят на меня с уважением.
   Вот так вот так вот, орлы. Это вам не с гранатой на подстанцию идти.
   - Господин Главный Эксперт! - трогает меня за рукав майор. - Вы не могли бы одолжить приборчик? Для выполнения боевой задачи?
   Спросить, кто ему поставил эту дурацкую боевую задачу? Вряд ли скажет: военная тайна. Тогда - что? Какая мне от майора польза?
   - Это невозможно. Приборчик очень сложен в обращении, недели две обучаться надо, не меньше.
   Черт! Мне же от него разрешение надо получить! Главное правило нарушил: вначале получить, потом отказывать! Дорого бы я сейчас дал за то, чтобы у меня в кармане действительно был такой приборчик...
   - Господин майор! У гражданина Полиномова какая-то телеграмма есть. Вроде правительственная, - приходит мне на выручку лейтенант Шишкин. Метляев на секунду задумывается.
   - Проводите его к Грибникову. Знаете, где его расположение? За воротами направо. Руководит операцией их ведомство, им и решать. А почему вы все время повторяете "Тригон" должен быть спасен"? - обращается майор уже ко мне.
   - Без этой присказки мой приборчик не работает. А Грибников - это Артур Тимофеевич который? - увожу я разговор от опасной темы. Значит, я свое заклинание уже вслух повторяю, не замечая этого. Так и в дурдом недолго попасть.
   - Так точно, Артур Тимофеевич. Знакомы? Вот и отлично, Здравия желаю!
   Устало махнув рукой - или это он так честь отдал? - майор поворачивается ко мне спиной.
   - Ну что, пошли? - теребит меня лейтенант, протягивая кейс. Видно, совсем продрог. Да и у меня уже зуб на зуб не попадает.
   - Напрасно вы идете к Грибникову, - говорит вполголоса Шишкин, едва мы удаляемся на десяток шагов от места недавнего "сражения". - Слышал я краем уха, он отдал приказ задержать эксперта Полиномова, если появится в институте. За вами уже и в гостиницу ездили, да не застали, но пару человек там оставили.
   - Почему вы мне это говорите?
   - Так вы хлопца нашего вытащили, вот мне и неловко... Станислав Федорович тоже, видать, застыдился. Поэтому и приказал не "отконвоировать" и даже не "доставить", а всего лишь "проводить".
   - И что же мне теперь делать?
   - Как что? За ворота да куда подальше, а в гостиницу и не показываться вовсе.
   Легко сказать... Куда подальше? На вокзал? Там тоже может быть засада. Разве что к Элли завалиться...
   - А вам? Что за это будет?
   - Ничего. До меня в письменной форме приказ не доводили. И вообще, не наше это дело - гражданских арестовывать. Пусть люди Грибникова сами этим занимаются.
   Все понятно. Между национальной гвардией и подразделениями АФБ существуют хоть и не антагонистические, но все же противоречия. Лучше, конечно, не попадать между этих жерновов. Но если уж довелось, трение между ними нужно использовать с максимальной пользой.
   Да, а "Тригон"? Кто его спасет, если не я?
   - Спасибо, лейтенант. Я с удовольствием воспользуюсь твоим предложением, до вначале... Вначале я должал проверить, нельзя ли с моим приборчиком проскочить и в корпус семь, понимаешь? Там люди, слышал? Пятые сутки без еды, а может, и без сознания. Не мешало бы их тоже вытянуть. Одобряешь?
   Лейтенант молчит. Соображает, как лучше поступить. Мы как раз идем мимо корпуса, где работала комиссия. Впереди-слева, за покрытыми инеем деревьями - ворота, справа - торец корпуса семь А в нем - небольшая, открытая настежь дверь. Наверное, во время паники кто-то воспользовался запасным выходом. К двери ведет двойная цепочка следов, но метрах в пятнадцати от нее обрывается. Скорее всего, это спасатели пытались пройти, но не сдюжили.
   - Я сейчас, - бросаю я уже на бегу.
   "Тригон" должен быть спасен. А для этого я должен вытащить из корпуса людей. Обязательно вытащить людей! "Тригон"... Стоп... Стоп! Назад... Назад!..
   Останавливаюсь я только позади лейтенанта, метрах в пяти. Вернее, меня останавливает сугроб, в который я влез почти по пояс.