Хантер Мэдлин. Правила обольщения

 
   Алексия внимательно посмотрела на шляпу леди Уоллингфорд. Неискушенному человеку могло показаться, что она безупречна. Шляпа смотрелась бы элегантнее, если бы ленты были чуточку уже, а атласные цветы чуточку меньше, но миссис Брамбл, модистка, была непревзойденным мастером.
   – Мне кажется, цвета слишком яркие, – заметила Алексия.
   – Я обожаю трокадеро, а голубой цвет лишь добавляет роскоши, – надув губы, возразила леди Уоллингфорд.
   – Я бы приняла во внимание замечание мисс Уэлборн. Вы так красивы, а эти насыщенные цвета отвлекают внимание от вашего лица. – Миссис Брамбл посмотрела на Алексию, ища поддержки.
   Девушка едва заметно кивнула. Они с модисткой заключили перемирие.
   С момента приезда в магазин Алексии удалось отговорить леди Уоллингфорд от покупки трех весьма дорогих шляп. Не говоря ни слова, она дала миссис Брамбл понять, что если та хочет выписать чек, то ей лучше начать сотрудничать с компаньонкой.
   Миссис Брамбл вынесла корзину, наполненную лентами. Алексия вытащила из вороха простую ленту насыщенного желтого цвета. Она поднесла ее к лицу Генриетты, и зеленые глаза дамы тотчас же потемнели. Взмахнув ленточкой, Алексия искусно закрепила ее на шляпе поверх пылающего трокадеро, чтобы Хен сама смогла оценить эффект.
   Пока Генриетта внимательно разглядывала свое отражение в зеркале, миссис Брамбл обратилась к Алексии.
   – А вы в этом разбираетесь, не стану отрицать, – тихо произнесла она. – Ваша собственная шляпка очень красива. Великолепная работа. Могу я узнать, где вы ее купили?
   – В маленьком магазинчике в Сити. Большинство товаров там не представляют особого интереса, но одна женщина делает превосходные вещи.
   – Если вдруг услышите, что эта женщина ищет место, пришлите ее ко мне.
   Наконец Генриетта заявила, что желтый цвет действительно будет смотреться лучше, хотя он и не так ярок, как хотелось бы. Она заказала миссис Брамбл шляпу и несколько чепцов для себя и Кэролайн. Алексия проводила свою госпожу до экипажа, надеясь, что лорда Хейдена порадует тот факт, что визит в магазин был пустяком, но дорогим, как и планировала его тетка.
   Лакей помог Генриетте сесть в экипаж, а Алексия отказалась от его помощи.
   – Мне стоило заказать чепец и для себя, – сказала она. – Можно мне вернуться, мадам? Я недолго.
   – Да, конечно. Хейден собирался привезти Кэролайн, так что мадам Тиссо начнет снимать мерки, если они приедут раньше нас.
   Одной из причин, заставивших Алексию вернуться в магазин, была предстоящая встреча с лордом Хейденом. Ей не хотелось вспоминать о поцелуях в библиотеке. Он повел себя как негодяй, а она – как распутница.
   Если бы Алексия была уверена, что подобное никогда больше не повторится, она попыталась бы сделать вид, будто ничего не произошло. К сожалению, все оказалось не так просто. За последние несколько дней лорд Хейден дважды приезжал к тетке. Встречаясь с ним, Алексия понимала: он помнит о том, что она себе позволила. Однако лорд Хейден ни словом не обмолвился о случившемся. И уж конечно, не извинился.
   Выражение его лица и глаз никак не выдавало ужасной правды, но от одного лишь его присутствия воздух становился таким густым, что Алексия с трудом могла дышать. Хуже того, кровь начинала бежать быстрее по жилам, и все ее существо охватывало возбуждение, которое она тщетно пыталась унять.
   – Леди Уоллингфорд что-то забыла? – спросила миссис Брамбл, когда Алексия вновь появилась на пороге магазина, и огляделась.
   – Я хотела поговорить с вами о женщине, изготовившей мою шляпку. У меня есть основания полагать, что она сама придумывает шляпы в свободное от работы на ее хозяйку время. Однако она не продает шляпы в магазине, потому что у ее хозяйки слишком дурной вкус, чтобы оценить их.
   – К сожалению, так бывает, – сказала миссис Брамбл. – Но мне не хотелось бы, чтобы мои собственные работницы занимались чем-то подобным. Но если владелице магазина шляпы не нужны, тогда совсем другое дело.
   – Думаю, в вашем магазине она сможет реализовать себя гораздо лучше, чем в любом из магазинов в Сити, не говоря уже о том, что с вашей помощью она сможет продать то, что не смогла продать самостоятельно.
   Слегка прищурившись, миссис Брамбл обдумывала сказанное.
   – Эта женщина будет приносить мне шляпы лично?
   – Я буду счастлива сделать это за нее.
   – Если я выставлю принесенную вами шляпу в качестве образца, сможет ли она выполнять заказы в срок с учетом внесенных изменений?
   – Уверена, что сможет.
   Взгляд проницательных глаз миссис Брамбл скользнул по девушке.
   – Похоже, вы хорошо с ней знакомы.
   – Несколько раз беседовали. Она честная и старательная девушка.
   – В таком случае сообщите, чтобы она прислала одну или две шляпки. Если, конечно, они того же качества, что и ваша.
   Алексия поспешила уйти. Миссис Брамбл поняла, что никакой женщины в Сити нет. Просто она оказала Алексии любезность и не стала разоблачать обман, чтобы не уязвить ее гордости.
   Алексия вернулась в магазин, повинуясь внезапному порыву, хотя решение она приняла уже давно, год за годом размышляя о своем будущем. Ее первоначальный план начал развиваться совсем не так, как она задумала. Если она останется наставницей Кэролайн, то не сможет избежать непонятных, позорящих репутацию знаков внимания лорда Хейдена.
   Алексия не заблуждалась на этот счет. Поцелуи лорда Хейдена так сильно отличались от поцелуев Бена. Алексия понимала, что эти поцелуи пробудила отнюдь не любовь. Просто между нею и лордом Хейденом внезапно вспыхнула страсть, не имеющая ничего общего с привязанностью. Возбуждение, которое он пробудил в ней, было слишком властным, слишком опасным, и в нем напрочь отсутствовала романтика.
   Теперь Алексия нашла возможность изготавливать шляпки, не работая в магазине. Место модистки гораздо предпочтительнее места служанки. И уж конечно, намного лучше, чем положение содержанки, независимо от того, насколько приятным было искушение, ведущее к нему.
   Алексия будет делать шляпки и посмотрит, сколько заплатит ей миссис Брамбл. Возможно, этих денег хватит, чтобы начать независимую жизнь, в которой она навсегда избавится от опасных притязаний Ротуэлла.
 
   Хейден мысленно обругал себя. Он мог бы обругать мисс Уэлборн, но это было бы несправедливо.
   Ее вины не было в том, что он оказался в этом женском царстве, вынужденный рассматривать пестрые эскизы и слушать беспрестанные замечания Генриетты. Да поможет ему Бог, ведь он сам предложил отвезти Кэролайн на встречу с матерью и наставницей.
   Хейден дождался приезда дам, хотя мог оставить Кэролайн в умелых руках мадам Тиссо. А теперь он расплачивался за свое тайное желание увидеть мисс Уэлборн, удерживавшее его в обществе тетушки.
   Женщина, которую он неотступно преследовал, делала вид, будто не замечает его. И все же от внимания коварного соблазнителя, скрывающегося внутри, не ускользнуло ни еле заметное замешательство, ни время от времени заливающееся краской лицо. Хейден, в ком честь продолжала бороться с желанием, соглашался на скучные вечера, подобные этому, чтобы насладиться своим статусом джентльмена, но не оставлял надежды еще раз сыграть роль соблазнителя.
   Он не пытался подавить возбуждение, порожденное безмолвной битвой чувств в его сознании и в его спальне, ведь оно отодвигало на второй план нежелательные вопросы, касающиеся Бенджамина Лонгуорта.
   Они не покидали его ни на минуту, требуя внимания. Хейден хотел понять, почему Бен украл все эти деньги и связано ли это преступление с его смертью.
   Алексия Уэлборн могла знать ответы на некоторые из этих вопросов. И все же, когда он оказывался рядом с ней, он умудрялся полностью о них забывать. Он говорил себе, что ищет ее общества только для того, чтобы узнать кое-какую информацию, но при этом даже не пытался приступить к расспросам.
   – Как ты думаешь, Хейден, – Генриетта протянула ему два эскиза, на которых были изображены бальные платья, – какое из них нам выбрать?
   – Я не сведущ в подобного рода делах и не могу советовать. А что скажет мисс Уэлборн?
   Генриетта подозвала Алексию. Девушка подошла. Она держалась с достоинством. Ее взгляд ни на секунду не задержался на лорде Хейдене. Ей каким-то образом удавалось намеренно игнорировать его и не казаться при этом невежливой.
   Соблазнителя вполне устраивало подобное поведение. Алексия не смотрела на него, однако не могла скрыть своей настороженности. Теперь они были прочно связаны бархатными путами чувственности, и Хейден не мог удержаться от соблазна потянуть за эти путы одним лишь усилием воли.
   Алексия взглянула на эскизы, критически оглядела Кэролайн и повернулась к стоявшей рядом модистке:
   – Мадам, нам нужно несколько минут, чтобы сделать выбор.
   Мадам Тиссо не понравилось, что ее мнением пренебрегли, но ей ничего не оставалось, как отойти в сторону.
   Алексия взяла один эскиз и развернула его так, чтобы и Хейдену было видно.
   – Я бы сказала, что это платье как раз то, что нужно. Но оно слишком дорогое. Только выглядит скромно, но нас-то не обманешь. На его отделку пошло несколько сотен жемчужин и несколько ярдов венецианского кружева. Оно будет стоить гораздо дороже, чем то, второе, поэтому на другие предметы гардероба останется меньше денег.
   Это была достойная восхищения речь. Алексия высказалась настолько практично и аргументировано, что ее доводам нельзя было не внять. Не успела Алексия закончить, как Кэролайн была вынуждена с сожалением признать, что ей придется остановить свой выбор на другом платье.
   Алексия не смотрела в сторону лорда Хейдена, но держала рисунок так, чтобы ему было видно.
   – Тетя Хен, может быть, Кэролайн сначала выберет бальные платья, а потом остановит свой выбор на одном из этих двух? – предложил Хейден.
   Идея показалась Хен замечательной, и они с дочерью вновь окунулись в длительный процесс изучения многочисленных эскизов.
   Хейден воспользовался возможностью, чтобы поговорить с Алексией наедине. Ведь они не разговаривали с того самого дня, когда он поцеловал ее.
   – Вы отдаете предпочтение этому платью, не так ли? – он указал на рисунок, который девушка все еще держала кончиками пальцев. Это были длинные, изящные пальцы, заканчивающиеся совершенной формы ногтями. Хейден представил это платье с лифом, густо усыпанным жемчужными розочками, но не на юной бледной Кэролайн, а на более взрослой и уверенной в себе женщине с каштановыми волосами и глазами, похожими на фиалки.
   – Это совершенно особенное платье. Оно никого не оставит равнодушным. Однако слишком дорогое для вашей тети.
   – Вы хотите, чтобы Кэролайн купила это платье, не так ли?
   – В нем она будет чувствовать себя необыкновенной и очень красивой. Словно принцесса. Оно наложит отпечаток на ее манеру держать себя и на то, как она улыбается и смеется. – Алексия посмотрела на Кэролайн, склонившуюся вместе с матерью над рисунками, и снова перевела взгляд на эскиз. Но на лорда Хейдена по-прежнему не смотрела. – Ваша тетя слишком запугала ее. Кроме того, она прекрасно понимает, что их финансовые возможности ограничены. В результате Кэролайн стала очень практичной. В отличие от матери. И все же иногда…
   – Иногда человек может быть слишком практичным?
   – Она очень молода. А подобные добродетели хороши в более взрослом возрасте.
   Хейден посмотрел на изображение платья, в котором девушка должна чувствовать себя принцессой. Женщина, державшая его в руках, никогда не испытывала ничего подобного, но очень хорошо понимала, какие мечты и страхи одолевают молодую девушку. Она гордилась собственным здравым смыслом, но не хотела, чтобы юная Кэролайн слишком рано пала жертвой подобной прагматичности.
   Ей было очень важно, чтобы Кэролайн купила это платье. Настолько важно, что она позволила себе заговорить с Хейденом.
   – Моя кузина купит это платье, мисс Уэлборн. Я скажу тете Хен, что это подарок Истербрука, иначе она припишет мне намерения, которых у меня в действительности нет.
   Сказав это, Хейден подошел к тетке и сообщил о щедрости Истербрука. Кэролайн просияла от удовольствия. Она радостно запрыгала, а потом подбежала и выхватила эскиз из рук Алексии. Хихикая, она принялась приплясывать вокруг стула наставницы, а потом засыпала ее вопросами, касающимися цвета. Алексия со смехом разделила торжество воспитанницы.
   Наблюдая за смеющимися девушками, Хейден дал Генриетте еще кое-какие указания, после чего та позвала дочь.
   – Мы должны выбрать сегодня хотя бы одно бальное платье, иначе другие девушки разберут все самое лучшее. Так что иди сюда. И вы тоже, мисс Уэлборн.
   – Но мне кажется, вы вовсе не нуждаетесь в моих советах, – сказала девушка.
   – Мне действительно не нужен ваш совет. Вы должны выбрать платья и для себя. В качестве компаньонки вам придется посещать вместе со мной званые обеды, так что вам необходим соответствующий гардероб.
   На лице Алексии отразилось изумление.
   – Но я не могу позволить себе подобных покупок, к тому же вы вовсе не нуждаетесь в том, чтобы я вас сопровождала.
   – Мне решать, в чем я нуждаюсь, вам так не кажется? Брат Хейдена согласился с тем, что вам нужно приодеться. Истербрук предложил оплатить ваш гардероб. – Изобразив на лице обожание, Хен повернулась к Хейдену: – Ты должен передать ему, что мы все бесконечно благодарны. Я выражу свою благодарность лично, когда в следующий раз увижу его, но он такой неуловимый, что…
   – Я поблагодарю его от вашего имени.
   – Но не от моего, – вступила в разговор Алексия. – Мне не терпится сделать это лично. Я непременно поблагодарю человека, проявившего такую неожиданную щедрость.
   Алексия взглянула на лорда Хейдена.
   Алексия догадалась, что платья оплатил Хейден, а вовсе не Истербрук. Ей не понравилось, что он купил ей дорогой подарок без ее согласия. Однако выразить ему свое возмущение при Кэролайн и Генриетте она не могла.
   Джентльмен проиграл в битве за то, что делать с Алексией Уэлборн.

Глава 7

   Хейден передал документы, и Саттонли поставил на них свою подпись.
   – Ведь ты их даже не прочел, – заметил Хейден.
   – А твой брат их читает? – спросил Саттонли, как обычно, скучающим тоном. Он вернул бумаги Хейдену и откинулся в кресле.
   – Истербрук читает каждый документ.
   – Мой адвокат позаботится об этом, когда будет готов окончательный вариант. До сих пор ты меня не обманывал. Мое состояние удвоилось с тех пор, как я начал инвестировать свои деньги в те же предприятия, что и ты.
   – Менее честный человек уже освободил бы твои карманы от того, что ты заработал за эти годы.
   – Если бы мы встретились в игорном доме, я давно бы покинул стол. Но у себя в кабинете ты менее кровожаден.
   Саттонли намекал на прошлое Хейдена, как старый, очень хорошо знающий его друг. Успех Хейдена за игральным столом стал несколько лет назад притчей во языцех. Возбуждение от победы делало его поистине сумасшедшим. Происхождение диктовало Хейдену определенные правила поведения, а он изо всех сил пытался доказать, что он совсем не такой, каким его все считают.
   Он продолжал рисковать своим состоянием за игральным столом, но лишь становился богаче. Ему потребовалось немало времени, чтобы понять, каким огромным и несправедливым преимуществом он обладает. Там, где остальные игроки видели случайно выпавшие карты, Хейден усматривал определенную систему. Даже азартные игры были, по его мнению, построены на системе вероятности, зависящей от выпавших карт.
   Потом он открыл для себя работы Байеса, Лагранжа^[5] и других ученых. Прочел книгу Лапласа^[6] о вероятностях. Изучение этих вероятностей стало для Хейдена наукой, полностью захватившей его.
   Но когда Хейдену открылась истина, игра потеряла для него привлекательность. После этого он начал играть по-честному. Он по-прежнему видел систему, по-прежнему просчитывал возможности, следуя интуиции, какой подавляющее большинство людей не обладало, но возникающие время от времени неизвестные отчасти уравнивали шансы игроков. Более того, иногда случались победы, в которых никто не проигрывал.
   Саттонли поднялся с кресла и прошелся по кабинету Хейдена в Сити, где тот занимался бизнесом. Кабинет был частью номера, предусматривавшего еще и спальню. Хейден редко пользовался спальней. Но она выручала его, когда приходилось работать допоздна.
   – А, все еще не утратил интереса к своим изысканиям. – Саттонли указал на игральные кости, лежавшие на маленьком столике, и внимательно посмотрел на толстую тетрадь. – Есть успехи?
   – Кое-какие есть. – На столе лежало все, что нужно для экспериментов. Вероятностью управляли определенные законы, хотя большинству людей все это казалось делом случая или везением. Ученые считали, что мир устроен по подобию часов, но Хейдену казалось, что в его основе лежат довольно простые математические уравнения.
   Саттонли продолжал разгуливать по кабинету, разглядывая на правах старого друга принадлежавшие Хейдену вещи. Вскоре его внимание привлекла довольно внушительная стопка бумаг, лежавшая на столе.
   – Что это?
   – Новое математическое доказательство, недавно представленное в Королевском научном обществе. Еще не дочитал до конца.
   – Осторожно, Ротуэлл. Твое увлечение пока не превратило тебя в зануду. Но лет эдак через десять, если не проявишь благоразумия, с тобой никто не захочет общаться, кроме завсегдатаев Сомерсет-Хауса.
   – Я посвящаю изучению абстрактных чисел всего несколько часов в день, – ответил Хейден. – И то не всегда. Слишком много времени отнимают повседневные дела. Как, например, сегодня.
   – Тогда оставляю тебя наедине с твоими числами. Да, хотел спросить о Лонгуорте. Надеюсь, его довела до банкротства не твоя жажда крови. В городе по-прежнему говорят, что ты имеешь к этому какое-то отношение.
   – Я сто лет не сидел за игральным столом.
   – Интересный ответ. Его двусмысленность заинтриговала бы меня, если бы мне было до этого дело. Может, и к лучшему, что Лонгуорт разорился. Бен мог быть весьма забавным, если не обращать внимания на его бьющий через край энтузиазм. Тимоти же настолько жаден, что даже скучно.
   После ухода Саттонли Хейден спрятал документы в ящик стола и подошел к секретеру.
   Вскоре его мысли уже путешествовали по тропинкам формул, утопающим в благоговейной, бессловесной поэзии цифр. В бытность свою студентом Хейден считал математику нудной наукой, в которой он каким-то непостижимым образом преуспевал. Наконец один из учителей открыл ему совершенную красоту, скрытую в более сложных вычислениях.
   Это была абстрактная красота, которая существует в природе, но которую нельзя увидеть. Она не имела ничего общего с тем миром, в котором жило большинство людей. В мире цифр не было эмоций, голода, слабостей. Не было боли, страсти и внезапных порывов. Эта красота была рациональностью чистой воды. Хейден знал, что его визиты в этот могущественный мир на самом деле бегство от реальности. В те моменты, когда его душа пребывала в беспорядке по самой человеческой из причин, он всегда находил успокоение в мире цифр.
   – Сэр.
   Мужской голос вернул Хейдена к действительности. Рядом с ним стоял клерк. Хейден приказал ему войти в кабинет в определенный час, чтобы весь день не пропал в этом абстрактном мире. Он не знал, сколько сидел так, но понял, что клерк пришел слишком рано.
   – К вам посыльный, – пояснил клерк. – Принес вот это и сказал, что вы должны прочитать немедленно. Если я должен был подождать…
   – Нет, вы все сделали правильно. – Хейден сломал печать, когда клерк вышел в приемную. Он прочитал единственное предложение, написанное услужливым лакеем, служащим у Генриетты.
   Мисс Уэлборн попросила выходной и отправилась в магазин на Албемарл-стрит.
 
   Не обладай Федра Блэр изысканными манерами и красотой, окружающие просто считали бы ее странной. Но поскольку природа наградила ее и тем и другим, в обществе говорили, что она интересна.
   Федра была одной из немногочисленных подруг Алексии, к числу которых принадлежала и Роузлин. Иногда подруги проводили время в городе, вот как, например, сегодня. Федра была подругой, с которой Алексия обычно встречалась, чтобы обсудить книги и идеи.
   Незаконнорожденная дочь члена парламента – реформиста и «синего чулка», Федра жила одна в маленьком домике на улице близ Олдгейт. От своих родителей она унаследовала способность отказываться от правил и убеждений, если они казались ей глупыми. Коль скоро подобное происходило слишком часто, между ней и Алексией время от времени разгорались жаркие споры. С одного из таких споров и началась их дружба два года назад. Впервые они встретились возле картины на выставке Королевской академии искусств.
   – Твое решение шить шляпы достойно восхищения. Как ты уже смогла убедиться, зависимая женщина – порабощенная женщина, – сказала Федра. Поскольку дядя оставил ей наследство, из которого она получала по сотне фунтов в год, Федра была абсолютно независима.
   Они зашли в магазин Поупа на Албемарл-стрит, где Алексия купила кое-какие материалы для изготовления шляп. Она решила сделать две шляпки. Одну с большими полями. Поэтому купила проволоки для изготовления каркаса.
   – Не позволяй модистке обворовать себя. Твои шляпы дорого стоят, – сказала Федра. – Дизайн – все для искусства.
   – Но она ведь захочет получить прибыль. А мне хватит на жизнь нескольких фунтов в месяц. А если экономить, можно кое-что отложить и через несколько лет открыть школу для девочек. Это вполне распространенный и уважаемый способ содержать себя.
   – Не мне читать тебе мораль. Но в отличие от меня ты не можешь пренебречь общественным мнением. Не забывай об этом, когда будешь делать выбор. Если станет известно, что ты работаешь на модистку, тебе не удастся сохранить свой статус.
   Алексия очень хотела пренебречь и общественным мнением, и собственным статусом, но это было выше ее сил. А вот Федра пренебрегла. Поэтому жизнь у нее была интересной. Она путешествовала, принимала у себя в доме писателей и художников. Алексия даже подозревала, что у нее есть любовники. Алексия не одобряла подобного образа жизни, но втайне завидовала подруге.
   Федра не носила шляпок или чепчиков. Ее длинные, волнистые рыжие волосы свободно ниспадали по плечам.
   Девушки постоянно ловили на себе взгляды клиентов магазина. Особенно Федра. Она предпочитала черный цвет, который ей очень шел.
   – Должна признаться, твое решение покинуть этот дом очень удивило меня, – сказала Федра, пока Алексия выбирала данстабльскую солому^[7] для шляпы. – Ты можешь брать выходной день и пользоваться экипажем. Твою свободу никто не ограничивает. Самостоятельная жизнь не будет такой комфортной.
   – Я не хочу быть зависимой. Если даже это сулит мне определенные блага. Кроме того, подобное положение ненадежно. В любой момент меня могут выставить за дверь, причина всегда найдется. И что тогда?
   – Ну и чем твое нынешнее положение отличается от прежнего?
   – Раньше у меня была семья. А семья не выставит тебя за дверь.
   – Твоя семья это сделала.
   – Пожалуйста, не осуждай их, Федра. Сегодня я получила письмо от Роуз. Дела у них идут не слишком хорошо. Тим плохо себя чувствует, они уже сократили свой ежедневный рацион до минимума.
   – Может, твоему кузену надо как можно быстрее поправить здоровье и найти работу?
   Алексия не стала спорить. Ей не хотелось говорить о Лонгуортах. Ведь не из-за них она покупала материал для тайного изготовления шляп.
   Жаль, что она не могла рассказать Федре о лорде Хейдене и его поцелуях. Сделай она это, подруга без обиняков назвала бы это вожделением и была бы права. Более того, она непременно напомнила бы Алексии о трех весьма пространных письмах, полных ненависти к вышеозначенному господину.
   Алексия густо покраснела при воспоминании о дорожном ансамбле и платьях, заказанных у мадам Тиссо. Она была уверена, что за них заплатил Ротуэлл, а вовсе не Истербрук. Федра непременно побранила бы Алексию за это, и не без оснований. Возможно, у Федры и были любовники, но она наверняка не брала у них подарки, как другие женщины, считая это унизительным. Алексия внимательно посмотрела на покупки, лежавшие на прилавке, дабы убедиться, что ничего не забыла, проверила счет и расплатилась. Нагруженная свертками, девушка вышла на улицу и направилась к экипажу.
   – Ты наверняка хочешь приступить к работе сегодня, – заметила Федра. – Иначе тебе придется ждать до следующей недели. Не вздумай мастерить шляпы при свете лампы, после того как выполнишь свои основные обязанности. Ведь это негативно отразится на твоем здоровье.
   – Думаю, лучше действительно начать сегодня, если я хочу что-либо сделать.
   – Я возьму кеб. Так что тебе не придется тратить время и пересекать из-за меня весь город. Очень мило, что ты заехала за мной, но мне ничего не стоит добраться домой самостоятельно.
   Алексия повернулась, чтобы поблагодарить Федру за внимание. Но краем глаза заметила, что кто-то преградил ей путь. Хорошо, что заметила, иначе попросту налетела бы на него.