Страница:
— Дюжину! — отпарировал он, засмеялся и пошел прочь.
В соседней комнате хлопнула дверь, и Таня проснулась. Она изменила положение, ища теплое тело Адама. Рука осторожно закрыла ей рот, и она услышала, что Джулия ее зовет.
Таня мгновенно открыла глаза и увидела, что Адам смотрит на нее. Он сделал ей знак лежать спокойно, а когда убедился, что Таня полностью проснулась и теперь может соображать, тихонько соскользнул с кровати. Только он успел запереть на задвижку дверь в своей комнате, как повернули ручку.
Таня нахмурилась, понимая, что сестра чуть было не застала их в одной постели. Обычно она закрывала на замок дверь в свою спальню, но в этот раз забыла.
Через секунду дверь закрылась, и в холле послышался голос Джулии. Потом он смолк, видимо, она ушла на кухню.
— Какого черта она поднялась так рано? — прошептал Адам.
Таня покачала головой и, пошатываясь, встала с кровати.
— Не знаю, но мне лучше одеться.
— Сначала закрой дверь, — посоветовал он. — Мы чуть было не попались.
Таня так и сделала. Одевшись, она снова открыла дверь, тихонько подошла к Охотнику и сказала ему, что скоро вернется. Она обогнула угол кухни и встретилась с Джулией.
— Доброе утро, Джулия, — спокойно поздоровалась Таня. — Ты явно встала раньше обычного. По какому случаю?
— Я искала тебя. Где ты была? — обиженно спросила Джулия.
— Прекрасно, спасибо, очень мило с твоей стороны допытываться, — подшутила Таня над Джулией, которая даже с ней не поздоровалась. — Я немного прогулялась.
— Извини, — проворчала Джулия. — Просто я не могла уснуть и подумала, что могу с тобой поговорить.
— Что-то случилось?
— О, Таня! Я просто сбита с толку! Роберто сводит меня с ума!
Тане пришлось улыбнуться:
— Он очень настойчив, да?
Это трудно передать! Он настойчиво продолжает говорить о том, что завоюет меня, а теперь, когда я знаю, что он не без средств, это меня пугает.
— Почему это должно тебя пугать? Ты же не выйдешь за него замуж только потому, что он богат, да?
— Нет, но его состояние тоже влияет на решение. Я хочу сказать, что его состояние делает его приемлемым женихом. Он вовсе не нищий попрошайка. Я отказываюсь понимать, как его богатство или отсутствие такового может повлиять на твое решение. Конечно, если тебе он нравится…
— Вот именно, — сокрушалась Джулия. — Я не сколько лет любила Джеффри, а теперь я чувствую безрассудное влечение к Роберто. Он очень симпатичный и просто источает очарование! Он мне не нужен, мне нужен Джеффри! Но Роберто разрушает мое сопротивление, а я этого не желаю! Все это заводит меня в тупик! Я думала, что знаю, чего хочу, но теперь я в этом не уверена. Что я делаю, Таня?
— Ты говорила Роберто о своих чувствах?
— Господи, конечно нет! — воскликнула Джулия. — Он и так слишком уверен в себе!
— Джулия, боюсь, что не смогу тебе помочь. Только дам совет, дорогая. Действуй так, как подсказывает твое сердце. Не имеет значения, что говорит тебе рассудок, прислушивайся только к тому, что говорит сердце. Только тогда ты можешь быть уверена, что поступаешь правильно.
Джулия начала покусывать нижнюю губу.
— Наверное, ты права. Теперь мне нужно одно: понять, что пытается подсказать мне мое сердце. Кажется, в последнее время оно говорит на иностранном языке.
В эти дни Таня пользовалась любым предлогом, чтобы не проводить с Адамом целый день, и принялась готовить ему подарок ко дню рождения. От Ракель она получила длинный кусок выдубленной коровьей кожи и решила сделать из нее ремень. Она также сшила новый чехол для его ножа и разукрасила его яркими чейинскими знаками.
Дни пролетали быстро, наполненные любовью, миром и теплотой семейного единства. Весеннее солнце целовало землю и пробуждало ее от долгой зимней спячки. И только редкий мягкий весенний дождь или гроза удерживали их дома.
В четверг утром их разбудила гроза. По мрачному серому небу плыли тучи, подгоняемые ветром. Время от времени сверкала молния, ярко освещая небеса, и гром сотрясал оконные рамы.
Таня беспокойно ходила от одного окна к другому и не могла ни на чем сосредоточиться более нескольких минут.
Адам подошел и встал рядом с ней, наблюдая, как дождь хлестал по стеклам. Наклонясь к ней, он прошептал:
— Встретимся в амбаре через пятнадцать минут. Рядом с кухонной дверью на крючке висит плащ.
Таня кивнула.
Через полчаса она стремительно вбежала в амбар, сбрасывая с себя мокрый плащ. Сразу же теплые руки обняли ее и прижали к широкой, мускулистой груди.
— Твое лицо светится от дождя, — прошептал Адам, целуя ее и слизывая языком капли дождя.
Поднявшись на носки, она провела рукой по его черным, как ночь, волосам.
— Твои волосы промокли.
Его губы оставили ее щеки и слились с ее губами в долгом, пьянящем поцелуе, от которого ее душа переселилась в тело Адама.
— Пойдем, — сказал он, подводя ее к лестнице па чердак.
Они взобрались наверх. Здесь было сухо и пахло душистым сеном. Под дробь дождя, барабанящего по крыше, и грохот грома они вступали в свой уютный мир.
Адам развязал тюк сена и расстелил его на полу. Получился удобный, хоть и колючий матрац.
Таня засмеялась, когда он увлек ее за собой вниз:
— Мы никогда еще не занимались любовью на сеновале.
Адам широко улыбнулся, обнажая белые зубы:
— Что? Ты хочешь сказать, что такая похотливая девка, как ты, никогда не качалась в сене?
Таня бросила на него застенчивый взгляд и улыбнулась.
— Ну, сэр, вы, наверное, шутите! — Потом она уютно улеглась рядом с ним, — Вы знаете, что вы — мой единственный любовник. Теперь вы можете научить меня прекрасному искусству любви на сеновале.
— С удовольствием.
Его проворные пальцы принялись за работу и начали быстро расстегивать пуговицы на ее платье. Он стащил лиф платья к талии и провел губами по линии шеи и плеча и хотел двинуться ниже, но здесь произошла задержка, поскольку холмики ее грудей охраняло кружево сорочки.
— Слишком много одежды, — заплетающимся языком пробормотал он.
Под нетерпеливыми пальцами сорочка соскользнула вниз. Танины руки ничто не сдерживало, и она помогла Адаму отделаться от одежды. Ровными поглаживаниями рук она ласкала его тело.
Сено кололо и царапало ее нежное тело, но Таня не замечала; ее мозг и тело сгорали от нарастающего огня, который разжигал в ней Адам. Его губы исследовали ее тело, а руки ласкали и в то же время разрушали ее. В полутемном помещении хриплый голос шептал ей слова любви, ласкающие жаждущую душу.
Она протягивала к нему руки, прикасаясь к чувствительным зонам, лаская и целуя его, зная, что пробуждает его желание. Он вошел в нее, а Таня окружила его своим телом, крепко заключила его в объятия, обжигая своей теплотой и сама тая под ним.
Его опытные движения уносили ее в другой мир, к звездам, а она поднимала его вместе с тобой на вершину счастья. Он держал ее дрожащее тело, покуда их обоюдная страсть не прорвалась наружу тысячами сверкающих звезд.
Она снова и снова шептала его имя, и их сладостные возгласы заглушались раскатами грома над головой.
Ослабевшая от любви, она открыла глаза и увидела над собой его лицо, освещаемое молнией. Его темные глаза сделались мягкими от переполняющей его любви.
— Моя Дикая Кошка, — прошептал он и нежно коснулся губами ее припухших губ.
Ее губы задрожали, и, вздохнув, она промолвила:
— Мой Пантера, моя любовь.
В тот вечер за ужином Таня выглядела как горячо любимая мужчиной женщина: ее губы по-прежнему оставались слегка припухшими от требовательных поцелуев, лицо пылало, а золотистые глаза блестели.
Мелисса и Ракель мало обращали на это внимания, отлично понимая, чем вызван этот блеск; Джулия даже не думала об этом, поскольку никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Роберто, однако, сразу заметил и весь ужин только тем и занимался, что переводил свой любопытный взгляд с Тани на Адама. Один раз он наклонился к Джастину и что-то тихо спросил. Джастин безразлично пожал плечами, ничего не сказав, но вскоре после этого его задумчивый взгляд стал задерживаться на лицах Тани и Адама.
Позже Джастин отозвал Мелиссу в сторону:
— Разве Таня тебе ничего не рассказывала, что происходи! между ней и Адамом?
— Нет, а что? — спросила Мелисса.
— У Роберто появилась сумасшедшая мысль о том… ну… что они занимаются любовью, — несмело сказал он, — а я думаю, что, может быть, он прав.
— Это не наше дело, чем они занимаются, — спокойно ответила Мелисса.
Джастин удивленно посмотрел на нее:
— Конечно, нет, но мне казалось, что Адам — джентльмен и не воспользуется женщиной, несмотря на то, что Тане пришлось пережить. Я считаю Таню настоящей леди.
— Это нас не касается, — повторила Мелисса, Джастин выглядел озадаченным.
— Мелисса, ты занимаешь странную позицию, если учитывать тот факт, что меня ты держишь на расстоянии. Ты меня удивляешь.
Мелисса пожала плечами:
— Я не настолько глупа, что опущусь до того, что стану осуждать своих друзей, тем более если они считают, что правы. Мое мнение может отличаться от их мнения, но это вовсе не значит, что кто-то из нас прав, а кто-то — нет. В этом мире, Джастин, нет ничего, что может быть белым и одновременно черным. Если бы даже так было, я бы научилась относиться терпимее к другим за последние несколько лет.
Джастин посмотрел на изящную блондинку, которую он полюбил, и пожал плечами.
— Я когда-нибудь смогу тебя понять? Мелисса загадочно улыбнулась: — Кто знает.
День праздника был насыщен лихорадочными последними приготовлениями. Уже несколько часов на улице медленно подрумянивалось на вертелах мясо, дом наполнился пряным ароматом приготовляемых блюд. Горы пирогов, пирожных, всяких сладостей выстроились на столах в кухне и гостиной.
В честь вечернего празднества на улице установили столы и развесили фонари. Для гостей, которые пожелают остаться на ночь, приготовили дополнительные комнаты, поскольку сам праздник, без сомнения, продлится до раннего утра.
Ближе к вечеру приехала семья Мартинов. Стараясь показать все свои достижения, Джереми первым бросился встречать их, как только коляска остановилась.
Таня еще раз оценивающе посмотрела на букет цветов и, довольная, кивнула: «Пойдет» и вышла встречать родителей. Она подхватила с пола Стрельца. «Пошли, маленький паучок, — сказала она ему. — Пойдем встречать бабушку и дедушку». Джулия и Мелисса уже были во дворе, а Ракель здоровалась с гостями. В тот момент, как Таня собралась сделать шаг вперед, из-за угла дома появился Адам. На его плечах гордо восседал Охотник. Размашистой походкой он быстро подошел к Тане. Стрелец увидел его. Он довольно угукнул, широко улыбнулся, показывая новые четыре зуба, и протянул навстречу отцу руки. — Па-апа! Па!
Таня стояла как вкопанная, пораженная первыми словами сына. Она чувствовала, как кровь хлынула к ее лицу. Не выразив несвоевременного удивления, Адам уверенно направлялся к ним. Подойдя к Тане, обнял ее за талию, взъерошил волосы Стрельцу и спокойно сказал:
— Чудесный ребенок! Он заговорил раньше, чем многие другие дети, да?
Таня сглотнула и кивнула, заметив потрясенные лица своих родителей. И вдруг разразилась смехом.
— Никогда не думала, что первые слова он скажет по-английски! — воскликнула она. — Удивительно!
Ракель засмеялась;
— Он — picaro, маленький шалун! На прошлой неделе он прорезал свой зуб о спинку моего самого любимого кресла-качалки, а потом залез в кладовую и там спрятался. Что будет потом, я вас спрашиваю?
Наконец отец Тани обрел дар речи.
— Ну, вам, по крайней мере, придется восхищаться его вкусом, если не поступками, — усмехнулся он. — Он сразу чувствует хорошего человека.
— Не могу с вами не согласиться, сэр, — призналась Ракель, и все засмеялись.
— Теперь нам остается одно: выяснить, его мама такая же чудесная, как ее сын? — предложил Роберто и хитро подмигнул Тане, отчего она снова покраснела.
— Да, она чудесная, — таинственно улыбнулся Адам и повел гостей в дом, уютно пристроив руку на талии Тани.
Со всей округи съехались соседи и друзья, чтобы отметить день рождения Адама. Дом и двор наполнились смехом и весельем. Каждый присутствующий, начиная с судьи Керра и заканчивая самым мелким рабочим на ранчо, наслаждались праздником. Горы еды, как по мановению волшебной палочки, исчезали, и на их месте появлялись новые блюда, принесенные из кухни. Напитки текли рекой. Самые талантливые из гостей решили украсить праздник музыкой. В ночном воздухе раздались нежные звуки гитары, и их подхватили привычные аккорды гармоники. Окунаясь в праздничную атмосферу вечера, гости присоединились к песням и танцам.
Адам вел себя очень естественно и спокойно в роли хозяина, а в разгар праздника Ракель удалось как-то незаметно передать свою роль хозяйки Тане. Весь вечер Таня находилась возле Адама, а он непринужденно обнимал ее за плечи или талию, тем самым давая всем понять, что Таня принадлежит ему.
Таня знакомилась с новыми людьми, а также встречалась с некоторыми уже знакомыми ей раньше. Конечно, она знала судью Керра и его жену Эмили. Здесь же была Пруденс Варне со своей семьей и Стюартом Хэммондом. Молодая пара казалась очень счастливой, и Таня решила, что Пруденс уже сообщила новость Стюарту.
Доктор Эммет Джоунз, уважаемый джентльмен пятидесяти лет, был здесь, а также городской шериф, Том Миддлтон. Понаслышке Таня знала, что шериф не очень-то обрадовался, когда военные вторглись в город. Казалось, что своим стремлением защитить население Пуэбло армейцы наступили на большую мозоль доброго шерифа, а заодно на его права в вопросах юрисдикции. В частности, оскорбительно вел себя лейтенант Янг. Очевидно, он считает, что его власть идет от самого Бога и намного превышает авторитет шерифа.
От родителей Таня узнала, что с тех пор, как она уехала с Адамом на ранчо, Джеффри ходит как разъяренный раненый медведь. Он бы сам сюда приехал, но не смог, поскольку был постоянно занят отправкой обозов из Пуэбло на запад.
Теперь обозы с востока приходят сюда, и весь город в буквальном смысле слова гудит, — заявил Эдвард. — Вот почему Элизабет и Джордж не приехали. Кому-то нужно быть в магазине.
В ходе праздника Таня заметила, что Джастин преданно проводил время с Мелиссой, Роберто же в корне изменил свою тактику. Он заигрывал и танцевал с каждой присутствующей на празднике девушкой. Похоже, его стратегия начала действовать. Джулия не спускала с нею глаз и с каждой следующей женщиной, на которой лежала его рука, все больше мрачнела. Таня достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы понять, что яркий блеск голубовато-серых глаз Джулии говорил скорее о переполнявшей ее зависти, чем о волнении.
Таня и Адам посвящали друг другу большинство танцев, и только несколько раз меняли партнеров, потому что так было надо.
Она вежливо, но решительно отказывала другим мужчинам, и вскоре они перестали к ней подходить. Даже женщины заметили, что Адам с Таней слишком часто кружатся вместе, и он держит ее очень близко к себе.
Прислонившись щекой к его плечу и мечтательно скользя в такт музыке, Таня прошептала:
— Адам, дорогой, ты чересчур прижимаешь меня к себе. Так не положено. Люди начали на нас смотреть.
— Они просто завидуют, — успокоил ее Адам, ее волосы шевелились от его дыхания.
— Завидуют мне или тебе?
— Я полагаю, обоим!
Позже, усевшись за одним столиком вместе с Ракель и родителями, они вступили в разговор на эту же тему.
— Таня, дорогая, — начала Сара. — Рискуя выглядеть критичной, я должна заметить, что твое поведение на празднике вызывает разговоры. Слухи мигом разлетятся по городу!
Таня криво усмехнулась:
— Мама, это вовсе не ново, и этим меня не удивишь. Я уверена, что половина людей, присутствующих здесь, ожидала увидеть меня в шкурах, с томагавком в руке!
— Не шути, дочка, — резко сказал Эдвард. — Твоя мать права. Наш долг заботиться о том, чтобы твоя репутация больше не подверглась оскорблениям.
— Не надолго, — сделав глоток напитка, спокойно сказал Адам.
Эдвард резко поднял голову:
— О чем вы?
— Не надолго она остается вашим долгом, Эдвард, — развивал мысль Адам. — С вашего разрешения, я бы хотел просить руки вашей дочери.
Даже сама Таня не была готова к такому прямому заявлению Адама. Тане доставили удовольствие ошеломленные лица родителей. Она никогда раньше не видела, чтобы мать подобным образом открывала рот, а отец лишился дара речи.
— Таня уже согласилась стать моей невестой, а я, конечно, собираюсь усыновить мальчиков, — продолжал Адам так спокойно, будто речь шла о погоде.
Таня размышляла, навсегда ли лишился отец дара речи? Наконец он прокашлялся и начал говорить заикаясь:
— Я… да… конечно. — Он потряс головой, как бы освежая ее. — Вы явно застали меня врасплох!
Сара неуверенно поднесла руку к горлу.
— Довольно быстро, не кажется ли вам? — Ее голос подозрительно дрожал.
Глаза Тани дьявольски засветились: Значит, ты не одобряешь, мама?
— Господи, нет! — ответила Сара чересчур поспешно и покраснела до корней волос. — Мне просто хотелось бы, чтобы вы были уверены в своем решении, — поправила она себя.
— Я никогда не тяну время, чтобы решить, чего хочу, — объяснил Адам. — А я хочу видеть Таню своей женой. Так мы получили ваше благословение?
Сара и Эдвард быстро переглянулись и ответили хором:
— Да.
Ракель сияла.
Вы так подходите друг другу. Я счастлива за вас, я очень волнуюсь! Пожалуйста, позволь мне помочь тебе в подготовке к свадьбе, Таня. — Ее темные глаза отыскали глаза сына и задержались на них, полные любви. — Адам — мой единственный ребенок, у меня нет дочери, чтобы я могла похлопотать на ее свадьбе.
Конечно, вы должны помочь, — вставила свое слово Сара, явно довольная желанием Ракель. — Разумеется, мы с Элизабет будем по горло заняты работой. — В ее голове уже мелькали всякие мысли. — Мы должны будем организовать торжественную церемонию бракосочетания… Адам наклонился вперед:
— Простите меня, миссис Мартин, но вам бы лучше планировать побыстрее, поскольку Таня становится моей женой, я сам волнуюсь. Всего через несколько секунд я собираюсь развеять всякие слухи и сплетни и объявить о нашей помолвке.
Ракель, привыкшая к молниеносным решениям сына, снисходительно улыбнулась, когда Сара начала заикаться:
— Но… но…
Ракель похлопала легонько по руке женщины, стараясь ее успокоить:
— Теперь, Сара, все будет хорошо. Мы можем провести бракосочетание через несколько недель.
— Тогда лучше сократить недели, мама, — твердо сказал Адам. — Таня и я хотим пожениться не позднее первого июля.
Сара начала учащенно дышать.
— Мой мальчик! Мы не сможем все приготовить к этому времени! Остается всего лишь четыре-пять недель!
Зачем откладывать? — спросила Таня, весело сверкая глазами. — Нужно скорее подвести его к алтарю, пока он не передумал.
— Таня! — возмутилась Сара.
Таня, Адам и Ракель разразились смехом, Эдвард тоже присоединился к ним.
— Таня права, Сара, — усмехнулся он. — Одному Богу известно, когда нам еще представится такая возможность!
ГЛАВА 23
В соседней комнате хлопнула дверь, и Таня проснулась. Она изменила положение, ища теплое тело Адама. Рука осторожно закрыла ей рот, и она услышала, что Джулия ее зовет.
Таня мгновенно открыла глаза и увидела, что Адам смотрит на нее. Он сделал ей знак лежать спокойно, а когда убедился, что Таня полностью проснулась и теперь может соображать, тихонько соскользнул с кровати. Только он успел запереть на задвижку дверь в своей комнате, как повернули ручку.
Таня нахмурилась, понимая, что сестра чуть было не застала их в одной постели. Обычно она закрывала на замок дверь в свою спальню, но в этот раз забыла.
Через секунду дверь закрылась, и в холле послышался голос Джулии. Потом он смолк, видимо, она ушла на кухню.
— Какого черта она поднялась так рано? — прошептал Адам.
Таня покачала головой и, пошатываясь, встала с кровати.
— Не знаю, но мне лучше одеться.
— Сначала закрой дверь, — посоветовал он. — Мы чуть было не попались.
Таня так и сделала. Одевшись, она снова открыла дверь, тихонько подошла к Охотнику и сказала ему, что скоро вернется. Она обогнула угол кухни и встретилась с Джулией.
— Доброе утро, Джулия, — спокойно поздоровалась Таня. — Ты явно встала раньше обычного. По какому случаю?
— Я искала тебя. Где ты была? — обиженно спросила Джулия.
— Прекрасно, спасибо, очень мило с твоей стороны допытываться, — подшутила Таня над Джулией, которая даже с ней не поздоровалась. — Я немного прогулялась.
— Извини, — проворчала Джулия. — Просто я не могла уснуть и подумала, что могу с тобой поговорить.
— Что-то случилось?
— О, Таня! Я просто сбита с толку! Роберто сводит меня с ума!
Тане пришлось улыбнуться:
— Он очень настойчив, да?
Это трудно передать! Он настойчиво продолжает говорить о том, что завоюет меня, а теперь, когда я знаю, что он не без средств, это меня пугает.
— Почему это должно тебя пугать? Ты же не выйдешь за него замуж только потому, что он богат, да?
— Нет, но его состояние тоже влияет на решение. Я хочу сказать, что его состояние делает его приемлемым женихом. Он вовсе не нищий попрошайка. Я отказываюсь понимать, как его богатство или отсутствие такового может повлиять на твое решение. Конечно, если тебе он нравится…
— Вот именно, — сокрушалась Джулия. — Я не сколько лет любила Джеффри, а теперь я чувствую безрассудное влечение к Роберто. Он очень симпатичный и просто источает очарование! Он мне не нужен, мне нужен Джеффри! Но Роберто разрушает мое сопротивление, а я этого не желаю! Все это заводит меня в тупик! Я думала, что знаю, чего хочу, но теперь я в этом не уверена. Что я делаю, Таня?
— Ты говорила Роберто о своих чувствах?
— Господи, конечно нет! — воскликнула Джулия. — Он и так слишком уверен в себе!
— Джулия, боюсь, что не смогу тебе помочь. Только дам совет, дорогая. Действуй так, как подсказывает твое сердце. Не имеет значения, что говорит тебе рассудок, прислушивайся только к тому, что говорит сердце. Только тогда ты можешь быть уверена, что поступаешь правильно.
Джулия начала покусывать нижнюю губу.
— Наверное, ты права. Теперь мне нужно одно: понять, что пытается подсказать мне мое сердце. Кажется, в последнее время оно говорит на иностранном языке.
В эти дни Таня пользовалась любым предлогом, чтобы не проводить с Адамом целый день, и принялась готовить ему подарок ко дню рождения. От Ракель она получила длинный кусок выдубленной коровьей кожи и решила сделать из нее ремень. Она также сшила новый чехол для его ножа и разукрасила его яркими чейинскими знаками.
Дни пролетали быстро, наполненные любовью, миром и теплотой семейного единства. Весеннее солнце целовало землю и пробуждало ее от долгой зимней спячки. И только редкий мягкий весенний дождь или гроза удерживали их дома.
В четверг утром их разбудила гроза. По мрачному серому небу плыли тучи, подгоняемые ветром. Время от времени сверкала молния, ярко освещая небеса, и гром сотрясал оконные рамы.
Таня беспокойно ходила от одного окна к другому и не могла ни на чем сосредоточиться более нескольких минут.
Адам подошел и встал рядом с ней, наблюдая, как дождь хлестал по стеклам. Наклонясь к ней, он прошептал:
— Встретимся в амбаре через пятнадцать минут. Рядом с кухонной дверью на крючке висит плащ.
Таня кивнула.
Через полчаса она стремительно вбежала в амбар, сбрасывая с себя мокрый плащ. Сразу же теплые руки обняли ее и прижали к широкой, мускулистой груди.
— Твое лицо светится от дождя, — прошептал Адам, целуя ее и слизывая языком капли дождя.
Поднявшись на носки, она провела рукой по его черным, как ночь, волосам.
— Твои волосы промокли.
Его губы оставили ее щеки и слились с ее губами в долгом, пьянящем поцелуе, от которого ее душа переселилась в тело Адама.
— Пойдем, — сказал он, подводя ее к лестнице па чердак.
Они взобрались наверх. Здесь было сухо и пахло душистым сеном. Под дробь дождя, барабанящего по крыше, и грохот грома они вступали в свой уютный мир.
Адам развязал тюк сена и расстелил его на полу. Получился удобный, хоть и колючий матрац.
Таня засмеялась, когда он увлек ее за собой вниз:
— Мы никогда еще не занимались любовью на сеновале.
Адам широко улыбнулся, обнажая белые зубы:
— Что? Ты хочешь сказать, что такая похотливая девка, как ты, никогда не качалась в сене?
Таня бросила на него застенчивый взгляд и улыбнулась.
— Ну, сэр, вы, наверное, шутите! — Потом она уютно улеглась рядом с ним, — Вы знаете, что вы — мой единственный любовник. Теперь вы можете научить меня прекрасному искусству любви на сеновале.
— С удовольствием.
Его проворные пальцы принялись за работу и начали быстро расстегивать пуговицы на ее платье. Он стащил лиф платья к талии и провел губами по линии шеи и плеча и хотел двинуться ниже, но здесь произошла задержка, поскольку холмики ее грудей охраняло кружево сорочки.
— Слишком много одежды, — заплетающимся языком пробормотал он.
Под нетерпеливыми пальцами сорочка соскользнула вниз. Танины руки ничто не сдерживало, и она помогла Адаму отделаться от одежды. Ровными поглаживаниями рук она ласкала его тело.
Сено кололо и царапало ее нежное тело, но Таня не замечала; ее мозг и тело сгорали от нарастающего огня, который разжигал в ней Адам. Его губы исследовали ее тело, а руки ласкали и в то же время разрушали ее. В полутемном помещении хриплый голос шептал ей слова любви, ласкающие жаждущую душу.
Она протягивала к нему руки, прикасаясь к чувствительным зонам, лаская и целуя его, зная, что пробуждает его желание. Он вошел в нее, а Таня окружила его своим телом, крепко заключила его в объятия, обжигая своей теплотой и сама тая под ним.
Его опытные движения уносили ее в другой мир, к звездам, а она поднимала его вместе с тобой на вершину счастья. Он держал ее дрожащее тело, покуда их обоюдная страсть не прорвалась наружу тысячами сверкающих звезд.
Она снова и снова шептала его имя, и их сладостные возгласы заглушались раскатами грома над головой.
Ослабевшая от любви, она открыла глаза и увидела над собой его лицо, освещаемое молнией. Его темные глаза сделались мягкими от переполняющей его любви.
— Моя Дикая Кошка, — прошептал он и нежно коснулся губами ее припухших губ.
Ее губы задрожали, и, вздохнув, она промолвила:
— Мой Пантера, моя любовь.
В тот вечер за ужином Таня выглядела как горячо любимая мужчиной женщина: ее губы по-прежнему оставались слегка припухшими от требовательных поцелуев, лицо пылало, а золотистые глаза блестели.
Мелисса и Ракель мало обращали на это внимания, отлично понимая, чем вызван этот блеск; Джулия даже не думала об этом, поскольку никогда в жизни не испытывала ничего подобного. Роберто, однако, сразу заметил и весь ужин только тем и занимался, что переводил свой любопытный взгляд с Тани на Адама. Один раз он наклонился к Джастину и что-то тихо спросил. Джастин безразлично пожал плечами, ничего не сказав, но вскоре после этого его задумчивый взгляд стал задерживаться на лицах Тани и Адама.
Позже Джастин отозвал Мелиссу в сторону:
— Разве Таня тебе ничего не рассказывала, что происходи! между ней и Адамом?
— Нет, а что? — спросила Мелисса.
— У Роберто появилась сумасшедшая мысль о том… ну… что они занимаются любовью, — несмело сказал он, — а я думаю, что, может быть, он прав.
— Это не наше дело, чем они занимаются, — спокойно ответила Мелисса.
Джастин удивленно посмотрел на нее:
— Конечно, нет, но мне казалось, что Адам — джентльмен и не воспользуется женщиной, несмотря на то, что Тане пришлось пережить. Я считаю Таню настоящей леди.
— Это нас не касается, — повторила Мелисса, Джастин выглядел озадаченным.
— Мелисса, ты занимаешь странную позицию, если учитывать тот факт, что меня ты держишь на расстоянии. Ты меня удивляешь.
Мелисса пожала плечами:
— Я не настолько глупа, что опущусь до того, что стану осуждать своих друзей, тем более если они считают, что правы. Мое мнение может отличаться от их мнения, но это вовсе не значит, что кто-то из нас прав, а кто-то — нет. В этом мире, Джастин, нет ничего, что может быть белым и одновременно черным. Если бы даже так было, я бы научилась относиться терпимее к другим за последние несколько лет.
Джастин посмотрел на изящную блондинку, которую он полюбил, и пожал плечами.
— Я когда-нибудь смогу тебя понять? Мелисса загадочно улыбнулась: — Кто знает.
День праздника был насыщен лихорадочными последними приготовлениями. Уже несколько часов на улице медленно подрумянивалось на вертелах мясо, дом наполнился пряным ароматом приготовляемых блюд. Горы пирогов, пирожных, всяких сладостей выстроились на столах в кухне и гостиной.
В честь вечернего празднества на улице установили столы и развесили фонари. Для гостей, которые пожелают остаться на ночь, приготовили дополнительные комнаты, поскольку сам праздник, без сомнения, продлится до раннего утра.
Ближе к вечеру приехала семья Мартинов. Стараясь показать все свои достижения, Джереми первым бросился встречать их, как только коляска остановилась.
Таня еще раз оценивающе посмотрела на букет цветов и, довольная, кивнула: «Пойдет» и вышла встречать родителей. Она подхватила с пола Стрельца. «Пошли, маленький паучок, — сказала она ему. — Пойдем встречать бабушку и дедушку». Джулия и Мелисса уже были во дворе, а Ракель здоровалась с гостями. В тот момент, как Таня собралась сделать шаг вперед, из-за угла дома появился Адам. На его плечах гордо восседал Охотник. Размашистой походкой он быстро подошел к Тане. Стрелец увидел его. Он довольно угукнул, широко улыбнулся, показывая новые четыре зуба, и протянул навстречу отцу руки. — Па-апа! Па!
Таня стояла как вкопанная, пораженная первыми словами сына. Она чувствовала, как кровь хлынула к ее лицу. Не выразив несвоевременного удивления, Адам уверенно направлялся к ним. Подойдя к Тане, обнял ее за талию, взъерошил волосы Стрельцу и спокойно сказал:
— Чудесный ребенок! Он заговорил раньше, чем многие другие дети, да?
Таня сглотнула и кивнула, заметив потрясенные лица своих родителей. И вдруг разразилась смехом.
— Никогда не думала, что первые слова он скажет по-английски! — воскликнула она. — Удивительно!
Ракель засмеялась;
— Он — picaro, маленький шалун! На прошлой неделе он прорезал свой зуб о спинку моего самого любимого кресла-качалки, а потом залез в кладовую и там спрятался. Что будет потом, я вас спрашиваю?
Наконец отец Тани обрел дар речи.
— Ну, вам, по крайней мере, придется восхищаться его вкусом, если не поступками, — усмехнулся он. — Он сразу чувствует хорошего человека.
— Не могу с вами не согласиться, сэр, — призналась Ракель, и все засмеялись.
— Теперь нам остается одно: выяснить, его мама такая же чудесная, как ее сын? — предложил Роберто и хитро подмигнул Тане, отчего она снова покраснела.
— Да, она чудесная, — таинственно улыбнулся Адам и повел гостей в дом, уютно пристроив руку на талии Тани.
Со всей округи съехались соседи и друзья, чтобы отметить день рождения Адама. Дом и двор наполнились смехом и весельем. Каждый присутствующий, начиная с судьи Керра и заканчивая самым мелким рабочим на ранчо, наслаждались праздником. Горы еды, как по мановению волшебной палочки, исчезали, и на их месте появлялись новые блюда, принесенные из кухни. Напитки текли рекой. Самые талантливые из гостей решили украсить праздник музыкой. В ночном воздухе раздались нежные звуки гитары, и их подхватили привычные аккорды гармоники. Окунаясь в праздничную атмосферу вечера, гости присоединились к песням и танцам.
Адам вел себя очень естественно и спокойно в роли хозяина, а в разгар праздника Ракель удалось как-то незаметно передать свою роль хозяйки Тане. Весь вечер Таня находилась возле Адама, а он непринужденно обнимал ее за плечи или талию, тем самым давая всем понять, что Таня принадлежит ему.
Таня знакомилась с новыми людьми, а также встречалась с некоторыми уже знакомыми ей раньше. Конечно, она знала судью Керра и его жену Эмили. Здесь же была Пруденс Варне со своей семьей и Стюартом Хэммондом. Молодая пара казалась очень счастливой, и Таня решила, что Пруденс уже сообщила новость Стюарту.
Доктор Эммет Джоунз, уважаемый джентльмен пятидесяти лет, был здесь, а также городской шериф, Том Миддлтон. Понаслышке Таня знала, что шериф не очень-то обрадовался, когда военные вторглись в город. Казалось, что своим стремлением защитить население Пуэбло армейцы наступили на большую мозоль доброго шерифа, а заодно на его права в вопросах юрисдикции. В частности, оскорбительно вел себя лейтенант Янг. Очевидно, он считает, что его власть идет от самого Бога и намного превышает авторитет шерифа.
От родителей Таня узнала, что с тех пор, как она уехала с Адамом на ранчо, Джеффри ходит как разъяренный раненый медведь. Он бы сам сюда приехал, но не смог, поскольку был постоянно занят отправкой обозов из Пуэбло на запад.
Теперь обозы с востока приходят сюда, и весь город в буквальном смысле слова гудит, — заявил Эдвард. — Вот почему Элизабет и Джордж не приехали. Кому-то нужно быть в магазине.
В ходе праздника Таня заметила, что Джастин преданно проводил время с Мелиссой, Роберто же в корне изменил свою тактику. Он заигрывал и танцевал с каждой присутствующей на празднике девушкой. Похоже, его стратегия начала действовать. Джулия не спускала с нею глаз и с каждой следующей женщиной, на которой лежала его рука, все больше мрачнела. Таня достаточно хорошо знала свою сестру, чтобы понять, что яркий блеск голубовато-серых глаз Джулии говорил скорее о переполнявшей ее зависти, чем о волнении.
Таня и Адам посвящали друг другу большинство танцев, и только несколько раз меняли партнеров, потому что так было надо.
Она вежливо, но решительно отказывала другим мужчинам, и вскоре они перестали к ней подходить. Даже женщины заметили, что Адам с Таней слишком часто кружатся вместе, и он держит ее очень близко к себе.
Прислонившись щекой к его плечу и мечтательно скользя в такт музыке, Таня прошептала:
— Адам, дорогой, ты чересчур прижимаешь меня к себе. Так не положено. Люди начали на нас смотреть.
— Они просто завидуют, — успокоил ее Адам, ее волосы шевелились от его дыхания.
— Завидуют мне или тебе?
— Я полагаю, обоим!
Позже, усевшись за одним столиком вместе с Ракель и родителями, они вступили в разговор на эту же тему.
— Таня, дорогая, — начала Сара. — Рискуя выглядеть критичной, я должна заметить, что твое поведение на празднике вызывает разговоры. Слухи мигом разлетятся по городу!
Таня криво усмехнулась:
— Мама, это вовсе не ново, и этим меня не удивишь. Я уверена, что половина людей, присутствующих здесь, ожидала увидеть меня в шкурах, с томагавком в руке!
— Не шути, дочка, — резко сказал Эдвард. — Твоя мать права. Наш долг заботиться о том, чтобы твоя репутация больше не подверглась оскорблениям.
— Не надолго, — сделав глоток напитка, спокойно сказал Адам.
Эдвард резко поднял голову:
— О чем вы?
— Не надолго она остается вашим долгом, Эдвард, — развивал мысль Адам. — С вашего разрешения, я бы хотел просить руки вашей дочери.
Даже сама Таня не была готова к такому прямому заявлению Адама. Тане доставили удовольствие ошеломленные лица родителей. Она никогда раньше не видела, чтобы мать подобным образом открывала рот, а отец лишился дара речи.
— Таня уже согласилась стать моей невестой, а я, конечно, собираюсь усыновить мальчиков, — продолжал Адам так спокойно, будто речь шла о погоде.
Таня размышляла, навсегда ли лишился отец дара речи? Наконец он прокашлялся и начал говорить заикаясь:
— Я… да… конечно. — Он потряс головой, как бы освежая ее. — Вы явно застали меня врасплох!
Сара неуверенно поднесла руку к горлу.
— Довольно быстро, не кажется ли вам? — Ее голос подозрительно дрожал.
Глаза Тани дьявольски засветились: Значит, ты не одобряешь, мама?
— Господи, нет! — ответила Сара чересчур поспешно и покраснела до корней волос. — Мне просто хотелось бы, чтобы вы были уверены в своем решении, — поправила она себя.
— Я никогда не тяну время, чтобы решить, чего хочу, — объяснил Адам. — А я хочу видеть Таню своей женой. Так мы получили ваше благословение?
Сара и Эдвард быстро переглянулись и ответили хором:
— Да.
Ракель сияла.
Вы так подходите друг другу. Я счастлива за вас, я очень волнуюсь! Пожалуйста, позволь мне помочь тебе в подготовке к свадьбе, Таня. — Ее темные глаза отыскали глаза сына и задержались на них, полные любви. — Адам — мой единственный ребенок, у меня нет дочери, чтобы я могла похлопотать на ее свадьбе.
Конечно, вы должны помочь, — вставила свое слово Сара, явно довольная желанием Ракель. — Разумеется, мы с Элизабет будем по горло заняты работой. — В ее голове уже мелькали всякие мысли. — Мы должны будем организовать торжественную церемонию бракосочетания… Адам наклонился вперед:
— Простите меня, миссис Мартин, но вам бы лучше планировать побыстрее, поскольку Таня становится моей женой, я сам волнуюсь. Всего через несколько секунд я собираюсь развеять всякие слухи и сплетни и объявить о нашей помолвке.
Ракель, привыкшая к молниеносным решениям сына, снисходительно улыбнулась, когда Сара начала заикаться:
— Но… но…
Ракель похлопала легонько по руке женщины, стараясь ее успокоить:
— Теперь, Сара, все будет хорошо. Мы можем провести бракосочетание через несколько недель.
— Тогда лучше сократить недели, мама, — твердо сказал Адам. — Таня и я хотим пожениться не позднее первого июля.
Сара начала учащенно дышать.
— Мой мальчик! Мы не сможем все приготовить к этому времени! Остается всего лишь четыре-пять недель!
Зачем откладывать? — спросила Таня, весело сверкая глазами. — Нужно скорее подвести его к алтарю, пока он не передумал.
— Таня! — возмутилась Сара.
Таня, Адам и Ракель разразились смехом, Эдвард тоже присоединился к ним.
— Таня права, Сара, — усмехнулся он. — Одному Богу известно, когда нам еще представится такая возможность!
ГЛАВА 23
Праздник закончился ранним утром, и все, кто остались, пошли спать. Мелисса легла спать в Таниной комнате, уступая свою комнату гостям.
Как только они заперли дверь и выключили свет, Таня на цыпочках направилась к комнате Адама.
— Стрелец должен спать всю ночь, но если он проснется и захочет есть, позовешь меня, — прошептала Таня Мелиссе.
— Хорошо, — пробормотала в ответ Мелисса, зарываясь головой в подушку. — Спокойной ночи.
Думая, что Мелисса уже спит, Таня решила оставить дверь в соседнюю комнату открытой, чтобы лучше слышать сыновей, если Мелисса будет спать крепко.
Адам ждал ее. Как только она ступила в полоску лунного света и направилась к нему, он нежно сказал:
— Я разрешу тебе лечь ко мне в постель в обмен на твою ночную рубашку.
Таня засмеялась:
— Ты начал распоряжаться после того, как объявили во всеуслышание о нашей помолвке?
Она сняла через голову рубашку и улеглась под простыню рядом с ним.
— Я думаю, что заслуживаю особого внимания, поскольку сегодня у нас последняя возможность в течение предстоящих недель побыть наедине, — предположил он. — Теперь твоя мама будет держать тебя в городе, ты будешь заниматься примерками и пригласительными открытками, и, возможно, нам не удастся до свадьбы вырваться на ранчо.
— Верно, — пробормотала она, найдя губами впадину на шее Адама.
Он прижал ее к себе, наслаждаясь ее шелковистой кожей, зарываясь лицом и руками в ее пышные волосы. Он вдохнул глубоко воздух:
— Мне весь вечер хотелось этого. Ты пахнешь сиренью. Ты теплая, как атлас. Я был весь вечер в отчаянии: я держал тебя так близко, хотел потрогать или поцеловать, но не мог этого сделать.
Его губы коснулись ее лба, виска, теки.
— Ты такая красивая, Таня! Ты великолепная чародейка! Ты околдовала меня в тот самый момент, как я в первый раз тебя увидел.
Она пыталась губами коснуться его губ, но не смогла.
— Свет луны освещает твою голову, — нежно сказала она в ответ.
И снова она попыталась поймать его губы, но они исследовали тропинку от ее шеи до плеча, слегка щипля ее нежную кожу. Она застонала от удовольствия и закинула голову назад, предоставляя ему большую свободу. Ее пронизывала дрожь чувственного удовольствия. Ее изящные тонкие пальцы теребили черные как смоль волосы Адама.
Адам усмехнулся:
— Нравится, да?
— Ммм-ггт, — томно произнесла она, а когда он провел руками по ее бокам, Таня затаила дыхание.
Она держала руками его голову, стараясь направить его губы к своим губам, сгорая от желания поцеловать его. Но вместо страстного поцелуя он отстранился от нее, провел носом по контурам ее губ, дразнил их языком, зубами, своим дыханием до тех пор, пока ее губы не начали дрожать, страстно желая почувствовать на себе всю сладость его губ.
— Поцелуй меня, Адам. Поцелуй меня, — умоляла Таня.
Когда он уступил, это было все, о чем она могла просить, и даже больше. Его губы властно обхватили ее губы, снимая и сжигая их, вызывая знакомые наслаждения. Его язык искал вход, и ее губы с радостью расступились. Их дыхание слилось, когда их языки начали исполнять брачный танец, извиваясь, сплетаясь, пробуя на вкус.
Танк чувствовала, как пламя страсти лижет ей вены, разжигает кровь. Ее тело напряглось и прижалось к нему, а руки ласкали плечи, требуя его близости.
Проворные руки Адама дразнили ее, лаская бока, поднимаясь к испытывающим боль грудям. И вот они почти достигли своей цели, и он слегка обвел пальцами вокруг них, а потом она почувствовала, как его огрубевшие от работы ладони касаются торчащих сосков.
Из ее губ вырвался стон разочарования, когда ею руки отказались завладеть наградой. Глубокий смех говорил Тане о том, что он намеренно дразнит ее.
Перестань дразнить меня!
— Скажи, чего ты хочешь, моя крошка, охрипшим голосом спросил Адам.
Прикасайся ко мне. — Она направила его руки к своим пульсирующим грудям. Ласкай меня, Я хочу почувствовать твои руки и губы на своих грудях.
— Расскажи мне, любовь моя, что ты чувствуешь, когда я ласкаю твои груди и дразню соски языком? Что в это время происходит у тебя внутри?
Находясь в соседней комнате, Мелисса как раз закрывала дверь, чтобы заглушить любовные стоны. Услышав слова Адама, она остановилась, держась за дверную ручку, проявляя любопытство. Ее щеки вспыхнули, оттого что она стала непрошенной свидетельницей интимной сцены. Она знала, что нужно уйти, но ее ноги приросли к полу.
Уже несколько месяцев она терзается, не зная, как отвечать Джастину. Она всего лишь несколько раз позволила ему поцеловать себя и испытала доселе незнакомый трепет. Один раз он нежно положил pyкy ей на грудь, и ее сосок тотчас выпрямился, а когда он провел по нему большим пальцем, Мелисса почувствовала, как волнение разливается внутри нее, пугая ее своей силой. Застыдившись и смутившись, она отпрянула от Джастина, не в силах понять предательство своего тела.
Из-за Уродливой Выдры она познала боль и унижение от физической близости с мужчиной.
Живя с Таней и Адамом в одном вигваме, она узнала, что они находят в этом удовольствие, хотя не могла понять почему. С Джастином она впервые начала познавать эмоциональную сторону любви между мужчиной и женщиной. Ее сердце было открыто и готово отвечать ему, но ее мозг посылал сигналы опасности. Она не ожидала, что ее тело станет отвечать на его прикосновения, она предчувствовала отвращение. Ее мозг и умозаключения говорили о том, что она будет испытывать стыд и унижение даже тогда, когда ее губы трепещут и жаждут его губ.
Она никогда не связывала воедино эмоциональную и физическую сторону любви. Ей казалось, что это полярно разные ощущения: одно отвратительное, другое — неземное. Теперь она стояла в темноте, прислушиваясь к шепоту в соседней комнате, стараясь понять. Эти две стороны любви, однако, неразрывно связаны между собой.
Как только они заперли дверь и выключили свет, Таня на цыпочках направилась к комнате Адама.
— Стрелец должен спать всю ночь, но если он проснется и захочет есть, позовешь меня, — прошептала Таня Мелиссе.
— Хорошо, — пробормотала в ответ Мелисса, зарываясь головой в подушку. — Спокойной ночи.
Думая, что Мелисса уже спит, Таня решила оставить дверь в соседнюю комнату открытой, чтобы лучше слышать сыновей, если Мелисса будет спать крепко.
Адам ждал ее. Как только она ступила в полоску лунного света и направилась к нему, он нежно сказал:
— Я разрешу тебе лечь ко мне в постель в обмен на твою ночную рубашку.
Таня засмеялась:
— Ты начал распоряжаться после того, как объявили во всеуслышание о нашей помолвке?
Она сняла через голову рубашку и улеглась под простыню рядом с ним.
— Я думаю, что заслуживаю особого внимания, поскольку сегодня у нас последняя возможность в течение предстоящих недель побыть наедине, — предположил он. — Теперь твоя мама будет держать тебя в городе, ты будешь заниматься примерками и пригласительными открытками, и, возможно, нам не удастся до свадьбы вырваться на ранчо.
— Верно, — пробормотала она, найдя губами впадину на шее Адама.
Он прижал ее к себе, наслаждаясь ее шелковистой кожей, зарываясь лицом и руками в ее пышные волосы. Он вдохнул глубоко воздух:
— Мне весь вечер хотелось этого. Ты пахнешь сиренью. Ты теплая, как атлас. Я был весь вечер в отчаянии: я держал тебя так близко, хотел потрогать или поцеловать, но не мог этого сделать.
Его губы коснулись ее лба, виска, теки.
— Ты такая красивая, Таня! Ты великолепная чародейка! Ты околдовала меня в тот самый момент, как я в первый раз тебя увидел.
Она пыталась губами коснуться его губ, но не смогла.
— Свет луны освещает твою голову, — нежно сказала она в ответ.
И снова она попыталась поймать его губы, но они исследовали тропинку от ее шеи до плеча, слегка щипля ее нежную кожу. Она застонала от удовольствия и закинула голову назад, предоставляя ему большую свободу. Ее пронизывала дрожь чувственного удовольствия. Ее изящные тонкие пальцы теребили черные как смоль волосы Адама.
Адам усмехнулся:
— Нравится, да?
— Ммм-ггт, — томно произнесла она, а когда он провел руками по ее бокам, Таня затаила дыхание.
Она держала руками его голову, стараясь направить его губы к своим губам, сгорая от желания поцеловать его. Но вместо страстного поцелуя он отстранился от нее, провел носом по контурам ее губ, дразнил их языком, зубами, своим дыханием до тех пор, пока ее губы не начали дрожать, страстно желая почувствовать на себе всю сладость его губ.
— Поцелуй меня, Адам. Поцелуй меня, — умоляла Таня.
Когда он уступил, это было все, о чем она могла просить, и даже больше. Его губы властно обхватили ее губы, снимая и сжигая их, вызывая знакомые наслаждения. Его язык искал вход, и ее губы с радостью расступились. Их дыхание слилось, когда их языки начали исполнять брачный танец, извиваясь, сплетаясь, пробуя на вкус.
Танк чувствовала, как пламя страсти лижет ей вены, разжигает кровь. Ее тело напряглось и прижалось к нему, а руки ласкали плечи, требуя его близости.
Проворные руки Адама дразнили ее, лаская бока, поднимаясь к испытывающим боль грудям. И вот они почти достигли своей цели, и он слегка обвел пальцами вокруг них, а потом она почувствовала, как его огрубевшие от работы ладони касаются торчащих сосков.
Из ее губ вырвался стон разочарования, когда ею руки отказались завладеть наградой. Глубокий смех говорил Тане о том, что он намеренно дразнит ее.
Перестань дразнить меня!
— Скажи, чего ты хочешь, моя крошка, охрипшим голосом спросил Адам.
Прикасайся ко мне. — Она направила его руки к своим пульсирующим грудям. Ласкай меня, Я хочу почувствовать твои руки и губы на своих грудях.
— Расскажи мне, любовь моя, что ты чувствуешь, когда я ласкаю твои груди и дразню соски языком? Что в это время происходит у тебя внутри?
Находясь в соседней комнате, Мелисса как раз закрывала дверь, чтобы заглушить любовные стоны. Услышав слова Адама, она остановилась, держась за дверную ручку, проявляя любопытство. Ее щеки вспыхнули, оттого что она стала непрошенной свидетельницей интимной сцены. Она знала, что нужно уйти, но ее ноги приросли к полу.
Уже несколько месяцев она терзается, не зная, как отвечать Джастину. Она всего лишь несколько раз позволила ему поцеловать себя и испытала доселе незнакомый трепет. Один раз он нежно положил pyкy ей на грудь, и ее сосок тотчас выпрямился, а когда он провел по нему большим пальцем, Мелисса почувствовала, как волнение разливается внутри нее, пугая ее своей силой. Застыдившись и смутившись, она отпрянула от Джастина, не в силах понять предательство своего тела.
Из-за Уродливой Выдры она познала боль и унижение от физической близости с мужчиной.
Живя с Таней и Адамом в одном вигваме, она узнала, что они находят в этом удовольствие, хотя не могла понять почему. С Джастином она впервые начала познавать эмоциональную сторону любви между мужчиной и женщиной. Ее сердце было открыто и готово отвечать ему, но ее мозг посылал сигналы опасности. Она не ожидала, что ее тело станет отвечать на его прикосновения, она предчувствовала отвращение. Ее мозг и умозаключения говорили о том, что она будет испытывать стыд и унижение даже тогда, когда ее губы трепещут и жаждут его губ.
Она никогда не связывала воедино эмоциональную и физическую сторону любви. Ей казалось, что это полярно разные ощущения: одно отвратительное, другое — неземное. Теперь она стояла в темноте, прислушиваясь к шепоту в соседней комнате, стараясь понять. Эти две стороны любви, однако, неразрывно связаны между собой.