Страница:
– Я ночью слышал выстрелы, – сказал мужчина, – но был далеко.
– Чего ты хочешь? – дрожа, спросил Чаз.
– Думал, что это браконьер охотится на оленей. Пять залпов из ружья обычно говорят о том, что кто-то пытается убить что-то.
– Aгa, меня. – Чаз повернулся, демонстрируя отметки от картечи на спине.
– Ты был на волосок от смерти, – признал мужчина без особого участия.
«Если это лесник, – думал Чаз, – то он затерялся в этой глуши десятки лет назад». На старике была изорванная футболка с эмблемой «Роллинг Стоунз», грязные штаны и заплесневелые ботинки, порвавшиеся на пальцах давным-давно. На волосы он натянул полиэтиленовую купальную шапочку, стеклянный глаз бездумно таращился в небо. Серебряную бороду, заплетенную в косички, выгодно оттеняло ожерелье из зубов.
Человеческих зубов, в ужасе понял Чаз. Он увидел на них амальгамные пломбы.
Бродяга понял, куда таращится Чаз, и сказал:
– Они настоящие, если тебя это волнует. Я забрал их у парня, который просто так убил выдру-мать. Где ваша одежда, сэр?
– Порвалась в меч-траве.
Чаз хотел пить и есть, он был совершенно выбит из колеи от недосыпа – всю ночь он слушал непристойные серенады аллигаторов.
– А где тот парень, что пытался тебя пристрелить? – не отставал мужчина в купальной шапочке.
Чаз жалобно помахал руками:
– Кто его знает. Их там двое было на дамбе.
Бродяга кивнул.
– До того, как я решу, что с тобой делать, мне надо задать тебе пару вопросов. Ты не против?
Чаз решительно согласился:
– Все, что угодно. Только забери меня из этой проклятой богом дыры.
– Ты понимаешь, что я не совсем здоровый человек? Я сейчас борюсь с тяжелым заклятьем, – сообщил мужчина. – Например, у меня есть подозрение, что на самом деле ты ничуть не похож на Г.Р. Халдемана[80]. Боб, так его звали в Белом доме.
Чаз сказал, что не знает, о ком речь.
– Высокомерный лживый подонок, кусок дерьма, помеха правосудию, который работал на тридцать седьмого президента США, прирожденный аморальный козел, – довольно вспыльчиво отреагировал бродяга. – Как бы то ни было, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я вижу Боба Халдемана. Так что имей это в виду. Кроме того, в голове у меня, как товарный поезд, гудит прескверный дуэт – «Хей, Джуд» в исполнении Бобби Джентри и Пласидо Доминго[81]. Чудо, блин, что я еще сам себя не выпотрошил.
– Как тебя зовут? – Чаз старался сохранять спокойствие, говорить дружелюбно и казаться невинной овечкой.
– Просто зови меня капитаном. Но вопросы тут задаю я, понял?
Чаз помахал руками в знак согласия.
– Отлично, – сказал мужчина. – Тогда начнем с базовых сведениях о твоей личности.
– Хорошо. Меня зовут Чарльз Перроне, у меня докторская степень по экологии болот. Я работаю в Отделе по контролю за использованием водных ресурсов Южной Флориды.
– И что ты делаешь, мистер Перроне?
– Доктор Перроне. – Чаз надеялся, что значимость его титула нейтрализует его жалкий вид. – Я работаю в основном здесь, в Эверглейдс, определяю уровень фосфора в воде, – сказал он. – Это часть большого правительственного проекта восстановления болот.
Бродяга не выказал ни удивления, ни почтения, как рассчитывал Чаз. Старик вынул свой искусственный глаз и истертым карманным ножом соскреб присохший клочок водоросли с полированного стекла.
Потом засунул глазное яблоко на место и переспросил:
– Как бишь тебя зовут?
– Перроне, – произнес Чаз.
– Да нет, чувак, имя, а не фамилия.
– Чарльз. Но все зовут меня просто Чаз.
Бродяга поднял голову:
– Чад?
– Нет, Чаз. «З» на конце.
Это вызвало необъяснимый смех.
– Тесен мир, – произнес мужчина в купальной шапочке.
– В смысле? – спросил Чаз, хотя уже подозревал, каким страшным будет ответ.
– Как-то ночью я тут встретил твою подружку, – объяснил мужчина.
Желудок Чаза резко накренился, язык превратился в наждачную бумагу.
– Ее звали Рикка, – продолжал бродяга. – Она рассказала мне престранную историю.
Чаз слабо улыбнулся:
– Да, у нее богатое воображение.
– Серьезно? Думаешь, она навоображала себе дыру тридцать восьмого калибра в ноге? – Бродяга порылся в штанах, сначала в одном кармане, потом в другом. Он хмыкнул, найдя пулю, и протянул ее Чазу для изучения в перламу-трово-розовом утреннем свете.
– Я вынул ее рыболовным крючком, – сообщил мужчина, – и парой острогубцев. Чертовски больно, но девчонка – отличный парень. – Он выбросил изуродованную пулю в воду.
Чаз Перроне был слаб и беззащитен в своем поражении. «Какие такие флуктуации в стратосфере, – думал он, – привели к тому, что этот полудряхлый одноглазый мужик – тот самый, который спас Рикку?»
– Позвольте, я проясню пару вопросов, мистер Перроне, – предложил бродяга. – Во-первых, я не настолько стар, чтобы не сломать тебе шею голыми руками. Во-вторых, это не проклятая богом дыра, а мой дом, и я, между прочим, считаю его раем на земле. И в-третьих, если ты настоящий ученый, то я – Голди Хоун[82].
Чаз монотонно изложил название своего университетского диплома. Бродяга сощурился с откровенным недоверием.
– Вы бы не хотели послушать мою версию истории, капитан? Пожалуйста! – Чаз с трудом узнавал свой голос.
Сумасшедший закинул голову и нахмурился при виде встающего солнца.
– Пора двигаться. Думаю, за тобой скоро придут.
– Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Тогда пойдем, молокосос. На сожаления нет времени.
С тупой покорностью Чаз последовал за одноглазым отшельником с тенистого холма в жаркую и плоскую саванну. Меч-трава резала тело Чаза с каждым шагом, но он больше не ощущал боли. Невдалеке тот же участок болота пересекали две кремовые змеи, толстые, как буксирный канат, они текли плавно и бесстрашно, их возбуждало новое окружение, в то время как Чарльза Региса Перроне оно приводило в ужас.
– Я понял, что был настоящим дураком, – крикнул он вслед бродяге. – Но люди меняются, если дать им шанс.
– Халдеман не изменился, – бросил мужчина через плечо. – Кроме того, не думаю, что ты – дурак обыкновенный, Чаз. Я думаю, ты – полное ничтожество.
Чаз не совсем понял, о чем речь, но, учитывая контекст, предполагал худшее. Рикка несомненно нарисовала максимально нелестный портрет.
Чем глубже они заходили в негостеприимную глушь, тем тяжелее на плечи Чаза ложился свинцовый груз осознания его положения. «Боже, – думал он, – никакой передышки, чтобы спасти жизнь. В прямом смысле».
Где-то через час изгой в купальной шапочке перестал маршировать и достал помятую флягу, которую Чаз схватил без малейшего зазрения совести. Жадно глотая воду, он сообразил, что седой бродяга, возможно, точно знает, сколько именно пенисов у самца аллигатора.
Еще один вопрос, на который нет утешительного ответа.
И еще такой вопрос: что со мной будет?
Такое впечатление, что сумасшедший бродяга читал его мысли.
– Ты когда-нибудь читал Теннисона? Думаю, вряд ли, – произнес он. – «Природа, чьи клыки в крови»[83]. Очень знаменитая строчка.
Ничего хорошего это Чазу не сулило.
– Я что, не возвращаюсь в Бока-Ратон, да?
– Нет, доктор Перроне, не возвращаетесь.
– Чего ты хочешь? – дрожа, спросил Чаз.
– Думал, что это браконьер охотится на оленей. Пять залпов из ружья обычно говорят о том, что кто-то пытается убить что-то.
– Aгa, меня. – Чаз повернулся, демонстрируя отметки от картечи на спине.
– Ты был на волосок от смерти, – признал мужчина без особого участия.
«Если это лесник, – думал Чаз, – то он затерялся в этой глуши десятки лет назад». На старике была изорванная футболка с эмблемой «Роллинг Стоунз», грязные штаны и заплесневелые ботинки, порвавшиеся на пальцах давным-давно. На волосы он натянул полиэтиленовую купальную шапочку, стеклянный глаз бездумно таращился в небо. Серебряную бороду, заплетенную в косички, выгодно оттеняло ожерелье из зубов.
Человеческих зубов, в ужасе понял Чаз. Он увидел на них амальгамные пломбы.
Бродяга понял, куда таращится Чаз, и сказал:
– Они настоящие, если тебя это волнует. Я забрал их у парня, который просто так убил выдру-мать. Где ваша одежда, сэр?
– Порвалась в меч-траве.
Чаз хотел пить и есть, он был совершенно выбит из колеи от недосыпа – всю ночь он слушал непристойные серенады аллигаторов.
– А где тот парень, что пытался тебя пристрелить? – не отставал мужчина в купальной шапочке.
Чаз жалобно помахал руками:
– Кто его знает. Их там двое было на дамбе.
Бродяга кивнул.
– До того, как я решу, что с тобой делать, мне надо задать тебе пару вопросов. Ты не против?
Чаз решительно согласился:
– Все, что угодно. Только забери меня из этой проклятой богом дыры.
– Ты понимаешь, что я не совсем здоровый человек? Я сейчас борюсь с тяжелым заклятьем, – сообщил мужчина. – Например, у меня есть подозрение, что на самом деле ты ничуть не похож на Г.Р. Халдемана[80]. Боб, так его звали в Белом доме.
Чаз сказал, что не знает, о ком речь.
– Высокомерный лживый подонок, кусок дерьма, помеха правосудию, который работал на тридцать седьмого президента США, прирожденный аморальный козел, – довольно вспыльчиво отреагировал бродяга. – Как бы то ни было, когда я смотрю на тебя, мне кажется, что я вижу Боба Халдемана. Так что имей это в виду. Кроме того, в голове у меня, как товарный поезд, гудит прескверный дуэт – «Хей, Джуд» в исполнении Бобби Джентри и Пласидо Доминго[81]. Чудо, блин, что я еще сам себя не выпотрошил.
– Как тебя зовут? – Чаз старался сохранять спокойствие, говорить дружелюбно и казаться невинной овечкой.
– Просто зови меня капитаном. Но вопросы тут задаю я, понял?
Чаз помахал руками в знак согласия.
– Отлично, – сказал мужчина. – Тогда начнем с базовых сведениях о твоей личности.
– Хорошо. Меня зовут Чарльз Перроне, у меня докторская степень по экологии болот. Я работаю в Отделе по контролю за использованием водных ресурсов Южной Флориды.
– И что ты делаешь, мистер Перроне?
– Доктор Перроне. – Чаз надеялся, что значимость его титула нейтрализует его жалкий вид. – Я работаю в основном здесь, в Эверглейдс, определяю уровень фосфора в воде, – сказал он. – Это часть большого правительственного проекта восстановления болот.
Бродяга не выказал ни удивления, ни почтения, как рассчитывал Чаз. Старик вынул свой искусственный глаз и истертым карманным ножом соскреб присохший клочок водоросли с полированного стекла.
Потом засунул глазное яблоко на место и переспросил:
– Как бишь тебя зовут?
– Перроне, – произнес Чаз.
– Да нет, чувак, имя, а не фамилия.
– Чарльз. Но все зовут меня просто Чаз.
Бродяга поднял голову:
– Чад?
– Нет, Чаз. «З» на конце.
Это вызвало необъяснимый смех.
– Тесен мир, – произнес мужчина в купальной шапочке.
– В смысле? – спросил Чаз, хотя уже подозревал, каким страшным будет ответ.
– Как-то ночью я тут встретил твою подружку, – объяснил мужчина.
Желудок Чаза резко накренился, язык превратился в наждачную бумагу.
– Ее звали Рикка, – продолжал бродяга. – Она рассказала мне престранную историю.
Чаз слабо улыбнулся:
– Да, у нее богатое воображение.
– Серьезно? Думаешь, она навоображала себе дыру тридцать восьмого калибра в ноге? – Бродяга порылся в штанах, сначала в одном кармане, потом в другом. Он хмыкнул, найдя пулю, и протянул ее Чазу для изучения в перламу-трово-розовом утреннем свете.
– Я вынул ее рыболовным крючком, – сообщил мужчина, – и парой острогубцев. Чертовски больно, но девчонка – отличный парень. – Он выбросил изуродованную пулю в воду.
Чаз Перроне был слаб и беззащитен в своем поражении. «Какие такие флуктуации в стратосфере, – думал он, – привели к тому, что этот полудряхлый одноглазый мужик – тот самый, который спас Рикку?»
– Позвольте, я проясню пару вопросов, мистер Перроне, – предложил бродяга. – Во-первых, я не настолько стар, чтобы не сломать тебе шею голыми руками. Во-вторых, это не проклятая богом дыра, а мой дом, и я, между прочим, считаю его раем на земле. И в-третьих, если ты настоящий ученый, то я – Голди Хоун[82].
Чаз монотонно изложил название своего университетского диплома. Бродяга сощурился с откровенным недоверием.
– Вы бы не хотели послушать мою версию истории, капитан? Пожалуйста! – Чаз с трудом узнавал свой голос.
Сумасшедший закинул голову и нахмурился при виде встающего солнца.
– Пора двигаться. Думаю, за тобой скоро придут.
– Я не хочу, чтобы меня нашли.
– Тогда пойдем, молокосос. На сожаления нет времени.
С тупой покорностью Чаз последовал за одноглазым отшельником с тенистого холма в жаркую и плоскую саванну. Меч-трава резала тело Чаза с каждым шагом, но он больше не ощущал боли. Невдалеке тот же участок болота пересекали две кремовые змеи, толстые, как буксирный канат, они текли плавно и бесстрашно, их возбуждало новое окружение, в то время как Чарльза Региса Перроне оно приводило в ужас.
– Я понял, что был настоящим дураком, – крикнул он вслед бродяге. – Но люди меняются, если дать им шанс.
– Халдеман не изменился, – бросил мужчина через плечо. – Кроме того, не думаю, что ты – дурак обыкновенный, Чаз. Я думаю, ты – полное ничтожество.
Чаз не совсем понял, о чем речь, но, учитывая контекст, предполагал худшее. Рикка несомненно нарисовала максимально нелестный портрет.
Чем глубже они заходили в негостеприимную глушь, тем тяжелее на плечи Чаза ложился свинцовый груз осознания его положения. «Боже, – думал он, – никакой передышки, чтобы спасти жизнь. В прямом смысле».
Где-то через час изгой в купальной шапочке перестал маршировать и достал помятую флягу, которую Чаз схватил без малейшего зазрения совести. Жадно глотая воду, он сообразил, что седой бродяга, возможно, точно знает, сколько именно пенисов у самца аллигатора.
Еще один вопрос, на который нет утешительного ответа.
И еще такой вопрос: что со мной будет?
Такое впечатление, что сумасшедший бродяга читал его мысли.
– Ты когда-нибудь читал Теннисона? Думаю, вряд ли, – произнес он. – «Природа, чьи клыки в крови»[83]. Очень знаменитая строчка.
Ничего хорошего это Чазу не сулило.
– Я что, не возвращаюсь в Бока-Ратон, да?
– Нет, доктор Перроне, не возвращаетесь.