Страница:
– Ты никогда не поймешь.
– И это не мое дело, согласен.
– Нет, я объясню почему. Потому что три парня подряд бросили меня ради других, ясно? Потому что Чаз посылал мне розовую розу на длинном стебле каждый божий день после нашего первого свидания. Потому что он писал мне сентиментальные записки, и звонил именно тогда, когда обещал, и водил на романтические ужины. Я была одинока, а он в таких делах явно профи, – сказала Джои. – И я ответила «да», когда он во второй раз попросил меня выйти за него замуж, потому что, если честно, я не хотела, чтобы меня опять бросили. Между прочим, тема на редкость унизительная.
– Да боже мой, – сказал Странахэн, – ты не первая женщина, которую надули. Но потом-то, когда ты поняла, что это ошибка…
– Почему я не развелась? Мик, мы были женаты всего два года, – сказала она, – и не все было ужасно. Давай я попробую объяснить, чтоб получилось не совсем идиотски: Чаз был хорош в постели, и, признаться, это часто сводило на нет его менее выдающиеся качества.
– Прекрасно тебя понимаю, – отозвался Странахэн. – Черт, это же история моей жизни. – Он сгрузил ей на тарелку три вафли. – Несколько худших моих браков жили на тупой похоти и больше ни на чем. Ты голодна?
Джои кивнула.
– Я тоже, – признался Странахэн. – Кленовый сироп, масло или и то и другое?
– Всего и побольше.
– Умница.
Их прервал жалобный визг Селя. Странахэн выбежал на улицу, Джои за ним по пятам. Пес лежал на краю причала и тер лапой болезненную шишку на носу. Джои присела и уложила хнычущее животное к себе на колени.
В воде, футах в ста, обнаружилась лодка с четырьмя рыбаками – они хихикали, делая вид, будто заняты наживками. Странахэн увидел на причале кусок свинца размером с яйцо, медленно наклонился и подобрал.
– Что это? – спросила Джои.
– Двухунциевое грузило.
– Только не это.
– Эй, парни, – крикнул Странахэн, – вы это бросили в мою собаку?
Рыбаки переглянулись, пошептались, и наконец самый здоровый заверещал:
– Чертова тварь никак не затыкалась, брателло.
«Брателло? – подумал Странахэн. – Так вот с кем я имею дело».
– Гребите сюда, – приказал он. – Надо поговорить.
– Да пошел ты лесом! – заорал другой рыбак, уменьшенная копия первого. – И эта твоя puta[28] тоже! – Он демонстративно забросил удочку. Тяжелый желтый крючок не долетел до причала и с глухим «плонк» хлопнулся в воду.
– Пожалуйста, отведи Селя в дом, – сказал Странахэн Джои.
– Почему? Что ты собираешься делать?
– Иди давай.
– И не подумаю оставить тебя одного с этими дебилами.
– Я буду не один, – сказал он.
Странахэн насчитал три нарушения этикета, за которые рыбаки заслужили нагоняй. Во-первых, та небрежность, с какой они нарушили его уединение и подплыли так близко к острову. Во-вторых, их презренная атака на глупого зверя, который всего лишь делал свою работу. И в-третьих, их грубый выпад в адрес Джои Перроне, которая ничем их не спровоцировала.
Из кухонного окна Джои увидела, как лодка плывет к причалу, все четверо рыбаков поднялись в предвкушении драки. Странахэн на секунду исчез в сарае. Он вынырнул оттуда с предметом, который позднее определит как «ругер мини-14» – полуавтоматической винтовкой устрашающего калибра.
На лодке незваных гостей стоял мотор «Меркьюри», девять лошадиных сил, и Странахэн методично проделал в нем три дырки. Парни панически вскинули руки, капитулируя, и Джои слышала их всполошенные вопли даже через закрытые окна. Она не разобрала, как именно проинструктировал их Странахэн, но рыбаки упали на колени, перегнулись через планшир и начали грести руками. Похоже на многоножку, заплутавшую в унитазе.
Джои привязала Селя к ножке кухонного стола и поспешила наружу. Странахэн стоял с винтовкой на плече и наблюдал, как лодка, обезумев, тащится к материку.
– Так вот оно какое, твое ружье, – сказала Джои.
– Да, мэм.
– Я под впечатлением.
– Они тоже.
– То, что ты сейчас сделал, – это законно? Мик Странахэн повернулся к ней:
– Прошу тебя, не задавай мне больше этот вопрос.
Одиннадцать
Двенадцать
– И это не мое дело, согласен.
– Нет, я объясню почему. Потому что три парня подряд бросили меня ради других, ясно? Потому что Чаз посылал мне розовую розу на длинном стебле каждый божий день после нашего первого свидания. Потому что он писал мне сентиментальные записки, и звонил именно тогда, когда обещал, и водил на романтические ужины. Я была одинока, а он в таких делах явно профи, – сказала Джои. – И я ответила «да», когда он во второй раз попросил меня выйти за него замуж, потому что, если честно, я не хотела, чтобы меня опять бросили. Между прочим, тема на редкость унизительная.
– Да боже мой, – сказал Странахэн, – ты не первая женщина, которую надули. Но потом-то, когда ты поняла, что это ошибка…
– Почему я не развелась? Мик, мы были женаты всего два года, – сказала она, – и не все было ужасно. Давай я попробую объяснить, чтоб получилось не совсем идиотски: Чаз был хорош в постели, и, признаться, это часто сводило на нет его менее выдающиеся качества.
– Прекрасно тебя понимаю, – отозвался Странахэн. – Черт, это же история моей жизни. – Он сгрузил ей на тарелку три вафли. – Несколько худших моих браков жили на тупой похоти и больше ни на чем. Ты голодна?
Джои кивнула.
– Я тоже, – признался Странахэн. – Кленовый сироп, масло или и то и другое?
– Всего и побольше.
– Умница.
Их прервал жалобный визг Селя. Странахэн выбежал на улицу, Джои за ним по пятам. Пес лежал на краю причала и тер лапой болезненную шишку на носу. Джои присела и уложила хнычущее животное к себе на колени.
В воде, футах в ста, обнаружилась лодка с четырьмя рыбаками – они хихикали, делая вид, будто заняты наживками. Странахэн увидел на причале кусок свинца размером с яйцо, медленно наклонился и подобрал.
– Что это? – спросила Джои.
– Двухунциевое грузило.
– Только не это.
– Эй, парни, – крикнул Странахэн, – вы это бросили в мою собаку?
Рыбаки переглянулись, пошептались, и наконец самый здоровый заверещал:
– Чертова тварь никак не затыкалась, брателло.
«Брателло? – подумал Странахэн. – Так вот с кем я имею дело».
– Гребите сюда, – приказал он. – Надо поговорить.
– Да пошел ты лесом! – заорал другой рыбак, уменьшенная копия первого. – И эта твоя puta[28] тоже! – Он демонстративно забросил удочку. Тяжелый желтый крючок не долетел до причала и с глухим «плонк» хлопнулся в воду.
– Пожалуйста, отведи Селя в дом, – сказал Странахэн Джои.
– Почему? Что ты собираешься делать?
– Иди давай.
– И не подумаю оставить тебя одного с этими дебилами.
– Я буду не один, – сказал он.
Странахэн насчитал три нарушения этикета, за которые рыбаки заслужили нагоняй. Во-первых, та небрежность, с какой они нарушили его уединение и подплыли так близко к острову. Во-вторых, их презренная атака на глупого зверя, который всего лишь делал свою работу. И в-третьих, их грубый выпад в адрес Джои Перроне, которая ничем их не спровоцировала.
Из кухонного окна Джои увидела, как лодка плывет к причалу, все четверо рыбаков поднялись в предвкушении драки. Странахэн на секунду исчез в сарае. Он вынырнул оттуда с предметом, который позднее определит как «ругер мини-14» – полуавтоматической винтовкой устрашающего калибра.
На лодке незваных гостей стоял мотор «Меркьюри», девять лошадиных сил, и Странахэн методично проделал в нем три дырки. Парни панически вскинули руки, капитулируя, и Джои слышала их всполошенные вопли даже через закрытые окна. Она не разобрала, как именно проинструктировал их Странахэн, но рыбаки упали на колени, перегнулись через планшир и начали грести руками. Похоже на многоножку, заплутавшую в унитазе.
Джои привязала Селя к ножке кухонного стола и поспешила наружу. Странахэн стоял с винтовкой на плече и наблюдал, как лодка, обезумев, тащится к материку.
– Так вот оно какое, твое ружье, – сказала Джои.
– Да, мэм.
– Я под впечатлением.
– Они тоже.
– То, что ты сейчас сделал, – это законно? Мик Странахэн повернулся к ней:
– Прошу тебя, не задавай мне больше этот вопрос.
Одиннадцать
Тул вывернул ручку кондиционера на максимум, но в мини-вэне, кажется, все равно не меньше, блин, ста градусов. Кондиционер тоже американского производства – вот позорище, думал Тул. Это же Флорида, черт побери, так нечего сдавать напрокат машины с дрянными дешевыми кондиционерами.
Еще девяти утра нет, а с вспотевшего Тула слетели почти все фентаниловые пластыри. Чтобы остыть, он стащил с себя ботинки и комбинезон, потом выхлебал литр «Маунтин Дью», который прикупил в магазине при автозаправке. Повозившись с радио, он чудом засек приличную кантри-станцию. Шэнайа Твен[29] пела о том, как весело быть женщиной, хотя Тул не мог взять в толк, как это может быть правдой. Все знакомые женщины, начиная с его матери, казалось, вечно злились на весь мир. «Может, это только со мной так», – подумал Тул.
В половине десятого человек, которого он охранял, вышел из дома и поспешил к минивэну. Аккуратный и лоснящийся, если смотреть вблизи, и чертовски юный для вдовца, размышлял Тул. Поневоле задумаешься, что стряслось с его старушкой.
Чарльз Перроне помахал – мол, опусти окно.
– Кто-нибудь странный поблизости болтался?
– По мне, тут весь город до фига странный, – заявил Тул. – Никого тут не было, кому быть не положено.
– Уверен? Потому что, по-моему, они опять пробрались ко мне в дом.
– При мне – нет.
Чарльз Перроне выглядел так, словно всю ночь не спал.
– Кто-то изуродовал одну из моих любимых фотографий, – пожаловался он.
Тул глядел скептически.
– Хошь, поеду за тобой на работу, буду весь день на хвосте висеть, – предложил он. – На всяк пожарный.
Чарльз Перроне сказал, что не собирается на работу.
– Почему ты голый? – спросил он.
– Тут в машине – как у слона в жопе, только жарче. Слушь, Ред грит, ты доктор.
Это Чарльзу Перроне польстило.
– Верно.
Тул развернул свою огромную тушу и продемонстрировал два последних пластыря на спине.
– Можь мне еще таких добыть? – спросил он.
Похоже, влажная гора плоти выбила доктора из колеи.
– Наклейки, – сказал Тул. – Лекарства.
– Я знаю, но…
– Называется «Дураджезик». Можь выписать рецепт?
– Боюсь, что нет, – сказал Чарльз Перроне.
– Очень сильно болит потому что, – объяснил Тул. – У меня, понимаешь, пуля застряла прямо в жопе – я серьезно.
Чарльз Перроне побелел и отпрянул:
– Извини. Я не выписываю рецептов.
– Погодь.
– Я не такой доктор, – Он повернулся и зашагал к дому, едва не побежал.
– Крякалка безмозглая, – проворчал Тул, – даже рецепты выписывать не умеет.
Через два дома дальше по улице вышла женщина средних лет в желтом льняном платье с двумя крошечными зверушками на поводках. Тул догадался, что это собаки, хотя раньше никогда таких не видал. Круглые морщинистые морды сплюснуты, будто псы на полном ходу влетели в цементовоз. У хозяйки лицо было довольно жуткое, блестящее и натянутое, как карнавальная маска, которая ей мала. Тул имел шанс рассмотреть хозяйку вблизи, пока та прогуливала странных псов со сплюснутыми мордами по дорожке. Женщина, видимо, не разглядела его в минивэне, поскольку равнодушно позволила своим тварям пометить правое переднее колесо автомобиля вдоль и поперек.
Тул отреагировал моментально: выбил пассажирское окно, осколками засыпав женщине сандалии. Она заблеяла от ужаса, когда он высунул голову и в самых грубых выражениях потребовал, чтобы она всё, к чертям собачьим, вытерла.
– Что? – Она отдернула псов от фургона и подхватила их на руки. – Да кто вы вообще такой, мистер?
– Сукисын, который твоих щенят через жопу надвое порвет, если не вычистишь их ссаки с мово колеса.
Он приоткрыл дверь, и женщина увидела все, что ей было нужно. Миг спустя она уже стояла на коленях и пачкой розовых бумажных платочков яростно терла мокрое колесо, а ее питомцы хныкали и тявкали рядом.
Когда она закончила, Тул сказал:
– Не слышу звинений.
Женщина злобно хмыкнула, ее щеки покраснели, но лицо так и не изменилось. Кожа от лба до подбородка была такой тугой и блестящей, что Тул задумался, не треснет ли она, как подгнившее манго.
– Пшла вон, – сказал он, и она немедленно ретировалась, шлепая сандалиями. Псы с мордами-гармошками едва за ней поспевали.
Через несколько минут вернулся доктор.
– Что ты сделал с миссис Рагузо? – вопросил он.
– Ее чертовы шавки нассали на мое колесо! – запротестовал Тул. – А я-то думал, шикарный район, типа, «высший класс». Черт, да я живу в трейлере, но мои бы псы никому бы на машину не ссали – я б не дал.
– Лучше убирайся отсюда, – сказал Чарльз Перроне. – Кармен Рагузо сейчас наверняка звонит в полицию.
– Чё это? Она первая начала.
– Ты тряс перед нею мудями! Я из гостиной видел. – Чарльз Перроне завелся будь здоров. – Я больше не хочу общаться с копами, понял? А ну вали давай, пока она не записала твой номер.
– А кто ж будет за твоим домом следить?
– Езжай себе, – сказал Чарльз Перроне, – пока не позвонит мистер Хаммернат. Он скажет, что делать дальше.
– Блин, – сказал Тул и дал задний ход. На углу он развернул минивэн и рванул к выходу из «Дюн восточного Бока, ступень II». Сотовый зазвонил через час с гаком, но к тому времени Тул на заросшей линии безопасности автострады насчитал аж два памятника жертвам автокатастроф Сограсс. Цветы сгнили в клочья, но сами кресты как новенькие. Когда позвонил Ред Хаммернат, настроение Тула уже изрядно улучшилось.
– Секрет работы телохранителем в том, – сказал Ред, – что надо быть тише воды ниже травы.
– Я в этом ваще не спец.
– Ладно. Сочиним другой план.
– Можно я пока минивэн на чё-нибудь поменяю? – спросил Тул.
– Да ради бога.
– Достань чё-нибудь с нормальным кондиционером.
– Легко.
– Кстати, твой парень – недоделанный какой-то доктор.
– Не смей никому об этом говорить, – хмыкнул Ред Хаммернат.
Мик Странахэн и Джои Перроне удивились, увидев желтый внедорожник в половине одиннадцатого утра.
– Угадай, кто взял больничный? – сказала Джои.
Странахэн поставил «субурбан» на дорожке у дома беглых телепродавцов, как и в прошлый раз. Через несколько секунд на улицу вывернул грузовой автофургон – подъехал к дому Перроне, затормозил, попятился и остановился рядом с «хаммером». Красными буквами на боках фургона значилось: «СОЛНЕЧНЫЙ СЛЕСАРЬ».
– Черт, – сказал Странахэн. – Он меняет замки.
– И что?
– И то, что запасной ключ в кормушке больше не подходит.
Джои выгнула бровь:
– Поживем – увидим.
Скоро подъехал еще один грузовик. Маленький белый пикап с магнитными буквами на дверях: «СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЗОЛОТОГО БЕРЕГА».
– Ну, и что теперь? – проворчал Странахэн.
– Он переподключает сигнализацию.
– Великолепно.
– Может, хватит ныть? – поинтересовалась Джои.
– Я, знаешь ли, не очень люблю выставлять квартиры.
– Расшифруй.
– Взламывать. Много мороки, – пояснил Странахэн, – и очень сложно объясняться, если копы явятся. Оконные стекла под сигнализацией?
– Нет, но в прихожей и спальнях стоят детекторы движения. Может, Чаз добавит еще – смотря насколько перетрусил.
– Я бы сказал, он сильно перетрусил, – сказал Странахэн, – судя по тому, что мы наблюдаем.
– Это все твой звонок, Мик. В роли Моисея.
– Не будем забывать о фотографии под подушкой.
– О да. – Джои что угодно бы отдала, лишь бы увидеть лицо мужа в то миг, когда он обнаружил снимок.
К полудню слесарь и специалист по сигнализации уехали, но Чарльз Перроне из дома не вышел. Джои не сиделось на месте и не терпелось приступить. Она убрала волосы под бейсболку, надела длинные штаны и просторную форменную рубашку. Вместо Библии ее реквизитом на сей раз был ящик с инструментами. Высокий рост, атлетическая размашистая походка – если кто увидит, как Джои идет по дорожке, может принять ее за мужчину.
– А вдруг он и вправду болен? – спросила она. Странахэн изучал дом через бинокль.
– Дай ему еще час.
Синяя машина вывернула из-за угла и подъехала к дому Перроне. «Форд», малолитражка женщины с зеленой лобковой растительностью.
– Да ты издеваешься, – простонала Джои.
– Не переживай.
– Можно подумать, у него яйца взорвутся, если он потерпит хотя бы до ланча.
– Похоже, она не зайдет, – сказал Странахэн.
«Форд» дважды коротко прогудел, затем распахнулась парадная дверь. Чарльз Перроне вышел из дома с коричневым бумажным пакетом в руках.
– Видишь футболку для гольфа? Это я ему подарила на день рожденья, – сказала Джои. – И новый набор клюшек.
Чаз забрался на пассажирское сиденье, и синий «форд» унесся прочь. Джои заметила, что на женщине большие солнечные очки в стиле Джеки Онассис:
– Может, она боится, что ее опознают любители порнофильмов?
Странахэн посоветовал Джои не отвлекаться от ее никчемного мужа.
– Что ты хочешь сделать?
– Хочу вернуться в дом. Свой дом.
– Но как?
– Жди здесь, – сказала она, – пока не увидишь, как включится поливальная установка.
Странахэн коснулся ее запястья:
– Как только заорет сигнализация, я выезжаю. Выходи из парадной двери, не перепутай ее с задней, и очень спокойно шагай на улицу.
– Мик, не смей бросать меня здесь одну. Это будет очень гнусно с твоей стороны.
– Вообще-то за мной должок.
– Только не надо опять про краденую лодку, – вздохнула Джои, выскакивая из «субурбана». – Сколько раз я уже извинялась? Раз десять, да?
Странахэн сорок лет недооценивал женщин, поэтому не удивился, увидев, как расцветают водяные струи перед бывшим жилищем Джои Перроне. Он бы поздравил ее с победой, если б она просто справилась с замками, а уж выведенная из строя сигнализация поистине впечатляет.
Когда она встретила его у дверей, он спросил:
– Ты что, в прошлой жизни была взломщиком?
– Нет, женой, – ответила Джои. – Я так и думала, что Чаз спрятал новый ключ в той же самой кормушке.
– Потому что…
– Понимаешь, это он сначала придумал. Он так собой гордился, считал, что он просто гений. А поскольку я – единственный человек, который знал, где он прячет ключ…
– А он думает, что ты мертва…
– Точно. Значит, вполне можно спрятать ключ там же, – сказала она. – Он, наверное, думает, что тот, кто прокрался в дом, раздобыл старый ключ у уборщицы или у парня, который присматривал за аквариумом.
– Хорошо, но как ты обезвредила сигнализацию?
– А ну-ка, Мик, пошевели мозгами.
Он ухмыльнулся:
– Только не говори мне, что у Чаза тот же код.
– Вот именно, – сказала Джои. – Два, двадцать один, семьдесят два.
– Похоже на день рожденья.
– Бинго! Я знала, что он поленится придумать новый шифр.
– И все равно ты здорово рисковала, – упорствовал Странахэн.
– Да нет. Я слишком хорошо его знаю.
Они сидели в столовой, грязный рюкзак Чаза лежал на столе. Джои рассказала, как однажды купила ему хороший кожаный портфель, но Чаз объяснил, что портфель непрактичен для работы в болотах. Странахэн расстегнул многочисленные пряжки и молнии рюкзака и опустошил карман за карманом: футляр с бумагами и таблицами, горсть механических карандашей, два аэрозоля от насекомых, набор для лечения змеиных укусов, рулетка и марля, пара толстых хлопчатобумажных носков, брезентовые перчатки, прорезиненные перчатки, хлорирующие таблетки, тюбик обеззараживающей мази, свернутый в трубку датский порножурнал, пакет черствых шоколадных пончиков, фунт орехово-фруктовой смеси и пластмассовый флакон маалокса.
– У твоего мужа слабый желудок. Это нам может пригодиться, – сказал Странахэн.
Джои просматривала бумаги.
– Вот над такой же он работал в тот день, когда на меня разорался.
– Ты права. Это таблицы водных проб.
Странахэн забрал пустой бланк, сложил его и сунул в карман рубашки.
– Больше ничего не возьмем? – спросила она.
– Пока нет.
Он аккуратно убрал все в рюкзак.
– Маленький приятный бонус. А теперь скажи мне, где сквайр Перроне прячет свою чековую книжку?
– Сейчас вернусь. – Джои исчезла в коридоре и вернулась, держа в вытянутой руке грязный задубелый кед. – Он его ни разу не мыл, – с отвращением доложила она.
Умно, признал Странахэн. Даже самые отчаянные воры обойдут стороной вонючую обувь. Джои перевернула кед вверх дном, и из него выпала чековая книжка. Пролистывая записи, Странахэн никаких необычных транзакций не нашел: на счет Чаза Перроне поступали только регулярные чеки от штата Флорида – раз в два месяца.
– Когда, говоришь, он купил «хаммер»? – спросил Странахэн.
– В середине января.
– Здесь ничего нет, даже рассрочки.
– Может, у него есть другой счет, о котором я не знаю, – предположила она.
«А может, за «хаммер» платил не он», – подумал Странахэн.
– А как же так называемая заначка? – спросил он.
Джои слабо покачала головой:
– Акции и облигации?
– Тогда ему по почте приходили бы отчеты от брокера. Джои согласилась, что ни разу ничего такого не видела.
Странахэн встал и сказал, что пора идти, пока не вернулся Чаз со своей подругой.
– Погоди. Давай оставим ему еще подарочек.
Джои сверлила взглядом один из зонтиков мужа, стоявший в углу.
– Ни в коем случае, – отрезал Странахэн.
– Мик, ну давай, а?
– У него и так уже нервишки шалят, уверяю тебя.
Джои притворно надулась, следуя за ним к двери.
– Можно я хоть поливальную установку не буду выключать?
– Таймер снаружи?
– На стене подсобки, – кивнула она. – Он и не подумает, что мы проникли в дом.
– Тогда черт с тобой, конечно, – разрешил Странахэн. – Если тебе так приятнее.
– Сойдет пока, – сказала Джои и включила сигнализацию.
Рикка отметила, что Чаз ужасно выглядит.
– Я мало спал, – пробормотал он.
– Это потому что меня не было рядом, чтобы вымотать тебя до смерти.
– Ни свет ни заря позвонил какой-то псих.
– Сопун? – спросила Рикка. – Мне они постоянно звонят.
– Нет. Просто псих. – При мысли о загадочном телефонном звонке у Чаза вспотели ладони.
Рикка спросила, подумал ли он насчет отпевания Джои.
– Да что с тобой такое? – разозлился он. – Я же сказал, что ненавижу похороны. Поставь свечку за упокой, если тебе от этого полегчает.
– Необязательно же всю страну созывать, – настаивала Рикка. – Просто арендуй похоронный зал, пригласи священника сказать пару слов. Может, кто-то из ее друзей тоже захочет разделить свое горе.
Чаз пялился в окно.
– Это важно, котик, – сказала она. – Чтобы со всем покончить.
Он презрительно выдохнул, пуская незримые кольца дыма.
– Одна глава твоей жизни закончилась, – продолжала Рикка, – а другая только начинается.
«Господи, – подумал Чаз. – Она деликатна, как грыжа».
– Кроме того, это будет выглядеть нехорошо, если ты ничего не сделаешь в память о Джои. Как будто тебе все равно, что она умерла.
В этом был резон. В конце концов, наверное, для виду придется заказать службу. Странно, что детектив Ролвааг не потребовал еще и этого.
Гнусный сукин сын, шантажист. Наверняка это он звонил.
– Чаз, ты меня слушаешь? – спросила Рикка.
– А что, у меня есть выбор?
Она грустно вздохнула:
– Милый, я здесь только ради тебя.
«Именно, – подумал Чаз. – Здесь, там и везде».
– Может, я закажу службу попозже, – сказал он. – Через пару недель.
«Как только закончится весь этот кошмар», – подумал он.
Пока он ходил в банк, Рикка сидела в машине. Позже, за ланчем, она стала допытываться, что было в бумажном пакете.
– Драгоценности, – ответил Чаз. – Я положил их в сейф.
– Драгоценности твоей жены?
– Нет, Лиз Тейлор. Она попросила меня их придержать.
– Злиться необязательно, – сказала Рикка.
Чаз выдавил извинения:
– У меня миллион дел на уме.
– Хочешь, ко мне поедем? Устроим показ мод. Мне только что прислали новую коробку стрингов из Рио.
– Не сегодня, конфетка. Мне надо отвезти кучу мусора на окружную свалку.
Рикка замерла с полной вилкой лингвини[30] на полпути ко рту.
– Можно уточнить? Ты предпочитаешь отправиться на помойку, а не в постель?
– Расслабься, детка, – сказал Чаз. – Это не так просто.
По крайней мере, он надеялся, что не так.
Еще девяти утра нет, а с вспотевшего Тула слетели почти все фентаниловые пластыри. Чтобы остыть, он стащил с себя ботинки и комбинезон, потом выхлебал литр «Маунтин Дью», который прикупил в магазине при автозаправке. Повозившись с радио, он чудом засек приличную кантри-станцию. Шэнайа Твен[29] пела о том, как весело быть женщиной, хотя Тул не мог взять в толк, как это может быть правдой. Все знакомые женщины, начиная с его матери, казалось, вечно злились на весь мир. «Может, это только со мной так», – подумал Тул.
В половине десятого человек, которого он охранял, вышел из дома и поспешил к минивэну. Аккуратный и лоснящийся, если смотреть вблизи, и чертовски юный для вдовца, размышлял Тул. Поневоле задумаешься, что стряслось с его старушкой.
Чарльз Перроне помахал – мол, опусти окно.
– Кто-нибудь странный поблизости болтался?
– По мне, тут весь город до фига странный, – заявил Тул. – Никого тут не было, кому быть не положено.
– Уверен? Потому что, по-моему, они опять пробрались ко мне в дом.
– При мне – нет.
Чарльз Перроне выглядел так, словно всю ночь не спал.
– Кто-то изуродовал одну из моих любимых фотографий, – пожаловался он.
Тул глядел скептически.
– Хошь, поеду за тобой на работу, буду весь день на хвосте висеть, – предложил он. – На всяк пожарный.
Чарльз Перроне сказал, что не собирается на работу.
– Почему ты голый? – спросил он.
– Тут в машине – как у слона в жопе, только жарче. Слушь, Ред грит, ты доктор.
Это Чарльзу Перроне польстило.
– Верно.
Тул развернул свою огромную тушу и продемонстрировал два последних пластыря на спине.
– Можь мне еще таких добыть? – спросил он.
Похоже, влажная гора плоти выбила доктора из колеи.
– Наклейки, – сказал Тул. – Лекарства.
– Я знаю, но…
– Называется «Дураджезик». Можь выписать рецепт?
– Боюсь, что нет, – сказал Чарльз Перроне.
– Очень сильно болит потому что, – объяснил Тул. – У меня, понимаешь, пуля застряла прямо в жопе – я серьезно.
Чарльз Перроне побелел и отпрянул:
– Извини. Я не выписываю рецептов.
– Погодь.
– Я не такой доктор, – Он повернулся и зашагал к дому, едва не побежал.
– Крякалка безмозглая, – проворчал Тул, – даже рецепты выписывать не умеет.
Через два дома дальше по улице вышла женщина средних лет в желтом льняном платье с двумя крошечными зверушками на поводках. Тул догадался, что это собаки, хотя раньше никогда таких не видал. Круглые морщинистые морды сплюснуты, будто псы на полном ходу влетели в цементовоз. У хозяйки лицо было довольно жуткое, блестящее и натянутое, как карнавальная маска, которая ей мала. Тул имел шанс рассмотреть хозяйку вблизи, пока та прогуливала странных псов со сплюснутыми мордами по дорожке. Женщина, видимо, не разглядела его в минивэне, поскольку равнодушно позволила своим тварям пометить правое переднее колесо автомобиля вдоль и поперек.
Тул отреагировал моментально: выбил пассажирское окно, осколками засыпав женщине сандалии. Она заблеяла от ужаса, когда он высунул голову и в самых грубых выражениях потребовал, чтобы она всё, к чертям собачьим, вытерла.
– Что? – Она отдернула псов от фургона и подхватила их на руки. – Да кто вы вообще такой, мистер?
– Сукисын, который твоих щенят через жопу надвое порвет, если не вычистишь их ссаки с мово колеса.
Он приоткрыл дверь, и женщина увидела все, что ей было нужно. Миг спустя она уже стояла на коленях и пачкой розовых бумажных платочков яростно терла мокрое колесо, а ее питомцы хныкали и тявкали рядом.
Когда она закончила, Тул сказал:
– Не слышу звинений.
Женщина злобно хмыкнула, ее щеки покраснели, но лицо так и не изменилось. Кожа от лба до подбородка была такой тугой и блестящей, что Тул задумался, не треснет ли она, как подгнившее манго.
– Пшла вон, – сказал он, и она немедленно ретировалась, шлепая сандалиями. Псы с мордами-гармошками едва за ней поспевали.
Через несколько минут вернулся доктор.
– Что ты сделал с миссис Рагузо? – вопросил он.
– Ее чертовы шавки нассали на мое колесо! – запротестовал Тул. – А я-то думал, шикарный район, типа, «высший класс». Черт, да я живу в трейлере, но мои бы псы никому бы на машину не ссали – я б не дал.
– Лучше убирайся отсюда, – сказал Чарльз Перроне. – Кармен Рагузо сейчас наверняка звонит в полицию.
– Чё это? Она первая начала.
– Ты тряс перед нею мудями! Я из гостиной видел. – Чарльз Перроне завелся будь здоров. – Я больше не хочу общаться с копами, понял? А ну вали давай, пока она не записала твой номер.
– А кто ж будет за твоим домом следить?
– Езжай себе, – сказал Чарльз Перроне, – пока не позвонит мистер Хаммернат. Он скажет, что делать дальше.
– Блин, – сказал Тул и дал задний ход. На углу он развернул минивэн и рванул к выходу из «Дюн восточного Бока, ступень II». Сотовый зазвонил через час с гаком, но к тому времени Тул на заросшей линии безопасности автострады насчитал аж два памятника жертвам автокатастроф Сограсс. Цветы сгнили в клочья, но сами кресты как новенькие. Когда позвонил Ред Хаммернат, настроение Тула уже изрядно улучшилось.
– Секрет работы телохранителем в том, – сказал Ред, – что надо быть тише воды ниже травы.
– Я в этом ваще не спец.
– Ладно. Сочиним другой план.
– Можно я пока минивэн на чё-нибудь поменяю? – спросил Тул.
– Да ради бога.
– Достань чё-нибудь с нормальным кондиционером.
– Легко.
– Кстати, твой парень – недоделанный какой-то доктор.
– Не смей никому об этом говорить, – хмыкнул Ред Хаммернат.
Мик Странахэн и Джои Перроне удивились, увидев желтый внедорожник в половине одиннадцатого утра.
– Угадай, кто взял больничный? – сказала Джои.
Странахэн поставил «субурбан» на дорожке у дома беглых телепродавцов, как и в прошлый раз. Через несколько секунд на улицу вывернул грузовой автофургон – подъехал к дому Перроне, затормозил, попятился и остановился рядом с «хаммером». Красными буквами на боках фургона значилось: «СОЛНЕЧНЫЙ СЛЕСАРЬ».
– Черт, – сказал Странахэн. – Он меняет замки.
– И что?
– И то, что запасной ключ в кормушке больше не подходит.
Джои выгнула бровь:
– Поживем – увидим.
Скоро подъехал еще один грузовик. Маленький белый пикап с магнитными буквами на дверях: «СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЗОЛОТОГО БЕРЕГА».
– Ну, и что теперь? – проворчал Странахэн.
– Он переподключает сигнализацию.
– Великолепно.
– Может, хватит ныть? – поинтересовалась Джои.
– Я, знаешь ли, не очень люблю выставлять квартиры.
– Расшифруй.
– Взламывать. Много мороки, – пояснил Странахэн, – и очень сложно объясняться, если копы явятся. Оконные стекла под сигнализацией?
– Нет, но в прихожей и спальнях стоят детекторы движения. Может, Чаз добавит еще – смотря насколько перетрусил.
– Я бы сказал, он сильно перетрусил, – сказал Странахэн, – судя по тому, что мы наблюдаем.
– Это все твой звонок, Мик. В роли Моисея.
– Не будем забывать о фотографии под подушкой.
– О да. – Джои что угодно бы отдала, лишь бы увидеть лицо мужа в то миг, когда он обнаружил снимок.
К полудню слесарь и специалист по сигнализации уехали, но Чарльз Перроне из дома не вышел. Джои не сиделось на месте и не терпелось приступить. Она убрала волосы под бейсболку, надела длинные штаны и просторную форменную рубашку. Вместо Библии ее реквизитом на сей раз был ящик с инструментами. Высокий рост, атлетическая размашистая походка – если кто увидит, как Джои идет по дорожке, может принять ее за мужчину.
– А вдруг он и вправду болен? – спросила она. Странахэн изучал дом через бинокль.
– Дай ему еще час.
Синяя машина вывернула из-за угла и подъехала к дому Перроне. «Форд», малолитражка женщины с зеленой лобковой растительностью.
– Да ты издеваешься, – простонала Джои.
– Не переживай.
– Можно подумать, у него яйца взорвутся, если он потерпит хотя бы до ланча.
– Похоже, она не зайдет, – сказал Странахэн.
«Форд» дважды коротко прогудел, затем распахнулась парадная дверь. Чарльз Перроне вышел из дома с коричневым бумажным пакетом в руках.
– Видишь футболку для гольфа? Это я ему подарила на день рожденья, – сказала Джои. – И новый набор клюшек.
Чаз забрался на пассажирское сиденье, и синий «форд» унесся прочь. Джои заметила, что на женщине большие солнечные очки в стиле Джеки Онассис:
– Может, она боится, что ее опознают любители порнофильмов?
Странахэн посоветовал Джои не отвлекаться от ее никчемного мужа.
– Что ты хочешь сделать?
– Хочу вернуться в дом. Свой дом.
– Но как?
– Жди здесь, – сказала она, – пока не увидишь, как включится поливальная установка.
Странахэн коснулся ее запястья:
– Как только заорет сигнализация, я выезжаю. Выходи из парадной двери, не перепутай ее с задней, и очень спокойно шагай на улицу.
– Мик, не смей бросать меня здесь одну. Это будет очень гнусно с твоей стороны.
– Вообще-то за мной должок.
– Только не надо опять про краденую лодку, – вздохнула Джои, выскакивая из «субурбана». – Сколько раз я уже извинялась? Раз десять, да?
Странахэн сорок лет недооценивал женщин, поэтому не удивился, увидев, как расцветают водяные струи перед бывшим жилищем Джои Перроне. Он бы поздравил ее с победой, если б она просто справилась с замками, а уж выведенная из строя сигнализация поистине впечатляет.
Когда она встретила его у дверей, он спросил:
– Ты что, в прошлой жизни была взломщиком?
– Нет, женой, – ответила Джои. – Я так и думала, что Чаз спрятал новый ключ в той же самой кормушке.
– Потому что…
– Понимаешь, это он сначала придумал. Он так собой гордился, считал, что он просто гений. А поскольку я – единственный человек, который знал, где он прячет ключ…
– А он думает, что ты мертва…
– Точно. Значит, вполне можно спрятать ключ там же, – сказала она. – Он, наверное, думает, что тот, кто прокрался в дом, раздобыл старый ключ у уборщицы или у парня, который присматривал за аквариумом.
– Хорошо, но как ты обезвредила сигнализацию?
– А ну-ка, Мик, пошевели мозгами.
Он ухмыльнулся:
– Только не говори мне, что у Чаза тот же код.
– Вот именно, – сказала Джои. – Два, двадцать один, семьдесят два.
– Похоже на день рожденья.
– Бинго! Я знала, что он поленится придумать новый шифр.
– И все равно ты здорово рисковала, – упорствовал Странахэн.
– Да нет. Я слишком хорошо его знаю.
Они сидели в столовой, грязный рюкзак Чаза лежал на столе. Джои рассказала, как однажды купила ему хороший кожаный портфель, но Чаз объяснил, что портфель непрактичен для работы в болотах. Странахэн расстегнул многочисленные пряжки и молнии рюкзака и опустошил карман за карманом: футляр с бумагами и таблицами, горсть механических карандашей, два аэрозоля от насекомых, набор для лечения змеиных укусов, рулетка и марля, пара толстых хлопчатобумажных носков, брезентовые перчатки, прорезиненные перчатки, хлорирующие таблетки, тюбик обеззараживающей мази, свернутый в трубку датский порножурнал, пакет черствых шоколадных пончиков, фунт орехово-фруктовой смеси и пластмассовый флакон маалокса.
– У твоего мужа слабый желудок. Это нам может пригодиться, – сказал Странахэн.
Джои просматривала бумаги.
– Вот над такой же он работал в тот день, когда на меня разорался.
– Ты права. Это таблицы водных проб.
Странахэн забрал пустой бланк, сложил его и сунул в карман рубашки.
– Больше ничего не возьмем? – спросила она.
– Пока нет.
Он аккуратно убрал все в рюкзак.
– Маленький приятный бонус. А теперь скажи мне, где сквайр Перроне прячет свою чековую книжку?
– Сейчас вернусь. – Джои исчезла в коридоре и вернулась, держа в вытянутой руке грязный задубелый кед. – Он его ни разу не мыл, – с отвращением доложила она.
Умно, признал Странахэн. Даже самые отчаянные воры обойдут стороной вонючую обувь. Джои перевернула кед вверх дном, и из него выпала чековая книжка. Пролистывая записи, Странахэн никаких необычных транзакций не нашел: на счет Чаза Перроне поступали только регулярные чеки от штата Флорида – раз в два месяца.
– Когда, говоришь, он купил «хаммер»? – спросил Странахэн.
– В середине января.
– Здесь ничего нет, даже рассрочки.
– Может, у него есть другой счет, о котором я не знаю, – предположила она.
«А может, за «хаммер» платил не он», – подумал Странахэн.
– А как же так называемая заначка? – спросил он.
Джои слабо покачала головой:
– Акции и облигации?
– Тогда ему по почте приходили бы отчеты от брокера. Джои согласилась, что ни разу ничего такого не видела.
Странахэн встал и сказал, что пора идти, пока не вернулся Чаз со своей подругой.
– Погоди. Давай оставим ему еще подарочек.
Джои сверлила взглядом один из зонтиков мужа, стоявший в углу.
– Ни в коем случае, – отрезал Странахэн.
– Мик, ну давай, а?
– У него и так уже нервишки шалят, уверяю тебя.
Джои притворно надулась, следуя за ним к двери.
– Можно я хоть поливальную установку не буду выключать?
– Таймер снаружи?
– На стене подсобки, – кивнула она. – Он и не подумает, что мы проникли в дом.
– Тогда черт с тобой, конечно, – разрешил Странахэн. – Если тебе так приятнее.
– Сойдет пока, – сказала Джои и включила сигнализацию.
Рикка отметила, что Чаз ужасно выглядит.
– Я мало спал, – пробормотал он.
– Это потому что меня не было рядом, чтобы вымотать тебя до смерти.
– Ни свет ни заря позвонил какой-то псих.
– Сопун? – спросила Рикка. – Мне они постоянно звонят.
– Нет. Просто псих. – При мысли о загадочном телефонном звонке у Чаза вспотели ладони.
Рикка спросила, подумал ли он насчет отпевания Джои.
– Да что с тобой такое? – разозлился он. – Я же сказал, что ненавижу похороны. Поставь свечку за упокой, если тебе от этого полегчает.
– Необязательно же всю страну созывать, – настаивала Рикка. – Просто арендуй похоронный зал, пригласи священника сказать пару слов. Может, кто-то из ее друзей тоже захочет разделить свое горе.
Чаз пялился в окно.
– Это важно, котик, – сказала она. – Чтобы со всем покончить.
Он презрительно выдохнул, пуская незримые кольца дыма.
– Одна глава твоей жизни закончилась, – продолжала Рикка, – а другая только начинается.
«Господи, – подумал Чаз. – Она деликатна, как грыжа».
– Кроме того, это будет выглядеть нехорошо, если ты ничего не сделаешь в память о Джои. Как будто тебе все равно, что она умерла.
В этом был резон. В конце концов, наверное, для виду придется заказать службу. Странно, что детектив Ролвааг не потребовал еще и этого.
Гнусный сукин сын, шантажист. Наверняка это он звонил.
– Чаз, ты меня слушаешь? – спросила Рикка.
– А что, у меня есть выбор?
Она грустно вздохнула:
– Милый, я здесь только ради тебя.
«Именно, – подумал Чаз. – Здесь, там и везде».
– Может, я закажу службу попозже, – сказал он. – Через пару недель.
«Как только закончится весь этот кошмар», – подумал он.
Пока он ходил в банк, Рикка сидела в машине. Позже, за ланчем, она стала допытываться, что было в бумажном пакете.
– Драгоценности, – ответил Чаз. – Я положил их в сейф.
– Драгоценности твоей жены?
– Нет, Лиз Тейлор. Она попросила меня их придержать.
– Злиться необязательно, – сказала Рикка.
Чаз выдавил извинения:
– У меня миллион дел на уме.
– Хочешь, ко мне поедем? Устроим показ мод. Мне только что прислали новую коробку стрингов из Рио.
– Не сегодня, конфетка. Мне надо отвезти кучу мусора на окружную свалку.
Рикка замерла с полной вилкой лингвини[30] на полпути ко рту.
– Можно уточнить? Ты предпочитаешь отправиться на помойку, а не в постель?
– Расслабься, детка, – сказал Чаз. – Это не так просто.
По крайней мере, он надеялся, что не так.
Двенадцать
На обратном пути в Майами Джои подумала о том, как в последний раз занималась с мужем сексом, в их каюте на «Герцогине солнца»: до полета за борт – меньше пяти часов. Она не припоминала никаких странностей в поведении Чаза в постели – он был, как обычно, ненасытен и неутомим. Она пришла в бешенство, поняв, что он мог беззаветно предаваться страсти, зная, что еще до полуночи убьет свою партнершу по наслаждениям.
– Объясни мне кое-что насчет мужчин, – сказала она Мику Странахэну, – потому что я на самом деле не понимаю.
– Вперед.
– Мы с Чазом занимались этим на корабле, когда собирались к ужину. В тот самый вечер, когда он пытался меня убить!
– Как будто все в ажуре.
– Именно, – сказала Джои. – Да как у него вообще встал?
– По-моему, это называется «разделение».
– Ты сам так делал?
– Изредка, – ответил Странахэн.
– С примерами, пожалуйста.
– Ну… – нерешительно начал он, – однажды я занимался любовью с женщиной за сорок пять минут до того, как съехал с ее квартиры.
– И ты знал, что уезжаешь?
– Нуда. Я уже снял свою.
– А она понятия не имела?
– Видимо, нет, – сказал Странахэн, – если судить по ее реакции.
Джои внимательно наблюдала за ним.
– Ну? Рассказывай дальше. Отправиться в постель – это была твоя идея или ее?
– Говорят, это снимает стресс, и, господь свидетель, мне это было необходимо.
– Да ладно тебе, – сказала она, – ты просто хотел ее попробовать в последний раз.
– Может, и так.
– Все мужики – жлобы.
Странахэн следил за дорогой.
– Так или иначе, я бы никогда не выбросил женщину за борт после дикого секса. И даже после домашнего секса.
– Слова истинного джентльмена.
– Если позволишь, твой муж…
– Не называй его больше так. Пожалуйста.
– Хорошо, – сказал Странахэн. – Так вот, если позволишь, Чаз на световые годы хуже обычного мужского жлобства. Он бессердечный кретин, и не надо об этом забывать.
Джои устало вжалась в кресло.
– Как это называется, когда начинаешь сам себя ненавидеть?
– Напрасная трата энергии.
– Нет. Наверное, самоненавистничество. У меня в голове так и гудят все эти вопросы. «О чем ты думала, Джои?» «Почему ты его не раскусила?» «Как ты мирилась со всеми его шашнями?» У меня серьезные проблемы с самоуважением, Мик.
Она ощутила, как его рука легко коснулась ее щеки. Он проверял, не плачет ли она.
– Не волнуйся, – сказала она, – я это уже пережила.
– Я так думаю, у нас с тобой одно здоровое эго на двоих. Должно хватить.
– Почему ты мне помогаешь? – услышала Джои собственный голос.
– Потому что я скучаю по охоте за такими парнями, как Чаз. Это было самое лучшее в моей работе – отправлять ублюдков за решетку.
– Ты ведь не пытаешься забраться ко мне под юбку?
Странахэн забарабанил пальцами по рулю.
– Знаешь, я буду просто счастлив, если ты перестанешь постоянно поднимать этот вопрос.
– Боже, я умираю с голоду. Давай перекусим.
– Мы будем дома через час, – сказал он.
Джои не стала спорить. Она знала, как сильно Мик ненавидит город.
– Иногда мне хочется убить Чаза, – призналась она. – Серьезно. Ночью мне снилось, как я забиваю его до смерти его зонтиком. Я схожу с ума?
Странахэн ответил, что она сошла бы с ума, если бы не злилась.
– Но разбираться с ним вот так гораздо умнее. Если нам хоть капельку повезет, ни один из нас не закончит свои дни в тюрьме или психушке.
– Мы хоть что-нибудь полезное сегодня сделали? Кроме полива лужайки?
– Определенно. – Странахэн похлопал себя по нагрудному карману. – В таблице из его рюкзака – уровни содержания фосфора на станциях забора проб воды. Вероятно, эти числа он и писал в тот день, когда на тебя наорал.
– Фосфор – это то же самое, что фосфат? – спросила Джои. – Как в удобрениях.
– Да, конечно.
– Неполезно для Эверглейдс.
– Да уж, если верить тому, что я читал, – согласился Странахэн.
Джои изо всех сил старалась понять.
– Ну хорошо, допустим, Чаз халтурил. Вместо того, чтобы тащиться в дебри, он убегает играть в гольф. А позже стряпает фальшивую таблицу, чтобы надуть начальство.
– Это похоже на нашего парня.
– Потом я неожиданно прихожу домой, задаю ему невинный вопрос, – продолжала Джои, – и этот параноик решает, что я раскрыла всю аферу. Поймала его с поличным.
– И взрывается.
– Ну да… но погоди. Ты что, правда считаешь, что он пытался убить меня из-за этого? Из-за удобрения?
– Я же не сказал, что это весь ответ. Это кусочек головоломки, – ответил Странахэн.
Джои не верилось. Вполне возможно, что ярость Чаза два месяца назад не имеет ничего общего с тем, что произошло неделю назад на круизном лайнере. Даже если он подделывал какие-то научные данные, он же не ядерными секретами занимается.
– Объясни мне кое-что насчет мужчин, – сказала она Мику Странахэну, – потому что я на самом деле не понимаю.
– Вперед.
– Мы с Чазом занимались этим на корабле, когда собирались к ужину. В тот самый вечер, когда он пытался меня убить!
– Как будто все в ажуре.
– Именно, – сказала Джои. – Да как у него вообще встал?
– По-моему, это называется «разделение».
– Ты сам так делал?
– Изредка, – ответил Странахэн.
– С примерами, пожалуйста.
– Ну… – нерешительно начал он, – однажды я занимался любовью с женщиной за сорок пять минут до того, как съехал с ее квартиры.
– И ты знал, что уезжаешь?
– Нуда. Я уже снял свою.
– А она понятия не имела?
– Видимо, нет, – сказал Странахэн, – если судить по ее реакции.
Джои внимательно наблюдала за ним.
– Ну? Рассказывай дальше. Отправиться в постель – это была твоя идея или ее?
– Говорят, это снимает стресс, и, господь свидетель, мне это было необходимо.
– Да ладно тебе, – сказала она, – ты просто хотел ее попробовать в последний раз.
– Может, и так.
– Все мужики – жлобы.
Странахэн следил за дорогой.
– Так или иначе, я бы никогда не выбросил женщину за борт после дикого секса. И даже после домашнего секса.
– Слова истинного джентльмена.
– Если позволишь, твой муж…
– Не называй его больше так. Пожалуйста.
– Хорошо, – сказал Странахэн. – Так вот, если позволишь, Чаз на световые годы хуже обычного мужского жлобства. Он бессердечный кретин, и не надо об этом забывать.
Джои устало вжалась в кресло.
– Как это называется, когда начинаешь сам себя ненавидеть?
– Напрасная трата энергии.
– Нет. Наверное, самоненавистничество. У меня в голове так и гудят все эти вопросы. «О чем ты думала, Джои?» «Почему ты его не раскусила?» «Как ты мирилась со всеми его шашнями?» У меня серьезные проблемы с самоуважением, Мик.
Она ощутила, как его рука легко коснулась ее щеки. Он проверял, не плачет ли она.
– Не волнуйся, – сказала она, – я это уже пережила.
– Я так думаю, у нас с тобой одно здоровое эго на двоих. Должно хватить.
– Почему ты мне помогаешь? – услышала Джои собственный голос.
– Потому что я скучаю по охоте за такими парнями, как Чаз. Это было самое лучшее в моей работе – отправлять ублюдков за решетку.
– Ты ведь не пытаешься забраться ко мне под юбку?
Странахэн забарабанил пальцами по рулю.
– Знаешь, я буду просто счастлив, если ты перестанешь постоянно поднимать этот вопрос.
– Боже, я умираю с голоду. Давай перекусим.
– Мы будем дома через час, – сказал он.
Джои не стала спорить. Она знала, как сильно Мик ненавидит город.
– Иногда мне хочется убить Чаза, – призналась она. – Серьезно. Ночью мне снилось, как я забиваю его до смерти его зонтиком. Я схожу с ума?
Странахэн ответил, что она сошла бы с ума, если бы не злилась.
– Но разбираться с ним вот так гораздо умнее. Если нам хоть капельку повезет, ни один из нас не закончит свои дни в тюрьме или психушке.
– Мы хоть что-нибудь полезное сегодня сделали? Кроме полива лужайки?
– Определенно. – Странахэн похлопал себя по нагрудному карману. – В таблице из его рюкзака – уровни содержания фосфора на станциях забора проб воды. Вероятно, эти числа он и писал в тот день, когда на тебя наорал.
– Фосфор – это то же самое, что фосфат? – спросила Джои. – Как в удобрениях.
– Да, конечно.
– Неполезно для Эверглейдс.
– Да уж, если верить тому, что я читал, – согласился Странахэн.
Джои изо всех сил старалась понять.
– Ну хорошо, допустим, Чаз халтурил. Вместо того, чтобы тащиться в дебри, он убегает играть в гольф. А позже стряпает фальшивую таблицу, чтобы надуть начальство.
– Это похоже на нашего парня.
– Потом я неожиданно прихожу домой, задаю ему невинный вопрос, – продолжала Джои, – и этот параноик решает, что я раскрыла всю аферу. Поймала его с поличным.
– И взрывается.
– Ну да… но погоди. Ты что, правда считаешь, что он пытался убить меня из-за этого? Из-за удобрения?
– Я же не сказал, что это весь ответ. Это кусочек головоломки, – ответил Странахэн.
Джои не верилось. Вполне возможно, что ярость Чаза два месяца назад не имеет ничего общего с тем, что произошло неделю назад на круизном лайнере. Даже если он подделывал какие-то научные данные, он же не ядерными секретами занимается.