Страница:
Единственное, что как-то сумело пробиться сквозь туман равнодушия, вызванного алкоголем, было беспокойство за Аллегру. Несчастное создание было слишком слабым, слишком кротким, чтобы восстать против дьявола в образе человеческом. Подумать только, вяло качала головой Эмбер, никто в Мексике не знает, что вдова знаменитого матадора лишилась всего – как имущества, так и воли, – что она живет день за днем в полной прострации! Что нужно сделать с человеком, каким пыткам его подвергнуть, чтобы довести до подобного состояния? Как жаль, что все случилось так внезапно и так… так ужасно… что судьба не позволила забрать Аллегру с собой, к новой жизни…
До сознания Эмбер донесся сначала звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, а потом и скрип двери. Эмбер попыталась сесть, но рухнула навзничь.
– Розита? – окликнула она невнятно, едва шевеля заплетающимся языком и почти не чувствуя смущения при мысли о том, что ее увидят пьяной. – Розита, меня тошнит!
– Скоро тебя еще не так затошнит, дрянь! – раздался знакомый голос, но Эмбер так и не вспомнила, кому он принадлежит.
Она помотала головой, чтобы прочистить мозги, но от этого окружающее поплыло и странным образом изменилось. В дверях стояла Маретта, оскалив длинные белые клыки, между ними выскальзывал и снова исчезал тонкий и раздвоенный красный язык. Смутно понимая, что бредит, Эмбер закрыла глаза.
– Уходи… – прошептала она. – Я не хочу тебя видеть.
– Берите ее!
Двое приземистых широкоплечих спутников Маретты прошли к кровати и подняли безвольное тело Эмбер.
– А ну, просыпайся!
Эмбер открыла глаза и часто заморгала. Она чувствовала жесточайшее похмелье. Во рту было сухо, язык казался пергаментным, сердце тяжело колотилось, отдаваясь в висках сильной болью, желудок сводила тошнота.
– Маретта… – едва выговорила она, разглядывая сводную сестру затуманенными глазами. – Как ты здесь оказалась?.. Но ведь это не постоялый двор!
Еще раз окинув глазами комнату, в которой находилась, она убедилась, что она гораздо меньше прежней, хотя и та была невелика. Монашеская келья!
– О постоялом дворе можешь забыть, – усмехнулась Маретта, с удовольствием прислушиваясь к тенькающим звукам колокола. – Ты в монастыре, о котором я как-то раз рассказывала тебе. Здесь ты пройдешь через покаяние и очищение, благодаря чему будут изгнаны демоны, овладевшие твоей душой. Кроткие сестры Асмодеевы славятся искусством изгонять нечистую силу.
Эмбер попробовала протянуть руку, но в запястье тотчас проснулась боль. Очевидно, она снова была связана и совершенно беспомощна.
– Маретта, неужели ты всерьез решила так поступить со мной? Не делай этого! – взмолилась она, понапрасну извиваясь в своих путах.
Должен же быть какой-то способ пробиться сквозь безумие этой женщины! И почему она раньше не поняла, как далеко зашла болезнь Маретты?
– Не оставляй меня здесь, Маретта, не бери греха на душу!
– А почему бы и нет? Ты заслужила эту участь, белая кудлатая сучонка! Я даже не уверена, что настанет день, когда с тебя снимут эти веревки, потому что очень сомневаюсь, что душа вроде твоей способна к очищению. Может быть, спустя годы… многие годы, когда ты уже будешь старой и сморщенной… – Маретта наклонилась к самому лицу Эмбер и заговорила раздельно и внятно: – Я не позволю тебе выйти замуж за брата и стать хозяйкой на асиенде Алезпарито. Чтобы ты прибрала к рукам мой дом так же, как прибрала к рукам Арманда? Ни за что на свете!
Она высказала все это с такой силой, с таким глубоким убеждением, что Эмбер впервые стало ясно, чего Маретта опасается больше всего. Та не могла даже представить себе, что Эмбер мечтает как можно скорее покинуть ранчо. Увы, это стало ясно слишком поздно!
Несколько секунд Эмбер лихорадочно собиралась с мыслями, подыскивала доводы, которые заставили бы Маретту понять… но потом отказалась от этого намерения. Она была слишком слаба, чтобы вступить в этот поединок, чтобы противопоставить свою волю чьей-либо. Она позволила Маретте подойти к двери, открыла было рот… но снова закрыла его. Что толку тратить остаток сил на спор: эта женщина давно утратила способность воспринимать разумные доводы.
– Желаю тебе сгнить здесь! – послышалось прощальное пожелание, и Маретта закрыла за собой дверь кельи.
Эмбер удалось забыться сном всего на несколько часов, после чего муки духовные сменились физическими. Посреди ночи три монахини выволокли ее во двор, к пруду, питаемому ледяными горными источниками, и, даже не развязав рук, по очереди держали под водой, пока у нее не начинало мутиться в голове. Только когда Эмбер переставала биться и всплывала, захлебнувшись, ее за волосы вытаскивали на берег и откачивали, давая глотнуть немного воздуха. Сразу после этого пытка возобновлялась.
Очищение водой длилось до самого утра, пока Эмбер не потеряла сознания надолго. Очнувшись, она впала в тяжелейший бред, во время которого видела картины, одна ужаснее другой. В них сменяли друг друга злобные черные глаза с красноватым отливом, окровавленные рога, лужи крови на песке и тело Арманда, взлетающее в воздух. Время от времени, обезумев от кошмаров, она вскакивала с каменной лежанки с пронзительным криком, и тогда одна из сестер Асмодеевых, которые ни на минуту не оставляли ее в одиночестве, снова укладывала ее и с торжеством провозглашала, что еще один демон покинул ее душу.
Наконец, решив, что на первый раз Эмбер достаточно очистилась от грехов, сестры отнесли ее в подвал на соломенный тюфяк и заставили выпить какого-то отвара, от которого она впала в забытье, продолжавшееся долгие часы.
Она проснулась от звука собственного голоса, снова и снова зовущего Корда. Открыв глаза, она увидела над головой низкий сырой потолок, а повернувшись, наткнулась взглядом на заплесневелую стену. Руки и ноги онемели от промозглого холода, но Эмбер почти не чувствовала его из-за множества других неприятных ощущений. Все ее тело было в синяках, запястья и лодыжки распухли от грубых пут.
В углах слышалась какая-то возня и торопливый стук коготков, но она отнеслась к этому с полнейшим равнодушием. Она не могла думать ни о чем, кроме сна. Спать… спать…
Она не сразу обратила внимание на новый звук, сначала совсем тихий, но потом перекрывший остальные звуки подвальной жизни: крысиную суету, стук капель, шорох осыпающейся земли. Что это может быть? Несмотря на слабость и апатию, Эмбер приподнялась и всмотрелась в темноту. Звук как будто шел из-за двери. Неужели снова сестры Асмодеевы? Она не выдержит нового этапа пыток так скоро!
– Не пугайся, Эмбер, – послышался шепот.
Голос показался молодым и знакомым.
– Это я, Долита. Со мной сеньора Аллегра. Если ты слышишь нас и можешь ответить, то скажи об этом, но тихонько.
– Да… все не так уж плохо… я могу и двигаться, – пробормотала Эмбер, прилагая усилие, чтобы подняться на ноги.
Дверь открылась тяжело, но без скрипа. Четыре руки нащупали Эмбер в темноте, сразу же подхватили под руки и повели прочь из подвала, вверх по лестнице и наконец по извилистому, кромешно темному тоннелю. За стенами монастыря стояла глубокая ночь, ее сладостный воздух – воздух свободы – наполнил легкие, заставляя жадно дышать.
– Как вам удалось найти меня?
– Сейчас нет времени для объяснений, сеньорита, – послышался шепот Долиты. – В любую минуту вас могут хватиться. Самое главное – поскорее добраться до лошадей. Мы оставили их неподалеку, в ущелье.
Едва держась на ногах, с сильно бьющимся сердцем, Эмбер послушно позволяла вести себя и направлять. Вначале они спустились по узкой тропинке в небольшое ущелье, потом пересекли полосу кустарника – и все это время происходящее казалось ей прекрасным сном, в конце которого ожидает ужасное пробуждение.
Аллегра как будто угадала ход ее мыслей. Когда они оказались достаточно далеко от монастыря и остановились передохнуть, она со вздохом отвела со лба Эмбер перепутанные волосы и печально улыбнулась:
– Это не сон, дитя мое. Бонита рассказала мне о том, как Корд Хейден ворвался на ранчо и обвинил Валдиса в том, что тот похитил тебя с постоялого двора. Недоумение моего пасынка показалось Боните искренним, и это натолкнуло меня на мысль о том, что же произошло на самом деле. Неприятно и неловко говорить об этом, но несколько лет назад, когда с Мареттой совсем не стало сладу, я отослала ее в этот монастырь. Разумеется, я ничего не знала о том, что здесь происходит, и считала это место святым, несущим добро. Позже я отправилась проведать дочь, но монахини наотрез отказали мне в свидании. Я пожаловалась Валдису, а у того скорая рука на расправу. С группой своих людей он взломал ворота монастыря и разыскал Маретту. В тот момент она только что перенесла очередное очищение водой и находилась в подвале, как и ты. По рассказам Валдиса я примерно представляла дорогу и молилась лишь о том, чтобы нам удалось выкрасть тебя незаметно.
– На случай тревоги я подготовилась, – сообщила Долита с усмешкой и приподняла подол юбки, показав нож, подвязанный повыше колена широкой лентой. – Впрочем, хорошо, что это не понадобилось.
– Не понимаю, что за люди могут быть такими жестокими… – прошептала Эмбер и содрогнулась.
– Это дьяволопоклонницы, моя милая, – сказала Аллегра так спокойно, словно ничего необычного в этом факте не было. – Не знаю точно, откуда они прибыли сюда… из-за океана, из достаточно цивилизованной страны, где их зловещие ритуалы были запрещены под страхом строгого наказания. Здесь закон допускает многое из того, что запретно в других частях света, тем более что монахини никого не трогают, за исключением девушек, семьи которых добровольно помещают их в монастырь.
– Сеньора Аллегра, я перед вами в неоплатном долгу!
– Сама себе удивляюсь, дитя мое. Я так давно не противилась в жизни ничему, что считала себя существом полностью безвольным. Когда-то я не нашла сил бороться за Лаймана… возможно, я успею сделать что-нибудь для его дочери.
После этого они продолжили путь и вскоре вышли к лошадям, стреноженным на небольшой поляне.
– Я вернусь на ранчо и притворюсь, что знать ничего не знаю, а ты, Эмбер, поезжай с Долитой. Ее дядя живет при миссии в одной из деревень мексиканских индейцев, он согласен вас приютить. Как только обстоятельства позволят, я передам сеньору Хейдену весточку, и он разыщет тебя. Если же этот вариант по какой-нибудь причине не сработает, я постараюсь добыть немного денег, на которые ты сможешь вернуться в Америку.
Эмбер была поражена. Она видела перед собой совершенно другого человека! Аллегра по-прежнему казалась хрупкой и очень постаревшей, но глаза ее вызывающе сверкали, словно в ней пробудился почти угасший прежний задор.
– Вскоре нам придется разделиться, дитя мое. Ты очень слаба сейчас, и я не знаю, удержишься ли ты в седле… на всякий случай Долита будет тебя поддерживать. Поспешите! До ранчо путь не близок, и мне нужно оказаться там еще до восхода солнца. Если повезет, никто даже не заметит моего отсутствия.
С этими словами Аллегра подстегнула лошадь и пустила ее в галоп. Долита левой рукой обхватила Эмбер за талию, правой натянула поводья, и новый этап путешествия начался.
Глава 15
Глава 16
До сознания Эмбер донесся сначала звук ключа, поворачивающегося в замочной скважине, а потом и скрип двери. Эмбер попыталась сесть, но рухнула навзничь.
– Розита? – окликнула она невнятно, едва шевеля заплетающимся языком и почти не чувствуя смущения при мысли о том, что ее увидят пьяной. – Розита, меня тошнит!
– Скоро тебя еще не так затошнит, дрянь! – раздался знакомый голос, но Эмбер так и не вспомнила, кому он принадлежит.
Она помотала головой, чтобы прочистить мозги, но от этого окружающее поплыло и странным образом изменилось. В дверях стояла Маретта, оскалив длинные белые клыки, между ними выскальзывал и снова исчезал тонкий и раздвоенный красный язык. Смутно понимая, что бредит, Эмбер закрыла глаза.
– Уходи… – прошептала она. – Я не хочу тебя видеть.
– Берите ее!
Двое приземистых широкоплечих спутников Маретты прошли к кровати и подняли безвольное тело Эмбер.
– А ну, просыпайся!
Эмбер открыла глаза и часто заморгала. Она чувствовала жесточайшее похмелье. Во рту было сухо, язык казался пергаментным, сердце тяжело колотилось, отдаваясь в висках сильной болью, желудок сводила тошнота.
– Маретта… – едва выговорила она, разглядывая сводную сестру затуманенными глазами. – Как ты здесь оказалась?.. Но ведь это не постоялый двор!
Еще раз окинув глазами комнату, в которой находилась, она убедилась, что она гораздо меньше прежней, хотя и та была невелика. Монашеская келья!
– О постоялом дворе можешь забыть, – усмехнулась Маретта, с удовольствием прислушиваясь к тенькающим звукам колокола. – Ты в монастыре, о котором я как-то раз рассказывала тебе. Здесь ты пройдешь через покаяние и очищение, благодаря чему будут изгнаны демоны, овладевшие твоей душой. Кроткие сестры Асмодеевы славятся искусством изгонять нечистую силу.
Эмбер попробовала протянуть руку, но в запястье тотчас проснулась боль. Очевидно, она снова была связана и совершенно беспомощна.
– Маретта, неужели ты всерьез решила так поступить со мной? Не делай этого! – взмолилась она, понапрасну извиваясь в своих путах.
Должен же быть какой-то способ пробиться сквозь безумие этой женщины! И почему она раньше не поняла, как далеко зашла болезнь Маретты?
– Не оставляй меня здесь, Маретта, не бери греха на душу!
– А почему бы и нет? Ты заслужила эту участь, белая кудлатая сучонка! Я даже не уверена, что настанет день, когда с тебя снимут эти веревки, потому что очень сомневаюсь, что душа вроде твоей способна к очищению. Может быть, спустя годы… многие годы, когда ты уже будешь старой и сморщенной… – Маретта наклонилась к самому лицу Эмбер и заговорила раздельно и внятно: – Я не позволю тебе выйти замуж за брата и стать хозяйкой на асиенде Алезпарито. Чтобы ты прибрала к рукам мой дом так же, как прибрала к рукам Арманда? Ни за что на свете!
Она высказала все это с такой силой, с таким глубоким убеждением, что Эмбер впервые стало ясно, чего Маретта опасается больше всего. Та не могла даже представить себе, что Эмбер мечтает как можно скорее покинуть ранчо. Увы, это стало ясно слишком поздно!
Несколько секунд Эмбер лихорадочно собиралась с мыслями, подыскивала доводы, которые заставили бы Маретту понять… но потом отказалась от этого намерения. Она была слишком слаба, чтобы вступить в этот поединок, чтобы противопоставить свою волю чьей-либо. Она позволила Маретте подойти к двери, открыла было рот… но снова закрыла его. Что толку тратить остаток сил на спор: эта женщина давно утратила способность воспринимать разумные доводы.
– Желаю тебе сгнить здесь! – послышалось прощальное пожелание, и Маретта закрыла за собой дверь кельи.
Эмбер удалось забыться сном всего на несколько часов, после чего муки духовные сменились физическими. Посреди ночи три монахини выволокли ее во двор, к пруду, питаемому ледяными горными источниками, и, даже не развязав рук, по очереди держали под водой, пока у нее не начинало мутиться в голове. Только когда Эмбер переставала биться и всплывала, захлебнувшись, ее за волосы вытаскивали на берег и откачивали, давая глотнуть немного воздуха. Сразу после этого пытка возобновлялась.
Очищение водой длилось до самого утра, пока Эмбер не потеряла сознания надолго. Очнувшись, она впала в тяжелейший бред, во время которого видела картины, одна ужаснее другой. В них сменяли друг друга злобные черные глаза с красноватым отливом, окровавленные рога, лужи крови на песке и тело Арманда, взлетающее в воздух. Время от времени, обезумев от кошмаров, она вскакивала с каменной лежанки с пронзительным криком, и тогда одна из сестер Асмодеевых, которые ни на минуту не оставляли ее в одиночестве, снова укладывала ее и с торжеством провозглашала, что еще один демон покинул ее душу.
Наконец, решив, что на первый раз Эмбер достаточно очистилась от грехов, сестры отнесли ее в подвал на соломенный тюфяк и заставили выпить какого-то отвара, от которого она впала в забытье, продолжавшееся долгие часы.
Она проснулась от звука собственного голоса, снова и снова зовущего Корда. Открыв глаза, она увидела над головой низкий сырой потолок, а повернувшись, наткнулась взглядом на заплесневелую стену. Руки и ноги онемели от промозглого холода, но Эмбер почти не чувствовала его из-за множества других неприятных ощущений. Все ее тело было в синяках, запястья и лодыжки распухли от грубых пут.
В углах слышалась какая-то возня и торопливый стук коготков, но она отнеслась к этому с полнейшим равнодушием. Она не могла думать ни о чем, кроме сна. Спать… спать…
Она не сразу обратила внимание на новый звук, сначала совсем тихий, но потом перекрывший остальные звуки подвальной жизни: крысиную суету, стук капель, шорох осыпающейся земли. Что это может быть? Несмотря на слабость и апатию, Эмбер приподнялась и всмотрелась в темноту. Звук как будто шел из-за двери. Неужели снова сестры Асмодеевы? Она не выдержит нового этапа пыток так скоро!
– Не пугайся, Эмбер, – послышался шепот.
Голос показался молодым и знакомым.
– Это я, Долита. Со мной сеньора Аллегра. Если ты слышишь нас и можешь ответить, то скажи об этом, но тихонько.
– Да… все не так уж плохо… я могу и двигаться, – пробормотала Эмбер, прилагая усилие, чтобы подняться на ноги.
Дверь открылась тяжело, но без скрипа. Четыре руки нащупали Эмбер в темноте, сразу же подхватили под руки и повели прочь из подвала, вверх по лестнице и наконец по извилистому, кромешно темному тоннелю. За стенами монастыря стояла глубокая ночь, ее сладостный воздух – воздух свободы – наполнил легкие, заставляя жадно дышать.
– Как вам удалось найти меня?
– Сейчас нет времени для объяснений, сеньорита, – послышался шепот Долиты. – В любую минуту вас могут хватиться. Самое главное – поскорее добраться до лошадей. Мы оставили их неподалеку, в ущелье.
Едва держась на ногах, с сильно бьющимся сердцем, Эмбер послушно позволяла вести себя и направлять. Вначале они спустились по узкой тропинке в небольшое ущелье, потом пересекли полосу кустарника – и все это время происходящее казалось ей прекрасным сном, в конце которого ожидает ужасное пробуждение.
Аллегра как будто угадала ход ее мыслей. Когда они оказались достаточно далеко от монастыря и остановились передохнуть, она со вздохом отвела со лба Эмбер перепутанные волосы и печально улыбнулась:
– Это не сон, дитя мое. Бонита рассказала мне о том, как Корд Хейден ворвался на ранчо и обвинил Валдиса в том, что тот похитил тебя с постоялого двора. Недоумение моего пасынка показалось Боните искренним, и это натолкнуло меня на мысль о том, что же произошло на самом деле. Неприятно и неловко говорить об этом, но несколько лет назад, когда с Мареттой совсем не стало сладу, я отослала ее в этот монастырь. Разумеется, я ничего не знала о том, что здесь происходит, и считала это место святым, несущим добро. Позже я отправилась проведать дочь, но монахини наотрез отказали мне в свидании. Я пожаловалась Валдису, а у того скорая рука на расправу. С группой своих людей он взломал ворота монастыря и разыскал Маретту. В тот момент она только что перенесла очередное очищение водой и находилась в подвале, как и ты. По рассказам Валдиса я примерно представляла дорогу и молилась лишь о том, чтобы нам удалось выкрасть тебя незаметно.
– На случай тревоги я подготовилась, – сообщила Долита с усмешкой и приподняла подол юбки, показав нож, подвязанный повыше колена широкой лентой. – Впрочем, хорошо, что это не понадобилось.
– Не понимаю, что за люди могут быть такими жестокими… – прошептала Эмбер и содрогнулась.
– Это дьяволопоклонницы, моя милая, – сказала Аллегра так спокойно, словно ничего необычного в этом факте не было. – Не знаю точно, откуда они прибыли сюда… из-за океана, из достаточно цивилизованной страны, где их зловещие ритуалы были запрещены под страхом строгого наказания. Здесь закон допускает многое из того, что запретно в других частях света, тем более что монахини никого не трогают, за исключением девушек, семьи которых добровольно помещают их в монастырь.
– Сеньора Аллегра, я перед вами в неоплатном долгу!
– Сама себе удивляюсь, дитя мое. Я так давно не противилась в жизни ничему, что считала себя существом полностью безвольным. Когда-то я не нашла сил бороться за Лаймана… возможно, я успею сделать что-нибудь для его дочери.
После этого они продолжили путь и вскоре вышли к лошадям, стреноженным на небольшой поляне.
– Я вернусь на ранчо и притворюсь, что знать ничего не знаю, а ты, Эмбер, поезжай с Долитой. Ее дядя живет при миссии в одной из деревень мексиканских индейцев, он согласен вас приютить. Как только обстоятельства позволят, я передам сеньору Хейдену весточку, и он разыщет тебя. Если же этот вариант по какой-нибудь причине не сработает, я постараюсь добыть немного денег, на которые ты сможешь вернуться в Америку.
Эмбер была поражена. Она видела перед собой совершенно другого человека! Аллегра по-прежнему казалась хрупкой и очень постаревшей, но глаза ее вызывающе сверкали, словно в ней пробудился почти угасший прежний задор.
– Вскоре нам придется разделиться, дитя мое. Ты очень слаба сейчас, и я не знаю, удержишься ли ты в седле… на всякий случай Долита будет тебя поддерживать. Поспешите! До ранчо путь не близок, и мне нужно оказаться там еще до восхода солнца. Если повезет, никто даже не заметит моего отсутствия.
С этими словами Аллегра подстегнула лошадь и пустила ее в галоп. Долита левой рукой обхватила Эмбер за талию, правой натянула поводья, и новый этап путешествия начался.
Глава 15
Мексиканские индейцы! Ей придется жить среди них!
Эмбер была встревожена и взволнована одновременно. Несмотря на то, что в свое время она старалась как можно подробнее изучить все, что касается Мексики, она не так уж много знала о ее коренном населении. Неожиданно она задалась вопросом, как отнесутся эти сдержанные и недоверчивые люди к белой женщине – одной из тех, кто активно вытеснял их с исконных земель. Что, если они не позволят ей остаться? То, что Долита стала для нее больше подругой, чем служанкой, вряд ли будет иметь для них решающее значение, но, может быть, это хотя бы смягчит их сердца?
Впрочем, беспокойство скоро было вытеснено усталостью и слабостью, мысли становились все бессвязнее, пока Эмбер совершенно не утеряла их нить.
К тому моменту, когда энергичный галоп лошадей сменился рысью, она успела задремать. Аллегра, которая немного опередила их, остановилась на вершине пологого холма, откуда виднелось бы ранчо Алезпарито, если бы не густая роща, закрывающая обзор. Занимался рассвет, но солнце еще не появилось над горизонтом, и вокруг стояла полная тишина.
– Дальше вы поедете одни, – сказала Аллегра, не оборачиваясь и глядя в сторону ранчо со странным выражением на лице. – Старайтесь держаться поближе к холмам.
– Но ведь уже совсем светло! – с тревогой воскликнула Эмбер. – Вам не удастся пробраться в дом незамеченной.
– Я скажу, что решила проехаться верхом по утренней росе, – криво усмехнулась Аллегра. – В последнее время Валдис позволяет мне выходить, но он, конечно, заподозрит неладное. Он будет удивлен даже тем, что я могу держаться в седле.
– Я так вам благодарна, сеньора! – с глубочайшей искренностью произнесла Эмбер. – Можно сказать, вы спасли мне жизнь. Как бы мне хотелось надеяться, что сегодня и для вас жизнь начинается заново! Не поддавайтесь больше Валдису. Теперь я знаю, что вы сильная, что вы способны за себя постоять. Вы так храбро боролись за мою жизнь – так боритесь же и за свою! Обратитесь к помощи закона, объясните, что пасынок заставил вас переписать все имущество на его имя. Не позволяйте ему мучить вас…
– Не позволяйте ему мучить вас, фу-ты ну-ты! – передразнил ее вдруг мужской голос, и все трое оцепенели.
Эмбер обернулась. Из-за огромного куста, возле которого они остановились, появился Валдис в сопровождении двух своих приспешников.
Аллегра медленно положила руку на горло. От ее лица отхлынула вся кровь, кожа приобрела мертвенно-серый оттенок. У Долиты вырвался пронзительный вопль ужаса, и она изо всех сил ударила лошадь пятками, отчего та ринулась наугад прямо через кустарник. Через некоторое время, видя, что их не преследуют, Эмбер велела перепуганной девушке остановиться и спешилась. Она совсем забыла о слабости и усталости, когда пробиралась через кустарники поближе к месту происшествия.
– Тебе не поздоровится, – послышался вскоре голос Валдиса. – Отправляйся домой и жди меня. Получишь свою обычную порцию.
Эмбер отвела от лица пышную ветку и увидела бледное лицо Аллегры, которая с вызовом смотрела на пасынка, не опуская глаз.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, животное, – произнесла она внятно. – До чего же ты трусливый и жалкий щенок! Ты боишься выйти против быка и не стыдишься этого, не стыдишься поднимать руку на женщин и детей. Только полное ничтожество способно насиловать женщину… старую женщину – потому, наверное, что с молодой не так просто справиться. Больше этот номер не пройдет. Отныне я предпочитаю смерть насилию.
– Смерть? – задумчиво повторил Валдис. – Какая интересная мысль! Это можно устроить.
– Ты же не собираешься убивать ее? – с оттенком беспокойства спросил один из мужчин, видя, что главарь поднимает ружье. – Если станет известно, тебя повесят. Ты, видно, спятил!
– О да, он спятил давным-давно, – с горькой усмешкой воскликнула Аллегра, – и мне странно, что ни один из вас этого еще не понял. Нормальный мужчина не станет насиловать мать, пусть даже не родную, – насиловать раз за разом, пока она не потеряет сознание.
Эмбер в ужасе закрыла рот рукой, сдерживая крик.
– Проклятая! – завопил Валдис, приходя в неистовство и сотрясаясь всем телом. – Я приказал тебе держать язык за зубами! Я приказал…
И вдруг выстрел разрезал воздух. Аллегра пошатнулась в седле и сползла на землю. Эмбер тоже упала, поскольку ноги у нее подкосились.
– Кто-то едет! – послышался предостерегающий возглас. – Валдис, я слышу стук копыт. Давай уносить ноги!
Тот стоял как прикованный, глядя на распростертое перед ним окровавленное тело мачехи.
– Видишь, что ты наделала, – сказал он безжизненным голосом, обращаясь уже к мертвой Аллегре. – Это ты виновата, что у меня помутилось в голове, ты одна. Ты пошла против меня, ты посмела вырвать из моих рук белокурую малышку… но ты и на Небесах будешь знать, что это ненадолго. Она будет моей, а когда я пойму, что наконец насытился, то вырву ей сердце.
Он отвернулся, вскочил в седло и поскакал прочь. Как только он и его люди исчезли из виду, Эмбер бросилась к мертвой Аллегре и склонилась над ней, понимая, что уже ничем не может помочь.
Стук копыт между тем становился все громче, и вскоре два вакеро с ранчо спешились рядом, во все глаза глядя на залитое кровью тело хозяйки. Долита сама в нескольких словах объяснила им, что случилось, так как Эмбер не могла разжать до боли стиснутых зубов. Тут же вакеро отправились доложить об убийстве представителям закона.
– Прошу вас, сеньорита! – взмолилась Долита. – Сеньор Валдис может вернуться в любую минуту, нам нужно поскорее спасаться бегством!
Замороженным, механическим движением Эмбер выпрямилась, потом наклонилась снова и прикрыла широко открытые глаза мачехи.
– Я буду молиться за вас, сеньора Аллегра, молиться, чтобы вы оказались в раю и навсегда забыли весь ужас, что выпал на вашу долю здесь, на земле.
Уже сидя на лошади Аллегры, Эмбер повернулась к горничной и спросила:
– Как же нам быть с Кордом? По-твоему, он сможет меня разыскать?
– Это подождет, сеньорита! Первым делом нужно спрятаться, а потом уже сообщать ему, где вас искать.
Они были уже довольно далеко, когда Эмбер придержала лошадь и оглянулась. Она все еще могла видеть место, где произошло убийство. Там уже находились люди в форме, они поднимали тело в повозку.
На миг Эмбер позавидовала мертвой. Для Аллегры все испытания на бренной земле закончились раз и навсегда.
Эмбер была встревожена и взволнована одновременно. Несмотря на то, что в свое время она старалась как можно подробнее изучить все, что касается Мексики, она не так уж много знала о ее коренном населении. Неожиданно она задалась вопросом, как отнесутся эти сдержанные и недоверчивые люди к белой женщине – одной из тех, кто активно вытеснял их с исконных земель. Что, если они не позволят ей остаться? То, что Долита стала для нее больше подругой, чем служанкой, вряд ли будет иметь для них решающее значение, но, может быть, это хотя бы смягчит их сердца?
Впрочем, беспокойство скоро было вытеснено усталостью и слабостью, мысли становились все бессвязнее, пока Эмбер совершенно не утеряла их нить.
К тому моменту, когда энергичный галоп лошадей сменился рысью, она успела задремать. Аллегра, которая немного опередила их, остановилась на вершине пологого холма, откуда виднелось бы ранчо Алезпарито, если бы не густая роща, закрывающая обзор. Занимался рассвет, но солнце еще не появилось над горизонтом, и вокруг стояла полная тишина.
– Дальше вы поедете одни, – сказала Аллегра, не оборачиваясь и глядя в сторону ранчо со странным выражением на лице. – Старайтесь держаться поближе к холмам.
– Но ведь уже совсем светло! – с тревогой воскликнула Эмбер. – Вам не удастся пробраться в дом незамеченной.
– Я скажу, что решила проехаться верхом по утренней росе, – криво усмехнулась Аллегра. – В последнее время Валдис позволяет мне выходить, но он, конечно, заподозрит неладное. Он будет удивлен даже тем, что я могу держаться в седле.
– Я так вам благодарна, сеньора! – с глубочайшей искренностью произнесла Эмбер. – Можно сказать, вы спасли мне жизнь. Как бы мне хотелось надеяться, что сегодня и для вас жизнь начинается заново! Не поддавайтесь больше Валдису. Теперь я знаю, что вы сильная, что вы способны за себя постоять. Вы так храбро боролись за мою жизнь – так боритесь же и за свою! Обратитесь к помощи закона, объясните, что пасынок заставил вас переписать все имущество на его имя. Не позволяйте ему мучить вас…
– Не позволяйте ему мучить вас, фу-ты ну-ты! – передразнил ее вдруг мужской голос, и все трое оцепенели.
Эмбер обернулась. Из-за огромного куста, возле которого они остановились, появился Валдис в сопровождении двух своих приспешников.
Аллегра медленно положила руку на горло. От ее лица отхлынула вся кровь, кожа приобрела мертвенно-серый оттенок. У Долиты вырвался пронзительный вопль ужаса, и она изо всех сил ударила лошадь пятками, отчего та ринулась наугад прямо через кустарник. Через некоторое время, видя, что их не преследуют, Эмбер велела перепуганной девушке остановиться и спешилась. Она совсем забыла о слабости и усталости, когда пробиралась через кустарники поближе к месту происшествия.
– Тебе не поздоровится, – послышался вскоре голос Валдиса. – Отправляйся домой и жди меня. Получишь свою обычную порцию.
Эмбер отвела от лица пышную ветку и увидела бледное лицо Аллегры, которая с вызовом смотрела на пасынка, не опуская глаз.
– Я знаю, что ты имеешь в виду, животное, – произнесла она внятно. – До чего же ты трусливый и жалкий щенок! Ты боишься выйти против быка и не стыдишься этого, не стыдишься поднимать руку на женщин и детей. Только полное ничтожество способно насиловать женщину… старую женщину – потому, наверное, что с молодой не так просто справиться. Больше этот номер не пройдет. Отныне я предпочитаю смерть насилию.
– Смерть? – задумчиво повторил Валдис. – Какая интересная мысль! Это можно устроить.
– Ты же не собираешься убивать ее? – с оттенком беспокойства спросил один из мужчин, видя, что главарь поднимает ружье. – Если станет известно, тебя повесят. Ты, видно, спятил!
– О да, он спятил давным-давно, – с горькой усмешкой воскликнула Аллегра, – и мне странно, что ни один из вас этого еще не понял. Нормальный мужчина не станет насиловать мать, пусть даже не родную, – насиловать раз за разом, пока она не потеряет сознание.
Эмбер в ужасе закрыла рот рукой, сдерживая крик.
– Проклятая! – завопил Валдис, приходя в неистовство и сотрясаясь всем телом. – Я приказал тебе держать язык за зубами! Я приказал…
И вдруг выстрел разрезал воздух. Аллегра пошатнулась в седле и сползла на землю. Эмбер тоже упала, поскольку ноги у нее подкосились.
– Кто-то едет! – послышался предостерегающий возглас. – Валдис, я слышу стук копыт. Давай уносить ноги!
Тот стоял как прикованный, глядя на распростертое перед ним окровавленное тело мачехи.
– Видишь, что ты наделала, – сказал он безжизненным голосом, обращаясь уже к мертвой Аллегре. – Это ты виновата, что у меня помутилось в голове, ты одна. Ты пошла против меня, ты посмела вырвать из моих рук белокурую малышку… но ты и на Небесах будешь знать, что это ненадолго. Она будет моей, а когда я пойму, что наконец насытился, то вырву ей сердце.
Он отвернулся, вскочил в седло и поскакал прочь. Как только он и его люди исчезли из виду, Эмбер бросилась к мертвой Аллегре и склонилась над ней, понимая, что уже ничем не может помочь.
Стук копыт между тем становился все громче, и вскоре два вакеро с ранчо спешились рядом, во все глаза глядя на залитое кровью тело хозяйки. Долита сама в нескольких словах объяснила им, что случилось, так как Эмбер не могла разжать до боли стиснутых зубов. Тут же вакеро отправились доложить об убийстве представителям закона.
– Прошу вас, сеньорита! – взмолилась Долита. – Сеньор Валдис может вернуться в любую минуту, нам нужно поскорее спасаться бегством!
Замороженным, механическим движением Эмбер выпрямилась, потом наклонилась снова и прикрыла широко открытые глаза мачехи.
– Я буду молиться за вас, сеньора Аллегра, молиться, чтобы вы оказались в раю и навсегда забыли весь ужас, что выпал на вашу долю здесь, на земле.
Уже сидя на лошади Аллегры, Эмбер повернулась к горничной и спросила:
– Как же нам быть с Кордом? По-твоему, он сможет меня разыскать?
– Это подождет, сеньорита! Первым делом нужно спрятаться, а потом уже сообщать ему, где вас искать.
Они были уже довольно далеко, когда Эмбер придержала лошадь и оглянулась. Она все еще могла видеть место, где произошло убийство. Там уже находились люди в форме, они поднимали тело в повозку.
На миг Эмбер позавидовала мертвой. Для Аллегры все испытания на бренной земле закончились раз и навсегда.
Глава 16
Холмистая местность, густо покрытая кустарником, неожиданно сменилась настоящей пустыней, тянувшейся почти до самого горизонта, до горной цепи, очертания которой казались размытыми в воздухе, подрагивающем и струящемся от зноя. Однообразие песчаных дюн нарушали только редкие кактусы и шары перекати-поля.
Здесь царила удушливая жара. Испарина на теле выделялась все обильнее, пока не начала каплями стекать со лба, попадая в глаза. То и дело встречались высохшие русла ручьев – явное свидетельство того, что временами даже в пустыне выпадают обильные осадки, наполняя естественные водоемы. Сейчас, однако, все они были пусты, лишь извилистые полосы гравия на дне говорили о том, что когда-то здесь неслись бурные потоки. И еще повсюду была пыль, невероятно густая и въедливая.
Постепенно лошади преодолели и этот отрезок пути. Они наконец достигли гор. Совсем близко от длинных языков песка в каменистой почве коренились раскидистые сосны и древовидный можжевельник – неприхотливые растения, готовые довольствоваться минимумом влаги. Чуть выше начинались первые заросли юкки и центурии, которые обычно предпочитают расти в предгорьях и на склонах неглубоких каньонов. Как только появились первые признаки воды, стали встречаться ивовый кустарник, тополиные рощицы, темноствольная горная береза.
По мере продвижения в горы подул ветерок, все больше усиливаясь, но потом тропа миновала небольшой перевал и начала спускаться в долину, и снова наступило жаркое безветрие. Вокруг, порой угрожающе нависая над головой, вздымались отвесные скалы.
– Помнится, ты сказала, что ехать придется пару часов, а по-моему, прошло уже полдня, – со вздохом пожаловалась Эмбер.
– Сеньорита, вы просто не привыкли долго находиться в седле, – ответила Долита с улыбкой сочувствия. – Кроме того, вы очень ослабели, поэтому я не решаюсь ехать быстро. Именно поэтому дорога и кажется вам бесконечной. Не нужно ставить это себе в вину – в конце концов, ни одна леди голубой крови не бывает прирожденной всадницей.
– Значит, мне придется подучиться, – сказала Эмбер и, усмехнувшись, подумала: «Леди голубой крови, надо же такое сказать!»
Они ехали в молчании еще некоторое время, потом Эмбер не выдержала:
– Далеко еще? Сомневаюсь, что Корд сумеет разыскать меня здесь, на краю света.
– Во-он за тем гребнем.
Через несколько минут лошади достигли еще одного перевала, откуда открылся вид на деревню, в которой было не больше дюжины глиняных и каменных построек. Каждая из них была окружена покосившейся деревянной изгородью. Всадниц отделяла от деревни миниатюрная копия пустыни с кактусами, кустиками колючки и шарами перекати-поля, лениво кочующими по прихоти теплого ветерка.
Они не успели еще спуститься на плато, как между домами забегали люди: гостей заметили. Мужчины, работающие в полях за деревней, выпрямились и дружно заслонили глаза ладонями, вглядываясь в приближающихся всадниц. Женщины вышли к околицам, из-за их юбок застенчиво выглядывали малолетние дети, от любопытства округлив и без того громадные черные глаза.
Эмбер едва удержалась, чтобы не приоткрыть рот. Это был мир, в который прежде ей не случалось заглядывать даже краем глаза, и она благодарила Небо за то, что на переговорах у нее по крайней мере будет переводчик.
– Можете чувствовать себя в безопасности среди этих людей, – заметив ее смущение, сказала Долита. – Это мирный народ, они не причинят вам зла.
– Как странно… я не думала, что здешние женщины могут быть одеты так нарядно и современно. По правде сказать, я приготовилась увидеть настоящих индейцев, с перьями на голове и в рубашках из оленьей кожи.
Долита засмеялась.
– В этой местности живут племена кора и хвичол. У них есть поверье, что после смерти человек предстает перед высшим Божеством в той одежде, которую носил, и чем наряд лучше, тем лучше будет его место на Небесах.
Лошади шли медленным шагом сквозь толпу любопытных, заставляя кур и цыплят шарахаться из-под копыт и с писком разлетаться в стороны. Деревня была мала и состояла из единственной улицы. За ветхими оградами, в пыльных дворах, рылись свиньи, кое-где можно было заметить свободно расхаживающих коров и коз.
В какой-то момент внимание Эмбер привлек звук детского плача. Она огляделась и заметила кружок детей постарше. Они были так увлечены, что не обратили на всадниц никакого внимания. Каждый из детей по очереди выкрикивал что-то насмешливое, а в ответ из центра кружка раздавались жалобные всхлипывания. Движимая скорее любопытством, чем жалостью, Эмбер спешилась, отстранила с дороги одного ребенка и заглянула в кружок. Там на четвереньках стоял мальчишка лет семи, в одежде настолько грязной и рваной, что она больше напоминала лохмотья. Услышав звук шагов, он испуганно поднял голову, показав грязное лицо, на котором слезы проторили светлые дорожки. При виде белой женщины страх в его глазах сменился откровенной враждебностью, отчего они из темных стали угольно-черными. Он являл собой зрелище трогательное и жалкое.
Эмбер протянула руку, но мальчишка рванулся в сторону.
– Не бойся, больше никто тебя не обидит.
Она не знала, понимают ли по-испански дети и их маленькая жертва, но ее укоризненный взгляд был достаточно выразителен.
– С чего это вам вздумалось мучить его? – спросила она на случай, если вопрос будет понят, но никто из детей не издал ни звука в ответ.
Эмбер и сама не понимала, что заставило ее пресечь издевательства. Какую-то роль в этом сыграли смерть Арманда и Аллегры и то добро, которое каждый из них сделал для нее. Возможно, она чувствовала потребность вернуть что-то вроде долга, если не им, то любому живому существу, которое нуждается в помощи и защите. Так или иначе, она наклонилась, крепко взяла за руку упиравшегося мальчишку и мягко принудила его следовать за собой. Она присела на корточки неподалеку от лошади и положила ладони на загорелые грязные плечики ребенка. Он смотрел уже не так враждебно, но по-прежнему настороженно, с недоверчивостью животного, которое постоянно дразнят. Он буквально вперил в Эмбер взгляд черных, как маслины, глаз, словно боялся отвести его даже на мгновение из страха получить щипок или подзатыльник.
– Сеньорита, что вы делаете! – раздалось рядом, и Долита, спрыгнув с лошади, заторопилась к ним. – Отойдите от этого ублюдка!
– Как ты можешь называть так ребенка? – Эмбер была до глубины души удивлена и расстроена странной реакцией девушки и безотчетно притянула мальчика еще ближе. – Думаю, надо отвести его к матери…
– Матери у него нет, – быстро сказала Долита, и на лице ее возникло привычное выражение нервозной тревоги. – Она умерла родами. Должна сказать, это и к лучшему, потому что при жизни с ней обращались даже хуже, чем с парнишкой. А все потому, что она навлекла позор на свое племя.
– Значит, у этого малыша нет ни отца, ни матери? Я правильно поняла? – спросила Эмбер, все сильнее возмущаясь. – Но должен же быть кто-то, кто присматривает за ним, кто хотя бы кормит его?
Долита долго молчала, кусая губы. Эмбер продолжала сверлить ее взглядом, несмотря на то что ей почудились слезы на глазах девушки.
– За ним присматривает деревенский падре… когда у него появляется время. Он совсем старенький и больной. Не думайте, что мальчик голодает или спит под открытым небом, у него есть угол в помещении миссии. Вам совершенно ни к чему заниматься им, сеньорита. Ребенок получает то, чего заслуживает, – живет в позоре. Он знает, что тому причиной.
– Боже мой! – воскликнула Эмбер так негодующе, что мальчишка вздрогнул и начал вырываться. – В жизни не сталкивалась с такой жестокостью! И ты говоришь, что это мирное племя? Как же падре допускает, чтобы с ребенком обращались таким образом? Разве его вина, что он рожден не от союза, освященного церковью? Я хочу знать, кто его отец. Знает ли он, что у него есть сын?
Здесь царила удушливая жара. Испарина на теле выделялась все обильнее, пока не начала каплями стекать со лба, попадая в глаза. То и дело встречались высохшие русла ручьев – явное свидетельство того, что временами даже в пустыне выпадают обильные осадки, наполняя естественные водоемы. Сейчас, однако, все они были пусты, лишь извилистые полосы гравия на дне говорили о том, что когда-то здесь неслись бурные потоки. И еще повсюду была пыль, невероятно густая и въедливая.
Постепенно лошади преодолели и этот отрезок пути. Они наконец достигли гор. Совсем близко от длинных языков песка в каменистой почве коренились раскидистые сосны и древовидный можжевельник – неприхотливые растения, готовые довольствоваться минимумом влаги. Чуть выше начинались первые заросли юкки и центурии, которые обычно предпочитают расти в предгорьях и на склонах неглубоких каньонов. Как только появились первые признаки воды, стали встречаться ивовый кустарник, тополиные рощицы, темноствольная горная береза.
По мере продвижения в горы подул ветерок, все больше усиливаясь, но потом тропа миновала небольшой перевал и начала спускаться в долину, и снова наступило жаркое безветрие. Вокруг, порой угрожающе нависая над головой, вздымались отвесные скалы.
– Помнится, ты сказала, что ехать придется пару часов, а по-моему, прошло уже полдня, – со вздохом пожаловалась Эмбер.
– Сеньорита, вы просто не привыкли долго находиться в седле, – ответила Долита с улыбкой сочувствия. – Кроме того, вы очень ослабели, поэтому я не решаюсь ехать быстро. Именно поэтому дорога и кажется вам бесконечной. Не нужно ставить это себе в вину – в конце концов, ни одна леди голубой крови не бывает прирожденной всадницей.
– Значит, мне придется подучиться, – сказала Эмбер и, усмехнувшись, подумала: «Леди голубой крови, надо же такое сказать!»
Они ехали в молчании еще некоторое время, потом Эмбер не выдержала:
– Далеко еще? Сомневаюсь, что Корд сумеет разыскать меня здесь, на краю света.
– Во-он за тем гребнем.
Через несколько минут лошади достигли еще одного перевала, откуда открылся вид на деревню, в которой было не больше дюжины глиняных и каменных построек. Каждая из них была окружена покосившейся деревянной изгородью. Всадниц отделяла от деревни миниатюрная копия пустыни с кактусами, кустиками колючки и шарами перекати-поля, лениво кочующими по прихоти теплого ветерка.
Они не успели еще спуститься на плато, как между домами забегали люди: гостей заметили. Мужчины, работающие в полях за деревней, выпрямились и дружно заслонили глаза ладонями, вглядываясь в приближающихся всадниц. Женщины вышли к околицам, из-за их юбок застенчиво выглядывали малолетние дети, от любопытства округлив и без того громадные черные глаза.
Эмбер едва удержалась, чтобы не приоткрыть рот. Это был мир, в который прежде ей не случалось заглядывать даже краем глаза, и она благодарила Небо за то, что на переговорах у нее по крайней мере будет переводчик.
– Можете чувствовать себя в безопасности среди этих людей, – заметив ее смущение, сказала Долита. – Это мирный народ, они не причинят вам зла.
– Как странно… я не думала, что здешние женщины могут быть одеты так нарядно и современно. По правде сказать, я приготовилась увидеть настоящих индейцев, с перьями на голове и в рубашках из оленьей кожи.
Долита засмеялась.
– В этой местности живут племена кора и хвичол. У них есть поверье, что после смерти человек предстает перед высшим Божеством в той одежде, которую носил, и чем наряд лучше, тем лучше будет его место на Небесах.
Лошади шли медленным шагом сквозь толпу любопытных, заставляя кур и цыплят шарахаться из-под копыт и с писком разлетаться в стороны. Деревня была мала и состояла из единственной улицы. За ветхими оградами, в пыльных дворах, рылись свиньи, кое-где можно было заметить свободно расхаживающих коров и коз.
В какой-то момент внимание Эмбер привлек звук детского плача. Она огляделась и заметила кружок детей постарше. Они были так увлечены, что не обратили на всадниц никакого внимания. Каждый из детей по очереди выкрикивал что-то насмешливое, а в ответ из центра кружка раздавались жалобные всхлипывания. Движимая скорее любопытством, чем жалостью, Эмбер спешилась, отстранила с дороги одного ребенка и заглянула в кружок. Там на четвереньках стоял мальчишка лет семи, в одежде настолько грязной и рваной, что она больше напоминала лохмотья. Услышав звук шагов, он испуганно поднял голову, показав грязное лицо, на котором слезы проторили светлые дорожки. При виде белой женщины страх в его глазах сменился откровенной враждебностью, отчего они из темных стали угольно-черными. Он являл собой зрелище трогательное и жалкое.
Эмбер протянула руку, но мальчишка рванулся в сторону.
– Не бойся, больше никто тебя не обидит.
Она не знала, понимают ли по-испански дети и их маленькая жертва, но ее укоризненный взгляд был достаточно выразителен.
– С чего это вам вздумалось мучить его? – спросила она на случай, если вопрос будет понят, но никто из детей не издал ни звука в ответ.
Эмбер и сама не понимала, что заставило ее пресечь издевательства. Какую-то роль в этом сыграли смерть Арманда и Аллегры и то добро, которое каждый из них сделал для нее. Возможно, она чувствовала потребность вернуть что-то вроде долга, если не им, то любому живому существу, которое нуждается в помощи и защите. Так или иначе, она наклонилась, крепко взяла за руку упиравшегося мальчишку и мягко принудила его следовать за собой. Она присела на корточки неподалеку от лошади и положила ладони на загорелые грязные плечики ребенка. Он смотрел уже не так враждебно, но по-прежнему настороженно, с недоверчивостью животного, которое постоянно дразнят. Он буквально вперил в Эмбер взгляд черных, как маслины, глаз, словно боялся отвести его даже на мгновение из страха получить щипок или подзатыльник.
– Сеньорита, что вы делаете! – раздалось рядом, и Долита, спрыгнув с лошади, заторопилась к ним. – Отойдите от этого ублюдка!
– Как ты можешь называть так ребенка? – Эмбер была до глубины души удивлена и расстроена странной реакцией девушки и безотчетно притянула мальчика еще ближе. – Думаю, надо отвести его к матери…
– Матери у него нет, – быстро сказала Долита, и на лице ее возникло привычное выражение нервозной тревоги. – Она умерла родами. Должна сказать, это и к лучшему, потому что при жизни с ней обращались даже хуже, чем с парнишкой. А все потому, что она навлекла позор на свое племя.
– Значит, у этого малыша нет ни отца, ни матери? Я правильно поняла? – спросила Эмбер, все сильнее возмущаясь. – Но должен же быть кто-то, кто присматривает за ним, кто хотя бы кормит его?
Долита долго молчала, кусая губы. Эмбер продолжала сверлить ее взглядом, несмотря на то что ей почудились слезы на глазах девушки.
– За ним присматривает деревенский падре… когда у него появляется время. Он совсем старенький и больной. Не думайте, что мальчик голодает или спит под открытым небом, у него есть угол в помещении миссии. Вам совершенно ни к чему заниматься им, сеньорита. Ребенок получает то, чего заслуживает, – живет в позоре. Он знает, что тому причиной.
– Боже мой! – воскликнула Эмбер так негодующе, что мальчишка вздрогнул и начал вырываться. – В жизни не сталкивалась с такой жестокостью! И ты говоришь, что это мирное племя? Как же падре допускает, чтобы с ребенком обращались таким образом? Разве его вина, что он рожден не от союза, освященного церковью? Я хочу знать, кто его отец. Знает ли он, что у него есть сын?