Хемингуэй Эрнест Миллер. Иметь и не иметь

   – Оттого мы такие примерные, – сказала Эллен Гордон.
   – Я выпью еще вермуту, – сказал Ричард Гордон. – А вы? – спросил он Лафтонов.
   – Можно, – сказал Лафтон. – Скажите, вы идете завтра на вечер, который устраивает Брэдли?
   – Конечно, он идет, – сказала Эллен Гордон.
   – Она мне нравится, знаете, – сказал Ричард Гордон. – Она интересует меня и как женщина, и как социальное явление.
   – Ух! – сказала миссис Лафтон. – Вы выражаетесь почти так же учено, как профессор.
   – Не стоит кичиться своим невежеством, дорогая, – сказал Лафтон.
   – А с социальными явлениями спят? – спросила Эллен Гордон, глядя в открытую дверь.
   – Не говори глупостей, – сказал Ричард Гордон.
   – Я хочу узнать, входит ли это в задачи писателя? – спросила Эллен.
   – Писатель должен знать обо всем, – сказал Ричард Гордон. – Он не может ограничивать свой жизненный опыт в угоду буржуазной морали.
   – Вот как, – сказала Эллен Гордон. – А что должна делать жена писателя?
   – Массу всяких вещей, – сказала миссис Лафтон. – Ах, вы бы видели, только что сюда приходил человек и оскорбил меня и Джеймса. Какой страшный!
   – Я должен был его ударить, – сказал Лафтон.
   – Очень страшный, – сказала миссис Лафтон.
   – Я иду домой, – сказала Эллен Гордон. – Ты идешь, Дик?
   – Я, пожалуй, еще побуду в городе, – сказал Ричард Гордон.
   – Да? – сказала Эллен Гордон, глядясь в зеркало поверх головы Фредди.
   – Да, – сказал Ричард Гордон. Фредди, глядя на нее, подумал, что она сейчас заплачет. Ему не хотелось, чтоб это случилось в баре.
   – Хочешь еще чего-нибудь выпить? – спросил ее Ричард Гордон.
   – Нет. – она покачала головой.
   – Скажите, что такое с вами? – спросила миссис Лафтон. – Разве вам здесь не весело?
   – Мне страшно весело, – сказала Эллен Гордон. – Но все-таки я, пожалуй, пойду домой.
   – Я вернусь рано, – сказал Ричард Гордон.
   – Можешь не торопиться, – ответила она. Она вышла. Она так и не заплакала. И Джона Мак-Уолси она так и не нашла.

Глава шестнадцатая

   Гарри Морган оставил машину у пристани, против того места, где стояла лодка Фредди, убедился, что вокруг никого нет, приподнял переднее сиденье, вытащил плоский холщовый, заскорузлый от масла чехол и бросил его на дно лодки.
   Он вошел сам, и поднял средний люк, и спрятал чехол с автоматом внизу, между моторами. Он открыл клапаны и запустил оба мотора. Правый мотор спустя несколько минут заработал бесперебойно, но левый заскакивал на втором и четвертом цилиндрах, и он обнаружил трещины в запальных свечах и поискал запасных свечей, но не мог найти.
   «Надо налить бензин и достать новые свечи», – подумал он.
   Сидя внизу, у моторов, он расстегнул чехол и собрал автомат. Он нашел два куска широкого ремня и четыре винта и, сделав в коже прорезы, устроил нечто вроде двойной лямки, в которой и укрепил автомат под самой палубой, слева от люка, как раз над левым мотором. Автомат висел в ней, слегка покачиваясь, и он выбрал один из четырех магазинов, лежавших в боковых отделениях чехла, и вставил его на место. Опустившись на колени между моторами, он протянул руку и попытался схватить автомат. Достаточно было двух движений. Сначала отцепить кусок ремня, который проходил под прикладом. Потом вытянуть пулемет из второй петли. Он попробовал, и это было нетрудно, даже одной рукой. Он передвинул рычажок с полуавтоматического хода на автоматический и удостоверился, что предохранитель закрыт. Затем он снова укрепил автомат в лямке. Он не мог придумать, куда положить запасные магазины; поэтому он засунул чехол под бензиновый бак, откуда его было легко достать, и магазины уложил концами к себе. При первом же удобном случае, когда мы уже будем в пути, я могу взять два и положить в карман, подумал он.
   Он встал. День был хороший, не слишком холодный, и дул легкий северный бриз. День в самом деле был славный. Уже начался отлив, и у самого берега сидели на сваях два пеликана. Темно-зеленая рыбачья лодка пропыхтела мимо, в сторону рыбного рынка; негр-рыбак сидел на корме у руля. Гарри посмотрел на воду, спокойную под береговым ветром, серо-голубую в лучах солнца, и на песчаный островок, образовавшийся, когда в этом месте углубляли дно. Над островом летали белые чайки.
   Тихая будет ночь, подумал Гарри. Славная ночь для переправы.
   Он немного вспотел от возни внизу, у моторов, и, выпрямившись, вытер тряпкой лицо.
   На пристани стоял Элберт.
   – Слушай, Гарри, – сказал он. – Может, ты все-таки возьмешь меня с собой?
   – А что еще случилось?
   – Нас на общественных работах переводят на трехдневную неделю. Я только сегодня узнал об этом. Мне нужно искать что-нибудь другое.
   – Ладно, – сказал Гарри. За это время он опять передумал. – Ладно.
   – Вот и хорошо, – сказал Элберт. – А то я боялся показаться на глаза своей старухе. Она мне устроила утром такую трепку, как будто это я сократил общественные работы.
   – Да что она, в самом деле, твоя старуха, – весело сказал Гарри. – Ты бы ее отодрал разок.
   – Попробуй, отдери, – сказал Элберт. – Хотел бы я услышать, что она скажет на это. У нее такой язык, что лучше не связываться.
   – Слушай, Эл, – сказал ему Гарри. – Бери мою машину, поезжай в порт на железоскобяной склад и купи шесть запальных свечей, таких, как эта. Потом купи на двадцать центов льду и полдюжины краснобородок. Купи две банки кофе, четыре банки мясных консервов, две буханки хлеба и две банки сгущенного молока. Заезжай к Синклеру и скажи, чтоб сюда доставили полтораста галлонов бензину. Возвращайся как можно скорее и перемени в левом моторе вторую и четвертую свечу, считая от маховика. Скажи, что за бензин я заплачу потом сам. Пусть подождут, или ищут меня у Фредди. Запомнишь все, что я тебе сказал? Мы завтра выходим с любителями на тарпона.
   – Уже слишком холодно для тарпона, – сказал Элберт.
   – Мои любители говорят, что нет, – сказал ему Гарри.
   – Может быть, лучше взять дюжину краснобородок? – спросил Элберт. – На всякий случай, вдруг на них щуки накинутся. Тут у берегов теперь видимо-невидимо морских щук.
   – Ну, бери дюжину. Только чтобы через час ты был на месте и бензин налит.
   – Зачем тебе столько бензину?
   – Придется, может быть, день и ночь пробыть в море, и у нас не будет времени заправляться.
   – А куда делись те кубинцы, которых ты хотел перевезти?
   – Ничего с тех пор о них не слышал.
   – Хорошее было дело!
   – Это тоже не плохое. Ну, собирайся.
   – Сколько я буду получать?
   – Пять монет в день, – сказал Гарри. – Не хочешь, не надо.
   – Ладно, – сказал Элберт. – Какие, ты говорил, свечи?
   – Вторая и четвертая, считая от маховика, – ответил ему Гарри. Элберт кивнул головой.
   – Постараюсь запомнить, – сказал он. Он сел в машину, развернулся и покатил по улице.
   Со своего места на лодке Гарри хорошо видел каменное здание и главный подъезд Первого американского кредитного банка. Банк стоял в начале улицы, не дальше квартала от пристани. Бокового подъезда Гарри не мог видеть. Он посмотрел на часы. Было начало третьего. Он захлопнул средний люк и вылез на пристань. Ну, была не была, подумал он. Я сделал все, что мог. Пойду потолкую с Фредди, а потом вернусь и буду ждать. Выйдя с пристани, он повернул налево и пошел переулком, чтобы не проходить мимо банка.

Глава семнадцатая

   Сидя у Фредди, он хотел рассказать ему обо всем, но не смог. В баре никого не было, и он сидел на табурете и хотел рассказать, но это было невозможно. Когда он уже совсем собрался рассказывать, он почувствовал, что Фредди на это не пойдет. Когда-то, может быть, и пошел бы, но теперь нет. А может, и тогда не пошел бы. Только когда он подумал о том, чтобы рассказать Фредди, он понял, какое это скверное дело. Можно просто остаться здесь, подумал он, и тогда ничего не будет. Можно просто остаться здесь и выпить еще несколько стаканов и опьянеть, и тогда я не впутаюсь в это. Вот только, что «томпсон» мой там. Но никто, кроме моей старухи, не знает, что он мой. Я купил его на Кубе, в один из рейсов, когда я еще возил контрабанду. Никто не знает, что я купил его. Можно сейчас остаться здесь и разделаться с этим. Но как же тогда жить? Откуда взять средства, чтобы прокормить Марию и девочек? У меня нет лодки, нет денег, у меня нет образования. Что может делать безрукий калека? Можно остаться здесь и выпить еще, ну, пять стаканов, и тогда все сорвется, я пропущу время. А можно ничего не делать, и будь что будет.
   – Дай чего-нибудь выпить, – сказал он Фредди. Сейчас можно продать дом или внаем сдать, пока я не найду какую-нибудь работу. Какую работу? Никакой работы. Можно пойти в банк и донести, а что я получу за это? Спасибо. Ну конечно. Спасибо. Кубинские гады-чиновники стреляли в меня без всякой надобности, и это стоило мне руки, а американские отняли у меня лодку. Что ж, теперь еще и от дома отказаться и получить спасибо? Нет, спасибо. К чертовой матери, подумал он. У меня нет выбора.
   Ему хотелось рассказать Фредди, чтобы хоть кто-нибудь знал, что он собирается сделать. Но он не мог ему рассказать, потому что он знал, что Фредди не пойдет на это. Он теперь наживает большие деньги. Днем у него почти никого нет, зато потом бар набит до двух часов ночи. Его нужда за горло не берет. Гарри знал, что он не пойдет на это. Я должен сделать это один, думал он, да еще с этим злосчастным Элбертом. Господи, до чего голодный был у него вид, когда он стоял там, на пристани. Есть кончи, которые умрут с голоду, прежде чем решатся украсть. Сколько теперь в городе таких, с пустым брюхом. Но никто из них пальцем не шевельнет. Будут умирать с голоду понемножку, день за днем. Они с рождения только этим и занимаются; не все, но многие.
   – Слушай, Фредди, – сказал он. – Мне нужно две бутылки.
   – Чего?
   – Бакарди.
   – Ладно.
   – Только откупорь их. Ты ведь знаешь, я зафрахтовал твою лодку, чтобы перевезти компанию кубинцев.
   – Да, ты говорил.
   – Я не знаю, когда они поедут. Может быть, сегодня вечером. Мне еще не дали знать.
   – Лодка может выйти когда угодно. Сегодня ночь будет тихая, ехать хорошо.
   – Они как будто хотели сегодня выехать на рыбную ловлю.
   – На борту есть снасть, если ее еще не утащили пеликаны.
   – Нет, она там.
   – Ну что ж, счастливого пути, – сказал Фредди.
   – Спасибо. Вот что, дай мне еще бутылку.
   – Чего?
   – Виски.
   – Ты, кажется, пьешь бакарди?
   – Это я буду пить, если замерзну ночью в море.
   – Будешь идти все время при попутном ветре, – сказал Фредди. – Я бы сам охотно пошел в рейс в такую ночь.
   – Да, ночь должна быть хорошая. Так дашь мне еще бутылку?
   Тут вошли высокий турист и его жена.
   – Да ведь это же мой красавец, – сказала она и уселась на табурет рядом с Гарри. Он оглянулся на нее и встал.
   – Я еще зайду, Фредди, – сказал он. – Пойду на пристань, может, мои рыболовы хотят выехать.
   – Не уходите, – сказала жена. – Пожалуйста, не уходите.
   – Не валяй дурака, – сказал ей Гарри и вышел из бара.
   Ричард Гордон шел по улице, направляясь к большой зимней вилле Брэдли. Он рассчитывал, что миссис Брэдли сейчас одна. Наверно, она сейчас одна. Миссис Брэдли коллекционировала писателей, точно так же, как она коллекционировала их книги, но Ричард Гордон еще не знал этого. Его жена в это время шла берегом домой. Она так и не встретила Джона Мак-Уолси. Может быть, она увидит его из окна, когда он пройдет мимо ее дома.

Глава восемнадцатая

   Элберт был уже на лодке, и баки были наполнены бензином.
   – Я запущу мотор и проверю те два цилиндра, – сказал Гарри. – Ты уложил провизию?
   – Да.
   – Так приготовь наживку.
   – Ты хочешь крупную наживку?
   – Крупную. Для тарпона.
   Элберт на корме готовил наживку, а Гарри у штурвала разогревал мотор, как вдруг на берегу что-то бахнуло, как будто лопнула автомобильная шина. Он оглянулся и увидел, как из банка выбежал человек. В руке у него был револьвер. Он бежал по улице, пока не скрылся из виду. Выбежали еще двое с револьверами и кожаными портфелями и побежали в том же направлении. Гарри оглянулся на Элберта, занятого наживкой. Четвертый, тот рослый широколицый кубинец, который говорил с ним в баре, показался в дверях банка с томпсоновским автоматом в руках, и когда он начал пятиться от двери, в банке протяжно и надрывно завыла сирена, и Гарри увидел, как дуло автомата задергалось, скок-скок, и услышал боп-боп-боп-боп, дробное и глухое среди воя сирены. Человек повернулся и побежал, выстрелив еще раз в дверь банка, и когда Элберт, вскочив, закричал: «Господи, банк грабят! Господи, что нам делать!» – Гарри услышал в переулке шум машины и увидел фордик-такси, во всю мочь несущийся к пристани.
   Трое кубинцев сидели сзади и один рядом с шофером.
   – Где лодка? – заорал один по-испански.
   – Вот она, болван, – сказал другой.
   – Это не та лодка.
   – Капитан тот самый.
   – Живей. Живей, черт тебя побери!
   – Вылезай, – сказал один кубинец шоферу. – Руки вверх.
   Когда шофер вышел из машины, он засунул ему за пояс нож и, рванув к себе, разрезал на нем пояс и брюки почти до колен. Он дернул брюки вниз.
   – Не двигаться, – сказал он.
   Те двое, у которых были портфели, швырнули их на дно лодки, и все четверо, толкая друг друга, бросились в лодку.
   – Пошел, – сказал один. Рослый с автоматом ткнул Гарри дулом в спину.
   – Живо, капитан, – сказал он. – Поехали.
   – Только поспокойнее, – сказал Гарри. – Отверните эту штуку куда-нибудь в сторону.
   – Отчаливай, – сказал рослый. И Элберту: – Ну-ка.
   – Стой, Гарри! – закричал Элберт. – Не запускай моторы. Это бандиты, они ограбили банк.
   Рослый кубинец повернулся, взмахнул своим «томпсоном» и направил его на Элберта.
   – Ой, не надо! Не надо! – сказал Элберт. – Не надо!
   Дуло было так близко от его груди, что все три пули вошли почти рядом. Элберт медленно опустился на колени, с выпученными глазами, с раскрытым ртом. Казалось, он еще раз хочет сказать: «Не надо!» – Обойдешься без помощника, – сказал рослый кубинец. – Сволочь однорукая! – Потом по-испански: – Возьмите нож и перережьте канаты. – И по-английски: – Живо. Поехали. – Потом по-испански: – Приставьте ему к спине револьвер! – И по-английски: – Живо. Поехали, не то я тебе голову размозжу!
   – Сейчас поедем, – сказал Гарри.
   Один из меднокожих кубинцев приставил ему пистолет к боку, с той стороны, где не было руки. Дуло почти касалось крючка на культяпке.
   Когда он отваливал от пристани, поворачивая штурвал здоровой рукой, он оглянулся назад, чтобы не задеть свай, и на корме увидел Элберта, на коленях, в темной луже, со свесившейся теперь набок головой. На пристани стояло такси, и рядом с ним толстый шофер, в одних подштанниках, брюки сползли у него до самых щиколоток, руки все еще были подняты над головой, рот раскрыт почти так же широко, как у Элберта. Все еще никого не было видно на улице.
   Сваи пристани остались позади, и он уже вел лодку мимо маяка к выходу в открытое море.
   – Живо, живо, – сказал рослый кубинец. – Давай полный ход.
   – Уберите револьвер! – сказал Гарри. Он думал: – Можно посадить ее на мель у Кроуфиш-Бара, но этот чертов кубинец сейчас же прихлопнет меня.
   – Ходу, ходу, – сказал рослый кубинец. Потом по-испански: – Все ложись. Капитана держать на мушке. – Сам он лег на корме, стащив Элберта в кокпит. Остальные трое плашмя растянулись на дне кокпита. Гарри сидел на штурвальной скамье. Глядя вперед, он вел лодку мимо входа в гавань для морских яхт и мимо зеленой мигалки, в объезд мола, потом мимо форта, мимо красной мигалки; тут он оглянулся назад. Рослый кубинец вынул из кармана зеленую коробку с патронами и заряжал магазин. Автомат лежал рядом с ним, и он заряжал, не глядя, ощупью, глядя назад, за корму. Остальные тоже смотрели назад, кроме того, который сторожил Гарри. Это был один из меднокожих, и он револьвером сделал ему знак смотреть вперед. Погони за ними еще не было. Моторы работали бесперебойно, и благодаря отливу идти было легко. Проходя мимо, он заметил, как грузно наклонился в сторону моря буй, вокруг которого бурлило течение.
   Есть две быстроходные лодки, которые могут нагнать нас, думал Гарри. Одна – моторная лодка Рэя – возит почту из Матекумбе. Где сейчас вторая? Несколько дней тому назад я видел ее на судоверфи Эда Тэйлора, вспомнил он. Это та самая, которую я хотел нанять через Краснобая. Нет, есть еще две, поправил он себя. Одну Государственное дорожное управление держит на островах. Другая стоит в Гаррисон-Байт. На сколько мы отошли? Он оглянулся и увидел, что форт уже далеко позади, краснокирпичное здание старого почтамта уже показалось из-за построек Военного порта, и желтое здание отеля стало теперь самой высокой точкой короткого городского горизонта. Виднелась бухта у форта и вышка маяка над шеренгой домов, тянувшейся к большому зимнему отелю. Мили четыре, не меньше, подумал он. А, вот и погоня, подумал он. Две белые рыбацкие лодки огибали волнорез, направляясь им вдогонку. Эти и десяти миль в час не сделают, подумал он.
   Кубинцы переговаривались по-испански.
   – Какая у вас скорость, капитан? – спросил рослый, глядя с кормы назад.
   – Около двенадцати, – сказал Гарри.
   – Сколько могут делать те лодки?
   – Не больше десяти.
   Теперь все кубинцы смотрели назад, даже и тот, который должен был держать его, Гарри, на мушке. «Но что я могу сделать? – подумал он. – Ничего пока не сделаешь!» Две белые лодки не становились больше.
   – Посмотри-ка сюда, Роберто, – сказал тот, что был повежливее.
   – Куда?
   – Посмотри.
   Далеко позади, так что едва можно было разглядеть, взлетело над водой небольшое облако.
   – Они стреляют в нас, – сказал тот, что был повежливее. – Как глупо!
   – С ума сошли, – сказал широколицый. – На расстоянии трех миль!
   Четырех, подумал Гарри. Все четыре будет!
   Гарри видел, как крошечные облака взлетали над гладкой поверхностью воды, но не слышал звука выстрелов.
   Куда им, этим кончам, подумал он. Смех один.
   – Есть здесь какое-нибудь правительственное судно, капитан? – спросил широколицый, повернув голову к Гарри.
   – Катер береговой охраны.
   – Сколько он может делать в час?
   – Не больше двенадцати.
   – Значит, нам нечего опасаться?
   Гарри не отвечал.
   – Чего же нам еще опасаться?
   Гарри ничего не говорил. Он оставил слева вытягивавшийся все выше и шире остроконечный конус Сэнд-Ки, а отмели Сэнд-Ки приходились теперь почти под прямым углом к его правому борту. Еще четверть часа – и они минуют полосу мелей.
   – Что с тобой такое? Говорить разучился?
   – Что вы спрашивали?
   – Может еще кто-нибудь догнать нас?
   – Самолет береговой охраны, – сказал Гарри.
   – Мы перерезали телефонные провода, как только приехали в город, – сказал тот, что был повежливее.
   – А радио вы тоже перерезали? – спросил Гарри.
   – Вы думаете, самолет может долететь сюда?
   – Пока не стемнеет, можно его ожидать, – сказал Гарри.
   – А ты как думаешь, капитан? – спросил Роберто, широколицый. Гарри не отвечал.
   – Ну же, как ты думаешь?
   – Зачем вы дали этой сволочи убить моего помощника? – сказал Гарри вежливому, который стоял рядом с ним и следил за курсом по компасу.
   – Молчать, – сказал Роберто. – Тебя тоже убью.
   – Сколько вы взяли денег? – спросил Гарри вежливого.
   – Мы не знаем. Мы еще не считали. Все равно, ведь эти деньги не наши.
   – Вот это верно, – сказал Гарри. Он уже миновал маяк и взял курс по компасу 225 – как всегда, когда шел на Гавану.
   – Я хочу сказать, что мы сделали это не для себя. Для нашей организации.
   – А моего помощника убили – тоже для вашей организации?
   – Мне очень жаль, – сказал юноша. – Не могу передать вам, до чего это мне тяжело.
   – А вы и не старайтесь, – сказал Гарри.
   – Видите ли, – сказал юноша спокойным тоном, – этот Роберто – дурной человек. Хороший революционер, но дурной человек. Он столько убивал во времена Мачадо, что привык к этому. Ему теперь даже нравится убивать. Правда, ведь он убивает ради дела. Ради нашего дела. – Он оглянулся на Роберто, который сидел теперь на корме, на одном из привинченных стульев, держа на коленях свой «томпсон», и смотрел на белые лодки позади, сейчас показавшиеся Гарри гораздо меньше.
   – Есть что-нибудь выпить? – крикнул Роберто с кормы.
   – Ничего нет, – сказал Гарри.
   – Наплевать, буду пить свое, – сказал Роберто. Один из кубинцев лег на скамью, вделанную над бензиновым баком. Видно было, что его уже укачало. Другого тоже мутило, но он еще держался.
   Оглянувшись назад, Гарри увидел свинцового цвета судно, которое только что прошло форт и теперь нагоняло обе белые лодки.
   Катер береговой охраны, подумал он. Тоже ни к чему.
   – Вы думаете, можно ждать самолета? – спросил юноша.
   – Через полчаса будет темно, – сказал Гарри. Он сел на штурвальную скамью. – Что вы думаете делать со мной? Убить меня?
   – Я бы не хотел, – сказал юноша. – Я не люблю убивать.
   – Ты что там делаешь? – спросил Роберто, который держал теперь в руке бутылку виски. – Заводишь дружбу с капитаном? Тебе чего захотелось? Обедать за капитанским столом?
   – Возьмите-ка штурвал, – сказал Гарри юноше. – Видите курс? Двести двадцать пять. – Он слез со скамьи и пошел на корму.
   – Дайте мне выпить, – сказал он Роберто. – Вон он, катер береговой охраны, но ему не догнать нас.
   Он решил откинуть, как ненужную роскошь, гнев, ненависть и обиду и принялся разрабатывать план.
   – Ну конечно, – сказал Роберто. – Где ему догнать нас. Полюбуйтесь на этих малюток, которых мутит от качки. Что вы сказали? Вы хотите выпить? Других предсмертных желаний не имеется, капитан?
   – Вы шутник, – сказал Гарри. Он долго тянул из бутылки.
   – Полегче, – запротестовал Роберто. – Больше у меня нет.
   – У меня есть, – ответил ему Гарри. – Я пошутил.
   – А ты со мной не шути, – сказал Роберто, подозрительно глядя на него.
   – Больше не собираюсь.
   – Что у тебя есть?
   – Бакарди.
   – Давай сюда.
   – Но, но, поспокойнее, – сказал Гарри. – Зачем так торопиться?
   Он перешагнул через тело Элберта, направляясь в носовую часть. Проходя мимо штурвала, он взглянул на компас. Юноша отклонился от курса почти на двадцать пять градусов, и стрелка компаса колебалась. Он не моряк, подумал Гарри. Значит, у меня есть еще время. Посмотрим на след.
   След убегал двумя пенистыми кривыми назад, туда, где, прямо за кормой теперь, виднелся коричневый, островерхий силуэт маяка, тонко вычерченный над горизонтом. Лодок уже почти нельзя было различить. Темное пятно расплывалось в том месте, где должны были находиться городские радиомачты. Моторы работали бесперебойно. Гарри наклонился и достал одну из бутылок бакарди. Он вернулся с ней на корму. Там он сначала выпил сам, потом протянул бутылку Роберто. Стоя на корме, он посмотрел вниз, на Элберта, и ему стало не по себе. Дождался, горемыка несчастный, подумал он.
   – В чем дело? Ты его боишься? – спросил широколицый кубинец.
   – Что, если нам его сбросить за борт? – сказал Гарри. – Какой смысл возить его с собой.
   – Идет, – сказал Роберто. – Голова у тебя работает.
   – Берите его под мышки, – сказал Гарри. – Я возьму за ноги.
   Роберто положил свой «томпсон» на широкую корму и, наклонившись вперед, приподнял труп за плечи.
   – Нет ничего тяжелее мертвеца, – сказал он. – Ты когда-нибудь пробовал поднимать такого вот мертвого дядю, капитан?
   – Нет, – сказал Гарри. – А вы пробовали поднимать мертвую тетю?
   Роберто втащил труп на корму.
   – Ты малый с перцем, – сказал он. – Как насчет того, чтобы выпить?
   – Не откажусь, – сказал Гарри.
   – Честное слово, я жалею, что убил его, – сказал Роберто. – Когда я тебя убью, буду жалеть еще больше.
   – Бросьте эти разговоры, – сказал Гарри. – Зачем это вам такие разговоры нужны?
   – Давай, – сказал Роберто. – Раз, два, три.
   Когда, наклонившись вперед, они волокли тело по корме к борту, Гарри ногой столкнул за борт автомат. Он шлепнулся в воду вместе с Элбертом, но в то время как Элберт, прежде чем погрузиться, дважды перевернулся в белой пене, бурлившей за кормой, автомат сразу пошел ко дну.
   – Так-то лучше, – сказал Роберто. – Все в полном порядке теперь. – Потом, увидев, что автомата нет: – Где он? Куда ты его дел?
   – Что?
   – La ametralladora! – от волнения он перешел на испанский.
   – А что это?
   – Ты знаешь, что это.
   – Я его не видел.
   – Ты сбросил его с кормы. Сейчас я тебя убью, сейчас.
   – Успокойтесь, – сказал Гарри. – За что, черт возьми, вы хотите меня убить?
   – Дай мне револьвер, – сказал Роберто по-испански одному из лежавших кубинцев. – Дай револьвер, живо!
   Гарри стоял на корме, чувствуя, что никогда еще он не был таким большим и широким, чувствуя, как пот выступает у него под мышками, чувствуя, как он течет у него по спине.
   – Довольно тебе убивать, – услышал он голос одного из кубинцев, лежавших на дне. – Ты уже убил помощника. Теперь ты хочешь убить капитана. Кто довезет нас до Кубы?
   – Оставь его в покое, – сказал второй. – Убьешь его, когда мы приедем.
   – Он сбросил автомат за борт, – сказал Роберто.
   – Деньги у нас. Зачем тебе теперь автомат? На Кубе пулеметов сколько хочешь.
   – Увидишь, мы пожалеем, если не убьем его сейчас, увидишь. Дай револьвер.