Хенке Ширл. Единственная

   Застыв на лестнице, она разглядывала его пропыленную одежду и экипировку. Все потрепанное, но отличного качества. На бедре висел кольт «миротворец», а магазинную винтовку «ремингтон» он небрежно приставил к стойке бара. По виду — типичный скотовод.
   — Далеко же ты заехал, чужестранец, — сказала Мэгги.
   Колин поднял взгляд и увидел одну из самых поразительных женщин в своей жизни. Когда она выступила из тени и стала спускаться по ступеням, он в изумлении уставился на светящиеся фарфоровые голубые глаза и отсвечивающие рыжиной темно-каштановые волосы, обрамляющие высокие скулы, светло-кремовую кожу. Она была слегка подкрашена, но в лице не было ничего вульгарного. Он предположил, что ей где-то в районе тридцати. Хотя на ней было голубое шелковое платье с глубоким вырезом и яркая бижутерия, в ее движениях не было ничего от ужимок проститутки. Она выступала ровно и грациозно, элегантно приветствовала его кивком головы. В любой другой ситуации он был бы потрясен, обнаружив в салуне такую женщину. Колин приподнял шляпу и отозвался эхом:
   — Да, далеко заехал.
   — С территории Аризоны? Он кивнул.
   — Я ищу двух мужчин с девушкой. Она блондинка и, как вы, американка.
   На мгновение ее охватило раздражение.
   — Я не видела тут женщин европейской внешности. За исключением одной, которая работает на меня. Но желтый цвет ее волос взялся из бутылочки с красителем.
   — Но, может быть, вы тогда видели мужчин, — терпеливо сказал он.
   — Поднимайтесь ко мне в кабинет. Там поговорим. Время пить чай. Но, если хотите, у меня найдется приличное виски.
   Она повернулась и пошла наверх. Поставив пустой стакан из-под пива на стойку бара и положив монету, он последовал за ней.
   Пока они поднимались, он с любопытством приглядывался к ней. Дикция ее была безупречной, а голос чистым и хорошо модулированным. Высокий рост, красивая, стройная фигура, но с округлостями в нужных местах. Она открыла дверь, он шагнул и попал в другой мир.
   Этот салун создавался в расчете на растущий и процветающий мексиканский горняцкий город, но все было в прошлом, и теперь обстановка поизносилась, как и тот кричаще-яркий ковер на лестнице. Кабинет же остался таким же элегантным, как и она сама. В углу располагался спинет, а в другом — два удобных кресла. Между ними стоял низенький чайный столик, уставленный начищенным серебряным сервизом. Но зачарованное внимание Колина приковали стены. От пола до потолка они были уставлены книжными полками.
   — Похоже на какую-нибудь библиотеку в Эдинбурге, — сказал он, и в его голосе прорезалась давно исчезнувшая шотландская картавость.
   Мэгги радостно рассмеялась.
   — Слышу говор горца, мистер…?
   — Маккрори. Колин Маккрори. Да, родился там, но большую часть жизни провел в Аризоне. А вы?
   — Меня зовут Мэгги. Мэгги Уортингтон. И за свою жизнь я где только не жила, — охотно ответила она, приглашая его присесть за столик. — Что угодно? Чаю? Или, может быть, вашего превосходного шотландского виски?
   Пристальный взгляд его золотистых глаз встретился с ее голубыми глазами. Что же это за женщина?
   — Чаю? Несмотря на ваше имя, выговор у вас не англичанки, — сказал он, прохаживаясь вдоль полок и осматривая корешки книг. — Шекспир, Драйден, Ките, Свифт. Даже мистер Диккенс. У вас пристрастие к английской культуре, как и к чаю. И я выпью чаю.
   — Джонатан Свифт, к вашему сведению, родился в Дублине. А если вы осмотрите другие стены, то обнаружите Сервантеса, Рабле и Данте, не говоря уж о лучших образцах литературы вашей бывшей страны.
   Он пожал плечами и слегка улыбнулся.
   — А где же Бобби Берне?
   Она достала прекрасно переплетенный экземпляр «Стихотворений, написанных преимущественно на шотландском диалекте» и протянула ему, добавив несколько томиков Аллана Рамсея и Роберта Фергюсона.
   — Я потрясен. Даже не догадывался, что кто-то к западу от Абердина слышал о Фергюсоне, мисс Уортингтон.
   Она села и налила две чашки цветочного чая. Он тоже подсел.
   — Лимон или молоко?
   — Лимон. — Он изящно принял чашку. Мэгги обратила внимание на его мозолистые руки с длинными сильными загорелыми пальцами и чистыми ногтями.
   — Меня приучил пить чай в это время мой компаньон, Барт Флетчер, настоящий англичанин, — сказала она, вдыхая аромат напитка и посматривая на него из-под челки.
   — Вы похожи на женщину, которая знает, что творится в округе. Я останавливался в нескольких местах на этой улице. И все местные приходили к одному заключению: помочь мне может только гринго из «Серебряного орла».
   — Ну, поскольку Барт сейчас в Хермосилло, может быть, я смогу помочь. Опишите мне людей, которых вы ищете, и вашу женщину.
   — Она не моя женщина. Она моя дочь, — угрюмо и тихо отозвался Колин.
   Мэгги опустила чашку на столик. На мгновение она мысленно перенеслась в Бостон, представляя себе Эзру Уортингтона, разыскивающего свою дочь. Да, эти два отца были совершенно не похожи друг на друга.
   — Вы не настолько старо выглядите, чтобы иметь взрослую дочь. И, похоже, вам не понравились друзья, которых она выбрала в попутчики.
   — Они похитили ее. Я как-то стрелял в одного из них. И этот Ласло, должно быть, в отместку сделал это.
   — Ласло? — Мэгги подняла брови. Она испугалась.
   — Вы знаете его? — Голос Колина зазвучал угрожающе, а сам он наклонился вперед, ожидая немедленного ответа.
   — Да, я знаю его и знаю, какая он дрянь. Он заходил сюда вчера. — Что-то удержало ее от упоминания имени Барта, которого искал Ласло. — Но я не знаю, куда он направился. Он был недолго.
   — Он был один?
   — Да. Видимо, другой мужчина в это время присматривал за вашей дочерью. В городке они не останавливались. Есть одно местечко, грязная дыра, где Ласло и его друзей, возможно, можно найти. Где-то у подножия холмов на восток отсюда, ближе к реке Сан-Мигуэль. Глушь страшная.
   — Я и сам страшный человек, мисс Уортингтон. Если вы мне подскажете, как быстрее добраться до той дыры, то я сразу же отправлюсь в путь. С благодарностью, разумеется.
   Он стал подниматься.
   Мэгги протянула руку.
   — Подождите. Я не знаю, где точно на реке. Вдоль нее можно ехать год, но так и не найти вашу дочь. Как ее зовут?
   — Идеи Она увидела, как в это мгновение смягчилось его лицо, но тут же в этих золотистых глазах полыхнула ярость.
   — Я помогу вам. Здесь есть местные, которые мне кое-чем обязаны. Они могут опросить овцеводов, которые знают каждый клочок земли у подножия холмов. Это займет пару дней, но уверена, такой путь гораздо быстрее приведет к цели, чем поездка вслепую.
   Будь он проклят, если понимал, почему доверял ей, но доверял.
   — Я не один, со мной помощник. Полукровка по имени Волк Блэйк.
   — Из Эль-Пасо?
   — А вы откуда знаете?
   — Вы забыли. Где я только не побывала. — Она улыбнулась, поднимаясь и глядя на него теперь свысока, — редкий мужчина мог выдержать подобный взгляд. — Я позову некоторых друзей и задам им работу. Правда, придется заплатить.
   Она не знала, есть ли у него деньги, но если бы и не было, она бы заплатила сама. Вот бы кто ее в свое время спас от Уолена Прайса.
   — Деньги у меня есть. Сколько потребуется.
   — Хорошо. Много они не попросят. Я прослежу за этим.
   Колин спустился с нею вниз и слышал, как она говорила с маленьким хитрым человеком, внешний вид которого выдавал в нем индейца. Разговор шел быстро, по-испански, но Колин прекрасно все понял. Она отправляла этого Эмилио и нескольких его приятелей на поиски к подножию холмов вдоль реки Сан-Мигуэль. Они быстро пришли к согласию по поводу оплаты экспедиции.
   В этот момент в бар вошел Волк, отрицательно мотая головой.
   — Кое-кто здесь знает ею, но, говорят, уже несколько месяцев не видели ни Ласло, ни других гринго.
   — Может быть, нам повезло. Хозяйка полагает, что ее люди могут отыскать его. Он был здесь вчера.
   — Я могу поехать с ними, — сказал Волк, глядя на другого метиса. — Меня зовут Волк, — сказал он по-испански.
   — El lopo. Si, — ответил коротышка, признавая кровное родство.
   Но когда Волк попросился поехать с ним, то получил отказ. Оказалось, что жители холмов боятся гринго, даже гринго с примесью индейской крови, и просто не будут разговаривать с поисковой партией.
   — Похоже, придется нам ожидать здесь, — сказал Волк Колину. — Что ж, хоть выспимся хорошенько, прежде чем столкнемся в открытую с Ласло и Хэйвудом.
   — Да, поездка была утомительной, — кивнул Колин, соглашаясь.
   Каждый час разлуки с Иден тянулся без конца. Поскорее бы увидеть своими глазами трупы ее похитителей.
   — О, привет. Два шикарных чужака за один день. Дела в Сан-Луисе идут в гору, — послышался веселый женский голос.
   Говорила одна из «герлс» Мэгги. Эта Сьюзи была крашеной блондинкой с круглыми глазами, белозубой улыбкой и бесконечными кудряшками. Она разглядывала Колина, как пума, готовая броситься на теленка. С Волка не сводила черных глаз худощавая темноволосая девушка.
   — А я — Кармелита, и мне тоже доставит удовольствие оказать вам гостеприимство, — сказала она по-английски с сильным акцентом.
   — Но я сейчас нуждаюсь в тихом уголке, где можно было бы выспаться. Одному, — сурово сказал Колин блондинке.
   Мэгги улыбнулась и приказала девушке:
   — Сьюзи, сейчас твоя очередь сидеть за карточным столом. К вечеру ожидается оживление в делах.
   Ее почему-то обрадовало, что Колин отказался от услуг Сьюзи. Волк же пошел с Кармелитой, и они скрылись где-то наверху.
   Она обратилась к Колину:
   — У меня есть несколько запасных комнат. В одной из них, в конце холла, я прикажу служанке постелить чистое белье.
   — Премного обяжете, мисс Уортингтон. Для англичанки… вы очень добрая женщина, — добавил он, подмигнув.

Глава 2

   Колин с наслаждением погрузил ноющее тело в ванну и откинул голову на край. Усталость быстро дала себя знать, и он задремал. Неделя в седле, несколько часов сна каждую ночь, — он уже просто не мог обойтись без отдыха.
   Суетливая маленькая служанка настаивала, чтобы он принял ванну в комнате, где моются все девушки, но он сказал ей, что почувствует себя гораздо более счастливым, если перетащит одну из этих чудовищных деревянных лоханей в свой номер и там отмокнет в покое. Закрыв глаза, он мысленно обратился к образу той элегантной дамы, хозяйки заведения, которая продемонстрировала как недюжинный ум и блестящую эрудицию, так и удивительное гостеприимство. Загадочная Мэгги Уортингтон…
   Объект же его безмятежных мечтаний находился внизу в хлопотах, наставляя норовистого повара-мексиканца по поводу обеденного меню. Когда они с Бартом обедали вместе, то частенько доставляли себе удовольствие деликатесами, выписанными из Сан-Франциско, такими, как свежие устрицы, земляника и даже французское шампанское. Сегодня вечером Мэгги намеревалась ослепить Колина Маккрори. Пусть видит, что она понимает толк в изящных вещах. По каким-то причинам, непонятным ей самой, она очень хотела произвести впечатление на Колина Маккрори.
   Покинув кухню, Мэгги остановилась перед зеркалом поправить локоны своей прически «помпадур».
   — Я нервничаю, как зеленая школьница. Да что это со мной? — бормотала она про себя, направляясь вверх по лестнице к его комнате, неся стопку льняного постельного белья. Эта глупая взбалмошная девчонка отнесла ему лишь полотенца.
   Мэгги направилась к номеру в конце торидора. Ничего не подозревая, она открыла дверь и застыла на месте.
   С молодых лет Колин Маккрори обладал повышенным чувством осторожности. Он мог пробудиться от крепкого сна, если в сорока ярдах хрустнет веточка. И он никогда не позволял себе расслабиться настолько, чтобы под рукой не оказывалось оружия. Как только дверная ручка начала поворачиваться, он выскочил из лохани, разбрызгивая по полу воду, и протянул руку к своему «миротворцу».
   Мэгги уже знала, что Колин Маккрори относится к наиболее впечатляющим из увиденных ею мужчин. Но обнаженный, обмотанный лишь полотенцем по бедрам, он был просто великолепен. Одним движением он выхватил револьвер, резко повернулся к ней, взводя курок и целя прямо в сердце. Вода сбегала по его телу блестящими ручейками, любовно обегая длинные мускулы крепкого тела.
   У нее во рту было так же сухо, как и мокро у его ног. Пока он спускал кольт с боевого взвода, она пыталась отлепить язык от зубов и найти уместные случаю слива.
   — Вы всегда столь дружелюбны, или именно мой дом сделал вас таким нервным?
   Она обрадовалась тому, что смогла выговорить эти слова ровным голосом.
   — Я ничего не имею против вашего дома. Просто у меня привычка такая, — ответил он, засовывая револьвер в кобуру, висящую на настенном крюке.
   Мэгги беззаботной походкой прошла к постели и положила на матрас чистое белье.
   Обернувшись и посмотрев на полотенце на его бедрах, она вдруг непонятно почему сказала:
   — Вы думаете, мистер Маккрори, мне не доводилось видеть слона?
   В уголках его тонко вылепленного рта обозначилась улыбка.
   — Ну что вы, мисс Уортингтон, я и думать так не смел.
   Он, забавляясь, наблюдал, как она слегка покраснела.
   Мэгги стало жарко, и она никак не могла перебороть смущение.
   — Послушай, шотландец, я никак не могу понять, почему в твоем присутствии я ощущаю себя школьницей? — спросила она чуть дыша и не надеясь на ответ.
   Колин с удивлением ощутил, что задел ее гордость.
   — Да ведь это я должен смущаться, англичанка, а не ты, — сказал он, и что-то заставило его шагнуть к ней.
   Она изо всех сил сдерживалась, чтобы тоже не шагнуть вперед. Но проиграла это сражение. Не сознавая, что делает, она вплотную приблизилась к нему. Ощущая его тепло, она почувствовала отчаянное желание потрогать мокрые волоски на этой сильной, красивой груди. Подняв взгляд выше и присмотревшись, она разглядела серебристые брызги седины на этих волосах и, подняв руку, слегка коснулась капелек воды.
   — Как серебряная пыль, — пробормотала она.
   — Лишнее напоминание, что я разменял свои сорок лет, — ответил он. Голос его звучал ниже.
   Как зачарованная, наблюдала она за каплями воды, стекающими к жаждущему их полотенцу. Никогда, за все годы общения с мужчинами — а последний у нее был давно, очень давно, — не хотела она так страстно ощутить это тело, приласкать его.
   — Ты… ты заставляешь меня испытывать то, о чем я и не мечтала…
   Она замолчала и пристально посмотрела в глаза, изучавшие ее с похотливым циничным блеском. Разумеется, он не поверил ей. Да и как поверить? Ведь она же проститутка, мадам, управляющая увеселительным заведением.
   Она собралась уже выйти, когда в дверях показалась Льюп.
   — О, сеньор Колин. Я пришла постелить постель.
   Но одного взгляда на хозяйку, стоящую рядом с высоким обнаженным чужестранцем, хватило ей, чтобы она усмехнулась и сказала:
   — Миль пардон. Я думала, вы уже закончили принимать ванну. Я зайду позже.
   И исчезла.
   Мэгги воспользовалась этим моментом, чтобы привести мысли в порядок. Отойдя от Колина, она взяла из аккуратной стопки белья еще одно полотенце и сунула ему.
   — Мне необходимо переговорить с Льюп относительно ее инициативы перетаскивать с места на место ванные принадлежности.
   — Тут виноват только я… Это я попросил перенести лохань сюда, чтобы меня не беспокоили.
   — А тебя… побеспокоили, шотландец?
   — Да ты же и сама прекрасно знаешь. — англичанка. — Морщины зло прорезались вдоль губ.
   — Но, надеюсь, это не помешает тебе поужинать со мной сегодня вечером? Еда, которую готовит наш личный повар, много лучше тех острых мексиканских блюд, что подаются нашим посетителям.
   Мэгги обнаружила, что затаила дыхание в ожидании его ответа.
   Он учтиво склонил голову.
   — Сочту за честь, мисс Уортингтон.
 
   — Такого я не едал со времен моего пребывания в Сан-Франциско, — сказал Колин, вытирая губы белоснежной льняной салфеткой. — Откуда вы добываете устриц?
   — Барту доставляют их с побережья запакованными в лед, на быстрых лошадях.
   — Это должно стоить целое состояние, — сказал он, осматривая комнату с книжными полками.
   — Можете прихватить с собой какую-нибудь книгу на сон грядущий, — с улыбкой сказала она. — Что же касается стоимости всего этого, — она обвела рукой изящный стол и изысканно обставленный кабинет, — пока рудники процветали, дела у Барта действительно шли хорошо и пошли еще лучше, когда он взял меня присматривать за девушками.
   — Но я так понял, что у вас в этом заведении есть и собственный пай?
   — Половина. — В голосе ее смешивались гордость и мольба о снисхождении. Желая сменить тему, Мэгги сказала:
   — Ведь вы из тех шотландцев, которые объехали полмира. От Абердина до Сан-Франциско. И, похоже, тебе повсюду сопутствовала удача.
   Он пожал плечами.
   — Приходилось кое-чем заниматься… и все ради… — Он замолчал и уставился в бокал с остатками портвейна, словно отыскивая там ответ на причину обрушившегося на него несчастья.
   — И все ради дочери, — закончила она за него. — Хочешь, поговорим об этом? Иногда помогает.
   Он посмотрел в ее ясные, голубые глаза и увидел в них сочувствие.
   — Может быть, и мне немного знакомо то чувство, которое ты испытываешь.
   — Может быть, — сказал он медленно. — После того как Элизабет умерла, в этой жизни меня удерживала только Иден. Она очень похожа на свою мать, такая же белокурая и хрупкая, все взяла от нее, кроме цвета глаз. И характером Иден пошла в Элизабет. Она помолвлена с одним известным адвокатом из Прейсотта. И в один прекрасный день я надеюсь увидеть ее выступающей в губернаторском доме в качестве первой леди территории.
   — Странный пример тщеславия. Большинство мужчин связывают такие надежды с сыновьями. Давно умерла твоя жена? — Она чувствовала, что давно.
   — Четырнадцать лет назад. Она умерла, пытаясь подарить мне сына и наследника, — горько сказал он. — Я бы все отдал, чтобы вернуть ее. Единственный наследник, который мне нужен, это Иден.
   — г И ты больше не женился.
   — Я не мог допустить, чтобы на моей совести была еще одна умершая женщина, — сказал он грустно.
   — И никто не пытался занять место Элизабет? Мэгги и представить себе не могла, что мужчина может так любить женщину. Ее отец, например, похоже, и не заметил, как умерла его жена во время эпидемии гриппа. За исключением дня похорон, все остальное время он отдавал торговле. Столь же мало внимания он уделял Мэгги или ее сестрам.
   — Моя мать умерла, когда мне было шесть лет. Я выросла в школе-интернате.
   Он почувствовал боль в ее голосе и печально улыбнулся.
   — Так вот откуда у тебя такое замечательное образование.
   Ему очень хотелось узнать, как женщина из хорошей семьи дошла до такого образа жизни, но он сдержался.
   — Настоящий блеск моему образованию придал Бартли Веллингтон Флетчер. Он эмигрант, живущий на деньги, присылаемые с родины. Сын баронета. Рисованию, акварели и вышивке я обучалась в женских школах в Бостоне. А Барт научил меня любить Шекспира и Сервантеса. А как с тобой обстояло дело? Неужели какой-нибудь старый учитель шотландец учил тебя читать с помощью прутика гокори?
   Он слегка вспыхнул.
   — Нет. До тех пор пока я не приехал в Америку, я умел писать лишь свое имя. Элизабет, научив меня писать и читать, открыла мне целый мир. Я узнал предметы, идеи и страны, о которых и понятия не имел.
   Мэгги понимала, что его жена не могла обучить его всему за те несколько лет, что они были вместе.
   — Ты, должно быть, и сам много читал после того, как она подтолкнула тебя.
   — Я собрал целую библиотеку. А начал с детских книг, читая их Иден. Она училась быстро, впитывая в себя все, что слышала, как маленькая губка. — В глазах у него появилась боль, они потемнели, он сжал толстый бокал для портвейна в обеих ладонях. — Не надо мне было оставлять ее одну, особенно после того дня, как я заметил Ласло возле ранчо.
   Мэгги помолчала, не зная, что сказать; отыскала слова:
   — Когда ты разыщешь ее… что ты собираешься делать?
   Он резко поднял голову.
   — Убить ублюдков, которые ее похитили, а ее отвезти домой.
   — Все может оказаться не так легко. — Она помолчала, ощущая, как его непроницаемые глаза изучают ее. — Что я хочу сказать: необходимо, чтобы рядом с ней оказалась другая женщина. Ласло и его приятель причинили ей боль. Я имею в виду не столько физическую. Девушке, воспитанной в ласке, невинной, стремящейся стать леди, необходимо довериться другой женщине. Ведь даже ты — ее собственный отец — не сможешь ей помочь пережить все это. Я знаю, о чем говорю. Мне приходилось сталкиваться с такими женщинами, над которыми надругались. Они исцелялись, Колин, но для этого требовалось время и человек, который бы их понял.
   Он сердито поднялся на ноги.
   — Что ты предлагаешь? Обращаться с ней, как с одной из твоих девушек? Как ты поможешь ей? Предложишь ей работу?
   Мэгги почувствовала, как боль вцепилась в нее острыми когтями. Ну откуда у этого мужчины, этого чужака, такая власть над ней, что он с легкостью заставляет ее страдать?
   — Ну, разумеется, нет. Я всего лишь хочу стать для нее той женщиной, которой она бы доверилась. Ведь тебе она всего не расскажет.
   Он опустился в кресло и положил голову на колени.
   — Прости меня. Я… я не это хотел сказать. Просто, как только я представил, через что ей, может быть, пришлось пройти… — Он поднял голову. — Боже милостивый! А если она беременна?
   Он отвратительно выругался.
   — Я могу предотвратить это. Мне уже приходилось заниматься подобным. Это вполне безопасно, если заняться на ранней стадии. И я знаю о методах предотвращения нежелательных беременностей гораздо больше, чем так называемые доктора, с которыми мне доводилось сталкиваться. И большую часть знаний я приобрела у индейцев.
   — Я слышал, что у индейцев есть свои методы… — Он вздохнул. — Прошу тебя. Господи, не допусти этого… чтобы не убивать ребенка.
   Он содрогнулся.
   Она протянула руку и дотронулась до его руки, вцепившейся в край стола.
   — Все не так страшно. Просто у женщины наступают болезненные месячные, и все с этим заканчивается. Она даже не догадается, что была беременной. И потом… потом это в общем-то даже и не ребенок при таком сроке.
   Он ощутил холодное прикосновение пальцев к своему запястью и посмотрел на ее руку. Хрупкая и изящная, с длинными ногтями, полированными, но без лака. Рука леди. Но Мэгги Уортингтон уже давно не леди. И какое событие отправило ее в дальнюю дорогу от Бостона до Соноры?
   — Так, стало быть, ты не навредишь ребенку? Она отвела взгляд.
   — Извини, англичанка, если я растеребил какую-нибудь твою старую рану, — мягко сказал он. — Но мне кажется, окончательно они не заживают. Просто вылечиваются снаружи, а внутри болят.
   Или гниют, как у тебя.
   Глаза у нее засияли, как от невыплаканных слез.
   — Давным-давно я научилась жить настоящим и надеяться на будущее.
   Внезапно ее посетила мысль, мысль, полностью захватившая ее. Мысль настолько дерзкая и нахальная, что она решила обдумать ее позже, в одинокой своей постели.
   — Нам сейчас необходимо думать только об Иден. Эмилио должен скоро вернуться.
   — Ты всерьез веришь, что друзья Эмилио отыщут их? — Лицо Колина было похоже на ничего не выражающую маску, словно он не отваживался надеяться.
   Они найдут их. Вопрос в том, ищут ли они тебя?
   — Ты хочешь сказать, они похитили Иден, чтобы заманить меня? Волк тоже так считает. — Колин пожал плечами. — Наверное, у меня есть политические недруги в Прескотте, Тусоне и даже в Вашингтоне. И такое предположение возможно, но оно ничего не меняет.
   Лицо его застыло, словно высеченное из гранита. Мэгги содрогнулась, представив, что произойдет, когда он столкнется лицом к лицу с Джудом Ласло.
 
   Индеец спустился вниз только на следующий день, да и то поздно. Проведя в компании девушек Мэгги двадцать четыре часа, он выглядел довольным и отдохнувшим, в то время как Колин провел это время в беспокойном сне и выхаживании вдоль бара, где он протоптал на полу чуть ли не тропку.
   Когда появился малыш Эмилио, Маккрори сразу же бросился к нему.
   — Ну, что узнали твои люди?
   — Поднимись ко мне в кабинет, Эмилио, — сказала Мэгги и направилась наверх по лестнице.
   Как только они уселись у ее письменного стола, Эмилио на стремительном испанском выложил все, что удалось выяснить.
   — К северу от Седдлгорна есть глубокий каньон, сразу за притоком, впадающим в реку Сан-Мигуэль.
   — Я знаю это место. Мы с Бартом как-то поднимались на гору Седдлгорн, чтобы осмотреть горные разработки.
   — Мы не заглядывали в каньон, поговорили с пастухами, пасущими овец на лугах вдоль реки. Нам показали отпечатки подков в грязи — и эти отпечатки принадлежат вашим лошадям, дон Колин.
   Мэгги подняла бровь, услыхав такое официальное обращение к Маккрори. От этого шотландца исходила властность, которую ощущали большинство людей.
   — Так, значит, они там — двое мужчин и девушка? — спросил Волк.
   Эмилио пожал худенькими плечиками.
   — Кто знает? Мы не решились заходить «в каньон. В прошлые времена там скрывались бандиты. Может быть, их и больше, трудно сказать, пастухи не видели, чтобы из каньона кто-нибудь выезжал или чтобы туда кто-нибудь въезжал.