Херберт Брайан. Дюна - Батлерианский джихад

   Она виновато сморщилась, увидев его печальное потускневшее лицо.
   - Почему вы так расстроились? Вы сами говорили мне, что цель науки заключается в том, чтобы испытывать на прочность идеи и отказываться от них, если они не выдерживают такого испытания.
   - Твои возражения надо доказать,- сказал он каким-то необычно ломким голосом.- Покажи мне те места в конструкции, где я допустил ошибку.
   - Это не столько ошибка, сколько...- Она покачала головой.- Я говорю то, что подсказывает мне интуиция.
   - Я не доверяю интуиции.
   Разочарованная его поведением, она тяжело вздохнула. Зуфа Ценва никогда не обращала внимания на умение правильно общаться с людьми, да и сама Норма тоже не развила в себе соответствующих способностей. Она выросла в глуши, на Россаке, где от нее отвернулись все - все, за исключением Аврелия Венпорта.
   Кажется, у Хольцмана две шкалы ценностей; по одной он оценивает себя, а вторую проповедует другим. Но, в конце концов, он ученый, и судьба свела их вместе для решения действительно важных проблем. Прямая обязанность Нормы указать ему на ошибку, если случилось ее обнаружить. Он сделал бы то же самое по отношению к ней.
   - Мне все же кажется, что вам не стоит тратить силы и средства на дальнейшую разработку проекта резонансного генератора.
   - Пока еще я распределяю силы и средства так, как нахожу нужным,- грубо произнес Хольцман.- Я буду продолжать этот проект и надеюсь доказать, что ты заблуждаешься.
   Он, ворча, вышел из комнаты Нормы.
   Она подбежала к двери и крикнула вслед Хольцману, чтобы разрядить напряжение:
   - Поверьте мне, савант, я очень надеюсь, что вы докажете мою неправоту.
   ***
   Построение общественного порядка необходимо предусматривает определенное злодеяние. Это процесс глубинной борьбы, на одном конце которого деспотизм, а на другом - рабство.
   Тлалок. "Слабость империи"
   Дельта поритринской реки была совсем не похожа на речушки и болота Хармонтепа. Больше всего на свете попавшему в рабство мальчику Исмаилу хотелось домой, но Исмаил даже представить себе не мог, как далеко его дом. По ночам он часто просыпался в рабском бараке от собственного крика, борясь с ночными кошмарами. Мало кто из рабов пытался успокоить мальчика; каждый из них нес на плечах тяжкий груз неволи.
   Его родная деревня на Хармонтепе была сожжена дотла, большинство жителей взяты в плен или убиты. Он помнил, как его дедушка восстал на работорговцев, читал им буддисламические сутры, убеждая пришельцев в несправедливости того, что они делали. В ответ злые люди высмеяли Вейопа, выставили его в глазах людей незначительным и ни на что не способным стариком. Лучше бы они просто убили его.
   Через много часов после того, как работорговцы обездвижили Исмаила, он очнулся в гробу из пластила с прозрачными окошками, где он неподвижно лежал во время транспортировки - без сознания, но живой. Никто из новых невольников не мог причинить никакого вреда работорговцам во время длинного космического путешествия в этот странный мир. Все пленники были подняты, выгружены и проданы на невольничьем рынке в торговом районе Старды.
   Некоторые из хармонтепских рабов пытались ускользнуть, не имея ни малейшего понятия, куда бежать. Работорговцы оглушали их парализующими выстрелами только для того, чтобы прекратить их вопли и метания. Исмаил хотел драться, но счел, что добьется гораздо большего, если будет наблюдать и изучать обстановку, чтобы потом найти более подходящий способ сопротивления. Для начала надо было понять, что такое Поритрин, а потом решать, как лучше всего сражаться за свободу. Именно это посоветовал бы сделать мальчику его прозорливый и умный дед.
   Вейоп часто цитировал сутры, в которых упоминалось о зле, которое несут с собой пришельцы, о бездушных захватчиках, которые лишат их привычного уклада жизни. Именно из-за этих пророчеств дзенсунни оставили остальных людей. В распадающейся Старой Империи люди забыли Бога, а потом стали страдать от того, что мыслящие машины взяли над ними власть. Народ Исмаила верил в свой рок, в крализек, смертельный бой в конце Вселенной, который был предсказан за много тысячелетий. Те, кто следовал буддисламской вере, бежали, уже зная наперед исход будущей безнадежной схватки.
   Однако борьба не закончилась, как того обещало пророчество. Часть рода человеческого пережила владычество машинного демона, и теперь эти люди ополчились на "трусливых" последователей буддислама, пылая местью и желанием уничтожить этих беглецов, предавших род человеческий.
   Исмаил не мог поверить в то, что древние учения могут оказаться ложными. Как много сутр, как много пророчеств. Его дед был так уверен в правдивости легенд, которые рассказывал внуку. Но, однако, их мирная деревня на Хармонтепе была покорена, лучшие и самые сильные были захвачены в плен и увезены на далекую планету. И вот теперь Исмаил и его спутники оказались здесь, в незнакомом месте, а их бренные земные тела выставлены на продажу.
   Вейоп уверял, что не принявшие буддислама чужеземцы обречены на вечное проклятие, но торговцы плотью с Тлулакса и местные работорговцы казались вполне довольными, распоряжаясь жизнью и смертью новоприобретенных рабов и давая им за тяжелую работу жалкие крохи пищи. Мальчик и его товарищи по несчастью не имели иного выбора. Они должны были беспрекословно делать то, что им велели.
   Так как Исмаил был самым младшим, от него не требовали многого. Остальным членам рабочей команды было приказано присматривать за мальчиком, следить, чтобы он выполнял работу, а если он с ней не справлялся, то доделывать ее должны были остальные.
   Несмотря на то что у него сильно болели мышцы и на ладонях вздулись пузыри водяных мозолей, Исмаил старался работать наравне с другими рабами. Он замечал, что многие его товарищи даром теряют время, жалуясь на свою судьбу. Такое поведение злило хозяев и приводило к ненужным наказаниям. Исмаил держал свое горе при себе.
   Он провел несколько недель на грязевых плоских плантациях, где веревками и дощечками были обозначены границы лож рыбных раковин. Он бегал взад и вперед к бассейнам, в которых находились зародыши раковин, и бросал это семя в жирную грязь. Если он сжимал кулак слишком сильно, то рисковал раздавить нежное животное. Такой проступок наказывался ударом ультразвукового бича, если надсмотрщик оказывался рядом и видел такое упущение. На месте удара вздувались пузыри, оно потом долго и сильно болело. След от удара зажил, но оставил шрам в сознании Исмаила. И мальчик решил впредь избегать таких наказаний.
   Получая наказания, он ничего не добьется и сделает себя еще более несчастным, позволив своим хозяевам одержать над ним еще одну победу. Он поклялся не доставлять им такого удовольствия. Несмотря на то что это было не слишком великое деяние, он пытался полностью владеть собой, не допуская унижения.
   Сейчас, глядя на рабов, возившихся в грязи на раковинных плантациях, Исмаил был почти счастлив от того, что его родители погибли во время шторма, когда молния попала в их лодку на озере, рыба в котором имела такой отвратительный вкус от разливавшегося по поверхности воды масла. По крайней мере они не могли его сейчас видеть, так же как, впрочем, и дедушка.
   После первого месяца на Поритрине руки и ноги Исмаила покрылись так плотно въевшейся в них грязью, что он не мог отмыть ее. Ногти были сломаны и буквально пропитались речным илом.
   На Хармонтепе Исмаил целые дни проводил на болоте, собирая яйца кара в гнездах этой птицы, ловя черепаховых жуков и выкапывая корни остмира, которые в таком изобилии росли в болотной воде. С юных лет Исмаил не чурался грязной работы, но здесь он стал ее презирать, ибо она выполнялась не во славу Буддаллаха, не для здоровья и благополучия людей деревни. Эта работа выполнялась для кого-то другого.
   В рабских бараках Поритрина женщины готовили пищу, используя для этого ингредиенты и приправы, которые выдавали им хозяева. Исмаил страшно соскучился по вкусу рыбы, которую дома запекали в листьях лилии, и по сладкому тростниковому соку, от которого сердце мальчика переполнялось восторгом.
   По ночам половина лежанок была свободна, потому что много рабов умерло от смертельной лихорадки. Часто Исмаил сразу после работы прокрадывался на свою лежанку и тут же засыпал мертвым сном. Иногда же он не ложился спать, а шел в кружок, где люди рассказывали разные истории.
   Люди разговаривали между собой, обсуждая вопрос избрания нового вождя, старшего группы. Некоторым из рабов эта затея казалась бессмысленной. Отсюда невозможно бежать, а лидер попытается вдохновить их на побег, и все это кончится тем, что их всех убьют. Исмаилу становилось грустно, он вспоминал, как его дед говорил, что настанет день, и он назовет имя своего преемника. Все изменилось после набега тлулаксианских торговцев плотью. Не в силах прийти к одному определенному решению, рабы-дзенсунни продолжали бесконечные пустопорожние дебаты. Исмаилу становилось скучно, и он уходил в барак, чтобы забыться сном.
   Ему гораздо больше нравилось, когда кто-нибудь рассказывал старинные истории или пел баллады из "Песен долгого странствия" о скитаниях дзенсунни в поисках нового дома, где их не могли бы найти ни мыслящие машины, ни аристократы Лиги Благородных. Исмаил ни разу в жизни не видел робота и сомневался в истинности их существования, он считал их вымышленными чудовищами, которыми пугают несмышленых детишек. Но злых людей он видел захватчиков, которые подвергли разорению и насилию мирную деревню, оскорбили его деда и захватили столько ни в чем не повинных пленников.
   Сидя у костра, Исмаил внимательно слушал сказки своего народа, его легенды, его мифы. Дзенсунни привыкли к несчастьям, они могли терпеть рабство хоть несколько поколений. Не важно, в чем будет заключаться испытание, люди знали, как его вынести.
   Из всех сказок, мифов, заветов и пророчеств он больше всего любил слушать одно - обещание того, что все несчастья в один прекрасный день закончатся.
   ***
   Не существует четкого различия между богами и людьми - одни плавно и незаметно превращаются в других.
   Иблис Гинджо. "Выбор всеобщего освобождения"
   Разукрашенный замысловатыми узорами пьедестал для статуи титана Аякса был почти готов. Начальник строительной команды Иблис Гинджо, сверяясь с записями в своем электронном блокноте, придирчиво просматривал счета и потребности в материалах. Он заставил своих рабов понять, что им грозит большая опасность, если жестокий кимек наконец потеряет терпение. Правда, рабы работали хорошо, и не столько от страха перед Аяксом, сколько из уважения к Иблису, который как никто умел вдохновлять своих рабов на труд.
   Но на другом участке проекта произошла настоящая катастрофа.
   Знойное марево от разогретой ярким летним солнцем земли поднималось вверх, окружая помост, с которого Иблис наблюдал за ходом работ по установке незыблемого громоздкого пьедестала. Он увидел, как вдалеке пришла в движение вершина почти готового монумента Аяксу. Сделанный из металла, полимеров и камня колосс начал раскачиваться из стороны в сторону, словно сама сила тяготения была поколеблена столь грандиозным произведением искусства.
   Через мгновение гигантская статуя рухнула на землю с тягучим неправдоподобно оглушительным грохотом. Раздались стоны и крики. Когда в небо поднялся столб пыли, Иблис, глядя на него, подумал, что рабам, которые оказались придавленными упавшим колоссом, просто повезло.
   Как только Аякс узнает о случившемся, начнется нечто невообразимое.
   Не успели улечься пыль и мелкие камни, взметенные в воздух падением исполинского монумента, а Иблис уже вмешался в яростный спор между неокимеками и доверенными начальниками строительных команд. Он не отвечал за этот участок работы, но его команда тоже пострадает от вынужденного простоя, причиненного несчастным случаем. Однако Иблис надеялся на свое умение улаживать конфликты и рассчитывал, что ему удастся охладить закипавшие страсти.
   Разъяренные неокимеки видели в простой неловкости рабочих чуть ли не вызов и оскорбление их высокочтимого титана-предшественника. Сам Аякс уже оторвал одну за другой конечности несчастного руководителя работ и разбросал их в разные стороны. Окровавленные руки и ноги валялись в пыли, из них продолжала медленно вытекать кровь.
   Со всей страстью, на какую он был способен, Иблис заставил неокимеков на мгновение замолчать и немного успокоиться.
   - Подождите, подождите! Все можно исправить, если вы позволите мне это сделать.
   Аякс, вытянув свои механические конечности, стал выше всех остальных кимеков, возвышаясь над ними, как башня, но Иблис заговорил, придав своему голосу бархатистую мягкость:
   - Все верно, громадная статуя потерпела небольшой урон, но с ней ничего не случилось, кроме того, что она немного помялась и поцарапалась в нескольких местах. Лорд Аякс, эта статуя должна простоять тысячелетия, она так спроектирована и сделана. Что ей стоит перенести такое пустяковое падение? Ваша слава не пострадала бы от нескольких мелких синяков и шишек.
   Он помолчал, увидев, что кимеки были вынуждены признать правоту его слов. Потом он указал рукой на свой участок работ и продолжил спокойным, убеждающим тоном:
   - Смотрите, моя команда почти закончила монтаж прочного пьедестала, на котором будет стоять статуя. Так почему бы нам не воздвигнуть ее, несмотря ни на что, чтобы показать Вселенной, что мы можем махнуть рукой на мелкие несущественные неприятности? Мои рабочие могут провести весь необходимый ремонт на месте.- Глаза Иблиса горели деланным энтузиазмом.- Нет никаких причин откладывать установку статуи.
   Расхаживая посреди устроенной им бойни в своем бронированном теле, Аякс наступил на начальника строительной команды, который лепетал что-то о своей невиновности, и буквально втоптал его в землю. Потом гигантский титан навис над Иблисом, его оптические сенсоры пылали, как раскаленные добела звезды.
   - Отныне ты берешь на себя ответственность и будешь надзирать за работой согласно утвержденному расписанию. Если твоя команда не справится с работой, то отвечать за это будешь ты.
   - Конечно, лорд Аякс.- Иблис, казалось, совершенно ни о чем не тревожился. Он сумел убедить рабов нести свой крест. Для него они сделают все, о чем он их попросит.
   - Тогда уберите всю эту дрянь!- загремел Аякс таким громким голосом, что его было слышно на вершине, где стоял Форум.
   Позже Иблис дал торжественные обещания измученным и усталым рабам своей команды. Некоторое время они артачились и отказывались работать, но он сумел убедить их, пообещав некоторые дополнительные блага - красивых рабынь для сексуальных услад, лучшую пищу и день отдыха для поездки за город.
   - Я не такой, как другие доверенные лица. Разве я когда-нибудь подводил вас? Разве бывало такое, что я обещал награду, а вам ее не давали?
   Прослушав такую зажигательную речь и, главное, боясь гнева необузданного и свирепого Аякса, рабы взялись за работу с удвоенной энергией. В наступившей вечерней прохладе, при свете ярких, как сверхновые звезды, ламп команда Иблиса работала не покладая рук под неусыпным оком своего умного начальника. Со своего высокого помоста он наблюдал, как его рабы поднимали на жесткий пьедестал огромную статую и приваривали ее к нему плазменными аппаратами.
   Вскоре подошли художники и облепили статую многочисленными помостами и лесами, с которых они начали ликвидировать повреждения на поверхности монумента. У статуи были повреждены нос, одна мускулистая рука и было несколько зазубрин на форме титана. В глубине души Иблис подозревал, что в жизни реальный Аякс был безобразен и толст.
   Всю бесконечную ночь Иблис боролся со сном и, перегнувшись через перила помоста, продолжал внимательно следить за работой. Один раз он заснул, но был внезапно разбужен шумом подъемной платформы, поднявшейся до уровня помоста, на котором стоял Иблис.
   Он очень удивился, увидев, что на платформе подъемника не было ни одной живой души. На полу лежал круглый кусочек металла - цилиндр с посланием. Иблис с бьющимся от волнения сердцем смотрел на маленький цилиндр, но платформа, словно в ожидании, продолжала стоять на месте. Он посмотрел вниз, но так и не понял, кто мог отправить ему письмо.
   Как я мог ничего не заметить?
   Иблис украдкой нагнулся и схватил кусочек металла. Сломав печать, он извлек из цилиндра тонкий листок бумаги и прочитал текст, повергший его в изумление: "Мы представляем организованное движение людей, недовольных правлением машин. Мы ждем подходящего момента - ждем, когда у нас появится подходящий лидер, чтобы начать открытую борьбу с угнетающими нас машинами. Ты должен решить, хочешь ли ты присоединиться к нашей достойной цели. Мы войдем с тобой в контакт позже".
   Иблис, не веря своим глазам, смотрел на записку. Но пока он смотрел, она съежилась и, превратившись в кусочек ржавчины, исчезла.
   Было ли это подлинное послание или кимеки решили устроить ему ловушку и проверить на лояльность? Большинство людей ненавидели своих хозяев-роботов, но с болью скрывали это чувство. Что, если такая группа действительно существует? Если так, то ей нужны талантливые руководители, лидеры.
   Мысль оживила и приободрила его. Иблис никогда раньше не задумывался над этим вопросом и не мог понять, чем он мог выдать свои самые сокровенные чувства и мысли. Почему они его заподозрили? Он всегда с большим почтением относился к своим руководителям, к высокому начальству, он всегда...
   Может быть, я проявлял излишнюю старательность? Не прилагал ли я слишком больших усилий, чтобы казаться лояльным?
   На высоченной статуе Аякса, голова которой находилась вровень с помостом Иблиса, продолжали работать художники, облепившие монумент, словно трудолюбивые термиты колоду. Они латали трещины и подправляли поврежденные части. Занимался рассвет, и Иблис понял, что художники скоро закончат. Машины щедро вознаградят их труды.
   Как же он их ненавидел!
   Иблис давно вступил в сделку со своей совестью. Мыслящие машины обращались с ним хорошо по сравнению с другими рабами, но лишь тонкий слой их покровительства отделял его от судьбы самого последнего раба. В любой момент он мог разделить их участь. Наедине с собой Иблис часто раздумывал о непреходящей ценности свободы и о том, что бы он сделал, если бы ему представился шанс.
   Группа сопротивления? Он с трудом мог в это поверить. Но дни шли за днями, и Иблис думал о такой группе все чаще и чаще. Он ждал, когда эти люди снова выйдут с ним на связь.
   ***
   Мы страдаем непомерным аппетитом и готовы проглотить все, что попадает нам в руки.
   Когитор Экло. "Вне пределов человеческого разума"
   Скрывая переполнявшую его ненависть, Агамемнон принимал особые меры предосторожности, когда находился в зоне досягаемости вездесущих шпионов Омниуса. Это означало, что он должен был соблюдать конспирацию почти всегда и почти везде - даже тогда, когда они с Юноной занимались сексом, вернее, тем, что называлось сексом среди титанов.
   На место свиданий шагающие механические тела приносили двух древних кимеков в профилактическо-ремонтную камеру контрольного павильона, расположенного на Земле. С потолка свисали многочисленные шланги с питательной жидкостью, поступавшей из емкостей, закрепленных на потолке. Технический персонал, состоявший из вспомогательных роботов, бесшумно перемещался от генераторов жизнеобеспечения к анализаторам, снимавшим данные с мыслепроводящих стержней, чтобы убедиться, что все системы функционируют в пределах заданных параметров.
   Агамемнон и Юнона соединили свои системы с общей проводящей шиной и начали раздражать сенсоры друг друга небольшими разрядами, передавая их по электропроводящей жидкости соединяющей шины. Это была любовная игра. Лишенные физических тел кимеки сохранили способность получать удовольствие.
   Автоматические подъемники извлекли защитную емкость из механического шагающего корпуса и уложили мыслящее ядро на чистую хромированную подставку рядом с контейнером, в котором находился розовато-серый головной мозг Юноны. С помощью оптических волоконных рецепторов и решетчатой компьютерной системы распознавания образов Агамемнон по рисунку борозд и извилин тотчас узнал милые черты своей возлюбленной. Как она прекрасна даже спустя столько столетий!
   Агамемнон вспомнил, как хороша была она в самом начале их знакомства: черные, как обсидиан, волосы, отблескивавшие на солнце умопомрачительной синевой. Четко очерченный нос, узкое овальное лицо, таинственные дуги бровей. Юнона всегда казалась ему Клеопатрой, военным гением, жившим в глубокой древности, во мраке прошедших тысячелетий, так же как первый Агамемнон - герой троянской войны.
   Очень давно, в то мгновение времени, когда он еще носил хрупкое человеческое обличье, полюбил он эту женщину. Хотя Юнона была очень сексуально привлекательна, Агамемнона тянуло к ней, к ее уму, еще до личной встречи с ней. Они познакомились во всемирной электронной Сети, когда упражнялись в тактическом искусстве и стратегии, играя в военные игры на обучающих компьютерах, которые в то время еще не были запрещены в Старой Империи. Тогда они были еще подростками - тогда, когда возраст имел для них какое-то значение.
   Будучи мальчиком, Агамемнон воспитывался на благословенной Богом и избалованной Земле, и звали его тогда Андрей Скурос. Его родители вели гедонический, но очень пассивный образ жизни, такой же, впрочем, как и многие другие обитатели Земли. Они существовали, они чем-то занимались, но они не жили в полном смысле этого слова. Спустя столько лет он уже и не помнил лиц своих родителей. Теперь все слабые и нестойкие люди выглядели для него на одно лицо.
   Андрей Скурос всегда был неугомонным мальчиком. Он постоянно задавал неудобные вопросы, на которые никто не мог дать ему ответ. Пока другие подростки играли в свои дурацкие игры, он рылся в обширных базах данных, открывая для себя исторические повествования и легенды древних времен. Он отыскал героические сказания о реальных людях, живших так давно, что они казались такими же мифическими существами, как титаны, первые божества, низвергнутые Зевсом, и как весь пантеон греческих богов. Мальчик с упоением читал описания захватнических войн, получая знания, совершенно ненужные в зажатой тисками мирных договоров Старой Империи.
   Присвоив себе кличку Агамемнон, он начал интересоваться стратегическими играми, в которые играли во всемирной компьютерной Сети - с ее помощью имперское правительство контролировало и направляло деятельность порабощенного скукой и бездействием человечества. Именно в Сети он встретил другого человека, столь же богато одаренного и талантливого, как и он сам, это было редкостное родство душ. Новый знакомый был таким же неутомимым искателем истины, как и Агамемнон. Неожиданные тактические решения приводили к поражениям так же часто, как и к победам, но последние были столь блистательны, что совершенно затмевали горечь поражений. Компьютерной кличкой этого партнера, а точнее, партнерши, было имя "Юнона", царицы римских богов, супруги Юпитера.
   Их притягивали друг к другу сходные притязания, их отношения были пронизаны яркими переживаниями и высокими устремлениями, любовью к риску. Это был не только секс. Очень часто они развлекались тем, что ставили мысленные эксперименты. Сначала это была забава, а потом нечто большее, чем игра.
   Их жизнь радикальным образом изменилась, когда они оба услышали речи Тлалока.
   Инопланетный провидец с его страстными обличительными речами, в которых он едко обвинял земное человечество, зажег своими идеями двух юных заговорщиков, которые поняли, что их планы могут воплотиться в нечто большее, чем воображаемые приключения.
   Юнона, настоящее имя которой было Джулиана Пархи, сумела познакомиться с Тлалоком и познакомила с ним Андрея Скуроса. Они поговорили с Тлалоком, который был страшно взволнован, когда узнал, что на Земле у него тоже есть единомышленники.
   - Да, быть может, нас очень мало,- сказал тогда Тлалок,- но леса Земли переполнены сухим мертвым деревом, и трех спичек может оказаться достаточно, чтобы устроить настоящий пожар.
   На своих встречах троица заговорщиков разработала план свержения правительства одряхлевшей и сонной империи. Используя опыт Андрея в военном деле, они пришли к выводу, что небольшого технического оснащения и малочисленной группы преданных делу людей им будет достаточно для того, чтобы захватить власть на многих планетах, жители которых впали в апатический ступор. Если им повезет и они применят нужную тактику, то, ставши спаянной когортой лидеров, они смогут зажать в железной хватке горло Старой Империи. Действительно, если планы привести в исполнение должным образом, то они добьются успеха раньше, чем кто-нибудь поймет, что произошло.
   - Мы сделаем это ради блага самого человечества,- говорил Тлалок с горящими глазами.
   - И ради нашего блага,- добавила Юнона,- хотя бы отчасти.
   Разрабатывая свои новаторские планы, Юнона использовала обширную сеть мыслящих машин и обслуживающих ее роботов. Компьютеры были запрограммированы на то, чтобы следить за каждым аспектом жизни человеческого общества, но Юнона рассматривала их как готовую армию вторжения. Если бы только суметь так перепрограммировать их, чтобы "привить" роботам вкус к завоеваниям и человеческие амбиции. Именно тогда они привлекли в свои ряды специалиста по компьютерам Вильгельма Джейтера, который появлялся в Сети под псевдонимом Барбаросса. Теперь Барбаросса должен был обеспечить техническую сторону переворота.