- Кварто, я думаю, что нам надо немедленно проверить один из этих "Кинжалов".
   Не теряя времени, он забрался в фонарь кабины. Умело и сноровисто проверил панель управления, отметил поставленные новые элементы силовой установки и проекторы, запускающие излучение полей Хольцмана. Включил индикаторы, включил двигатель, дождался увеличения оборотов и запустил генератор поля.
   Адъютант сделал шаг назад. Паудер заслонил глаза от свечения, появившегося в воздухе вокруг "Кинжала".
   - Выглядит неплохо, сэр!
   Ксавьер увеличил обороты двигателя и приготовился к взлету. Выхлопные газы, отброшенные полем, заклубились возле дюз, медленно просачиваясь сквозь защитное поле. Корпус корабля гудел и вибрировал. Присмотревшись к панели управления, Ксавьер озабоченно наморщил лоб.
   Но как только Ксавьер попытался поднять машину в воздух, из генератора посыпались искры и повалил дым. Двигатель самостоятельно сбросил обороты и заглох. Ксавьер одним хлопком выключил и обесточил все системы, пока короткое замыкание не уничтожило всю электрику корабля.
   Он выбрался из кабины с красным от гнева лицом.
   - Немедленно вызовите сюда руководителя работ! И дайте знать лорду Бладду, что я желаю говорить с ним.
   Рабы, устанавливавшие генератор защитного поля на проверенный Ксавьером "Кинжал", исчезли, словно сквозь землю провалились, и, несмотря на яростные требования сегундо, их так и не смогли найти. Никто из рабов, выстроенных на площади перед Харконненом, не признался в ошибке. Считая рабов взаимозаменяемым материалом, надсмотрщики проявили крайнюю беспечность, не записав, кто именно отвечал за установку генераторов на конкретных кораблях.
   Бладд сначала пришел в ярость, а потом начал извиняться, смущенно теребя свою курчавую бороду.
   - У меня нет слов и нет никаких извинений тому, что произошло, сегундо. Тем не менее мы отыщем нерадивых работников и сменим их.
   Ксавьер почти все время молчал, ожидая результатов проверки, которую производила в это время команда особо отобранных специалистов. Наконец кварто вернулся в сопровождении драгунских гвардейцев. Кварто Паудер принес с собой стопку протоколов проведенных испытаний.
   - Мы завершили тотальную проверку качества работы, сегундо. Из проверенных нами пяти кораблей на одном генераторы неисправны.
   - Преступная небрежность или халатность!- возмутился Бладд, губы его дергались, лицо побагровело.- Мы заставим их все отремонтировать. Мои глубочайшие извинения, сегундо...
   Ксавьер взглянул аристократу в глаза.
   - Двадцатипроцентный брак - это не свидетельство некомпетентности, лорд Бладд. Либо ваши невольники - предатели, на службе у наших врагов, либо они просто сердиты на вас, как на своих хозяев. Ни в том, ни в другом случае это не может быть терпимым. Если мой флот пойдет в бой с такими кораблями, то его неминуемо ждет полное уничтожение.
   Он обернулся к адъютанту.
   - Кварто Паудер, мы погрузим все генераторы на борт штурмовиков и отправим их в ближайший док Армады.
   Он отвесил официальный поклон смущенному аристократу.
   - Благодарим вас, лорд Бладд, за ваши добрые намерения. Но при сложившихся обстоятельствах я предпочитаю, чтобы установку и испытания провел личный состав военной базы.
   Он повернулся, чтобы уйти.
   - Я прослежу за погрузкой, сэр.
   Паудер поспешно покинул помещение, протиснувшись между драгунскими офицерами.
   Бладд выглядел смущенным и растерянным, но ему нечего было возразить рассерженному командиру Армады.
   - Я все понимаю, сегундо, и позабочусь о том, чтобы все виновные рабы были строго наказаны.
   Недовольный Харконнен отклонил приглашение лорда остаться на ужин. Словно для того, чтобы подсластить горькую пилюлю, Бладд прислал на флагманский корабль командующему дюжину ящиков поритринского рома. Возможно, они с Октой отпразднуют с этим напитком его возвращение домой. Или дождутся рождения первенца.
   Ксавьер покинул роскошные апартаменты лорда Бладда, обменявшись с ним на прощание теплыми, но довольно неловкими любезностями. Офицер отправился на свой флагман, от души радуясь, что наконец-то улетает с этой не слишком приятной планеты.
   ***
   Жизнь - это сумма сил, противостоящих смерти.
   Серена Батлер
   Серена подверглась неслыханному насилию, из нее вырвали кусок плоти, оставив навечно с ощущением пустоты в душе. Совершив эту мерзость, Эразм поставил Серену на грань отчаяния, лишив ее упрямой надежды, служившей ей спасительным якорем.
   Когда на заре своей юности Серена стремилась попасть в парламент Лиги, ею двигало желание трудиться на благо всего человечества. Она, не жалея ни времени, ни сил, ни энтузиазма, посвятила себя этому великому делу и ни на одну минуту не пожалела об этом. Когда отец привел ее к присяге представителя Лиги, ей было всего девятнадцать лет. Перед ней открывалось блестящее будущее.
   Молодой, смелый и отчаянный Ксавьер Харконнен сумел растопить ее сердце, вместе они хотели создать большую счастливую семью. Они строили свадебные планы, говорили о своем совместном будущем. Даже будучи пленницей Эразма, она мечтала о побеге и о нормальной жизни с Ксавьером.
   Но проклятый бессердечный робот просто ради собственного комфорта стерилизовал ее, как животное, отняв у нее надежду когда-либо снова родить детей. Теперь, когда она видела эту бездушную машину, ей хотелось кричать на него, выть от отчаяния. Более всего ей недоставало компании образованных людей, которые могли бы помочь ей пережить трудное время, пусть даже это был бы заблудший во тьме Вориан Атрейдес. Несмотря на свое искреннее, как он говорил, желание понять человеческое поведение, он был бы абсолютно не способен понять, почему Серена так переживает по поводу не слишком обширного хирургического вмешательства.
   Ярость и сердечная боль выжгли ее ум, который был так нужен для того, чтобы ублажать Эразма. Она не могла демонстрировать энтузиазм по поводу всяких эзотерических предметах, жизнерадостно обсуждать которые Эразм был великий охотник. Как следствие, робот испытывал по отношению к Серене все большее разочарование.
   Хуже того, Серена перестала это замечать.
   Маленькому Маниону исполнилось одиннадцать месяцев, он стал единственной отрадой и единственной путеводной нитью Серены, болезненным напоминанием о том, что она утратила как в прошлом, так и в будущем. Теперь он научился ходить. Это был сгусток неуемной энергии. Своими неуклюжими шажками он стремился обследовать все уголки виллы.
   Другие рабы старались помочь ей, видя, какую боль она испытывает, и зная, сколько усилий она приложила, чтобы облегчить им жизнь и условия. Но Серена не хотела от них ничего взамен. Она едва держала себя в руках, находясь постоянно на грани срыва. Несмотря на то что Эразм причинил ей вред, он сохранил те улучшения, которые ввел для своих рабов по ее настоянию.
   Серена продолжала работать в саду и на кухне, приглядывая за Манионом, который играл с утварью и садовыми инструментами. Зная о ее особых отношениях с Эразмом, другие домашние рабы с любопытством, смешанным с невольным уважением, смотрели на Серену и гадали, что она будет делать дальше. Повара и их помощники любили мальчика, их забавляли попытки малыша, запинаясь, произносить первые слова.
   Маниона отличала ненасытная жажда рассмотреть и потрогать все, что попадалось ему на глаза - от цветов и растений и экзотических рыб в аквариумах до перышка, которое он как-то раз нашел возле площади. Все эти предметы он жадно разглядывал своими ясными и живыми синими глазками.
   В Серене крепла решимость либо бежать от Эразма, либо причинить ему какой-нибудь вред. Для того чтобы это сделать, надо было узнать как можно больше о независимом роботе, понять логику его поступков. Ключом к решению этой проблемы были те события, которые происходили за запертой дверью зловещей лаборатории. Он запретил ей входить в это помещение, чтобы она не "мешала" проведению его опытов. Кроме того, он приказал другим рабам ничего не говорить ей о происходившем в лаборатории. Чего боялся робот? Должно быть, эти лаборатории были очень важны для него.
   Надо обязательно проникнуть туда.
   Возможность представилась сама, после того как Серена поговорила с двумя кухонными рабами, которые носили пищу подопытным людям в лабораторный блок. Эразм требовал для них калорийной и полноценной пищи, чтобы его жертвы могли как можно дольше переживать творимые над ними эксперименты. Правда, он ограничивал объем пищи, чтобы избежать "беспорядка", когда он причинял испытуемым слишком сильную боль.
   Кухонный персонал принимал как должное опыты Эразма, радуясь тому, что робот выбрал не их в свои подопытные кролики. Правда, никто не мог поручиться, что этого не произойдет завтра.
   - Что значит жизнь раба?- с горечью вопрошала одна из работавших на кухне женщин, Амия Йо. Это была та самая рабыня, которая коснулась рукава Серены во время доброго деяния Эразма, когда он устроил для рабов пир. С тех пор Серена внимательно наблюдала за этой доброй женщиной.
   - Жизнь каждого человека имеет ценность,- возразила Серена, глядя на маленького Маниона,- пусть даже в мечтах. Мне надо увидеть эту лабораторию своими собственными глазами.
   Она открыла Амие свой дерзкий план, перейдя на конспиративный шепот.
   Неохотно, но, не желая терять лицо, Амия Йо согласилась помочь:
   - Я делаю это только ради тебя, Серена Батлер.
   Так как обе женщины были приблизительно одинакового роста и телосложения, Серена одолжила у Амии ее белую блузку и передник и покрыла голову темным платком. Она надеялась, что наблюдательные камеры не заметят небольшой разницы.
   Оставив Маниона на попечение кухонной прислуги, Серена пошла вслед за стройной темнокожей рабыней. Они везли с собой тележку с едой через ворота и прошли в помещения во флигеле, где Серена еще никогда не бывала. В стерильном коридоре пахло химикатами, лекарствами и рвотными массами. Сердце Серены сжалось. Что все это могло значить?
   Сердце ее стучало, на лбу выступил пот, но она пересилила себя и пошла дальше.
   Ее спутница явно нервничала, глаза ее бегали по сторонам, когда они проходили через закодированное ограждение. Вместе женщины вошли во внутреннее помещение. В комнате стояла густая влажная вонь, в которой было почти невозможно дышать. В комнате не было никого, никаких признаков жизни. Серена едва удержалась на ногах.
   К такому она не была готова.
   Части человеческого тела ужасными кучами лежали на столе, в чанах, валялись на полу, как игрушки, разбросанные в разные стороны ребенком, которому наскучило в них играть. Пятна разбрызганной крови виднелись на стенах и потолке, словно Эразм занимался здесь извращенной абстрактной живописью. Вся кровь была свежей, части человеческой плоти - теплыми. Похоже, что эта бойня закончилась не больше часа назад. Потрясенная Серена не испытывала ничего, кроме отвращения и неукротимой ярости. Зачем робот сделал это? Чтобы удовлетворить свое дьявольское любопытство? Нашел ли он ответы на свои вопросы? И какой ценой?
   - Идем в следующую комнату,- сказала темнокожая рабыня дрожащим голосом, стараясь не смотреть на весь этот кровавый ужас.- Здесь некого больше кормить.
   Серена, шатаясь, пошла вслед за своей спутницей, которая втолкнула тележку в расположенное рядом помещение, где истощенные узники сидели в отдельных клетках. Почему-то эти живые, еще не убитые люди вызвали у Серены еще больший ужас. Ее чуть было не вырвало.
   Она давно, с самого начала, лелеяла надежду бежать из рабства, бежать с Земли. Теперь, увидев этот ужас, она поняла, что отсюда мало бежать. Эразма надо остановить, его надо уничтожить, разрушить, и не только ради себя, но и ради всех его настоящих и будущих жертв.
   Но Серена сама попала в ловушку, которую подстроил ей робот.
   Используя потайные следящие устройства, он с самого начала следил за Сереной и знал, куда она направилась. Много дней он ждал, когда же она наконец нарушит запрет и проникнет в лабораторию, несмотря на его недвусмысленное распоряжение. Это было искушение, перед которым она не могла долго устоять.
   Он все же хорошо познал некоторые аспекты человеческой природы. Даже, пожалуй, очень хорошо.
   Теперь, когда Серена и ее спутница накормили подопытных рабов и поспешили назад, на безопасную виллу, она вернется на кухню, где оставила своего ребенка. Эразм уже знал, как лучше всего показать Серене ее истинное место.
   Настало время изменений. Время добавить немного стресса в экспериментальную систему и понаблюдать, как изменится после этого поведение объекта. Он знал самое уязвимое место Серены.
   Приготовившись разыграть драму собственного сочинения, Эразм придал своей зеркальной маске непроницаемое выражение, то есть стер с нее всякое человеческое выражение, оставив на ее месте плоское пустое зеркало. Он прошел по коридору, грохотом шагов возвестив о своем приближении. До того как Серена успела вернуться к сыну, робот уже нашел Амию Йо, которая играла на кухонном полу с сыном Серены Батлер.
   Хозяин дома не сказал ни слова, войдя в помещение. Испуганная его внезапным появлением, Амия во все глаза уставилась на зловещего робота. Игравший рядом маленький Манион, увидев знакомую зеркальную маску, весело засмеялся.
   Реакция ребенка заставила робота остановиться, но не надолго. Быстрым движением руки он сломал Амие шею и схватил маленького ползунка. Манион закричал от боли и страха и начал вырываться.
   Когда Эразм поднял высоко в воздух извивающегося малыша, в кухню ворвалась Серена. Лицо ее было искажено ужасом.
   - Отпусти его!
   Эразм небрежно оттолкнул в сторону Серену, и она упала, споткнувшись о тело убитой роботом женщины. Не оглядываясь, робот быстро вышел из кухни и начал подниматься по лестнице на верхний этаж виллы, направляясь на балкон. Манион, плача и крича, бился в его руке, как пойманная рыба.
   Серена вскочила на ноги и бросилась за роботом, умоляя Эразма не причинять вреда ее сыну.
   - Накажи меня, если ты должен это сделать, но не его!
   Он повернул к ней свою пустую маску.
   - Разве я не могу сделать и то и другое одновременно?
   С этими словами он поднялся на третий этаж.
   На площадке четвертого этажа Серена попыталась схватить робота за ногу сквозь украшенную узором ткань. Он никогда не видел ее в таком отчаянии и пожалел, что не может задействовать диагностические зонды, чтобы услышать ее бешеное сердцебиение и уловить специфические маркеры паники в ее поте. Маленький Манион отчаянно сучил ручками и ножками.
   Серена ухватилась за пальчики сына и подержала их в своей руке одно краткое мгновение. Потом Эразм отшвырнул ее грубым пинком в живот, и она упала вниз, пролетев половину лестничного марша.
   Шатаясь, она снова встала, не обращая внимания на боль и кровоподтеки, снова кинулась вдогонку за роботом. Интересно, что это - признак замечательной выносливости или самоубийственного упрямства? Из того, что он успел узнать о Серене Батлер, робот заключил, что здесь понемногу от того и другого.
   Дойдя до самого верхнего уровня, Эразм пересек широкий балкон, выходивший на выложенную каменными плитами площадь четырьмя этажами ниже. На балконе стоял робот-охранник, надзиравший за работой бригады рабов, устанавливавших новые фонтаны на площади и недавно заказанные статуи в ниши. В неподвижном воздухе были хорошо слышны звуки работающих инструментов и голоса рабочих. Робот-охранник обернулся, чтобы посмотреть, откуда донесся новый громкий звук.
   - Стой!- закричала Серена таким громким голосом, что вспомнила ту, прежнюю, непокорную Серену.- Довольно, Эразм! Ты выиграл, ты победил! Скажи мне, что ты хочешь, я сделаю все!
   Робот остановился, облокотился на перила и, схватив малыша за левую лодыжку, вытянул руку с мальчиком над пропастью. Серена дико закричала.
   Эразм отдал краткое приказание охраннику:
   - Сделай так, чтобы она не мешала мне.
   Он потряс мальчика головой вниз над каменными плитами, как кот, играющий с пойманной им беспомощной мышкой.
   Серена бросилась к нему, но робот-охранник загородил ей путь. Она бросилась на него с такой силой, что он пошатнулся и ударился о перила, но быстро оправился и схватил Серену за руку.
   Далеко внизу люди побросали работу и показывали пальцами на то, что происходило на балконе. По команде рабов прошелестел вздох ужаса. Потом наступила гробовая тишина.
   - Не надо!- словно в бреду, кричала Серена, лихорадочно стараясь вырваться из железной хватки робота.- Пожалуйста!
   - Я должен продолжать свою важную работу. Этот ребенок является фактором помехи.
   Держа малыша своей длинной рукой, Эразм снова поболтал им в воздухе над площадью. Ветер шевелил складки накидки робота. Манион извивался, бился и громко звал маму.
   Серена взглянула в непроницаемое нечеловеческое зеркальное лицо, но не уловила на нем не только сочувствия, но даже простой озабоченности. Мое драгоценное дитя!
   - Нет! Пожалуйста, нет! Я сделаю все...
   Внизу, раскрыв рты, застыли рабочие, не в силах поверить в то, что они видели.
   - Серена, твое имя происходит от слова "безмятежность".- Эразм повысил голос, чтобы перекричать ребенка.- Я уверен, что ты все понимаешь, не так ли?
   Она снова попыталась вырваться из хватки охранника, и ей почти удалось это, и она рванулась вперед, чтобы схватить своего сына.
   Эразм резко разжал пальцы, освободив лодыжку мальчика, и Манион с огромной высоты полетел вниз, прямо на камни площади.
   - Вот так, а теперь мы можем снова заниматься важными делами.
   Серена взвыла так, что не было слышно, как мгновение спустя ребенок ударился о каменные плиты.
   Не обращая ни малейшего внимания на грозившую ей самой опасность, вне себя от горя, она, разрывая себе кожу, кинулась на охранника и изо всех сил толкнула его на перила высокого балкона. Робот оправился и снова пошел на Серену, и она снова толкнула его, на этот раз сильнее. Робот ударился о низкие перила, проломил их и упал вниз.
   Не обратив внимания на упавшую с балкона машину, Серена пошла на Эразма. Она бросилась на него с кулаками, она пыталась укусить его зеркальное лицо, расцарапать его, но лишь ободрала свои пальцы и сломала ногти. В своей ярости она порвала накидку робота. Потом схватила терракотовую вазу с балкона и с силой опустила ее на голову Эразма.
   - Перестань вести себя как животное,- сказал Эразм. Небрежным ударом он отшвырнул женщину в сторону. Серена, рыдая и заламывая руки, повалилась на пол.
   Иблис Гинджо наблюдал за строительными работами на площади перед виллой Эразма и видел все происшедшее, не веря своим глазам.
   - Это Серена!- закричал вдруг один из работников виллы, узнав женщину на балконе.
   Это имя подхватили и другие, люди повторяли его, как имя почитаемого божества. Иблис вспомнил Серену - она находилась в партии рабов, доставленных с Гьеди Первой.
   Потом робот сбросил с балкона ребенка.
   Не думая о последствиях, Иблис бросился через площадь в отчаянной попытке поймать падавшего малыша. Видя мужественный поступок доверенного человека, многие рабы тоже рванулись вслед за ним. Остановившись возле разбитого окровавленного тельца, лежавшего на плитах, Иблис понял, что ничем не сможет помочь. Даже после виденных им отвратительных злодейств, совершенных кимеками и мыслящими машинами, это показалось ему невероятным. Он взял на руки маленькое мертвое тело и посмотрел вверх.
   Серена начала драться со своими хозяевами. Рабочие ахнули, когда Серена сбросила с балкона робота-охранника. Слетевшая с балкона машина пролетела четыре этажа и грохнулась на плиты недалеко от кровавого пятна, оставшегося на месте падения маленького Маниона. Раздался звук, похожий на удар парового молота о наковальню, робот расплющился, согнулся и рассыпался. На плитах валялась груда металла, из которой торчали металлические и волоконные части, а из трещин вытекал гель контуров...
   Пораженные и онемевшие от негодования рабы взирали на то, что произошло. Как порох, готовый вспыхнуть от искры, подумалось Иблису. Женщина-рабыня дралась с машинами! Она уничтожила робота собственными голыми руками! В изумлении они снова начали громко выкрикивать ее имя. Разве может быть более ясный сигнал ?
   В толпе рабочих раздался грозный рев. Они уже были подготовлены долгой агитацией Иблиса и его тайными действиями. Час пробил.
   С улыбкой мрачного удовлетворения Иблис громким и зычным голосом отдал приказ. И началось восстание, о котором люди будут помнить даже через десять тысяч лет.
   ***
   Монолиты недолговечны и уязвимы. Для того чтобы выдержать невзгоды, надо быть подвижным, выносливым и разнообразным.
   Бовко Манреса. Первый вице-король Лиги Благородных
   Когда боевая группа Армады покинула Поритрин, толпы восторженной публики в Старде поредели, радостное возбуждение сменилось унынием. Быстро разнесся слух о том, что рабы совершили акты саботажа на работах оборонного значения. Это был позор для всей планеты.
   Сильно разочарованный лорд Нико Бладд смотрел на ионные хвосты, тянувшиеся за дюзами удалявшихся военных кораблей. Потом, сосредоточившись на своем гневе, он направил летающую платформу к толпе согнанных рабов. Предварительно он приказал оскандалившимся надсмотрщикам построить всех рабов для проверки и дознания.
   Лорд Бладд говорил в усилитель, и голос его громом отдавался над толпой невольников.
   - Вы подвели Поритрин! Вы все оказались неблагодарными по отношению к человечеству. Ваш саботаж помешал нашим военным усилиям в борьбе с мыслящими машинами, нашими врагами. Это государственная измена!
   Он посмотрел на них испепеляющим взглядом, надеясь уловить на их лицах следы раскаяния, услышать униженные мольбы о прощении, хотя бы просто склоненные в знак признания вины головы. Но рабы держались, не проявляя никакой покорности, словно они гордились тем, что сделали. Поскольку рабы не были гражданами Лиги, то чисто формально они не могли стать изменниками, но Бладду нравились весомость и зловещее значение этого слова. Эти невежественные люди не станут вникать в юридические тонкости.
   Он шумно вздохнул и вспомнил старинное навахристанское наказание, при котором людей не пытают и не бьют. Их наказывают позором, воздействуя на совесть и психику.
   - Я объявляю для вас день позора. Благодарите судьбу за то, что сегундо Харконнен обнаружил ваше неумение работать и саботаж до того, как из-за него пролилась кровь наших храбрецов. Но ваши действия нанесут вред нашей борьбе с Омниусом. Вы никогда не отмоете с ваших грязных рук праведную кровь, которая из-за этого неминуемо прольется.
   Зная, что эти люди суеверны, он пригрозил им:
   - Пусть этот позор падет и на ваших потомков! Пусть же буддисламские трусы никогда не освободятся от своего долга перед остальным человечеством!
   Выплеснув на рабов свою ярость, он приказал драгунам вести платформу прочь от космопорта.
   На Поритрине возникла именно та неустойчивая обстановка, на которую так рассчитывал Бел Моулай. Никогда больше не представится такой уникальный случай - рабы были собраны вместе, одной компактной, взрывоопасной массой. Вождь дзеншиитов призвал своих братьев к выступлению.
   Надсмотрщики и драгуны получили приказ разбить рабов на группы и развести их к прежним хозяевам. Пока рабы были заняты реконструкцией кораблей Армады, вся остальная жизнь на Поритрине оказалась парализованной, и многие лорды выражали свое нетерпение, желая вернуть жизнь в нормальное русло.
   Но на этот раз рабы отказались повиноваться. Они не желали больше работать на своих хозяев.
   Бел Моулай начал выкрикивать свои подстрекательские слова так, чтобы его слышали все, кто стоял неподалеку. Семена, которые он сеял в течение многих месяцев во время тайных ночных бесед с товарищами по несчастью, дали теперь добрые всходы. Бел говорил на вселенском галахском наречии, чтобы его могли понять и аристократы.
   - Мы не орудия труда в руках рабовладельцев! Какая нам разница, кого будут угнетать мыслящие машины - вас или нас?- Он поднял вверх сжатый кулак.- Бог знает, что наше дело правое! Мы никогда не сдадимся и будем драться за свою свободу!
   В унисон словам вожака над толпой зазвучал грозный рев. Неукротимая ярость вспыхнула, как зажженное масло. Драгуны и аристократы оказались неготовыми к этой вспышке, не зная, как отвечать на нее.
   Моулай крикнул вслед удаляющейся платформе с правителем:
   - Нико Бладд, ты хуже мыслящих машин, ибо ты поработил своих собратьев, таких же людей, как ты сам!
   Толпа дзеншиитов и дзенсунни окружила надсмотрщиков и разоружила их. Один из надсмотрщиков, рослый человек в черной бандане на бритом черепе, вздев вверх кулаки, зычным голосом приказал рабам остановиться, но не знал, что делать, когда они проигнорировали его команду. Восставшие рабы схватили его за руки, скрутили и потащили в одну из камер, где столь многие их товарищи томились в свое время в карантине во время эпидемии смертельной лихорадки.
   Бел Моулай инструктировал рабов, как действовать наиболее эффективно. Надо взять заложников, а не превращаться в толпу, бессмысленно убивающую местных лордов. Только организованными усилиями можно будет добиться желанной свободы.
   Бородатый вождь дзеншиитов указал на несколько заброшенных зданий пустых складов и четыре старых судна, севших на мель в реке во время отлива, и его последователи подожгли их. Языки пламени, как лепестки огромных оранжевых цветков, взметнулись в небо. Копоть посыпалась на здания космопорта. Рабы, получившие нежданную свободу, высыпали на посадочные площадки и поставили на них баррикады, чтобы на поле не могли приземлиться коммерческие корабли.