Страница:
— Но это же глупо, — начал раздражаться герцог. — Ты немедленно должна развестись с ним и выйти замуж за меня.
Я многие годы мечтаю жениться на тебе. И ты прекрасно об этом знаешь. Твои дети уже ходят в школу. Переделка дома закончена. Чем ты дальше займешься? Ты же с ума сойдешь от скуки. Мне кажется, теперь тебе самое время заняться и моими владениями.
— Нет.
— Если ты не выйдешь за меня замуж, — мрачно продолжал Малмсбери, — я женюсь на Салли Поттер-Смит.
Должен же я на ком-нибудь жениться. Мне нужен наследник, и все такое.
Уехав в Гарвард зеленым юнцом, всего и всех боящимся, и в особенности своей громогласной матери, Арчибальд вернулся весьма уверенным в себе, приосанившимся молодым человеком, знающим себе цену и по-новому понимающим цели собственной жизни. После смерти отца Малмсбери, не теряя времени, развернул бурную деятельность по переделке дома и участка в предместье Лондона в рискованное, но доходное предприятие. Теперь по комнатам его большого дома, превращенного в музей, бродили толпы туристов, совершавших автобусные экскурсии по городу. Приезжие с удовольствием уплетали пирожные в винном погребе, превращенном в кафе, а их дети наслаждались катанием на карусели и качелями, установленными во дворе, и без устали шастали по живому лабиринту.
— У Салли Поттер-Смит есть деньги, но она напрочь лишена чутья.
— А у меня есть и то и другое? Благодарю, — грустно вздохнула Катриона. — Но я не, хотела бы, чтобы на мне женились из-за этого.
— Да, Боже ты мой, Кэт, неужели ты не понимаешь, что я шучу? Я люблю тебя. И ты это знаешь. Что же тебе еще нужно? Что я должен сделать? Что еще должен говорить?
Послушай, мы будем великолепной парой. Только представь себе, сколько всего мы могли бы сделать вместе.
— До чего же великодушно с твоей стороны! Но прости, Арчи. — Голос Катрионы смягчился. — Ты прав, говоря, что нам было бы хорошо. Но… я не люблю тебя.
Катриона смиренно стояла на краю площадки и наблюдала, как ее дочь, скорее по везению, нежели по умению, пропихнула свой мячик через очередные воротца и оказалась очень близко от герцога, который, повернувшись лицом к Кэролайн, нарочно злодейским голосом пригрозил ей:
— Чуть ближе, детка, и я разнесу тебя в щепки.
Катриона услышала, как взорвались смехом дочь и присоединившийся к сестре Джулиан, и от всего сердца пожелала себе все-таки полюбить Арчи.
Но Катриона не могла. К тому же сейчас у нее есть все, что нужно… Ну почти все.
«Двое здоровых, прекрасных детей, — принялась перечислять про себя Катриона. — Чудесный дом. Куча денег и несколько по-настоящему хороших друзей».
Над головой простиралось безоблачное июльское небо; пчелы лениво гудели в зарослях лаванды; Глэдис выкатила на террасу столик с чайным сервизом.
«Мне повезло, — убеждала себя Катриона. — В конце концов, мало кому достается так много, к тому же я еще и любима».
Она поднялась по ступенькам и села во главе стола.
Глэдис принесла поднос с крошечными бутербродами из черного хлеба и тонко нарезанных ломтиков огурцов.
В доме зазвонил телефон. Почти сразу же в дверях появилась запыхавшаяся мисс Клоуд:
— Леди Кэт, звонит ваша мать. Ваш отец заболел. Она так потрясена, что не может говорить…
И тут начался кошмар.
«Дорогая Гвин!
Пишу это письмо и для Джесс тоже, перескажи ей, пожалуйста, то, что прочтешь. У меня просто нет сил писать о происшедшем дважды.
Папа умер. У него был инфаркт, и он скончался в течение нескольких минут. До сих пор не могу в это поверить.
Но самое страшное еще впереди. Я чувствую себя ужасно виноватой. Во всем виновата только я, понимаешь…»
— Наш Эрни был бы сейчас жив, если бы не ваши обожаемые ванные комнаты, и бассейны, и королевские наряды, и азартные игры в Лондоне. — Охваченная горем миссис Скорсби гневно высказывала свои горькие обвинения в адрес Джонатана:
— А вы, девушка, — обратилась миссис Скорсби к дочери, — вы продали себя за смазливое лицо и титул, и вот к чему это привело. Осиротевший дом и прорва долгов.
Вашему отцу не пришлось выбрасываться из окна только потому, что внезапная смерть настигла его. Он умер в отчаянии и позоре.
«Оказалось, что папа годами брал у компании деньги, прокручивал их, подделывал векселя и счета — и все ради меня, — а теперь это открылось. Если бы отец был жив, его, очевидно, посадили бы в тюрьму.
Итак, мы банкроты. И я чувствую, что мы заслужили такую участь.
О Боже, что за сумасшедший дом! Какая горькая судьба!»
В уплату личных долгов отца должен был уйти не только Скорсби-Холл, но открылось также и то, что Джонатан повторно заложил Барнхем-Парк, ничего не сказав об этом Катрионе, тем самым он лишил ее подстраховки, которую она всегда держала на крайний случай.
Теперь Катриона, Джесс и Гвиннет сидели за круглым столом в преображенной столовой, не пахнувшей больше гнилью и собачьей шерстью, но благоухающей ароматом цветов. На столе стоял хрустальный графин с коньяком. Перевалило далеко за полночь.
— Слава Богу, что вы приехали, — вздохнула Катриона. — Вы и представить себе не можете, до чего же я вам благодарна.
Джесс была более чем рада своему приезду, позволившему ей отвлечься от собственных проблем и заняться решением чужих.
— Ума не приложу, что же мне теперь делать? — Катриона разлила коньяк по бокалам, решив про себя, что может позволить себе еще три порции. — Что, черт возьми, мне предпринять?
— Послушай, Кэт, у меня есть деньги. Я гребу их лопатой. Можешь взять сколько нужно.
— И у меня есть деньги, — поддержала подругу Джесс. — Я практически их не трачу.
Катриона улыбнулась и покачала головой, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Ах, Гвин, Джесс… — Катриона не выдержала и, всхлипнув, протянула подругам руки. Гвиннет крепко сжала ладонь Катрионы. — Спасибо. Но — нет.
— Ну, в таком случае, — оживилась Джесс, — тебе следует подыскать себе работу.
Катриона истерично захихикала сквозь слезы:
— А у меня великолепный опыт, не так ли? Я умею составлять букеты, украшать дом и готовить бифштекс «Веллингтон». Может, мне и удастся ухватить где-нибудь местечко поварихи.
И все же в голове Катрионы блеснул первый луч отличной идеи.
Катриона, как ни крути, оставалась дочерью своего отца.
Энергии и упрямства, присущих йоркширской крови рода Скорсби, в ней было хоть отбавляй.
Сделав большой глоток коньяка, она взглянула на висевшую на противоположной стене картину, изображавшую победу Веллингтона в битве при Ватерлоо, и на нее снизошло озарение.
— Я знаю, что мне делать, — решительно объявила она. — Я открою гостиницу! — Катриона гордо подняла подбородок. — Две гостиницы. Возможно, даже сеть гостиниц. Я сделаю ставку на состоятельных иностранцев. Я смогу им предложить блеск, комфорт и превосходную кухню. Для начала мне, конечно, потребуется громадная сумма на то, чтобы нанять штат и сделать хорошую рекламу… но это решаемая проблема. — Катриона повернулась к Джесс и Гвиннет:
— Я принимаю ваше предложение насчет денег, но только в качестве инвестиций, а не как заем или подарок. Вы выгодно вложите свои капиталы. Мои поздравления, дамы: теперь вы являетесь директорами компании. К тому же мне поможет Арчи. Банки ко мне прислушаются, если за спиной у меня будет герцог Малмсбери.
На какое-то мгновение Катрионой овладел страх. Но тут же его победила железная воля Скорсби. Она в состоянии воплотить задуманное. Она обязана это сделать.
— Меня ждет успех, . — твердо заявила Катриона. — И никто меня не остановит.
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Я многие годы мечтаю жениться на тебе. И ты прекрасно об этом знаешь. Твои дети уже ходят в школу. Переделка дома закончена. Чем ты дальше займешься? Ты же с ума сойдешь от скуки. Мне кажется, теперь тебе самое время заняться и моими владениями.
— Нет.
— Если ты не выйдешь за меня замуж, — мрачно продолжал Малмсбери, — я женюсь на Салли Поттер-Смит.
Должен же я на ком-нибудь жениться. Мне нужен наследник, и все такое.
Уехав в Гарвард зеленым юнцом, всего и всех боящимся, и в особенности своей громогласной матери, Арчибальд вернулся весьма уверенным в себе, приосанившимся молодым человеком, знающим себе цену и по-новому понимающим цели собственной жизни. После смерти отца Малмсбери, не теряя времени, развернул бурную деятельность по переделке дома и участка в предместье Лондона в рискованное, но доходное предприятие. Теперь по комнатам его большого дома, превращенного в музей, бродили толпы туристов, совершавших автобусные экскурсии по городу. Приезжие с удовольствием уплетали пирожные в винном погребе, превращенном в кафе, а их дети наслаждались катанием на карусели и качелями, установленными во дворе, и без устали шастали по живому лабиринту.
— У Салли Поттер-Смит есть деньги, но она напрочь лишена чутья.
— А у меня есть и то и другое? Благодарю, — грустно вздохнула Катриона. — Но я не, хотела бы, чтобы на мне женились из-за этого.
— Да, Боже ты мой, Кэт, неужели ты не понимаешь, что я шучу? Я люблю тебя. И ты это знаешь. Что же тебе еще нужно? Что я должен сделать? Что еще должен говорить?
Послушай, мы будем великолепной парой. Только представь себе, сколько всего мы могли бы сделать вместе.
— До чего же великодушно с твоей стороны! Но прости, Арчи. — Голос Катрионы смягчился. — Ты прав, говоря, что нам было бы хорошо. Но… я не люблю тебя.
Катриона смиренно стояла на краю площадки и наблюдала, как ее дочь, скорее по везению, нежели по умению, пропихнула свой мячик через очередные воротца и оказалась очень близко от герцога, который, повернувшись лицом к Кэролайн, нарочно злодейским голосом пригрозил ей:
— Чуть ближе, детка, и я разнесу тебя в щепки.
Катриона услышала, как взорвались смехом дочь и присоединившийся к сестре Джулиан, и от всего сердца пожелала себе все-таки полюбить Арчи.
Но Катриона не могла. К тому же сейчас у нее есть все, что нужно… Ну почти все.
«Двое здоровых, прекрасных детей, — принялась перечислять про себя Катриона. — Чудесный дом. Куча денег и несколько по-настоящему хороших друзей».
Над головой простиралось безоблачное июльское небо; пчелы лениво гудели в зарослях лаванды; Глэдис выкатила на террасу столик с чайным сервизом.
«Мне повезло, — убеждала себя Катриона. — В конце концов, мало кому достается так много, к тому же я еще и любима».
Она поднялась по ступенькам и села во главе стола.
Глэдис принесла поднос с крошечными бутербродами из черного хлеба и тонко нарезанных ломтиков огурцов.
В доме зазвонил телефон. Почти сразу же в дверях появилась запыхавшаяся мисс Клоуд:
— Леди Кэт, звонит ваша мать. Ваш отец заболел. Она так потрясена, что не может говорить…
И тут начался кошмар.
«Дорогая Гвин!
Пишу это письмо и для Джесс тоже, перескажи ей, пожалуйста, то, что прочтешь. У меня просто нет сил писать о происшедшем дважды.
Папа умер. У него был инфаркт, и он скончался в течение нескольких минут. До сих пор не могу в это поверить.
Но самое страшное еще впереди. Я чувствую себя ужасно виноватой. Во всем виновата только я, понимаешь…»
— Наш Эрни был бы сейчас жив, если бы не ваши обожаемые ванные комнаты, и бассейны, и королевские наряды, и азартные игры в Лондоне. — Охваченная горем миссис Скорсби гневно высказывала свои горькие обвинения в адрес Джонатана:
— А вы, девушка, — обратилась миссис Скорсби к дочери, — вы продали себя за смазливое лицо и титул, и вот к чему это привело. Осиротевший дом и прорва долгов.
Вашему отцу не пришлось выбрасываться из окна только потому, что внезапная смерть настигла его. Он умер в отчаянии и позоре.
«Оказалось, что папа годами брал у компании деньги, прокручивал их, подделывал векселя и счета — и все ради меня, — а теперь это открылось. Если бы отец был жив, его, очевидно, посадили бы в тюрьму.
Итак, мы банкроты. И я чувствую, что мы заслужили такую участь.
О Боже, что за сумасшедший дом! Какая горькая судьба!»
В уплату личных долгов отца должен был уйти не только Скорсби-Холл, но открылось также и то, что Джонатан повторно заложил Барнхем-Парк, ничего не сказав об этом Катрионе, тем самым он лишил ее подстраховки, которую она всегда держала на крайний случай.
Теперь Катриона, Джесс и Гвиннет сидели за круглым столом в преображенной столовой, не пахнувшей больше гнилью и собачьей шерстью, но благоухающей ароматом цветов. На столе стоял хрустальный графин с коньяком. Перевалило далеко за полночь.
— Слава Богу, что вы приехали, — вздохнула Катриона. — Вы и представить себе не можете, до чего же я вам благодарна.
Джесс была более чем рада своему приезду, позволившему ей отвлечься от собственных проблем и заняться решением чужих.
— Ума не приложу, что же мне теперь делать? — Катриона разлила коньяк по бокалам, решив про себя, что может позволить себе еще три порции. — Что, черт возьми, мне предпринять?
— Послушай, Кэт, у меня есть деньги. Я гребу их лопатой. Можешь взять сколько нужно.
— И у меня есть деньги, — поддержала подругу Джесс. — Я практически их не трачу.
Катриона улыбнулась и покачала головой, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Ах, Гвин, Джесс… — Катриона не выдержала и, всхлипнув, протянула подругам руки. Гвиннет крепко сжала ладонь Катрионы. — Спасибо. Но — нет.
— Ну, в таком случае, — оживилась Джесс, — тебе следует подыскать себе работу.
Катриона истерично захихикала сквозь слезы:
— А у меня великолепный опыт, не так ли? Я умею составлять букеты, украшать дом и готовить бифштекс «Веллингтон». Может, мне и удастся ухватить где-нибудь местечко поварихи.
И все же в голове Катрионы блеснул первый луч отличной идеи.
Катриона, как ни крути, оставалась дочерью своего отца.
Энергии и упрямства, присущих йоркширской крови рода Скорсби, в ней было хоть отбавляй.
Сделав большой глоток коньяка, она взглянула на висевшую на противоположной стене картину, изображавшую победу Веллингтона в битве при Ватерлоо, и на нее снизошло озарение.
— Я знаю, что мне делать, — решительно объявила она. — Я открою гостиницу! — Катриона гордо подняла подбородок. — Две гостиницы. Возможно, даже сеть гостиниц. Я сделаю ставку на состоятельных иностранцев. Я смогу им предложить блеск, комфорт и превосходную кухню. Для начала мне, конечно, потребуется громадная сумма на то, чтобы нанять штат и сделать хорошую рекламу… но это решаемая проблема. — Катриона повернулась к Джесс и Гвиннет:
— Я принимаю ваше предложение насчет денег, но только в качестве инвестиций, а не как заем или подарок. Вы выгодно вложите свои капиталы. Мои поздравления, дамы: теперь вы являетесь директорами компании. К тому же мне поможет Арчи. Банки ко мне прислушаются, если за спиной у меня будет герцог Малмсбери.
На какое-то мгновение Катрионой овладел страх. Но тут же его победила железная воля Скорсби. Она в состоянии воплотить задуманное. Она обязана это сделать.
— Меня ждет успех, . — твердо заявила Катриона. — И никто меня не остановит.
Глава 6
Встречавший Джесс в мексиканском столичном аэропорту Манзанилло Макс фон Хольценбург, как всегда, был одет в безукоризненно белые брюки и полосатый пиджак.
— Джесс! Дорогая моя! Мы ужасно рады, что ты смогла к нам присоединиться. — Хольценбург просто светился удовольствием от встречи с Джесс.
Макс направил машину по шоссе, ведущему строго на юг.
— Андреа шлет тебе самые нежные признания в любви.
Мы планируем, что все встретятся за коктейлем в шесть. У нас тут, видишь ли, еще кое-какие гости. Тебе они понравятся.
Джесс улыбнулась, разглядывая проносящиеся за окном овощные, кокосовые и банановые плантации. Ей до сих пор не верилось, что она очутилась здесь, в Мексике.
В конце августа Джесе вернулась в свою башню в Напа-Вэлли и немедленно приступила к разработке макетов рекламных листов и брошюр для Катрионы. Работа доставляла Джесс удовольствие. В конечном счете годы, проведенные в отделе искусства компании «Хольт и Экхарт», принесли свои плоды.
Подгоняя свое богатое воображение, Катриона решила не ограничиваться созданием гостиниц только в двух своих поместьях; помимо этого, она решила организовать сеть частных пансионов по всей стране, в домах богатых друзей, которые «не будут против небольшого приращения состояния».
— Вот и прекрасно. Ты сможешь предложить туристам романтику и историю, да еще и с отличными удобствами, — одобрила план Джесс. — Теперь осталось только подобрать название для твоей фирмы.
— Есть! — вскрикнула неожиданно Гвиннет. — «В гости к феодалу».
Джесс и Катриона разработали логотип новой компании стилизованный поместный дом, на крыше которого современным остроконечным шрифтом красовалось название.
Затем Джесс разработала символику для канцпринадлежностей, визиток и четырехстраничного буклета с очень привлекательными фотографиями, снятыми Катрионой в обновленных Скорсби-Холле и Барнхем-Парке. Аккуратно упаковав законченные варианты оформления, Джесс послала их экспресс-почтой Катрионе, которая пришла в полнейший восторг от работы подруги.
После отправки посылки Катрионе Джесс все же заставила себя закончить «Весну», «Лето», «Осень» и «Зиму». Однако картины по-прежнему ей не нравились, Джесс не в состоянии была что-либо в них исправить, даже если бы начала скрупулезно над ними работать с самого начала, правда, несмотря на это, на картины Джесс уже нашелся покупатель.
И что дальше? Осень для Джесс была отвратительным сезоном надуманных замыслов картин и депрессии. Ее все раздражало, Джесс не находила себе места.
— Тебе надо куда-то уехать, — однажды посоветовала Джесс Виктория. — Куда-нибудь, где ты никогда не была.
Джесс все чаще и чаще вспоминала слова подруги. И тут позвонила Андреа.
Лас-Хадас показался Джесс местом не хуже других.
— Осталось недалеко, — сообщил наконец Макс. Ехали они очень долго. — Слов нет, до чего же мы рады, что ты решилась все-таки приехать.
Час спустя Джесс с закрытыми глазами лежала ничком на огромной кровати и пыталась привести в порядок мысли, взбудораженные новыми образами и впечатлениями.
Минареты в мавританском стиле, арки и башенки, увенчанные горгульями, сверкающие белизной в лучах послеполуденного тропического солнца.
Джесс крепко проспала не менее часа и, вырвавшись из паутины бессвязных сновидений, обнаружила, что за окном быстро темнеет и комната наполняется пурпурными тенями.
Вскоре на землю мягко опустилась ночь. Вокруг Джесс зажглось море огней. Откуда-то со стороны послышалась веселая мексиканская песенка, а в траве нарастало крещендо разошедшихся сверчков.
Часы в доме пробили семь. Джесс на целый час опоздала на коктейль. Быстро приняв душ, Джесс натянула на себя широкие белые брюки и свободную желто-маслиновую блузку.
Напялив на голову широкополую соломенную шляпу, она вышла из дома и направилась на звуки музыки, смех и золотой переливающийся свет, заливавший рыночную площадь.
Джесс почти сразу увидела Макса и Андреа, сидевших за столиком в дальнем углу площади.
В мягком вечернем свете Андреа выглядела, как всегда, молодой и очаровательной: одета она была во что-то легкое и золотистое, волосы собраны на макушке и заколоты у правого уха веточкой алой розы. Андреа сидела между Максом и каким-то красивым блондином, слева от которого расположилась прелестная девушка.
В компании присутствовал еще один мужчина…
Андреа, приподнявшись, пожала руки Джесс и расцеловала ее в обе щеки.
— До чего же замечательно, что ты смогла к нам приехать, дорогая.
— Прошу прощения за опоздание. Я проспала. Кажется, я устала несколько больше, чем предполагала.
— Не переживай, — успокоила Джесс Андреа и представила ей пару:
— Наши лучшие друзья из Гамбурга. Уверена, вы полюбите друг друга.
Джесс кивнула и обменялась поцелуями, рукопожатиями и улыбками, а Андреа в это время пояснила, что Райнер — издатель журнала, Инга — его свежеиспеченная жена, и у них медовый месяц, ну разве не прелесть?
— Замечательно, — отрешенно согласилась Джесс, не в силах оторвать взгляда от сидящего напротив человека. Без сомнения, он был мексиканцем. Мужчина тоже рассматривал Джесс.
Наконец Андреа соизволила представить незнакомца:
— А это — наш особенный друг из Мехико. Доктор Рафаэль Геррера.
Джесс протянула руку, и Геррера заключил ее в свою теплую огрубелую ладонь. Его крепкое пожатие Джесс ощутила как полное слияние себя с этим человеком.
Рафаэль Геррера был далеко не красавец. У него было грубое смуглое лицо, широкий нос, тяжелый подбородок и жестокий рот ацтекской статуи. Геррера был коренаст и всего на три или четыре сантиметра выше Джесс. На нем была дешевая белая рубашка, пуговицы которой едва не лопались на мощной волосатой груди.
Джесс, слушая раскатистый веселый голос Рафаэля, поймала себя на мысли о том, как бы ей хотелось, чтобы Геррера поцеловал ее. А глядя на жестикуляцию его лопатовидных рук, она невольно попыталась представить себе, каким бы было прикосновение этих рук к ее телу.
— Рафаэль окончил медицинский колледж Калифорнийского университета и еще год проучился в Кельне, — как-то между прочим сообщил за ужином Макс Джесс. — Он прекрасно говорит по-немецки.
Закончив ужин чашечкой крепкого кофе, все поднялись.
Джесс и Рафаэль отправились по узкой мощеной дорожке между высоких стен, все еще не остывших от дневной жары, в сторону пляжа.
Они шли молча. Джесс довольно крепко прижалась к Рафаэлю, чувствуя тепло его тела и упругие крепкие мускулы. Они сняли обувь и вошли в пенящиеся буруны набегавших на песок волн; вода, наполненная стайками флюоресцирующих рачков, нежно плескалась вокруг колен, на другом конце залива ярко горели огни Манзанилло, далеко на горизонте двигался на север круизный лайнер, расцвеченный огнями, словно рождественская елка.
Рафаэль легко развернул к себе Джесс и ласково поцеловал ее в лоб. Затем быстрым, сильным движением он поднял ее на руки и стал слегка покачивать с такой легкостью, будто в Джесс веса было не больше, чем в ребенке.
— Поцелуй меня, — прошептала Джесс.
Рафаэль покачал головой:
— Нет.
Поставив Джесс на песок, он взял ее очень крепко за руку и повел к ее коттеджу, петляя темными улочками.
У дверей дома Рафаэль поднес руки Джесс к своим губам.
— Если я поцелую тебя, как мне хотелось бы, — вполголоса признался Рафаэль, — то меня после этого не остановить. И это будет не правильно. Слишком все быстро. Пусть лучше я тебе приснюсь.
Джесс открыла было рот, чтобы протестовать, но Геррера уже повернулся и решительно зашагал прочь.
— Джесс! Дорогая моя! Мы ужасно рады, что ты смогла к нам присоединиться. — Хольценбург просто светился удовольствием от встречи с Джесс.
Макс направил машину по шоссе, ведущему строго на юг.
— Андреа шлет тебе самые нежные признания в любви.
Мы планируем, что все встретятся за коктейлем в шесть. У нас тут, видишь ли, еще кое-какие гости. Тебе они понравятся.
Джесс улыбнулась, разглядывая проносящиеся за окном овощные, кокосовые и банановые плантации. Ей до сих пор не верилось, что она очутилась здесь, в Мексике.
В конце августа Джесе вернулась в свою башню в Напа-Вэлли и немедленно приступила к разработке макетов рекламных листов и брошюр для Катрионы. Работа доставляла Джесс удовольствие. В конечном счете годы, проведенные в отделе искусства компании «Хольт и Экхарт», принесли свои плоды.
Подгоняя свое богатое воображение, Катриона решила не ограничиваться созданием гостиниц только в двух своих поместьях; помимо этого, она решила организовать сеть частных пансионов по всей стране, в домах богатых друзей, которые «не будут против небольшого приращения состояния».
— Вот и прекрасно. Ты сможешь предложить туристам романтику и историю, да еще и с отличными удобствами, — одобрила план Джесс. — Теперь осталось только подобрать название для твоей фирмы.
— Есть! — вскрикнула неожиданно Гвиннет. — «В гости к феодалу».
Джесс и Катриона разработали логотип новой компании стилизованный поместный дом, на крыше которого современным остроконечным шрифтом красовалось название.
Затем Джесс разработала символику для канцпринадлежностей, визиток и четырехстраничного буклета с очень привлекательными фотографиями, снятыми Катрионой в обновленных Скорсби-Холле и Барнхем-Парке. Аккуратно упаковав законченные варианты оформления, Джесс послала их экспресс-почтой Катрионе, которая пришла в полнейший восторг от работы подруги.
После отправки посылки Катрионе Джесс все же заставила себя закончить «Весну», «Лето», «Осень» и «Зиму». Однако картины по-прежнему ей не нравились, Джесс не в состоянии была что-либо в них исправить, даже если бы начала скрупулезно над ними работать с самого начала, правда, несмотря на это, на картины Джесс уже нашелся покупатель.
И что дальше? Осень для Джесс была отвратительным сезоном надуманных замыслов картин и депрессии. Ее все раздражало, Джесс не находила себе места.
— Тебе надо куда-то уехать, — однажды посоветовала Джесс Виктория. — Куда-нибудь, где ты никогда не была.
Джесс все чаще и чаще вспоминала слова подруги. И тут позвонила Андреа.
Лас-Хадас показался Джесс местом не хуже других.
— Осталось недалеко, — сообщил наконец Макс. Ехали они очень долго. — Слов нет, до чего же мы рады, что ты решилась все-таки приехать.
Час спустя Джесс с закрытыми глазами лежала ничком на огромной кровати и пыталась привести в порядок мысли, взбудораженные новыми образами и впечатлениями.
Минареты в мавританском стиле, арки и башенки, увенчанные горгульями, сверкающие белизной в лучах послеполуденного тропического солнца.
Джесс крепко проспала не менее часа и, вырвавшись из паутины бессвязных сновидений, обнаружила, что за окном быстро темнеет и комната наполняется пурпурными тенями.
Вскоре на землю мягко опустилась ночь. Вокруг Джесс зажглось море огней. Откуда-то со стороны послышалась веселая мексиканская песенка, а в траве нарастало крещендо разошедшихся сверчков.
Часы в доме пробили семь. Джесс на целый час опоздала на коктейль. Быстро приняв душ, Джесс натянула на себя широкие белые брюки и свободную желто-маслиновую блузку.
Напялив на голову широкополую соломенную шляпу, она вышла из дома и направилась на звуки музыки, смех и золотой переливающийся свет, заливавший рыночную площадь.
Джесс почти сразу увидела Макса и Андреа, сидевших за столиком в дальнем углу площади.
В мягком вечернем свете Андреа выглядела, как всегда, молодой и очаровательной: одета она была во что-то легкое и золотистое, волосы собраны на макушке и заколоты у правого уха веточкой алой розы. Андреа сидела между Максом и каким-то красивым блондином, слева от которого расположилась прелестная девушка.
В компании присутствовал еще один мужчина…
Андреа, приподнявшись, пожала руки Джесс и расцеловала ее в обе щеки.
— До чего же замечательно, что ты смогла к нам приехать, дорогая.
— Прошу прощения за опоздание. Я проспала. Кажется, я устала несколько больше, чем предполагала.
— Не переживай, — успокоила Джесс Андреа и представила ей пару:
— Наши лучшие друзья из Гамбурга. Уверена, вы полюбите друг друга.
Джесс кивнула и обменялась поцелуями, рукопожатиями и улыбками, а Андреа в это время пояснила, что Райнер — издатель журнала, Инга — его свежеиспеченная жена, и у них медовый месяц, ну разве не прелесть?
— Замечательно, — отрешенно согласилась Джесс, не в силах оторвать взгляда от сидящего напротив человека. Без сомнения, он был мексиканцем. Мужчина тоже рассматривал Джесс.
Наконец Андреа соизволила представить незнакомца:
— А это — наш особенный друг из Мехико. Доктор Рафаэль Геррера.
Джесс протянула руку, и Геррера заключил ее в свою теплую огрубелую ладонь. Его крепкое пожатие Джесс ощутила как полное слияние себя с этим человеком.
Рафаэль Геррера был далеко не красавец. У него было грубое смуглое лицо, широкий нос, тяжелый подбородок и жестокий рот ацтекской статуи. Геррера был коренаст и всего на три или четыре сантиметра выше Джесс. На нем была дешевая белая рубашка, пуговицы которой едва не лопались на мощной волосатой груди.
Джесс, слушая раскатистый веселый голос Рафаэля, поймала себя на мысли о том, как бы ей хотелось, чтобы Геррера поцеловал ее. А глядя на жестикуляцию его лопатовидных рук, она невольно попыталась представить себе, каким бы было прикосновение этих рук к ее телу.
— Рафаэль окончил медицинский колледж Калифорнийского университета и еще год проучился в Кельне, — как-то между прочим сообщил за ужином Макс Джесс. — Он прекрасно говорит по-немецки.
Закончив ужин чашечкой крепкого кофе, все поднялись.
Джесс и Рафаэль отправились по узкой мощеной дорожке между высоких стен, все еще не остывших от дневной жары, в сторону пляжа.
Они шли молча. Джесс довольно крепко прижалась к Рафаэлю, чувствуя тепло его тела и упругие крепкие мускулы. Они сняли обувь и вошли в пенящиеся буруны набегавших на песок волн; вода, наполненная стайками флюоресцирующих рачков, нежно плескалась вокруг колен, на другом конце залива ярко горели огни Манзанилло, далеко на горизонте двигался на север круизный лайнер, расцвеченный огнями, словно рождественская елка.
Рафаэль легко развернул к себе Джесс и ласково поцеловал ее в лоб. Затем быстрым, сильным движением он поднял ее на руки и стал слегка покачивать с такой легкостью, будто в Джесс веса было не больше, чем в ребенке.
— Поцелуй меня, — прошептала Джесс.
Рафаэль покачал головой:
— Нет.
Поставив Джесс на песок, он взял ее очень крепко за руку и повел к ее коттеджу, петляя темными улочками.
У дверей дома Рафаэль поднес руки Джесс к своим губам.
— Если я поцелую тебя, как мне хотелось бы, — вполголоса признался Рафаэль, — то меня после этого не остановить. И это будет не правильно. Слишком все быстро. Пусть лучше я тебе приснюсь.
Джесс открыла было рот, чтобы протестовать, но Геррера уже повернулся и решительно зашагал прочь.
Глава 7
Джесс лежала под пальмой у бассейна в новом, с изящной вышивкой бикини, которым она теперь надеялась покорить Рафаэля Геррера.
За спиной Джесс, подобно нарядному свадебному торту, возвышался Лас-Хадас. Его венчала высокая башенка, поразительно четко вырисовывавшаяся на фоне ослепительно голубого неба. Слева проходила тенистая тропинка, ведущая к пляжу, устланному белоснежным, как сахар, песком. Вчера ночью Джесс гуляла по нему с Рафаэлем, а сегодня она могла здесь купаться, взять напрокат водные лыжи, отправиться на прогулку под парусом, в общем, заняться любым спортом, каким только пожелается, предоставленная услужливой заботе целой стаи дочерна загоревшей пляжной прислуги, держащей наготове полотенца, лосьон от загара, прохладительные напитки и сандвичи.
— Просто рай, — промурлыкала Джесс.
— И мы так считаем, — откликнулась Андреа. — Мы всякий раз сюда возвращаемся. — Она жестом подозвала официанта и попросила принести еще напитков: фруктовый сок, пинья коладас и «Дос Экьюис» для недавно подошедшего, но уже успевшего заскучать Рафаэля: его коричневая кожа нисколько не нуждалась в загаре, а мускулистому телу требовались упражнения более существенные, чем плескание в плавательном бассейне. — Теперь, когда ты узнала, как прекрасна Мексика, — продолжала с улыбкой Андреа, обращаясь к Джесс, — ты тоже будешь сюда постоянно возвращаться.
Рафаэль фыркнул:
— Тут, конечно, рай, но, как бы хорошо здесь ни было, это все же не Мексика. — Взяв руки Андреа, он поцеловал их.
— Итак, принцесса, я прошу у вас разрешения на похищение вашей подруги с целью познакомить ее поближе с моей страной.
— Куда мы едем?
Накинув на плечи полотенце, Джесс села рядом с Рафаэлем на переднее сиденье разбитого, но еще достаточно крепкого джипа, который Геррера направил по главному шоссе Джесс смогла взять с собой только пляжную сумку, в которой лежали лосьон от загара и солнцезащитные очки. Рафаэль не дал ей времени на то, чтобы захватить хоть какую-то одежду.
— Куда мы все-таки едем?
— Скоро увидишь, — лишь усмехнулся Геррера.
Однако ехали они долго, то медленно взбираясь на крутые склоны, то осторожно спускаясь с их противоположной стороны. В целом же увидеть по пути что-либо интересное не представлялось возможным — дорога была зажата между двумя стенами растительности. Плюс к этому стояла ужасная духота Внезапно заросли кончились, резко оборвавшись в начале равнины, по которой с грохотом покатил их джип, петляя среди колючего низкорослого кустарника. Теперь Джесс услышала глубокое мерное дыхание все еще невидимого океана; когда же они наконец обогнули стену зубчатых скал, то их взору предстали сине-черные волны, с ревом набрасывающиеся на бесконечный пляж из бледно-золотого песка.
— Плайя де Соль, — объявил Геррера. — Не зря приехали, а?
Золотой пляж простирался на многие мили в обе стороны.
Вокруг не было видно ни одного человека, да и вообще каких-либо признаков существования цивилизации. На мгновение Джесс даже показалось, что они единственные люди в этом мире, и потому она с недоумением наблюдала за тем, как Рафаэль, подняв верх капота, отвернул крышку трамблера и небрежно кинул ее в пляжную сумку Джесс.
— Зачем ты это делаешь?
— Чтобы нам было на чем добраться домой, — пожал плечами Геррера.
— Но кто здесь может украсть машину? — недоуменно развела руками Джесс.
— Бандиты. — И Рафаэль показал сначала в направлении оставшихся за ними джунглей, а потом в сторону похожих на спину кита-полосатика гор. — Там повсюду живут люди. На закате они иногда спускаются сюда грабить туристов…
— Туристов?
Геррера издал какой-то веселый гортанный звук.
— Ну да, таких, как мы. Но не волнуйся. — Рафаэль расстегнул пуговицы своей рубахи, и Джесс увидела у него под мышкой потрепанную наплечную кобуру с торчащей из нее рукояткой пистолета. Отстегнув кобуру, Геррера также бросил ее в сумочку Джесс. — Весьма благоразумно приезжать в эти места, предварительно вооружившись.
Обнаженный по пояс Геррера, в одних пятнистых шортах цвета хаки, окинул взглядом голый пляж и подхватил за ручку упаковку пива. На загорелом плече у него болталась новая дорогая сумка Джесс от «И. Магнин», в которой теперь, помимо пляжных принадлежностей Джесс, лежали и крышка трамблера и пистолет в кобуре.
Джесс поплелась за Рафаэлем, держа в одной руке соломенную циновку, а в другой розовый пластиковый пакет с провизией. Вспомнив о компании, сидевшей сейчас вокруг бассейна в Лас-Хадасе и попивавшей прохладительные напитки в ожидании обычного часа изысканного позднего ужина, Джесс невольно засмеялась.
Наконец Рафаэль опустил свою ношу в тени скал, тут же расстелил циновку, и Джесс с облегчением на нее опустилась.
Закончив трапезу, они пошли к океану смыть с рук масло и жир. Вблизи волны оказались еще больше, чем представляла себе Джесс, — ужасающе огромные, вздымающиеся выше головы, с грохотом обрушивающиеся вниз, грозящие утащить жертву в пугающую пучину. Джесс не осмелилась зайти в воду выше колена, боясь быть сбитой с ног, в то время как Рафаэль, подобно плугу, пропахал первую полосу прибоя и поплыл на расстоянии ста метров вдоль берега. В этих местах, как утверждал Геррера, водились акулы, так что это было весьма опасное плавание. Погибнуть здесь — как нечего делать: смертельно опасные подводные камни, огромные волны и акулы. Да вдобавок ко всему еще и бандиты, спускающиеся на закате с гор.
— Такая вот моя страна, — небрежно заметил Рафаэль. — Такая вот Мексика. Выглядит на первый взгляд прекрасной и мирной, но ухо здесь надо держать востро. Мексика может быть и опасной.
После долгой прогулки они наконец занялись любовью.
— Я хочу видеть тебя, — прошептал Рафаэль, стягивая с Джесс купальник и бережно опуская ее на циновку. Он широко раздвинул ноги Джесс. — И я хочу почувствовать твой вкус. — Опустив голову, Рафаэль лизнул пульсирующую, повлажневшую плоть. — У тебя вкус моря… и тебя.
Ласковые движения языка и губ были столь чувственными, что очень скоро все существо Джесс окунулось в пучину невыносимого желания, заставившего ее впиться руками в волосы Рафаэля и неистово прижиматься к его телу бедрами, утопая в сладкой муке.
Но в тот самый момент, когда Джесс поняла, что уже совершенно не владеет собой, Рафаэль несколько отстранился от нее, поднял голову и улыбнулся:
— Еще не время, Джессика.
Встав между ее ног на колени, Рафаэль наклонился вперед и принялся ласкать грудь. Изнывая от желания, она поймала руку Рафаэля и положила ее на разгоряченное лоно, а он тем временем принялся целовать Джесс в губы. И тут Джесс почувствовала, как он медленно погружается в ее плоть, и устремилась к нему навстречу, заставляя погрузиться в себя как можно глубже. Она наслаждалась им изголодавшейся плотью — как же давно Джесс не испытывала ничего подобного!
За спиной Джесс, подобно нарядному свадебному торту, возвышался Лас-Хадас. Его венчала высокая башенка, поразительно четко вырисовывавшаяся на фоне ослепительно голубого неба. Слева проходила тенистая тропинка, ведущая к пляжу, устланному белоснежным, как сахар, песком. Вчера ночью Джесс гуляла по нему с Рафаэлем, а сегодня она могла здесь купаться, взять напрокат водные лыжи, отправиться на прогулку под парусом, в общем, заняться любым спортом, каким только пожелается, предоставленная услужливой заботе целой стаи дочерна загоревшей пляжной прислуги, держащей наготове полотенца, лосьон от загара, прохладительные напитки и сандвичи.
— Просто рай, — промурлыкала Джесс.
— И мы так считаем, — откликнулась Андреа. — Мы всякий раз сюда возвращаемся. — Она жестом подозвала официанта и попросила принести еще напитков: фруктовый сок, пинья коладас и «Дос Экьюис» для недавно подошедшего, но уже успевшего заскучать Рафаэля: его коричневая кожа нисколько не нуждалась в загаре, а мускулистому телу требовались упражнения более существенные, чем плескание в плавательном бассейне. — Теперь, когда ты узнала, как прекрасна Мексика, — продолжала с улыбкой Андреа, обращаясь к Джесс, — ты тоже будешь сюда постоянно возвращаться.
Рафаэль фыркнул:
— Тут, конечно, рай, но, как бы хорошо здесь ни было, это все же не Мексика. — Взяв руки Андреа, он поцеловал их.
— Итак, принцесса, я прошу у вас разрешения на похищение вашей подруги с целью познакомить ее поближе с моей страной.
— Куда мы едем?
Накинув на плечи полотенце, Джесс села рядом с Рафаэлем на переднее сиденье разбитого, но еще достаточно крепкого джипа, который Геррера направил по главному шоссе Джесс смогла взять с собой только пляжную сумку, в которой лежали лосьон от загара и солнцезащитные очки. Рафаэль не дал ей времени на то, чтобы захватить хоть какую-то одежду.
— Куда мы все-таки едем?
— Скоро увидишь, — лишь усмехнулся Геррера.
Однако ехали они долго, то медленно взбираясь на крутые склоны, то осторожно спускаясь с их противоположной стороны. В целом же увидеть по пути что-либо интересное не представлялось возможным — дорога была зажата между двумя стенами растительности. Плюс к этому стояла ужасная духота Внезапно заросли кончились, резко оборвавшись в начале равнины, по которой с грохотом покатил их джип, петляя среди колючего низкорослого кустарника. Теперь Джесс услышала глубокое мерное дыхание все еще невидимого океана; когда же они наконец обогнули стену зубчатых скал, то их взору предстали сине-черные волны, с ревом набрасывающиеся на бесконечный пляж из бледно-золотого песка.
— Плайя де Соль, — объявил Геррера. — Не зря приехали, а?
Золотой пляж простирался на многие мили в обе стороны.
Вокруг не было видно ни одного человека, да и вообще каких-либо признаков существования цивилизации. На мгновение Джесс даже показалось, что они единственные люди в этом мире, и потому она с недоумением наблюдала за тем, как Рафаэль, подняв верх капота, отвернул крышку трамблера и небрежно кинул ее в пляжную сумку Джесс.
— Зачем ты это делаешь?
— Чтобы нам было на чем добраться домой, — пожал плечами Геррера.
— Но кто здесь может украсть машину? — недоуменно развела руками Джесс.
— Бандиты. — И Рафаэль показал сначала в направлении оставшихся за ними джунглей, а потом в сторону похожих на спину кита-полосатика гор. — Там повсюду живут люди. На закате они иногда спускаются сюда грабить туристов…
— Туристов?
Геррера издал какой-то веселый гортанный звук.
— Ну да, таких, как мы. Но не волнуйся. — Рафаэль расстегнул пуговицы своей рубахи, и Джесс увидела у него под мышкой потрепанную наплечную кобуру с торчащей из нее рукояткой пистолета. Отстегнув кобуру, Геррера также бросил ее в сумочку Джесс. — Весьма благоразумно приезжать в эти места, предварительно вооружившись.
Обнаженный по пояс Геррера, в одних пятнистых шортах цвета хаки, окинул взглядом голый пляж и подхватил за ручку упаковку пива. На загорелом плече у него болталась новая дорогая сумка Джесс от «И. Магнин», в которой теперь, помимо пляжных принадлежностей Джесс, лежали и крышка трамблера и пистолет в кобуре.
Джесс поплелась за Рафаэлем, держа в одной руке соломенную циновку, а в другой розовый пластиковый пакет с провизией. Вспомнив о компании, сидевшей сейчас вокруг бассейна в Лас-Хадасе и попивавшей прохладительные напитки в ожидании обычного часа изысканного позднего ужина, Джесс невольно засмеялась.
Наконец Рафаэль опустил свою ношу в тени скал, тут же расстелил циновку, и Джесс с облегчением на нее опустилась.
Закончив трапезу, они пошли к океану смыть с рук масло и жир. Вблизи волны оказались еще больше, чем представляла себе Джесс, — ужасающе огромные, вздымающиеся выше головы, с грохотом обрушивающиеся вниз, грозящие утащить жертву в пугающую пучину. Джесс не осмелилась зайти в воду выше колена, боясь быть сбитой с ног, в то время как Рафаэль, подобно плугу, пропахал первую полосу прибоя и поплыл на расстоянии ста метров вдоль берега. В этих местах, как утверждал Геррера, водились акулы, так что это было весьма опасное плавание. Погибнуть здесь — как нечего делать: смертельно опасные подводные камни, огромные волны и акулы. Да вдобавок ко всему еще и бандиты, спускающиеся на закате с гор.
— Такая вот моя страна, — небрежно заметил Рафаэль. — Такая вот Мексика. Выглядит на первый взгляд прекрасной и мирной, но ухо здесь надо держать востро. Мексика может быть и опасной.
После долгой прогулки они наконец занялись любовью.
— Я хочу видеть тебя, — прошептал Рафаэль, стягивая с Джесс купальник и бережно опуская ее на циновку. Он широко раздвинул ноги Джесс. — И я хочу почувствовать твой вкус. — Опустив голову, Рафаэль лизнул пульсирующую, повлажневшую плоть. — У тебя вкус моря… и тебя.
Ласковые движения языка и губ были столь чувственными, что очень скоро все существо Джесс окунулось в пучину невыносимого желания, заставившего ее впиться руками в волосы Рафаэля и неистово прижиматься к его телу бедрами, утопая в сладкой муке.
Но в тот самый момент, когда Джесс поняла, что уже совершенно не владеет собой, Рафаэль несколько отстранился от нее, поднял голову и улыбнулся:
— Еще не время, Джессика.
Встав между ее ног на колени, Рафаэль наклонился вперед и принялся ласкать грудь. Изнывая от желания, она поймала руку Рафаэля и положила ее на разгоряченное лоно, а он тем временем принялся целовать Джесс в губы. И тут Джесс почувствовала, как он медленно погружается в ее плоть, и устремилась к нему навстречу, заставляя погрузиться в себя как можно глубже. Она наслаждалась им изголодавшейся плотью — как же давно Джесс не испытывала ничего подобного!
Глава 8
— Хватит тебе валять дурака, — посоветовал герцог Малмсбери, сидя на полу Скорсби-Холла. — Придется еще потратиться.
— А что, нам так уж необходим настоящий бар?
— Разумеется. И, черт побери, хороший бар, в каждом месте. Ты ведешь речь о гостиницах мирового класса, а не о паршивых меблированных комнатах со столом.
— О! — только и вымолвила Катриона.
Освободившись от роли великосветской дамы, миссис Скорсби, похоже, с большим удовольствием теперь войдет в эту роль. Эдна прекрасно умела держать в строгости обслуживающий персонал, навязывать невыгодные сделки поставщикам и, подобно зоркому соколу, следить за расходами.
Последнее время Катриона была полностью занята получением алкогольной лицензии, включением ее гостиниц в каталоги «Эгон Роней» и «Путеводитель по отелям Автомобильной ассоциации» и совершенно увязла в бесконечных спорах о переоформлении интерьеров, ремонту и реконструкции водопровода и канализации.
Это были трудные полгода.
Никогда еще в жизни Катриона так не изматывала себя.
Вдобавок к изнурительным ежедневным хлопотам и поджидавшим ее на каждом шагу финансовым ловушкам она испытывала постоянную угрозу со стороны Джонатана. Он утверждал, что ничего не имеет против нескольких квартирантов-нахлебников, но превращать родовое поместье Вайндхемов в гостиницу — это уже слишком.
Однако в очень скором времени в Барнхем-Парке были готовы двадцать пять полноценных гостиничных номеров плюс длинное, до поры пустующее крыло для прислуги и пристроенный к дому флигель с шестью номерами. Во втором зале приемов расположился бар, оборудованный современным водопроводом и сантехникой. Столовая, в которой Катриона и Джонатан когда-то поселили леди Вайндхем, теперь была обставлена ресторанной мебелью и сервировочными столиками. Джонатан никак не мог вынести подобного святотатства.
— Я не позволю, — кричал вне себя от гнева Джонатан. — Ты заходишь слишком далеко. Я не допущу, чтобы ты превратила дом моей матери в дешевую меблирашку!
— Собственно говоря, здесь будет не совсем дешевая «меблирашка». Одиночный номе 'во флигеле будет стоять семьдесят пять фунтов за ночь.
— Ты привлечешь сюда самых отвратительных людишек.
Вульгарных богатеев-американцев и нуворишей-арабов.
— Ты бы предпочел, чтобы твоя мать вообще не имела дома?
Джонатан упрямо поджал губы:
— У кое-кого еще остались понятия о собственном достоинстве.
— Возможно, — резко заметила Катриона. — Но кое-кто не сможет жить одними понятиями. — Она изумилась собственной решительности и непреклонности. Неужели это говорила она — Катриона Скорсби, скромная и нежная дочка водопроводчика?
Джонатан, в свою очередь, не стал сдерживать собственного гордого пренебрежения:
— Трудно было бы ожидать от тебя взаимопонимания в данном вопросе. У тебя мозги торговки.
— Ну что ж, я очень рада этому обстоятельству, — парировала Катриона. — Думаю, и тебе оно принесет немалую пользу, — добавила она, ничем не выказав обиду.
— Совсем неплохо для тебя! — воскликнул Малмсбери. — Одна Скорсби стоит десятка Вайндхемов. — Узкое лицо герцога покраснело. Он обнял Катриону за, плечи, — Черт возьми, Кэт, выходи за меня замуж!
— А что, нам так уж необходим настоящий бар?
— Разумеется. И, черт побери, хороший бар, в каждом месте. Ты ведешь речь о гостиницах мирового класса, а не о паршивых меблированных комнатах со столом.
— О! — только и вымолвила Катриона.
Освободившись от роли великосветской дамы, миссис Скорсби, похоже, с большим удовольствием теперь войдет в эту роль. Эдна прекрасно умела держать в строгости обслуживающий персонал, навязывать невыгодные сделки поставщикам и, подобно зоркому соколу, следить за расходами.
Последнее время Катриона была полностью занята получением алкогольной лицензии, включением ее гостиниц в каталоги «Эгон Роней» и «Путеводитель по отелям Автомобильной ассоциации» и совершенно увязла в бесконечных спорах о переоформлении интерьеров, ремонту и реконструкции водопровода и канализации.
Это были трудные полгода.
Никогда еще в жизни Катриона так не изматывала себя.
Вдобавок к изнурительным ежедневным хлопотам и поджидавшим ее на каждом шагу финансовым ловушкам она испытывала постоянную угрозу со стороны Джонатана. Он утверждал, что ничего не имеет против нескольких квартирантов-нахлебников, но превращать родовое поместье Вайндхемов в гостиницу — это уже слишком.
Однако в очень скором времени в Барнхем-Парке были готовы двадцать пять полноценных гостиничных номеров плюс длинное, до поры пустующее крыло для прислуги и пристроенный к дому флигель с шестью номерами. Во втором зале приемов расположился бар, оборудованный современным водопроводом и сантехникой. Столовая, в которой Катриона и Джонатан когда-то поселили леди Вайндхем, теперь была обставлена ресторанной мебелью и сервировочными столиками. Джонатан никак не мог вынести подобного святотатства.
— Я не позволю, — кричал вне себя от гнева Джонатан. — Ты заходишь слишком далеко. Я не допущу, чтобы ты превратила дом моей матери в дешевую меблирашку!
— Собственно говоря, здесь будет не совсем дешевая «меблирашка». Одиночный номе 'во флигеле будет стоять семьдесят пять фунтов за ночь.
— Ты привлечешь сюда самых отвратительных людишек.
Вульгарных богатеев-американцев и нуворишей-арабов.
— Ты бы предпочел, чтобы твоя мать вообще не имела дома?
Джонатан упрямо поджал губы:
— У кое-кого еще остались понятия о собственном достоинстве.
— Возможно, — резко заметила Катриона. — Но кое-кто не сможет жить одними понятиями. — Она изумилась собственной решительности и непреклонности. Неужели это говорила она — Катриона Скорсби, скромная и нежная дочка водопроводчика?
Джонатан, в свою очередь, не стал сдерживать собственного гордого пренебрежения:
— Трудно было бы ожидать от тебя взаимопонимания в данном вопросе. У тебя мозги торговки.
— Ну что ж, я очень рада этому обстоятельству, — парировала Катриона. — Думаю, и тебе оно принесет немалую пользу, — добавила она, ничем не выказав обиду.
— Совсем неплохо для тебя! — воскликнул Малмсбери. — Одна Скорсби стоит десятка Вайндхемов. — Узкое лицо герцога покраснело. Он обнял Катриону за, плечи, — Черт возьми, Кэт, выходи за меня замуж!