Хиггинс Джек. Орел приземлился

   – Да, – ответила Джоанна. – На машинах частей, действовавших вокруг Мелтам Хауза, никогда не было указано, что это зачасти. – Похоже, машина произвела на нее впечатление. – Это действительно хорошо, Лайам. Неприятности были?
   – За мной пустили машину, но я сбросил ее со следа. Большое сражение предстоит сегодня.
   – Вы справитесь?
   – Вот это справится, – он поднял узел – что-то завернутое в тряпку и лежавшее на ящике около кистей и банок с краской, – развернул его и вытащил маузер с довольно странным стволом, похожим на луковицу. – Видели такой когда-либо?
   – По-моему, нет, – Джоанна взвесила его в руке с профессиональным интересом и прицелилась.
   – Такие используют некоторые сотрудники службы безопасности СС, – сказал Девлин, – но мало. Это единственный по-настоящему бесшумный пистолет, который я когда-нибудь встречал.
   Она с сомнением сказала:
   – Вы будете один.
   – Я и раньше действовал один. – Он завернул маузер в тряпку и направился к двери. – Если все пойдет по плану, я вернусь с джипом" около полуночи. Утром первым делом покажусь вам.
   – Боюсь, мне так долго не прождать, – сказала Джоанна, идя за ним. Лицо ее стало напряженным и встревоженным. Она импульсивно протянула ему руку, и он на мгновение крепко сжал ее в своей руке.
   – Не беспокойтесь, – улыбнулся Девлин. – Он сработает. Я все вижу, или, как говорила моя бабушка, я знаю, как себя вести.
   – Ох, и плут же вы, – Джоанна поцеловала его в щеку с неподдельным чувством. – Я иногда удивляюсь, как вы до сих пор живы.
   – Это легко, – сказал он, – просто я никогда особенно не волновался, выживу или нет.
   – Вы действительно так думаете?
   – Завтра, – он улыбнулся, – я спозаранку загляну. Увидите.
   Он понаблюдал, как она уехала, потом закрыл ногой дверь сарая и взял в рот сигарету.
   – Можешь выходить, – крикнул он.
   Прошло несколько мгновений, и из тростника появилась Молли. Место, откуда она появилась, было слишком далеко, чтобы она что-нибудь слышала, поэтому Девлин не стал ничего объяснять. Он запер дверь и засунул руки в карманы.
   – Молли моя милая девочка, – нежно сказал он, – я тебя очень люблю, но если ты еще раз займешься такой игрой, я так тебя отлуплю, как еще никто не лупил.
   Молли обняла его за шею:
   – Это обещание?
   – Ты совершенно бесстыдна.
   Она смотрела на него, не разжимая объятий:
   – Сегодня можно прийти?
   – Нет, – возразил он, – потому что меня не будет, – и добавил полуправду: – Я еду в Петерборо по личному делу и не вернусь до рассвета. – Он постучал пальцем по кончику ее носа. – Но это между нами, никому не говори.
   – Еще шелковые чулки? – спросила она. – Или шотландское виски на этот раз?
   – Мне сказали, что янки платят по пятерке за бутылку.
   – Как мне не хочется, чтобы ты ехал. – Лицо ее было озабочено. – Почему ты не можешь быть милым и нормальным, как все?
   – Ты что, хочешь меня так рано похоронить? – Девлин повернул ее к дому. – Пойди и поставь на плиту чайник, и если будешь хорошей девочкой, я позволю тебе приготовить мне обед или что-нибудь вроде этого.
   Молли посмотрела па него через плечо, улыбнулась, сразу став очаровательной, и побежала к дому. Девлин снова взял сигарету в рот, но не зажег ее. Далеко на горизонте раздался раскат грома, опять возвещая о дожде. Еще одна поездка под дождем. Он вздохнул и пошел за Молли.

* * *

   В мастерской гаража Фоггарти было еще холоднее, чем накануне, несмотря на попытки Сэмми Джонсона согреть помещение с помощью старой бочки от бензина, в которой он просверлил отверстия и развел огонь. От бочки поднимались резкие пары.
   Бен Гарвальд, стоявший рядом с бочкой, держал в одной руке полбутылки бренди, а в другой – пластмассовый стаканчик.
   – Что, черт побери, ты пытаешься сделать? – спросил он и поспешил отойти. – Отравить меня?
   Джексон, который сидел на ящике по другую сторону бочки, держа на коленях двустволку с обрезанным дулом, положил ее и встал.
   – Простите, мистер Гарвальд. Это кокс – вся беда в нем, он сильно отсырел.
   Рубен, смотревший в глазок, вдруг воскликнул:
   – Эй, думаю, это он.
   – Убери эту штуку, – быстро сказал Гарвальд, – и помни, ты ничего не должен делать, пока я не скажу. – Он налил еще бренди я стаканчик и ухмыльнулся: – Я хочу получить удовольствие, Сэмми, мальчик. Смотри, не испорть.
   Сэмми положил ружье под мешок около себя на ящике и торопливо закурил. Все ждали: звук приближающегося мотора стал громче, но потом, затихая, он умер в ночи.
   – Господи, – с отвращением произнес Гарвальд, – это был не он. Который час?
   Рубен посмотрел на часы:
   – Точно девять. Он должен быть с минуты на минуту.
   Если бы они знали, что Девлин был уже здесь и стоял под дождем у заднего окна, которое было небрежно забито досками! Обзор его сквозь щель был ограничен, но во всяком случае он видел Гарвальда и Джексона у огня. И уж, конечно, слышал все, что говорилось за последние пять минут.
   Гарвальд сказал:
   – Эй, можешь, пока мы ждем, сделать что-нибудь полезное, Сэмми. Подлей в «джип» пару вон тех канистр, чтобы быть готовым к поездке обратно в Брам.
   Девлин пересек двор, осторожно продвигаясь среди обломков машин, вышел на дорогу и побежал к укрытию, находящемуся примерно в четверти мили от сарая. Там он оставил мотоцикл.
   Расстегнув плащ, Девлин вытащил маузер и проверил его при свете фары. Затем сунул его обратно, оставил плащ незастегнутым и сел в седло. Он не боялся ничуть. Немного был взволнован, это да, но лишь настолько, чтобы раздразниться. Он нажал стартер и выехал на дорогу.
   В мастерской Джексон только кончил заливать бак «джипа», как Рубен, наблюдавший в глазок, снова заволновался:
   – Он. Точно на этот раз. Только что свернул во двор.
   – Ладно, открой дверь и впусти его, – сказал Гарвальд.
   Ветер был такой силы, что, когда Девлин въехал в сарай, от сквозняка кокс затрещал, как дрова. Девлин выключил мотор и поставил мотоцикл. Лицо его еще сильнее, чем накануне, было облеплено грязью, но он весело улыбался.
   – Привет, мистер Гарвальд.
   – А, вот и ты, – Гарвальд протянул, ему полбутылки. – У тебя такой вид, что глоток тебе не помешает.
   – Вы не забыли про ирландское виски?
   – Конечно нет. Рубен, достань из фургона две бутылки ирландского для мистера Мерфи.
   Девлин быстро отхлебнул виски. Гарвальд взял из рук Рубена бутылки и, обращаясь к Девлину, сказал:
   – Вот, парень, как я обещал. – Он подошел к «джипу» и положил бутылки на пассажирское место. – Значит, все прошло нормально вчера вечером?
   – Без проблем, – ответил Девлин и стал осматривать «джип».
   Как и грузовик, «джип» требовал покраски, а в остальном все было нормально. У него был полосатый брезентовый верх, открытые бока и возвышение для пулемета. Краска на номере была свежей, и Девлин, внимательнее приглядевшись, увидел следы другого номера.
   – Вот это дело, мистер Гарвальд, – сказал он, – какая-нибудь авиабаза янки не начнет его искать?
   – Эй, послушай ты, – сердито начал Рубен.
   Девлин прервал его:
   – Да, кстати, мистер Гарвальд, вчера был момент, когда мне показалось, что кто-то следует за мной. Думаю, это нервы. Но ничего не вышло.
   Он встал спиной к «джипу» и еще раз быстро отхлебнул из бутылки. Злость Гарвальда, сдерживаемая с большим трудом, вырвалась наружу:
   – Знаешь, что тебе нужно?
   – Что, например? – тихо спросил Девлин, все еще держа в левой руке бутылку, а правой сжимая лацкан плаща.
   – Урок хороших манер, миленький, – процедил Гарвальд, – тебе надо, чтобы тебя поставили на место, и я как раз тот человек, который этим займется. – Он покачал головой: – Тебе бы оставаться дома на болоте.
   Гарвальд начал расстегивать пальто. Девлин воскликнул:
   – Ах так? Но прежде чем вы начнете, я хотел бы спросить у мальчика Сэмми, взведен ли курок ружья, которое у него под мешком, или нет? Если нет, то ему будет плохо.
   В этот миг Бен Гарвальд вдруг совершенно ясно понял, что сделал большую ошибку.
   – Бери его, Сэмми! – крикнул он.
   Джексон понял все раньше, он схватил ружье из-под мешка, но опоздал. Девлин стремительно сунул руку в плащ. Маузер с глушителем кашлянул, и пуля вонзилась в левую руку Джексона, заставив его завертеться на месте. Второй выстрел перебил ему хребет, отбросив в угол на разбитую машину. В момент смерти пальцы его конвульсивно сжали курки двустволки, послав обе пули в землю.
   Братья Гарвальд медленно попятились к двери. Рубен трясся от страха, Гарвальд внимательно следил за Девлином, выжидая момент схватиться снова.
   Девлин сказал:
   – Дело зашло далеко.
   Несмотря на свой рост, старый летный шлем, защитные очки и мокрый насквозь плащ, он казался невероятно грозной фигурой с маузером в руке.
   Гарвальд признал:
   – Ладно, я сделал ошибку.
   – Хуже, вы нарушили свое слово, – сказал Девлин, – а в тех местах, откуда я родом, у нас есть отличное наказание для людей, которые нас подвели.
   – Ради бога, Мерфи...
   Он не успел докончить, как раздался глухой хлопок – Девлин выстрелил снова. Пуля разбила правую коленную чашечку Гарвальда. Со сдавленным криком он ударился о дверь и упал на пол. Сжимая колено обеими руками, Гарвальд перекатился да спину. Кровь хлестала у него между пальцами.
   Рубен сжался, подняв руки в тщетной попытке защитить опущенную голову. Так он провел две или три самые страшные минуты в своей жизни, а когда наконец обрел смелость поднять голову, то увидел, что Девлин устанавливает старую доску к борту «джипа». Под взглядом Рубена ирландец вкатил мотоцикл на заднее сиденье.
   Девлин открыл ворота гаража. Затем щелкнул пальцами в сторону Рубена:
   – Путевой лист.
   Дрожащими пальцами Рубен вытащил из бумажника лист и отдал Девлину. Тот быстро проверил его, затем вытащил конверт и бросил под ноги Гарвальду:
   – Семьсот пятьдесят фунтов, без обмана. Я говорил вам, что я человек слова. Вам бы тоже не мешало стать такими.
   Влез в «джип», нажал на стартер и уехал в ночь.
   – Дверь, – прошептал Гарвальд сквозь сжатые зубы, – закрой эту чертову дверь, или сюда на свет сбегутся все полицейские округи.
   Рубен закрыл дверь и оглядел поле боя. Воздух в мастерской был полон синеватого дыма и пороховой вони.
   Рубен содрогнулся:
   – Кто такой этот ублюдок, Бен?
   – Не знаю, да, по правде говоря, мне все равно. – Гарвальд стянул с шеи белый шелковый шарф. – На, возьми и забинтуй это чертово колено.
   Рубен смотрел на рану с ужасом, как загипнотизированный. Пуля калибра 7,63 мм пробила колено насквозь, коленная чашечка была раздроблена, из кровавого месива торчали осколки белой кости.
   – Господи, дело плохо, Бен. Надо в госпиталь.
   – Ну уж нет, черт возьми. Не успеешь в этой стране доставить меня в травматологическую с огнестрельной раной, как там такой вопль подымут, вызывая полицию, и так быстро, что ты и глазом не моргнешь. – На лице его выступил пот. – Ради бога, бинтуй.
   Рубен начал бинтовать раздробленное колено шарфом. Он чуть не плакал.
   – А что сделаем с Сэмми, Бен?
   – Оставь его там, где лежит. Накрой пока брезентом. Завтра можешь послать кого-нибудь из ребят избавиться от него. – Он выругался, когда Рубен затянул шарф. – Быстрее, и давай выберемся отсюда.
   – Куда, Бен?
   – Прямо в Бирмингем. Можешь завезти меня в частную клинику в Астоне. Ту самую, которой управляет врач-индиец. Как его зовут?
   – Ты говоришь о Дасе? – Рубен покачал головой. – Он же занимается подпольными абортами. Тебе это не подходит.
   – Он ведь доктор, да? – спросил Бен. – Теперь помоги мне подняться, и давай смываться отсюда.

* * *

   Девлин въехал во двор у Хобс Энда в половине первого. Ночь была ужасной, с ураганным ветром и проливным дождем. Девлин быстро отпер сарай, въехал внутрь и поспешил закрыть ворота.
   Он зажег керосиновые лампы и спустил мотоцикл с «джипа». Уставший и промерзший до костей, уснуть Девлин, однако, не мог. Он закурил и в странном беспокойстве заходил взад-вперед.
   В сарае было тихо, по крыше барабанил дождь, да шипели лампы. Вдруг дверь с порывом ветра открылась, и вошла Молли. На ней была старая шинель, высокие сапоги, на голове шарф. Она промокла до костей и тряслась от холода, но казалось, что ей все равно. Она подошла к «джипу», наморщив от удивления лоб, и тупо посмотрела на Девлина.
   – Лайам? – произнесла она.
   – Ты обещала, – сказал он, – что больше не будешь подсматривать. Полезно знать, как ты держишь слово.
   – Прости меня, но я так боялась, а потом все это... – она показала на машины. – Что это значит?
   – Тебя это не касается, – грубо ответил он. – Что до меня, то ты можешь убираться сию минуту. Хочешь донести на меня полиции – ну, делай, как считаешь нужным.
   Она уставилась на него широко открытыми глазами, что-то беззвучно шепча.
   – Иди – сказал Девлин, – если это то, что ты хочешь. Убирайся!
   Молли бросилась ему на шею, обливаясь слезами:
   – Не надо, Лайам, не прогоняй меня. Обещаю, больше ни одного вопроса, я не буду лезть в твои дела, только не прогоняй меня.
   Так низко не опускался он никогда, и презрение, которое он чувствовал к себе, держа ее в объятиях, по своей силе было почти физическим. И оно сработало. Молли не доставит ему больше неприятностей, в этом он был уверен.
   Девлин поцеловал ее в лоб:
   – Ты замерзла. Ступай в дом и разведи огонь, я приду через несколько минут.
   Она вопросительно посмотрела на него и пошла в дом. Вздохнув, Девлин взял из «джипа» бутылку виски и сделал большой глоток.
   – За тебя, Лайам, старина, – сказал он с бесконечной грустью.

* * *

   В крошечной операционной клиники в Астоне Бен Гарвальд лежал на столе с закрытыми глазами. Рубен стоял рядом, пока Дас, высокий, мертвенно-бледный индиец в безукоризненно белом халате, резал хирургическими ножницами брючину.
   – Плохо? – спросил его дрожащим голосом Рубен.
   – Да, очень плохо, – спокойно подтвердил Дас. – Ему нужен первоклассный хирург, если не хочет остаться инвалидом. К тому же есть опасность сепсиса.
   – Слушай, ты, чертов цветной ублюдок, – сказал Бен Гарвальд, открывая глаза. – На твоей нарядной медной вывеске у двери сказано терапевт-хирург, так?
   – Это правда, мистер Гарвальд, – спокойно ответил Дас. – У меня дипломы Бомбейского и Лондонского университетов, но дело не в этом. В данном случае нужны специальные ассистенты.
   Гарвальд оперся на локоть. Боль была сильной, и по лицу его тек пот.
   – Слушай меня внимательно. Три месяца назад здесь умерла девушка. Закон назвал бы причину – нелегальная операция. Я знаю об этом и о многом другом. Достаточно, чтобы засадить тебя не меньше чем на семь лет, так что, если не хочешь, чтобы сюда пришла полиция, давай шевелись.
   Казалось, Даса эти слова совсем не обеспокоили.
   – Очень хорошо, мистер Гарвальд, вы берете на себя ответственность. Мне придется дать вам анестезию. Понятно?
   – Давай мне все, что хочешь, только делай что-нибудь.
   Гарвальд закрыл глаза. Дас открыл шкафчик, взял из него марлевую повязку и бутылку хлороформа. Рубену он сказал:
   – Придется вам помогать. Подливайте по капле хлороформ на подушечку, когда я буду говорить вам. Справитесь?
   Рубен кивнул, слишком взволнованный, чтобы ответить.

Глава 12

   На следующее утро, когда Девлин подъехал к дому Джоанны Грей, дождь все еще лил. Оставив мотоцикл у гаража, Девлин подошел к черному ходу. Джоанна открыла дверь сразу же и буквально втянула его внутрь. Она была еще в халате, лицо напряженное и обеспокоенное.
   – Слава богу, Лайам. – Джоанна взяла его лицо в обе руки и потрясла. – Я почти не спала. В пять встала и пью то виски, то чай. Дьявольская смесь для такого раннего утра. – Она горячо поцеловала его. – Ну, мошенник, приятно видеть вас.
   Собака отчаянно виляла хвостом, стремясь пролезть между ними. Джоанна Грей занялась готовкой, а Девлин встал перед огнем.
   – Ну, как прошло? – спросила она.
   – Нормально.
   Он нарочно отвечал уклончиво, потому что весьма возможно ей не очень понравилось бы, как он провел дело.
   Удивившись его ответу, Джоанна повернулась к нему:
   – Они ничего не пытались сделать?
   – Конечно, пытались. Но я убедил их, что не стоит.
   – Стрельба была?
   – Не потребовалось, – спокойно сказал он. – Одного взгляда на мой маузер оказалось достаточно. Английское преступное братство непривычно к огнестрельному оружию. В их стиле предпочитать бритвы.
   Джоанна поставила на стол чай.
   – Господи, англичане. Иногда они приводят меня в отчаяние.
   – Я выпью за это, несмотря на ранний час. Где виски?
   Джоанна принесла бутылку и два стакана.
   – Конечно, позор пить в это время суток, но я вам составлю компанию. Что теперь делать?
   – Ждать, – сказал Девлин, – мне нужно привести в порядок «джип» и все остальное. Вам придется выжать из сэра Генри все, что можно, до последнего. А вместе мы можем от нетерпения только кусать ногти на протяжении шести дней.
   – Не знаю, – сказала она. – Мы всегда можем пожелать себе удачи. – Она подняла свой стакан: – Благослови вас бог, Лайам, и пошли вам долгую жизнь.
   – И вас, любовь моя.
   Она подняла стакан и выпила. А Девлину вдруг показалось, что внутри его повернули нож. В этот момент он отчетливо увидел, что вся эта чертова операция пойдет сикось-накось.

* * *

   Очередной уик-энд совпал у Памелы Верекер с отпуском, который дали ей на тридцать шесть часов. Она освободилась с дежурства в семь утра, брат заехал за ней на машине в Пэнгборн. Приехав в дом священника, она поскорее сняла форму и надела галифе и свитер.
   Несмотря на короткую передышку, позволившую ей отключиться от действительности – работы на базе тяжелых бомбардировщиков, она чувствовала себя раздраженной и очень усталой. После ленча Памела проехала шесть миль вдоль берега на велосипеде до фермы Мелтам Вейл, где арендатор, один из прихожан Верекера, держал трехлетнего жеребца, которому необходима была объездка.
   Оказавшись за дюнами позади фермы, Памела пустила жеребца и поскакала по петляющей тропинке в зарослях утесника, взбираясь на высокую опушку леса. Она испытывала опьяняющее чувство, дождь бил в лицо, и на некоторое время Памела как бы вновь очутилась в другом, безопасном мире, мире ее детства, который окончился в четыре сорок пять утра первого сентября 1939 г., когда южная группировка армии генерала Герда фон Рунштедта вторглась в Польшу.
   Памела въехала в лес по старой лесной дороге, жеребец замедлил шаг, приближаясь к вершине холма. Впереди дорогу преграждала упавшая от ветра сосна. Препятствие было невысоким, фута три, и молодой конь легко перепрыгнул его. Вдруг из зарослей справа навстречу Памеле поднялась фигура. Жеребец бросился в сторону. Ноги Памелы выскользнули из стремян, и она свалилась на бок. Куст рододендрона самортизировал ее падение, но на мгновение у нее перехватило дух, и она лежала, хватая воздух. Вокруг слышались голоса.
   – Ну и идиот ты, Круковски, – сказал кто-то, – ты что хотел сделать, убить ее.
   Голоса принадлежали американцам. Памела открыла глаза и увидела солдат в полевой форме и стальных касках. Возле нее на коленях стоял огромный сильный негр с нашивками главного сержанта на рукаве.
   – Вы не ушиблись, мисс? – взволнованно спросил он.
   Памела нахмурилась и покачала головой, почувствовав себя лучше.
   – Вы кто?
   Он дотронулся до каски, как бы отдавая честь:
   – Гарви, главный сержант, Двадцать первая поисковая часть. Наша база на две недели для полевых учений – Мелтам Хауз.
   В этот момент подъехал «джип». Водитель был офицером, это она могла точно сказать, но звание его ей было непонятно, потому что за время своей службы она мало имела дело с американскими военнослужащими. На офицере была пилотка и обычная, а не полевая форма.
   – Что здесь происходит, черт побери? – требовательно спросил он.
   – Лошадь сбросила леди, майор, – ответил Гарви, – Круковски выпрыгнул из кустов в неподходящий момент.
   «Майор», – подумала Памела, удивляясь его молодости. Она с трудом поднялась на ноги.
   – Я чувствую себя нормально, правда.
   И тут же покачнулась. Майор взял ее под руку.
   – Не думаю. Вы далеко живете, мэм?
   – В графстве Стадли. Мой брат там приходской священник.
   Майор твердой рукой повел ее к «джипу».
   – Думаю, вам лучше поехать со мной. У нас на базе есть военный доктор. Мне бы хотелось убедиться, что вы ничего себе не сломали.
   На его плече была эмблема с надписью «рейнджеры», и Памела вспомнила, что где-то ей приходилось читать, что это то же, что и британские «коммандос».
   – В Мелтам Хауз?
   – Простите, я должен представиться. Майор Гарри Кейн, прикомандированный к Двадцать первой части под командованием полковника Роберта Шафто. Мы здесь на полевых учениях.
   – А, брат говорил мне, что поместье Мелтам сейчас используется для таких целей, – сказала она и закрыла глаза. – Простите, я ослабела.
   – Расслабьтесь. Я довезу вас в одно мгновение.
   У него был приятный голос. В высшей степени. Она чувствовала, что по какой-то непонятной причине ей не хватает воздуха. Памела откинулась на сиденье и постаралась сделать так, как он сказал.
   Пять акров сада Мелтам Хауза были окружены типично норфолкской оградой из неотесанного камня футов восьми высотой. Для большей безопасности по верху ограды была натянута колючая проволока. Сам дом был средней величины, небольшой помещичий дом начала XVII века. Как и для ограды, в строительстве дома были использованы валуны. В архитектуре здания, особенно фронтона, чувствовалось влияние голландцев, характерное для того периода.
   Гарри Кейн и Памела прошли мимо кустов к дому. Добрый час он водил ее по поместью, и она наслаждалась каждым мгновением.
   – Сколько вас здесь?
   – В настоящее время около девяноста. Большая часть солдат, конечно, в палатках в лагере, который я вам показал по ту сторону рощицы.
   – Почему вы меня туда не сводили? Секретные учения или что-то в этом роде?
   – Господи, ничего похожего, – он хихикнул. – Просто вы слишком хорошенькая.
   По ступенькам террасы сбежал молодой солдат и подошел к ним. Он красиво отдан честь:
   – Полковник вернулся, сэр. Главный сержант Гарви с ним.
   – Очень хорошо, Эпплби.
   Молодой человек снова откозырял Кейну и быстро ушел.
   – Я думала, что американцы довольно расхлябанны, – сказала Памела.
   Кейн усмехнулся:
   – Вы не знаете Шафто. Я думаю, что слово «солдафон» придумано о нем.
   Когда они поднялись на террасу, открылась стеклянная дверь, и навстречу им вышел офицер. Он смотрел на них, похлопывая хлыстом по колену, как бы полный беспокойной энергии животного. Памеле не надо было говорить, кто это. Кейн отдал честь:
   – Полковник Шафто, позвольте представить вам мисс Верекер.
   Роберту Шафто было сорок четыре года. Красивый, высокомерный мужчина, рыжий, в галифе и начищенных до блеска высоких сапогах. На нем была пилотка, сдвинутая на левую бровь, два ряда металлических ленточек над левыми нагрудными карманами выделялись ярким пятном. Возможно, самым притягательным в его наружности был кольт сорок пятого калибра с перламутровой рукояткой, который он носил в открытой кобуре на левом бедре.
   Шафто дотронулся хлыстом до брови и торжественно сказал:
   – Я чрезвычайно огорчен тем, что с вами случилось, мисс Верекер. Что я могу сделать, дабы загладить неловкость моих солдат?..
   – Вы очень добры, – ответила Памела, – но майор Кейн любезно предложил мне довезти меня до дома, если вы, конечно, разрешите. Мой брат – священник в графстве Стадли.
   – Это самое меньшее, что мы можем сделать.
   Она хотела еще раз встретиться с Кейном, и похоже было, что есть только один верный способ.
   – Завтра в доме брата у нас небольшая вечеринка. Ничего особенного. Придет несколько друзей на выпивку и сэндвичи. Я подумала, не приедете ли вы с майором Кейном?
   Шафто колебался. Казалось, он подыскивает повод, чтобы отказаться, и она торопливо добавила:
   – Будет сэр Генри Уиллафби, местный сквайр. Вы с ним знакомы?
   Глаза Шафто загорелись:
   – Нет, не имел удовольствия.
   – Брат мисс Верекер был священником в Первой парашютной бригаде, – сказал Кейн. – Прыгал над Удной в Тунисе в прошлом году. Помните эту операцию, полковник?
   – Конечно, – сказал Шафто, – это был ад. Ваш брат, молодая леди, должно быть, настоящий мужчина, раз он пережил это.
   – Он был награжден «Военным крестом», – сказала Памела. – Я им очень горжусь.
   – И правильно. Буду счастлив посетить завтра вашу небольшую вечеринку и иметь удовольствие познакомиться с ним. Подготовьте все, Гарри. – Он снова отдал честь, подняв хлыст. А теперь прошу прощения. Мне надо работать.
   – Произвел впечатление? – спросил Памелу Кейн, когда они ехали по прибрежной дороге в «джипе».
   – Не уверена, – ответила она. – Но согласна, довольно яркая фигура.
   – Не то слово, – ответил он. – Шафто, как у нас говорят, боевой солдат. Он из тех парней, кто, бывало, вел своих солдат в атаку во Фландрии, вооруженный тросточкой. Как сказал тот французский генерал в Балаклаве: «Великолепно, но это не война».
   – Другими словами, он головой не работает?
   – Ну, с армейской точки зрения у него страшный недостаток: он не умеет слушаться приказов, от кого бы они ни исходили. Боевой Бобби Шафто – гордость пехоты. Выбрался из Батаана в апреле прошлого года, когда японцы заняли этот пункт. Единственная неприятность заключалась в том, что он оставил там пехотный полк. Это не очень понравилось Пентагону. Никто не захотел его взять, и его отправили в Лондон работать в штабе объединенных сил.