Хиггинс Джек. Орел приземлился

   – А что еще можно сделать? Поместить фотографию в газетах и написать: «Кто видел этого человека?» Я хочу поймать его, а не спугнуть.
   – Конечно, сэр.
   – Займитесь этим. Даю «зеленую улицу». Объявите внеочередным делом госбезопасности, что заставит этих типов шевелиться.
   Грант вышел, а Роган взял досье Девлина, откинулся на стуле и начал читать.

* * *

   В Париже полеты были отменены. Туман сгустился такой, что когда Радл вышел из зала отправления в Орли, он не увидел своей руки перед лицом. Он зашел к дежурному и спросил о прогнозе.
   – К сожалению, господин полковник, если судить по последней метеосводке, никаких полетов до утра. Честно говоря, даже утром может быть не лучше. Думаю, этот туман может продержаться несколько дней. – Он любезно улыбнулся: – Одно хоть хорошо, что он держит томми дома.
   Радл принял решение:
   – Мне абсолютно необходимо быть в Роттердаме не позднее завтрашнего дня. Где автобаза?
   Десять минут спустя он держал директиву фюрера перед носом пожилого капитана транспортных войск, а через двадцать минут выехал из ворот аэропорта в большом черном закрытом «ситроене».

* * *

   В этот момент в гостиной Джоанны Грей сэр Генри Уиллафби играл в карты с нею и отцом Верекером. Он выпил больше, чем, возможно, было ему полезно, и пребывал в очень хорошем настроении.
   – Ну-ка, ну-ка, у меня был королевский марьяж, а теперь несколько козырей.
   – Это сколько? – поинтересовался Верекер.
   – Двести пятьдесят, – сказала Джоанна Грей. – Двести девяносто с королевским марьяжем.
   – Минуточку, – сказал Верекер, – он взял королеву десяткой.
   – Но я же объясняла, в этой игре десятка выше королевы.
   Филипп Верекер с неудовольствием покачал головой:
   – Бесполезно. Я никогда не пойму эту проклятую игру.
   Сэр Генри восторженно засмеялся:
   – Игра джентльменов, мой мальчик. Аристократ среди карточных игр. – Он вскочил, опрокинув стул, и поднял его. – Можно я еще выпью, Джоанна?
   – Конечно нет, мой дорогой, – смеясь ответила она.
   – Вы сегодня, похоже, довольны собой, – заметил Верекер.
   Сэр Генри, стоя спиной к огню, широко улыбнулся:
   – Да, Филипп, и причина вполне уважительная. Не знаю, почему бы не рассказать и вам, – вдруг вырвалось у него. – Все равно скоро узнаете.
   «Господи, старый дурак». – Тревога Джоанны была неподдельной. Она быстро произнесла:
   – Генри, вы считаете, что следует рассказать?
   – А почему нет? – спросил он. – Если я не могу доверять вам и Филиппу, то кому же доверять? – Он обернулся к Верекеру. – Дело в том, что в субботу на уик-энд приезжает премьер-министр.
   – Господи, я, конечно, слышал, что он выступает в Кингс-Линне. – Верекер был поражен. – Честно говоря, сэр, я не знал, что вы знакомы с мистером Черчиллем.
   – Я не знаком, – ответил сэр Генри. – Дело в том, что ему хотелось бы провести спокойный уик-энд и немного порисовать, перед тем как возвращаться в город. Естественно, он слышал о садах Стадли, да и кто не слышал? Разбиты в год Армады. Когда с Даунинг-стрит связались со мной и спросили, может ли он у меня остановиться, я был в восторге.
   – Естественно, – сказал Верекер.
   – Конечно, жителям деревни ничего не надо знать, пока он не уедет. Меня об этом просили в высшей степени настоятельно. Знаете, безопасность. Излишняя осторожность не помешает. – Сэр Генри был очень пьян и слова произносил невнятно.
   Верекер сказал:
   – Полагаю, при нем будет многочисленная охрана.
   – Отнюдь. Хочет как можно меньше суеты. С ним будет три или четыре человека. Я приказал, чтобы взвод моих ребят из местной обороны охранял поместье по периметру, пока он будет здесь. Даже они не знают, в чем дело. Считают, что это учение.
   – Правда? – спросила Джоанна.
   – Да. Я еду в субботу в Кингс-Линн встречать его. Мы приедем на машине. – Сэр Генри рыгнул и поставил стакан. – Послушайте, можно мне выйти? Что-то мне нехорошо.
   – Конечно, – сказала Джоанна Грей.
   Сэр Генри подошел к двери, обернулся и приложил палец к губам:
   – Теперь молчок.
   После его ухода Верекер сказал:
   – Это новая страница в истории.
   – Право, сэр Генри ведет себя очень плохо, – посетовала Джоанна. – Предполагалось, что он не должен был говорить ни слова, и тем не менее при подобных же обстоятельствах, когда выпил лишнего, рассказал мне все. Естественно, я считала себя обязанной молчать.
   – Конечно. Вы были совершенно правы. – Верекер встал и потянулся за своей палкой: – Лучше я отвезу его домой. Он не может вести машину.
   – Чепуха, – она взяла его под руку и подвела к двери. – Ведь вам придется идти домой за машиной. В этом нет необходимости. Я его отвезу.
   Джоанна помогла Верекеру надеть пальто.
   – Вы уверены?
   – Конечно, – Джоанна поцеловала Верекера в щеку. – С нетерпением жду встречи с Памелой в субботу.
   Он ушел, прихрамывая. Она стояла в дверях и слушала, как удаляются его шаги. Было тихо и спокойно, почти так же, как в вельде, когда она была девочкой. Странно, но она уже много лет об этом не вспоминала.
   Джоанна вернулась в дом и закрыла дверь. Сэр Генри появился из туалета и нетвердыми шагами подошел к креслу у камина.
   – Пора ехать, милая.
   – Чепуха, – сказала она. – Всегда есть время выпить еще.
   Она налила в его стакан на два пальца виски и села на ручку его кресла, нежно поглаживая его шею.
   – Знаете, Генри, мне бы очень хотелось познакомиться с премьер-министром. Думаю, ничего на свете мне так не хотелось бы.
   – Да, милая? – Он глупо смотрел на нее.
   Она улыбнулась и нежно провела губами по его лбу.
   – Да, почти ничего.

* * *

   В подвале Принц-Альбрехтштрассе было очень тихо, когда Гиммлер спускался туда.
   Россман ждал его. Рукав его были засучены до локтей, и выглядел он очень бледным.
   – Ну, – требовательно произнес Гиммлер.
   – Боюсь, господин рейхсфюрер, что он мертв.
   Гиммлер был недоволен и не скрывал этого:
   – По-моему, это в высшей степени неосторожно с вашей стороны, Россман. Я велел вам быть осторожным.
   – Я к нему со всем уважением, господин рейхсфюрер, но сердце его не выдержало. Доктор Прагер подтвердит это. Я сразу же послал за ним. Он еще там.
   Россман открыл ближайшую дверь. Оба гестаповца, подручные Россмана, стояли в комнате, еще не сняв резиновых перчаток и фартуков. Маленький шустрый человечек в твидовом костюме склонился над телом, лежавшим на железной скамейке в углу, и прикладывал к нему стетоскоп.
   Человечек обернулся, когда вошел Гиммлер, и вскинул руку в партийном приветствии.
   Гиммлер постоял немного, глядя на Штайнера. Генерал был голый до пояса, с босыми ногами. Полуоткрытые глаза его смотрели неподвижно в вечность.
   – Ну? – произнес Гиммлер.
   – Сердце, господин рейхсфюрер, в этом нет сомнения.
   Гиммлер снял пенсне и слегка потер переносицу. Весь день у него болела голова и никак не проходила.
   – Очень хорошо, Россман, – сказал он. – Он был обвинен в предательстве, в заговоре с целью покушения на жизнь самого фюрера. Как вы знаете, фюрер издал декрет о смертной казни за это преступление, и генерал-майор Штайнер не уйдет от нее даже мертвый.
   – Конечно, господин рейхсфюрер.
   – Смотрите, чтобы приговор был приведен в исполнение. Меня не будет, я вызван в Растенбург, а вы сделайте фотографии и уничтожьте тело как обычно.
   Эсэсовцы щелкнули каблуками в партийном приветствия.

* * *

   – Он был арестован? Где? – удивленно спросил Роган. еще не было пяти, но так потемнело, что пришлось задернуть маскировочные шторы.
   – На ферме около озера Ката в графстве Карри в июне прошлого года после перестрелки, в которой он застрелил двух полицейских и сам был ранен. Он убежал из местного госпиталя на следующий день и пропал.
   – О, господи, и они называют себя полицией, – в отчаянии сказал Роган.
   – Дело в том, сэр, что спецслужба Дублина не имела к этому никакого отношения. Она определила его личность позже по отпечаткам пальцев на револьвере. Арест произвел местный патруль из Гарды, который получил тайное сообщение. И еще одно, сэр. Дублин сообщает, что они запросили министерство иностранных дел Испании, поскольку наш приятель, по всем данным, был там в тюрьме. Испанцы очень неохотно пошли навстречу, вы же знаете, как с ними трудно бывает вести подобные дела. Наконец они признали, что он сбежал с каторжных работ в Гранаде осенью 1940 г. По их информации, он подался в Лиссабон, а оттуда в Штаты.
   – А теперь он вернулся, – сказал Роган. – Но зачем – вот в чем загвоздка. Получили сведения из провинции?
   – Из семи отделений, сэр, все отрицательные.
   – Ладно. В данный момент сделать мы ничего не можем, надо только надеяться. Как только что-нибудь появится, немедленно сообщите мне. Днем, ночью, где бы я ни был.
   – Хорошо, сэр.

Глава 14

   В пятницу ровно в одиннадцать пятнадцать утра Гарри Кейн, руководивший отработкой нападения, получил срочное приказание немедленно явиться к Шафто. Когда он вошел в приемную командира, то обнаружил там переполох. У писарей вид был испуганный, а главный сержант Гарви нервно ходил взад-вперед, куря сигарету.
   – Что случилось? – требовательно спросил Кейн.
   – Бог знает, майор. Мне известно только, что минут пятнадцать назад, получив срочный приказ из штаба, он расшвырял все документы. Пинком вышиб молодого Джонса из кабинета. Правда, пинком.
   Кейн постучал в дверь и вошел в кабинет. Шафто стоял у окна, держа в одной руке хлыст, а в другой стакан. Он резко обернулся, и выражение его лица тут же изменилось:
   – А, это вы, Гарри.
   – Что такое, сэр?
   – Дело в том, что эти ублюдки из штаба, которые давно стараются убрать меня с дороги, добились своего. Когда мы через неделю кончим здесь учения, я сдам командование Сэму Уильямсу.
   – А вы сами, сэр?
   – Мне приказано возвращаться в Штаты главным инструктором полевых учений в Форт-Беннинге.
   Он наподдал корзинку для бумаг так, что она перелетела через всю комнату. Кейн спросил:
   – И вы ничего не можете сделать, сэр?
   Шафто взглянул на него, как сумасшедший.
   – Сделать? – Он схватил приказ и ткнул его Кейну в лицо: – Подпись видите? Сам Эйзенхауэр. – Он смял приказ в комок и отбросил его. – Хотите я вам что-то скажу, Кейн? Он никогда не был в бою. Ни разу за всю свою карьеру.

* * *

   В Хобс Энде Девлин лежал в постели и что-то писал в своей записной книжке. Шел сильный дождь, и болото окутал мокрый липкий саван тумана. Распахнулась дверь, и вошла Молли. На ней был плащ Девлина, в руках она держала поднос, который поставила на стол у кровати.
   – Вот, пожалуйста, господин мой и повелитель. Чай, тосты, два сваренных в мешочек яйца, по четыре с половиной минуты, как вы велели, и бутерброды с сыром.
   Девлин перестал писать и одобрительно посмотрел на поднос:
   – Держи этот уровень, и я, может, соблазнюсь и возьму тебя в постоянное услужение.
   Молли сняла плащ. Под ним на ней были только трусы и лифчик. Она взяла свой свитер с кровати и натянула его через голову.
   – Мне надо идти. Я сказала маме, что приду к обеду.
   Девлин налил себе чашку чая. Молли взяла записную книжку:
   – Это что? – Она открыла ее. – Стихи?
   Он усмехнулся:
   – Разные люди считают по-разному.
   – Твои? – спросила она, и на лице ее отразилось искреннее изумление. Она открыла книжку на той странице, на которой он писал утром: – «Никто не скажет, что это я прошел там, где бродил по лесу в темноте». – Она подняла голову: – Это прекрасно, Лайам.
   – Знаю, – сказал он. – Ты же мне твердишь без конца, что я прекрасный.
   – Я знаю только одно: я бы тебя могла съесть, – она упала на него и страстно поцеловала. – Ты знаешь, что сегодня? Пятое ноября, а мы не можем развести костер из-за проклятого старого Адольфа.
   – Ай-ай-ай, – съязвил он.
   – Ладно тебе. – Молли поерзала, пока удобно легла на нем, обняв ногами. – Я вечером приду и приготовлю тебе ужин, и мы разожжем свой маленький костер.
   – Нет, не придешь, – сказал Девлин. – Потому что меня здесь не будет.
   Лицо ее омрачилось:
   – Дело?
   Он легонько поцеловал ее.
   – Ты помнишь, что обещала?
   – Ладно, – сказала она, – я буду хорошая. Увидимся утром.
   – Нет. Я, возможно, вернусь не раньше обеда. Гораздо лучше будет, если я зайду за тобой. Идет?
   Она неохотно кивнула:
   – Если ты так хочешь?
   – Да.
   Он поцеловал ее. Послышался автомобильный гудок. Молли бросилась к окну и поспешно схватила свои парусиновые брюки.
   – Господи, миссис Грей.
   – Вот что значит поймать на месте преступления,^[9]– смеясь сказал ей Девлин.
   Он натянул свитер. Молли взяла пальто.
   – Убегаю. Увидимся завтра, красавчик. Можно мне взять? Мне в хотелось почитать другим. – Она взяла записную книжку со стихами.
   – Господи, ты, должно быть, любишь, когда тебя наказывают, – сказал Девлин.
   Молли крепко поцеловала его. Девлин пошел за ней, открыл черный ход и стоял, наблюдая, как она бежит среди тростника к плотине, зная, что это, возможно, конец.
   – Ладно, – тихо сказал он, – так для нее лучше всего.
   Он повернулся и пошел открывать дверь на повторный стук Джоанны. Миссис Грей мрачно осмотрела его, и он заправил рубашку в брюки.
   – Я заметила Молли на дорожке у плотины секунду назад. – Джоанна прошла мимо него. – Вам действительно должно быть стыдно.
   – Знаю, – сказал он, идя за ней в гостиную, – я совсем плохой. Ну, сегодня большой день. Мне кажется, следует немного выпить. Составите компанию?
   – Четверть дюйма на донышке, не более, – строго сказала она.
   Девлин принес виски и два стакана.
   – За республику! – сказал он, – будь то ирландская или южноафриканская. Так какие новости?
   – Вчера вечером, как было приказано, я переключилась на другую волну, прямо на Ландсвоорт. Там сейчас сам Радл.
   – Ничего не отменяется? – спросил Девлин. – Несмотря на погоду?
   Глаза ее сияли:
   – Разверзнись ад, наступи потоп. Штайнер со своей командой будет здесь приблизительно в час.

* * *

   Штайнер собрал всю свою команду. Единственный, кто не должен был принимать участия в операции, был Макс Радл. Все стояли вокруг стола с картами. Штайнер у окна тихо беседовал с Радлом, и когда он посмотрел на своих ребят, всех охватило нервное возбуждение. Он показал макет Герхарда Клугла, фотографии и карты. Даже Престон, который уже знал, в чем дело был захвачен драматизмом происходящего.
   И Штайнер рассказал им о цели.
   Петер Герике услышал рев даже в ангаре.
   – Ради бога, что там такое? – спросил Бомлер.
   – Не спрашивай меня, – кисло ответил Герике. – Мне здесь никто ничего не говорит. – Горечь его вдруг прорвалась: – Если мы достаточно хороши, чтобы рисковать своей шкурой, доставляя подонков на место, думается, и нам могли бы сказать, в чем дело.
   – Если это так важно... – сказал Бомлер. – Не знаю, хочу я знать или нет. Пойду проверю приборы.
   Он сел в самолет, а Герике закурил и отошел подальше, еще раз оглядывая «дакоту». Унтер-офицер Витт отлично нанес на нее эмблемы РАФ. Герике увидел, что к нему едет полевая машина, за рулем которой – Риттер Нойманн, рядом с ним Штайнер, на заднем сиденье – Радл. Машина остановилась в нескольких ярдах. Но никто из нее не вышел.
   Штайнер сказал:
   – Судя по вашему виду, вы не очень довольны жизнью, Петер.
   – А с чего быть довольным? – спросил Герике. – Целый месяц я сижу в этой дыре, сутками вожусь с самолетом, а для чего? – Он жестом охватил туман, дождь и небо. – В такую дерьмовую погоду я никогда от земли не оторвусь.
   – Ну, мы абсолютно уверены, что человек вашей высочайшей квалификации справится.
   Штайнер, а за ним остальные вышли из машины. Герике заметил, что Риттер еле сдерживает смех:
   – Эй, что тут происходит? – грубо спросил Герике. – В чем дело?
   – А дело очень простое, бедный вы, несчастный, заезженный сукин сын, – сказал Радл. – Имею честь сообщить вам, что вас только что наградили «Рыцарским крестом».
   Герике глядел на них открыв рот, и Штайнер мягко сказал:
   – Как видите, мой дорогой Петер, вы все-таки дождались уик-энда в Каринхалле.

* * *

   Кениг наклонился над столом с картами. Штайнер, Радл и оберфельдфебель Мюллер стояли на почтительном расстояний, но ничего не упускали из виду.
   Молодой лейтенант докладывал:
   – Четыре месяца назад недалеко от Гебридских островов подводная лодка под командованием моего старого друга Хорста Венгеля торпедировала английский траулер. Экипаж состоял только из пятнадцати человек, и Венгель всех их взял в плен. К несчастью для них, они не успели уничтожить документы, в том числе несколько интересных лоций английских береговых минных полей.
   – Для кое-кого это – щелка, – сказал Штайнер.
   – Для всех нас, господин полковник, как доказывают эти лоции Уилхелмсхафена. Видите, вот здесь, к востоку от залива Уош, минные поля идут параллельно берегу для защиты каботажного флота? Есть и отчетливо отмеченный проход. Британский военно-морской флот оставил его для своих целей, но торпедные катера Восьмой флотилии, базирующейся в Роттердаме, абсолютно безопасно пользуются им на протяжении некоторого времени. Действительно, если точно держать курс, туда можно войти на большой скорости.
   – Все-таки сомнительно, что само минное поле в данных условиях может обеспечить вам надежную защиту, – сказал Радл.
   – Согласен, господин полковник.
   – А как насчет подхода к рукаву позади мыса у Хобс Энда?
   – Очень трудно. Мы с Мюллером изучали лоции адмиралтейства, пока не выучили их наизусть. Все глубины, все песчаные отмели. Войдем на приливе, если хотим забрать людей в десять.
   – Вы отводите на переход восемь часов. Это означает, что выйти вам надо в час?
   – Если мы хотим иметь запас времени на маневр. Как вы знаете, наше судно уникальное, и мы могли бы пройти расстояние за семь часов, если нужно. Я беру с запасом.
   – Очень разумно, – сказал Радл, – потому что мы с полковником Штайнером решили изменить приказ. Я хочу, чтобы вы находились вблизи мыса и были готовы подобрать людей в промежутке от девяти до десяти. Окончательные инструкции о подходе вы получите от Девлина по радиотелефону. Следуйте его указаниям.
   – Хорошо, господин полковник.
   – Под покровом темноты для вас особой опасности нет, – сказал Штайнер и улыбнулся. – В конце концов, это же британский корабль.
   В ответ Кениг улыбнулся, открыл дверцу штурманского стола и достал белый вымпел британских ВМС:
   – Не забудьте, что мы пойдем под этим вымпелом.
   Радл кивнул:
   – С момента выхода должна быть радиотишина. Ни при каких обстоятельствах не нарушайте ее, пока не услышите Девлина. Код вы, конечно, знаете.
   – Да, господин полковник.
   Кениг вел себя очень вежливо, и Радл хлопнул его по плечу:
   – Знаю, знаю, для вас я нервный старикан. Увидимся завтра, перед тем как вы выйдете в путь. С полковником Штайнером лучше попрощайтесь сейчас.
   Штайнер пожал обоим руки:
   – Не знаю, что и сказать, только, ради бога, будьте вовремя.
   Кениг красиво, по-флотски, отдал честь:
   – Встретимся на берегу, господин полковник, обещаю.
   Штайнер криво усмехнулся:
   – Надеюсь, черт возьми. И вышел вслед за Радлом.
   Когда они шли по пирсу к машине, Радл спросил:
   – Ну, Курт, получится?
   В этот момент со стороны песчаных дюн показались Вернер Бригель и Герхард Клугл. На них было пончо, на шее у Бригеля висел полевой цейссовский бинокль.
   – Давайте спросим их, – предложил Штайнер и крикнул по-английски: – Рядовой Куницки! Рядовой Моцар! Сюда, пожалуйста! – Бригель и Клугл тотчас же подошли. Штайнер спокойно оглядел их и продолжал по-английски: – Кто я такой?
   – Полковник Говард Картер, командующий Польским независимым парашютным отрядом, Полк воздушной спецслужбы, – четко отрапортовал Бригель на хорошем английском языке.
   Радл повернулся с улыбкой к Штайнеру:
   – Я поражен.
   Штайнер спросил:
   – Что вы здесь делаете?
   – Главный сержант Брандт, – начал Бригель и торопливо поправился, – главный сержант Круцек приказал нам отдохнуть. – Он помедлил и добавил по-немецки: – Мы ищем береговых ласточек, господин полковник.
   – Береговых ласточек? – переспросил Штайнер.
   – Да, их легко отличить. Ярчайшая черно-желтая расцветка головки и шеи.
   Штайнер расхохотался:
   – Видите, дорогой Макс? Разве мы можем потерпеть неудачу?
   Но природа, казалось, была полна решимости заставить их потерпеть неудачу. Когда стемнело, большую часть Западной Европы все еще окутывал туман. В Ландсвоорте Герике начиная с шести часов неоднократно проверял взлетную полосу.
   – Видите ли, нет ветра, – сказал он Штайнеру и Радлу. – Чтобы сдуть эту проклятую кашу, нам нужен сильный ветер.
   По ту сторону Северного моря дела обстояли не лучше. В своем тайнике на чердаке сидела в наушниках у приемника Джоанна Грей и, чтобы убить время, читала книгу, которую дал ей Верекер. В ней Уинстон Черчилль рассказывал, как он сбежал из лагеря военнопленных во время Бурской войны. Рассказ был действительно увлекательным, и помимо воли она почувствовала восхищение.
   Девлин в Хобс Энде следил за погодой так же внимательно, как и Герике. Ничего не менялось, и туман казался таким же непроницаемым, как и до сих пор. В десять часов Девлин в четвертый раз за вечер прошел вдоль дамбы к берегу, но все, казалось, оставалось по-прежнему.
   Он посветил в темноту фонариком, покачал головой и тихо пробурчал себе под нос:
   – Хорошая ночь для грязной работы – вот все, что можно сказать.

* * *

   Похоже было, что вся операция лопнет, – такой вывод напрашивался и в Ландсвоорте.
   – Вы хотите сказать, что не можете подняться? – загремел Радл, когда молодой капитан вернулся в ангар после очередной проверки.
   – В этом проблемы нет, – сказал ему Герике, – я могу подняться вслепую. Это и не опасно в стране с таким плоским рельефом. Трудность ожидает на той стороне. Я не могу просто сбросить ребят и надеяться на лучшее. Мы ведь можем в тот момент еще лететь над морем. Мне хоть на секунду надо увидеть цель.
   Бомлер открыл глазок в одной из больших дверей ангара и посмотрел в него.
   – Господин капитан! – позвал он.
   Герике подошел к нему:
   – Что такое?
   – Смотрите сами.
   Герике вышел за порог, Бомлер включил наружное освещение, и, несмотря на его тусклость, Герике увидел, что туман распадается на странные фигуры. Что-то холодное коснулось его щеки.
   – Ветер! – закричал он. – Господи, ветер!
   В сплошной пелене вдруг образовался разрыв, и на мгновение стал виден дом. Смутно, но виден.
   – Летим? – спросил Бомлер.
   – Да, – ответил Герике, – не откладывая, – и он кинулся в ангар, чтобы сообщить об этом Штайнеру и Радлу.

* * *

   Двадцать минут спустя, ровно в одиннадцать, Джоанна Грей внезапно выпрямилась – в наушниках зашумело. Она уронила книгу, взяла карандаш и начала записывать сообщение в лежащем перед ней блокноте. Оно было очень кратким, расшифровка его заняла секунды. Джоанна смотрела на него, совершенно ошеломленная, затем послала подтверждение.
   Она быстро спустилась вниз и надела дубленку. Собака фыркала у ее ног.
   – Нет, Пэч, не сейчас, – сказала Джоанна.
   Из-за тумана ей пришлось ехать осторожно, и она въехала во двор Хобс Энда только через двадцать минут. Девлин собирал свое снаряжение на кухонном столе, когда услышал шум машины. Он быстро взял маузер и вышел в коридор.
   – Это я, Лайам, – позвала она.
   Он открыл дверь, и она проскользнула внутрь.
   – Только что я получила сообщение из Ландсвоорта, отправленное ровно в одиннадцать, – сказала Джоанна. – Орел взлетел.
   Девлин глядел на нее, пораженный:
   – Они, должно быть, свихнулись. На берегу гороховый суп.
   – Когда я поворачивала к дамбе, мне показалось, что стало немного яснее.
   Он быстро вышел и открыл входную дверь. Через мгновение вернулся, бледный от волнения:
   – Со стороны моря поднимается ветер, еще не сильный, но может покрепчать.
   – Как вы думаете, он не перестанет?
   – Бог знает. – «Стен» был собран, и Девлин вручил его Джоанне. – Умеете с ним обращаться?
   – Конечно.
   Он взял набитый рюкзак и закинул за плечи:
   – Тогда приступим. У нас много работы. Если вы указали время правильно, они будут на берегу через сорок минут. – В коридоре Девлин хрипло рассмеялся: – Ей-богу, они это всерьез, молодцы.
   Он открыл дверь, и оба нырнули в туман.

* * *

   – На твоем месте, я бы закрыл глаза, – весело сказал Герике Бомлеру, стараясь перекричать шум разогреваемых моторов. – Этот взлет будет довольно-таки жутким.
   Огни вдоль взлетной полосы были зажжены, но видны были только несколько первых. Видимость все еще не более сорока-пятидесяти ярдов. Дверь открылась, и в кабину просунулась голова Штайнера.
   – Все привязано? – спросил Герике.
   – Всё и все. Мы готовы.
   – Хорошо. Не хочу быть паникером, но должен сказать, что может случиться что угодно, и весьма возможно случится.
   Он прибавил обороты. Штайнер усмехнулся и закричал, стараясь перекрыть рев мотора:
   – Мы вам полностью доверяем.
   Он закрыл дверь. Герике немедленно прибавил газ и отпустил самолет. Нырок в серую стену был, пожалуй, самым страшным за всю его жизнь. Чтобы подняться, самолету нужен был разбег в несколько сот ярдов и скорость около восьмидесяти миль в час.