Хмелевская Иоанна. Проклятое наследство

   — Ты что, настолько наивна и считаешь — на этом «пежо» все ещё красуется блямба? — съехидничала Баська. — Может, у него новое крыло и старые прокладки. За одну ночь с машиной можно о-го-го чего натворить.
   — Похоже, в покушении на убийство его удастся обвинить только после второго нападения. А согласится майор или нет на второе нападение, чтоб его заманить? Честно говоря, вообще не представляю, что делать с майором.
   Баська наконец перестала сосредоточенно разглядывать асфальтовый каток, отвернулась, резко выпрямилась и начала обретать свою обычную энергичность.
   — Все, я решилась, — вздохнула она. — Мартину уже не помочь, как ни крути, другого выхода нет. Все мои домыслы да замыслы — к чертям собачьим. Придётся срочно вернуть все деньги!
   Я понимала, что Баська права, но сердце заныло — ужас как противно просто так примириться с утратой роскошной коллекции чудо-марок. Увы, логика — одно, душа — другое. Я молчала.
   — Или весь наш номер вылезет наружу, или Гавел всех нас поубивает, — продолжала Баська. — Боюсь, второй вариант вероятнее. В конце концов, как ни копай, нас можно обвинить только в контрабанде, все остальное бездоказательно. Скорей у меня на голове кактус вырастет, чем хоть один валютчик поднимет шум насчёт убытков. Этому паршивцу Лёлику уже вернули деньги, придётся отослать все остальное, и… ну, найдутся ведь смягчающие обстоятельства. Что касается марок, в тайне все едино не сохранить, Мартин теперь ни за что не поедет их выкупать. Все пошло-полетело к чертям. Столько работы псу под хвост!..
   Баськины сетования были более чем понятны. Я, правда, съязвила начет паршивой организации авантюры с валютой. Ведь кто-нибудь мог поехать раньше и выкупать марки отдельными партиями. Надо было выйти на контакт с солидным филателистом или даже с фирмой. Я сама бы это сделала…
   — Кто же спорит! С тобой, конечно, дело пошло бы куда лучше, — признала Баська. — Только понимаешь… эти твои пылкие чувства к милиции… К тому же ты все время занималась каким-то дном. Чего теперь охать да ахать, надо спасать положение, делай что хочешь, только организуй эту отсылку. Может, тебе лучше сбежать, скрыться, уехать куда-нибудь, например в СССР…
   — Спятила? На кой черт мне ехать в СССР?
   — Чтобы майор тебя не нашёл. Сама понимаешь: сперва деньги надо вернуть, а потом уже кое-что и порассказать. А то получится, возвращаем денежки, потому как в тупике оказались.
   — Правильно рассуждаешь, только затягивать нельзя — сыграете на руку убийце.
   — Ну и что? И так знаем, кто это. А если майор за тебя возьмётся всерьёз, придётся, хошь не хошь, отвечать на всякие дурацкие вопросы. Мне врать — хлебом не корми, а ты должна говорить правду.
   Мне вдруг кое-что пришло в голову. Я с самого начала вызывала самые большие подозрения. Ну и на здоровье, пусть и дальше подозревают. Взять на себя чужую вину из одного благородства — такое законом не карается. Зато майору можно кое-что сообщить, а когда найдут истинного виновника и выяснятся все перипетии, связанные с потерей марок, какой от этого будет вред! Все равно никто никуда не сбежит.
   Баська выслушала мои соображения очень одобрительно.
   — Посадить он тебя не посадит, побоится, что потом получишь условно, — воодушевилась она.
   — Даже если и посадит, то в сумасшедший дом в Творки, чему я особенно не удивлюсь.
   — Кстати, — вспомнила Баська. — Я все удивлялась, отчего они так просто управлялись с охраной этих каналий валютчиков? Сейчас пришло на ум — Гавел действовал заодно с Пежачеком с самого начала.
   Если заодно, подумала я, то концы с концами не сходятся, но эту мысль тут же вытеснило внезапное воспоминание.
   — В Саксонском саду плешивый сидел вовсе не с клиентом. Он сидел с Пежачеком. И слава тебе господи, что Павел с Донатом на них не накинулись.
   — Шутишь!..
   — Понимаешь, я хорошо его рассмотрела — он прошёл с плешивым совсем близко. Звонила вам после узнать, что означают эти странные демарши Павла и Доната — тут ведь голову было недолго сломать, — но никого не застала. Кстати говоря, я в курсе насчёт виллы на Гощинского. Могу выдать секрет.
   Я рассказала перипетии пана Кароля с Касей, и у Баськи поднялось настроение.
   — Узнать ещё бы, каким чудом докопались до нашей контрабанды, и мне бы совсем полегчало, — вздохнула Баська. — Кабы не это окаянное чудо, мы были бы в полной безопасности, никто бы ничего не пронюхал и деньги не пришлось бы возвращать. Попробуй попытать как-нибудь майора!
   Тут уж я схватилась за голову. Только сейчас до меня дошло, какую роль я сыграла в катастрофе. Рольмопсы!.. Проклятые рольмопсы — этакий пустяк, а вызвал подозрение, помог майору найти ключ ко всему делу!.. Я простонала:
   — Пресвятая Богородица, это я… Нет, Зося!.. Нет, проклятый пан Соколовский… Да нет, какой там пан Соколовский, все из-за Алиции! Алиция со своей чёртовой селёдкой!..
   Баська насмерть перепугалась.
   — Господи боже, спятила, эта кутерьма из тебя последние мозги вышибла! Опомнись, какая селёдка?! Может, тебе воды дать?!
   — Иди ты к лешему с водой, чтоб ей пусто было с этим юбилеем! Это селёдка! Рольмопсы для Алиции — весь рассол вылился из банки на ваши доллары!
   Времени ушло немало, пока Баська поняла, в чем дело. Теперь уже она чуть не спятила с этими рольмопсами, и настал мой черёд приводить её в чувство. Очнувшись, она отреагировала бурно:
   — Алиция хоть понимает, что они там сожрали? Самую дорогую селёдку во вселенной! Как-никак — полмиллиона долларов! Она знает, что сожрала полмиллиона долларов?!..
   — Да уж будь уверена, узнает. Сама ей расскажу при первом же удобном случае. Успокойся, и умоляю, объясни мне ещё одну вещь. Как все произошло? Почему Дуткевич позвонил именно мне?
   Баська вздохнула, рольмопсам досталась ещё пара проклятий, потом она закурила.
   — Звонил он мне. Соседка возьми и скажи, что мы на бридже. На самом деле были в Виланове, но она перепутала — спросонья сболтнул первое, что пришло в голову. Мы, мол, на бридже у моей подруги. Видимо, Вальдемар сразу подумал про тебя и позвонил. Представляешь: они ломились к Вальдемару, а он, вместо того чтобы встать за дверью с увесистым молотком, пытался дозвониться ко мне. Вероятно, увидел их в дверной глазок. Такой человек…
   Я печально кивнула. Баськины предположения совпадали с моими. Верный до конца Баське, Вольдемар в минуту смертельной опасности не звал на помощь милицию, а попытался прежде всего предостеречь своё божество. Увы, получилось не очень-то удачно — вместо божества он нарвался на меня, а я на роль божества не потянула.
   — Пора кончать разговоры, — решила я, включая мотор. — Куда ехать? Домой не стоит, факт.
   — Постой! — прервала Баська. — Ты случайно не знаешь, что такое Адрианампоинимерина?
   — Что?!
   — Адрианампоинимерина. Я от тебя слышала. Лекарство, что ли, какое?
   — О боже! Баська, пощади, не добивай до конца! Был такой король на Мадагаскаре. Его так звали. Не помню, где вычитала, и когда правил — тоже не помню. Во всяком случае, вроде бы историческая личность. А что?
   — Да ничего. Просто из любопытства спрашиваю. Это был наш пароль в шведском банке…
   Медленно двигаясь по улице Гагарина, я размышляла о безопасном месте. Почём знать, вполне возможно, майор нас уже разыскивает. Баську следовало высадить на площади Унии, не подъезжая близко к её дому, потом найти телефон, откуда я могла бы позвонить Алиции. Мой отпадал, Баськин тоже, Мартин и Янка не в счёт, с Зосей на всякий случай тоже пока что лучше не встречаться. Знакомых с телефонами до черта, но все отпадали — никто ничего не знал, а долго объяснять, понятно, не хотелось. Оставалась Лялька. Конечно же, Лялька! Каким-то боком участвовала в афёре и единственная, кому сенсационная новость доставит удовольствие даже ночью!
   И я поехала к Ляльке.
   Она довольно спокойно отреагировала на моё появление в час ночи. Я вкратце ввела её в курс дела. Она выдворила меня с телефоном в другую комнату и снова отправилась спать, приказав захлопнуть потом за собой дверь. Я ждала связи с Копенгагеном в обществе Самсона, который по-хозяйски развалился на письменном столе.
   Алиция ужасно обрадовалась моему звонку.
   — Молодчина, что позвонила. Слушай, кактусы при посадке поливают или они принимаются в сухой земле?
   Алиция меня уже давно ничем не могла удивить.
   — Я тебя что, пробудила из ботанического сна? — вежливо полюбопытствовала я.
   — Какое там, ещё и не ложилась. Пересаживаю цветы. С кактусами у меня никакого опыта, надо искать в справочнике.
   Не вникая в причины, почему это цветы пересаживаются в половине второго ночи, я просветила её насчёт кактусов, после чего перешла к делу:
   — У тебя где-то есть мой чек, подписанный in blanco?
   — Есть, а что?
   — Слушай внимательно, эмоции оставь при себе, комментарии тоже. Возьми этот чек и завтра спозаранку иди в банк. Узнай, не поступили ли деньги на мой счёт…
   — Наверное, поступили, сегодня пришло извещение. Я, правда, не прочла, где-то тут лежит.
   — Очень хорошо. Заполни чек на всю, слышишь, всю поступившую сумму. Не знаю, сколько точно будет крон, в долларах около пятисот семидесяти девяти тысяч…
   Алиция недоверчиво переспросила:
   — Сколько?
   — Около пятисот семидесяти девяти тысяч долларов. В кронах это будет примерно три с половиной миллиона. Сними все.
   — Что-нибудь случилось? — явно встревожилась Алиция.
   — Нет, говорю тебе — сними все…
   — Боже правый, что с тобой?! Ведь раньше ты как будто почти не пила!
   — Я же тебя просила: не комментируй! Пойди и посмотри извещение…
   — Не могу. Оно лежит на столе, а стол заставлен цветами.
   — Ладно, завтра посмотришь. Заполни чек и сними все.
   — Скажи, дорогая, а как лучше всего распорядиться тремя с половиной миллионами в наличных? — очень мягко спросила Алиция. — Поставить на скачках или турнюр себе набить?
   — Нет, все выслать в Польшу. Польский национальный банк, государственное казначейство. Повторяю: ПНБ, государственное казначейство. Упаси тебя боже, только не на мой адрес. Поняла? Отправитель некий Станислав Вишневский, повторяю, Станислав Вишневский, адрес отправителя любой. Лучше фиктивный.
   Алиция быстро сообразила, что за всем этим кроется страшная государственная тайна. Ведь в пересылке любой суммы в польское казначейство она при всем желании не могла усмотреть никакого криминала и потому спокойно согласилась удовлетворить мою безобидную прихоть. Кроме того, известно — сумасшедших нельзя раздражать.
   — Лучше всего завтра пораньше, как только откроется банк. Потом позвони мне и сообщи, как прошло. Да, позаботься, чтобы в переводе не оказалось случайно моего имени или номера счета, вообще ничего моего. Исключительно Станислав Вишневский, и только!
   Алиция, как всегда, не подвела. Позвонила в одиннадцать утра и сообщила, что участие в такой финансовой операции доставило ей огромное удовлетворение. Все было сделано как надо.
   — Адрес отправителя Амалиенборг, — посмеиваясь, сообщила она.
   Этот Вишневский недурно устроился, чуть не сорвалось у меня с языка. С улицы Олькусской переехал прямо в королевскую резиденцию в Копенгагене. Ай да Алиция — нашла адресок что надо.
   — Послушай, между нами, кто этот…
   — Без имён, — прервала я. — Понятия не имею, кто такой. То есть, точнее говоря, он вообще не существует, но это не имеет значения.
   — Ну ладно. Но послушай, там больше четырех миллионов…
   Вероятно, курс кроны по отношению к доллару изменился. Но надо было замять тему:
   — Какая разница, я ненамного ошиблась… Ты выручила нескольких людей, да что говорить, прямо-таки спасла. Подробности после, и такие — глаза на лоб полезут…
   Я сидела дома и безрезультатно ловила майора по телефону: как ни крути, надо проявлять инициативу. Почему он меня не разыскивает?! Вероятно, подозрений на меня уйма, а как известно — самого подозрительного забирают под конец. Вместо майора позвонила Лялька.
   — Знаешь, я чего-то не разобрала, что ты вчера наговорила, — заявила она недоуменно. — Расскажи ещё разок, ужасно интересно. Кто кого убил, как и зачем. Я тебе тоже кое-что скажу. Только выкладывай вразумительно и по порядку.
   — По порядку? Ну слушай: сначала двое убили одного. Тут, недалеко от меня. Эти двое уже раньше несколько раз нападали на него, и он их узнал. Этих двоих нанял третий…
   — Четвёртый, — уточнила Лялька. — Убийцы и жертва — уже трое, а этот четвёртый. Считаю на пальцах, чтобы не запутаться.
   — Ладно, четвёртый. Ну а потом этот четвёртый, наниматель, велел его убить.
   — Зачем?
   — Сама думаю — зачем. Неизвестно. Может, покойный что-то узнал, может, другие какие причины, пока понять не могу. Во всяком случае, некто догадался…
   — Пятый получается…
   — Пятый, вернее, пятая. Так вот, она догадалась, что он велел его убить. Дальше: он про её догадку проведал. Решил её тоже убить, хотел задавить машиной, устроив засаду в нужном месте. Однако вышел промах — он задавил совсем постороннего человека.
   — Шестого!..
   — Да. А она — пятая то есть — не погибла. Теперь надо просто-напросто арестовать убийцу. Вот и все.
   — А почему его ещё не арестовали?
   — Потому что я одна знаю, кто это. А милиция ещё со мной не беседовала.
   — По логике вещей он должен срочно и тебя убить. Ты была бы седьмой.
   — Естественно, и я удивляюсь, что он ещё не попытался этого сделать. Пятая тоже знает его имя, но мы договорились, показания буду давать я. Вообще чувствую себя дурой набитой — ведь я до сих пор не понимаю, какого дьявола ему понадобилось убивать того первого.
   — А зачем этот четвёртый — убийца то есть — велел на него нападать?
   — Понимаешь, все это было направлено против дельцов чёрного рынка. Когда первый с аферистами заключал сделки — на него нападали и отнимали деньги. Он был вроде приманки, мышеловки — черт его знает, как точнее сказать. Во всяком случае, все налёты крутились вокруг него.
   — А кто забирал деньги?
   — Шеф, конечно. Наниматель.
   — Тот, четвёртый?
   — Да, четвёртый, убийца.
   — Ерунда, и все тут, — решительно Лялька. — Не сбрендил же он — убивать курицу, которая несёт золотые яйца. Ведь не окончательный он идиот. Не верю. У тебя концы с концами не сходятся.
   — Против фактов не попрёшь.
   — Продумай все ещё раз. Должен быть кто-то седьмой. А что до налётов, сразу тебе скажу: их не было.
   Я удивилась:
   — Что? Как это — не было?
   — Слушай внимательно. — Лялька вдруг начала хохотать. — Погоди, ой, не могу, чистое кино!.. Понимаешь, не было налётов, грабежей, абсолютно ничего не было! О господи, лопну со смеху!..
   — Перестань сию минуту, — заорала я. — С ума с тобой сойти! Что ты имеешь в виду, говори!
   — Значит, мне звонила Мальвина. Ну знаешь, свекровь Самсона. Жена пана Кароля. Очень убедительно просила меня запомнить следующее: их никто не грабил. Муж просто-напросто потерял сто злотых, решил — украли, а она потом в разговоре со мной просто пошутила. А все эти его знакомые по пьянке навоображали себе бог весть чего, ну там ошибались при пересчёте денег, забыли о каких-то издержках и вообще тоже шутили, а на самом деле полный порядок. Никаких потерь. Никто никого не грабил. Никогда в жизни о грабежах даже и не слыхивали.
   Я не верила собственным ушам — дурака она валяет, что ли?
   — Чепуха! Бредни! — воспротивилась я в полном изумлении.
   — Какие там бредни! Голые факты. Я тебе ручаюсь — никто ни за какие пряники не признается ни в одном пропавшем злотом. Все отлично, и ни одного потерпевшего. На том и стоять. А теперь подумай, о чем думали те двое, убившие первого.
   — Ну знаешь… При таком раскладе мне остаётся только руками развести… — сказала я подавленно. — Может, им тоже что-нибудь показалось…
   — Разве что. А может, и преступления не было?
   — Да нет, преступление — факт. Труп видели все собственными глазами…
   — А второе преступление? Ну с тем, под номером шестым? По-моему, шестой номер просто случайно попал под машину…
   — Брось, я своими глазами видела! Постой-ка… Боже!
   В моей памяти вдруг ожили все статьи и законы, какие я когда-либо знала. Что я наделала и в каком свете теперь представляюсь! Ведь я сообщила майору о грабежах и налётах! И если обворованные отопрутся и никаких вещественных доказательств нет? Значит, все это — плоды моей фантазии, благо воображение у меня буйное. И делать мне было нечего, как беспокоить милицию и вводить её в заблуждение! Ведь я, только я одна утверждала насчёт краж и налётов! Получается, водила за нос милицию, отвлекала сотрудников майора на пустую работу. Вот за это действительно могут посадить. И прилично посадить…
   — Лялька, я ума не приложу, что делать. Тоже отопрусь от всего. Чтоб им сдохнуть, всем этим аферистам и подонкам. Ты мне раньше не могла сказать?
   — Д я ничего не знала. Конечно, хорошо всегда все знать заранее. Догадайся я, скажем, насчёт твоего вчерашнего визита, договорилась бы встретиться у моих знакомых и не пришлось бы пешком домой топать — у меня машина в ремонте, обивку меняю. А была недалеко от тебя, на Платовцовой.
   — Недалеко от квартиры убийцы, — сказала я машинально, припомнив, что на Платовцовой живёт Гавел.
   — Какого убийцы?.. А! Я никакого убийцы не видела, видела только придурка.
   — Какого ещё придурка? — спросила я рассеянно — голова была занята одним: как выбраться из чёртова клубка, в который я себя впутала.
   — Горластого какого-то дурачка. Мы сидели на веранде, а разговаривать было никак нельзя из-за хохота этого психа. Не знаю, что он там смотрел по телевизору, но визжал — чертям тошно. Такой пронзительный хохоток — хи-хи-и-и! Его было видно в открытое окно в соседнем доме, сидел один перед телевизором при свете, попивал коньячок и визжал. Ясно, психопат!
   Я вздохнула. Весь телефонный разговор — сплошные потрясения — одно за другим.
   — Стой! Толстый такой?
   — Кто? Чокнутый? Толстый. Почти лысый. С такой весёлой красной рожей.
   Гавел!.. Больше некому! Не мог же на Платовцовой жить его двойник!..
   — Погоди! А не заметила на столике против окна большую красную вазу китайской лакировки?
   — Китайской или нет — не знаю, а красная ваза сразу бросалась в глаза. А в чем дело? Ты его знаешь?
   — Та-а-к! В котором часу? Ну, когда именно ты видела этого хихикающего придурка?
   — Надо полагать, речь идёт либо об очередной жертве, либо налицо ещё один преступник, — ответила довольная Лялька. — Дай вспомню. С семи… Нет, с половины восьмого. В четверть одиннадцатого мы стали поговаривать, надо, мол, расходиться, и все смотрели на часы. До половины одиннадцатого он и сидел, может, и дольше, только в это время я умотала. Он, похоже, прохихикал все подряд: новости, спортивные известия, погоду… И что нашёл смешного?
   — А у него феноменальное чувство юмора. Боже праведный! Теперь уж совсем ничего не понимаю, все перепуталось. Знаешь, ты права, надо все заново продумать…
   — Давай, — отозвалась Лялька. — И заруби себе на носу — никаких ограблений не было!..
   Я перестала искать майора. Разговор с Лялькой меня полностью оглушил и дезориентировал. Конечно, Гавел мог кому-нибудь поручить разделаться с Баськой, но вряд ли бы он при этом прохихикал весь вечер! Знать, что твою приятельницу убивают, и хохотать от этой мысли? В довершение всего Лялька, пожалуй, права: убивать Дуткевича ему по меньшей мере незачем — или он не имеет отношения к убийству, или полный кретин…
   Звонок майора прервал мои мучительные раздумья: Гавел и валютчики, валютчики и Гавел. Я пыталась комбинировать любые варианты и добилась только одного — в мозгах закрутилась дикая карусель. Я покорно согласилась явиться через полчаса — самого глупейшего предлога не смогла сыскать, чтобы оттянуть встречу. Только по пути мне пришло в голову: мог же случиться приступ чего угодно, хотя бы печени.
   Майор посмотрел на меня столь красноречиво, что фразы посыпались сами собой.
   — Это не пан Ракевич, — затараторила я. — Пан Ракевич весь вечер просидел за телевизором и весь вечер хихикал. По-моему, надо найти Франека и Весека. Наверняка во всем замешан этот Пежачек. Сговор между ними исключён, если бы действовали сообща, не цеплялись бы к моим баллонам…
   Майор приподнялся, отодвинул стул, жестом пригласил сесть, потом сел сам и качнулся назад.
   — Объясните, пожалуйста, о чем, собственно, вы говорите? — спросил он мягко, хотя взгляд его оставался довольно отчуждённым.
   Я немного пришла в себя:
   — Хотела выложить все разом, но вот беда — сама ничего не понимаю.
   — И стараетесь вовсю, чтобы я заодно с вами ничего не понял. Как прикажете понимать пана Ракевича перед телевизором?
   — Да вся штука вот в чем: не мог он находиться вчера в Виланове, раз сидел у телевизора.
   — А поначалу вы решили, что он там был?
   — Ну конечно! Я узнала его «пежо»!
   Майор перестал качаться на стуле.
   — А-а-а-а!.. Значит, без вас не обошлось! Я так и предполагал, хотя свидетели не рассмотрели цвет и марку вашего автомобиля. Вы присутствовали при этом происшествии?
   Я поперхнулась. Хорошенькое происшествие!.. Или Лялька как в воду глядела?.. Не было ограблений, не было и второго преступления…
   — Вы называете это происшествием? — осторожно спросила я.
   — А как по-вашему?
   Я выжидательно молчала. Майор снова принялся качаться.
   — Многочисленные свидетели утверждают следующее: жившая неподалёку весьма неуравновешенная пожилая особа упала на дороге, прямо под колёса проезжающей машины, — сообщил он, глядя уже не на меня, а куда-то в голубую даль. — Возможно, споткнулась. Скончалась сразу же. Водитель скрылся. Неподалёку от места происшествия стояла другая машина, на какой-то момент ослепившая сбегающихся людей. Машина уехала до прибытия милиции. Я охотно выслушаю ваши соображения на сей счёт.
   Я продолжала молчать. Майор, конечно, знал, что Баська была в Виланове, я сама ему об этом сказала. Разумеется, навестил её тётку и проверил, откуда взялась ненормальная старуха на дороге, и, разумеется, ему рассказали про шляпу и шаль. И уж наверняка у него есть собственные соображения на сей счёт!
   Майор вернулся из голубой дали, посмотрел на меня и холодно проговорил:
   — Я вам помогу. Вы никак не могли быть виновницей происшествия. Это исключено. При желании вас можно назвать соучастницей, поскольку ваши фары основательно ухудшили видимость на дороге.
   От нервного напряжения мой блистательный интеллект наконец заработал.
   — Перестаньте делать из меня идиотку, — рассердилась я. — Чушь какая-то! Если бы вы не соотнесли этот случай с тем делом, которым занимаетесь, вообще не узнали бы об этом! Вы что — интересуетесь всеми дорожными происшествиями в городе и предместьях? Раз уж вы об этом случае знаете, то и все остальное вам известно!
   — Например?
   — Например, следующие факты: во-первых, я поехала за Баськой, пардон, за пани Маковецкой и простояла там сорок пять минут багажником к дороге; во-вторых, вы знаете — ненормальная старуха украла у неё шляпу. Вы должны знать, что я высветила «пежо»! Или все ваши свидетели ослепли, или они все с приветом! Да, я уехала, не дожидаясь милиции, понятно, перетрухнула из-за Гавела! И теперь чувствую — не без оснований.
   — А сейчас, пожалуйста, повторите все спокойно, по порядку. Допустим, я ничего не знаю. Допустим, кой-какие соображения у меня есть. Слушаю вас.
   Я все рассказала последовательно, точно придерживаясь фактов, особенно в описании старого «пежо». В заключение категорически заявила: «Гавел весь вечер не выходил из квартиры».
   — Вы считаете, водитель специально выжидал пани Маковецкую? — спросил майор. — То есть это не случайность, а преднамеренное убийство?
   — Точно не могу сказать, — ответила я, твёрдо решив избегать подводных камней. — Слава богу, было темно. Старуха была невменяемая, это факт. А вообще пусть думают присяжные, а не я.
   — А вы решили, что это Маковецкая, не так ли? Из-за шляпы?
   — И ещё из-за шали. Баська невысокая и худенькая, и старуха точно такая. Опять же шла со стороны тёткиного дома, любой подумал бы то же самое.
   — И поэтому вы решили, что пан Ракевич пытался убить пани Маковецкую? А зачем?
   — Сама удивляюсь. То есть… Я хотела сказать, ничего подобного, я никакого вывода не сделала! И вообще не обращайте внимания на мои выводы!
   — Напротив, ваши выводы удивительно интересны…
   — Нет у меня никаких выводов! Одни химеры! У меня, боюсь, что-то с головой не в порядке! И нельзя всерьёз принимать мою болтовню!
   Майор качнулся назад и прислонился к стене между окнами.
   — Вы правы. Так. А что вы знаете о грабеже в доме некоего Ленарчика и в доме некоего Дромадера?
   Я пришла в полное отчаяние.
   — Ничего не знаю. Слышала разные сплетни, нелепые россказни и в результате состряпала какую-то махровую дедукцию. Может, и не было никакого ограбления. Лучше посадите меня прямо сейчас, за ложные показания полагается до пяти лет.
   — Вот именно, полагается. А как насчёт махинаций с награбленными деньгами?
   — Я вообще не уверена, были ли украдены какие-то деньги…
   — Кто набивал долларами подушки, медвежат и матрасы? Кто адресовал посылки от Вишневского? Кто нанял Франека и Весека? Кто нанял Дуткевича наводчиком?