Хмелевская Иоанна. Сокровища

   — Или что-нибудь забрал отсюда, — возразила сестра. — Нет, сначала надо наконец найти вора, поглядеть на него — как выглядит, что делает. Хабр знает, где он сейчас. А сюда мы можем прийти утром.
   Замечание сестры о том, что вор мог отсюда что-то забрать, очень встревожило Павлика, он отвалился от скалы и двинулся следом за Хабром и сестрой.
   На сей раз Хабр привёл их к сараю, стоящему рядом с большим бараком, обежал его кругом, понюхал и сообщил, что вор здесь был, заглянул в окно, но внутрь не входил, а отправился дальше. Кружным путём, в обход деревушки, по крутому склону взобрались на какую-то вершину и спустились с неё по другую сторону горы. Бегом промчались мимо каких-то сооружений, похожих на недостроенные здания (в темноте и спешке не разглядели), совершенно запутались в лабиринте высоких каменных стен и вдруг, совершенно неожиданно, оказались на ярко освещённой улице города.
   — Стой, Хабр! — негромко приказала Яночка.
   Этой части Тиарета ни Павлик, ни Яночка не знали, на эту окраину с жалкими лавчонками и бедными обитателями жалких домишек не забредали в своих странствиях. Да, точно, тут они не были.
   Хабр нервничал и торопил идти дальше.
   — Хорошо, пошли, — решился Павлик. — Только не бежать, а то на нас все будут оглядываться. Рынок, по-моему, где-то там.
   И он махнул рукой в направлении нижней части города.
   Хабр свернул в узкий переулок и привёл детей к какому-то дому, вход в который вместо двери прикрывала завеса из разноцветных полосок материи. За нею просматривалось ярко освещённое помещение и люди, пьющие из малюсеньких чашечек кофе. А спиной к улице, у самого входа, стоял вор.
   Об этом сообщил Хабр, так что никаких сомнений быть не могло. Пёс незаметно подобрался к нему, обнюхал и, попятившись на улицу, сделал на него свою знаменитую охотничью стойку. Постояв несколько секунд в характерной позе охотничьей собаки, делающей стойку на дичь, Хабр обернулся на Яночку и сел, гордый и очень довольный собой.
   — Вот и вор! — прошептал Павлик. — И что теперь?
   — А теперь я на него обязательно посмотрю, а ты пока возьми Хабра и поразведай, что тут вокруг.
   Павлик исчез в темноте переулка, а Яночка, укрывшись в тени у входа в дом, не отрывала глаз от вора. Девочке удалось определить, что это худощавый человек с чёрной курчавой шевелюрой. Чёрные, густые шевелюры были почти у всех нестарых арабов, и громадное большинство их особой толщиной не отличалось. И одет, как все — пиджак, а под ним рубашка. Жёлтая. Надо обязательно увидеть его лицо, заметить какую-нибудь характерную черту, по которой можно опознать человека.
   Вор неожиданно направился в глубь комнаты. Вот он, удобный случай. Не раздумывая Яночка придвинулась вплотную к завесе и, слегка раздвинув разноцветные полоски, уставилась в щель.
   Она увидела, как вор подошёл к низенькому столику, зачерпнул рукой какую-то еду из большого блюда и вернулся на своё место. Пока шёл обратно, девочка успела рассмотреть его лицо.
   Яночка тут же опять скрылась в тёмном углу у входа и сделала это как раз вовремя — откуда-то примчались двое арабских подростков и, откинув занавеску, вбежали в дом. Девочки они не заметили. Через минуту появились Павлик и Хабр.
   — Бежим! — шепнул Павлик. — Быстро! Смываемся!
   И они бросились в конец переулка, в темноту, свернули в другой и неожиданно оказались на верхней площадке какой-то длинной и очень крутой лестницы, нижние ступеньки которой терялись в темноте. Очень неудобно было спускаться по ней, особенно в середине. Сверху немного светила луна, нижние ступеньки освещал какой-то фонарь. Как они только ног себе не переломали!
   Оказавшись внизу, Яночка остановилась перевести дыхание.
   — Куда мы бежим? — спросила она. — И почему надо быстро смываться? Что случилось?
   — Да ничего особенного не случилось, — ответил брат, — только меня какая-то баба заметила. Я в чужой дом залез.
   — Зачем?
   — Ты ведь велела все тут поразведать, ну я и обошёл вокруг этот вот дом, наверное, лавочка или какая ихняя забегаловка. А с другой стороны, на задах, оказался второй вход, я туда и сунулся. Наверное, просто квартира, какая-то женщина тащила кастрюлю с едой, я на неё и напоролся. Она меня видела!
   — Я тоже кое-что видела! — перебила Яночка эмоциональное, но несущественное сообщение брата. — Знаешь, кто наш вор? В жизни не догадаешься!
   — А раз не догадаюсь, сама скажи, нечего таинственность напускать. Не пан же Кавалькевич? И никто из наших, значит, кто-то из тех арабов, с которыми мы здесь уже встречались. Торговец, что нам продал лампу на суку в Махдии?
   — Нет, не торговец, а парень с кривым глазом! Тот самый, который подавал таинственные знаки и первым вошёл в палатку для тайной встречи с толстым арабом. Да, ты угадал: знакомый по Махдийскому суку.
   Переварив сенсационную информацию, Павлик неожиданно заявил:
   — В таком случае немедленно возвращаемся назад!
   — Ты спятил? Зачем?
   — Раз там тот кривой вор, значит, и наша лампа должна быть там! Темно, правда, но поищем…
   — Совсем глупо! Ночь для нас во всех отношениях неподходящее время. Во-первых, темно, сами мы ничего не увидим, во-вторых, везде полно народа, они-то нас как раз увидят, незаметно в такой толпе не проберёшься. Видишь же, у них ночь превратилась в день, будут веселиться до утра. Соображай!
   — Я-то соображаю, но нельзя же этого так оставить! За ночь могут нашу лампу куда-нибудь в другое место перепрятать.
   — Хабр везде найдёт. Нет, давай сначала как следует подумаем.
   Из тёмного переулка, куда вывела лестница, дети вышли на ярко освещённую улицу, уже знакомую по прежним поездкам с матерью за покупками. Значит, это центр города. Павлик с Яночкой не торопясь направились к центральному рынку по запруженным народом улицах.
   Вот где можно было наблюдать ночную жизнь города в рамадан! Все магазины, кафе, закусочные были открыты, полно торговцев со своими тележками, заваленными всякой снедью. Улицы запружены народом. Казалось, все жители Тиарета высыпали на улицы, никто не остался дома. Разноцветные лампочки и фонарики весело освещали входы в магазины и закусочные, радостно оживлённых людей, бодрых и весёлых, совсем не похожих на тех, что весь день еле передвигались, подобно сонным мухам. Не только тротуары, но и мостовые были забиты народом, немногочисленные автомашины с трудом пробивали себе дорогу.
   — Здорово! — восхищённо произнёс Павлик, — как красиво! И совсем другой город. Правильно сделали родители, что отправились посмотреть на ночной Тиарет. Хорошо, что и мы увидели его. Только вот до дома страшно далеко!
   — Рано нам ещё домой идти, — сказала сестра. Была она какая-то очень задумчивая и чем-то недовольная.
   — Что тебе не нравится? — прямо спросил брат.
   — Пока сама не понимаю, но что-то тут не в порядке, — все ещё задумчиво ответила девочка. — Отец упоминал о каких-то двух воровских шайках, а две воровские шайки не могут состоять из одного человека, ведь так? А мы с тобой знаем пока только одного. И я не уверена, что карман Хабр оторвал вору, а, например, не его сообщнику, который стоял на шухере. Ведь пёсик же не выбирал…
   — И ты думаешь, те, которых мы выследили, вообще могли не иметь отношения к нашей лампе? Чего же тогда этот вор носился, как сумасшедший, туда и сюда?
   — Вот я и не понимаю. Не мешало бы проверить ещё кое-что в каменоломне, что-то там происходило, чего мы не знаем…
   Тут скрывавшийся вместе с детьми у стен домов Хабр вдруг тихонечко радостно тявкнул и кинулся через мостовую на другую сторону улицы. К счастью, его задержала проезжавшая машина, и Яночка успела вернуть собаку обратно.
   По другую сторону улицы, на небольшой площадке стояли три знакомых автомашины, возле которых суетились родители, муж и жена Звияки и пан Кшак, то есть вся знакомая компания! Пан Роман с Кшаком вынимали из багажника запаску, а Звияк менял колесо на своей машине. И почему-то все отчаянно веселились, хотя смена покрышек никогда не была особо весёлым занятием. Они явно не торопились по домам.
   Скрывшись в проёме между двумя домами по ту сторону улицы, дети какое-то время незаметно наблюдали за ними. Решение принял Павлик.
   — Ничего не поделаешь, придётся ещё немного побегать, нам тоже рано ещё отправляться спать. Тут им занятия хватит ещё на пять каменоломен. Пошли!
   — Пошли! — обрадовалась сестра. — А оттуда вернёмся прямо домой. Хабрик, веди нас в каменоломню. В каменоломню!
   То ли в этой собаке был внутри какой-то радар, то ли она умела ходить по азимуту, но на месте все трое оказались гораздо быстрее, чем дети думали.
   Приведя их к уже знакомой пещере, Хабр вопросительно взглянул на Яночку.
   — Слушай внимательно, пёсик, — сказала девочка. — Задача предстоит трудная. Нам надо понять, что здесь происходило. И ты нам скажешь. Ищи, Хабрик!
   Хабр сделал было попытку опять двинуться по следу вора, но девочка его остановила:
   — Нет, не то. Ищи что-то другое. Ищи!
   Павлик с интересом наблюдал за общением сестры с собакой, по опыту зная, что они прекрасно понимают друг друга. Немного понюхав и покрутившись, Хабр двинулся по дороге, по которой они пришли сюда первый раз. Но двинулся как-то неуверенно, оглядываясь на Яночку.
   — Нет, мой драгоценный, не то, — сказала ему Яночка. — Ищи что-то другое.
   Хабр опять вернулся к пещере. Умная собака поняла, что знакомые, свежие следы не интересуют его хозяйку, что он должен отыскать тут что-то другое. Другого здесь было много, и пёс не знал, что выбрать. Тщательно ещё раз все обнюхав, он наконец решился, выбрав то, что больше всего бросалось в нос.
   — Нет, это не собака, — дрожащим от волнения голосом произнесла Яночка, видя, как, уткнувшись носом в землю, Хабр двинулся по третьему следу. — Это золото, это алмазные копи!
   Третий след привёл их кратчайшим путём к уже знакомому жалкому сарайчику у барака. Остановившись перед запертой на висячий замок дверью, собака вопросительно поглядела на детей.
   — Мой драгоценный пёсик! — растроганно прошептала Яночка, прижимая к груди умную голову собаки. — Кажется, я начинаю кое-что понимать…
   И обращаясь к брату, потребовала:
   — Делай что хочешь, но мы должны заглянуть внутрь! Хоть через дымоход!
   — Какие тут дымоходы! — пробурчал Павлик. — И что ты смогла понять, ведь мы и раньше знали, что наш вор подходил к этой сараюшке.
   — А теперь знаем, что подходил ещё кто-то. И не только подходил, но и внутрь заходил. И пришёл сюда от пещеры, или, наоборот, отсюда пошёл в пещеру. Тебе это ни о чем не говорит? Обязательно надо посмотреть, что там внутри!
   — Погоди, попробую в окно…
   Подойдя к окну, мальчик посветил в него фонариком. Прижав нос к стеклу и закрыв лицо с двух сторон руками, Яночка пыталась разглядеть что-нибудь.
   — Тряпьё какое-то на полу, — сказала она неуверенно. — И вроде посуда, и ещё что-то, не разобрать. Посвети на пол.
   — Это тряпьё лежит так, будто прикрывает что-то, спрятанное под ним, — сказал мальчик, пытаясь осветить со всех сторон кучу на полу.
   Но вот свет фонарика выхватил из темноты какую-то вещь, завёрнутую в очень знакомую упаковочную бумагу. Попробовав осветить её с разных сторон, он убедился, что на ней по-польски написано название известного завода-изготовителя бытовой техники.
   — Езус-Мария! Видишь?!
   — Вижу и считаю, надо непременно проникнуть внутрь! — сказала сестра. — Посмотри, может, удастся замок открыть.
   Павлик занялся замком. Не так просто было отвинтить винты, которыми прикручивалась скоба. Тут вдруг Хабр предостерегающе заворчал. Кто-то сюда шёл!
   Дети мгновенно скрылись за углом барака и оттуда наблюдали, как к сараю подошли двое мужчин. Они негромко переговаривались, но, к сожалению, ничего нельзя было разобрать — тихо, к тому же ещё по-арабски.
   — Только бы не заметили, что я начал откручивать винты! — встревожился Павлик.
   Кажется, мужчины ничего не заметили. Войдя в сарай, включили слабую электрическую лампочку и закрыли за собой дверь.
   — Помру, если не увижу, что они там делают! — выдохнула Яночка.
   Вместе с братом она осторожно прокралась к окну и заглянула в него. Один из вошедших что-то прятал под пиджак, второй ударом ноги отправил в угол комок тряпья. Потом первый вынул из кармана деньги и дал второму. Второй возмутился, замахал руками, возмущённо выкрикивая что-то. Казалось, вот-вот подерутся.
   — Да нет, они просто торгуются! — тихонько успокоил сестру Павлик.
   И в самом деле, воинственно жестикулирующие мужчины вдруг успокоились, получивший деньги спрятал их в карман, второй погасил свет, и оба, довольные и благодушные, заперев двери, удалились тем же путём, что и пришли.
   — Одно я знаю твёрдо: это было что-то другое, а не наша лампа, — сказал Павлик, когда злоумышленники были уже далеко. — Я тоже кое-что начинаю понимать. Наша лампа не поместилась бы у него под пиджаком.
   — А в бумагу с надписью по-польски были завёрнуты кофемолка и запчасти к машине, украденные у пана Кавалькевича, — сказала Яночка. — И мы видели их собственными глазами!
   — Я их тоже узнал, ведь мы же сами их ему привезли. Теперь не мешало бы проследить за этими двумя, но я уже ног под собой не чую.
   — Я тоже. Пещеру осмотрим завтра при дневном свете, а за этими таскаться и у меня нет сил. Ничего, мы их сумеем разыскать, надо только, чтобы Хабр их запомнил. Сейчас ему объясню…
   Отец с матерью тоже возвращались домой и всю дорогу спорили о том, как разумнее поступить с детьми.
   — Поверь мне, я лучше тебя знаю эту страну и те опасности, которым они тут подвергаются, — раздражённо говорил пан Роман. — И мы не можем предоставить им тут такую же свободу, которой они пользуются в Польше. Знаю, знаю, их трудно удержать, но иногда надо применять и силу. Связать их, что ли?
   — Не поможет, верёвки перегрызёт Хабр. Тогда уж заковать в колодки, — язвительно заметила жена. — Вот я и считаю, что силой их не удержать, лучше притвориться, что ни в чем не стесняем их свободу, они не станут от нас скрываться, и нам проще будет контролировать их действия. Только так мы имеем шансы узнать, чем они занимаются, и оберегать их. И я очень надеюсь на их здравый смысл…
   — Думаешь, они и сегодня руководствовались здравым смыслом?
   — Не знаю и очень волнуюсь. Одна надежда на Хабра… Ох, скорей бы убедиться, что они дома и с ними ничего не случилось.
   — А если их нет дома?
   — Подождём, пока не явятся, и злого слова они от меня не услышат! Предпочитаю все проблемы решать по-дружески…
   — Плохая из тебя мать! Ненормальная какая-то…
   — А разве с такими детьми можно быть нормальной матерью? Да будь я нормальной, уже давно или сошла бы с ума, или и вовсе померла от инфаркта. Да перестань же меня пилить, сейчас убедимся…
   Яночка с Павликом услышали шум приближающейся машины в тот момент, когда еле передвигая ноги добрались до сетки, ограждающей их двор. Усталость как рукой сняло, они и сами не заметили, как перемахнули через загородку, будто и не прошли за ночь неисчислимых километров по бездорожью и улицам города. Стук дверцы захлопнувшейся машины они услышали уже будучи в прихожей.
   Супруги Хабровичи застали своих детей в кухне. Сидя в пижамах за столом, они ели фрукты.
   У папы и мамы камень свалился с сердца, и они как-то совсем не обратили внимание на странное обстоятельство: почему-то дети ели персики, пользуясь ножом и вилкой. Родителям было не до таких мелочей, главное, дети живые и здоровые, вот они, ничего с ними не случилось.
   У мамы непедагогично вырвалось:
   — Неужели вы никуда не выходили?
   — Выходили, — честно призналась дочка. — На небольшую прогулку. С Хабром. Ни на миллиметр от нас не отходил.
   — И немного проголодались, — добавил Павлик, пытаясь насадить персик на вилку.
   Какие-то неясные подозрения зародились в душе отца, но он сказал не то, что собирался:
   — Мне пришло в голову… Пришло мне в голову… что вы очень бросаетесь тут в глаза, очень уж у вас светлые волосы. Так что в случае чего… Таких светловолосых тут нет.
   — А я видел одного рыжего арабчонка! — возразил Павлик. — Ну, правда, темно-рыжего и вдобавок кучерявого.
   — Вот именно, — настаивал на своём отец. — Так что в случае чего…
   — …в случае чего, если мы будем лезть куда не положено, на нас сразу обратят внимание, — потеряла терпение Яночка, закончив за отца фразу. — Ты это хотел сказать?
   — Это! — обрадовался пан Роман. — И ещё что-то… Что же я такое ещё хотел сказать? Ага, я тоже проголодался! Не мешало бы перекусить.
   Брат с сестрой сразу вскочили со стульев, освобождая место родителям.
   — Садитесь! Мы уже поели!
   — Наконец-то можно вымыть руки! — недовольно пробурчал Павлик, когда они с сестрой получили возможность добраться до ванной. — Как ты думаешь, не занесли мы в рот какой заразы?
   — Да нет, ведь к персикам руками не прикасались. Мой как следует! И ноги тоже.
   — Кажется мне, эти воры воруют друг у друга, — говорил Павлик сестре на следующее утро. — Похоже, наш домушник припрятал для себя вещи Кавалькевича и частным образом продал тому типу, в сараюшке. Тебе не кажется? Делалось все втайне, под покровом ночной темноты, с глазу на глаз.
   — И я так думаю, — согласилась сестра. — Скрыл от шайки. А может, состоит в одной шайке с этим самым, из сараюшки.
   — Ему он продал немного, а где остальное украденное? Из-за беготни этого кривого вора туда-сюда все в голове перепуталось. А у тебя?
   — А мне кажется, дело было так: сначала побежал домой, там бросил пиджак с оторванным карманом и поел, потом помчался в каменоломню, в пещере припрятал украденную вещь, наверное, этого из сараюшки не застал, бегал по всему городу в поисках его, отыскал, ну и продал ему вещи, мы сами видели. Тут все понятно. Меня интересует пещера, там Хабр что-то учуял, надо бы проверить.
   — Дети, я отправляюсь в гости к пани Островской, — сказала мама, заглянув в комнату Яночки. — Вернусь к обеду. Хотите ехать со мной?
   — Нет, мы пойдём прогуляться в другую сторону, — ответила Яночка, не дав Павлику и слова произнести. — Ключ от калитки мы оставим под камнем во дворе пана Кавалькевича. Ладно?
   — Хорошо, под вторым камнем слева.
   — Ты что придумала? — поинтересовался Павлик, когда мать скрылась за калиткой. Яночка потащила брата в ванную.
   — Скорей намочи волосы тёплой водой! Закручу на бигуди, станешь кучерявым. Быстрее, у нас времени в обрез!
   — Спятила! — ужаснулся брат.
   — И вовсе нет! Быстрей! Сейчас все тебе объясню, когда стану накручивать на бигуди.
   И не давая брату опомниться, силой подставила его голову под струю ещё тёплой воды. Ошарашенный Павлик не сопротивлялся. А сестра распоряжалась:
   — Вытри полотенцем, но немножко, не досуха. И садись на табуретку. Они правы: мы очень бросаемся в глаза, надо что-то сделать с волосами.
   Сбегав в спальню родителей, Яночка вернулась с бигудями и, накручивая на них светлые пряди шевелюры Павлика, принялась объяснять:
   — В первую очередь тебя надо завить, не бойся, посидишь с полчасика на солнце, завьются и высохнут. Долго не продержутся, но нам хватит и на полдня. А свои волосы я заплету во множество косичек, как делают тут девчонки. Но это ещё не все. Нам надо перекраситься в чёрный цвет, ведь все местные дети чёрные. Для этого очень подойдёт та краска, что мама купила на суку. А когда ты станешь чёрным и кудрявым, будешь выглядеть как…
   — …как идиот! — докончил Павлик.
   — А тебе не все равно? Я тоже жертвую собой, но ради лампы на все пойду!
   — И ты думаешь, достаточно перекраситься, чтобы нас приняли за арабчат?
   — Нет, конечно, надо будет и одеться соответственно. Я надену мамину юбку, ту самую, в красные цветы, немного подверну, будет как раз до пят. А тебе придётся вместо шортов влезть в длинные брюки…
   — Спятить можно!
   — …и ту ярко-жёлтую рубашку, что мы купили для пляжа. Но и это ещё не все. Придётся ещё покрасить в чёрный цвет брови и ресницы. Тоже неважно, если ненадолго хватит, главное, чтобы вот сейчас, когда отправимся в город, нас могли издали принять за арабских детей, чтобы внимания на нас не обращали, чтобы по пятам не ходили. А если кто станет приглядываться — удерём!
   Сестра почти убедила Павлика в необходимости перекраски и переодевания, он даже стал жалеть о том, что, к сожалению, нельзя заодно перекрасить и глаза. Голубые здесь вообще не встречаются, у арабских детей только чёрные, большие и красивые. Ну да ладно, если кто станет приглядываться, глаза можно и зажмурить. И сбежать!
   — Может, имеет смысл надеть тёмные очки? — внёс Павлик рациональное предложение.
   — Ты встречал хоть одного арабчонка в тёмных очках? — возразила сестра. — Взрослые ходят, а вот детей я в очках не видела.
   — И надо купить пластмассовые яркие сандалеты! — внёс следующее рациональное предложение Павлик. — Как их отец называл?
   — Кажется, шамбалы. Ты прав, наши тоже будут бросаться в глаза. Но не отправимся же сейчас их покупать? Впрочем, пока будем сохнуть, я подумаю, может, перекрасим наши в голубой цвет, станут похожи на пластиковые.
   — Лучше давай покрасим их в красный, у матери есть лак для ногтей.
   — Ты что! Знаешь, как она им дорожит! Да и не смоешь его потом. Нет, лучше тоже покрасить краской, купленной на здешнем суку, мама ведь голубую тоже купила. В случае чего ещё купит.
   — Правильно! А в краску подмешаем зубную пасту, получится голубая паста, вот ею и покрасим.
   — Гениально! А пока марш на солнце и постарайся поскорее высохнуть. Мне сохнуть не надо, я пока займусь приготовлением остального.
   Павлик тоже не стал терять времени. Усевшись на крылечке и выставив голову в бигудях на воздействие утреннего солнышка, он занялся окраской своих и Яночкиных сандалий, приготовив в блюдечке отличную смесь из зубной пасты и арабской голубой краски. Намазывать эту смесь на сандалии было одно удовольствие.
   Яночка же в ванной занялась ответственным делом. Намочила волосы, насыпала на них немного чёрного порошка из бутылочки и принялась втирать его в волосы. Уже через минуту ей удалось отлично покрасить руки и лоб, волосы же окрасились так себе. Смыв горячей водой краску со лба, девочка задумалась. Тут ей на глаза попался мамин крем «Нивеа». О, замечательная идея!
   Крем полностью оправдал надежды девочки, благодаря ему волосы стали не только пронзительно чёрными, но и блестящими. Девочка заплела их в несколько косичек и закрепила на макушке шпилькой. Остатки чёрной краски пошли на брови и ресницы.
   Результат получился ошеломляющим. Её большие голубые глаза в оправе ужасающе чёрных ресниц казались ещё громаднее и светлее. Яночка попробовала прищуриться — о, и в самом деле, похожа на арабскую девочку, ведь лицо уже здорово успело загореть. Открыла глаза — катастрофа! Придётся держать глаза прищуренными…
   Несколько озадаченная, девочка отправилась переодеваться. Кофточка может остаться прежней, просто белая с короткими рукавами, очень хорошо. С маминой же юбкой дело оказалось не столь простым, пришлось подвернуть её на поясе в несколько слоёв. Теперь она была просто ниже колен — то, что надо. Девочка оглядела себя в зеркало и осталась очень довольна. Вот если бы не эти противные глаза…
   Павлик кончил покраску сандалий, пощупал одну бигудю и решил, что высох.
   — Яночка! — крикнул он. — Долго мне сидеть на солнцепёке? Посмотри, вроде высохло.
   Дверь распахнулась, и Павлик чуть не слетел с крыльца при виде сестры.
   — Езус-Мария!
   — Вот только с глазами не знаю что делать, — пожаловалась Яночка. — Наверное, все-таки придётся надеть тёмные очки.
   — Да ты что! — возразил брат, когда к нему вернулась способность говорить. — Просто отпад! Я тебя и не узнал. Выйди-ка на середину двора, дай посмотрю как следует.
   С восторгом оглядев со всех сторон сестру, которая специально прошлась несколько раз от крыльца к калитке и обратно, брат заявил:
   — Не нужны никакие очки. Когда лицо в тени, глаз вообще не видно. Очки захватим, на всякий случай, но мне кажется, и без них обойдёмся. Как кого встретим, нагнём голову и будем смотреть исподлобья. Они и не разглядят глаз.
   К сожалению, хоть и накрученные на бигуди, волосы Павлика не приобрели нужной курчавости, особенно после того, как их смазали краской с кремом, но зато стали чёрными и блестящими. Ничего, и так сойдёт. Вот только лежат они на голове гладко, а не торчат, как бы хотелось. Яночка вспомнила, что где-то слышала о том, как с помощью яичного белка можно придать причёске любую форму. Пожертвовав двумя яйцами, добились того, чтобы волосы на голове Павлика поднялись взъерошенной, густой шапкой. Вот теперь замечательно!
   Мальчик переоделся и стал совсем на себя непохож. Оба обулись в яркие голубые сандалии, ещё раз оглядели себя в зеркале. Нет, решительно их усилия даром не пропали! Издали их вполне можно было принять за представителей местного населения.
   — Теперь скорее в путь! — сказал Павлик. — Надо действовать в темпе, пока этот фотомонтаж не стал с нас сходить. Через город или напрямки?
   — Напрямки, лучше не рисковать лишний раз.
   Сразу за кладбищем дети свернули влево, обошли стороной въезд в каменоломню и бараки рабочих и принялись карабкаться в гору. Теперь их вёл Хабр, которому не составило никакого труда отыскать вчерашний их след. Вот они прошли мимо строительной площадки, и Хабр свернул в проулок. Здесь кучка арабских детишек играла в какие-то свои игры, и один из мальчиков что-то крикнул Павлику. Тот не задумываясь ответил: — Падла тляти ахмар.