Хмелевская Иоанна. Сокровища

   — С чего же я начинал? — задумался пан Роман. — Понятия не имею, как-то забылось… А нет, вспомнил! Для начала я делал расчёты фундаментов под новые машины, только что к нам поступившие. И жутко боялся рассчитать что-нибудь не так. Мой начальник как раз угодил в больницу, я остался один, не с кем было посоветоваться. Цеха ещё не построили для новых машин, и руководство комбината решило действовать по науке, строить цех по всем правилам. Ну и заложили сначала расчётный фундамент, а потом возвели цех…
   Отодвинувшись со своей табуреткой от кухонного стола, Яночка незаметно опустила руки на колени и нагнулась. Павлик, сидящий рядом, напротив, навалился на стол, загораживая сестру, чтобы никто не заметил её блокнота и карандаша.
   — А они большие были? — задал он наивный вопрос.
   — Что? — не понял отец.
   — Ну те твои фундаменты под машины. И цех.
   — Фундаменты наверняка очень прочные, рассчитанные на вибрацию. Что же касается цеха — большой был, насколько помню, его кубатура составляла четырнадцать тысяч кубических метров.
   — Не мешай! — одёрнул брата Рафал и сам задал дяде вопрос: — Ну и как ты со всем этим справился?
   Понемногу пан Хабрович разговорился и с удовольствием предался воспоминаниям, выдвигая на первый план смешные стороны начала своей трудовой деятельности. Рафала же интересовали, оказывается, в первую очередь технические детали. Павлик упорно расспрашивал о размерах всех строительных конструкций, упоминаемых отцом. Яночка тщательно все записывала.
   Поздно вечером, оставшись одни, брат с сестрой подвели итоги сделанного. Урожай технических деталей оказался на редкость богатым. Правда, пан Роман не всегда точно помнил, с какими конструкциями имел дело в том или ином году, годы решительно спутались в его памяти, но, поразмыслив, Яночка с Павликом сочли необязательной точную привязку к датам. И без того работа над документом заняла у них целых три дня. Ничего удивительного — описание трудовой деятельности отца пестрело множеством цифр.
   Так и сяк мусолили фразу о загранкомандировке в Англию. Окончательный вариант их удовлетворил: «Загранкомандировка в Великобританию на предмет ревизии конкурсной документации промышленного объекта кубатурой в 116 тыс. м3». Эти 116 тысяч кубических метров они взяли с потолка, точно так же поступили и с вопросом о совместном строительстве некоего мифического объекта в Дании.
   Наконец документ сотворили.
   — А теперь все это требуется перепечатать на машинке и заверить печатями и подписями в отцовском отделе кадров,говорил чрезвычайно довольный Павлик.Ты перепишешь на машинке тёти Моники, когда она на работе, а я возьму на себя кадры. А потом надо будет отдать документы на перевод присяжному переводчику.
   — Я узнавала, есть такой на улице Венской, — сказала Яночка. — Я по телефонной книге нашла. Ох, боюсь, он очень дорого берет за перевод. Где раздобыть деньги?
   Мальчик пал духом.
   — И в самом деле! К тому же все документы должны быть в трех экземплярах.
   — Зачем им в трех?
   — Понятия не имею, но двоюродный брат Эдика предупредил. Где же нам деньги раздобыть?
   — Давай сначала узнаем, сколько это будет стоить, а потом начнём ломать голову. Ты пойдёшь узнавать или я?
   — Зачем ходить? Спрошу у двоюродного брата.
   Кадры прошли безболезненно, хватило одного посещения, правда, пришлось делать вид, что пришли с отцом и он только на минутку отлучился. А вот с присяжным переводчиком дело оказалось хуже. Настолько худо, что вся операция повисла на волоске. Оказывается, этот живодёр требует за перевод 5800 злотых! Астрономическая сумма во много раз превышала кредитоспособность брата и сестры. За год, возможно, они бы и собрали такую прорву денег, за короткое же время — исключено.
   — Я скопила шестьсот злотых, — грустно говорила Яночка. — Эх, жаль много мы потратили на макулатуру.
   — А у меня всего четыреста, — так же грустно вторил ей брат. — Значит, всего тысяча, не хватает ещё четырех тысяч восьмисот. Откуда их взять?
   — Можно было бы попросить у родных, но ведь обязательно станут допытываться, зачем нам, — рассуждала девочка. — Нет, мы никому не должны говорить о нашей задумке.
   Павлик выдвинул предложение:
   — Сейчас вон какие хвосты стоят за всяким дефицитом. Мне дружки говорили, можно неплохо заработать, если для кого-нибудь постоять в очереди. Как ты думаешь, тысячу дадут?
   — Смотря за чем хвост, можно сразу и пять тысяч заработать. Но это опасно, — сказала осторожная сестра. — Тебя как несовершеннолетнего может задержать милиция, и отцу сообщат на работу. Нет, не подходит.
   — А ведь ещё и за фотографии придётся платить, — вспомнил Павлик.
   Целых полдня пребывали брат с сестрой в тоске и печали. Так хорошо продуманная операция срывалась из-за финансовых трудностей. Уж чего только они не придумывали! Продать что-то из собственной одежды? Тоже надо подключать взрослых. Выиграть в лотерею? Сомнительно. Где-то подработать физическим трудом? Ничего подходящего не маячило на горизонте. Не красть же в самом деле!
   Был уже поздний вечер, когда Павлика осенило.
   — Придумал! — крикнул он. — Займём!
   — У кого ты столько займёшь? — скептически поинтересовалась сестра.
   — У всех! У всего класса! И ты тоже. У нас в классе тридцать лбов, пусть хотя бы по пятьдесят злотых с носа… получается полторы тысячи злотых. У тебя…
   — У нас в классе сорок два ученика.
   — Пусть сорок, по пятьдесят злотых с каждого — две тысячи. Потом мы постепенно им отдадим.
   — Ещё не хватает тысячи трехсот злотых.
   — Соберём пустые бутылки со всего дома, сдадим — вот тебе ещё триста злотых. А тысячу я одолжу у одного такого из нашего класса. Отец всегда даёт ему денег, сколько бы тот ни попросил, тысяча злотых для него пустяк.
   — Ну что же, — все ещё сомневаясь, согласилась Яночка, — может, это и выход. Давай попробуем. Но начнём с бутылок, хочу знать, сколько мы за них получим.
   Со стеклотарой дело оказалось даже лучше, чем дети предполагали. За собранные по всему дому бутылки и стеклянные банки удалось выручить даже больше, чем Павлик предполагал — целых пятьсот злотых!
   — Очень хорошо! — радовался Павлик. — Теперь у этого… богатенького попрошу всего восемьсот злотых.
   Яночкин скептицизм не оправдался, оба класса показали себя с лучшей стороны. Особенно отличились одноклассники Павлика. После истории с макулатурой авторитет Павлика среди одноклассников невероятно вырос — ещё бы, долг чести был выплачен в срок, хотя все понимали, как нелегко пришлось проигравшему. Зато теперь все они, как один человек, явились на следующий день с пятьюдесятью злотыми, а богатенький одноклассник протянул Павлику купюру в тысячу злотых и только пренебрежительно пожал плечами, когда Павлик попытался дать ему сдачу в двести злотых. У Яночки в классе дело пошло не так гладко, но все равно через три дня необходимая для оплаты перевода сумма была собрана.
   И вот через неделю в конторе на улице Вейской Павлик получил прекрасно оформленное досье на отца и немедленно позвонил двоюродному брату Эдика. Тот сказал, что очень вовремя позвонил Павлик, потому что как раз завтра в Алжир отправляется один из знакомых их отца, с которым они кое-что отцу пересылают, могут приложить и папку с документами пана Хабровича.
   Павлик и Яночка хотели непременно лично передать драгоценную папку уезжающему в Алжир земляку, и двоюродный брат связал их с земляком. Им оказалась пани средних лет, возвращающаяся в Алжир к работающему там мужу. Брат с сестрой были несколько разочарованы тем, что торжественный акт передачи бесценной папки прошёл столь буднично. Правда, двоюродный брат их предупреждал, что пани улетает завтра рано утром и у неё ещё тысяча дел, и тем не менее… Их просто не пустили дальше прихожей! Растрёпанная и страшно задёрганная женщина встретила их у двери, наскоро просмотрела тут же, в прихожей, документы, заверила, что все в порядке, пусть не беспокоятся, не первый раз ей такое передавать. И добавила, чтобы они не рассчитывали на быстрое решение вопроса, такие дела за неделю не делаются, особенно у арабов. Они, знаете ли, не любят спешить, так что ответ может прийти и через полгода.
   Выйдя из квартиры алжирской пани, брат с сестрой разочарованно переглянулись. Оба подумали о четырех с лишним тысячах злотых, которые надо будет в скором времени возвращать, и тяжело вздохнули. Ну да ладно, будь что будет. Во всяком случае, все, что от них зависело, они сделали. Остальное теперь решается какими-то таинственными силами…
   Это произошло в морозный январский день. Яночка, вернувшись из школы, была дома одна. Взрослые ещё не пришли с работы, Рафал с Павликом из школы, бабушка ушла в магазин. Набегавшись во дворе, Хабр сладко спал на коврике.
   Вдруг пёс проснулся, запрядал ушами и сел. Ясно, кто-то идёт к ним, причём кто-то чужой. И в самом деле, вот звякнул звонок у калитки. Девочка сначала, по привычке, взглянула на собаку. Та сообщила, что позвонивший относится к разряду неопасных, можно его впустить. Яночка нажала на автомат, отпиравший калитку, затем распахнула входную дверь.
   На пороге стоял симпатичный мужчина средних лет.
   — Добрый день, — вежливо поздоровался мужчина. — Здесь проживает пан Роман Хабрович?
   — Здесь, — ответила девочка, ещё раз взглянув на Хабра. — Войдите, пожалуйста.
   Хабр спокойно сидел посередине прихожей. Наклонив голову, он с любопытством рассматривал прибывшего. Рассматривал спокойно, с благожелательным вниманием, значит, гость того заслуживал. Питай тот какие-то нехорошие намерения, собака обязательно бы их почувствовала и предупредила свою молодую хозяйку.
   Гость тоже сразу обратил внимание на собаку.
   — Какой замечательный пёсик! — восхитился он. — Да нет, я не стану входить, я, собственно, на минутку забежал. Вот, принёс контракт для пана Хабровича.
   У Яночки сильно забилось сердце.
   — Что вы принесли?!
   — Контракт.
   — Какой контракт?
   — Да уж пан Хабрович знает какой. Решившись, девочка сказала дрожащим голосом:
   — Ну что вам стоит сказать мне, что за контракт? Пан Хабрович — мой папа, и мне тоже хотелось бы знать, что это за контракт.
   Незнакомый мужчина рассмеялся.
   — А, ну раз твой папа… Пожалуйста, могу сказать, тем более, что приносить добрые вести — одно удовольствие. Это контракт на работу в Алжире для пана Хабровича. Я только вчера прилетел оттуда, а поскольку в вашем районе у меня дела, вот я и решил сам его принести, не хотелось отсылать по почте. Пожалуйста, скажи папе, что дело не терпит отлагательств, он должен приступить к работе не позднее пятнадцатого марта. Тут два экземпляра, пусть второй подпишет и отправит в Алжир, во вторник туда возвращается пан Вишневский, он и отвезёт. А первый экземпляр, оригинал, надо отнести в Полсервис. Вот мой телефон, если надо о чем-то спросить, пусть позвонит. Ты все поняла? Уже с первых слов алжирского гостя Яночку бросило в жар. Они с Павликом давно потеряли надежду на то, что их усилия пристроить отца на работу в Алжире увенчаются успехом, слишком долго из Алжира не было никакой весточки. И вдруг — вот он, желанный контракт! Девочке страшно, безумно хотелось услышать ещё раз все эти потрясающие слова, подтверждающие осуществление надежд, но она огромным усилием воли удержала себя от того, чтобы сказать — нет, не все поняла, повторите, пожалуйста.
   — Да, — слабым голосом сказала девочка. — Я все поняла. Копию подписать и отослать в Алжир, а с оригиналом пойти в Полсервис. Все жутко срочно, пятнадцатого марта папа должен уже приступить к работе.
   — Правильно. Вот мой телефон. До свиданья.
   Заперев дверь за алжирским посланцем, девочка ещё долго стояла неподвижно, рассматривая большой серый пакет, на котором красивыми буквами был написан адрес её отца и его фамилия. Потом ноги вдруг подкосились, и девочка упала на колени перед по-прежнему сидящим посередине прихожей Хабром.
   — Пёсик! — прошептала она, крепко прижимая к груди голову своего друга. — Пёсик! Мы отправляемся за сокровищами!
   Счастливый Хабр, воспользовавшись случаем, тут же облизал лицо Яночки и собирался повторить это доказательство своих горячих чувств к молодой хозяйке, когда вновь забренчал звонок у калитки. Оба вскочили на ноги. Поскольку Хабр радостно бросился к двери, Яночка поняла — вернулся из школы Павлик.
   — Ты чего? — отбивался мальчик от сестры, которая силой тащила его в дом. — Вылетела неодетая, в тапках прямо на снег! Дом горит, что ли?
   Не отвечая, Яночка молча тащила брата за собой, заволокла в прихожую и ткнула носом в лежащий на подзеркальнике большой серый конверт.
   — Вот! — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Гляди!
   Павлик послушно оглядел конверт, где ничего не было написано кроме адреса и фамилии их отца.
   — Письмо отцу. И что?
   — Да знаешь ли ты, что это такое?
   — Откуда мне знать? Я же не Святой Дух. Письмо, наверное? Не бомба же с часовым механизмом.
   И он с изумлением смотрел на сестру, которая не сводила умилённого взгляда с неприметного серого конверта, а её лицо так и пылало от волнения.
   — Неужели не догадываешься? Ведь это же контракт из Алжира!
   — Что? — задохнулся от волнения Павлик. — А ты откуда знаешь?
   — Сказал человек, который только что его принёс. Он приехал из Алжира и привёз отцу контракт. Отца берут на работу, и он должен приступить к ней уже пятнадцатого марта!
   — Провалиться мне на этом месте! — прошептал совершенно ошеломлённый мальчик. — Чтоб мне… того… лопнуть… С ума сойти! Полный отпад! Кто бы мог подумать? Выходит, получилось?!
   Ни о чем не подозревавший пан Хабрович вернулся с работы и заметил на столике в прихожей большой серый конверт со своей фамилией. Нельзя было не заметить, конверт лежал на столике с зеркалом, куда обычно все складывали перчатки и шарфы, а сейчас все это было куда-то убрано. С недоумением повертев в руках конверт, пан Хабрович не нашёл на нем не только адреса отправителя, но даже и марки. Сняв куртку, папа прошёл в комнату, швырнул конверт на стол, а сам отправился в ванную.
   Две пары глаз внимательно наблюдали за каждым шагом отца.
   — Уж я бы сразу открыл! — недовольно пробурчал сын.
   — Пошёл сначала руки вымыть, — сказала дочка. — И очень хорошо, пусть привыкает, в этих арабских странах столько всяческой заразы, приходится постоянно мыть руки.
   — Наверняка сразу же станет звонить тому пану, что привёз письмо. Интересно, что он станет делать? — размышлял Павлик. — Ты, дай ему телефон!
   — Сдурел? Ни за что! — возмутилась Яноч-ка. — Ведь отец тут же позвонит и скажет, что это какая-то ошибка, он ни о чем таком не имеет понятия. Э нет, сначала отца обработаем, а уж потом я ему дам телефон.
   Выйдя из ванной, пан Роман взял письмо в руки и направился в комнату, по дороге осматривая ещё раз письмо со всех сторон. В комнате уже был накрыт стол к обеду. Хозяин дома взял со стола один из ножей и разрезал конверт. Вынув находящиеся внутри бумаги, отец разложил их на столе и принялся изучать.
   Через приоткрытую дверь из прихожей за ним пристально, затаив дыхание, следили брат с сестрой.
   Сначала лицо отца выразило изумление, а потом отец замер, как поражённый громом. Осмотрев ещё раз бумаги со всех сторон, он наконец отправился в кухню, где жена разогревала обед.
   — Ты не могла бы мне объяснить, что все это значит? — обратился к ней пан Роман. — Насколько я понял, написано по-французски. Не все до меня дошло…
   Не отрываясь от кастрюль, пани Кристина недовольно взглянула на кипу бумаг в руке мужа.
   — Обязательно сейчас? — спросила она. — Именно теперь, когда у меня все кипит? Нельзя отложить до после обеда?
   — О Боже! — шёпотом возмутилась Яночка.
   — Ладно, подождёт до после обеда, — согласился голодный муж. — Только хотелось бы знать, что это такое.
   — А что это такое?
   — Говорю же тебе — не знаю. Написано по-французски, я не понял. Кажется, какой-то официальный документ.
   Привернув газ над кастрюлей с макаронами, пани Кристина взяла бумаги.
   — Я тоже не очень хорошо знаю французский, — произнесла она, вчитываясь в написанное. — Ага, вот тут понятно: «Министерство Внутренних Дел Алжира». И дальше: «Строительная фирма… название фирмы… заключает контракт с месье Романом Хабровичем… на два года… работы в Тиарете… Денежное вознаграждение составляет 8500 АД». Не знаю, что такое эти «АД». Дальше… «Просим в письменной форме подтвердить, подходят ли вам наши условия». Или не так? Да нет, акцептация, значит «согласны ли вы на наши условия». Дальше… «Гарантируем квартиру с мебелью». Роман, что это значит?
   Пан Роман обалдело уставился на жену. Прошло немало времени, прежде чем он смог хрипло попросить:
   — Ещё раз, пожалуйста. Может, ты что-то не так перевела? Принести словарь?
   Пани Кристина сама была ошарашена и охотно согласилась.
   — Очень может быть, что и не так, словарь пригодится. Но вот некоторые слова не вызывают сомнения. Ну, «Министерство» вне всякого сомнения.
   И «строительная фирма». Вот, и «заключает контракт с месье Хабрович Роман» тоже, тут уж я и без словаря справлюсь.
   — А что за фирма? — дрожащим голосом поинтересовался мсье Хабрович. Жена послушно зачитала:
   — «Строительная фирма ЕТАУ в Тиарете», не знаю, как произносится, название по-французски. И дальше: «На срок в два года», на столько-то я по-французски понимаю. Опять же вот эти самые 8500 АД не могла перепутать, они цифрами обозначены. Да нет, все и без словаря ясно, двухлетний контракт, согласно которому ты принят на работу в какую-то строительную фирму ЕТАУ в городе Тиарете в Алжире. И тебе ещё предоставляют квартиру с мебелью. Что все это значит, спрашиваю? Что ты затеял втайне от меня?
   — Лично я ничего не затевал, — оправдывался муж.
   — Но вот же контракт! — настаивала жена. — Чёрным по белому написано!
   — Не знаю я, откуда взялся этот контракт!
   — Ты его принёс мне в кухню! Где ты его взял?
   — В прихожей! На столике лежал! — честно признался пан Роман.
   — И тебе ничего не известно о работе в Алжире?
   — Ничего, клянусь тебе!
   — Тогда, может, чья-то глупая шутка? Кто-то тебя разыграл? Хотя нет, гляди-ка, печать. Похоже, настоящий контракт. И дата: 9 января. Всего неделю назад подписан!
   — А, ну тогда все понятно! — сразу успокоился пан Роман. — Конечно же глупая шутка. За неделю письмо не успеет дойти из Алжира. Кто-то устроил мне в январе первое апреля.
   Мама вдруг подозрительно глянула на детей, со жгучим интересом прислушивающихся к захватывающему разговору родителей.
   — Дети, вы что-то об этом знаете? Откуда появилось письмо?
   Волнуясь, Яночка постаралась как можно доходчивей объяснить родителям:
   — Нет, это не глупая шутка. И письмо вовсе не шло по почте, его принёс нам человек, который только вчера прилетел из Алжира. И Хабр сказал — он порядочный человек. И он сказал — дело очень срочное.
   — Откуда Хабр мог знать, что дело срочное? — опять недоверчиво перебила мама.
   — Не Хабр сказал срочное, а тот человек, который из Алжира прилетел, — пояснила дочка. — Я была дома одна, он мне и отдал письмо. И сказал — дело срочное, пан Хабрович должен приступить к работе уже пятнадцатого марта.
   — Что?! — в один голос воскликнули родители.
   — Пятнадцатого марта! — энергично повторила Яночка.
   — Он что-нибудь ещё говорил? — поинтересовался отец слабым голосом.
   — Говорил. Тебя приняли на работу в Алжире по контракту. И прислали тебе эти самые контракты. Один экземпляр ты должен подписать и немедленно отослать в Алжир копию. А оригинал… а с оригиналом отправиться в Полсервис и там провернуть все формальности. Это сказал тот самый алжирский пан.
   — Езус-Мария! — помертвевшими губами прошептал пан Роман и опустился на табуретку. Ноги его не держали.
   Макароны отчаянно кипели, на кастрюле с супом подпрыгивала крышка, зразы в густом томатном соусе пригорели, о чем недвусмысленно свидетельствовал разошедшийся по квартире запах. А пани Кристина в третий раз перечитывала потрясающий документ, все глубже вникая в его смысл. Оторвавшись от дверного косяка, Павлик кинулся в комнату и вернулся с большим французско-польским словарём. Смертельно бледный, пан Роман в полной растерянности с ужасом взирал со своей табуретки на жену.
   А та сурово вопросила, глядя на детей:
   — Что такое АД?
   — Этого мы не знаем, — ответил Павлик. — Зато знаем, что такое Тиарет. Это такой город в Алжире.
   А Яночка подчёркнуто громким голосом повторила:
   — И Хабр сказал — этот человек порядочный и честный, никакой не мошенник.
   Уже с давних пор все семейство Хабровичей прониклось полным доверием к мнению поразительно мудрой собаки, поэтому и теперь мнение Хабра оказалось решающим. Сразу отпали сомнения в подлинности документа. Хабр ещё ни разу не ошибался. Вот и теперь его авторитетное мнение окончательно добило пана Хабровича. Значит, документы и в самом деле подлинные? Значит, все в порядке? Что же ему теперь делать?
   И совсем уже, не сознавая, что делает, пан Роман наклонился к сидящему под столом Хабру и подоткнул ему под нос документы на проверку, умоляющим голосом вопросив:
   — Пёсик, скажи, что ты обо всем этом думаешь?
   Хабр с большим интересом принялся обнюхивать бумаги. Нюхал и нюхал как черт, просто не мог от них оторваться! И при этом не выразил никакого неудовольствия, напротив, с удовлетворением постучал хвостом по полу. Пан Роман выпрямился, окончательно сбитый с толку.
   — И что теперь? — беспомощно спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.
   Тут пани Кристина почувствовала наконец запах пригоревших зраз в томатном соусе, стремительно повернулась к плите и машинально выключила все горелки. Опомнившись, опять включила газ под чайником и недоваренными макаронами и стала распоряжаться:
   — А ну забирайте суп и марш в комнату! Стол уже накрыт. Макароны ещё поварятся. Совсем необязательно нам ломать головы в кухне, с тем же успехом можем заниматься этим за столом.
   Опустошив тарелку супа, пан Роман немного успокоился и обрёл способность рассуждать.
   — В конце концов, я готов поверить в то, что в Алжире существует некая строительная фирма со странным названием… Более того, я готов допустить, что эта фирма желает принять на работу инженера-строителя из Польши, платить ему зарплату и предоставить жильё, служебную, так сказать, квартиру. А вот почему они выбрали именно меня — этого я никак не могу понять! И не знаю, что мне делать.
   — А это я тебе скажу! — заявила энергичная пани Кристина. — Ты должен отправиться в алжирское посольство и спросить их, что все это значит. Заодно узнаешь, что означают эти самые АД. Догадываюсь, это их валюта, но должна же я знать, по какому курсу её рассчитывать!
   Не слушая жену, пан Роман продолжал рассуждать вслух:
   — И почему выбрали именно меня? В конце концов, не такой уж я знаменитый специалист, чтобы обо мне знали во всем мире. И в жизни не пытался ни разу выехать ни в одну загранкомандировку…
   — А жаль! — вполголоса прокомментировала жена.
   — …так откуда мог взяться вдруг контракт? Ничего общего у меня с Алжиром никогда не было…
   Павлик пришёл к выводу, что самое время им вмешаться, и пнул под столом сестру.
   — А не могло получиться так, — осторожно произнесла сестра, глядя на отца невинными голубыми глазами, — не могло получиться так, что кто-нибудь из твоих знакомых, работающих в Алжире, замолвил там о тебе словечко?
   Отец с головой погрузился в свои рассуждения и не слышал того, что сказала дочь. Услышала и прореагировала мама.
   — Как ты сказала? — подозрительно спросила она.
   — Очень просто, — ответила Яночка, собираясь повторить свою версию того, откуда в далёкой Африке могли узнать о польском инженере-строителе, но тут подключился Павлик:
   — А что? Очень даже свободно! Вон сколько там наших работает! Может, какой-нибудь папин знакомый подговорил какого-нибудь арабского предпринимателя принять на работу папу.
   — …и даже заявление за него написал, — подхватила Яночка.
   Мамины подозрения усугубились.
   — А ну помолчи! — решительно прервала она тоскливые рассуждения мужа. — Сдаётся мне, нашим детям известно по этому делу гораздо больше, чем мы думали. Дети, немедленно расскажите все, что знаете! И учтите, я не поверю в некоего мифического доброжелателя-знакомого!
   Павлик попытался вывернуться.
   — И совершенно напрасно! Всегда может найтись хороший человек… Яночка перебила брата:
   — Так и быть, скажем правду. Вот вы вечно стонете, как трудно жить, еле сводите концы с концами, а у нас все хуже со снабжением, километровые очереди за всем. Ну мы и подумали — надо помочь родителям. Со всех сторон только и слышишь, как хорошо зарабатывают поляки, которым удаётся устроиться на работу по контракту за границу. Вот мы и написали за папу заявление…
   Пан Роман с ужасом уставился на собственную дочь. Пани Кристина не верила своим ушам.
   — Написали заявление, подумаешь, большое дело! — опять подключился Павлик. — И разные прочие официальные бумаги. Ну, сделали фотокопию твоего диплома и отправили в Алжир. Что ты так смотришь?