Хмелинина М.. Дети Понедельника

   Профессор МакДугл и профессор Шеллерман были отнюдь не новичками в процессе итоговой аттестации, но то, что творилось в филиале, привело их в шок, несмотря на то, что они успели адаптироваться к местным условиям и особенностям, и нескончаемый бардак стал уже чем-то более-менее привычным. Марион МакДугл была возмущена до глубины души. Она полагала, что большинство выпускников представляют серьезную опасность как для себя, так и для окружающих, так что вручать им дипломы - все равно, что торговать тротиловыми шашками под видом новогоднего фейерверка. Шеллерман оставался более бесстрастным, изучая все происходящее с интересом орнитолога, наблюдающего за стаей попугаев. То, что ему самому приходилось выступать в роли одной из этих забавных птиц, профессора смущало не слишком, хоть и немного раздражало.
 
   - Что у меня сегодня? - хмуро поинтересовался Шеллерман у Ядвиги, явившись на работу утром второго дня защит.
   Ядвига полистала график и ткнула ярко накрашенным коготком в нужную строчку:
   - У Вас сегодня психомаги, профессор, в сорок девятой аудитории. На шестом этаже.
   - Черт! - ругнулся Шеллерман, копаясь в ящике стола в поисках ручки.
   Шариковые ручки он не слишком любил, предпочитая перьевые. Но после того, как у него стянули четвертую по счету, он перешел на дешевые шариковые, которые было не так жалко. Впрочем, профессор не был бы самим собой, если бы так просто смирился с тем, что у него нагло таскают канцелярские принадлежности. Так что теперь каждая его ручка была снабжена простеньким, но очень действенным заклинанием. Стоило постороннему взять его ручку без санкции хозяина, как через десять минут раздавался шумный взрыв чернил, обдавая воришку брызгами фиолетовой пасты, от которой непросто отмыться и еще труднее отстирать одежду. Поэтому уровень воровства сократился значительно, так как все коллеги взяли этот способ на вооружение, правда, нередко страдали от него сами
   Найдя, наконец, ручку, профессор выпрямился и мрачно посмотрел на свою собеседницу:
   - Еще повыше нельзя было аудиторию найти? - с издевкой поинтересовался он.
   Яда пожала плечами:
   - На первых двух этажах экзамены у лицеистов, на третьем и четвертом - училища защиты дипломов проводят, а на пятом трубы прорвало, там сварщики работают. Так что нам только шестой остался.
   - Замечательно, - пробурчал профессор и поморщился. Тащиться на шестой этаж не очень-то хотелось.
   - Еще как замечательно, - уныло согласилась Майя - ей предстояло работать в этой аудитории секретарем. - Прямо всю жизнь мечтала на шестой этаж сходить с дипломами на горбу. Да еще не раз и не два. Замаешься, пока все нужное туда перетаскаешь. А потом ведь еще обратно это все тянуть!
   - Мечты сбываются! - промурлыкала Лина, очиняя очередной карандаш.
   Майя зыркнула на нее и сообщила:
   - Ага! И я точно знаю, кто мне поможет в сбыче моих мечт! Ангелина Никодимовна, не желаете повысить тонус и поучаствовать в альпинистском подъеме с грузом?
   - Ни в коем случае, Марианна Валериановна! - Лина очаровательно улыбнулась и взялась за новый карандаш. - Мне чрезмерные физические нагрузки противопоказаны!
   - Да что Вы говорите? - Майя, собиравшая в пластиковый файл все барахло, которое могло ей пригодиться на защите, всплеснула руками. - А как насчет вчерашнего дня, когда Вы умудрились переволочь свой стол со всем его содержимым в другой угол? Если не ошибаюсь, он весит килограммов триста!
   - Ну, зачем же так преувеличивать! И не триста вовсе, а всего лишь девяносто пять с половиной!
   - Да, действительно, мелочи какие! - Майя старательно сдерживала улыбку.
   - И потом, - продолжила ее собеседница с преувеличенно серьезным видом, - я использовала заклинание "Бегом-прыжками", которое позволяет перемещать различные предметы, не затрачивая при этом физических усилий, что и Вам настоятельно советую сделать.
   - Благодарю за совет, коллега, - церемонно отозвалась Майя, складывая в стопку бланки протоколов, - но, к сожалению, это заклинание предназначено для переноски одного предмета. А дипломов у меня тридцать две штуки. Можете себе представить мои ощущения, если я возьмусь переносить их по одному? Даже с помощью магии!
   - А Вы попробуйте связать их вместе веревочкой! - столь же церемонно посоветовала ей Лина, расстилая перед собой девственно белый лист для черновика отчета по расписанию за прошедший семестр и нацеливая на него остро отточенный карандаш. - Я, во всяком случае, поступила со своим имуществом именно так - привязала к столу компьютер и тумбочку и перетаскивала, как один предмет.
   - Прекрасная мысль! Так, где тут моя бечевка?
   Майя нырнула в нижний ящик своей тумбочки. Судя по приглушенной ругани и грохоту выкидываемых на пол предметов, искомое никак не находилось. Наконец, Майя выпрямилась, держа в руке моток почтовой бечевки, небрежно покидала все выброшенные вещи обратно в ящик и задвинула его пинком ноги. Затем быстро связала дипломы, примотала сверху файл с ручками и карандашами, три бутылки минеральной воды, взяла подмышку протоколы, задействовала заклинание и поволокла это хозяйство наверх, подарив всем присутствующим на прощание воздушный поцелуй. А поскольку в руке она держала несколько пластиковых стаканов, этот жест в Майином исполнении выглядел комично. Лина проводила ее взглядом и хихикнула.
   Спустя примерно полчаса, за десять минут до начала защиты, профессор Шеллерман неохотно отправился в аудиторию, где присутствовал сегодня в качестве члена комиссии. Начало действа было назначено на десять часов утра. Однако это еще не значило, что все начнется именно в десять. Студенты уже собрались и терпеливо ожидали в коридоре. Комиссия приехала из гостиницы только в половине одиннадцатого - попали в пробку. А по приезду следовало согласовать алгоритм проведения защиты, сообщить представителям ЛПЦ номера аудиторий и их расположение, сверить списки допущенных и недопущенных и уладить все формальности. Так что сам процесс начался только в двенадцатом часу, когда и преподаватели, и студенты вконец измаялись от ожидания.
   Студенты - кто спокойно и безразлично, кто сосредоточенно, кто на подгибающихся от страха ногах, - начали по очереди заходить в аудитории, представляя свои работы и по мере сил стараясь их защитить. У каждого из них была составлена так называемая "тронная речь" - текст, кратко характеризующий их работу. Его почти все защищающиеся худо-бедно выучили, так что докладывали, почти не запинаясь. Но далеко не каждый из них знал свой диплом хотя бы наполовину так же хорошо. Поэтому, когда члены комиссии задавали вопросы, многие выпускники буквально тонули, как псы-рыцари на Чудском озере. Разумеется, не все - среди защищающихся немало было таких, кто начал работать по специальности задолго до того, как решил получить диплом. Эти студенты, явившиеся на защиту в форме магической милиции, таможни, лесничества, различных издательств и прочих учреждений, зачастую знали о предмете своего диплома куда больше, чем экзаменаторы-теоретики. И не смущаясь излагали свою точку зрения, затевая с комиссией жаркие споры. Как правило, такие студенты получали высокие оценки. Были и такие, кто, придя в Академию сразу после школы, учился добросовестно, честно грыз гранит науки и сам писал диплом, днями просиживая в библиотеке, а ночами - над конспектами. Эти если и заикались, то от волнения, к чему экзаменаторы относились весьма снисходительно. Однако оставалось великое множество студентов, которые свою дипломную работу впервые видели едва ли не на защите и понятия не имели, что там содержится и как она написана. Отбарабанив "тронную речь", они с недоумением таращились на комиссию, удивляясь, что та задает им какие-то дурацкие вопросы, отвечая явно невпопад.
   Профессор Шеллерман в этот день вдоволь насмотрелся на таких умников и наслушался идиотских ляпов. К примеру, один из студентов-психомагов заявил, что желает работать в магической милиции, в отделе по расследованию краж, и диплом написал как раз на тему психомагических предпосылок совершения кражи. Но когда ему задали вопрос, что же такое кража, он, ни на секунду не задумываясь, сообщил, что кража - это хищение, грабеж и разбой. Все присутствующие буквально выпали в осадок. Шеллерман брезгливо поморщился. В процессе защит он чаще всего помалкивал, потому как полагал бессмысленным задавать вопросы тем, кто заведомо не знает на них ответы и снисходил до беседы лишь с немногими избранными. Но когда на кафедру вышла студентка с дипломом по магической психолингвистике, профессор заинтересовался. Дело в том, что русский язык он изучал почти без помощи магии и даже познакомился с парой лингвистов-англичан и одним русским. Они все оказались немного чокнутыми, но чрезвычайно интересными собеседниками. Так что теперь Шеллерман с любопытством разглядывал студентку, прикидывая, обладает ли она тем же оригинальным мышлением, что и ее коллеги. Правда, судя по внешности, девушка не обладала вообще никаким мышлением, тем более - оригинальным.
   Девица его разочаровала. Она оттарабанила свой доклад тупой скороговоркой, то и дело подглядывая в листочек, где он был напечатан, а на вопросы отвечала бойко, но несла абсолютную бессмыслицу. Профессор решил дать ей последний шанс восстановить свою репутацию и задал вопрос:
   - Скажите, а как бы Вы, с точки зрения психолингвистики, объяснили англичанину, не знающему русского языка, что такое, например, пельмени?
   - А я не повар, я вообще готовить не умею! - не моргнув глазом, ответила юная выпускница.
   Члены комиссии обреченно переглянулись, и председатель тяжело вздохнул:
   - Вопросов больше не имеем. Вы свободны!
   Юная сильфида одарила всех ослепительно-дебильной улыбкой и выпорхнула из кабинета. Профессор Шеллерман проводил ее тяжелым взглядом и услышал, как Майя, прилежно записывающая в протокол вопросы комиссии, тихо пробормотала:
   - Блин, хорошо что ответы писать не надо…
   Профессор был с ней в этом целиком и полностью солидарен.
 
   Помимо своих весьма оригинальных высказываний некоторые студенты, а в особенности студентки, отличались еще и совершенно нестандартным внешним видом. Многие из дипломников заявлялись на защиту в джинсах, майках, растянутых свитерах, бейсболках, мини-юбках, блузках, больше напоминавших лифчики от бикини, и прочих веселеньких шмотках. Еще до начала защит профессор углядел в коридоре девушку, наряженную совершенно невозможным образом: зеленая блузка в белый цветочек с обалденным декольте, ярко-синие штаны галифе с люрексом и ботфорты ядовито розового цвета. Хьюго подошел к ней, оглядел с ног до головы и едко поинтересовался:
   - И у вас хватило ума нарядиться подобным образом, отправляясь на защиту?
   Девица кокетливо улыбнулась ярко-малиновыми губками и захлопала густо накрашенными ресницами:
   - Ой, ну, Вы ведь еще круче прикидываетесь, ага?
   На что она рассчитывала, непонятно - целитель не допускал амикошонства в отношениях со студентами, что уже знали все. Все, кроме именно этой студентки. Профессор оглядел ее с покрытой перламутровым лаком головы до обутых в сапожки с высоченным каблуком ног и ровным голосом, не предвещающим ничего хорошего, поинтересовался:
   - Ответьте мне, мисс, то, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
   Его собеседница едва успела открыть рот, дабы сообщить ему, что "Юпитер" - это сорт клевого пива, как вдруг рядом нарисовалась Майя. Она подлетела к девушке и выпалила:
   - Крейзанова, вот ты где! Где рецензия руководителя твоего диплома? Сколько раз повторять надо, что, - в этот момент она обратила внимание на профессора. - Ой, извините, профессор. Я помешала Вашей беседе?
   - Отнюдь, - Шеллерман лениво улыбнулся, оскалившись не хуже голодной акулы. - Более того, Вы вполне можете присоединиться. Мы тут обсуждаем философский вопрос дозволенности.
   - Вопрос чего, простите? - насторожилась Майя, уже по опыту знавшая, что, когда профессор мило улыбается и говорит загадками, ничего хорошего ждать не приходится.
   - Дозволенности, - спокойно повторил профессор. - Ответьте мне, что позволено Юпитеру, не позволено кому?
   - Быку, больным, студентам и космонавтам в скафандрах, - не задумываясь, откликнулась Майя, чьи мысли были явно далеки от понимания философских концепций. - Извините, сэр, мне совершенно необходимо переговорить с этой девушкой. Вы не против? Спасибо. Извините.
   Она ухватила студентку за рукав и уволокла в сторону. Хьюго с интересом послушал, как она свирепо шипела на свою подопечную, вытрясая из той пресловутый отзыв, а под конец принялась отчитывать за неподобающий внешний вид. Студентка слабо отбрыкивалась, лепеча что-то в том смысле, что одета она нормально, прикольно и все такое, и вообще, вон профессор как одевается, еще чумовее, она ему так и сказала, когда он стал лапшу вешать про тряпье, небось, познакомиться хотел, только странный какой-то, про Юпитера че-то загибал. Какому Юпитеру, что там позволено, - непонятно.
   - Это древняя пословица, - пояснила Майя, старательно расправлявшая сложенный в восемь раз замусоленный листочек с отзывом, который Крейзанова отдала-таки, порывшись предварительно в своей сумочке размером с пачку сигарет. - Что позволено Юпитеру, не позволено быку.
   - Какому Юпитеру? В смысле, Питеру? Питеру Броснану, да?
   - Нет, Юпитер - это древнеримское божество. Пословица означает, что Богу можно то, чего быку нельзя.
   - Чего нельзя?
   - Ну, это иносказание.
   - Что?
   - В переносном смысле!
   - Куда?
   - Никуда! - рявкнула доведенная до белого каления Майя, едва не разорвав пополам драгоценный листочек, который держала в руках. - Профессор сказал, что он профессор, и ему все можно, а ты - сиди и не рыпайся, понятно?!
   - Понятно, - удовлетворенно кивнула блондинка-студентка. - А почему он так прямо и не сказал?
   Майя едва не лопнула от злости. От полновесного сглаза незадачливую девицу спасло то обстоятельство, что Ульяна, назначенная секретарем в соседнюю аудиторию, пришла позаимствовать у коллеги скотч и ножницы, чем отвлекла ее от возможной жертвы.
   Минут через пятнадцать, когда на этаж поднялась комиссия и началась торжественная линейка, Майя, оказавшаяся рядом с Шеллерманом, сказала ему вполголоса:
   - Профессор, Вам не кажется, что задавать такие вопросы подобным личностям - это садизм? - она оглядела Крейзанову, которая стояла во всей красе в первом ряду и лучезарно улыбалась.
   - Нет, не кажется, - доверительно сообщил Майе Целитель. - Я в этом совершенно уверен. И это еще цветочки. В следующий раз я побеседую с ней на тему трех законов диалектики!
   - Профессор, позовите меня - я послушать хочу!
 
   Очередной бразильский карнавал - набор студентов первого курса - начался 1 июня. Приемная комиссия традиционно состояла из работников отдела кадров в качестве основной движущей силы и методистов, бегавших на подхвате и выполнявших подсобную работу. Спешно готовились бланки, делались образцы заполнения документов, распечатывались рекламные проспекты и листовки, готовились тестовые задания. Вступительных экзаменов как таковых в филиале Академии не было вовсе. Их заменяло тестирование по родному языку с вопросами уровня шестиклассника-хорошиста или восьмиклассника-троечника и проверка общего кругозора.
   Поначалу желающих поступить было совсем немного, что жутко расстраивало директора. Эдуард Игнатьевич каждый год стремился заполучить в свою Академию больше студентов, чем было выпущено, не считаясь с тем, что учить их негде ввиду катастрофической нехватки площадей. Этот факт начальство не интересовал совершенно. Вот почему была обнародована очередная директива: каждому работнику, начиная от заведующих кафедрами и заканчивая приходящей на час уборщицей, привлечь не менее пятнадцати абитуриентов. Тем, кто норму перевыполнит, обещали премию. А тем, кто не выполнит начальственное распоряжение, грозили срезать зарплату на тот процент, на сколько не исполнен высочайший приказ. Народ отнесся к очередной страшилке философски - а не пошло бы оно все на…? - и начал дружно заниматься приписками при полном попустительстве отдела кадров. Все знали: пройдет совсем немного времени, и другие вузы, завершив приемные экзамены, закроют набор. И тогда тоненький ручеек потенциальных студентов Академии преобразится в мощный поток, справиться с которым будет совсем непросто. А пока из положения выходили, принимая всех подряд, включая совершенных придурков, которых небезопасно учить даже на дворника. Профессор МакДугл и профессор Шеллерман не могли понять подобного стремления к количеству в ущерб качеству. Однако скоро уяснили и они: коллеги-"академики" надеялись, что лишние постепенно отсеются в процессе обучения. Но британцев не слишком обнадеживала такая перспектива. Дело в том, что надежда эта оправдывалась далеко не всегда - достаточно вспомнить хотя бы Абдубердыбабаева, вполне успешно доучившегося уже до второго курса. Именно сей одаренный юноша, будучи еще первокурсником, в то время, когда экзамены были не электронные, а письменные, порадовал наставников натуральным перлом. В своей работе по предмету "Отечественная история магии" он утверждал, что "язычество у древних славян произошло после крещения Руси", а "язык у славян был кириллица". Притом он трижды повторил, что "славяне - русскоязычные", словно кто-нибудь мог заподозрить бедолаг в том, что они потихоньку балакали на китайском. Впрочем, эпистола Абдубердыбабаева не шла ни в какое сравнение с писаниной одной второкурсницы-психомагички по фамилии Обалдовская. Ее письменный ответ по "Истории магии зарубежных стран" был сплошь нашпигован весьма оригинальными заявлениями, как-то: "Орки не стоили выеденного яйца Элронда", "Артур очень любил Мерлина, поэтому повесил его над круглым столом", "Тристан умер молодым человеком, и сбыча его мечт не произошла". Все подобные работы бережно хранились кураторами и время от времени перечитывались, сделавшись штатным развлечением сотрудников.
   Иногда радовали даже абитуриенты, как к примеру девица, собравшаяся стать магом-погодником. Во время вступительного тестирования на проверку общего кругозора она подошла к Лине, это самое тестирование проводившей, и недоуменно похлопав глазками, спросила:
   - А что делать, если у меня нет правильного ответа?
   Лина, к тому времени успевшая прорешать все варианты тестов для собственной осведомленности, с уверенностью заявила:
   - Быть того не может.
   Девица скривилась, снова похлопала накрашенными густой черной тушью ресницами и возразила:
   - А у меня может.
   Лина вздохнула, забрала у потенциальной студентки задание и спросила:
   - Какой вопрос?
   Кинув взгляд на указанный номер вопроса, Лина воззрилась на девицу с выражением легкого шока:
   - И где, по Вашему мнению, находится Эйфелева башня? - поинтересовалась она, перечитывая варианты ответа: Париж, Дели, Берлин, Нью-Йорк.
   - Ну, как где? - всхлипнула девица, размазывая потекшую тушь по щекам. - В Москве!
   Между тем, по мере того, как многие поступающие срезались на экзаменах в другие институты, поток абитуриентов Академии увеличивался с каждым днем. Кадры, поначалу оформлявшие поступающих самостоятельно, перестали справляться и привлекли к работе методистов. К кучам хлама на столах добавились горы личных дел в картонных скоросшивателях и файлах, бланки для студенческих билетов и образцы оформления документов.
   Работы было много, и это огорчало. Но еще больше огорчал студенческий контингент. С каждым годом поступающие в своей массе почему-то становились все бестолковей. Конечно, попадались серьезные, неглупые ребята, способные и желающие учиться, но они являлись скорее исключением, которое только подтверждает общее правило.
   - Что ж, будем учить, кого есть, - устало подытожила однажды Маргарита Леопольдовна, проводив взглядом горластую толпу новоиспеченных студиотов, - других ведь нет.
   - Да уж! - согласилась с ней Нина, одновременно заполняя очередной бланк в очередном личном деле. - Вот только у нас в штате не хватает чабана!
   - Кого?! - Янина, без устали копировавшая документы на ксероксе, поперхнулась от удивления.
   - Чабана, - невозмутимо повторила Нина. - Только настоящий опытный чабан в состоянии адекватно справиться со стадом баранов!

Глава 19 Что нам стоит дом построить?…

   В связи с окончанием экзаменационной сессии, итоговых государственных экзаменов, защит, началом работы приемной комиссии и отсутствием студентов в стенах родных пенатов, всех не ушедших в законный отпуск сотрудников собрали на площадке "Альфа" - делать косметический ремонт ввиду недавнего затопления. Согласно новой оригинальной идее шефа ремонт предстояло проводить своими силами на те минимальные средства, которые Эдуард Игнатьевич обещал выделить из крайне скудных запасов филиала. Народ принял новость без энтузиазма, но и без особых возражений. В конце концов, каждый из "академиков" уже имел опыт подобной работы в домашних условиях, а альтернативой была бригада троллей под предводительством гнома, та самая, что ставила зимой перегородки. Встречаться с ними снова как-то не хотелось.
   Поворчав, нехотя принялись готовить помещение: сдвигать к середине комнаты тяжеленные шкафы, набитые всякой всячиной, убирать со столов все нужное и ненужное, сами столы выстраивать башенкой, чтобы под ногами не путались, и находить временное пристанище тысяче разных вещей. Как водится, сие великое перемещение сопровождалось не менее великой руганью.
   - Куда вы шкаф поставили, ироды?! Как его открывать, когда он теперь в углу?! По диагонали! Дверцами внутрь!…
   - Повторяю для тех, кто с бронепоезда: тумбочки не кантовать! Не кантовать тумбочки! Не канто… а, черт с вами, кантуйте. Все равно теперь ящики по всей комнате собирать…
   - Дорогу дайте! Дайте дорогу, я сказал! Или я тихо сказал?! Уйдите от греха, а то я шкаф уроню! На ногу! Кому? А кого поймаю!…
   К концу дня мебель удалось-таки собрать в центре комнаты в компактный курган, замотать газетами, полиэтиленовыми мешками и проклеить скотчем. С чувством глубокого удовлетворения "строители" оглядели свое детище и мирно разошлись по домам, решив начать ремонт завтра с девяти утра. Однако на завтра всех удалось собрать только к половине одиннадцатого. Народ, одетый по-рабочему в разномастное старье, которое не жаль испачкать, столпился в кабинете под сенью мебельной пирамиды.
   - А чем же ремонт делать? - растерянно поинтересовалась Ульяна; ее осенило первую. - У нас ведь ни краски, ни обоев нету.
   Все запереглядывались. Как ни странно, а об этом никто не подумал.
   - Выходит, мы и стройматериалы сами должны покупать, - в голосе Нины звучал не вопрос, а, скорее, утверждение. - А деньги где?
   - У Эдуардовны, - флегматично откликнулась Тина, помощник главного бухгалтера. В ее характере периодически чередовались невозмутимость и бешеный темперамент. Она была очень славная, но в гневе становилась попросту опасна и крайне невоздержанна на язык. На любимый девиз Леопердовны: "Мат - не наш формат" в такие минуты она внимания не обращала.
   - А где Эдуардовна? - Нина подобралась, как гончая, зачуявшая добычу.
   - У себя в кабинете, где же еще, - Тина еще не успела договорить, как Нина сорвалась с места, устроив небольшой порыв ветра.
   Отсутствовала она очень недолго и появилась, цепко сжимая в кулаке несколько купюр.
   - Порядок, вот и бабки. Маловато, правда, но это ладно. Я тут одно место знаю - там обои дешевле, и вообще. Владя, отвезешь?
   Владя не возражал. И Нина, прихватив для компании Миру, отправилась за добычей. Остальные, проводив ушедших взглядами, занялись кто чем, чтобы не скучать в ожидании. Поскольку все стулья были аккуратно сложены в курган посреди комнаты, расположиться пришлось на полу, постелив на него газеты.
   Лина и Олесь играли в шахматы, время от времени обмениваясь соображениями относительно самых разных вещей: погоды, работы, содержания в неволе крокодилов и тех же шахмат. Шахматы, к слову сказать, молчали, не досаждая игрокам глупыми советами, и не бранились друг с другом. Причина столь примерного поведения дрыхла рядом в корзинке: крокодил Грызли, оставленный Лине на время отпуска Леопердовны, с удовольствием сожрал бы пару особо болтливых фигур. Фигуры об этом знали, потому и не вякали.
   Янина, Ядвига и Ульяна, усевшись в кружок, устроили небольшой консилиум на тему: "Маникюр: исторический экскурс и перспективы развития", подробно разбирая все разновидности маникюра и педикюра, описание предварительных процедур, процесса как такового, обсуждая разные виды лаков и аксессуаров. Все это напоминало слет косметологов-профессионалов.
   Саша, усевшись по-турецки на кипе газет, жевала крыжовник и болтала по телефону с мамой. Виделись они редко, поэтому беседа была углубленной и всесторонней.
   Денек, Марик и Ленчик Лоботряс смотрели кино. На самодельном магикристаллическом экранчике размером с тетрадку шел фильм ужасов "И пришел песец…". Благодаря особым свойствам экрана ужастик сопровождался объемным звуком, эффектом присутствия и целой симфонией запахов. Это не всегда было удобно, так как белый пушистый зверек на деле оказался грозным кровожадным монстром размером с тигра, так что в экран он помещался не всегда. Вдобавок оттуда периодически вылетали виртуальные кишки, мозги и кровавые брызги, но при этом выглядели и пахли они вполне натурально, поэтому наиболее впечатлительные из присутствующих старались в ту сторону не смотреть. Технарям же все было пополам и до лампадки. Они равнодушно вытирали виртуальные брызги, отгоняли реальных мух и продолжали следить за приключениями веселого и озорного зверька.