Хмелинина М.. Дети Понедельника

   - Выпустите меня, я тоже хочу уволиться! - причитал Денек и время от времени бился головой о стену. Стена держалась лишь на соплях и честном слове.
   - Откройте, у меня молоко убежало!…
   - Никто не увольняется! - раздавшийся крик начальницы учебного отдела на какое-то время заставил присутствующих замолчать. - А теперь взяли ноги в руки и руки в ноги, разошлись по рабочим местам и работать!
   - А не пошли бы Вы, Евдокия Никифоровна! - не выдержала Майя. - Работать! Инструкции изучать! А то с нас спрашиваете, а сами ничего не знаете!
   И все началось сначала…
 
   Унять разбушевавшихся коллег удалось только к вечеру не без помощи любимца Леопердовны Грызли. Зеленую рептилию официально оформили в штатном расписании в качестве охранника и выставили у ворот - следить за порядком. Брумгильда Леонардовна, гордясь достижениями своего питомца, заказала ему в фирменном магазине лучшую униформу - куртку и фуражку с козырьком и кокардой. Грызли в форме впору было выводить на арену цирка, но горе тому, кто посмел бы предположить подобное вслух. Нильский аллигатор, ныне почти полутораметрового роста, к своим обязанностям относился серьезно, порой даже чересчур, а посему шутки в свой адрес воспринимал однозначно: норовил сожрать обидчика. И вот теперь ему представлялся великолепный шанс оправдать оказанное высшим руководством доверие.
   Откусив пару штанин и оборвав кружева на новых юбках, сожрав две с половиной пары туфель и в порыве перепутав все документы на столах, Грызли отвлек сотрудников от взаимных обвинений и оскорблений друг друга. О себе он узнал много нового и интересного; часть выражений не понял, но решил выучить, чтобы на равных общаться с нерадивыми студиотами и такими же, по его мнению, коллегами.
   Тем временем действие "Болтуна" закончилось. "Академики", впервые в жизни радовавшиеся предоставленной возможности помолчать, разбрелись по местам наводить порядок. За оставшееся рабочее время не было сказано ни слова, ни взгляда брошено в сторону - все занимались своими делами. Домой уходили в гробовой тишине - зализывать раны и продумывать месть.
 
   Наступивший день не принес ничего, кроме чувства отчаяния, горечи и печали. Люди, с которыми встречались каждый день, оказались не теми, за кого себя выдавали. Секреты, так глубоко хранившиеся в душе, выплыли наружу для всеобщего обозрения. И безысходность от осознания того, что отныне не сможешь доверять малейшим словам от уже ставших родными коллег и даже друзей, вывела отношения на новый, к сожалению, более низкий, уровень. Пропали наивная непосредственность и веселость, уступив место подозрительности и неверию. Стало холодно и мрачно, несмотря на прекрасное солнечное утро; филиал медленно приходил в уныние и упадок - теперь не только внешний, но и внутренний. Работа застыла.
   Глядя на происходящее, Профессор МакДугл не смогла удержаться от того, чтобы не отчитать Шеллермана, как юнца-первокурсника.
   - Глупый мальчишка! Вот видишь, что ты наделал?! Нужно немедленно принимать меры, иначе филиал действительно закроют, потому что на их дальнейшей совместной работе уже можно ставить жирный крест!
   - И что делать? - Хьюго давненько не испытывал подобной беспомощности. Но, как ни странно, именно это мерзкое ощущение и привело его в чувство. А в нормальном состоянии он соображал очень быстро.
   - Скорее, Марион! Нужно срочно провести экстренную планерку.
   - Зачем? - недоверчиво поинтересовалась МакДугл, но, тем не менее, проворно сотворила из подручного карандаша мегафон, чем-то смахивающий на Леонардовский, чтобы объявить по громкой связи сбор всего коллектива.
   - Единственное, что подействует, - мрачно отозвался Шеллерман, - заклинание "Память отшибло!" Забудут один день, этот злополучный понедельник, и все вернется на круги своя.
 
   Через полчаса, когда коллеги, недоверчиво косясь друг на друга, собрались в одном кабинете, воздух практически звенел от напряжения.
   - Что-то как-то мне не по себе… в общем, - пробормотала Лина, нервно отгрызая ластик на карандаше.
   - Наверное, погодные условия не соответствуют нашей тонкой духовной организации, - с готовностью откликнулась Марианна.
   - Или каждодневные проблемы расстраивают и без того неустойчивую психику!…
   - Разумеется. К тому же регулярное тесное общение с личностями, не соответствующими нашим понятиям о хорошем обществе, причиняет дискомфорт и провоцирует развитие мизантропии в тяжелой форме!…
   Не хватало маленькой искры, чтобы разгорелось пламя. По всем известному закону подлости искра нашла себя в лице начальника учебного отдела, ворвавшейся в помещение.
   - Что за беспредел? Кто собрал? Почему опять никто не работает?! Быстро по местам!
   - Евдокия Никифоровна, Вам вчерашнего мало? - ехидно поинтересовалась Майя, решившая для себя, что отныне молчать не будет. - Хотите повторить?
   - Майечка, зайчик, да что ж ты говоришь такое? - Маргарита Леопольдовна всплеснула руками.
   - Правду!…
   Слово за слово, и вчерашняя буря вернулась, постепенно набирая обороты. Но теперь вместо настойки сотрудниками руководили лишь обида и полное отсутствие здравого смысла.
   Шеллерман и МакДугл, следившие за происходящим от дверей, незаметно скрестили пальцы… В том числе и на удачу.
   По комнате пронесся ледяной вихрь, будто окно внезапно распахнулось в арктическую стужу. Спорщики мгновенно замолчали - мощный порыв ветра запечатал дыхание. Они изменялись, медленно и неотвратимо. Разглаживались лица. Опускались руки. Разжимались кулаки. Вихрь пронесся и бесследно угас, унеся с собой ссоры и раздоры. А вместе с ними - недавние отрицательные воспоминания.
   - Ой, - Янина выглядела так, словно только что проснулась. - Почему так холодно? У нас что, окно открыто?
   - Нет, - откликнулась Майя, бросив мимолетный взгляд на окно. Оно показалось ей до боли знакомым, и она снова на него уставилась. - Красивое окошко. Интересно, а кто его сделал? - оглядев коллег и не дождавшись ответа, она задумчиво пробормотала. - Любопытно. Кажется, я уже видела что-то похожее…
   Они не помнили. Никто. Ничего. Только временами кто-нибудь хмурил брови, с недоумением пытаясь понять, отчего чувствует себя так… странно.
   - Гляньте, а я уже дышать могу без нафтизина! - жизнерадостно воскликнула Нина. Она была права - действие лекарства закончилось, вместе с побочным эффектом унеся и мерзкую простуду. Все были здоровы и чувствовали себя прекрасно.
   - Ох, как же я забыла! - Маргарита Леопольдовна пришла в себя и тут же вспомнила о недоделанной работе. - Нужно распечатать ведомости на дипломников прошлого, нынешнего и будущего года!
   - А у нас принтер сдох! - мрачно сообщила Майя, изучая тот самый дохлый принтер. Несчастное создание лежало кверху днищем и подергивало застрявшей бумагой, имитируя предсмертные корчи. - Бумагой подавился, оглоед! Сколько раз ему говорила: не жри столько бумаги, застрянет! Так ведь разве послушает?
   - Да? - заинтересовался Марик и выудил из кармана плоскогубцы. - Щас будем делать препарацию… или трепанацию?
   - Короче, вскрытие, - заключила Ульяна, безмятежно наблюдая за процессом.
   - Вскрытие показало, что больной умер от вскрытия, - пробурчала Нина и вышла, прихватив чашку. За ней потянулись остальные, вспомнив о насущных делах.
   Профессор Шеллерман и профессор МакДугл облегченно перевели дух. Марион сурово посмотрела на Хьюго и заявила:
   - Должна Вам сказать, коллега, мы просто чудом выпутались из состряпанной Вами ситуации. Впредь будьте любезны как следует продумывать свои действия!
   - Да, мэм, - отозвался ее собеседник на манер провинившегося школяра.
   - А это, - МакДугл указала на кастрюльку с остатками настойки, - немедленно уберите! Вдруг кто-нибудь добавки попросит?…
 
   А в коридоре Лина, недоуменно рассматривая стенд с расписанием - когда только успели повесить? - услышала тихое и мягкое:
   - Привет.
   - Олесь?! - в голосе Лины звенело изумление. Она обернулась и встретилась с глазами с самым родным для нее человеком. - Как ты здесь оказался?
   - А ты разве не помнишь? - Олесь выглядел слегка растерянным. - И что ты тут вообще делаешь? Мы же решили, что ты уйдешь - не всю же жизнь тебе расписанием заниматься.
   - "Мы" решили? - Лина не понимала. Что-то смутное витало в голове, но она никак не могла уловить мысль. Махнув на все рукой, она порывисто обняла любимого и неожиданно для себя всхлипнула.
   - Лин, ты чего?
   - Ты не представляешь, как я по тебе скучала… как ждала…
   - Ты ждала меня с утра.
   - Я ждала тебя всю жизнь…

Глава 26 И пусть весь мир подождет…

   И была свадьба! И гостей съехалось несметное множество: родственники, друзья, друзья родственников, родственники друзей, знакомые, малознакомые и совсем незнакомые; и празднество затмевало все прочие весельем, шумом, праздничностью и накалом страстей! Жениха и невесту привез к Загсу белоснежный лимузин, украшенный многометровыми гирляндами алых роз, а кортеж, его сопровождавший, насчитывал восемь черных Мерседесов и десятка два авто попроще. Наряды новобрачных поражали изысканностью и несусветной дороговизной - столь огромной, что фотографии блистательной пары появились в известнейших столичных модных журналах. Празднество длилось неделю; танцы, конкурсы и драки сменяли друг друга с завидной периодичностью. Столы ломились от угощения, а напитки текли рекой, так что уже два часа спустя после начала банкета все друг друга безмерно уважали. Видимо, как раз от избытка уважения шафер забрался на стеклянную крышу банкетного зала и орал оттуда поздравления молодоженам, радостно матерясь в перерывах; двоюродная сестра жениха и подружка невесты, сочтя, что день подходит и для празднования Ивана Купала, обливали всех и каждого сладкой газировкой из пластиковых бутылок, а счастливые супруги в пять часов утра уломали всех отправиться в парк попрыгать на батутах. Закончился праздник великолепным фейерверком, который своим грохотом целую ночь не давал спать окружающим. Словом, свадебное торжество было настолько грандиозно, насколько это вообще можно себе представить.
   Представили? Так вот. В реальности вышло совершенно иначе!
   На самом деле все началось с того, что невеста заявила: свадьбы не будет! А после того, как предполагаемый жених чуть не подавился, смиренно добавила: в ее традиционном русском понимании. То есть никаких банкетов, кринолинов, длительных разъездов по городу с целью сфотографироваться на фоне максимально большого количества местных достопримечательностей и семи мостов, через которые, по местным традициям, новоиспеченный муж должен перенести жену! План свадьбы оказался на удивление прост: Загс, регистрация, несколько фотографий на крыльце Дворца Бракосочетаний и скромное домашнее застолье в кругу самых близких друзей. А на следующее утро надлежало подхватить заранее упакованные чемоданы и отправиться в свадебное путешествие к Средиземному морю - разве не лучше потратить деньги с толком, на отдых под теплым солнцем, нежели выбрасывать их на ветер? Жених несколько удивился, но не спорил - он тоже не жаждал оказаться в центре внимания толпы людей, в большинстве своем незнакомых. Подобный расклад казался ему очень разумным и привлекательным, так что будущие супруги достигли в этом вопросе полной гармонии. Но! Они напрочь забыли о внешнем мире. И напрасно - этот внешний мир в лице матушки невесты решительно вмешался.
   Антония Александровна, женщина добрая, гостеприимная и хлебосольная, возмутилась тем, что ей не дадут возможности отпраздновать свадьбу единственной дочери как полагается. Нет, она вовсе не настаивала на шике и растратах - это глупость и мотовство, тут она была совершенно согласна. Но свадьба без белого платья и фаты, без букета и подружек невесты, без фотографий на память и праздничного ужина?! Это просто безобразие, и она не она будет, если допустит подобное непотребство! Лина, естественно, пыталась спорить, однако следует помнить, что свое знаменитое упорство в достижении цели она унаследовала именно от матери, у которой, что ни говори, имелась порядочная фора для того, чтобы научиться блистательно применять это качество. И, в конце концов, ей пришлось уступить, тем паче, что ее уламывали еще и четыре подружки. Майя заявила, что свадебное платье за десять тысяч - это, конечно, дурь, но выходить замуж в зеленом костюме - нонсенс! Да, да, она знает, что костюм любимый и очень идет, но, черт побери, к нему ни одна фата не подходит, а выходить замуж в первый раз надо при фате, и все тут! И с транспортом проблем не будет, ее дядя работает на конюшне, где сдают в аренду конные упряжки значительно дешевле, чем такси, а родственникам еще и со скидкой. Эля, статная жизнерадостная блондинка, тут же сообщила, что у ее знакомой двоюродная сестра шьет платья на заказ, прелестные вещи любого цвета, хоть бы и зеленого, без кринолинов и за вполне приемлемую цену. И вообще, если Лина не согласится на настоящее платье, Эля снимет с окна тюлевую занавеску и состряпает ей наряд из шторы. А из второй сделает фату, и хоть трава не расти! Большеглазая Витуся, серьезная и приветливая, тут же добавила, что для праздничного обеда совсем необязательно арендовать банкетный зал или даже школьную столовую - можно поехать к ней на дачу на день или два. Там домик и летняя кухня, большой стол под навесом, мангал, сад и прочие радости. И в доме, произнесла она, многозначительно подняв палец, есть очень удобный раскладной диван, и вот не надо краснеть, разве я не доктор? Вот и делайте, что доктор прописал! А жизнерадостная, как ребенок, Арина, солнечно улыбаясь, сказала, что ее тетя выращивает розы - просто так, для удовольствия. И уж конечно, не откажет любимой племяннице, если та попросит у нее букет для невесты. И розетки в петлицы жениху и шаферу, а еще букетики для подружек, и для венка тоже. На возражения, что тетин розарий после Аринушкиного набега превратится в пустыню, она только отмахнулась, заявив: тетя говорила, что розовые кусты надо регулярно подрезать, чтобы лучше цвели, ну так совместим приятное с полезным.
   А посему Лина, потратив три бессонные ночи, угробив их на работу, пережив маленький скандальчик с будущим мужем по сему поводу, сдав отчеты, доделав и вывесив расписание на сессию, написала заявление на заслуженные отгулы и решительно заявила под всеобщие оглушительные овации: "Празднеству быть!"
   Однако решить мало - следует еще и воплотить в жизнь. Задача была поставлена непростая, поскольку следовало справить свадьбу традиционным образом и при этом потратить минимум средств. Поплевав на ладошки, народ с энтузиазмом взялся за дело. Олесь, поставленный перед фактом, закатил глаза, в точности повторив досадливую гримасу своей нареченной, но понял, что спорить с таким количеством женщин с шальным огоньком в глазах попросту опасно для здоровья, поэтому привлек к подготовке троих друзей и сообщил родителям об изменившихся планах, чем сильно порадовал маму, которую печалило намерение молодой пары обойтись без праздника. А уж с того момента, как матушки брачующихся перебеседовали на эту тему, торжество стало неизбежным, как конец света через три миллиарда лет.
 
   Следующие две недели были наполнены суетой и беготней; примерки платья, которое следовало сшить за двенадцать дней, чередовались с поездками по оптовым базам за продуктами и мелочами типа бумажных салфеток и воздушных шариков; дачный домик готовили к приему гостей, прикидывая, где поставить мангал и достать дополнительные стулья. Все отчаянно старались не забыть чего-нибудь важного, начав, в конце концов, записывать все сделанное и не сделанное на здоровенный лист ватмана, повешенный в прихожей невестиной квартиры, превратившейся в штаб подготовки, потому как удержать в памяти все необходимое было нереально. Составляя план поездки по городу после церемонии бракосочетания каждый предлагал свой маршрут, до хрипоты споря с остальными, пока Лина не пригрозила, что вообще никуда не поедет, а устроится на крыльце Загса и будет там сидеть, пока остальные не накатаются. Достав карту города с видом полководца, планирующего решающую битву, недрогнувшей рукой начертила почти правильный пятиугольник: Дворец бракосочетаний - Сквер Поющих фонтанов - Рождественская площадь - Парк Памяти - Дворец бракосочетаний. А оттуда, сурово заявила виновница торжества, которое, еще не начавшись, уже успело ее утомить, они все поедут на дачу праздновать. Окружающие вняли и согласились.
   За сутки до свадьбы, общими усилиями и вопреки им, все было готово. Платье сшито, подогнано и отглажено; фата, со всеми предосторожностями отутюженная, развешена так, чтобы не испортить грациозные складки; великолепные букеты и розетки оформлены и поставлены в воду с аспирином и сахаром; заказаны на нужное время изысканные конные экипажи, и ждет скромный дачный домик, который станет первым приютом молодой семьи. Делать фото вызвался один из друзей Олеся по имени Павел и по прозвищу Пабло, профессиональный фотограф и художник; музыкальное сопровождение обеспечивал второй приятель, Игнат, филолог по профессии и завзятый меломан, а транспорт для поездки за город раздобыл Горислав, веселый балагур Гори, гори ясно, спортсмен и технарь, способный из бракованных запчастей от самосвала собрать вертолет. Свидетелями выбрали Игната и Элю.
 
   Ангелина задумчиво бродила по квартире, которая так неожиданно опустела. Мама, утомленная хлопотами, прилегла отдохнуть, а все, кто последние две недели оказывал помощь в подготовке, испарились, чтобы перевести дух и завтра с новыми силами приступить к самому главному - долгожданному празднику, хотя неизвестно, кто этого события ждал больше: Лина с Олесем или же их друзья. Лина рассеянно перебирала в уме то, что было сделано за эти суматошные дни, и отчаянно старалась понять, что же ее беспокоит. Ведь все сделано, как надо, они ничего не забыли… Ведь ничего, правда?! Внезапно Лина осознала, ЧТО они забыли! Кольца! О них никто не вспомнил!
   Она метнулась к телефону, по памяти набрала номер Олеся. Тот казался слегка встревоженным неожиданным звонком, ведь они расстались полчаса назад:
   - Лина, что стряслось?
   - Лесь! Мы же кольца купить забыли! А завтра будет некогда!
   - Кто-то, может, и забыл, - в голосе жениха прозвучал смешок и легкое самодовольство, - а я - нет. Не переживай, все в порядке.
   - Честно? И не показал даже! - Лина притворилась обиженной. Судя по смеху Олеся, неудачно.
   - Ну, ты мне тоже платье не показала.
   - Ничего не попишешь, традиция. Если бы я тебе показала свой наряд, свадьба могла и не состояться.
   - Почему? Это же просто предрассудок.
   - Потому что мои ненаглядные подружки скушали бы меня с потрохами за вопиющее нарушение свадебных обычаев!
   - А, тогда все ясно. Их злить нельзя, а то еще что-нибудь придумают. Скажем, венчание в кабине вертолета…
   - Ни в коем случае! Это против всех правил!
   - Действительно…
   Они поболтали еще немного и распрощались, мысленно поблагодарив судьбу, что это в последний раз. Было уже десять вечера и Лина, поразмыслив, решила лечь спать. Завтра ожидался суматошный день…
   …который начался в шесть часов утра. Антония Александровна, поднявшись ни свет ни заря, безжалостно вытряхнула дочь из постели, строго заявив, что сборы займут больше времени, чем та полагает. Как выяснилось, не зря. Час спустя заявились подружки, и события завертелись, сменяя друг друга, словно взбесившийся калейдоскоп. Облачение в свадебный наряд продолжалось относительно недолго и сопровождалась спорами девушек, безуспешно пытающихся вспомнить, что полагается иметь при себе невесте - что-то старое, что-то новое, что-то взятое взаймы или еще что-нибудь? Затем последовал марш-бросок в парикмахерскую, откуда Эля с Ариной привели мастера-парикмахера, чтобы сделать прическу и закрепить на ней фату. Когда справились и с этим, сели ожидать жениха сотоварищи. Майя предложила петь народные песни, сопровождавшие в древности невесту к алтарю, однако Лина, не терпевшая фольклор, наотрез отказалась. В результате попытались квинтетом спеть "Королей ночной Вероны". Получилось громко - соседи начали стучать по трубам, а мама невесты прибежала из кухни выяснить, с какой стати ее дочь в преддверии свадьбы смотрит по телевизору любимые фильмы-жутики.
   Именно в этот волнующий момент под окнами раздалось призывное ржание жеребца, запряженного в свадебный тарантас. Гнедой конь выгибал шею и рыл копытом асфальт, выпендриваясь изо всех сил. На облучке гордо восседал Майин дядя собственной персоной - он решил, что столь важное событие, как свадебный кортеж, требует его личного присмотра, дабы все прошло как подобает.
   Миновало несколько минут, и собравшимся явилось дивное видение, неторопливо спускающееся с крыльца. Невеста в белоснежном платье с открытыми плечами и струящимися юбками, украшенном простой вышивкой шелком - белым по белому, - напоминала букет ландышей. Нежная искристая белизна ее наряда подчеркивалась розами, которые она держала в руках - молочными и алыми. Жених, в светлом костюме, с винно-красной розой в петлице, поспешил галантно подать руку своей нареченной, дабы помочь ей спуститься по ступенькам, а затем сесть в экипаж. Торжественность момента нарушали только глуповато-счастливые улыбки на лицах молодых, что, впрочем, никого не удивило. Друзья жениха не менее ловко подсадили в коляски подруг невесты, и свадебный кортеж тронулся в путь. Опытные возницы не спешили, но и не медлили, так что к Дворцу Бракосочетаний свадьба прибыла точно в срок, и жених с невестой рука об руку вошли под его сень, дабы стать мужем и женой.
   Лина не особо запомнила подробности свадебной церемонии. Все это казалось ей неважным, простая формальность, не более. Она не обратила особого внимания на слова, что говорила им регистраторша, отреагировав лишь на вопрос: "Согласны ли Вы взять в мужья…?" Вот глупость, подумала она, учтиво отвечая согласием, неужели я вырядилась бы в платье с фатой, созвала гостей, заявилась сюда, и все только затем, чтобы сказать: "Нет!" Она едва не хихикнула, но вовремя спохватилась, что не годится нарушать церемониал. Покосилась на Олеся, решила, что непременно поделится с ним этим соображением. Потом, когда все закончится и они останутся одни. Хотя, вероятно, им будет о чем поговорить и помимо этого… Ощутив, как по лицу неудержимо расползается улыбка, постаралась сдержать свое воображение - право, не время и не место.
   Тем временем пришел момент обменяться кольцами. Лина ощутила, как скользит по ее пальцу прохладный металлический ободок, и только тогда взглянула на кольцо. Тонкое и гладкое, оно было украшено тремя камешками: по краям два маленьких бриллианта, а в центре - чуть более крупный изумруд. Камни были словно вплавлены в поверхность кольца, загадочно посверкивая, будто звезды. Ангелина выдохнула от восхищения - оно было простым и таким красивым… Взяв в свою очередь кольцо, предназначенное Олесю, Лина увидела, что оно чуть шире и без украшений.
   - Почему? - почти беззвучно шепнула она, надевая его на палец мужа. Он понял.
   - Зачем? У меня есть ты.
   Ох, и зачем эта тетушка говорит: "Жених, можете поцеловать невесту!"? Неужели думает, мы сами не догадаемся? Смешная. Как досадно, только поцеловать… Молчу, молчу, все прочее было бы неприлично. Хотя… если сбежать куда-нибудь и спрятаться… от всех, даже от друзей и родных. Нет, нельзя. Они поймут, конечно, но это будет невежливо.
   Чинно расцеловавшись под аплодисменты собравшихся, церемонно, рука об руку, двинулись к выходу; грациозно расположились на ступенях Дворца, чтобы сделать парадные фотографии. Молодожены отчаянно старались не дать понять окружающим, как сильно они желали бы большего. Видимо, недостаточно старались, - Майя с жизнерадостным ехидством сообщила, что ждать недолго, всего лишь до вечера. За что и получила в лоб букетом, который Ангелина снайперски метнула через плечо, специально не прицеливаясь. Марианна в ответ на возмездие долго и изобретательно желала счастья молодым и букет отдавать отказалась, заявив, что за моральный ущерб ей полагается компенсация, а согласно традиции (хотя ее уже мутит от этого слова!), поймав букет невесты, она теперь выйдет замуж следующей (если вытащит своего предполагаемого ненаглядного из-за учительского стола)!
   Между тем, пришло время паломничества к городским достопримечательностям. Сначала они посетили Сквер Поющих фонтанов, где фотографировались на фоне упругих водяных струй, подсвеченных особым заклинанием "Цветик-семицветик", так, что они становились похожими на цветное венецианское стекло и переливались в такт звучащим мелодиям. Затем отправились на Рождественскую площадь, вымощенную фигурной плиткой с прихотливым узором. В самом центре ее росла огромная столетняя ель, которую каждый год на Рождество наряжали и водили вокруг нее хороводы. После поехали в Парк Памяти. Тихий, обширный парк, высаженный в память о тех, кто погиб в многочисленных войнах. Это место считалось благим, да и было таковым; видимо, духи воинов и невинных жертв незримо витали под сенью деревьев, благословляя и оберегая живых. Им оставили цветы, безмолвно благодаря за защиту, и снова отправились к Дворцу Бракосочетаний, откуда должны были отбыть на дачу.