Страница:
Си-Джей знала, что можно найти эксперта, который заявит практически все, что угодно, уверенно будет доказывать несостоятельность даже самых неопровержимых улик, если ему достаточно заплатить. Ей встречались психологи, обвинявшие профессиональный бокс в том, что какой-то подросток совершил хладнокровное убийство; врачи, заявлявшие, что смерть произошла в результате инфаркта, а не наезда пьяного водителя.
За соответствующую цену можно найти свидетелей для любой защиты, для подтверждения любой теории. И иногда это срабатывает. Но видеть, как у нее перед глазами рушится ее дело, трещит по швам, видеть, как Бантлинг улыбается все более и более уверенно, как присяжные кивают, слушая показания выступающих в его защиту свидетелей, ловить кокетливые взгляды в сторону Бантлинга присяжной номер пять, которые она бросает все чаще и чаще, для Си-Джей было мучительно. Страх, промелькнувший в ее глазах, теперь сменяется похотью и любопытством... Это было слишком. Си-Джей знала, что ее перекрестный допрос проходит не очень удачно, с каждым следующим свидетелем голос звучит все более и более отчаянно. Было очевидно, что она не подготовила вопросы к этим свидетелям, что ее застали врасплох, на нее устроили засаду. Си-Джей почувствовала, как лишается доверия присяжных.
Она не спала все выходные. Кошмары, переносившие ее в прошлое, сменились кошмарами, рисовавшими оправдание Бантлинга. Ей чудились его кривая улыбка, ярко-красные губы на клоунской маске, как он поворачивается к ней в зале суда и смеется, а потом хохочет, когда бейлиф Хэнк снимает с него наручники и кандалы и выпускает на свободу. А затем Бантлинг идет к ней, на нее, а все остальные просто смотрят за его продвижением. Доминик, Мэнни, Лурдес, родители, Майкл, судья Часкел, Грег Чамберс, Джерри Тиглер, Том де ла Флорс. Все просто смотрят, как Бантлинг раскладывает ее на столе обвинения, засовывает ей трусики в рот, в руке у него блестящий новый зубчатый нож, и он им срезает пуговицы с ее блузки.
Си-Джей знала, что ее вид удивляет людей. Темные круги под глазами стало невозможно скрыть на бледном, осунувшемся лице. Костюмы висели на ней, словно на манекене в дешевом магазине готового платья.
«Просто переживи сегодняшний день, а завтра определенно будет легче», — постоянно повторяла ока себе, хотя понимала, что это не так. Она знала по прошлому опыту, что спираль идет только в одну сторону. Если Бантлинга оправдают, ей этого не пережить. А теперь казалось, что это только дело времени.
Без четверти шесть судья Часкел отпустил присяжных.
— Мисс Рубио, сколько еще свидетелей вы намереваетесь пригласить, чтобы я мог хотя бы примерно рассчитать график?
— Всего двух или трех, ваша честь.
— Ваш подзащитный намерен давать показания?
— Пока я не готова ответить на этот вопрос, ваша честь. Я не знаю.
— Если он все-таки будет давать показания, как вы считаете, закончите ли вы к завтрашнему вечеру?
— Да, ваша честь. Конечно, это также зависит от перекрестных допросов обвинения. — Она взглянула на Си-Джей.
— Я не знаю, сколько времени займет мой перекрестный допрос, ваша честь. Вероятно, мне потребуется время для подготовки, если обвиняемый станет давать показания, — устало сказала Си-Джей.
«Вероятно, меня лишат права заниматься юридической практикой, если он даст показания, ваша честь. А затем появятся мужчины в белых халатах».
— Я это понимаю. Но мы и так очень хорошо продвигаемся вперед. В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы выступили с заключительными речами в четверг — конечно, если вам не потребуется дополнительное время, мисс Таунсенд, — а в пятницу утром мы проведем инструктаж с присяжными. Затем в пятницу же присяжные удалятся для принятия решения. Думаю, к выходным закончим.
Да, к выходным закончим. Все закончится. Так просто. К выходным. Ко времени серии плей-офф, в которой играют «Майами долфинс», и фестиваля искусств «Кокосовая роща».
К выходным ее судьба решится.
Глава 81
Глава 82
Глава 83
Глава 64
Глава 85
Глава 86
За соответствующую цену можно найти свидетелей для любой защиты, для подтверждения любой теории. И иногда это срабатывает. Но видеть, как у нее перед глазами рушится ее дело, трещит по швам, видеть, как Бантлинг улыбается все более и более уверенно, как присяжные кивают, слушая показания выступающих в его защиту свидетелей, ловить кокетливые взгляды в сторону Бантлинга присяжной номер пять, которые она бросает все чаще и чаще, для Си-Джей было мучительно. Страх, промелькнувший в ее глазах, теперь сменяется похотью и любопытством... Это было слишком. Си-Джей знала, что ее перекрестный допрос проходит не очень удачно, с каждым следующим свидетелем голос звучит все более и более отчаянно. Было очевидно, что она не подготовила вопросы к этим свидетелям, что ее застали врасплох, на нее устроили засаду. Си-Джей почувствовала, как лишается доверия присяжных.
Она не спала все выходные. Кошмары, переносившие ее в прошлое, сменились кошмарами, рисовавшими оправдание Бантлинга. Ей чудились его кривая улыбка, ярко-красные губы на клоунской маске, как он поворачивается к ней в зале суда и смеется, а потом хохочет, когда бейлиф Хэнк снимает с него наручники и кандалы и выпускает на свободу. А затем Бантлинг идет к ней, на нее, а все остальные просто смотрят за его продвижением. Доминик, Мэнни, Лурдес, родители, Майкл, судья Часкел, Грег Чамберс, Джерри Тиглер, Том де ла Флорс. Все просто смотрят, как Бантлинг раскладывает ее на столе обвинения, засовывает ей трусики в рот, в руке у него блестящий новый зубчатый нож, и он им срезает пуговицы с ее блузки.
Си-Джей знала, что ее вид удивляет людей. Темные круги под глазами стало невозможно скрыть на бледном, осунувшемся лице. Костюмы висели на ней, словно на манекене в дешевом магазине готового платья.
«Просто переживи сегодняшний день, а завтра определенно будет легче», — постоянно повторяла ока себе, хотя понимала, что это не так. Она знала по прошлому опыту, что спираль идет только в одну сторону. Если Бантлинга оправдают, ей этого не пережить. А теперь казалось, что это только дело времени.
Без четверти шесть судья Часкел отпустил присяжных.
— Мисс Рубио, сколько еще свидетелей вы намереваетесь пригласить, чтобы я мог хотя бы примерно рассчитать график?
— Всего двух или трех, ваша честь.
— Ваш подзащитный намерен давать показания?
— Пока я не готова ответить на этот вопрос, ваша честь. Я не знаю.
— Если он все-таки будет давать показания, как вы считаете, закончите ли вы к завтрашнему вечеру?
— Да, ваша честь. Конечно, это также зависит от перекрестных допросов обвинения. — Она взглянула на Си-Джей.
— Я не знаю, сколько времени займет мой перекрестный допрос, ваша честь. Вероятно, мне потребуется время для подготовки, если обвиняемый станет давать показания, — устало сказала Си-Джей.
«Вероятно, меня лишат права заниматься юридической практикой, если он даст показания, ваша честь. А затем появятся мужчины в белых халатах».
— Я это понимаю. Но мы и так очень хорошо продвигаемся вперед. В таком случае мне хотелось бы, чтобы вы выступили с заключительными речами в четверг — конечно, если вам не потребуется дополнительное время, мисс Таунсенд, — а в пятницу утром мы проведем инструктаж с присяжными. Затем в пятницу же присяжные удалятся для принятия решения. Думаю, к выходным закончим.
Да, к выходным закончим. Все закончится. Так просто. К выходным. Ко времени серии плей-офф, в которой играют «Майами долфинс», и фестиваля искусств «Кокосовая роща».
К выходным ее судьба решится.
Глава 81
Она сидела в своем кабинете, конечно, с опущенными шторами, звук маленького портативного телевизора, включенного на выпуске новостей седьмого канала, был едва слышен. На письменном столе рядом с тарелкой холодного супа и пятой чашкой кофе лежала гора бесполезных бумаг. Судебный процесс над Купидоном оказался главной новостью выпуска, начавшегося в половине седьмого, за которой последовал рассказ о мошенничестве инвестиционной компании, которая надула пожилых граждан Южной Флориды на несколько миллионов долларов, а также краткое сообщение об исчезнувшей студентке колледжа из Форт-Лодердейла, страдающей эпилепсией. Си-Джей совсем не хотелось домой. И ей совсем не хотелось оставаться здесь. Ей не убежать. И в этом заключалась проблема. По крайней мере до выходных. А к выходным все закончится.
В дверь тихо постучали, и она медленно раскрылась. Си-Джей ожидала увидеть раздраженного Джерри Тиглера, может, даже обеспокоенных Доминика Фальконетти и Мэнни Альвареса, на звонки которых не отвечала всю неделю, но никак не улыбающегося Грегори Чамберса.
— Можно войти? — спросил он, заходя и осматриваясь.
Си-Джей напряглась и покачала головой, но не смогла вовремя отказать, и Чамберс уселся перед ней.
— Как вы? — спросил он и нахмурился, явно обеспокоенный. — Я только что был на симпозиуме по вопросам сексуальных домогательств, который проводился этажом ниже, и подумал, что надо подняться к вам. Вы пропустили два последних приема, и меня это беспокоит.
— Со мной все в порядке. Все в порядке, — сказала Си-Джей, все еще качая головой. — Думаю, вам следует уйти. — Это все, что ей удалось вымолвить.
— Судя по вашему виду, далеко не все в порядке, Си-Джей. Вы выглядите нездорово. Я видел вас в сюжете новостей и очень беспокоюсь.
— Вы беспокоитесь обо мне? Вы! Обо мне? — Она больше не могла сдерживать ярость, обиду, смущение. — Я обратилась к вам за помощью, Грег — доктор Чамберс, — я доверяла вам как врачу, другу, а вы все это время, черт побери, занимались со мной неизвестно чем!
На лице Грега Чамберса промелькнули обида и удивление.
— О чем вы говорите, Си-Джей?
— Я была там! У вас в приемной! — закричала она.
— Да, Эстель говорила мне, что вы заглядывали на прошлой неделе, — начал он защищаться, на его лице все еще было написано непонимание. — Но вы уже ушли, когда я освободился. И именно ваше поведение меня беспокоит...
Она перебила его, теперь ее душили слезы.
— И я видела. Я видела, прямо там, у вас в приемной! В журнале!
— Вы заглядывали в мой журнал записи пациентов? Си-Джей, как вы могли...
— Вы и его тоже лечили! Бантлинга, этого сукина сына. И вы не сказали ни слова. Вы все это время знали, что он меня изнасиловал, и делали из меня дуру.
Лицо Грега Чамберса потемнело.
— Я ничего подобного не знал. Послушайте меня, Си-Джей. Да, я лечил Билли Бантлинга, это правда...
— И вы ничего не сказали! Как вы могли? Как вы могли мне не сказать?
— Я не обязан перед вами извиняться или что-либо объяснять, но я все-таки сделаю исключение из-за нашего давнего знакомства, нашей дружбы.
Пока он говорил, в нем явно нарастала злость. Чамберс пытался ее сдержать, но говорил резко, и Си-Джей внезапно почувствовала себя маленькой и неуверенной в себе девочкой.
— Как юрист, вы прекрасно знаете, что я не имею права говорить о том, кто и когда у меня лечился. Сам факт, что кто-то является моим пациентом, представляет собой конфиденциальную информацию. И я никогда не стану раскрывать эту информацию. Никогда. Я давал клятву не делать этого без согласия пациента. Если только не возникнет какого-то конфликта интересов, а такого не было. Я не знал, что между вами имелась связь, пока вы сами не пришли ко мне и не сказали, что подозреваемый по делу Купидона — это человек, который вас изнасиловал. К тому времени мои отношения с Биллом Бантлингом прервались — что очевидно — из-за его ареста. Конечно, я не стану делиться с вами тем, что происходило во время моих бесед с Биллом, поэтому, пожалуйста, даже не спрашивайте. Просто знайте: я никогда не скомпрометирую никого из пациентов. А ваши намеки, Си-Джей, оскорбляют. Я был в сложном положении и все же сделал то, что требовала от меня профессиональная этика. А сейчас я пришел сюда, чтобы посмотреть, как у вас дела и не смогу ли я вам помочь. Но больше я не думаю, что это хорошая идея. Советую вам продолжить курсы терапии у другого врача, потому что вы на грани нервного срыва.
Чамберс встал, собираясь уходить.
Внезапно Си-Джей стало очень стыдно — это чувство необъяснимо нахлынуло на нее. Мысли путались.
— Я больше не знаю, что делать, — прошептала она. — Я не знаю, кому верить, чему верить. Все разваливается, и я не могу контролировать ситуацию. Все нереально. Я больше не знаю, что реально, доктор Чамберс.
Слезы хлынули из глаз, хотя она думала, что слез больше не осталось.
Но было слишком поздно. Грег Чамберс разозлился. Слова уже произнесены, и их нельзя забрать назад.
— Я предупреждал вас, чтобы вы не брали это дело, Си-Джей, поскольку вы сразу оказались близки к срыву. Вероятно, из-за вашего прошлого вы не смогли правильно смотреть на факты, на улики. Возможно, вы неверно строили отношения с людьми. Решения, принятые в состоянии стресса и путаницы, не могут быть хорошими.
— Доминик? Вы имеете в виду его?
— Я просто даю вам совет, как делал несколько месяцев назад, смотрю на знакомые вещи под новым углом, что вам, вероятно, тоже требуется. Продолжайте терапию, и вы это увидите. До свидания.
Он захлопнул дверь, и Си-Джей снова осталась одна.
Она уронила лицо на руки и зарыдала.
И она так и не увидела фотографию студентки Университета Флориды Джулии Латрианки, двадцати одного года, которая на мгновение появилась на экране телевизора у нее за спиной, и не слышала комментариев бойкой ведущей выпуска новостей, которая описывала исчезновение темноволосой красавицы из бара в Форт-Лодердейле в новогодний вечер, назвав его «таинственным».
В дверь тихо постучали, и она медленно раскрылась. Си-Джей ожидала увидеть раздраженного Джерри Тиглера, может, даже обеспокоенных Доминика Фальконетти и Мэнни Альвареса, на звонки которых не отвечала всю неделю, но никак не улыбающегося Грегори Чамберса.
— Можно войти? — спросил он, заходя и осматриваясь.
Си-Джей напряглась и покачала головой, но не смогла вовремя отказать, и Чамберс уселся перед ней.
— Как вы? — спросил он и нахмурился, явно обеспокоенный. — Я только что был на симпозиуме по вопросам сексуальных домогательств, который проводился этажом ниже, и подумал, что надо подняться к вам. Вы пропустили два последних приема, и меня это беспокоит.
— Со мной все в порядке. Все в порядке, — сказала Си-Джей, все еще качая головой. — Думаю, вам следует уйти. — Это все, что ей удалось вымолвить.
— Судя по вашему виду, далеко не все в порядке, Си-Джей. Вы выглядите нездорово. Я видел вас в сюжете новостей и очень беспокоюсь.
— Вы беспокоитесь обо мне? Вы! Обо мне? — Она больше не могла сдерживать ярость, обиду, смущение. — Я обратилась к вам за помощью, Грег — доктор Чамберс, — я доверяла вам как врачу, другу, а вы все это время, черт побери, занимались со мной неизвестно чем!
На лице Грега Чамберса промелькнули обида и удивление.
— О чем вы говорите, Си-Джей?
— Я была там! У вас в приемной! — закричала она.
— Да, Эстель говорила мне, что вы заглядывали на прошлой неделе, — начал он защищаться, на его лице все еще было написано непонимание. — Но вы уже ушли, когда я освободился. И именно ваше поведение меня беспокоит...
Она перебила его, теперь ее душили слезы.
— И я видела. Я видела, прямо там, у вас в приемной! В журнале!
— Вы заглядывали в мой журнал записи пациентов? Си-Джей, как вы могли...
— Вы и его тоже лечили! Бантлинга, этого сукина сына. И вы не сказали ни слова. Вы все это время знали, что он меня изнасиловал, и делали из меня дуру.
Лицо Грега Чамберса потемнело.
— Я ничего подобного не знал. Послушайте меня, Си-Джей. Да, я лечил Билли Бантлинга, это правда...
— И вы ничего не сказали! Как вы могли? Как вы могли мне не сказать?
— Я не обязан перед вами извиняться или что-либо объяснять, но я все-таки сделаю исключение из-за нашего давнего знакомства, нашей дружбы.
Пока он говорил, в нем явно нарастала злость. Чамберс пытался ее сдержать, но говорил резко, и Си-Джей внезапно почувствовала себя маленькой и неуверенной в себе девочкой.
— Как юрист, вы прекрасно знаете, что я не имею права говорить о том, кто и когда у меня лечился. Сам факт, что кто-то является моим пациентом, представляет собой конфиденциальную информацию. И я никогда не стану раскрывать эту информацию. Никогда. Я давал клятву не делать этого без согласия пациента. Если только не возникнет какого-то конфликта интересов, а такого не было. Я не знал, что между вами имелась связь, пока вы сами не пришли ко мне и не сказали, что подозреваемый по делу Купидона — это человек, который вас изнасиловал. К тому времени мои отношения с Биллом Бантлингом прервались — что очевидно — из-за его ареста. Конечно, я не стану делиться с вами тем, что происходило во время моих бесед с Биллом, поэтому, пожалуйста, даже не спрашивайте. Просто знайте: я никогда не скомпрометирую никого из пациентов. А ваши намеки, Си-Джей, оскорбляют. Я был в сложном положении и все же сделал то, что требовала от меня профессиональная этика. А сейчас я пришел сюда, чтобы посмотреть, как у вас дела и не смогу ли я вам помочь. Но больше я не думаю, что это хорошая идея. Советую вам продолжить курсы терапии у другого врача, потому что вы на грани нервного срыва.
Чамберс встал, собираясь уходить.
Внезапно Си-Джей стало очень стыдно — это чувство необъяснимо нахлынуло на нее. Мысли путались.
— Я больше не знаю, что делать, — прошептала она. — Я не знаю, кому верить, чему верить. Все разваливается, и я не могу контролировать ситуацию. Все нереально. Я больше не знаю, что реально, доктор Чамберс.
Слезы хлынули из глаз, хотя она думала, что слез больше не осталось.
Но было слишком поздно. Грег Чамберс разозлился. Слова уже произнесены, и их нельзя забрать назад.
— Я предупреждал вас, чтобы вы не брали это дело, Си-Джей, поскольку вы сразу оказались близки к срыву. Вероятно, из-за вашего прошлого вы не смогли правильно смотреть на факты, на улики. Возможно, вы неверно строили отношения с людьми. Решения, принятые в состоянии стресса и путаницы, не могут быть хорошими.
— Доминик? Вы имеете в виду его?
— Я просто даю вам совет, как делал несколько месяцев назад, смотрю на знакомые вещи под новым углом, что вам, вероятно, тоже требуется. Продолжайте терапию, и вы это увидите. До свидания.
Он захлопнул дверь, и Си-Джей снова осталась одна.
Она уронила лицо на руки и зарыдала.
И она так и не увидела фотографию студентки Университета Флориды Джулии Латрианки, двадцати одного года, которая на мгновение появилась на экране телевизора у нее за спиной, и не слышала комментариев бойкой ведущей выпуска новостей, которая описывала исчезновение темноволосой красавицы из бара в Форт-Лодердейле в новогодний вечер, назвав его «таинственным».
Глава 82
Через двадцать минут после того, как Грег Чамберс покинул кабинет, зазвонил телефон на письменном столе — личный номер Си-Джей. Она вначале не хотела снимать трубку, но он продолжал звонить, и наконец на десятом звонке Си-Джей ответила, утирая слезы тыльной стороной ладони.
— Таунсенд. Прокуратура штата.
— Си-Джей, это я, Доминик.
Она слышала в трубке звуки полицейских сирен, который смешивались с громкими криками людей.
— Доминик, сейчас не очень удачное время. Могу ли я тебе перезвонить...
— Нет, ты не можешь мне перезвонить. И это самое подходящее время, поверь мне. Мы их нашли, и тебе нужно сюда приехать.
— Что? Ты о чем?
— Я в трейлере на Ки-Ларго, при съезде с трассы номер один. Он принадлежал умершей тетушке Бантлинга, Виоле Траун. Мы нашли сердца. Все. Они лежали в холодильнике у нее в кухне. Мы также нашли фотографии. Множество фотографий каждой жертвы на каком-то черном фоне — на них изображено, как девушек пытали на металлической тележке. Некоторых фотографировали, даже когда убивали. Место на снимках похоже на сарай Бантлинга. Он все хранил здесь, в трейлере.
— А как вы нашли?..
Сердце судорожно билось у нее в груди, она испытывала смесь облегчения, возбуждения, страха и паники.
— Я обнаружил ордер, выписанный судьей из округа Монро на имя Бантлинга несколько недель назад. Бантлинг был опекуном тетушки, а после ее смерти в течение шестидесяти дней не подал какие-то документы на ее собственность, и поэтому, как я предполагаю, судья выписал ордер, не подозревая, что Билл Бантлинг — это тот самый человек, которого сейчас судят за убийство в Майами. Я выяснил про этот трейлер, и мы поехали сюда с Мэнни, а владелец земли нас впустил. Ну и местечко! Фотографии лежали в холодильнике вместе с сердцами. Не беспокойся, все оформлено как надо, потому что трейлер собирались конфисковывать за неуплату арендной платы на землю. У владельца участка на руках все бумаги. Я проверил. Но нам срочно нужен ордер, чтобы действовать дальше. Не хочу, чтобы и тут что-то пошло не так.
— О Боже! — Она с трудом переводила дыхание. — Хорошо. Еду.
— Он — наш, Си-Джей, — сказал Доминик возбужденно. — Теперь он уже точно наш.
— Таунсенд. Прокуратура штата.
— Си-Джей, это я, Доминик.
Она слышала в трубке звуки полицейских сирен, который смешивались с громкими криками людей.
— Доминик, сейчас не очень удачное время. Могу ли я тебе перезвонить...
— Нет, ты не можешь мне перезвонить. И это самое подходящее время, поверь мне. Мы их нашли, и тебе нужно сюда приехать.
— Что? Ты о чем?
— Я в трейлере на Ки-Ларго, при съезде с трассы номер один. Он принадлежал умершей тетушке Бантлинга, Виоле Траун. Мы нашли сердца. Все. Они лежали в холодильнике у нее в кухне. Мы также нашли фотографии. Множество фотографий каждой жертвы на каком-то черном фоне — на них изображено, как девушек пытали на металлической тележке. Некоторых фотографировали, даже когда убивали. Место на снимках похоже на сарай Бантлинга. Он все хранил здесь, в трейлере.
— А как вы нашли?..
Сердце судорожно билось у нее в груди, она испытывала смесь облегчения, возбуждения, страха и паники.
— Я обнаружил ордер, выписанный судьей из округа Монро на имя Бантлинга несколько недель назад. Бантлинг был опекуном тетушки, а после ее смерти в течение шестидесяти дней не подал какие-то документы на ее собственность, и поэтому, как я предполагаю, судья выписал ордер, не подозревая, что Билл Бантлинг — это тот самый человек, которого сейчас судят за убийство в Майами. Я выяснил про этот трейлер, и мы поехали сюда с Мэнни, а владелец земли нас впустил. Ну и местечко! Фотографии лежали в холодильнике вместе с сердцами. Не беспокойся, все оформлено как надо, потому что трейлер собирались конфисковывать за неуплату арендной платы на землю. У владельца участка на руках все бумаги. Я проверил. Но нам срочно нужен ордер, чтобы действовать дальше. Не хочу, чтобы и тут что-то пошло не так.
— О Боже! — Она с трудом переводила дыхание. — Хорошо. Еду.
— Он — наш, Си-Джей, — сказал Доминик возбужденно. — Теперь он уже точно наш.
Глава 83
Присяжная номер пять прекратила улыбаться, а Билл Бантлинг забыл о смехе, когда утром в среду Си-Джей объявила, что продолжит представление дела со стороны обвинения. И к полудню, после двух часов показаний, которые давал спецагент Доминик Фальконетти, никто из присяжных даже не смотрел в сторону Бантлинга, чувствовался эмоциональный холод, воцарившийся в зале суда. К концу дачи показаний, во второй половине дня, двое присяжных мужчин разразились слезами, а трех женщин затошнило после представления суду сердца Анны Прадо, упакованного в прозрачный мешок для улик. Затем последовали жуткие фотографии, найденные в холодильнике Виолы Траун. Вырвало и присяжную номер пять, которая, возможно, представила, что могла бы оказаться на месте одной из жертв Бантлинга. Мать Анны Прадо снова разрыдалась и стала кричать, ее пришлось опять выводить из зала. Вскоре после этого судья Часкел решил объявить перерыв на обед. Определенно события принимали иной оборот.
Во время перерыва Доминик предъявил Уильяму Руперту Бантлингу десять дополнительных обвинений в убийствах первой степени и отнес в тюрьму округа Дейд еще десять розовых протоколов ареста, хотя казалось маловероятным, что теперь присяжные его оправдают. Лурдес отказалась воспользоваться правом задержанного на слушание после ареста, которое проводится для определения возможности выпустить его под залог и размера залога, и к концу дня также объявила судье Часкелу, что ее клиент не станет давать показания. Теперь наглая ухмылка Бантлинга сменилась нервным подергиванием губ, лицо побледнело. То и дело за столом защиты начинались яростные перепалки между ним и Лурдес, хотя они и старались не повышать голоса.
Во второй половине дня в пятницу представители сторон выступили с заключительными речами, и сейчас Лурдес недоставало убедительности, которая звучала в ее словах раньше. После этого запасных присяжных отпустили, и их тут же взяли в оборот корреспонденты Эн-би-эс, Си-эн-эн и «Фоксньюс», а оставшиеся двенадцать присяжных выслушали инструктаж судьи Часкела. Наконец в 16.27 присяжных отправили совещаться и решать судьбу подсудимого.
Менее чем через час, в 17.19, из комнаты, где совещались присяжные, послышался стук, а затем бейлиф Хэнк принес в кабинет судьи записку.
Они вынесли приговор.
Во время перерыва Доминик предъявил Уильяму Руперту Бантлингу десять дополнительных обвинений в убийствах первой степени и отнес в тюрьму округа Дейд еще десять розовых протоколов ареста, хотя казалось маловероятным, что теперь присяжные его оправдают. Лурдес отказалась воспользоваться правом задержанного на слушание после ареста, которое проводится для определения возможности выпустить его под залог и размера залога, и к концу дня также объявила судье Часкелу, что ее клиент не станет давать показания. Теперь наглая ухмылка Бантлинга сменилась нервным подергиванием губ, лицо побледнело. То и дело за столом защиты начинались яростные перепалки между ним и Лурдес, хотя они и старались не повышать голоса.
Во второй половине дня в пятницу представители сторон выступили с заключительными речами, и сейчас Лурдес недоставало убедительности, которая звучала в ее словах раньше. После этого запасных присяжных отпустили, и их тут же взяли в оборот корреспонденты Эн-би-эс, Си-эн-эн и «Фоксньюс», а оставшиеся двенадцать присяжных выслушали инструктаж судьи Часкела. Наконец в 16.27 присяжных отправили совещаться и решать судьбу подсудимого.
Менее чем через час, в 17.19, из комнаты, где совещались присяжные, послышался стук, а затем бейлиф Хэнк принес в кабинет судьи записку.
Они вынесли приговор.
Глава 64
— Это ваш общий вердикт? — спросил судья Часкел, глядя на старшину присяжных поверх очков.
В зале суда люди быстро занимали свои места. Никто не ожидал, что в деле об убийстве приговор будет вынесен так быстро, в особенности Си-Джей, которая едва успела добраться до ближайшего автомата с кофе, бросить монетку, получить стаканчик и отправиться к себе в кабинет, чтобы там ждать вердикта. Эдди Боуман бросился по эскалатору вниз и поймал ее на пути в прокуратуру. Он крикнул, что присяжные приняли решение.
Лицо судьи не выражало никаких эмоций, только прикрытые веками глаза просматривали бланк вердикта. В зале суда в эти минуты все стояли — он был до отказа заполнен представителями прокураторы, адвокатами, журналистами, зрителями и членами семей жертв. Воздух казался наэлектризованным от возбуждения собравшихся.
— Да, ваша честь, — ответил старшина присяжных, мусорщик сорока с лишним лет с Майами-Бич. Он старался игнорировать камеры и микрофоны, которые ловили каждый его вздох. Капельки пота появились у него над верхней губой, и он смахнул их тыльной стороной ладони.
— Что ж, хорошо, — сказал судья Часкел. — Садитесь. Подсудимый, встаньте, пожалуйста.
Часкел сложил бланк вердикта и протянул через стол секретарше Джанин. Старшина присяжных занял место рядом с одиннадцатью другими присяжными. Все они явно чувствовали себя неуютно и смотрели на судью, избегая взглядов в сторону Билла Бантлинга.
— Госпожа секретарь, пожалуйста, зачитайте вердикт, — приказал судья Часкел. Он сидел прямо на кожаном стуле с высокой спинкой, правая рука крепко держала молоточек.
— Мы, присяжные, в округе Майами-Дейд, Флорида, пятого января две тысячи первого года, объявляем подсудимого, Уильяма Руперта Бантлинга, виновным в убийстве первой степени.
«Виновен. Виновен в убийстве первой степени!» В зале суда прозвучало сдавленное рыдание. Си-Джей подозревала, что оно вырвалось из груди миссис Прадо.
— Пожалуйста, сохраняйте тишину и оставайтесь на своих местах, — сурово предупредил судья. — Мисс Рубио, хотите ли вы, чтобы каждый из присяжных по отдельности высказал свое решение?
— Да, ваша честь, — после мгновенного колебания ровным голосом произнесла Лурдес, держась руками за край стола. Бантлинг неотрывно смотрел на судью, словно не слышал новость.
— Дамы и господа присяжные, теперь я буду спрашивать вас по отдельности, чтобы удостовериться, на самом ли деле вы приняли такой вердикт. Присяжная номер один, какой вердикт вы вынесли?
— Виновен, — сказала вышедшая на пенсию секретарша из Кендалла. Она плакала.
— Присяжный номер два?
— Виновен.
Судья спрашивал каждого по отдельности. У некоторых присяжных глаза покраснели от слез, другие явно чувствовали облегчение, третьи испытывали отвращение и ярость, когда приходила их очередь отвечать.
После того как присяжный номер двенадцать подтвердил признание обвиняемого виновным, в зале суда начался хаос. Миссис Прадо зарыдала, члены семей других жертв Купидона, которые также присутствовали на процессе, закричали, приветствуя вердикт, репортеры бросились из зала, чтобы связаться с агентствами новостей, а Си-Джей опустила голову в молчаливой молитве Богу, которого, как она иногда думала, не существует.
«Все закончилось. Наконец все закончилось».
В зале суда люди быстро занимали свои места. Никто не ожидал, что в деле об убийстве приговор будет вынесен так быстро, в особенности Си-Джей, которая едва успела добраться до ближайшего автомата с кофе, бросить монетку, получить стаканчик и отправиться к себе в кабинет, чтобы там ждать вердикта. Эдди Боуман бросился по эскалатору вниз и поймал ее на пути в прокуратуру. Он крикнул, что присяжные приняли решение.
Лицо судьи не выражало никаких эмоций, только прикрытые веками глаза просматривали бланк вердикта. В зале суда в эти минуты все стояли — он был до отказа заполнен представителями прокураторы, адвокатами, журналистами, зрителями и членами семей жертв. Воздух казался наэлектризованным от возбуждения собравшихся.
— Да, ваша честь, — ответил старшина присяжных, мусорщик сорока с лишним лет с Майами-Бич. Он старался игнорировать камеры и микрофоны, которые ловили каждый его вздох. Капельки пота появились у него над верхней губой, и он смахнул их тыльной стороной ладони.
— Что ж, хорошо, — сказал судья Часкел. — Садитесь. Подсудимый, встаньте, пожалуйста.
Часкел сложил бланк вердикта и протянул через стол секретарше Джанин. Старшина присяжных занял место рядом с одиннадцатью другими присяжными. Все они явно чувствовали себя неуютно и смотрели на судью, избегая взглядов в сторону Билла Бантлинга.
— Госпожа секретарь, пожалуйста, зачитайте вердикт, — приказал судья Часкел. Он сидел прямо на кожаном стуле с высокой спинкой, правая рука крепко держала молоточек.
— Мы, присяжные, в округе Майами-Дейд, Флорида, пятого января две тысячи первого года, объявляем подсудимого, Уильяма Руперта Бантлинга, виновным в убийстве первой степени.
«Виновен. Виновен в убийстве первой степени!» В зале суда прозвучало сдавленное рыдание. Си-Джей подозревала, что оно вырвалось из груди миссис Прадо.
— Пожалуйста, сохраняйте тишину и оставайтесь на своих местах, — сурово предупредил судья. — Мисс Рубио, хотите ли вы, чтобы каждый из присяжных по отдельности высказал свое решение?
— Да, ваша честь, — после мгновенного колебания ровным голосом произнесла Лурдес, держась руками за край стола. Бантлинг неотрывно смотрел на судью, словно не слышал новость.
— Дамы и господа присяжные, теперь я буду спрашивать вас по отдельности, чтобы удостовериться, на самом ли деле вы приняли такой вердикт. Присяжная номер один, какой вердикт вы вынесли?
— Виновен, — сказала вышедшая на пенсию секретарша из Кендалла. Она плакала.
— Присяжный номер два?
— Виновен.
Судья спрашивал каждого по отдельности. У некоторых присяжных глаза покраснели от слез, другие явно чувствовали облегчение, третьи испытывали отвращение и ярость, когда приходила их очередь отвечать.
После того как присяжный номер двенадцать подтвердил признание обвиняемого виновным, в зале суда начался хаос. Миссис Прадо зарыдала, члены семей других жертв Купидона, которые также присутствовали на процессе, закричали, приветствуя вердикт, репортеры бросились из зала, чтобы связаться с агентствами новостей, а Си-Джей опустила голову в молчаливой молитве Богу, которого, как она иногда думала, не существует.
«Все закончилось. Наконец все закончилось».
Глава 85
И именно тогда Уильям Руперт Бантлинг начал кричать.
Это был такой же душераздирающий, яростный вопль, какой Си-Джей слышала, когда оказалась запертой с ним и Лурдес в тюрьме округа Дейд. Возбужденные голоса в зале быстро стихли, все пораженно слушали. Глаза собравшихся людей и камеры повернулись к Бантлингу.
Он держался руками за голову, рвал на себе волосы и яростно мотал головой из стороны в сторону. Его лицо стало красным как свекла, глаза округлились и пылали яростью, а изо рта вырывался жуткий вой. Он повернулся к Си-Джей и указал на нее пальцем:
— Ты, проклятая тварь! Мне следовало тогда убить тебя, черт побери! Сучка! Мне следовало тебя убить, черт побери! Тебе это просто так не сойдет с рук!
— Тихо! Соблюдайте порядок! Немедленно прекратите истерику! — закричал судья Часкел. — Мистер Бантлинг, вы меня слышите? Я приказываю вам замолчать.
Лурдес положила руку на кисть Бантлинга, пытаясь его успокоить, но он яростно сбросил ее и чуть не оттолкнул женщину на цепное заграждение.
— И ты тоже меня не касайся, черт тебя побери, сука, обманщица! Ты с ней в сговоре! Я это знаю!
— Мистер Бантлинг, я не собираюсь больше терпеть ваши выходки в зале суда. Я прикажу вставить вам кляп, если это потребуется, чтобы заставить вас замолчать! — Судья посмотрел на Хэнка. — Пожалуйста, выведите присяжных из зала, Хэнк! Немедленно!
Хэнк бросился выполнять приказ. Двенадцать мужчин и женщин с изумлением наблюдали за истерикой Бантлинга, но их быстро выпроводили в комнату присяжных со звукоизоляцией.
Бантлинг повернулся и уставился на судью:
— Ваша честь, мне нужен другой адвокат. Я хочу получить другого немедленно.
— Мистер Бантлинг, вам только что вынесли приговор за совершение тяжкого преступления. Вы можете приглашать любого адвоката, чтобы представлять ваши интересы при подаче апелляции, и пользоваться его услугами столько времени, сколько можете себе позволить. А если не в состоянии оплатить услуги адвоката, то суд назначит его вам. Но прямо сейчас другого вы получить не можете.
— Судья, вы не понимаете! Я не делал этого, и они обе это знают!
— Вам нужно успокоиться, сэр, и контролировать себя.
— Я трахнул эту прокуроршу много лет назад. Я изнасиловал ее в ее же доме в Нью-Йорке, а теперь она меня подставила, навесив на меня эти убийства! Я требую нового адвоката!
Судья Часкел снова нахмурился:
— Мистер Бантлинг, сейчас не время и не место для обвинений, которые кажутся мне нелепыми и абсурдными. Вы можете поднять любой вопрос с адвокатом, который будет представлять вас при подаче апелляции, но в другое время.
— Вы просто спросите ее! Она вам скажет! Она скажет вам, что была изнасилована! И она знает, что я ее насиловал! А мой адвокат тоже знает, что это я насиловал прокуроршу, но ей жалко мисс Таунсенд. Ей жалко бедненькую Хлою. Поэтому она и не боролась за меня, как ей следовало. Ей следовало добиться прекращения этого дела!
— Мисс Таунсенд? Мисс Рубио? Вы знаете, о чем идет речь? — Судья Часкел выглядел растерянным.
Вот он — момент, которого она всегда жутко боялась. Момент, который, как знала Си-Джей, наступит, но сегодня почему-то думала его избежать. Как она будет себя чувствовать, когда мир вокруг нее обрушится?
Си-Джей сглотнула, поднялась с места и встретилась взглядом с судьей.
— Ваша честь, — медленно заговорила она. — Я на самом деле была жертвой жестокого изнасилования несколько лет назад, когда училась на юридическом факультете в Нью-Йорке.
В зале суда множество людей замерли.
— О Боже! — воскликнул кто-то.
— Вот дерьмо! — воскликнул кто-то еще.
— Вы слышали это? — изумились зрители.
Сегодня главной новостью на канале Си-эн-эн, вещающем из Майами, будут шокирующие откровения государственного обвинителя в зале суда на процессе по делу Купидона.
Си-Джей откашлялась и продолжала говорить так уверенно и громко, как только могла:
— Очевидно, ваша честь, обвиняемый каким-то образом узнал об этом из старых полицейских отчетов и архивных данных, а также о том, что изнасиловавшего меня человека так и не кашли. Пытаясь обмануть суд и прекратить дело на основании моей будто бы предвзятости, словно его пытаются засадить в тюрьму по ложному обвинению, он сделал признание, что именно он меня изнасиловал. Однако, ваша честь, я могу заверить суд, что это не так. Мистер Бантлинг не тот человек, который напал на меня и изнасиловал, о чем я и заявила его адвокату при личной встрече. Я думаю, что и она не видит основания в его обвинениях, прозвучавших сегодня в суде.
Судья Часкел пораженно смотрел на Си-Джей. Он не любил, когда его ставили в подобное положение. Особенно после идеального, по его мнению, процесса, не оставившего оснований для апелляций.
— И я впервые об этом слышу? Сейчас? — Он повернулся к Лурдес. — Мисс Рубио, вы желаете что-то добавить в связи с этим?
Лурдес Рубио смотрела только на судью и ни разу даже не взглянула в сторону Си-Джей.
— Ваша честь, я разговаривала со своим подзащитным и прочитала полицейские отчеты, касающиеся изнасилования мисс Таунсенд. Я также побеседовала с самой мисс Таунсенд. — Она сделала короткую паузу, затем продолжила: — Я считаю, что обвинения, выдвинутые моим клиентом в отношении мисс Таунсенд, не имеют под собой оснований и не поддерживаю их.
Судья Часкел молчал, обдумывая, как он должен реагировать и что сказать. Зал суда также оставался погруженным в тишину. Наконец судья заговорил. Хотя слова звучали искренне, он очень тщательно их подбирал, потому что они заносились в протокол.
— Мисс Таунсенд, мне очень жаль, что вы оказались вынуждены раскрыть сегодня перед судом такие факты вашей биографии. Я только надеюсь, что представители средств массовой информации, которые в данный момент присутствуют в зале суда, отнесутся к полученной информации с пониманием и тактом, которой она заслуживает.
— Это дерьмо собачье! — Бантлинг яростно оттолкнул от себя стол, и он рухнул, бумаги Лурдес полетели во все стороны. — Вы все собрались убить меня потому, что вам жалко эту лживую суку!
Конвоиры схватили его сзади и удерживали за руки и за ноги, Бантлинг пытался вырваться. На него надели наручники и кандалы, а он продолжал кричать, в его глазах горела жгучая ненависть, на губах выступила пена.
Судья Часкел уже почти кричал:
— Адвокат, который будет подавать вашу апелляцию, может поднимать какой угодно вопрос. Но сейчас вопрос решен. Вставь ему кляп, Хэнк.
— Ты — лживая шлюха, Хлоя! Дело не закончилось! Еще ничего не закончилось! — орал Бантлинг.
Он замолчал, только когда бейлиф заклеил ему рот.
Это был такой же душераздирающий, яростный вопль, какой Си-Джей слышала, когда оказалась запертой с ним и Лурдес в тюрьме округа Дейд. Возбужденные голоса в зале быстро стихли, все пораженно слушали. Глаза собравшихся людей и камеры повернулись к Бантлингу.
Он держался руками за голову, рвал на себе волосы и яростно мотал головой из стороны в сторону. Его лицо стало красным как свекла, глаза округлились и пылали яростью, а изо рта вырывался жуткий вой. Он повернулся к Си-Джей и указал на нее пальцем:
— Ты, проклятая тварь! Мне следовало тогда убить тебя, черт побери! Сучка! Мне следовало тебя убить, черт побери! Тебе это просто так не сойдет с рук!
— Тихо! Соблюдайте порядок! Немедленно прекратите истерику! — закричал судья Часкел. — Мистер Бантлинг, вы меня слышите? Я приказываю вам замолчать.
Лурдес положила руку на кисть Бантлинга, пытаясь его успокоить, но он яростно сбросил ее и чуть не оттолкнул женщину на цепное заграждение.
— И ты тоже меня не касайся, черт тебя побери, сука, обманщица! Ты с ней в сговоре! Я это знаю!
— Мистер Бантлинг, я не собираюсь больше терпеть ваши выходки в зале суда. Я прикажу вставить вам кляп, если это потребуется, чтобы заставить вас замолчать! — Судья посмотрел на Хэнка. — Пожалуйста, выведите присяжных из зала, Хэнк! Немедленно!
Хэнк бросился выполнять приказ. Двенадцать мужчин и женщин с изумлением наблюдали за истерикой Бантлинга, но их быстро выпроводили в комнату присяжных со звукоизоляцией.
Бантлинг повернулся и уставился на судью:
— Ваша честь, мне нужен другой адвокат. Я хочу получить другого немедленно.
— Мистер Бантлинг, вам только что вынесли приговор за совершение тяжкого преступления. Вы можете приглашать любого адвоката, чтобы представлять ваши интересы при подаче апелляции, и пользоваться его услугами столько времени, сколько можете себе позволить. А если не в состоянии оплатить услуги адвоката, то суд назначит его вам. Но прямо сейчас другого вы получить не можете.
— Судья, вы не понимаете! Я не делал этого, и они обе это знают!
— Вам нужно успокоиться, сэр, и контролировать себя.
— Я трахнул эту прокуроршу много лет назад. Я изнасиловал ее в ее же доме в Нью-Йорке, а теперь она меня подставила, навесив на меня эти убийства! Я требую нового адвоката!
Судья Часкел снова нахмурился:
— Мистер Бантлинг, сейчас не время и не место для обвинений, которые кажутся мне нелепыми и абсурдными. Вы можете поднять любой вопрос с адвокатом, который будет представлять вас при подаче апелляции, но в другое время.
— Вы просто спросите ее! Она вам скажет! Она скажет вам, что была изнасилована! И она знает, что я ее насиловал! А мой адвокат тоже знает, что это я насиловал прокуроршу, но ей жалко мисс Таунсенд. Ей жалко бедненькую Хлою. Поэтому она и не боролась за меня, как ей следовало. Ей следовало добиться прекращения этого дела!
— Мисс Таунсенд? Мисс Рубио? Вы знаете, о чем идет речь? — Судья Часкел выглядел растерянным.
Вот он — момент, которого она всегда жутко боялась. Момент, который, как знала Си-Джей, наступит, но сегодня почему-то думала его избежать. Как она будет себя чувствовать, когда мир вокруг нее обрушится?
Си-Джей сглотнула, поднялась с места и встретилась взглядом с судьей.
— Ваша честь, — медленно заговорила она. — Я на самом деле была жертвой жестокого изнасилования несколько лет назад, когда училась на юридическом факультете в Нью-Йорке.
В зале суда множество людей замерли.
— О Боже! — воскликнул кто-то.
— Вот дерьмо! — воскликнул кто-то еще.
— Вы слышали это? — изумились зрители.
Сегодня главной новостью на канале Си-эн-эн, вещающем из Майами, будут шокирующие откровения государственного обвинителя в зале суда на процессе по делу Купидона.
Си-Джей откашлялась и продолжала говорить так уверенно и громко, как только могла:
— Очевидно, ваша честь, обвиняемый каким-то образом узнал об этом из старых полицейских отчетов и архивных данных, а также о том, что изнасиловавшего меня человека так и не кашли. Пытаясь обмануть суд и прекратить дело на основании моей будто бы предвзятости, словно его пытаются засадить в тюрьму по ложному обвинению, он сделал признание, что именно он меня изнасиловал. Однако, ваша честь, я могу заверить суд, что это не так. Мистер Бантлинг не тот человек, который напал на меня и изнасиловал, о чем я и заявила его адвокату при личной встрече. Я думаю, что и она не видит основания в его обвинениях, прозвучавших сегодня в суде.
Судья Часкел пораженно смотрел на Си-Джей. Он не любил, когда его ставили в подобное положение. Особенно после идеального, по его мнению, процесса, не оставившего оснований для апелляций.
— И я впервые об этом слышу? Сейчас? — Он повернулся к Лурдес. — Мисс Рубио, вы желаете что-то добавить в связи с этим?
Лурдес Рубио смотрела только на судью и ни разу даже не взглянула в сторону Си-Джей.
— Ваша честь, я разговаривала со своим подзащитным и прочитала полицейские отчеты, касающиеся изнасилования мисс Таунсенд. Я также побеседовала с самой мисс Таунсенд. — Она сделала короткую паузу, затем продолжила: — Я считаю, что обвинения, выдвинутые моим клиентом в отношении мисс Таунсенд, не имеют под собой оснований и не поддерживаю их.
Судья Часкел молчал, обдумывая, как он должен реагировать и что сказать. Зал суда также оставался погруженным в тишину. Наконец судья заговорил. Хотя слова звучали искренне, он очень тщательно их подбирал, потому что они заносились в протокол.
— Мисс Таунсенд, мне очень жаль, что вы оказались вынуждены раскрыть сегодня перед судом такие факты вашей биографии. Я только надеюсь, что представители средств массовой информации, которые в данный момент присутствуют в зале суда, отнесутся к полученной информации с пониманием и тактом, которой она заслуживает.
— Это дерьмо собачье! — Бантлинг яростно оттолкнул от себя стол, и он рухнул, бумаги Лурдес полетели во все стороны. — Вы все собрались убить меня потому, что вам жалко эту лживую суку!
Конвоиры схватили его сзади и удерживали за руки и за ноги, Бантлинг пытался вырваться. На него надели наручники и кандалы, а он продолжал кричать, в его глазах горела жгучая ненависть, на губах выступила пена.
Судья Часкел уже почти кричал:
— Адвокат, который будет подавать вашу апелляцию, может поднимать какой угодно вопрос. Но сейчас вопрос решен. Вставь ему кляп, Хэнк.
— Ты — лживая шлюха, Хлоя! Дело не закончилось! Еще ничего не закончилось! — орал Бантлинг.
Он замолчал, только когда бейлиф заклеил ему рот.
Глава 86
Си-Джей не могла поехать домой. Каким-то образом средства массовой информации выяснили ее тщательно скрываемый адрес и встали лагерем на автомобильной стоянке у Порт-Ройял, ожидая ее возвращения. Они, очевидно, заплатили охраннику, чтобы тот смотрел в другую сторону, когда голубые фургоны седьмого канала проезжали мимо него. Поэтому Си-Джей сидела в кабинете в половине одиннадцатого вечера и обзванивала гостиницы, пытаясь найти номер на несколько дней, пока средствам массовой информации не наскучит ждать и они не съедут со стоянки куда-нибудь подальше от ее дома. Она даже не заметила, что кто-то стоит в тени у дверного косяка, пока не услышала тихий голос: