Страница:
— Ты тоже можешь опустить руки, Горас, — сказала я. — Просто постарайся не наделать глупостей.
— Он не наделает, — подал голос Джомми. — Мы не прочь поладить с вами.
— Торговать будете? — вдруг спросил Горас.
— Что, золотишком запасся? — поинтересовался Оливер. — Или серебром?
— Не-а, — ответил вместо брата Джомми. — Это дерьмо теперь на юге без нужды. Но у нас есть куча патронов.
— Большое дело! — рассмеялся Тимми.
— Но у нас их действительно много! — Лицо Гораса выражало обиду. — Есть охотничьи жаканы, магазины для дробовиков, а еще — пара коробок сорок пятого калибра.
— Здесь вам это дерьмо не променять даже на банку маринованной фасоли, — презрительно бросил Оливер. — У нас таким дерьмом целый подвал набит.
— Что-о? Подвал?
— Оливер, — попросила я. — Думай, что говоришь. И кому. Лады?
Казалось, еще немного, и мы услышим шум колесиков, бешено вращавшихся под черепушкой Джомми.
— Послушай, — сказал он наконец, обращаясь ко мне. — Нам хотелось бы к вам присоединиться. Два ниггера и баба. Вы так долго не протянете. Вам действительно нужен кто-то, на кого можно положиться.
— А что ты умеешь делать? — поинтересовалась я. — На что ты еще способен, кроме ведения дипломатических переговоров?
— А? Каких таких етических?
— Ну, сможешь ли ты смастерить что-нибудь? Или ухаживать за скотиной? Или выращивать овощи? Одним словом, что-нибудь полезное.
— А-а. Понял. Я чертовски хорошо стреляю. Горас... В общем, он тоже редко когда промахивается. А то бы нам ни за что не перевалить через Аппалачи. Живыми, я имею в виду.
— Тогда ты должен уметь свежевать туши, потрошить дичь?
— Конечно. Конечно — да, черт возьми! Мне и шкуру выделать — как два пальца обоссать!
— Это интересно. — Я положила лазер на землю. Но так, чтобы иметь возможность подхватить его в любую секунду. — Ладно, посмотрим, что скажут остальные.
— Остальные? И много вас тут?
— Ага, — кивнула я. — На маленькую армию хватит. Не знаю, может, нашей армии и пригодится пара разведчиков.
Глава 4
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ
Глава 5
— Он не наделает, — подал голос Джомми. — Мы не прочь поладить с вами.
— Торговать будете? — вдруг спросил Горас.
— Что, золотишком запасся? — поинтересовался Оливер. — Или серебром?
— Не-а, — ответил вместо брата Джомми. — Это дерьмо теперь на юге без нужды. Но у нас есть куча патронов.
— Большое дело! — рассмеялся Тимми.
— Но у нас их действительно много! — Лицо Гораса выражало обиду. — Есть охотничьи жаканы, магазины для дробовиков, а еще — пара коробок сорок пятого калибра.
— Здесь вам это дерьмо не променять даже на банку маринованной фасоли, — презрительно бросил Оливер. — У нас таким дерьмом целый подвал набит.
— Что-о? Подвал?
— Оливер, — попросила я. — Думай, что говоришь. И кому. Лады?
Казалось, еще немного, и мы услышим шум колесиков, бешено вращавшихся под черепушкой Джомми.
— Послушай, — сказал он наконец, обращаясь ко мне. — Нам хотелось бы к вам присоединиться. Два ниггера и баба. Вы так долго не протянете. Вам действительно нужен кто-то, на кого можно положиться.
— А что ты умеешь делать? — поинтересовалась я. — На что ты еще способен, кроме ведения дипломатических переговоров?
— А? Каких таких етических?
— Ну, сможешь ли ты смастерить что-нибудь? Или ухаживать за скотиной? Или выращивать овощи? Одним словом, что-нибудь полезное.
— А-а. Понял. Я чертовски хорошо стреляю. Горас... В общем, он тоже редко когда промахивается. А то бы нам ни за что не перевалить через Аппалачи. Живыми, я имею в виду.
— Тогда ты должен уметь свежевать туши, потрошить дичь?
— Конечно. Конечно — да, черт возьми! Мне и шкуру выделать — как два пальца обоссать!
— Это интересно. — Я положила лазер на землю. Но так, чтобы иметь возможность подхватить его в любую секунду. — Ладно, посмотрим, что скажут остальные.
— Остальные? И много вас тут?
— Ага, — кивнула я. — На маленькую армию хватит. Не знаю, может, нашей армии и пригодится пара разведчиков.
Глава 4
Мы позволили им остаться. Они были сильными и крупными парнями, по здешним меркам — уже в преклонных летах. Джомми исполнилось двадцать, его брат был двумя годами младше. Вероятно, Джефф ввел им вакцину, но на всякий случай мы повторили уколы. К известию о том, что им придется подзадержаться на этом свете годиков, эдак, еще на сто, оба отнеслись с изрядной долей скептицизма.
Их семья в Клируотере состояла сплошь из фанатиков-мансонитов. Лидер семьи, называвший себя Чарли, дожил до двадцати трех лет, после чего, измученный угрызениями совести из-за того, что чума все не приходит за ним, покончил жизнь самоубийством, прихватив с собой на тот свет еще двоих, самых старших. Остальные члены семьи пребывали в полном восторге от его мужественного поступка. Следующими на очереди, чтобы поддержать традицию, были Джомми и Горас. Они, понятное дело, занервничали и почли за благо в ту же ночь незаметно испариться.
Я твердо решила не говорить ни им, ни кому-либо другому ни слова о Джеффе, попросив о том же всех членов команды «Мерседеса». Ведь если Джефф каким-то чудом еще жив, то лишь потому, что ему удалось сохранить в тайне секрет вакцины.
Братья прошли две тысячи километров, не увидев на всем пути ни единой живой души. Правда, несколько раз они слышали голоса тех, кто двигался по шоссе на юг. По счастью, всякий раз они успевали спрятаться. Нью-Йорк стал первым городом, в который они зашли. У себя во Флориде им приходилось слышать, что Нью-Йорк благополучно пережил войну и теперь процветает, как в добрые старые времена. В общем-то, они не слишком разочаровались, убедившись в ложности этих слухов. Представления о том, как именно должны вести себя люди в большом городе, у них были самые смутные, поэтому представившаяся возможность снова применить на деле свой опыт охотников и следопытов пришлась им по душе. Остальные дети в них души не чаяли. И чего, спрашивается, хорошего нашли? Когда братья уходили охотиться, я выдавала каждому по ружью и по три патрона, а в остальное время следила, чтобы они держались подальше от нашего арсенала. Джомми сообщил мне, что они не в обиде. Испытательный срок, понятное дело! Мне оставалось только гадать, смогу ли я когда-нибудь доверять им вполне.
Может, позже они позабыли о моем странном знакомстве с Лекарем. По крайней мере, подобного вопроса больше никто не задавал. А я старалась окончательно подавить свои вредные фантазии относительно спасательной экспедиции из одного человека. Из меня, то есть. Шансов на успех такой операции не было практически никаких. Конечно, Фридман научил меня летать на флаере. Конечно, у нас была сверхмощная энергетическая ячейка, после установки которой на флаер тот смог бы доставить меня во Флориду и обратно. Верно. Но все равно такая экспедиция была бы с моей стороны неоправданным донкихотством, непростительной глупостью. Флорида и половина Джорджии представляли собой одну огромную психушку, битком набитую одержимыми ксенофобией (ненавистью к чужакам) любителями пострелять. Даже если Джеффу удалось уцелеть, даже если бы я точно знала, куда именно мне надо лететь, какой-нибудь псих обязательно сбил бы мой флаер задолго до того, как мне удалось бы добраться до нужного места.
Больше недели мы ежедневно летали в Нью-Йорк. Наконец, после долгих поисков, в госпитале Бельвью удалось обнаружить еще неразграбленный резервный склад медикаментов и медицинских принадлежностей. Охранный купол Фридман легко вскрыл с помощью взрывчатки. На то, чтобы перебросить в лагерь прорву лекарств и оборудования (количество, которого хватило бы на медицинское обеспечение небольшого городка в течение многих лет), ушли почти целые сутки.
В первые же дни перед нами встала проблема обучения. Конечно, Том Смит был блестящим преподавателем и администратором, но выяснилось, что мы отчаянно нуждаемся в специалисте по истории образования: в Ново-Йорке никто и никогда не учил детей по книгам. Там выросло уже несколько поколений, для которых главными инструментами начального обучения были видеокубы, базы данных и компьютеры, — безгранично терпеливые учителя, индивидуально приспосабливавшиеся к каждому ученику с помощью сложной системы обратных связей Я успела закончить девять классов, прежде чем мне впервые попался на глаза текст, содержащий голую информацию, не допускающий привычного обмена вопросами, набранными на клавиатуре, и ответами, появляющимися на экране И мне потребовалось защитить докторскую диссертацию и попасть на Землю, чтобы увиден первую в своей жизни настоящую книгу, напечатанную на бумаге.
В один из наших набегов на Нью-Йорк мы побывали в Гринвич-Виллидж; там нас ожидал настоящий подарок судьбы: неразграбленная букинистическая лавочка, специализировавшаяся некогда на торговле старинными школьными пособиями.
Трижды в неделю я проводила уроки английского, в основном чтение и письмо. Нельзя сказать, что мне удалось добиться ошеломляющих успехов. Сколько себя помню, всю жизнь читала со скоростью больше двух тысяч слов в минуту, поэтому обучать запинающихся детей читать по слогам стало для меня настоящим мучением. К тому же моя торопливая скоропись мало чем отличалась от каракулей моих учеников. Пришлось заново осваивать каллиграфию по прописям, а затем, буква за буквой, трудолюбиво вдалбливать её в детские головы. Бедняжки сначала взялись за дело с большим энтузиазмом, но очень скоро мои уроки им наскучили. Иногда они даже засыпали и приходилось шлепать их, чтобы разбудить. Тем из нас, кто преподавал практические дисциплины, повезло больше.
Температура воздуха так ни разу и не упала ниже нуля, но мы все же соблюли предписанную осторожность и не высаживали растения в течении первых трех недель. За это время мы распахали и удобрили всю бейсбольную площадку, а затем доставили с «Мерседеса» рассаду. То был торжественный день. Каждому выделили небольшой участок сада под персональную ответственность. Для тех, кому предстояло специализироваться в сельском хозяйстве, мы организовали общие обязательные работы.
Забавно. Одна девчушка как-то заявила, что ее тошнит при одной мысли о том, что ей придется съесть хоть что-нибудь, выросшее на навозе. Все остальные посмеивались над ней, но я заметила, что два-три юных крота всерьез чесали затылки, обдумывая эту проблему.
Для связи с шаттлом и Ново-Йорком в лагере установили удаленный терминал; я стала выкраивать по часу ежедневно на свои демографические задачи по старт-проекту. Занятия этой работой доставляли мне удовольствие, а вдобавок я чувствовала себя жутко добродетельной, делая нечто, приятное Дэну. Каждый день я по несколько минут разговаривала с ним и с Джоном перед тем, как открыть канал связи для других переговоров.
Терминал был стандартным связным устройством, где конструкцией не предусматривалась сенсорная панель обратной связи, поэтому для обучения он не годился. Но я объяснила Индире, как получать доступ к различным данным; вскоре ее стало почти невозможно оторвать от клавиатуры. Набор не представлял для нее трудности, хотя последний раз она садилась за компьютер много лет назад, поэтому очень скоро она уже пользовалась библиотекой Ново-Йорка не хуже любого из нас.
Мы присвоили бейсбольной площадке и нескольким времянкам гордое название «ферма». Вскоре эта ферма сделалась довольно шумным местечком. Там возбужденно обменивались новостями на своем птичьем языке цыплята; непрерывно блеяли все еще ковылявшие в гипсовых повязках овцы, жалуясь на свои беды каждому встречному и поперечному. Братья Фроммы поймали олененка, притащили его на ферму и устроили для него отдельный маленький загон. Ребятишки были в восторге, зато овцы, изнывавшие теперь от мук ревности, возненавидели бедняжку всей душой. Очень скоро на свет вылупились новые цыплята, а из рассады выросло нечто, напоминающее настоящие овощи.
Над фермой витало всеобщее чувство радостной успокоенности, а может, и счастья. Не могу сказать, чтобы я разделяла его с остальными.
Слишком уж хорошо шли дела.
Их семья в Клируотере состояла сплошь из фанатиков-мансонитов. Лидер семьи, называвший себя Чарли, дожил до двадцати трех лет, после чего, измученный угрызениями совести из-за того, что чума все не приходит за ним, покончил жизнь самоубийством, прихватив с собой на тот свет еще двоих, самых старших. Остальные члены семьи пребывали в полном восторге от его мужественного поступка. Следующими на очереди, чтобы поддержать традицию, были Джомми и Горас. Они, понятное дело, занервничали и почли за благо в ту же ночь незаметно испариться.
Я твердо решила не говорить ни им, ни кому-либо другому ни слова о Джеффе, попросив о том же всех членов команды «Мерседеса». Ведь если Джефф каким-то чудом еще жив, то лишь потому, что ему удалось сохранить в тайне секрет вакцины.
Братья прошли две тысячи километров, не увидев на всем пути ни единой живой души. Правда, несколько раз они слышали голоса тех, кто двигался по шоссе на юг. По счастью, всякий раз они успевали спрятаться. Нью-Йорк стал первым городом, в который они зашли. У себя во Флориде им приходилось слышать, что Нью-Йорк благополучно пережил войну и теперь процветает, как в добрые старые времена. В общем-то, они не слишком разочаровались, убедившись в ложности этих слухов. Представления о том, как именно должны вести себя люди в большом городе, у них были самые смутные, поэтому представившаяся возможность снова применить на деле свой опыт охотников и следопытов пришлась им по душе. Остальные дети в них души не чаяли. И чего, спрашивается, хорошего нашли? Когда братья уходили охотиться, я выдавала каждому по ружью и по три патрона, а в остальное время следила, чтобы они держались подальше от нашего арсенала. Джомми сообщил мне, что они не в обиде. Испытательный срок, понятное дело! Мне оставалось только гадать, смогу ли я когда-нибудь доверять им вполне.
Может, позже они позабыли о моем странном знакомстве с Лекарем. По крайней мере, подобного вопроса больше никто не задавал. А я старалась окончательно подавить свои вредные фантазии относительно спасательной экспедиции из одного человека. Из меня, то есть. Шансов на успех такой операции не было практически никаких. Конечно, Фридман научил меня летать на флаере. Конечно, у нас была сверхмощная энергетическая ячейка, после установки которой на флаер тот смог бы доставить меня во Флориду и обратно. Верно. Но все равно такая экспедиция была бы с моей стороны неоправданным донкихотством, непростительной глупостью. Флорида и половина Джорджии представляли собой одну огромную психушку, битком набитую одержимыми ксенофобией (ненавистью к чужакам) любителями пострелять. Даже если Джеффу удалось уцелеть, даже если бы я точно знала, куда именно мне надо лететь, какой-нибудь псих обязательно сбил бы мой флаер задолго до того, как мне удалось бы добраться до нужного места.
Больше недели мы ежедневно летали в Нью-Йорк. Наконец, после долгих поисков, в госпитале Бельвью удалось обнаружить еще неразграбленный резервный склад медикаментов и медицинских принадлежностей. Охранный купол Фридман легко вскрыл с помощью взрывчатки. На то, чтобы перебросить в лагерь прорву лекарств и оборудования (количество, которого хватило бы на медицинское обеспечение небольшого городка в течение многих лет), ушли почти целые сутки.
В первые же дни перед нами встала проблема обучения. Конечно, Том Смит был блестящим преподавателем и администратором, но выяснилось, что мы отчаянно нуждаемся в специалисте по истории образования: в Ново-Йорке никто и никогда не учил детей по книгам. Там выросло уже несколько поколений, для которых главными инструментами начального обучения были видеокубы, базы данных и компьютеры, — безгранично терпеливые учителя, индивидуально приспосабливавшиеся к каждому ученику с помощью сложной системы обратных связей Я успела закончить девять классов, прежде чем мне впервые попался на глаза текст, содержащий голую информацию, не допускающий привычного обмена вопросами, набранными на клавиатуре, и ответами, появляющимися на экране И мне потребовалось защитить докторскую диссертацию и попасть на Землю, чтобы увиден первую в своей жизни настоящую книгу, напечатанную на бумаге.
В один из наших набегов на Нью-Йорк мы побывали в Гринвич-Виллидж; там нас ожидал настоящий подарок судьбы: неразграбленная букинистическая лавочка, специализировавшаяся некогда на торговле старинными школьными пособиями.
Трижды в неделю я проводила уроки английского, в основном чтение и письмо. Нельзя сказать, что мне удалось добиться ошеломляющих успехов. Сколько себя помню, всю жизнь читала со скоростью больше двух тысяч слов в минуту, поэтому обучать запинающихся детей читать по слогам стало для меня настоящим мучением. К тому же моя торопливая скоропись мало чем отличалась от каракулей моих учеников. Пришлось заново осваивать каллиграфию по прописям, а затем, буква за буквой, трудолюбиво вдалбливать её в детские головы. Бедняжки сначала взялись за дело с большим энтузиазмом, но очень скоро мои уроки им наскучили. Иногда они даже засыпали и приходилось шлепать их, чтобы разбудить. Тем из нас, кто преподавал практические дисциплины, повезло больше.
Температура воздуха так ни разу и не упала ниже нуля, но мы все же соблюли предписанную осторожность и не высаживали растения в течении первых трех недель. За это время мы распахали и удобрили всю бейсбольную площадку, а затем доставили с «Мерседеса» рассаду. То был торжественный день. Каждому выделили небольшой участок сада под персональную ответственность. Для тех, кому предстояло специализироваться в сельском хозяйстве, мы организовали общие обязательные работы.
Забавно. Одна девчушка как-то заявила, что ее тошнит при одной мысли о том, что ей придется съесть хоть что-нибудь, выросшее на навозе. Все остальные посмеивались над ней, но я заметила, что два-три юных крота всерьез чесали затылки, обдумывая эту проблему.
Для связи с шаттлом и Ново-Йорком в лагере установили удаленный терминал; я стала выкраивать по часу ежедневно на свои демографические задачи по старт-проекту. Занятия этой работой доставляли мне удовольствие, а вдобавок я чувствовала себя жутко добродетельной, делая нечто, приятное Дэну. Каждый день я по несколько минут разговаривала с ним и с Джоном перед тем, как открыть канал связи для других переговоров.
Терминал был стандартным связным устройством, где конструкцией не предусматривалась сенсорная панель обратной связи, поэтому для обучения он не годился. Но я объяснила Индире, как получать доступ к различным данным; вскоре ее стало почти невозможно оторвать от клавиатуры. Набор не представлял для нее трудности, хотя последний раз она садилась за компьютер много лет назад, поэтому очень скоро она уже пользовалась библиотекой Ново-Йорка не хуже любого из нас.
Мы присвоили бейсбольной площадке и нескольким времянкам гордое название «ферма». Вскоре эта ферма сделалась довольно шумным местечком. Там возбужденно обменивались новостями на своем птичьем языке цыплята; непрерывно блеяли все еще ковылявшие в гипсовых повязках овцы, жалуясь на свои беды каждому встречному и поперечному. Братья Фроммы поймали олененка, притащили его на ферму и устроили для него отдельный маленький загон. Ребятишки были в восторге, зато овцы, изнывавшие теперь от мук ревности, возненавидели бедняжку всей душой. Очень скоро на свет вылупились новые цыплята, а из рассады выросло нечто, напоминающее настоящие овощи.
Над фермой витало всеобщее чувство радостной успокоенности, а может, и счастья. Не могу сказать, чтобы я разделяла его с остальными.
Слишком уж хорошо шли дела.
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЧАРЛИ
Джефф с Тедом пробыли на Острове несколько месяцев, прежде чем в коммуне стала нарастать вполне понятная напряженность. Как-то они сидели на берегу, разговаривая со Столом и лениво наблюдая, как заходящее солнце спускается все ниже, почти на самые палубы покачивавшихся в гавани проржавевших старых кораблей.
— Знаете, последнее время я чувствую себя совершенно бесполезным, — пожаловался Стом. — Черт знает, сколько времени прошло с тех пор, как чума кого-то прихватила.
— Да, с тех пор, как мы здесь, заболел только один человек, — согласился Джефф. — А как часто тут у вас это обычно бывает?
— Три, четыре раза в год, не меньше. В прошлом году — почти каждый месяц. — Стом швырнул в воду раковину, посчитал, сколько раз она подпрыгнула. — Меня от этой чертовой рыбы уже с души воротит.
— Есть места, где чума встречается гораздо реже, — вскользь заметил Джефф.
— Точно, — сказал Тед. — Я слышал, что на севере есть и такие места, где о ней знают только понаслышке.
— Наверно, есть. Интересно, куда в таком случае подевались все старики? — поинтересовался Стом.
— Может быть, так и живут себе на севере. Носа оттуда не высовывают, чтобы эту чуму случайно не подцепить.
— Дерьмо. — Стом швырнул следующую раковину. Она оказалась тяжелой и подпрыгнула всего один раз. — Не понимаю, что за смысл коптить небо так долго? Мне и так кажется, будто я живу уже целую вечность. — Бравада в его голосе была явно наигранной.
— Брось, — сказал Джефф. — Если б тебе предложили пожить годик-другой сверх положенного, ты бы не отказался.
— Болтал бы ты поменьше. — Стом поджал губы, задумался, рассеянно разглядывая рябь на поверхности воды. — Может быть, да, а может быть — нет, — сказал он наконец. — Мне иногда хочется понять, как это выглядит — жить долго. Что это значит для тебя, например? Ты знаешь до хрена всяких интересных вещей.
— Когда разразилась война, мне был уже тридцать один год, а я все еще продолжал учиться, — объяснил Джефф.
— Прилежный малыш, — похвалил его Стом и снова о чем-то задумался. — У тебя все время что-нибудь болит, — сказал он после паузы. — По утрам ты едва можешь ходить. Расплата за долгую жизнь, а?
— Нет, это болезнь. Мы с ней вместе родились. Мне приходилось знавать действительно старых людей, которым было уже за сто; у них нигде ничего не болело.
— Я тоже знал таких, — сказал Тед. — Послушай, Стом, ведь перед войной ты уже был достаточно взрослым. Разве ты не помнишь своих дедушек, бабушек, и все такое?
— Не-а, — ответил тот.. — Знаешь, я же воспитывался в интернате для сирот, в Тампе. Говорили, что моя мать была шлюхой. Ее кто-то ухлопал, когда я был грудным младенцем. — Он швырнул в море очередную ракушку. — Конечно, мне случалось видеть стариков. На улице, за окном. Но ни с одним из них я не был знаком.
— Мне кажется, — осторожно начал Джефф, — то, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения к Чарли. Я думаю, чума — это просто болезнь, и когда-нибудь люди перестанут болеть.
К его удивлению, Стом согласно кивнул головой:
— Я думал об этом. Тогда наступят плохие времена. Хлопот не оберешься. — Он бросил на Теда острый взгляд. — Надеюсь, вы оба будете держать язык за зубами. Насчет того, как я смотрю на это.
— Ах-ха-а! — согласился Тед, потягиваясь и зевая. — Я смотрю на вещи примерно так же. — Просто старался избегать разговоров на эту тему.
— Есть люди, — вдруг яростно сказал Стом, — такие люди... Я мечтал увидеть, как чума доберется до них. Люди, которым я с наслаждением вспорол бы брюхо прямо сейчас. А теперь что?
— Постарайся полюбить уху, — посоветовал Джефф.
Стом скривился с таким видом, будто его вот-вот стошнит.
— Может, и не придется, — с надеждой в голосе сказал он. — Генерал поговаривает насчет того, чтобы отправиться на материк. На охоту. Приволочет с собой парочку мексикашек, а мы их здесь закоптим.
— Вся эта болтовня насчет еды, — сказал Джефф, поднимаясь на ноги, — действует мне на нервы. — Надо пойти похлебать ушицы.
Тед тоже встал с земли и отряхнулся.
— Валяйте, парни, — сказал Стом. — Желаю удачи. Я-то эту уху начну жрать не раньше, чем у меня живот подведет с голоду.
Они пошли по направлению к кухне. Быстро темнело; в густом неподвижном воздухе плыл тяжелый аромат магнолий и жасмина.
— Наверно, мы действительно сболтнули лишнего, — сказал Тед. — Зря.
— Нет. Все правильно. Будет куда более подозрительно, если мы станем избегать таких разговоров.
— А что произойдет, когда какой-нибудь умник все-таки сложит вместе два и два?
— Не знаю, черт возьми! Будем от всего открещиваться.
— Одну вещь я знаю точно. Не хочу, чтобы этот вонючий Генерал сытно рыгал, обсасывая мои копченые пальцы!
— А! — беспечно отмахнулся Джефф. — Какая, на хрен, разница! — Он вдруг рассмеялся. — Знаешь, что? Когда они придут за нами, я наемся мышьяка. Если они после этого попытаются нас сожрать, мы будем отомщены!
Тед печально покивал головой.
— Отличная идея, — серьезно сказал он и пнул небольшой голыш. Тот запрыгал по тропинке. — Знаешь, а мне в голову опять лезут всякие мысли. Насчет шлюпки.
— Ты снова об этом? Чистое самоубийство.
На острове было несколько парусных шлюпок. Джефф с Тедом уже не первый раз подумывали о том, чтобы на одной из них попытаться добраться до какого-нибудь из англоязычных островов Багамского архипелага. Правда, их смущало, что они никогда в жизни не ходили под парусом.
— Согласен, черт побери. А если придется выбирать? Либо шлюпка, либо из нас приготовят обед?
— Тогда шлюпка. И мы станем обедом для акул.
— Генерала бесит все, что бы мы ни делали. А он самый бешеный идиот из всех идиотов, которых я когда-либо встречал.
— Меня он не особо беспокоит. Когда я подлечивал его лишаи, то сказал, что ему дважды в год необходимо делать уколы, а иначе у него хрен отвалится.
— Да, твоя-то шкура, пожалуй, останется цела. А моя? — Тед вдруг остановился, словно на стену налетел. — Слушай! — сказал он, понизив голос. — Почему бы тебе не вколоть ему что-нибудь другое? Почему бы тебе не прикончить его, пока он не прикончил нас? Ему много лет, никто ничего не заподозрит.
— Я просто не могу этого сделать, — покачал головой Джефф. — Ничего не получится.
— Но ты же за последнее время ухлопал кучу народу.
— Верно. Я защищался. Но я не убийца.
— Какое там, к черту, убийство. Это взбесившийся шакал.
— Думаешь, тот, кто займет его место, будет лучше?
— Его место можешь занять ты. — Тед остановил Джеффа и сильно потряс его за плечо. — Понимаешь? Половина семьи считает тебя чуть ли не Богом.
Джефф высвободился и пошел дальше.
— Ага, — проворчал он, — а вторая половина спит и видит меня на кресте. Нет уж, увольте.
«Уха» представляла собой жидкую рыбную похлебку, в которой плавало несколько стручков фасоли. Они взяли свои миски и вышли наружу; кондиционер на кухне работал слишком хорошо, там было чересчур холодно для суставов Джеффа.
— Ты не хочешь уходить на север, потому что не выносишь холода. А ни в каком другом направлении мы не можем двинуться без шлюпки, ясно даже ежу. Останемся здесь — рано или поздно нарвемся на крупные неприятности, — продолжал нажимать Тед.
— У нас еще есть время, — ответил Джефф. — Да и обстановка может измениться.
— Пока не заметил, чтобы тут хоть что-нибудь менялось. — Тед встал и пошел на кухню за солью.
— Ты когда-нибудь думал о Мирах? — спросил Джефф, когда тот вернулся обратно.
— А! — махнул рукой Тед. — Что толку? Они там все окочурились. Видел по видеокубу в тот день, когда была война.
— А что, если это вранье? Предположим, что там погибли не все, тогда как?
— Ну и что с того? Они не хотят спускаться сюда, а мы не можем взлететь на небо.
— Считаешь, из-за них началась война?
— Что? Конечно, они виноваты. Они и эти засранцы русские. Значит, из-за них. А может быть, из-за нас. Какая теперь разница?
Джефф некоторое время молчал, задумчиво болтая ложкой в миске.
— Они все еще там, Тед. — сказал он, доедая похлебку. — Наверху. Это от них я получил вакцину.
— Не вешай мне лапшу на уши. Как ты мог туда попасть?
— А я там и не был. Они мне прислали вакцину из Ново-Йорка. Сбросили с автоматической ракеты.
— У тебя все в порядке с головой?
— Я говорю правду. Помнишь, мне была нужна энергетическая ячейка. Я связался с ними и объяснил, куда сбрасывать груз.
— Ново-Йорк? Как раз оттуда была та девушка, да? Чью фотографию нам показывал Газетчик?
— Да. С ней я и разговаривал. По радио, из госпиталя в Плант-Сити. Она помогла с вакциной. После войны она один раз уже летала на Землю. В Африку. В Заир.
— Это правда? Или ты меня разыгрываешь?
— Это правда.
— Так что же, ты считаешь, она прилетит сюда? За тобой?
— Вряд ли она сможет. Они садились в Заире, потому что только там остался космопорт. — Джефф отодвинул в сторону пустую миску и уставился неподвижным взглядом в темноту. — Мне бы очень хотелось снова с ней поговорить. Просто сообщить, что я все еще жив. Как раз поэтому я и копаюсь вместе с Газетчиком в библиотеке. Все думаю: а вдруг удастся восстановить ту тарелку, спутниковую антенну. Тогда можно будет снова с ними связаться.
— Тарелка? А что с ней? По-моему, она в порядке.
— Снаружи — да. Но внутри все механизмы испорчены. Я надеюсь, что когда-нибудь научусь разбираться в электронике и смастерю простейший передатчик. Здесь есть все необходимые материалы и сколько угодно электроэнергии.
— Ладно, — медленно сказал Тед. — Пусть даже тебе удастся поговорить со своей девушкой Все равно это ничего не решает. Мы рискуем остаться тут навсегда. Рискуем своей шкурой И этот риск увеличивается с каждым днем.
— Может быть, и нет. Вероятно, установив связь, мы найдем какой-нибудь выход.
Позади них открылась дверь, они оглянулись и увидели, как через эту дверь протискивается Элси-корова. Она была выше Джеффа, а уж весила раза в два больше. Черты ее лица были крупными и грубыми, на подбородке нелепо курчавилась пушистая бородка.
— Теплая нынче ночка, — сообщила она, грузно усаживаясь на ступеньку между Джеффом и Тедом. Затем она пристроила у себя на коленях целое ведро с похлебкой и принялась шумно размешивать ее большой кухонной ложкой.
— Ступай отсюда, Элси, — сказал Джефф. — У нас здесь мужской разговор.
— Ты-то мужчина, — возразила Элси, — а он мальчишка. Все они тут мальчишки.
— Слушай, нам действительно нужно поговорить, — разозлился Тед. — Тебе что, корова, врезать по сопатке?
— Это не твоя ступенька. Хочешь поговорить — так проваливай отсюда вместе со своими секретами.
— Так или иначе, — сказал Джефф, вставая, — но этими помоями я сыт по горло.
— Я тоже, — отозвался Тед.
Они отнесли миски на кухню, выбрались оттуда через заднюю дверь и пошли по направлению к южной оконечности острова, туда, где находилась старая, еще задолго до войны заброшенная военно-морская база.
— Значит, у тебя есть какой-то план? — спросил Тед.
— Не то чтобы план. Так, некие соображения. Они медленно пробирались по разбитому, искореженному тротуару. Луна еще не поднялась из-за горизонта, а фонарей в этой части города давным-давно не было.
— Попробуй взглянуть на ситуацию вот с какой стороны, — продолжал Джефф. — Самым старшим ребятам перед войной было лет по тринадцать — четырнадцать. Это немало. Они должны помнить те времена.
— Некоторые помнят. Ну и что?
— Если мы пойдем на откровенный разговор и попытаемся объяснить им все про войну, про то, что чума вызвана применением биологического оружия, большинство из них согласится с нами, а остальные по крайней мере поймут, о чем идет речь.
— Черта лысого. Стоит какому-нибудь придурку натравить на нас толпу, и с нас в два счета сдерут шкуру. Это точно.
— Главное, надо сначала уговорить нужных людей. Тех, в чьих руках власть.
— Генерала, Майора и Трахалку? Ну, ты даешь! У них же крыша наполовину съехала. Злющие до невозможности. И вечно голодные. Скажи хоть слово против Чарли — назавтра будешь уже в меню!
— Есть еще Стом. Отбудет на нашей стороне.
— Пожалуй. Но он ни за что не выступит открыто против тех. Захватил себе теплое местечко и уж постарается сохранить его любой ценой.
— Да, трудная задачка попалась, — согласился Джефф. — Во что бы то ни стало нужно выйти на связь с Ново-Йорком. Там полно специалистов, умеющих обращаться с подростками и сумасшедшими. Может, психиатры помогут нам найти какую-нибудь зацепку?
— А что они могут придумать такого, что не смог бы придумать ты? Ты же учился почти всю жизнь!
— По большей части я учился криминологии. И немного — деловому администрированию. А здешние ребята — убийцы, садисты, каннибалы, это верно. Но они не преступники. По теперешним стандартам они совершенно нормальные люди. Поэтому здесь я просто не могу применить почти ничего из того, чему меня учили.
— Я все равно считаю, что нам давно пора отсюда линять. Еще пара месяцев, в течение которых никто не умрет от чумы, и здесь начнется черт знает что. Конечно, все они тут дураки, ведь не настолько же! — Тед споткнулся и выругался. — Если здесь и есть один круглый дурак, так это ты! Зачем было делать прививки Генералу и Майору? Чума бы уже до них добралась!
— Это ничем бы не отличалось от убийства.
— Черт. Я совершенно перестал тебя понимать.
Вдали, в военно-морских доках, мерцал тусклый огонек. Они направились в ту сторону.
— Знаешь, — сказал Тед. — Насчет Трахалки. Пожалуй, я смог бы за ней присмотреть. Мне самому хочется ее трахнуть.
— Так в чем же дело? — засмеялся Джефф. — Подойди и попроси.
— Думаешь, не просил? Христос и Чарли!
Они вышли на тускло освещенную площадку. Нехорошее это было место, неспокойное. По коже бегали мурашки. Поблизости у причала вырисовывались неясные тени — очертания громадных военных кораблей. Время от времени раздавалось противное потрескивание и поскрипывание, в воздухе витал запах скользкой гнилой ржавчины.
То был «нафталиновый флот»; некоторые из кораблей не эксплуатировались больше ста лет.
— Плохо, что мы не можем отплыть на одном из этих кораблей, — сказал Тед. — Тогда бы мы отправились...
— Отправились куда? — В круг света из темноты неторопливо вышел Стом, босиком, с пистолетом в руке. — Я уже давно иду за вами, почти от самой кухни. А теперь, парни, вам придется кое-что мне объяснить. И хорошо объяснить. Так, чтобы я понял.
— Знаете, последнее время я чувствую себя совершенно бесполезным, — пожаловался Стом. — Черт знает, сколько времени прошло с тех пор, как чума кого-то прихватила.
— Да, с тех пор, как мы здесь, заболел только один человек, — согласился Джефф. — А как часто тут у вас это обычно бывает?
— Три, четыре раза в год, не меньше. В прошлом году — почти каждый месяц. — Стом швырнул в воду раковину, посчитал, сколько раз она подпрыгнула. — Меня от этой чертовой рыбы уже с души воротит.
— Есть места, где чума встречается гораздо реже, — вскользь заметил Джефф.
— Точно, — сказал Тед. — Я слышал, что на севере есть и такие места, где о ней знают только понаслышке.
— Наверно, есть. Интересно, куда в таком случае подевались все старики? — поинтересовался Стом.
— Может быть, так и живут себе на севере. Носа оттуда не высовывают, чтобы эту чуму случайно не подцепить.
— Дерьмо. — Стом швырнул следующую раковину. Она оказалась тяжелой и подпрыгнула всего один раз. — Не понимаю, что за смысл коптить небо так долго? Мне и так кажется, будто я живу уже целую вечность. — Бравада в его голосе была явно наигранной.
— Брось, — сказал Джефф. — Если б тебе предложили пожить годик-другой сверх положенного, ты бы не отказался.
— Болтал бы ты поменьше. — Стом поджал губы, задумался, рассеянно разглядывая рябь на поверхности воды. — Может быть, да, а может быть — нет, — сказал он наконец. — Мне иногда хочется понять, как это выглядит — жить долго. Что это значит для тебя, например? Ты знаешь до хрена всяких интересных вещей.
— Когда разразилась война, мне был уже тридцать один год, а я все еще продолжал учиться, — объяснил Джефф.
— Прилежный малыш, — похвалил его Стом и снова о чем-то задумался. — У тебя все время что-нибудь болит, — сказал он после паузы. — По утрам ты едва можешь ходить. Расплата за долгую жизнь, а?
— Нет, это болезнь. Мы с ней вместе родились. Мне приходилось знавать действительно старых людей, которым было уже за сто; у них нигде ничего не болело.
— Я тоже знал таких, — сказал Тед. — Послушай, Стом, ведь перед войной ты уже был достаточно взрослым. Разве ты не помнишь своих дедушек, бабушек, и все такое?
— Не-а, — ответил тот.. — Знаешь, я же воспитывался в интернате для сирот, в Тампе. Говорили, что моя мать была шлюхой. Ее кто-то ухлопал, когда я был грудным младенцем. — Он швырнул в море очередную ракушку. — Конечно, мне случалось видеть стариков. На улице, за окном. Но ни с одним из них я не был знаком.
— Мне кажется, — осторожно начал Джефф, — то, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения к Чарли. Я думаю, чума — это просто болезнь, и когда-нибудь люди перестанут болеть.
К его удивлению, Стом согласно кивнул головой:
— Я думал об этом. Тогда наступят плохие времена. Хлопот не оберешься. — Он бросил на Теда острый взгляд. — Надеюсь, вы оба будете держать язык за зубами. Насчет того, как я смотрю на это.
— Ах-ха-а! — согласился Тед, потягиваясь и зевая. — Я смотрю на вещи примерно так же. — Просто старался избегать разговоров на эту тему.
— Есть люди, — вдруг яростно сказал Стом, — такие люди... Я мечтал увидеть, как чума доберется до них. Люди, которым я с наслаждением вспорол бы брюхо прямо сейчас. А теперь что?
— Постарайся полюбить уху, — посоветовал Джефф.
Стом скривился с таким видом, будто его вот-вот стошнит.
— Может, и не придется, — с надеждой в голосе сказал он. — Генерал поговаривает насчет того, чтобы отправиться на материк. На охоту. Приволочет с собой парочку мексикашек, а мы их здесь закоптим.
— Вся эта болтовня насчет еды, — сказал Джефф, поднимаясь на ноги, — действует мне на нервы. — Надо пойти похлебать ушицы.
Тед тоже встал с земли и отряхнулся.
— Валяйте, парни, — сказал Стом. — Желаю удачи. Я-то эту уху начну жрать не раньше, чем у меня живот подведет с голоду.
Они пошли по направлению к кухне. Быстро темнело; в густом неподвижном воздухе плыл тяжелый аромат магнолий и жасмина.
— Наверно, мы действительно сболтнули лишнего, — сказал Тед. — Зря.
— Нет. Все правильно. Будет куда более подозрительно, если мы станем избегать таких разговоров.
— А что произойдет, когда какой-нибудь умник все-таки сложит вместе два и два?
— Не знаю, черт возьми! Будем от всего открещиваться.
— Одну вещь я знаю точно. Не хочу, чтобы этот вонючий Генерал сытно рыгал, обсасывая мои копченые пальцы!
— А! — беспечно отмахнулся Джефф. — Какая, на хрен, разница! — Он вдруг рассмеялся. — Знаешь, что? Когда они придут за нами, я наемся мышьяка. Если они после этого попытаются нас сожрать, мы будем отомщены!
Тед печально покивал головой.
— Отличная идея, — серьезно сказал он и пнул небольшой голыш. Тот запрыгал по тропинке. — Знаешь, а мне в голову опять лезут всякие мысли. Насчет шлюпки.
— Ты снова об этом? Чистое самоубийство.
На острове было несколько парусных шлюпок. Джефф с Тедом уже не первый раз подумывали о том, чтобы на одной из них попытаться добраться до какого-нибудь из англоязычных островов Багамского архипелага. Правда, их смущало, что они никогда в жизни не ходили под парусом.
— Согласен, черт побери. А если придется выбирать? Либо шлюпка, либо из нас приготовят обед?
— Тогда шлюпка. И мы станем обедом для акул.
— Генерала бесит все, что бы мы ни делали. А он самый бешеный идиот из всех идиотов, которых я когда-либо встречал.
— Меня он не особо беспокоит. Когда я подлечивал его лишаи, то сказал, что ему дважды в год необходимо делать уколы, а иначе у него хрен отвалится.
— Да, твоя-то шкура, пожалуй, останется цела. А моя? — Тед вдруг остановился, словно на стену налетел. — Слушай! — сказал он, понизив голос. — Почему бы тебе не вколоть ему что-нибудь другое? Почему бы тебе не прикончить его, пока он не прикончил нас? Ему много лет, никто ничего не заподозрит.
— Я просто не могу этого сделать, — покачал головой Джефф. — Ничего не получится.
— Но ты же за последнее время ухлопал кучу народу.
— Верно. Я защищался. Но я не убийца.
— Какое там, к черту, убийство. Это взбесившийся шакал.
— Думаешь, тот, кто займет его место, будет лучше?
— Его место можешь занять ты. — Тед остановил Джеффа и сильно потряс его за плечо. — Понимаешь? Половина семьи считает тебя чуть ли не Богом.
Джефф высвободился и пошел дальше.
— Ага, — проворчал он, — а вторая половина спит и видит меня на кресте. Нет уж, увольте.
«Уха» представляла собой жидкую рыбную похлебку, в которой плавало несколько стручков фасоли. Они взяли свои миски и вышли наружу; кондиционер на кухне работал слишком хорошо, там было чересчур холодно для суставов Джеффа.
— Ты не хочешь уходить на север, потому что не выносишь холода. А ни в каком другом направлении мы не можем двинуться без шлюпки, ясно даже ежу. Останемся здесь — рано или поздно нарвемся на крупные неприятности, — продолжал нажимать Тед.
— У нас еще есть время, — ответил Джефф. — Да и обстановка может измениться.
— Пока не заметил, чтобы тут хоть что-нибудь менялось. — Тед встал и пошел на кухню за солью.
— Ты когда-нибудь думал о Мирах? — спросил Джефф, когда тот вернулся обратно.
— А! — махнул рукой Тед. — Что толку? Они там все окочурились. Видел по видеокубу в тот день, когда была война.
— А что, если это вранье? Предположим, что там погибли не все, тогда как?
— Ну и что с того? Они не хотят спускаться сюда, а мы не можем взлететь на небо.
— Считаешь, из-за них началась война?
— Что? Конечно, они виноваты. Они и эти засранцы русские. Значит, из-за них. А может быть, из-за нас. Какая теперь разница?
Джефф некоторое время молчал, задумчиво болтая ложкой в миске.
— Они все еще там, Тед. — сказал он, доедая похлебку. — Наверху. Это от них я получил вакцину.
— Не вешай мне лапшу на уши. Как ты мог туда попасть?
— А я там и не был. Они мне прислали вакцину из Ново-Йорка. Сбросили с автоматической ракеты.
— У тебя все в порядке с головой?
— Я говорю правду. Помнишь, мне была нужна энергетическая ячейка. Я связался с ними и объяснил, куда сбрасывать груз.
— Ново-Йорк? Как раз оттуда была та девушка, да? Чью фотографию нам показывал Газетчик?
— Да. С ней я и разговаривал. По радио, из госпиталя в Плант-Сити. Она помогла с вакциной. После войны она один раз уже летала на Землю. В Африку. В Заир.
— Это правда? Или ты меня разыгрываешь?
— Это правда.
— Так что же, ты считаешь, она прилетит сюда? За тобой?
— Вряд ли она сможет. Они садились в Заире, потому что только там остался космопорт. — Джефф отодвинул в сторону пустую миску и уставился неподвижным взглядом в темноту. — Мне бы очень хотелось снова с ней поговорить. Просто сообщить, что я все еще жив. Как раз поэтому я и копаюсь вместе с Газетчиком в библиотеке. Все думаю: а вдруг удастся восстановить ту тарелку, спутниковую антенну. Тогда можно будет снова с ними связаться.
— Тарелка? А что с ней? По-моему, она в порядке.
— Снаружи — да. Но внутри все механизмы испорчены. Я надеюсь, что когда-нибудь научусь разбираться в электронике и смастерю простейший передатчик. Здесь есть все необходимые материалы и сколько угодно электроэнергии.
— Ладно, — медленно сказал Тед. — Пусть даже тебе удастся поговорить со своей девушкой Все равно это ничего не решает. Мы рискуем остаться тут навсегда. Рискуем своей шкурой И этот риск увеличивается с каждым днем.
— Может быть, и нет. Вероятно, установив связь, мы найдем какой-нибудь выход.
Позади них открылась дверь, они оглянулись и увидели, как через эту дверь протискивается Элси-корова. Она была выше Джеффа, а уж весила раза в два больше. Черты ее лица были крупными и грубыми, на подбородке нелепо курчавилась пушистая бородка.
— Теплая нынче ночка, — сообщила она, грузно усаживаясь на ступеньку между Джеффом и Тедом. Затем она пристроила у себя на коленях целое ведро с похлебкой и принялась шумно размешивать ее большой кухонной ложкой.
— Ступай отсюда, Элси, — сказал Джефф. — У нас здесь мужской разговор.
— Ты-то мужчина, — возразила Элси, — а он мальчишка. Все они тут мальчишки.
— Слушай, нам действительно нужно поговорить, — разозлился Тед. — Тебе что, корова, врезать по сопатке?
— Это не твоя ступенька. Хочешь поговорить — так проваливай отсюда вместе со своими секретами.
— Так или иначе, — сказал Джефф, вставая, — но этими помоями я сыт по горло.
— Я тоже, — отозвался Тед.
Они отнесли миски на кухню, выбрались оттуда через заднюю дверь и пошли по направлению к южной оконечности острова, туда, где находилась старая, еще задолго до войны заброшенная военно-морская база.
— Значит, у тебя есть какой-то план? — спросил Тед.
— Не то чтобы план. Так, некие соображения. Они медленно пробирались по разбитому, искореженному тротуару. Луна еще не поднялась из-за горизонта, а фонарей в этой части города давным-давно не было.
— Попробуй взглянуть на ситуацию вот с какой стороны, — продолжал Джефф. — Самым старшим ребятам перед войной было лет по тринадцать — четырнадцать. Это немало. Они должны помнить те времена.
— Некоторые помнят. Ну и что?
— Если мы пойдем на откровенный разговор и попытаемся объяснить им все про войну, про то, что чума вызвана применением биологического оружия, большинство из них согласится с нами, а остальные по крайней мере поймут, о чем идет речь.
— Черта лысого. Стоит какому-нибудь придурку натравить на нас толпу, и с нас в два счета сдерут шкуру. Это точно.
— Главное, надо сначала уговорить нужных людей. Тех, в чьих руках власть.
— Генерала, Майора и Трахалку? Ну, ты даешь! У них же крыша наполовину съехала. Злющие до невозможности. И вечно голодные. Скажи хоть слово против Чарли — назавтра будешь уже в меню!
— Есть еще Стом. Отбудет на нашей стороне.
— Пожалуй. Но он ни за что не выступит открыто против тех. Захватил себе теплое местечко и уж постарается сохранить его любой ценой.
— Да, трудная задачка попалась, — согласился Джефф. — Во что бы то ни стало нужно выйти на связь с Ново-Йорком. Там полно специалистов, умеющих обращаться с подростками и сумасшедшими. Может, психиатры помогут нам найти какую-нибудь зацепку?
— А что они могут придумать такого, что не смог бы придумать ты? Ты же учился почти всю жизнь!
— По большей части я учился криминологии. И немного — деловому администрированию. А здешние ребята — убийцы, садисты, каннибалы, это верно. Но они не преступники. По теперешним стандартам они совершенно нормальные люди. Поэтому здесь я просто не могу применить почти ничего из того, чему меня учили.
— Я все равно считаю, что нам давно пора отсюда линять. Еще пара месяцев, в течение которых никто не умрет от чумы, и здесь начнется черт знает что. Конечно, все они тут дураки, ведь не настолько же! — Тед споткнулся и выругался. — Если здесь и есть один круглый дурак, так это ты! Зачем было делать прививки Генералу и Майору? Чума бы уже до них добралась!
— Это ничем бы не отличалось от убийства.
— Черт. Я совершенно перестал тебя понимать.
Вдали, в военно-морских доках, мерцал тусклый огонек. Они направились в ту сторону.
— Знаешь, — сказал Тед. — Насчет Трахалки. Пожалуй, я смог бы за ней присмотреть. Мне самому хочется ее трахнуть.
— Так в чем же дело? — засмеялся Джефф. — Подойди и попроси.
— Думаешь, не просил? Христос и Чарли!
Они вышли на тускло освещенную площадку. Нехорошее это было место, неспокойное. По коже бегали мурашки. Поблизости у причала вырисовывались неясные тени — очертания громадных военных кораблей. Время от времени раздавалось противное потрескивание и поскрипывание, в воздухе витал запах скользкой гнилой ржавчины.
То был «нафталиновый флот»; некоторые из кораблей не эксплуатировались больше ста лет.
— Плохо, что мы не можем отплыть на одном из этих кораблей, — сказал Тед. — Тогда бы мы отправились...
— Отправились куда? — В круг света из темноты неторопливо вышел Стом, босиком, с пистолетом в руке. — Я уже давно иду за вами, почти от самой кухни. А теперь, парни, вам придется кое-что мне объяснить. И хорошо объяснить. Так, чтобы я понял.
Глава 5
Конечно, у меня есть свои слабости и недостатки, но никогда не думала, что в их длинном ряду найдется место для ревности. Тем более — для ревности в самом грубом, чисто сексуальном смысле. Ведь еще при вступлении в брак я заранее оговорила со своими мужьями подобные вопросы. Мы условились, что за каждым из нас сохраняется право свободно вступать с кем угодно в какие угодно отношения. По собственному усмотрению. Но вот я получила из Ново-Йорка огорошившую меня новость, и мною полностью завладело вышеупомянутое атавистическое чувство.