Страница:
Подумать только, он единственный, кто поинтересовался ее невинностью. Должно быть, он видел ее с Гриффином. Нелепо, конечно, но пусть думает, что хочет. По крайней мере не подойдет к ней больше, как и обещал.
«Ты же знаешь, что хочешь его».
«Нет! Я ненавижу его».
Скребущий звук отвлек ее от борьбы с собственной совестью. Кто-то оставил зажженную свечу. В мерцающем свете она увидела Брута, разгуливавшего по столу для рисования.
– Где ты был?
Когда Келси подошла к столу, он зашипел, показав два ряда острых как лезвие зубов, затем спрыгнул и скрылся под кроватью.
– Интересно, зачем ты приходишь сюда? Только для того, чтобы на меня шипеть?
Келси пошла за котом, чтобы попробовать подружиться с ним, но взгляд зацепился за что-то черное, и она остановилась. Бутылочка черных чернил, которыми она пользовалась для набросков, лежала на боку, пустая. Чернила растеклись по столу. Перья для рисования были сломаны пополам, а эскизы порваны в клочья и разбросаны, как конфетти. Кто мог это сделать? Она подумала о Бруте, но тут же отогнала эту мысль. Слишком много пакостей, даже для Брута.
Келси подобрала несколько клочков бумаги. И, держа их на ладони, внимательно разглядывала. Первой мыслью было, что это дело рук призрака герцогини. Но вряд ли призрак стал бы так мелочиться. Скорее всего здесь побывал Салфорд, отправившийся искать ее после того, как она ввалилась в его комнату, и, не найдя, выместил свою злость на ее работах.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
Неужели Салфорд?
– Это я, мисс.
Келси вздохнула с облегчением, узнав голос Мэри.
– Да, Мэри? – откликнулась Келси, прячась за полуоткрытой дверью, опасаясь, как бы Мэри не увидела ее рваную, мокрую сорочку.
– Прошу прощения, мисс! – Мэри присела в реверансе.
Келси заметила, что на ней нет передника, а чепчик съехал набок. Пряди рыжих волос падали ей на глаза, как будто она надевала чепчик впопыхах. Ее щеки горели, а дыхание было неровным.
Обезоруженная, Келси спросила:
– Боже, Мэри, что случилось?
– Хозяин велел дать вам это. – Мэри протянула Келси ночную сорочку через проем, продолжая бормотать: – Она принадлежала герцогине, она очень хорошая, мисс, ее ни разу не надевали, я достала ее из сундука на чердаке. Ни к чему таким красивым вещам пылиться. Я рада, что она вам пригодилась. Могу приготовить вам теплую ванну, если хотите, мисс.
Сорочка с виду была очень дорогой. Скомкав ее в руках, Келси подумала, что случившееся известно всему дому. Все знают, что она убежала в одной сорочке, а Салфорд привез ее обратно. Знали ли они, что он с ней сделал? Келси пристально посмотрела на Мэри, чувствуя, как лицо начинает гореть. Как он мог поднять Мэри с постели лишь для того, чтобы прислать с ней сорочку и тем самым привлечь внимание к случившемуся? Келси хотелось его задушить.
– Мне это не нужно, и я не собираюсь причинять тебе беспокойство, заставляя готовить ванну. Возвращайся в кровать, Мэри. Даже не верится, что лорд Салфорд поднял тебя только из-за этого, – сказала она, выпроваживая служанку за дверь.
Однако Мэри проворным движением просунула руку с сорочкой в дверной проем.
– Пожалуйста, мисс, возьмите. – В ее голосе звучало волнение. – Он разозлится, если вы не возьмете, и выместит свой гнев на мне. От него прямо пар шел, как от чайника, когда он приказывал мне.
Келси решила не огорчать бедную Мэри.
– Хорошо, я возьму. Ты говоришь, лорд Салфорд приказал тебе. А ты видела его лицо?
– О нет, мисс. Никогда. Он говорит со мной только из-за закрытой двери. Обычно Уоткинс передает его приказы. Это он сказал мне, чтобы я быстро пошла на чердак и нашла вам что-нибудь вроде ночной сорочки из гардероба герцогини. – Подражая интонациям Уоткинса, Мэри продолжала: – По приказу герцога. И отчитайся ему затем немедленно. – Она улыбнулась, озорной огонек сверкнул в глазах. Келси хихикнула. – Я знала, что вам можно доверять, мисс. Вы не такая надменная, как они. Я поняла это, когда вы хотели взять на себя вину за поднос, который я уронила. Благодарю вас, мисс. А Уоткинс надрал бы мне уши, думаете, нет? Не то чтобы я его не любила, нет, но он надменный, как жареная индейка, непонятно почему. Повариха говорит, это оттого, что у него зубы болят. А за это никого нельзя осуждать. У меня тоже болели в свое время. Но нельзя взваливать на других свои неприятности. К нам, к горничным, он относится как к приемным детям.
– А сколько горничных в замке? – спросила Келси.
– Нас только двое. На весь этот огромный, страшный замок, – Мэри пожала плечами и с гордостью добавила: – Я единственная горничная на верхнем этаже. Это тяжелая работа, конечно, и я натираю мозоли, но платят хорошо. И я понимаю, почему так мало слуг, хозяин переживает из-за своего лица и вообще. Уоткинс говорит, ему не нравится, когда женщины строят ему глазки, а я вообще никому не строю. Делаю свою работу и все. Если хотите знать, я рада, что не приходится смотреть на его лицо. Повариха говорит, что прошлая горничная, которая была до меня, зашла убрать его комнату в неурочное время, застала его там и упала в обморок, вот что. Ее уволили на следующий день. Бедняжка! Мне было ее очень жаль. Ведь она не нарочно упала в обморок.
Мэри болтала без умолку, и Келси прервала ее:
– Все это интересно, но я… – Келси продрогла во влажной сорочке, но не переодеваться же при горничной.
– Простите, мисс. – Мэри покраснела. – Ма говорит, я как начну болтать, трещу без умолку, хуже, чем повозка без рессор. – Она склонила голову. Еще несколько прядей рыжих волос выбились из-под шапочки. – Могу я что-нибудь сделать для вас, мисс? Может, принести еще угля для очага?
– Нет-нет, Мэри. Но я вот что хотела тебе сказать: теперь я буду есть на кухне вместе со слугами.
– Ну, не знаю, мисс. – Мэри округлила глаза. – Хозяин никогда не меняет своих указаний, а он распорядился, чтобы вы ели у себя в комнате.
– Но твой хозяин вряд ли об этом узнает, потому что не ходит на кухню. А мы ему не скажем. С Уоткинсом я поговорю. Лорд Салфорд не должен был устанавливать эти дурацкие правила. Он не заставит меня сидеть взаперти. Я не люблю одиночества. Мне необходимо общение, к тому же тебе не придется носить сюда поднос с едой. Мэри хотела возразить, но Келси сказала:
– Спокойной ночи, Мэри. Увидимся утром. – И закрыла дверь.
Оставшись одна, Келси испытала облегчение. У нее не было ни малейшего желания вести с кем бы то ни было разговоры. Она старалась не думать о Салфорде, но все напоминало о нем. И дом, в котором она теперь жила, и даже сорочка. Она принадлежала его погибшей жене. Очень строгая, с единственным шнурочком вокруг высокого воротника, из очень хорошего батиста. Она никогда не носила таких. Возможно, он проявил заботу, когда попросил Мэри принести Келси сорочку.
Дрожа, Келси быстро переоделась, затем расчесала пальцами волосы и скользнула в постель. Усталость наконец взяла свое. Она задула свечу и закуталась в одеяла.
И снова услышала скрип.
Она села в постели и подняла голову, с трудом преодолевая желание запустить чем-нибудь в потолок. Ну что он там ходит? Келси снова легла, накрыв голову подушкой.
– Боже, помоги мне!
От крика Келси проснулась и вскочила с кровати. Протерла глаза и увидела Мэри, уставившуюся на залитый чернилами стол. Утреннее солнце пробивалось сквозь окно, и тоненькая фигурка Мэри утопала в потоке света.
– Что тут произошло, мисс? Это ужасный беспорядок. Уоткинс душу из меня вытряхнет, если я не смогу это отмыть. Я даже не знаю, как…
– Просто скажи ему, что это сделал лорд Салфорд, и он успокоится, – ответила Келси. Одну половину ночи она провела, слушая, как Салфорд ходит над ее головой, а вторую – мечтая о нем, представляя, как он целует ее, прикасается к ней, занимается с ней любовью в каждой комнате замка.
– Я не могу этого сделать, мисс. – Мэри собрала клочки бумаги, разбросанные на столе.
– Тогда скажи ему, что это сделал призрак. Здесь был Брут, но это не он порвал мои эскизы. Он хотя и злобный, но на такое не способен.
– Этот старый негодяй? Он так не озорничает. Он порвал однажды занавеску в библиотеке, когда гнался за мышью, но такого сделать не мог.
– Я знаю. Все так и было, когда я вернулась в комнату. – Келси умолкла, осторожно подбирая слова. – Я навещала друга вчера вечером.
– Все в порядке, мисс, – сказала Мэри, рассеянно глядя на стол. Обрывки бумаги она собирала в карман. – А из-за стола не переживайте. Он старый, из школьной комнаты.
Она налила воды в кувшин и положила рядом полотенце.
– У поварихи для вас готов отличный завтрак. Она чуть не надрала мне уши, когда я сказала, что вы хотите есть на кухне. И объяснила: гости никогда не едят на кухне.
– Я не гость. Я работаю так же, как вы все. – Келси отбросила одеяла и встала с кровати.
– Все равно, мисс, мне от нее попало.
– Не беспокойся, я скажу ей о новых порядках.
– Скажите, мисс. Я передам поварихе, что вы скоро придете.
Мэри с явным облегчением присела в реверансе и вышла. Келси проводила ее взглядом.
Мэри, видимо, чем-то обеспокоена. Но чем? Неожиданно Келси заметила, что в комнате необычно тихо, и устремила взгляд на потолок. Сверху не доносилось ни звука.
Недобрая улыбка появилась на ее лице. Она схватила кочергу и пустое ведро из-под угля.
Первый удар заставил ее вздрогнуть, но постепенно она привыкла к шуму. Потом стала громко кричать и кричала до тех пор, пока не охрипла и не зазвенело в ушах. Теперь она была уверена, что Салфорд либо проснулся, либо умер. Она надела рабочую одежду, причесалась и вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью, причем не один раз, а три.
– Что за черт! – Эдвард сел в постели и вздрогнул от грохота. Удары, казалось, сыпались ему прямо на голову. Почти всю ночь он не спал, мечтая о том, как срывает с Келси одежду, целует ее, ласкает ее соски, занимается с ней любовью. Он измучился от боли в паху.
Уоткинс поклонился, войдя в комнату.
– Да, ваша светлость.
– Есть ли в этом доме хоть один тихий уголок?
– Не понимаю, о чем вы, ваша светлость?
– О шуме, о чем же еще?
– О шуме, ваша светлость?
– О том чертовом шуме! – Эдвард отбросил прочь одеяла и встал с кровати, невзирая на свою наготу.
Уоткинс, опустив глаза, взял халат и помог Эдварду надеть его.
– Я… я не слышал шума, – произнес он, почти не разжимая губ.
– Значит, ты глухой.
– Да, ваша светлость, – с готовностью согласился Уоткинс.
Эдвард метнул в Уоткинса испепеляющий взгляд.
– Сам знаешь, что не глухой.
– Да, ваша светлость. – Уоткинс склонил голову, затем повернулся к платяному шкафу, и удивление блеснуло в его глазах.
– Ты собираешься замучить меня до смерти своими «Да, ваша светлость»?
– Надеюсь, этого не случится, ваша светлость.
– Когда закончишь перебирать мою одежду, выяснишь, кто поднял этот адский шум, и доложишь мне. Похоже, он доносился из бальной залы.
– Да, ваша светлость.
Так ничего и не добившись от Уоткинса, Эдвард умылся и снова обратился к Уоткинсу:
– Уверен, шум разбудил мисс Уолларил. Я не потерплю, чтобы гостей беспокоили в моем доме. Найди и немедленно уволь виновника, но сначала пришли его ко мне. Я хочу поговорить с ним.
– Я прослежу за этим, ваша светлость. Эдвард бросил полотенце на кровать и спросил:
– Все готово для приема моего кузена?
– Я приготовил Голубую комнату для лорда Лавджоя, ваша светлость.
– Очень хорошо, А что насчет визита леди Шелборн? Тоже все готово?
– Будет готово на следующей неделе, к ее приезду. Я написал ее домоправительнице и узнал, какие блюда она предпочитает. Для нее приготовлена Розовая комната, ваша светлость.
– А цветы, у нас их достаточно в оранжерее?
– Хватит, чтобы заполнить каждую комнату в замке, ваша светлость.
– Очень хорошо. – Раздвинув занавески, Эдвард устремил взгляд в окно.
– Будете сегодня кататься верхом, ваша светлость?
– Да, да. – Эдвард махнул рукой в неопределенном направлении.
Уоткинс разложил на кровати черный плащ, пару брюк для верховой езды и белую рубашку, аккуратно расправил складки.
Эдвард поискал взглядом Келси:
– Уоткинс, мисс Уолларил позавтракала?
– Не знаю, ваша милость. Пойти спросить?
– Нет, нет. – Эдвард отвернулся от окна и посмотрел на стоящего у кровати Уоткинса: губы его были сжаты, сквозь тонкую, натянутую на скулах кожу проступили вены. Эдвард смягчился. Старый слуга обслуживал еще его отца. – В чем дело, Уоткинс, ты что-то хочешь мне сказать?
– Ваша светлость, мне только что сообщили, что мисс Уолларил хочет есть с прислугой.
– С прислугой? – Эдвард вскинул брови.
– Одной ей скучно.
– Не смотри так на меня, Уоткинс, я не собираюсь приглашать ее за свой стол.
– Позвольте заметить, что вы едите один, ваша светлость.
– Знаю, мне так нравится, – резко ответил Эдвард.
– Думаю, общество вам бы не помешало, ваша светлость, – стоял на своем Уоткинс. – Мисс Уолларил – прекрасная молодая девушка.
– Ты тоже очарован ею, а? – Эдвард посмотрел на Уоткинса из-под сдвинутых бровей. Перед его глазами возник образ молодого Мак-Грегора, и он попытался подавить неожиданный приступ ревности.
– Возможно, ваша светлость.
– Я знаю, чего ты добиваешься, Уоткинс. Сводничество тебе не к лицу. К тому же мисс Уолларил уже влюблена в другого, а меня ненавидит. Она дала это мне понять вчера ночью. – Эдвард вспомнил пощечину и потер щеку.
– За такой женщиной нужно ухаживать. Ее нужно завоевать, – сказал Уоткинс.
– Вот что, Уоткинс. Твое дело присматривать за замком, а в мою чертову личную жизнь не лезь.
Уоткинс обиженно поджал губы. Он повернулся, направился к двери и совершенно другим тоном сказал:
– Да, ваша светлость. – И вышел из комнаты. Эдвард посмотрел ему вслед. Интересно, сколько в мире упрямых дворецких и все ли они вмешиваются в жизнь своих хозяев?
Он снова посмотрел в окно. Ему нравился вид, открывавшийся из этой комнаты: прекрасные сады, озера, густые леса за деревней. Его прапрадедушка спланировал такое положение комнат, когда замок перестраивали. Годами Эдвард смотрел из этого окна, обозревая свои владения. Это приносило ему покой, уверенность в себе. Он чувствовал себя хозяином и господином, но сейчас вдруг появилось неодолимое желание что-то изменить, нарушить монотонность последних десяти лет жизни.
Иногда казалось, что усталость поглотит его целиком, особенно после прошлой ночи, когда Келси его отвергла. Просто помешательство. Теперь Уоткинс пытается свести его с ней. Господь всемогущий! Ему необходимо уехать.
Эдвард потер щетину на подбородке и снова заходил взад-вперед по комнате. Он дотронулся до повязки на глазу и подумал, что никогда не предложит женщине связать свою жизнь с ним. Быть женой чудовища. Урода. Вызывать жалость у окружающих? Такого врагу не пожелаешь. Особенно жалости!
Эдвард взял восточную статуэтку с полки камина, швырнул в зеркало на стене и смотрел, как искривившееся отражение его лица треснуло и растворилось в осколках стекла, посыпавшихся из позолоченной рамы.
Келси, насвистывая, открыла дверь на кухню. Молодая женщина, поперек себя шире, выронила из рук скалку и вскрикнула. Скалка покатилась к краю стола. Другая женщина, очень маленькая, полная противоположность первой, как раз вынимала пирог из печи, и он соскользнул с противня.
Келси, которая всегда помогала матери на кухне, а потом готовила для отца, поймала пирог краем фартука, чтобы не обжечься. Затем как ни в чем не бывало улыбнулась собравшимся и поставила пирог на стол рядом с восемью другими, которые остывали.
– Как вкусно пахнет! – сказала она.
Женщины переглянулись, затем посмотрели на Келси, затем снова переглянулись. Первой пришла в себя толстуха. Она подняла скалку и сказала:
– Когда эта трещотка Мэри сообщила, будто вы собираетесь есть на кухне, я подумала, что она свихнулась. Я ей так и сказала. – Не дождавшись ответа Келси, она повернулась к маленькой женщине, чье лицо из бледного стало пунцовым: – Агнес, ты, безмозглая бездельница! Если уронишь мой пирог, я тебе уши надеру! Тебе повезло, что у мисс быстрые руки, вот что я тебе скажу!
Агнес выпрямилась, чтобы не выглядеть совсем маленькой рядом с большой женщиной, и бросила на стол рукавицу для печи.
– Если бы ты надрала мне уши, я бы выцарапала тебе глаза! Вот так-то!
– Ох, когда-нибудь это случится!
– Да уж, да уж!
– Не дождешься, пока я в здравом уме! – Толстуха схватила рукавицу и бросила через всю кухню.
– Меня тошнит от тебя, Эллис. Думаешь, если ты моя старшая сестра и готовишь больше, чем я, значит, можешь командовать? Ошибаешься! – Агнес взяла горсть муки и швырнула Эллис в лицо.
Эллис рот разинула от удивления. Ее огромные груди колыхнулись над пухлым животом, когда она резко вдохнула. Глаза-щелочки исчезли среди белых морщинок, когда она посмотрела на Агнес. Она поискала вокруг, чем бы кинуть, увидела тесто, схватила его и опустила прямо на голову Агнес.
– Получай, тощая никчемная кобыла!
К удивлению Келси, Агнес не уклонилась, а стояла, словно гранитная статуя. Она спокойно стерла тесто с глаз, позволила ему стечь с кончиков пальцев и посмотрела на Эллис.
– Лучше быть тощей, чем огромной, как грузовой корабль!
– Ты просто бесишься, что Чарли женился на мне, а не на тебе.
Агнес потянулась к одному из пирогов.
Келси почувствовала облегчение, когда дверь скрипнула и в кухню вошел Уоткинс. Рука Агнес замерла. Обе женщины повернулись в сторону Уоткинса. Одного его взгляда хватило, чтобы они угомонились и сделали вид, будто заняты своими делами. На Эллис и Агнес забавно было смотреть: у одной на лице – мука, у другой – тесто.
Келси не выдержала и рассмеялась. Потом пришлось извиняться. Келси чувствовала себя виноватой. Не появись она на кухне, не случилось бы ничего подобного.
– Они просто показывали мне новый способ выпечки пирогов. Разве не так? – Келси сделала женщинам знак глазами.
На их лицах появились улыбки.
– О, да, мисс, конечно, – ответила Агнес. Уоткинс посмотрел на женщин, потом на Келси и скептически заметил:
– Стоило вам прийти на кухню, как сразу начались неприятности.
– Пожалуй, вы правы! – Келси отвела взгляд.
– Если вы собираетесь изучить новый способ выпечки, я попрошу повариху подождать немного, чтобы я тоже мог посмотреть. Что вы об этом думаете, мисс Келси?
Взглянув на раздраженные лица Агнес и Эллис, Келси ответила:
– Полагаю, я могу подождать, так как готовить в ближайшее время не собираюсь. Только вряд ли Агнес и Эллис согласятся на ваше присутствие. Это ведь очень секретный кулинарный рецепт. Они с Агнес просто решили провести эксперимент. Тесто получится таким нежным, что будет таять во рту. Я подкупила их. Обещала написать их портреты, если они разрешат посмотреть на процесс приготовления.
– Написать их портреты? – Уоткинс посмотрел на Келси из-под густых седых бровей, стараясь сохранить строгий вид. Во взгляде его мелькнуло удивление. – Что же, я думаю, они польщены, пусть даже это подкуп. – Он посмотрел на Эллис и Агнес и добавил: – А теперь уберите здесь. – Уоткинс погрозил им пальцем. – И умойтесь.
Ведь сегодня у его светлости обедает гость. Надеюсь, у вас все готово.
Эллис кивнула:
– Да, сэр. Мы приготовили прекрасное жаркое и любимое блюдо лорда Лавджоя…
Уоткинс прервал ее:
– Очень хорошо. Как насчет завтрака для мисс Уолларил?
– Все готово. – Эллис быстро вытерла лицо подолом фартука и поспешила к печке, держа наперевес большую чугунную кастрюлю с ручкой. Она шлепнула кусок ветчины, сделала яичницу-болтунью и насыпала соли на тарелку.
Агнес убрала с подбородка тесто, затем вынула из печки несколько кусков хлеба и положила на них свежее масло.
– Уоткинс, надеюсь, вы не возражаете, чтобы я завтракала здесь? – И, заметив строгий взгляд Уоткинса, добавила: – Мне приятнее есть в компании. И хлопот меньше.
Уоткинс хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и подошел к длинной лавке в середине кухни.
– Что же, присаживайтесь, мисс Уолларил.
– Спасибо!
Уоткинс направился к стоящим вдоль стен шкафам, где хранились китайские сервизы и серебро. Уоткинс остановился возле одного ящика и открыл дверцу. Келси увидела, как засверкали серебряные приборы.
– А кто этот лорд Лавджой? – поинтересовалась Келси.
– Один из кузенов его светлости, – ответила Эллис, ставя перед ней тарелку и высокий стакан с молоком. – Прекрасный человек, вежливый, улыбчивый. Иногда заходит на кухню и хвалит мою стряпню. Он…
Уоткинс сделал ей знак глазами, мол, не болтай лишнего. Эллис осеклась, вернулась к столу для готовки и стала помогать Агнес чистить яблоки.
Уоткинс снова подошел к Келси. Прежде чем положить возле нее серебряный прибор, он тщательно осмотрел его, заметил на ручке чайной ложки пятнышко, подышал на серебро и протер его краем рукава.
– Вот, мисс Келси. – Он сел рядом с ней.
– Я не достойна таких королевских почестей, – сказала она с улыбкой, беря ложку.
Он наклонился, шепнув ей на ухо:
– Я думаю, достойны, мисс Келси. Любой, кто так искусно врет, заслуживает даже большего, чем королевские почести. Только советую вам быть осторожной.
Она улыбнулась ему, нисколько не смутившись.
– Я думала, у меня хорошо получается, – сказала она и принялась за еду.
– Вам еще нужно потренироваться. – Уоткинс поднялся, чтобы уйти, но вдруг сказал: – Вы слышали сегодня утром шум?
Келси чуть не подавилась:
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Его светлость жаловались, что их разбудил ужасный шум. Он уверен, что и вас он побеспокоил.
– Меня? Я ничего не слышала, – сказала она, старательно отрезая кусок ветчины.
– Хм… подумать только! – Уоткипс посмотрел на нее так, будто знал все. – С вашего позволения, я пойду, у меня много дел.
– Да, конечно. – Она посмотрела ему вслед. Эллис и Агнес одновременно вздохнули, когда дверь за ним закрылась. Агнес заговорила первой:
– Боже, старый Уоткинс сегодня злой, как черт.
– А я не заметила, – сказала Келси и, помолчав, добавила: – Наверное, у него зубы болят.
– Вы правы, мисс, – проговорила Эллис. – У него даже щека немного распухла. Зубы совсем его замучили.
Келси решила спросить насчет зубной боли Уоткинса у Гриффина, когда они встретятся. Прошлой ночью он пообещал ей прийти к воротам Стиллмора утром. Он был взволнован, и Келси дала ему слово подойти в десять. Сейчас было около этого. Она быстро доела завтрак. Когда Агнес поставила перед ней тарелку с пирожными, повернулась к ней и спросила:
– Могу я взять несколько для своего друга? Он сын фермеров лорда Салфорда.
– Конечно, мисс, я не раз говорила Эллис, это плохо, что в замке нет женщины и некому проведать их и посмотреть, как они живут. Хозяин их никогда не навещает. Нет леди, чтобы уделить им хоть капельку доброты. Я всегда говорила, с соседями нужно быть в хороших отношениях. Вот, мисс, возьмите еще и пирог.
Агнес нашла корзину и положила в нее пирожные.
– Возьмите кусок сыра, – сказала Эллис, кладя в корзину пирог и сыр.
Корзина оказалась в результате неподъемной.
Келси шла по длинной извилистой тропе, по обеим сторонам ее росли старые вязы. Солнце пробивалось сквозь кружево листьев. Накануне прошла гроза, воздух был влажный и свежий.
Воробей сел на середину тропинки и зачирикал – Келси вторглась на его территорию. Затем взлетел на ветку вяза. Засмотревшись на него, Келси не услышала приближавшегося стука копыт.
Глава 5
«Ты же знаешь, что хочешь его».
«Нет! Я ненавижу его».
Скребущий звук отвлек ее от борьбы с собственной совестью. Кто-то оставил зажженную свечу. В мерцающем свете она увидела Брута, разгуливавшего по столу для рисования.
– Где ты был?
Когда Келси подошла к столу, он зашипел, показав два ряда острых как лезвие зубов, затем спрыгнул и скрылся под кроватью.
– Интересно, зачем ты приходишь сюда? Только для того, чтобы на меня шипеть?
Келси пошла за котом, чтобы попробовать подружиться с ним, но взгляд зацепился за что-то черное, и она остановилась. Бутылочка черных чернил, которыми она пользовалась для набросков, лежала на боку, пустая. Чернила растеклись по столу. Перья для рисования были сломаны пополам, а эскизы порваны в клочья и разбросаны, как конфетти. Кто мог это сделать? Она подумала о Бруте, но тут же отогнала эту мысль. Слишком много пакостей, даже для Брута.
Келси подобрала несколько клочков бумаги. И, держа их на ладони, внимательно разглядывала. Первой мыслью было, что это дело рук призрака герцогини. Но вряд ли призрак стал бы так мелочиться. Скорее всего здесь побывал Салфорд, отправившийся искать ее после того, как она ввалилась в его комнату, и, не найдя, выместил свою злость на ее работах.
Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
Неужели Салфорд?
– Это я, мисс.
Келси вздохнула с облегчением, узнав голос Мэри.
– Да, Мэри? – откликнулась Келси, прячась за полуоткрытой дверью, опасаясь, как бы Мэри не увидела ее рваную, мокрую сорочку.
– Прошу прощения, мисс! – Мэри присела в реверансе.
Келси заметила, что на ней нет передника, а чепчик съехал набок. Пряди рыжих волос падали ей на глаза, как будто она надевала чепчик впопыхах. Ее щеки горели, а дыхание было неровным.
Обезоруженная, Келси спросила:
– Боже, Мэри, что случилось?
– Хозяин велел дать вам это. – Мэри протянула Келси ночную сорочку через проем, продолжая бормотать: – Она принадлежала герцогине, она очень хорошая, мисс, ее ни разу не надевали, я достала ее из сундука на чердаке. Ни к чему таким красивым вещам пылиться. Я рада, что она вам пригодилась. Могу приготовить вам теплую ванну, если хотите, мисс.
Сорочка с виду была очень дорогой. Скомкав ее в руках, Келси подумала, что случившееся известно всему дому. Все знают, что она убежала в одной сорочке, а Салфорд привез ее обратно. Знали ли они, что он с ней сделал? Келси пристально посмотрела на Мэри, чувствуя, как лицо начинает гореть. Как он мог поднять Мэри с постели лишь для того, чтобы прислать с ней сорочку и тем самым привлечь внимание к случившемуся? Келси хотелось его задушить.
– Мне это не нужно, и я не собираюсь причинять тебе беспокойство, заставляя готовить ванну. Возвращайся в кровать, Мэри. Даже не верится, что лорд Салфорд поднял тебя только из-за этого, – сказала она, выпроваживая служанку за дверь.
Однако Мэри проворным движением просунула руку с сорочкой в дверной проем.
– Пожалуйста, мисс, возьмите. – В ее голосе звучало волнение. – Он разозлится, если вы не возьмете, и выместит свой гнев на мне. От него прямо пар шел, как от чайника, когда он приказывал мне.
Келси решила не огорчать бедную Мэри.
– Хорошо, я возьму. Ты говоришь, лорд Салфорд приказал тебе. А ты видела его лицо?
– О нет, мисс. Никогда. Он говорит со мной только из-за закрытой двери. Обычно Уоткинс передает его приказы. Это он сказал мне, чтобы я быстро пошла на чердак и нашла вам что-нибудь вроде ночной сорочки из гардероба герцогини. – Подражая интонациям Уоткинса, Мэри продолжала: – По приказу герцога. И отчитайся ему затем немедленно. – Она улыбнулась, озорной огонек сверкнул в глазах. Келси хихикнула. – Я знала, что вам можно доверять, мисс. Вы не такая надменная, как они. Я поняла это, когда вы хотели взять на себя вину за поднос, который я уронила. Благодарю вас, мисс. А Уоткинс надрал бы мне уши, думаете, нет? Не то чтобы я его не любила, нет, но он надменный, как жареная индейка, непонятно почему. Повариха говорит, это оттого, что у него зубы болят. А за это никого нельзя осуждать. У меня тоже болели в свое время. Но нельзя взваливать на других свои неприятности. К нам, к горничным, он относится как к приемным детям.
– А сколько горничных в замке? – спросила Келси.
– Нас только двое. На весь этот огромный, страшный замок, – Мэри пожала плечами и с гордостью добавила: – Я единственная горничная на верхнем этаже. Это тяжелая работа, конечно, и я натираю мозоли, но платят хорошо. И я понимаю, почему так мало слуг, хозяин переживает из-за своего лица и вообще. Уоткинс говорит, ему не нравится, когда женщины строят ему глазки, а я вообще никому не строю. Делаю свою работу и все. Если хотите знать, я рада, что не приходится смотреть на его лицо. Повариха говорит, что прошлая горничная, которая была до меня, зашла убрать его комнату в неурочное время, застала его там и упала в обморок, вот что. Ее уволили на следующий день. Бедняжка! Мне было ее очень жаль. Ведь она не нарочно упала в обморок.
Мэри болтала без умолку, и Келси прервала ее:
– Все это интересно, но я… – Келси продрогла во влажной сорочке, но не переодеваться же при горничной.
– Простите, мисс. – Мэри покраснела. – Ма говорит, я как начну болтать, трещу без умолку, хуже, чем повозка без рессор. – Она склонила голову. Еще несколько прядей рыжих волос выбились из-под шапочки. – Могу я что-нибудь сделать для вас, мисс? Может, принести еще угля для очага?
– Нет-нет, Мэри. Но я вот что хотела тебе сказать: теперь я буду есть на кухне вместе со слугами.
– Ну, не знаю, мисс. – Мэри округлила глаза. – Хозяин никогда не меняет своих указаний, а он распорядился, чтобы вы ели у себя в комнате.
– Но твой хозяин вряд ли об этом узнает, потому что не ходит на кухню. А мы ему не скажем. С Уоткинсом я поговорю. Лорд Салфорд не должен был устанавливать эти дурацкие правила. Он не заставит меня сидеть взаперти. Я не люблю одиночества. Мне необходимо общение, к тому же тебе не придется носить сюда поднос с едой. Мэри хотела возразить, но Келси сказала:
– Спокойной ночи, Мэри. Увидимся утром. – И закрыла дверь.
Оставшись одна, Келси испытала облегчение. У нее не было ни малейшего желания вести с кем бы то ни было разговоры. Она старалась не думать о Салфорде, но все напоминало о нем. И дом, в котором она теперь жила, и даже сорочка. Она принадлежала его погибшей жене. Очень строгая, с единственным шнурочком вокруг высокого воротника, из очень хорошего батиста. Она никогда не носила таких. Возможно, он проявил заботу, когда попросил Мэри принести Келси сорочку.
Дрожа, Келси быстро переоделась, затем расчесала пальцами волосы и скользнула в постель. Усталость наконец взяла свое. Она задула свечу и закуталась в одеяла.
И снова услышала скрип.
Она села в постели и подняла голову, с трудом преодолевая желание запустить чем-нибудь в потолок. Ну что он там ходит? Келси снова легла, накрыв голову подушкой.
– Боже, помоги мне!
От крика Келси проснулась и вскочила с кровати. Протерла глаза и увидела Мэри, уставившуюся на залитый чернилами стол. Утреннее солнце пробивалось сквозь окно, и тоненькая фигурка Мэри утопала в потоке света.
– Что тут произошло, мисс? Это ужасный беспорядок. Уоткинс душу из меня вытряхнет, если я не смогу это отмыть. Я даже не знаю, как…
– Просто скажи ему, что это сделал лорд Салфорд, и он успокоится, – ответила Келси. Одну половину ночи она провела, слушая, как Салфорд ходит над ее головой, а вторую – мечтая о нем, представляя, как он целует ее, прикасается к ней, занимается с ней любовью в каждой комнате замка.
– Я не могу этого сделать, мисс. – Мэри собрала клочки бумаги, разбросанные на столе.
– Тогда скажи ему, что это сделал призрак. Здесь был Брут, но это не он порвал мои эскизы. Он хотя и злобный, но на такое не способен.
– Этот старый негодяй? Он так не озорничает. Он порвал однажды занавеску в библиотеке, когда гнался за мышью, но такого сделать не мог.
– Я знаю. Все так и было, когда я вернулась в комнату. – Келси умолкла, осторожно подбирая слова. – Я навещала друга вчера вечером.
– Все в порядке, мисс, – сказала Мэри, рассеянно глядя на стол. Обрывки бумаги она собирала в карман. – А из-за стола не переживайте. Он старый, из школьной комнаты.
Она налила воды в кувшин и положила рядом полотенце.
– У поварихи для вас готов отличный завтрак. Она чуть не надрала мне уши, когда я сказала, что вы хотите есть на кухне. И объяснила: гости никогда не едят на кухне.
– Я не гость. Я работаю так же, как вы все. – Келси отбросила одеяла и встала с кровати.
– Все равно, мисс, мне от нее попало.
– Не беспокойся, я скажу ей о новых порядках.
– Скажите, мисс. Я передам поварихе, что вы скоро придете.
Мэри с явным облегчением присела в реверансе и вышла. Келси проводила ее взглядом.
Мэри, видимо, чем-то обеспокоена. Но чем? Неожиданно Келси заметила, что в комнате необычно тихо, и устремила взгляд на потолок. Сверху не доносилось ни звука.
Недобрая улыбка появилась на ее лице. Она схватила кочергу и пустое ведро из-под угля.
Первый удар заставил ее вздрогнуть, но постепенно она привыкла к шуму. Потом стала громко кричать и кричала до тех пор, пока не охрипла и не зазвенело в ушах. Теперь она была уверена, что Салфорд либо проснулся, либо умер. Она надела рабочую одежду, причесалась и вышла из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью, причем не один раз, а три.
– Что за черт! – Эдвард сел в постели и вздрогнул от грохота. Удары, казалось, сыпались ему прямо на голову. Почти всю ночь он не спал, мечтая о том, как срывает с Келси одежду, целует ее, ласкает ее соски, занимается с ней любовью. Он измучился от боли в паху.
Уоткинс поклонился, войдя в комнату.
– Да, ваша светлость.
– Есть ли в этом доме хоть один тихий уголок?
– Не понимаю, о чем вы, ваша светлость?
– О шуме, о чем же еще?
– О шуме, ваша светлость?
– О том чертовом шуме! – Эдвард отбросил прочь одеяла и встал с кровати, невзирая на свою наготу.
Уоткинс, опустив глаза, взял халат и помог Эдварду надеть его.
– Я… я не слышал шума, – произнес он, почти не разжимая губ.
– Значит, ты глухой.
– Да, ваша светлость, – с готовностью согласился Уоткинс.
Эдвард метнул в Уоткинса испепеляющий взгляд.
– Сам знаешь, что не глухой.
– Да, ваша светлость. – Уоткинс склонил голову, затем повернулся к платяному шкафу, и удивление блеснуло в его глазах.
– Ты собираешься замучить меня до смерти своими «Да, ваша светлость»?
– Надеюсь, этого не случится, ваша светлость.
– Когда закончишь перебирать мою одежду, выяснишь, кто поднял этот адский шум, и доложишь мне. Похоже, он доносился из бальной залы.
– Да, ваша светлость.
Так ничего и не добившись от Уоткинса, Эдвард умылся и снова обратился к Уоткинсу:
– Уверен, шум разбудил мисс Уолларил. Я не потерплю, чтобы гостей беспокоили в моем доме. Найди и немедленно уволь виновника, но сначала пришли его ко мне. Я хочу поговорить с ним.
– Я прослежу за этим, ваша светлость. Эдвард бросил полотенце на кровать и спросил:
– Все готово для приема моего кузена?
– Я приготовил Голубую комнату для лорда Лавджоя, ваша светлость.
– Очень хорошо, А что насчет визита леди Шелборн? Тоже все готово?
– Будет готово на следующей неделе, к ее приезду. Я написал ее домоправительнице и узнал, какие блюда она предпочитает. Для нее приготовлена Розовая комната, ваша светлость.
– А цветы, у нас их достаточно в оранжерее?
– Хватит, чтобы заполнить каждую комнату в замке, ваша светлость.
– Очень хорошо. – Раздвинув занавески, Эдвард устремил взгляд в окно.
– Будете сегодня кататься верхом, ваша светлость?
– Да, да. – Эдвард махнул рукой в неопределенном направлении.
Уоткинс разложил на кровати черный плащ, пару брюк для верховой езды и белую рубашку, аккуратно расправил складки.
Эдвард поискал взглядом Келси:
– Уоткинс, мисс Уолларил позавтракала?
– Не знаю, ваша милость. Пойти спросить?
– Нет, нет. – Эдвард отвернулся от окна и посмотрел на стоящего у кровати Уоткинса: губы его были сжаты, сквозь тонкую, натянутую на скулах кожу проступили вены. Эдвард смягчился. Старый слуга обслуживал еще его отца. – В чем дело, Уоткинс, ты что-то хочешь мне сказать?
– Ваша светлость, мне только что сообщили, что мисс Уолларил хочет есть с прислугой.
– С прислугой? – Эдвард вскинул брови.
– Одной ей скучно.
– Не смотри так на меня, Уоткинс, я не собираюсь приглашать ее за свой стол.
– Позвольте заметить, что вы едите один, ваша светлость.
– Знаю, мне так нравится, – резко ответил Эдвард.
– Думаю, общество вам бы не помешало, ваша светлость, – стоял на своем Уоткинс. – Мисс Уолларил – прекрасная молодая девушка.
– Ты тоже очарован ею, а? – Эдвард посмотрел на Уоткинса из-под сдвинутых бровей. Перед его глазами возник образ молодого Мак-Грегора, и он попытался подавить неожиданный приступ ревности.
– Возможно, ваша светлость.
– Я знаю, чего ты добиваешься, Уоткинс. Сводничество тебе не к лицу. К тому же мисс Уолларил уже влюблена в другого, а меня ненавидит. Она дала это мне понять вчера ночью. – Эдвард вспомнил пощечину и потер щеку.
– За такой женщиной нужно ухаживать. Ее нужно завоевать, – сказал Уоткинс.
– Вот что, Уоткинс. Твое дело присматривать за замком, а в мою чертову личную жизнь не лезь.
Уоткинс обиженно поджал губы. Он повернулся, направился к двери и совершенно другим тоном сказал:
– Да, ваша светлость. – И вышел из комнаты. Эдвард посмотрел ему вслед. Интересно, сколько в мире упрямых дворецких и все ли они вмешиваются в жизнь своих хозяев?
Он снова посмотрел в окно. Ему нравился вид, открывавшийся из этой комнаты: прекрасные сады, озера, густые леса за деревней. Его прапрадедушка спланировал такое положение комнат, когда замок перестраивали. Годами Эдвард смотрел из этого окна, обозревая свои владения. Это приносило ему покой, уверенность в себе. Он чувствовал себя хозяином и господином, но сейчас вдруг появилось неодолимое желание что-то изменить, нарушить монотонность последних десяти лет жизни.
Иногда казалось, что усталость поглотит его целиком, особенно после прошлой ночи, когда Келси его отвергла. Просто помешательство. Теперь Уоткинс пытается свести его с ней. Господь всемогущий! Ему необходимо уехать.
Эдвард потер щетину на подбородке и снова заходил взад-вперед по комнате. Он дотронулся до повязки на глазу и подумал, что никогда не предложит женщине связать свою жизнь с ним. Быть женой чудовища. Урода. Вызывать жалость у окружающих? Такого врагу не пожелаешь. Особенно жалости!
Эдвард взял восточную статуэтку с полки камина, швырнул в зеркало на стене и смотрел, как искривившееся отражение его лица треснуло и растворилось в осколках стекла, посыпавшихся из позолоченной рамы.
Келси, насвистывая, открыла дверь на кухню. Молодая женщина, поперек себя шире, выронила из рук скалку и вскрикнула. Скалка покатилась к краю стола. Другая женщина, очень маленькая, полная противоположность первой, как раз вынимала пирог из печи, и он соскользнул с противня.
Келси, которая всегда помогала матери на кухне, а потом готовила для отца, поймала пирог краем фартука, чтобы не обжечься. Затем как ни в чем не бывало улыбнулась собравшимся и поставила пирог на стол рядом с восемью другими, которые остывали.
– Как вкусно пахнет! – сказала она.
Женщины переглянулись, затем посмотрели на Келси, затем снова переглянулись. Первой пришла в себя толстуха. Она подняла скалку и сказала:
– Когда эта трещотка Мэри сообщила, будто вы собираетесь есть на кухне, я подумала, что она свихнулась. Я ей так и сказала. – Не дождавшись ответа Келси, она повернулась к маленькой женщине, чье лицо из бледного стало пунцовым: – Агнес, ты, безмозглая бездельница! Если уронишь мой пирог, я тебе уши надеру! Тебе повезло, что у мисс быстрые руки, вот что я тебе скажу!
Агнес выпрямилась, чтобы не выглядеть совсем маленькой рядом с большой женщиной, и бросила на стол рукавицу для печи.
– Если бы ты надрала мне уши, я бы выцарапала тебе глаза! Вот так-то!
– Ох, когда-нибудь это случится!
– Да уж, да уж!
– Не дождешься, пока я в здравом уме! – Толстуха схватила рукавицу и бросила через всю кухню.
– Меня тошнит от тебя, Эллис. Думаешь, если ты моя старшая сестра и готовишь больше, чем я, значит, можешь командовать? Ошибаешься! – Агнес взяла горсть муки и швырнула Эллис в лицо.
Эллис рот разинула от удивления. Ее огромные груди колыхнулись над пухлым животом, когда она резко вдохнула. Глаза-щелочки исчезли среди белых морщинок, когда она посмотрела на Агнес. Она поискала вокруг, чем бы кинуть, увидела тесто, схватила его и опустила прямо на голову Агнес.
– Получай, тощая никчемная кобыла!
К удивлению Келси, Агнес не уклонилась, а стояла, словно гранитная статуя. Она спокойно стерла тесто с глаз, позволила ему стечь с кончиков пальцев и посмотрела на Эллис.
– Лучше быть тощей, чем огромной, как грузовой корабль!
– Ты просто бесишься, что Чарли женился на мне, а не на тебе.
Агнес потянулась к одному из пирогов.
Келси почувствовала облегчение, когда дверь скрипнула и в кухню вошел Уоткинс. Рука Агнес замерла. Обе женщины повернулись в сторону Уоткинса. Одного его взгляда хватило, чтобы они угомонились и сделали вид, будто заняты своими делами. На Эллис и Агнес забавно было смотреть: у одной на лице – мука, у другой – тесто.
Келси не выдержала и рассмеялась. Потом пришлось извиняться. Келси чувствовала себя виноватой. Не появись она на кухне, не случилось бы ничего подобного.
– Они просто показывали мне новый способ выпечки пирогов. Разве не так? – Келси сделала женщинам знак глазами.
На их лицах появились улыбки.
– О, да, мисс, конечно, – ответила Агнес. Уоткинс посмотрел на женщин, потом на Келси и скептически заметил:
– Стоило вам прийти на кухню, как сразу начались неприятности.
– Пожалуй, вы правы! – Келси отвела взгляд.
– Если вы собираетесь изучить новый способ выпечки, я попрошу повариху подождать немного, чтобы я тоже мог посмотреть. Что вы об этом думаете, мисс Келси?
Взглянув на раздраженные лица Агнес и Эллис, Келси ответила:
– Полагаю, я могу подождать, так как готовить в ближайшее время не собираюсь. Только вряд ли Агнес и Эллис согласятся на ваше присутствие. Это ведь очень секретный кулинарный рецепт. Они с Агнес просто решили провести эксперимент. Тесто получится таким нежным, что будет таять во рту. Я подкупила их. Обещала написать их портреты, если они разрешат посмотреть на процесс приготовления.
– Написать их портреты? – Уоткинс посмотрел на Келси из-под густых седых бровей, стараясь сохранить строгий вид. Во взгляде его мелькнуло удивление. – Что же, я думаю, они польщены, пусть даже это подкуп. – Он посмотрел на Эллис и Агнес и добавил: – А теперь уберите здесь. – Уоткинс погрозил им пальцем. – И умойтесь.
Ведь сегодня у его светлости обедает гость. Надеюсь, у вас все готово.
Эллис кивнула:
– Да, сэр. Мы приготовили прекрасное жаркое и любимое блюдо лорда Лавджоя…
Уоткинс прервал ее:
– Очень хорошо. Как насчет завтрака для мисс Уолларил?
– Все готово. – Эллис быстро вытерла лицо подолом фартука и поспешила к печке, держа наперевес большую чугунную кастрюлю с ручкой. Она шлепнула кусок ветчины, сделала яичницу-болтунью и насыпала соли на тарелку.
Агнес убрала с подбородка тесто, затем вынула из печки несколько кусков хлеба и положила на них свежее масло.
– Уоткинс, надеюсь, вы не возражаете, чтобы я завтракала здесь? – И, заметив строгий взгляд Уоткинса, добавила: – Мне приятнее есть в компании. И хлопот меньше.
Уоткинс хотел что-то сказать, но, видимо, передумал и подошел к длинной лавке в середине кухни.
– Что же, присаживайтесь, мисс Уолларил.
– Спасибо!
Уоткинс направился к стоящим вдоль стен шкафам, где хранились китайские сервизы и серебро. Уоткинс остановился возле одного ящика и открыл дверцу. Келси увидела, как засверкали серебряные приборы.
– А кто этот лорд Лавджой? – поинтересовалась Келси.
– Один из кузенов его светлости, – ответила Эллис, ставя перед ней тарелку и высокий стакан с молоком. – Прекрасный человек, вежливый, улыбчивый. Иногда заходит на кухню и хвалит мою стряпню. Он…
Уоткинс сделал ей знак глазами, мол, не болтай лишнего. Эллис осеклась, вернулась к столу для готовки и стала помогать Агнес чистить яблоки.
Уоткинс снова подошел к Келси. Прежде чем положить возле нее серебряный прибор, он тщательно осмотрел его, заметил на ручке чайной ложки пятнышко, подышал на серебро и протер его краем рукава.
– Вот, мисс Келси. – Он сел рядом с ней.
– Я не достойна таких королевских почестей, – сказала она с улыбкой, беря ложку.
Он наклонился, шепнув ей на ухо:
– Я думаю, достойны, мисс Келси. Любой, кто так искусно врет, заслуживает даже большего, чем королевские почести. Только советую вам быть осторожной.
Она улыбнулась ему, нисколько не смутившись.
– Я думала, у меня хорошо получается, – сказала она и принялась за еду.
– Вам еще нужно потренироваться. – Уоткинс поднялся, чтобы уйти, но вдруг сказал: – Вы слышали сегодня утром шум?
Келси чуть не подавилась:
– Нет, а почему вы спрашиваете?
– Его светлость жаловались, что их разбудил ужасный шум. Он уверен, что и вас он побеспокоил.
– Меня? Я ничего не слышала, – сказала она, старательно отрезая кусок ветчины.
– Хм… подумать только! – Уоткипс посмотрел на нее так, будто знал все. – С вашего позволения, я пойду, у меня много дел.
– Да, конечно. – Она посмотрела ему вслед. Эллис и Агнес одновременно вздохнули, когда дверь за ним закрылась. Агнес заговорила первой:
– Боже, старый Уоткинс сегодня злой, как черт.
– А я не заметила, – сказала Келси и, помолчав, добавила: – Наверное, у него зубы болят.
– Вы правы, мисс, – проговорила Эллис. – У него даже щека немного распухла. Зубы совсем его замучили.
Келси решила спросить насчет зубной боли Уоткинса у Гриффина, когда они встретятся. Прошлой ночью он пообещал ей прийти к воротам Стиллмора утром. Он был взволнован, и Келси дала ему слово подойти в десять. Сейчас было около этого. Она быстро доела завтрак. Когда Агнес поставила перед ней тарелку с пирожными, повернулась к ней и спросила:
– Могу я взять несколько для своего друга? Он сын фермеров лорда Салфорда.
– Конечно, мисс, я не раз говорила Эллис, это плохо, что в замке нет женщины и некому проведать их и посмотреть, как они живут. Хозяин их никогда не навещает. Нет леди, чтобы уделить им хоть капельку доброты. Я всегда говорила, с соседями нужно быть в хороших отношениях. Вот, мисс, возьмите еще и пирог.
Агнес нашла корзину и положила в нее пирожные.
– Возьмите кусок сыра, – сказала Эллис, кладя в корзину пирог и сыр.
Корзина оказалась в результате неподъемной.
Келси шла по длинной извилистой тропе, по обеим сторонам ее росли старые вязы. Солнце пробивалось сквозь кружево листьев. Накануне прошла гроза, воздух был влажный и свежий.
Воробей сел на середину тропинки и зачирикал – Келси вторглась на его территорию. Затем взлетел на ветку вяза. Засмотревшись на него, Келси не услышала приближавшегося стука копыт.
Глава 5
Огромная лошадь пронеслась сквозь ряды вязов. Замерев на месте, бледная от страха, Келси прижала к себе корзину.
Осознав, что все еще жива, девушка перевела дух и прислонилась к толстому вязу. Колени все еще дрожали, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Всего четыре шага отделяли ее от смертельной опасности. Всадник, видимо, увидел ее в последний момент и успел свернуть. Келси смотрела ему вслед, когда он крикнул через плечо:
– Снова нарушаете проклятые правила, мисс Уолларил! Это был лорд Салфорд. Собравшись с силами, Келси крикнула в ответ:
– Не знала, что есть правило, запрещающее прогулки! Салфорд продолжал скакать по лужайке, его огромный жеребец копытами выбивал из земли пучки зеленой травы. Келси не могла отвести от него глаз. На нем был тот же плащ, что и прошлой ночью. Он развевался на ветру, сливаясь с черной шкурой скакуна. И вскоре они исчезли за холмом.
Что, если он вернется? Но он не вернулся. И только сейчас, немного придя в себя, она поняла, что все еще прижимает корзину к груди. Она поставила ее на землю и вздохнула, то ли от облегчения, то ли от разочарования. С одной стороны, она испытывала невероятное любопытство и желание взглянуть на его лицо, с другой стороны – предпочитала держаться подальше от этого соблазнителя, безликого фантома из ее снов. Он вызвал в ней чувства, о которых она прежде понятия не имела, а теперь мечтала, чтобы прошлая ночь повторилась вновь.
Жаждала его прикосновений, не желая в этом признаваться даже самой себе.
Она вздохнула, вытерла вспотевшие ладони о подол, подняла корзину. Она должна забыть случившееся прошлой ночью. Должна его ненавидеть.
Осознав, что все еще жива, девушка перевела дух и прислонилась к толстому вязу. Колени все еще дрожали, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Всего четыре шага отделяли ее от смертельной опасности. Всадник, видимо, увидел ее в последний момент и успел свернуть. Келси смотрела ему вслед, когда он крикнул через плечо:
– Снова нарушаете проклятые правила, мисс Уолларил! Это был лорд Салфорд. Собравшись с силами, Келси крикнула в ответ:
– Не знала, что есть правило, запрещающее прогулки! Салфорд продолжал скакать по лужайке, его огромный жеребец копытами выбивал из земли пучки зеленой травы. Келси не могла отвести от него глаз. На нем был тот же плащ, что и прошлой ночью. Он развевался на ветру, сливаясь с черной шкурой скакуна. И вскоре они исчезли за холмом.
Что, если он вернется? Но он не вернулся. И только сейчас, немного придя в себя, она поняла, что все еще прижимает корзину к груди. Она поставила ее на землю и вздохнула, то ли от облегчения, то ли от разочарования. С одной стороны, она испытывала невероятное любопытство и желание взглянуть на его лицо, с другой стороны – предпочитала держаться подальше от этого соблазнителя, безликого фантома из ее снов. Он вызвал в ней чувства, о которых она прежде понятия не имела, а теперь мечтала, чтобы прошлая ночь повторилась вновь.
Жаждала его прикосновений, не желая в этом признаваться даже самой себе.
Она вздохнула, вытерла вспотевшие ладони о подол, подняла корзину. Она должна забыть случившееся прошлой ночью. Должна его ненавидеть.