Холт Виктория. Долгий путь к счастью

   Миссис Хокинг молчала, поджав губы, и мне показалось, что, назвавшись Эллен Келлевэй, я отнюдь не выросла в ее глазах, скорее наоборот. Интересно, с чего бы это?
   — Полагаю, вы не откажетесь от чашки чая? — сказал Хайдрок. — Миссис Хокинг, распорядитесь, чтобы нам накрыли чай в зимней гостиной. Перейти туда вам будет нетрудно, мисс Келлевэй.
   Я нерешительно начала:
   — Я вам столько хлопот доставляю… — И замялась в ожидании, что хозяин примется возражать, уверяя, что все это только в удовольствие ему, что он, разумеется, и сделал, причем с несколько старомодной церемонностью.
   Миссис Хокинг удалилась, а Хайдрок вновь поинтересовался, смогу ли я сделать всего несколько шагов до зимней гостиной.
   — С легкостью. Вообще, мне кажется, я к вам почти обманным путем проникла. Нога не так уж и болит…
   Он, поддерживая под руку, провел меня через зал к лестнице, ведущей в просторную комнату, судя по всему, столовую. Стены ее тоже украшали гобелены; я узнала большие зарешеченные окна, которые недавно видела со стороны внутреннего дворика. Еще шесть ступенек, и из столовой мы попали в зимнюю гостиную, где, похоже, устраивались только маленькие «домашние» трапезы. В центре комнаты стоял овальный раздвижной стол, около него — обитые также гобеленами стулья. Окно в ней было лишь одно, в небольшое, но комната казалась уютной.
   — Прошу вас, садитесь. Не беспокоит вас нога после «прогулки» по комнатам?
   — Я практически не чувствую боли, уверена, что все в порядке.
   Потом я сообщила хозяину, что дом восхитил меня; по доставило ему несомненное удовольствие.
   — Я согласен с вами, — улыбнулся он. — Я очень люблю свой дом, который принадлежит нашей семье уже четыре столетия.
   — Должно быть, замечательно ощущать свою принадлежность к столь замечательному уголку?
   — Боюсь, что принадлежать этим местам своего рода неизбежность. Я здесь родился и, полагаю, здесь мне и умереть. Всех мужчин нашего рода эта судьба преследует из поколения в поколение. Женщины выходят замуж, уезжают… Мне каждый камень тут знаком. Наша усадьба, может, не такая большая, как некоторые другие, но меня она устраивает во всех отношениях. А вы городская жительница, вероятно, мисс Келлевэй?
   — Да уж, сельской жительницей меня не назовешь. Хотя по несколько месяцев в году мы проводили за городом. А так я всегда жила в Лондоне, и там был мой дом.
   Молоденькая горничная, сопровождаемая миссис Хокинг, внесла чай. На подносе красовался георгианского стиля серебряный чайный сервиз, чайник с горячей водой подогревался на спиртовке. На серебряной тарелочке лежало несколько сладких сдобных хлебцев.
   — Позвольте, налью вам чаю, — произнесла миссис Хокинг, и я почувствовала на себе ее холодный, неодобрительный взгляд.
   — Возможно, мисс Келлевэй сама желает сделать это, — предположил Майкл Хайдрок, и я немедленно согласилась.
   С облегчением вздохнув, когда старая экономка с юной помощницей удалилась, я начала разливать чай по чашкам. Сама атмосфера этой маленькой гостиной придавала мне ощущение покоя; ни скованности, ни неловкости в обществе хозяина не возникало, а сам мой «спаситель» нравился мне все больше и больше. Он не был смешлив хотя, возможно, я просто сравнивала его с Филиппом — и в то же время его манера держаться оказалась дружелюбной и теплой. И я неожиданно для себя принялась рассказывать о своей жизни в Лондоне, говорила много, свободно и в конце концов выложила все, вплоть до истории своей помолвки и трагических обстоятельств гибели Филиппа.
   — Какая ужасная трагедия, — произнес Майкл Хайдрок.
   Эта история, конечно, могла быть известна ему. Газеты кричали о ней предостаточно. Но я понимала, что Майкл Хайдрок был человеком, чьи безупречные манеры исключали всякое любопытство, особенно в таких деликатных вопросах, и не позволяли ему признать тот факт, что эта история ему знакома, ведь это могло показаться мне неприятным.
   — И вот, — продолжала я, — неожиданно получив с Острова письмо с приглашением навестить родных, я собралась сразу же. А никакой определенной цели визита у меня нет. Я думаю, может, перемена обстоятельств позволит мне разобраться в себе, наметить планы на будущее.
   — Вполне разумное решение, — согласился Майкл.
   — Если честно, я еще месяц назад не предполагала, что у меня есть здесь родня.
   Да, моими родственниками всегда были только кузина Агата, кузен Уильям и Эсмеральда. Я рассказала Хайдроку о них. Оглядываясь назад, я теперь в состоянии была воспринимать свою прежнюю жизнь с долей юмора; нередко что-то, на первый взгляд мрачное и неприятное, впоследствии начинает казаться забавным.
   — А с этими своими родственниками я просто мечтаю познакомиться, — добавила я. — Похоже, они хорошо известны в ваших краях?
   — Да, Яго Келлевэй знаком здесь каждому.
   — А что он за человек?
   Майкл Хайдрок улыбнулся.
   — Описать его трудно, ибо нет на земле человека, хоть отдаленно похожего на него.
   — Значит, придется мне подождать, пока не познакомлюсь с ним лично. А вы сами бываете на Далеком Острове?..
   — Я знаком с этой семьей.
   Слова были сказаны так, что стало очевидно нежелание Хайдрока продолжать эту тему.
   Он заговорил об этом уголке Корнуолла, о местных достопримечательностях и обычаях. В праздничные и выходные дни устраиваются традиционные кулачные бои среди жителей, победитель обязательно получает приз — забавную шляпу, которую вручает городской шляпный портной, или кожаную куртку, сшитую местным сыромятных дел мастером. Принято соревноваться и в беге, а женщины участвуют в конкурсах домашних хозяек, наградой им служит холстинная рубаха или еще что-нибудь из одежды. В такие дни все кругом пляшут, меряются силой и ловкостью.
   В мае по традиции устраивают потешные танцы, что является своеобразным праздником встречи лета. Первыми — около полудня — на «круг» выходит местная знать, за ними — дети, а в конце дня — весь остальной люд. Развлекаются селяне и крикетом, и керлингом, которые не менее любимы, чем борьба.
   Но самый большой народный праздник — Верхушка Лета.
   — Это праздник поклонения Солнцу, — рассказывал Майкл Хайдрок, — он сохранился еще с дохристинских времен. Люди обычно зажигают огромные костры, пляска идет среди огня. Так когда-то язычники «отпугивали» нечистую силу. В те дикие времена в костры бросали живое существо, чтобы жертва эта уберегла людей от дурного глаза. Кое-где и сейчас бросают кое-что в огонь, правда, ограничиваются венками, травами, цветами. В наших краях живы еще старые поверья и приметы… И повсюду костры, костры… Все вересковые поляны в кострах.
   Все это было очень интересно, но в конце концов стало ясно, что я засиделась в гостях. Поблагодарив хозяина за хлопоты и радушие, я сказала, что замечательно провела день и нисколько не жалею, что заблудилась в лесу, однако пора возвращаться.
   Подали экипаж, мне помогли устроиться на сиденье. Майкл Хайдрок сел рядом, взял вожжи. Я смотрела на его четкий профиль и думала, какое же приятное и благородное у него лицо, не особенно выразительное, но доброе. Наверное, этого человека нетрудно было понять, а поступки его предугадать.
   — Похоже, ветер стихает немного, — сказал он, — Вполне возможно, что море успокоится, и завтра поутру вам удастся добраться до Острова.
   — Никак не предполагала, что столько задержусь на берегу.
   — Все дело в географическом положении Острова. От берега он не так уж далеко, всего около трех миль, но эта полоска моря имеет свои особенности. И в спокойную погоду эти воды коварны, так что неразумно здесь выходить в плавание, кроме как под руководством опытного лоцмана. Едва скрытые водой скалы разбросаны по всему проливу, а к востоку от Полкрэга, в миле или двух, начинаются зыбучие пески. Говорят, все это и послужило тому, что остров назвали Далеким — не столько он удален, сколько труднодосягаем подчас.
   — А рядом есть другие острова?
   — Относительно больших размеров только один. Где-то десять на пять миль его площадь. На нем находится всего один-единственный дом. Есть рядом и другой островок, но он не обитаем никем, разве что птицы выбрали его своим прибежищем.
   Дорога, по которой мы ехали, переходила в Главную улицу городка Полкрэг. Мне было жаль расставаться с Майклом Хайдроком, так хотелось и дальше слушать его рассказы о здешней жизни. К тому же я надеялась, вдруг мне удастся у него узнать что-нибудь о моей семье.
   — Так любезно с вашей стороны, что вы столько внимания уделили мне, несмотря на мое «вторжение» в ваше поместье.
   — Ну что вы, это я чувствую себя виноватым, вас подвели наши леса.
   — Куда мне вовсе не следовало забираться! Но не побоюсь признаться, что ни капельки не сожалею об этом. Благодаря вам я провела чудесный день.
   — Главное, вам довелось осмотреться в наших местах. Мы с вами еще увидимся, если вы не скроетесь где-нибудь.
   — Надеюсь. Часто вы выбираетесь на Остров?
   — Время от времени… А вы обязательно заглядывайте к нам, в усадьбу Хайдрок, если приедете вновь на побережье.
   — Придется выбрать для этого более ясную погоду, чтобы меня волной не выбросило на дикие скалы.
   — Думаю, завтра будет погожий день для поездки на Далекий Остров.
   Такие перспективы воодушевили меня.
   Вот мы и в городе. Кое-кто из прохожих посматривал на экипаж, наверное, любопытствуя, что же за незнакомку сопровождает Майкл Хайдрок.
   Въехав во внутренний двор «Полкрэг Инн», мы предстали перед изумленным взором миссис Пенджелли, которая как раз вышла из дома.
   Хайдрок улыбнулся ей.
   — Теперь уже все в порядке, миссис Пенджелли. Мисс Келлевэй повредила лодыжку на лесной тропинке, вот я привез ее обратно.
   — О силы небесные! — воскликнула она.
   Майкл сошел на землю, помог выбраться и мне.
   — Ну, как нога? — спросил он вновь.
   — Вроде в порядке. Почти совсем не чувствую боли.
   — Сэр, — обратилась к нему миссис Пенджелли, — позвольте предложить вам зайти, выпить кружку эля или бокал вина. А может, я приготовлю вам чай по особому рецепту?
   — Благодарю, но — нет, миссис Пенджелли. Мне надо возвращаться.
   Он мягко улыбнулся мне, пожимая руку.
   — Вы уж поосторожнее теперь, — сказал он, — когда появитесь здесь, на берегу… впрочем, в любое время, какое захотите… заглядывайте, прошу вас. Я буду очень рад.
   — Вы действительно много для меня сделали сегодня, — серьезно ответила я ему.
   — Мне это доставило только удовольствие.
   Хайдрок снова сел в экипаж и, делая круг по двору, еще раз улыбнулся на прощание.
   Мы с миссис Пенджелли провожали его глазами.
   Затем я зашла в гостиницу, поднялась в свою комнату и улеглась на кровати, поудобнее устроив многострадальную ногу. Не прошло и пяти минут, как раздался легкий стук в дверь — это была миссис Пенджелли. Глаза ее так и блестели от любопытства. Наверняка она сочла крайне необычным то, что в гостиницу меня сегодня доставил Майкл Хайдрок.
   — Может быть, у вас будут какие-нибудь просьбы, мисс Келлевэй? — вежливо спросила она.
   Я уверила ее, что ни в чем не испытываю нужды сегодня, но она все медлила, не уходила, видно было, что ей охота поговорить. Ну, надо признать, что и мне этого очень хотелось, особенно после того, как выяснилось, что эта женщина знавала моих отца с матерью, жила долгое время на Острове; наверняка она немало могла бы поведать.
   — Удивительно, как это вы встретили сэра Майккла, — сказала миссис Пенджелли.
   — Я даже не подозревала, что он сэр Майкл.
   — Ну да, дворянское звание получил один из давних предков Хайдрока… в свое время он был на стороне короля во время какого-то конфликта с парламентом, а уж когда король возвратился на трон, род Хайдроков был удостоен и титула, и огромных владений.
   — Я так и поняла, что усадьба принадлежит им не одно столетие. Древний, удивительный уголок.
   — Хайдроки здешними сквайрами стали, едва титул получили; это было вскоре после того, как Кэллевэи вступили во владение Далеким Островом. События давно минувших дней, как говорится.
   — А что, они — хозяева Острова?
   — Ну да, так и называют его — Остров Келлевэя.
   — Разве там только Келлевэи живут?
   — Господи, нет, конечно. Там целый поселок. У них там и фермы, и магазины, даже гостиница. Люди ищут и находят там покой. От мира ты там будто полностью отрезан.
   — Миссис Пенджелли, что вы знаете о моей матери и об отце?
   Она расправила пальцы, смотрела молча на них, будто собиралась с духом. Потом подняла глаза и, глядя прямо мне в лицо, сказала:
   — Она просто не выносила Острова. Всегда говорила, что жить там не может. Ссорились они. Нелегко было ужиться с вашим отцом, такой уж он был человек. А потом она просто забрала вас, малышку с собой и уехала. Вот и все, что я знаю.
   — Вы ведь горничной у нее работали, значит, бок о бок все время проводили.
   Миссис Пенджелли пожала плечами.
   — Она городская была. Шум и рев прибоя слышать не могла. Говорила, что крики чаек досаждают ей, все казалось, что птицы глумятся над ней, пленницей.
   — Пленницей!
   — Да, она чувствовала себя там пленницей… ее дом, жизнь — все осталось в Лондоне, а она вот оказалась на острове Келлевэев.
   — Значит, в конце концов она все бросила — мужа, их дом, все… кроме меня. Несчастливая доля.
   — Она приехала сюда такая милая, веселая. А потом изменилась. Есть люди, которым Далекий Остров никак не подходит, вот она из таких и была.
   — А что мой отец? Он не пытался ее вернуть?
   — Нет, он не держал ее.
   — И до меня ему никакого дела не было…
   — Такие мужчины детьми вообще не интересуются. А потом, конечно…
   Она запнулась, а я сразу подхватила:
   — Так что?
   — Да нет, ничего. Я сама уехала. Что мне там было делать, когда она оставила Остров? Я перебралась на побережье. Отец мой тогда держал эту гостиницу; мы с Пенджелли поженились, а после смерти отца «Полкрэг Инн» перешла к нам.
   — А этот Яго Келлевэи… кем он мне приходится?
   — Вот это он сам вам расскажет. Он не велел мне много болтать.
   — Вы, похоже, побаиваетесь его.
   — Да нет, он не из тех, кто затаит обиду.
   — Он ведь мой опекун.
   — Вот оно как, мисс?
   — Так он сам написал мне в письме.
   — Что же, тогда самое разумное вам оказаться под его крышей.
   — Сдается мне, Остров Келлевэев окутан какой-то тайной. Я замечала, как люди менялись в лице, узнав, кто я такая.
   — Да они просто удивлялись, наверное, Здесь, все все друг про друга знают, а вашу матушку многие помнят, помнят и вас, и то, как она с вами внезапно уехала. Ничего странного, что они, увидев вас взрослой, и изумились, и заинтересовались.
   — И больше ничего? Мне бы хотелось как можно больше узнать и Остров, и историю родителей.
   — Ну, так это вы узнаете очень скоро, разве нет, мисс? О небо, я же позабыла, сколько еще работы у менч! Значит, вам определенно больше ничего не нужно?
   Я поблагодарила, от всего отказалась. Видно было, что хозяйка гостиницы немного опасалась, не сболтнула ли она чего лишнего, и как бы я не вытянула у нее еще чего-нибудь.
   Вечер пролетел незаметно. Моя голова была занята событиями прошедшего дня, и я призналась себе, что не буду так уж разочарована, если погода задержит меня здесь еще на денек, тогда, я возможно, смогу вновь увидеться с Майклом Хайдроком.
   Утро встретило меня ярким солнцем, море было безмятежным. Я сразу поняла, что сегодня будет можно перебраться на Остров. Так и оказалось. В десять часов за мной пришла лодка.
   ЗАМОК
   Я ее увидела из окна. Мужчина и какой-то мальчик сошли на берег, два гребца остались в лодке. Мужчина был среднего роста, коренастый, с темно-русыми волосами. Мальчик — лет четырнадцати, тонкий, гибкий. Я пошла вниз. Меня приветствовала миссис Пенджелли:
   — Лодка уже здесь, мисс Келлевэй.
   Один из работников принес сверху мой багаж; тем временем мужчина и мальчик вошли в гостиницу.
   Миссис Пенджелли засуетилась, очень довольна!
   — Ну, мистер Трегардиер, наконец-то вы появились. Видела, видела, как вы плыли. А уж мисс Келлевэй как рада вас видеть.
   Мужчина протянул руку для пожатия, одновременно с любопытстовм разглядывая меня.
   — Очень рад наконец встретиться, — сказал он, — я Уильям Трегардиер, управляющий делами мистера Келлевэя. Он поручил мне сказать, что с нетерпением ждет вашего приезда на Остров. Увы, мы полностью здесь зависим от моря.
   — Сегодня тихое утро.
   — Море — как стекло. Уж будьте уверены, мы отчалим при первой возможности. Мы не позволим, чтобы эта переправа хоть в чем-то не удалась. А то у вас сложится неверное впечатление о нас.
   Он улыбался немного смущенно, а миссис Пенджелли сказала:
   — Вам, наверное, захочется перекусить перед обратной дорогой, мистер Трегардиер, я мигом.
   — О, это замечательная мысль, миссис Пенджелли.
   — Сейчас накрою. Наливочка есть медовая, наша особенная, если угодно. Сливовая настойка тоже имеется, и булочки свежие, и кекс шафрановый с пылу с жару.
   — Вы знаете, чем соблазнить, миссис Пенджелли.
   — Ну, что же вы, садитесь, знакомьтесь с мисс Келлевэй, а я мигом, одна нога здесь, другая там.
   Она выбежала на кухню. Мистер Трегардиер улыбнулся.
   — Вот добрая душа, — сказал он, — она всегда рада нам, островному народу. Когда-то она и сама там работала, теперь сын ее у нас служит, вот как. Ну и впрямь, давайте сядем да познакомимся, как хозяйка говорит. Перво-наперво мистер Яго велел сообщить, что он безмерно рад вашему согласию навестить нас. Может, море и не очень любезно вас встретило, чего о родственниках ваших никак подумать нельзя будет. Надеюсь, и здесь, в гостинице, вам пожаловаться не на что.
   — Жаловаться! Когда со мной так носились!
   — Все так, как пожелал мистер Яго. Не сомневаюсь, что и дальше так будет, раз уж он взял дело в свои руки.
   — Я просто мечтаю увидеть Остров, встретить родственников. Боюсь, что крайне мало знаю о них.
   — Ваша матушка никогда ничего не рассказывала вам?
   — Мне было всего пять лет, когда она скончалась.
   Он покивал головой.
   — Ну, Островом нашим командует мистер Яго. Это вроде как его поместье. Я же — управляющий этим поместьем. Владения немалые. Так уж вышло, что обосновались их предки на Острове, не на Большой земле. С мистером Яго живут его сестра да племянница. Сестра уже много лет ведет дом.
   — Кем Яго мне приходится?
   — Он вам объяснит. Тут все немного запутано…
   — Так странно, что все эти годы мы не поддерживали никаких отношений.
   — Да, бывает такое в семьях. Но все же лучше поздно, чем никогда.
   Миссис Пенджелли накрыла стол, принесла наливки, кексы.
   Примерно через полчаса мы уже вышли в море. Дул легкий бриз, по воде от него шла едва заметная рябь, солнце было ярким и щедрым. Настроение мое улучшалось с каждой минутой; мы проплыли совсем немного, когда вдали показался Остров.
   — Вот он! — воскликнул Уильям Трегардиер. — Отсюда он отлично виден. Хорош, а? Благодатное место!
   — Потрясающе! — завопила я.
   — Далекий Остров. Чаще зовется Островом Келлевэй.
   Неожиданное чувство гордости наполнило меня. Я ношу имя Келлевэй все-таки, — и то, что оно связано с таким удивительным уголком, не могло не волновать меня.
   — Вон еще остров! — продолжала кричать я.
   — Это ближайший к нашему. Были причины назвать его Островом Голубых Скал. Он практически неосвоен. Там все больше скалы да камни, которые при определенном освещении голубоватый оттенок принимают. Видите вот там еще островок? Ну, это просто утес посреди моря. Пусто на нем, обитают там вороны да чайки.
   Я перевела взор на главный Остров. На берегу его скалы обрывались вниз отвесной стеной, образовывая у подножия своего бухточку с полоской песчаного пляжа. Там виднелось несколько лодок на приколе.
   — Мы войдем в тот заливчик? — спросила я.
   — Нет, мы причалим с другой стороны, — откликнулся Уильям Трегардиер. — Оттуда вы Остров просто не узнаете. Здесь-то воды очень неспокойные, и все скалы, скалы. Осторожность требуется особая. А не зная наших течений и рифов, просто опасно подходить к берегу.
   — Много ли народу живет на острове?
   — По последним подсчетам — около тысячи человек. Но население растет. Люди женятся, заводят детей. Немало семей живут здесь из поколения в поколение.
   Остров теперь предстал передо мной совсем в другом ракурсе. Рельеф был здесь мягче, я уже различала маленькие домишки с выбеленными стенами, с яркими крышами. К морю сбегала невысокая гряда холмов, покрытых удивительно зеленым травяным ковром с яркими пятнами лилового вереска и желтого утесника.
   — Красота какая! — восхищалась я.
   — В уголках, защищенных скалами от ветра, почти субтропики. У нас даже несколько пальмовых деревьев растет с этой стороны острова. Все фрукты и овощи созревают раньше, чем на Большой земле. Но это, правда, в долинах, куда ветры с моря не добираются.
   — Так хочется облазить весь остров, все увидеть!
   — Мистеру Яго это доставит истинное удовольствие, уверяю вас.
   Мы высадились на песчаном берегу, где ждали — судя по всему именно нас — два человека с лошадьми.
   — Полагаю, в седле вы держитесь, — сказал Уильям Трегардиер, — Яго уверял, что это так.
   — Интересно, как он догадался? Однако это действительно так. Я неплохая наездница.
   — Вот и отлично. Значит, вы сможете объездить весь остров. Верхом это будет удобнее всего.
   Ленты моей шляпы трепетали на свежем ветерке. А хорошо, подумала я, что сообразила завязать узел под подбородком. Наверное, кое-какие изысканные головные уборы из моего приданого здесь вовсе не понадобятся или будут просто неуместны. Вещи мои, которые везли на другой лодке, прибыли почти вслед за нами, и Уильям Трегардиер поручил гребцам заняться ими.
   — Думаю, вот эта кобылка пока подойдет вам, мисс Келлевэй, — сказал он, — а потом уж вы сами выберете себе лошадь на конюшнях. Наверняка мистер Яго вам это предложит. С лошадьми у него неплохо.
   Я села верхом на смирную кобылку, Уильям Трегардиер — на другую, и мы двинулись по тропе в глубь Острова.
   — Замок здесь недалеко, — сказал он.
   — Замок?.. — удивилась я. — Я понятия не имела, что мы направляемся в замок.
   — Мы всегда называли его замок Келлевэй. Он очень старый, а в те времена названия давались по имени владельца; род Келлевэев здесь живет с незапамятных времен.
   Дорога шла вокруг холма; и вот впереди показался замок. Он вполне имел право так называться: это было величественное сооружение, с четырех сторон света обнесенное мощной каменной стеной, по углам которой возвышались круглые башни, верхушки их украшали зубчатых очертаний ограждения, в толще стен зияли бойницы. Кроме угловых была еще одна башня — сторожевая, выстроенная точно над крепостными воротами. Вид крепости был внушительным и грозным, что, несомненно, оказывало действие на незваных гостей. Проехав через ворота, мы оказались во внутреннем дворе, вымощенном булыжником. Отсюда через арку в норманнском стиле можно было попасть на основной двор, что и мы сделали. От конюшни уже бежали к нам грумы, явно ожидавшие нашего прибытия.
   — Прими лошадей, Альберт. Вот та самая мисс Селлевэй, которая приехала навестить нас.
   Альберт почти по-военному приветствовал меня.
   — Добрый день! — поздоровалась и я.
   Он увел лошадей, а Уильям Трегардиер направился прямо к окованным железом дверям дома.
   — Полагаю, вам захочется умыться, переодеться перед знакомством с Яго, — сказал он, — лучше всего, если мы вызовем сюда горничную, она и покажет вам комнату.
   Я была ошеломлена. Я никак не предполагала, что на Острове в трех милях от берега, может оказаться что-нибудь более внушительное, чем примитивный домик. Такой замок я увидеть явно не ожидала. Он был величествен, как… да нет, он во многом превосходил усадьбу Хайдрок и уж определенно был гораздо старше.
   За тяжелыми дверями тянулся коридор, открывавшийся в помещение типа зала — приемную; она была скудно обставлена — стол, три стула. В углу тускло поблескивали рыцарские доспехи, на стенах развешано было старинное оружие, щиты. Вероятно, когда-то все это представляло собой боевой арсенал замка. Казалось, будто весь дом давно ждал моего появления. Почти в следующую минуту в зале появилась горничная.
   — О, вот и Дженет, — обрадовался Уильям Трегардиер, — а это мисс Келлевэй.
   Она неловко сделала книксен.
   — Проводи ее в комнату — да проследи, чтобы она ни в чем не нуждалась.
   — Да, сэр, — сказала Дженет.
   — А потом где-то через… — он глянул на меня, — скажем, через полчасика?..
   — Очень хорошо, — согласилась я.
   — Значит, через полчаса Дженет проводит вас снова вниз.
   — Спасибо.
   — Заботиться о вас нам крайне приятно.
   — Извольте следовать за мной, мисс, — раздался голосок Дженет.
   Я шла за ней, недоумевая и восхищаясь. Покружив по коридорам с каменным полом, мы поднялись вверх по винтовой каменной лестнице. Она вывела нас на галерею, из которой мы попали в более обжитую часть замка, здесь средневековье уступало место современной цивилизации.
   — Сюда, пожалуйста, мисс Келлевэй.
   Горничная раскрыла какую-то дверь, и я оказалась в комнате, стены которой были обиты гобеленами в серо-красных тонах. Пол устилал красный ковер, тяжелые красного бархата шторы были отделаны золотистой бахромой. Накрытая пологом из того же бархата кровать выглядела просто роскошно.