Страница:
Мы привязали лошадей, Майкл открыл калитку, пропустил меня вперед. На наш стук вышел человек среднего роста, тщательно и аккуратно одетый.
— Мистер Фенвик, — приветствовал его Майкл, — я привел к вам мисс Келлевэй.
— Заходите, — пригласил Фенвик, — понимаю ваше желание поговорить со мной, мисс Келлевэй.
— Для меня это очень важно, и так любезно, что вы согласились на встречу.
Майкл заметил, что неподалеку его ждет дело, и выразил надежду, что за час он, скорее всего, управится, после чего заглянет вновь сюда, чтобы забрать меня.
— Устроит ли это вас? — обратился Майкл и к Фенвику, и ко мне.
Хозяин ответил, что да, вполне, а я поняла, что безупречное воспитание не позволило ему мешать нашему разговору на тему личную и столь деликатную.
Фенвик провел меня в небольшую гостиную. В камине пылали дрова. Всюду была расставлена разнообразная медная посуда, сияющая золотисто-красным блеском. Вообще, все в доме отличалось удивительной чистотой и порядком.
— Пожалуйста, садитесь, мисс Келлевэй, — сказал Фенвик, — сюда, ближе к огню. Утро холодное сегодня.
Я устроилась в кресле, а он — напротив.
— Итак, чем могу служить?
— Думаю, вы можете очень многое мне рассказать. Понимаете, я недавно приехала на остров Келлевэй, о котором ранее никогда даже не слышала.
— Я знаю вашу историю, — кивнул он, — я так долго находился на службе у вашего отца, что был в курсе всех семейных дел.
— И мою мать вы, конечно, помните?
— Да, и первую жену вашего отца тоже.
— И сводную сестру мою знали?
— Разумеется, знал.
— А что за человек был мой отец?
Он замялся.
— Вы ведь хорошо знали его? — подтолкнула я его.
— Я был при нем каждый день, каждый час, в каком-то смысле являлся его доверенным лицом.
— Значит, никто ни в замке, ни на Острове не расскажет о нем лучше вас. Почему, я не понимаю, почему он был равнодушен ко всей семье… к моей сводной сестре, ко мне, к матери?..
— Он отнюдь не был равнодушен ни к вашей матери, ни к вам — дочери… до тех пор, пока она не оставила его.
— Но почему она сделала это?
— Она не прижилась на Острове. Она все рвалась оттуда. Хотела, чтобы он ее увез в другие края, но он никогда не согласился бы на это. Он всегда говорил, что его долг — жить на Острове.
— И его совсем не задел отъезд жены с дочкой?
— Задел. Она пыталась сбежать еще раньше, но он ее не пустил, задержал. Более того, приказал, чтобы ни одна лодка без его позволения не уходила с Острова. Так до сих пор неясно, как же ей потом удалось исчезнуть.
— Скорее всего, кто-то помог ей в этом.
— Это мы так и не выяснили.
— А что моя сводная сестра? Что о ней вы скажете?
— Она была странной девушкой, которая к тому же всем причиняла много беспокойства.
— Да, я слышала. А почему?
— Наверное, такой уж у нее был нрав.
— Отец не заботился о ней? Не замечал? Не пытался как-то устроить ее жизнь? Все-таки она была его дочерью.
Фенвик молчал, будто раздумывая, говорить мне или нет то, что ему известно. Я ненавязчиво перебила его:
— Понимаете, речь как-никак идет о моих родных. В частности, о моем отце. Что-то настораживает меня в истории нашей семьи, я уверена, здесь кроется какая-то причина.
— Ваш отец не был уверен, что Сильва его дочь.
— Не был уверен?
— Многие так считали. Видите ли, его первая жена Эффи была неверна ему. Отношения у них не ладились. Однажды он уезжал по каким-то делам, отсутствовал три или четыре месяца; Сильва родилась через семь месяцев после его возвращения. Ребенок родился совершенно нормальным, однако поначалу никто не обратил на это внимания. А вот позже люди стали подсчитывать недели и месяцы, ползли слухи… Так или иначе, вашему отцу стало известно, что супруга его имела любовника в его отсутствие. Отец ваш прощать не умел. Сам он придерживался очень строгих правил морали и жестко требовал того же от других. Между супругами начались объяснения, ужасные сцены, во время одной из которых Эффи призналась в своей неверности. Правда, то, что Сильва — не его дочь, она не признавала. Но ваш отец так и не был в этом уверен, поэтому всю жизнь каждый взгляд на эту девочку доставлял ему боль, возрождал все подозрения и обиды. Он не выносил ее. Эффи умерла от воспаления легких, когда Сильва была еще маленькой. Эффи не заботилась о своем здоровье. Ее жизнь нельзя назвать счастливой, единственной радостью была для нее дочь.
— Бедная девочка. Но неужели отец не мог понять, что ее вины нет в том, что произошло.
— Он прекрасно это понимал. Но видеть ее все равно не хотел. Не мог. Все повторял: «Уберите с моих глаз этого ребенка».
— И Сильва знала это! — воскликнула я. — Это изуродовало ей жизнь. Какая жестокость!
— Жестокость — неотъемлемая часть ханжества, мисс Келлевэй. Боюсь, это не те слова, которые вы хотели бы услышать о вашем отце.
— Я хочу все знать о нем. Что было дальше? Второй брак с моей матерью. И как же складывалась их жизнь?
— Он много ждал от этой женитьбы. Матушку вашу он встретил в одной из деловых поездок в Лондон; когда они вместе вернулись на Остров, он сильно изменился. Но она нашла этот уголок гнетущим. Чувствовала себя отрезанной от мира, от радостей жизни. Вообще, они были людьми несовместимыми, надежды его разрушились, он тяжело переживал, поняв, что и второй его брак — ошибка. Дело в том, мисс Келлевэй, что вряд ли ваш отец был создан для семейной жизни. Характером он был крут, очень требователен. Ведь у него отношения не только с женщинами не складывались, не ладил он и с Островом. Люди не очень-то любили его. Уж слишком суров, слишком строг. Он знал об этом, даже ценил себя за это, но люди ведь любят теплые, человеческие чувства в отношениях. Если они получают их в достаточном количестве, тогда и простить многое могут, и забыть какую-нибудь обиду, несправедливость. Если по совести, то сейчас жизнь на Острове и вольготнее, и счастливее и — как ни странно — благополучнее, богаче, чем во времена вашего отца.
— Душа и сердце Острова — Яго, — задумчиво сказала я.
— Яго — человек очень честолюбивый и несомненно во много раз более способный управляющий, чем был ваш отец. Отношения их были непростыми, в частности потому, что отец ваш понимал и знал преимущества Яго перед ним. Яго же, который так ярко проявил свои способности хозяина — это подтверждает сама жизнь, — на мой взгляд, всегда чувствовал горечь и досаду из-за своей принадлежности к «нечистой» ветви их рода.
— И тем не менее отец признал все достоинства Яго, раз оставил ему Остров.
Фенвик с сомнением взглянул на меня.
— Вы, должно быть, осведомлены об условиях завещания?
— Вы имеете в виду завещание, которое оставил отец?
— Разумеется. Вы — наследница Острова. Я знаю, сколько вам лет, так как прекрасно помню тот день, когда вы появились на свет. Вам вот-вот будет двадцать один год, именно тогда вы и вступите в права наследства.
— Моего наследства?
— Разумеется. Отец ваш, мисс Келлевэй, обладал обостренным чувством справедливости. Вы — его родная дочь. Уж в этом он был уверен, как не был уверен в вашей сводной сестре. Яго надлежало управлять и распоряжаться его имуществом до той поры, пока вам не исполнится двадцать один год. После этого владение Островом переходит к вам. В случае вашей смерти и если вы не оставите наследника, имущество, по завещанию, наследует ваша сводная сестра. Если в живых не будет ни ее, ни вас, вступает в наследственные права Яго. Собственно, сейчас, пока вы не достигли означенного возраста, все в руках Яго.
Я просто оцепенела. Я, которая всегда считала себя бедной родственницей, оказывается, все это время имела солидное наследство.
— Ваш отец был очень богатым человеком, мисс Келлевэй, — продолжал Фенвик, — конечно, все его состояние вложено в Остров, однако сейчас, учитывая стоимость земли, процветающее хозяйство, особенно поднявшееся за последние годы, думаю, богатство покойного мистера Келлевэя может составлять порядка миллиона фунтов стерлингов.
— Что за чудеса! — воскликнула я. — Вы не шутите? Я ничего не слышала о наследстве.
— Поразительно. Яго, вероятно, не информировал вас? Я слышал, что вы прибыли на Остров, и считал, что именно в связи с делом о наследстве.
— Я ничего не знала. Меня пригласили сюда после трагических событий в моей жизни. Тогда, в Лондоне…
— Да, я слышал, — кивнул он, — читал в газетах. Но тем более это все удивительно.
— И вы уверены, что не ошибаетесь?
— Можно предположить и такое. Хотя я был бы удивлен, если бы выяснилось, что здесь кроется какая-то ошибка. Ваш отец часто обсуждал со мной эти вопросы. Мне он доверял. Мы с ним отлично ужились, ладили всегда. Я понимал его трудности. Он жалел, что не видел вас с трехлетнего возраста, мечтал, что после его смерти вы узнаете об Острове, приедете сюда, надеялся, что полюбите этот чудесный уголок. Он знал, как предан Яго Острову, знал, что после смерти земля его будет находиться в хороших руках, верил, что вы, его дочь, поймете, почему было необходимо на время отдать все в распоряжение Яго. А однажды он сказал мне: «Конечно, она выйдет замуж, но тогда ее супруг сможет вести все дела на Острове, как это Яго сейчас делает. Вообще, пусть все решает сама».
Я сидела онемевшая. Все, все изменилось в одночасье. Я — наследница Далекого Острова, я… миллионерша в двадцать один год. Это произойдет буквально через несколько месяцев.
Наконец я произнесла:
— Я пришла сюда в надежде узнать что-нибудь об отце или о Сильве, своей сводной сестре, а вместо этого получила совсем другие сведения.
— Безмерно удивлен, что вы до сих пор ни о чем не знали.
— Я полагала, что живу здесь в качестве гостьи. Я была уверена, что Яго — полноправный хозяин Острова. Но, может, вы все-таки ошибаетесь?
— Как знать? В таком случае, я дам вам адрес поверенного в делах вашего отца. Обратитесь к нему, чтобы выяснить все подробности.
— Почему же он раньше не связался со мной, если то, что вы говорите, соответствует действительности?
— Возможно, он начал разыскивать вас, только когда в газетах появилось ваше имя. Ведь раньше ничего не было известно о вашем местопребывании.
— Разве? Моя мать вернулась в родительский дом, после ее смерти меня отправили к кузине моей бабки. Не так уж трудно было, наверное, найти меня.
— Розыски родных не такое уж простое дело. Тем более отец ваш скончался всего год назад, а юридическое колесо крутится очень медленно.
— Знаете, я просто в растерянности.
— Еще бы… обнаружить, что вы — богатая наследница. — Фенвик быстро взглянул на меня.
— Возможно, у Яго были какие-то причины не говорить об этом.
Я вспыхнула. Перед глазами возник наш с Яго разговор на Острове Птиц, я вспомнила, что он говорил, как меня целовал… Еще бы он не хотел на мне жениться! Остров вот-вот перейдет в мои руки, а Остров он любил, как мне казалось, любовью такой страстной, какой, наверное, ни к чему и ни к кому не испытывал.
Пока я ощущала только растерянность и досаду. Реальность будто распадалась на мелкие кусочки. Надо ли было вообще приходить к Фенвику? Слишком уж много для себя я у него узнала.
— Ваш отец обошелся со мной благородно, — тем временем говорил хозяин, — он оставил мне средств столько, чтобы я мог безбедно жить всю оставшуюся жизнь. Во владение своей долей наследства я еще не вступил, оформление дел движется очень медленно. Но у меня были и свои сбережения, сначала я купил дом с огородом, но оказалось, мне уже это не по силам, да и не по нраву. Продал его довольно выгодно и приобрел вот это местечко…
Фенвик встал, подошел к секретеру в углу комнаты, написал что-то на листке бумаги, который потом отдал мне. Там значилось название юридической конторы «Мерри, Фейр и Данн», ниже следовал адрес.
— Ваш отец обращался к этим поверенным, — сказал он, — почему бы и вам не заглянуть к ним? Они будут очень довольны, если действительно разыскивали вас, в чем я, собственно, не сомневаюсь. Я только еще раз могу повторить, что ваш отец неоднократно подробно обсуждал со мной свои намерения по завещанию; я помню, как представитель юридической конторы «Мерри, Фейр и Данн» приезжал в замок. Это было примерно за год до смерти вашего батюшки.
— И все же странно, что, внеся мое имя в завещание, да еще оставляя мне практически все, он так и не стал искать меня.
— Он говорил, что хочет избежать осложнений, в то время он был уже тяжело болен.
— А когда исчезла Сильва?
— Всего за несколько месяцев до его кончины.
— Как он отнесся к ее исчезновению?
— Он никак не выразил своих эмоций.
— До чего несправедлив к ней он был!
— Поймите — она всегда напоминала ему о неверной жене. Возможно, будь она другим ребенком — славным, веселым, словом, нормальным, может, неприязнь его была бы не такой явной; часто он ворчал, почему вообще должен тратить на нее время, а однажды признался, что только боязнь огласки и скандала заставляет держать ее в замке.
— А сама Сильва знала, что отец сомневается, родная ли она его дочь?
— Не думаю. Лишь несколько человек были осведомлены об этом. Я знал, например, потому что он всегда доверял мне. Он был слишком горд, чтобы делиться своими сомнениями с посторонними.
— Как я жалею, что не имела возможности находиться с ней рядом…
— Она была неуправляема до неистовости. Однажды пригрозила, что бросится вниз с башни. Гувернантка сказала ей тогда: «Что ж, давай, бросайся». После этих слов Сильва успокоилась, а угрозы ее больше никто всерьез не воспринимал. Думаю, ее ночной выход в штормовое море тоже был своего рода жестом; чтобы привлечь к себе внимание, растревожив людей. Но с морем шутки плохи.
— Но ведь тело так и не обнаружили, хотя лодку вынесло на берег.
— Скорее всего, она утонула.
— Тогда странно, почему тело море не выбросило.
— Не всегда это происходит. Сотни погибших людей море так и не отдало.
— До чего печальная, трагическая история. Вот, значит, как дети расплачиваются за грехи родителей. Я очень признательна вам, мистер Фенвик. Вы рассказали мне много больше, чем я надеялась услышать.
— Все это, я полагал, вам известно. Однако, возвращаясь к завещанию, считаю, что вам стоит посетить юридическую контору, чей адрес я указал. Я не мог свидетельствовать при оформлении документов, так как мое имя фигурирует в завещании. Но уверен, что ваш отец делился со мной касательно наследницы, находясь в совершенно здравом рассудке.
Я сказала, что к поверенным отправлюсь незамедлительно, прямо сейчас. Когда появился Майкл, я показала ему адрес, и мы поехали.
Небольшой городок на побережье, где располагалась юридическая контора, находился всего в нескольких милях от места нашего пребывания, а Майкл, конечно же, знал туда короткую дорогу. В конторе у Мерри, Фейра и Данна я ознакомилась с завещанием, в котором значилось, что я наследую основную часть состояния покойного мистера Келлевэя по достижении двадцати одного года, а до этого срока имущество передается в управление доверенному лицу, которым назначен Яго Келлевэй. Кроме того, в завещании содержался настоятельный совет отца и в дальнейшем доверять Яго Келлевэю управление недвижимостью на Острове, а также всем хозяйством.
Было в завещании и еще кое-что: действительно, в случае смерти основного наследника все права по ведению Островом передаются Сильве Келлевэй. После ее смерти соответственно следующим после нее наследником объявляется Яго Келлевэй.
Именно эти сведения вызвали у меня наибольшую тревогу, но я ни в коем случае не желала признаваться, что понимаю их глубинный смысл.
Теперь я хотела встретиться и откровенно поговорить с Яго. Что он скажет, когда я расскажу ему о своих изысканиях, как объяснит, почему до сих пор держал меня в неведении?
Досада и недоумение не покидали меня. Больше всего меня волновало не то, буду ли я богата, нет ли, а то, что Яго скрывал все обстоятельства завещания, да и сам факт его существования, а также то, что лично у Яго Келлевэя была возможность (в случае смерти Сильвы, в случае смерти или отсутствия основной наследницы, то есть меня) стать полновластным и законным хозяином Далекого Острова.
Ужасно огорчилась я, не застав его в замке. Дженифрай сказала, что скорее всего он будет только к обеду.
Я поднялась к себе. Умылась, переоделась. Все равно еще слишком рано. Я села, нервно принялась листать старый мамин альбом, и конечно, опять наткнулась на портреты Яго.
Все время вспоминала я те мгновения, когда вода сквозь открывшуюся щель стала заполнять дно лодки. Это он отдал «Эллен» мне в пользование. «У тебя должна быть своя лодка», — сказал тогда Яго, показывая мне небольшую славную лодочку с именем «Эллен» на борту. Как я обрадовалась — не столько из-за лодки, сколько из-за того, что именно Яго сделал мне такой подарок. И что же мне сейчас думать об этом? Будто наяву услышала я сухой голос мистера Данна, поверенного: «Если вы скончаетесь, не оставив наследника, все состояние и недвижимость переходит к мистеру Яго Келлевэю».
Показалось, будто смутные тени замелькали в комнате. Воздух наполнялся тревожным запахом. Может, действительно, угроза была где-то рядом.
Наконец-то подошло время обеда. Сердце мое колотилось. Яго был уже в замке.
— Как прошел день, Эллен? Неплохо? — встречая меня в столовой, спросил он.
— Спасибо, очень даже интересно.
Гвеннол пристально наблюдала за мной, взгляд ее был колючим и холодным. Она подозревала, что я снова встречалась с Майклом Хайдроком.
— Я была на побережье, — сказала я.
— Как, опять убегаешь с нашего Острова?
«Нашего Острова!» Яго, ты имеешь в виду моего Острова, хотелось крикнуть мне. Во всяком случае через несколько месяцев так будет… должно быть!
Мне не терпелось остаться с ним наедине и поговорить. Какой нескончаемо долгой казалась трапеза, как трудно было поддерживать общий разговор, когда в голове была только одна мысль — завещание, Яго, Остров.
Как только завершился обед, я сразу же сказала Яго, что хочу непременно поговорить с ним.
Взгляд его изменился — он обдумывал что-то? Прикидывал? Надеялся, что я собираюсь сообщить о согласии на его предложение? Естественно, он как человек, не знавший поражений, был уверен, что я быстро дам ему положительный ответ.
Мы поднялись к нему в кабинет. Глядя ему прямо в глаза, я ровным голосом сказала:
— Сегодня я сделала удивительное открытие. Выяснилось, что я — богатая наследница.
Он не выказал ни следа волнения.
— Рано или поздно ты узнала бы об этом.
— Почему меня раньше не поставили в известность?
— Потому что тебе предстояло это узнать… в свое время.
— Но я имела право знать о таких вещах.
— Лучше, если бы ты пребывала в неведении до поры до времени.
— И чье же это, интересно, мнение?
— Мое, конечно.
— Значит, меня обманывали.
— Эллен, дорогая, что за ужасные слова. Никто не посмеет обмануть тебя, пока ты под моей защитой.
— Ты говорил, что отец назначил тебя моим опекуном, пока мне не исполнится двадцать один год.
— Это действительно так.
— Но не сказал, что произойдет сразу после моего дня рождения.
— Это был бы отличный сюрприз для тебя.
— Мне не нравится все это, Яго.
— Тебе не нравится то, что ты унаследуешь Остров?
— Мне не нравится, когда морочат голову. Изволь рассказать мне все сейчас.
— Разве ты еще не выяснила все до мелочей? Кто же инфоромировал тебя?
— Я виделась с мистером Фенвиком, секретарем отца, он сообщил мне адрес юридической конторы «Мерри, Фэйр и Данн». Мистер Данн ознакомил меня с завещанием.
— Значит, тебе все уже известно. А как ты вышла на Фенвика?
— Его для меня разыскал Майкл Хайдрок.
— О-о? Хайдрок заинтересовался твоим наследством?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ему пришлось изрядно потрудиться, выполняя твою просьбу найти Фенвика.
— Со стороны Майкла это не более чем любезность. Зачем предполагать, что он охотится за наследством? Хайдрок достаточно богат, насколько я могу судить. И то, что унаследую я, его не интересует.
— Как знать… Иной раз тот, кто кажется состоятельным и процветающим, на деле оказывается по уши увязшим в долгах. С людьми богатыми такое сплошь и рядом случается.
Я подумала: Яго специально уводит разговор в сторону. При этом пытается нападать, вместо того чтобы защищаться и оправдываться.
— Ты все знал, еще когда приезжал первый раз в Лондон.
— Эллен, давай попробуем обойтись без бурных сцен и переживаний. Не так уж давно скончался твой отец. Все юридические формальности, связанные с его состоянием и недвижимостью, до сих пор не преодолены. Я назначен твоим опекуном. Именно поэтому я все взял в свои руки. Именно поэтому отправился в Лондон; хотел посмотреть на тебя, на человека, за которого ты собиралась замуж. Его трагическая смерть позволила мне пригласить тебя сюда Я хотел, чтобы ты увидела Остров Келлевэев, узнала его, полюбила еще до того, как он официально стал бы твоим.
— Но почему?
— Потому, моя дорогая Эллен, что выясни ты, что в наследство тебе достался какой-то островок в отдаленной провинции, который, если продать, обернется кучей денег, — что, что бы ты сделала?
— Я бы приехала на этот островок, конечно.
— Ты бы, скорее всего, продала его, не раздумывая. И какой-нибудь неизвестный субъект получил бы в руки Далекий Остров Келлевэев. Вот с этим я ни в коем случае не мог смириться. Я хотел, чтобы ты приехала, своими глазами увидела это чудо, чтобы ты полюбила Остров, еще даже не подозревая о завещании твоего отца.
— А еще ты хотел, чтобы я вышла за тебя замуж, даже не подозревая о завещании отца…
— Брак наш ко всему этому не имеет никакого отношения, кроме того, что, поженившись, мы смогли бы вместе превратить этот уголок в настоящий рай.
Глубокие темные глаза Яго под тяжелыми веками таили очень многое. Мне было неуютно, даже страшно, я больше не могла доверять ему, но при этом с каждой минутой все глубже пронзала меня мысль, какой же скучной и бессмысленной была бы моя жизнь без этого человека.
— Ох, Яго, — вдруг вырвался у меня вздох; он в одно мгновение оказался рядом, привлек к себе, сжал мои руки до боли, губами коснулся волос.
— Пусть ничего тебя не тревожит, Эллен, — тихо сказал он, — я не оставлю тебя, не надо бояться, я рядом.
Вновь всколыхнулась во мне досада, я отпрянула от него.
— Все это какая-то бессмыслица! — сердито воскликнула я. — Зачем надо было напускать на себя такую таинственность? Почему в Лондоне ты не сказал, кто ты, почему в особняке на площади вел себя так странно — почему?
— Я хотел увидеть тебя, Эллен… хотел немного узнать тебя… не представляясь сам.
— Нет, здесь явно другая причина, — настаивала я.
— Мне нужно было выяснить, в какую семью предстояло войти тебе после замужества. А если бы я назвался, ты бы обязательно всем меня представила, чего я тогда допустить не мог, ибо занимался наведением справок об этом семействе.
— О Каррингтонах? Да их имя известно далеко за пределами страны.
— Совершенно верно. Тогда почему же это знаменитое семейство пришло в такой восторг, узнав, что их сын женится на бесприданнице?
— У них денег больше чем достаточно, такой пустяк просто не волновал их.
— Вот что я скажу тебе, Эллен. Для Каррингтонов самое важное — деньги. Я уверен, что они были осведомлены об ожидающем тебя наследстве, так что женитьба на тебе их сына была делом выгодным. Они явно рассчитывали на твое состояние. Остров был бы продан, а выручка тихо-мирно заняла бы свое место в финансовой империи Каррингтонов.
— Что за безумные мысли.
— Нет. Таков мир денег. Дела иногда обстоят в нем совсем не так, моя дорогая, как на первый взгляд кажется. Да, я люблю этот Остров. Да, это правда, что я не хочу, чтобы он попал в чужие руки. Да, я испытал незнакомые мне прежде чувства, когда встретил тебя. Да, я полюбил тебя — сразу же.
— Твои чувства, видимо, были бы не столь глубоки, если бы я «случайно» не оказалась наследницей Острова.
— Возможно. Но сейчас мне уже все равно. Я добьюсь тебя и сохраню Остров.
Здравый смысл предостерегал меня от доверия к его словам, но что мог противопоставить здравый смысл магнетическому притяжению, исходившему от этого человека?
— Теперь, моя дорогая Эллен, — продолжал Яго, — ты будешь другими глазами смотреть на Остров. Я познакомлю тебя с нашей библиотекой, архивом, историческими документами, многие из которых хранятся не одну сотню лет. Ты будешь поражена древностью рода Келлевэев. Мы будем вместе работать. У нас будут с тобой дети, которым мы привьем любовь к нашему Острову.
— Ты торопишься, Яго. Я еще не давала согласия стать твоей женой.
— А ты, Эллен, упрямишься и капризничаешь, потому что знаешь так же хорошо, как и я, что обязательно станешь ею.
— Похоже, тебе иногда кажется, что ты не человек, а сам Господь Бог.
— Неплохо, что ты обо мне такого высокого мнения. А где ожерелье Келлевэев?
— Лежит у меня в шкатулке.
— Почему ты не носишь его?
— В нем слабый замок. Надо его починить.
— Я бы хотел видеть ожерелье на тебе, Эллен.
— Хорошо, — согласилась я и подумала, что не в силах ни возражать, ни сопротивляться. Я так слаба против Яго, я, которая всегда была так отважна, так уверена в себе! Я пришла к нему требовать объяснений, получила их, но только потом, в одиночестве обдумывая его слова, я поняла, что вряд ли правдоподобна была его версия событий. А сам же Яго наш разговор повернул как бы в свою пользу.
— Мистер Фенвик, — приветствовал его Майкл, — я привел к вам мисс Келлевэй.
— Заходите, — пригласил Фенвик, — понимаю ваше желание поговорить со мной, мисс Келлевэй.
— Для меня это очень важно, и так любезно, что вы согласились на встречу.
Майкл заметил, что неподалеку его ждет дело, и выразил надежду, что за час он, скорее всего, управится, после чего заглянет вновь сюда, чтобы забрать меня.
— Устроит ли это вас? — обратился Майкл и к Фенвику, и ко мне.
Хозяин ответил, что да, вполне, а я поняла, что безупречное воспитание не позволило ему мешать нашему разговору на тему личную и столь деликатную.
Фенвик провел меня в небольшую гостиную. В камине пылали дрова. Всюду была расставлена разнообразная медная посуда, сияющая золотисто-красным блеском. Вообще, все в доме отличалось удивительной чистотой и порядком.
— Пожалуйста, садитесь, мисс Келлевэй, — сказал Фенвик, — сюда, ближе к огню. Утро холодное сегодня.
Я устроилась в кресле, а он — напротив.
— Итак, чем могу служить?
— Думаю, вы можете очень многое мне рассказать. Понимаете, я недавно приехала на остров Келлевэй, о котором ранее никогда даже не слышала.
— Я знаю вашу историю, — кивнул он, — я так долго находился на службе у вашего отца, что был в курсе всех семейных дел.
— И мою мать вы, конечно, помните?
— Да, и первую жену вашего отца тоже.
— И сводную сестру мою знали?
— Разумеется, знал.
— А что за человек был мой отец?
Он замялся.
— Вы ведь хорошо знали его? — подтолкнула я его.
— Я был при нем каждый день, каждый час, в каком-то смысле являлся его доверенным лицом.
— Значит, никто ни в замке, ни на Острове не расскажет о нем лучше вас. Почему, я не понимаю, почему он был равнодушен ко всей семье… к моей сводной сестре, ко мне, к матери?..
— Он отнюдь не был равнодушен ни к вашей матери, ни к вам — дочери… до тех пор, пока она не оставила его.
— Но почему она сделала это?
— Она не прижилась на Острове. Она все рвалась оттуда. Хотела, чтобы он ее увез в другие края, но он никогда не согласился бы на это. Он всегда говорил, что его долг — жить на Острове.
— И его совсем не задел отъезд жены с дочкой?
— Задел. Она пыталась сбежать еще раньше, но он ее не пустил, задержал. Более того, приказал, чтобы ни одна лодка без его позволения не уходила с Острова. Так до сих пор неясно, как же ей потом удалось исчезнуть.
— Скорее всего, кто-то помог ей в этом.
— Это мы так и не выяснили.
— А что моя сводная сестра? Что о ней вы скажете?
— Она была странной девушкой, которая к тому же всем причиняла много беспокойства.
— Да, я слышала. А почему?
— Наверное, такой уж у нее был нрав.
— Отец не заботился о ней? Не замечал? Не пытался как-то устроить ее жизнь? Все-таки она была его дочерью.
Фенвик молчал, будто раздумывая, говорить мне или нет то, что ему известно. Я ненавязчиво перебила его:
— Понимаете, речь как-никак идет о моих родных. В частности, о моем отце. Что-то настораживает меня в истории нашей семьи, я уверена, здесь кроется какая-то причина.
— Ваш отец не был уверен, что Сильва его дочь.
— Не был уверен?
— Многие так считали. Видите ли, его первая жена Эффи была неверна ему. Отношения у них не ладились. Однажды он уезжал по каким-то делам, отсутствовал три или четыре месяца; Сильва родилась через семь месяцев после его возвращения. Ребенок родился совершенно нормальным, однако поначалу никто не обратил на это внимания. А вот позже люди стали подсчитывать недели и месяцы, ползли слухи… Так или иначе, вашему отцу стало известно, что супруга его имела любовника в его отсутствие. Отец ваш прощать не умел. Сам он придерживался очень строгих правил морали и жестко требовал того же от других. Между супругами начались объяснения, ужасные сцены, во время одной из которых Эффи призналась в своей неверности. Правда, то, что Сильва — не его дочь, она не признавала. Но ваш отец так и не был в этом уверен, поэтому всю жизнь каждый взгляд на эту девочку доставлял ему боль, возрождал все подозрения и обиды. Он не выносил ее. Эффи умерла от воспаления легких, когда Сильва была еще маленькой. Эффи не заботилась о своем здоровье. Ее жизнь нельзя назвать счастливой, единственной радостью была для нее дочь.
— Бедная девочка. Но неужели отец не мог понять, что ее вины нет в том, что произошло.
— Он прекрасно это понимал. Но видеть ее все равно не хотел. Не мог. Все повторял: «Уберите с моих глаз этого ребенка».
— И Сильва знала это! — воскликнула я. — Это изуродовало ей жизнь. Какая жестокость!
— Жестокость — неотъемлемая часть ханжества, мисс Келлевэй. Боюсь, это не те слова, которые вы хотели бы услышать о вашем отце.
— Я хочу все знать о нем. Что было дальше? Второй брак с моей матерью. И как же складывалась их жизнь?
— Он много ждал от этой женитьбы. Матушку вашу он встретил в одной из деловых поездок в Лондон; когда они вместе вернулись на Остров, он сильно изменился. Но она нашла этот уголок гнетущим. Чувствовала себя отрезанной от мира, от радостей жизни. Вообще, они были людьми несовместимыми, надежды его разрушились, он тяжело переживал, поняв, что и второй его брак — ошибка. Дело в том, мисс Келлевэй, что вряд ли ваш отец был создан для семейной жизни. Характером он был крут, очень требователен. Ведь у него отношения не только с женщинами не складывались, не ладил он и с Островом. Люди не очень-то любили его. Уж слишком суров, слишком строг. Он знал об этом, даже ценил себя за это, но люди ведь любят теплые, человеческие чувства в отношениях. Если они получают их в достаточном количестве, тогда и простить многое могут, и забыть какую-нибудь обиду, несправедливость. Если по совести, то сейчас жизнь на Острове и вольготнее, и счастливее и — как ни странно — благополучнее, богаче, чем во времена вашего отца.
— Душа и сердце Острова — Яго, — задумчиво сказала я.
— Яго — человек очень честолюбивый и несомненно во много раз более способный управляющий, чем был ваш отец. Отношения их были непростыми, в частности потому, что отец ваш понимал и знал преимущества Яго перед ним. Яго же, который так ярко проявил свои способности хозяина — это подтверждает сама жизнь, — на мой взгляд, всегда чувствовал горечь и досаду из-за своей принадлежности к «нечистой» ветви их рода.
— И тем не менее отец признал все достоинства Яго, раз оставил ему Остров.
Фенвик с сомнением взглянул на меня.
— Вы, должно быть, осведомлены об условиях завещания?
— Вы имеете в виду завещание, которое оставил отец?
— Разумеется. Вы — наследница Острова. Я знаю, сколько вам лет, так как прекрасно помню тот день, когда вы появились на свет. Вам вот-вот будет двадцать один год, именно тогда вы и вступите в права наследства.
— Моего наследства?
— Разумеется. Отец ваш, мисс Келлевэй, обладал обостренным чувством справедливости. Вы — его родная дочь. Уж в этом он был уверен, как не был уверен в вашей сводной сестре. Яго надлежало управлять и распоряжаться его имуществом до той поры, пока вам не исполнится двадцать один год. После этого владение Островом переходит к вам. В случае вашей смерти и если вы не оставите наследника, имущество, по завещанию, наследует ваша сводная сестра. Если в живых не будет ни ее, ни вас, вступает в наследственные права Яго. Собственно, сейчас, пока вы не достигли означенного возраста, все в руках Яго.
Я просто оцепенела. Я, которая всегда считала себя бедной родственницей, оказывается, все это время имела солидное наследство.
— Ваш отец был очень богатым человеком, мисс Келлевэй, — продолжал Фенвик, — конечно, все его состояние вложено в Остров, однако сейчас, учитывая стоимость земли, процветающее хозяйство, особенно поднявшееся за последние годы, думаю, богатство покойного мистера Келлевэя может составлять порядка миллиона фунтов стерлингов.
— Что за чудеса! — воскликнула я. — Вы не шутите? Я ничего не слышала о наследстве.
— Поразительно. Яго, вероятно, не информировал вас? Я слышал, что вы прибыли на Остров, и считал, что именно в связи с делом о наследстве.
— Я ничего не знала. Меня пригласили сюда после трагических событий в моей жизни. Тогда, в Лондоне…
— Да, я слышал, — кивнул он, — читал в газетах. Но тем более это все удивительно.
— И вы уверены, что не ошибаетесь?
— Можно предположить и такое. Хотя я был бы удивлен, если бы выяснилось, что здесь кроется какая-то ошибка. Ваш отец часто обсуждал со мной эти вопросы. Мне он доверял. Мы с ним отлично ужились, ладили всегда. Я понимал его трудности. Он жалел, что не видел вас с трехлетнего возраста, мечтал, что после его смерти вы узнаете об Острове, приедете сюда, надеялся, что полюбите этот чудесный уголок. Он знал, как предан Яго Острову, знал, что после смерти земля его будет находиться в хороших руках, верил, что вы, его дочь, поймете, почему было необходимо на время отдать все в распоряжение Яго. А однажды он сказал мне: «Конечно, она выйдет замуж, но тогда ее супруг сможет вести все дела на Острове, как это Яго сейчас делает. Вообще, пусть все решает сама».
Я сидела онемевшая. Все, все изменилось в одночасье. Я — наследница Далекого Острова, я… миллионерша в двадцать один год. Это произойдет буквально через несколько месяцев.
Наконец я произнесла:
— Я пришла сюда в надежде узнать что-нибудь об отце или о Сильве, своей сводной сестре, а вместо этого получила совсем другие сведения.
— Безмерно удивлен, что вы до сих пор ни о чем не знали.
— Я полагала, что живу здесь в качестве гостьи. Я была уверена, что Яго — полноправный хозяин Острова. Но, может, вы все-таки ошибаетесь?
— Как знать? В таком случае, я дам вам адрес поверенного в делах вашего отца. Обратитесь к нему, чтобы выяснить все подробности.
— Почему же он раньше не связался со мной, если то, что вы говорите, соответствует действительности?
— Возможно, он начал разыскивать вас, только когда в газетах появилось ваше имя. Ведь раньше ничего не было известно о вашем местопребывании.
— Разве? Моя мать вернулась в родительский дом, после ее смерти меня отправили к кузине моей бабки. Не так уж трудно было, наверное, найти меня.
— Розыски родных не такое уж простое дело. Тем более отец ваш скончался всего год назад, а юридическое колесо крутится очень медленно.
— Знаете, я просто в растерянности.
— Еще бы… обнаружить, что вы — богатая наследница. — Фенвик быстро взглянул на меня.
— Возможно, у Яго были какие-то причины не говорить об этом.
Я вспыхнула. Перед глазами возник наш с Яго разговор на Острове Птиц, я вспомнила, что он говорил, как меня целовал… Еще бы он не хотел на мне жениться! Остров вот-вот перейдет в мои руки, а Остров он любил, как мне казалось, любовью такой страстной, какой, наверное, ни к чему и ни к кому не испытывал.
Пока я ощущала только растерянность и досаду. Реальность будто распадалась на мелкие кусочки. Надо ли было вообще приходить к Фенвику? Слишком уж много для себя я у него узнала.
— Ваш отец обошелся со мной благородно, — тем временем говорил хозяин, — он оставил мне средств столько, чтобы я мог безбедно жить всю оставшуюся жизнь. Во владение своей долей наследства я еще не вступил, оформление дел движется очень медленно. Но у меня были и свои сбережения, сначала я купил дом с огородом, но оказалось, мне уже это не по силам, да и не по нраву. Продал его довольно выгодно и приобрел вот это местечко…
Фенвик встал, подошел к секретеру в углу комнаты, написал что-то на листке бумаги, который потом отдал мне. Там значилось название юридической конторы «Мерри, Фейр и Данн», ниже следовал адрес.
— Ваш отец обращался к этим поверенным, — сказал он, — почему бы и вам не заглянуть к ним? Они будут очень довольны, если действительно разыскивали вас, в чем я, собственно, не сомневаюсь. Я только еще раз могу повторить, что ваш отец неоднократно подробно обсуждал со мной свои намерения по завещанию; я помню, как представитель юридической конторы «Мерри, Фейр и Данн» приезжал в замок. Это было примерно за год до смерти вашего батюшки.
— И все же странно, что, внеся мое имя в завещание, да еще оставляя мне практически все, он так и не стал искать меня.
— Он говорил, что хочет избежать осложнений, в то время он был уже тяжело болен.
— А когда исчезла Сильва?
— Всего за несколько месяцев до его кончины.
— Как он отнесся к ее исчезновению?
— Он никак не выразил своих эмоций.
— До чего несправедлив к ней он был!
— Поймите — она всегда напоминала ему о неверной жене. Возможно, будь она другим ребенком — славным, веселым, словом, нормальным, может, неприязнь его была бы не такой явной; часто он ворчал, почему вообще должен тратить на нее время, а однажды признался, что только боязнь огласки и скандала заставляет держать ее в замке.
— А сама Сильва знала, что отец сомневается, родная ли она его дочь?
— Не думаю. Лишь несколько человек были осведомлены об этом. Я знал, например, потому что он всегда доверял мне. Он был слишком горд, чтобы делиться своими сомнениями с посторонними.
— Как я жалею, что не имела возможности находиться с ней рядом…
— Она была неуправляема до неистовости. Однажды пригрозила, что бросится вниз с башни. Гувернантка сказала ей тогда: «Что ж, давай, бросайся». После этих слов Сильва успокоилась, а угрозы ее больше никто всерьез не воспринимал. Думаю, ее ночной выход в штормовое море тоже был своего рода жестом; чтобы привлечь к себе внимание, растревожив людей. Но с морем шутки плохи.
— Но ведь тело так и не обнаружили, хотя лодку вынесло на берег.
— Скорее всего, она утонула.
— Тогда странно, почему тело море не выбросило.
— Не всегда это происходит. Сотни погибших людей море так и не отдало.
— До чего печальная, трагическая история. Вот, значит, как дети расплачиваются за грехи родителей. Я очень признательна вам, мистер Фенвик. Вы рассказали мне много больше, чем я надеялась услышать.
— Все это, я полагал, вам известно. Однако, возвращаясь к завещанию, считаю, что вам стоит посетить юридическую контору, чей адрес я указал. Я не мог свидетельствовать при оформлении документов, так как мое имя фигурирует в завещании. Но уверен, что ваш отец делился со мной касательно наследницы, находясь в совершенно здравом рассудке.
Я сказала, что к поверенным отправлюсь незамедлительно, прямо сейчас. Когда появился Майкл, я показала ему адрес, и мы поехали.
Небольшой городок на побережье, где располагалась юридическая контора, находился всего в нескольких милях от места нашего пребывания, а Майкл, конечно же, знал туда короткую дорогу. В конторе у Мерри, Фейра и Данна я ознакомилась с завещанием, в котором значилось, что я наследую основную часть состояния покойного мистера Келлевэя по достижении двадцати одного года, а до этого срока имущество передается в управление доверенному лицу, которым назначен Яго Келлевэй. Кроме того, в завещании содержался настоятельный совет отца и в дальнейшем доверять Яго Келлевэю управление недвижимостью на Острове, а также всем хозяйством.
Было в завещании и еще кое-что: действительно, в случае смерти основного наследника все права по ведению Островом передаются Сильве Келлевэй. После ее смерти соответственно следующим после нее наследником объявляется Яго Келлевэй.
Именно эти сведения вызвали у меня наибольшую тревогу, но я ни в коем случае не желала признаваться, что понимаю их глубинный смысл.
Теперь я хотела встретиться и откровенно поговорить с Яго. Что он скажет, когда я расскажу ему о своих изысканиях, как объяснит, почему до сих пор держал меня в неведении?
Досада и недоумение не покидали меня. Больше всего меня волновало не то, буду ли я богата, нет ли, а то, что Яго скрывал все обстоятельства завещания, да и сам факт его существования, а также то, что лично у Яго Келлевэя была возможность (в случае смерти Сильвы, в случае смерти или отсутствия основной наследницы, то есть меня) стать полновластным и законным хозяином Далекого Острова.
Ужасно огорчилась я, не застав его в замке. Дженифрай сказала, что скорее всего он будет только к обеду.
Я поднялась к себе. Умылась, переоделась. Все равно еще слишком рано. Я села, нервно принялась листать старый мамин альбом, и конечно, опять наткнулась на портреты Яго.
Все время вспоминала я те мгновения, когда вода сквозь открывшуюся щель стала заполнять дно лодки. Это он отдал «Эллен» мне в пользование. «У тебя должна быть своя лодка», — сказал тогда Яго, показывая мне небольшую славную лодочку с именем «Эллен» на борту. Как я обрадовалась — не столько из-за лодки, сколько из-за того, что именно Яго сделал мне такой подарок. И что же мне сейчас думать об этом? Будто наяву услышала я сухой голос мистера Данна, поверенного: «Если вы скончаетесь, не оставив наследника, все состояние и недвижимость переходит к мистеру Яго Келлевэю».
Показалось, будто смутные тени замелькали в комнате. Воздух наполнялся тревожным запахом. Может, действительно, угроза была где-то рядом.
Наконец-то подошло время обеда. Сердце мое колотилось. Яго был уже в замке.
— Как прошел день, Эллен? Неплохо? — встречая меня в столовой, спросил он.
— Спасибо, очень даже интересно.
Гвеннол пристально наблюдала за мной, взгляд ее был колючим и холодным. Она подозревала, что я снова встречалась с Майклом Хайдроком.
— Я была на побережье, — сказала я.
— Как, опять убегаешь с нашего Острова?
«Нашего Острова!» Яго, ты имеешь в виду моего Острова, хотелось крикнуть мне. Во всяком случае через несколько месяцев так будет… должно быть!
Мне не терпелось остаться с ним наедине и поговорить. Какой нескончаемо долгой казалась трапеза, как трудно было поддерживать общий разговор, когда в голове была только одна мысль — завещание, Яго, Остров.
Как только завершился обед, я сразу же сказала Яго, что хочу непременно поговорить с ним.
Взгляд его изменился — он обдумывал что-то? Прикидывал? Надеялся, что я собираюсь сообщить о согласии на его предложение? Естественно, он как человек, не знавший поражений, был уверен, что я быстро дам ему положительный ответ.
Мы поднялись к нему в кабинет. Глядя ему прямо в глаза, я ровным голосом сказала:
— Сегодня я сделала удивительное открытие. Выяснилось, что я — богатая наследница.
Он не выказал ни следа волнения.
— Рано или поздно ты узнала бы об этом.
— Почему меня раньше не поставили в известность?
— Потому что тебе предстояло это узнать… в свое время.
— Но я имела право знать о таких вещах.
— Лучше, если бы ты пребывала в неведении до поры до времени.
— И чье же это, интересно, мнение?
— Мое, конечно.
— Значит, меня обманывали.
— Эллен, дорогая, что за ужасные слова. Никто не посмеет обмануть тебя, пока ты под моей защитой.
— Ты говорил, что отец назначил тебя моим опекуном, пока мне не исполнится двадцать один год.
— Это действительно так.
— Но не сказал, что произойдет сразу после моего дня рождения.
— Это был бы отличный сюрприз для тебя.
— Мне не нравится все это, Яго.
— Тебе не нравится то, что ты унаследуешь Остров?
— Мне не нравится, когда морочат голову. Изволь рассказать мне все сейчас.
— Разве ты еще не выяснила все до мелочей? Кто же инфоромировал тебя?
— Я виделась с мистером Фенвиком, секретарем отца, он сообщил мне адрес юридической конторы «Мерри, Фэйр и Данн». Мистер Данн ознакомил меня с завещанием.
— Значит, тебе все уже известно. А как ты вышла на Фенвика?
— Его для меня разыскал Майкл Хайдрок.
— О-о? Хайдрок заинтересовался твоим наследством?
— Что ты имеешь в виду?
— То, что ему пришлось изрядно потрудиться, выполняя твою просьбу найти Фенвика.
— Со стороны Майкла это не более чем любезность. Зачем предполагать, что он охотится за наследством? Хайдрок достаточно богат, насколько я могу судить. И то, что унаследую я, его не интересует.
— Как знать… Иной раз тот, кто кажется состоятельным и процветающим, на деле оказывается по уши увязшим в долгах. С людьми богатыми такое сплошь и рядом случается.
Я подумала: Яго специально уводит разговор в сторону. При этом пытается нападать, вместо того чтобы защищаться и оправдываться.
— Ты все знал, еще когда приезжал первый раз в Лондон.
— Эллен, давай попробуем обойтись без бурных сцен и переживаний. Не так уж давно скончался твой отец. Все юридические формальности, связанные с его состоянием и недвижимостью, до сих пор не преодолены. Я назначен твоим опекуном. Именно поэтому я все взял в свои руки. Именно поэтому отправился в Лондон; хотел посмотреть на тебя, на человека, за которого ты собиралась замуж. Его трагическая смерть позволила мне пригласить тебя сюда Я хотел, чтобы ты увидела Остров Келлевэев, узнала его, полюбила еще до того, как он официально стал бы твоим.
— Но почему?
— Потому, моя дорогая Эллен, что выясни ты, что в наследство тебе достался какой-то островок в отдаленной провинции, который, если продать, обернется кучей денег, — что, что бы ты сделала?
— Я бы приехала на этот островок, конечно.
— Ты бы, скорее всего, продала его, не раздумывая. И какой-нибудь неизвестный субъект получил бы в руки Далекий Остров Келлевэев. Вот с этим я ни в коем случае не мог смириться. Я хотел, чтобы ты приехала, своими глазами увидела это чудо, чтобы ты полюбила Остров, еще даже не подозревая о завещании твоего отца.
— А еще ты хотел, чтобы я вышла за тебя замуж, даже не подозревая о завещании отца…
— Брак наш ко всему этому не имеет никакого отношения, кроме того, что, поженившись, мы смогли бы вместе превратить этот уголок в настоящий рай.
Глубокие темные глаза Яго под тяжелыми веками таили очень многое. Мне было неуютно, даже страшно, я больше не могла доверять ему, но при этом с каждой минутой все глубже пронзала меня мысль, какой же скучной и бессмысленной была бы моя жизнь без этого человека.
— Ох, Яго, — вдруг вырвался у меня вздох; он в одно мгновение оказался рядом, привлек к себе, сжал мои руки до боли, губами коснулся волос.
— Пусть ничего тебя не тревожит, Эллен, — тихо сказал он, — я не оставлю тебя, не надо бояться, я рядом.
Вновь всколыхнулась во мне досада, я отпрянула от него.
— Все это какая-то бессмыслица! — сердито воскликнула я. — Зачем надо было напускать на себя такую таинственность? Почему в Лондоне ты не сказал, кто ты, почему в особняке на площади вел себя так странно — почему?
— Я хотел увидеть тебя, Эллен… хотел немного узнать тебя… не представляясь сам.
— Нет, здесь явно другая причина, — настаивала я.
— Мне нужно было выяснить, в какую семью предстояло войти тебе после замужества. А если бы я назвался, ты бы обязательно всем меня представила, чего я тогда допустить не мог, ибо занимался наведением справок об этом семействе.
— О Каррингтонах? Да их имя известно далеко за пределами страны.
— Совершенно верно. Тогда почему же это знаменитое семейство пришло в такой восторг, узнав, что их сын женится на бесприданнице?
— У них денег больше чем достаточно, такой пустяк просто не волновал их.
— Вот что я скажу тебе, Эллен. Для Каррингтонов самое важное — деньги. Я уверен, что они были осведомлены об ожидающем тебя наследстве, так что женитьба на тебе их сына была делом выгодным. Они явно рассчитывали на твое состояние. Остров был бы продан, а выручка тихо-мирно заняла бы свое место в финансовой империи Каррингтонов.
— Что за безумные мысли.
— Нет. Таков мир денег. Дела иногда обстоят в нем совсем не так, моя дорогая, как на первый взгляд кажется. Да, я люблю этот Остров. Да, это правда, что я не хочу, чтобы он попал в чужие руки. Да, я испытал незнакомые мне прежде чувства, когда встретил тебя. Да, я полюбил тебя — сразу же.
— Твои чувства, видимо, были бы не столь глубоки, если бы я «случайно» не оказалась наследницей Острова.
— Возможно. Но сейчас мне уже все равно. Я добьюсь тебя и сохраню Остров.
Здравый смысл предостерегал меня от доверия к его словам, но что мог противопоставить здравый смысл магнетическому притяжению, исходившему от этого человека?
— Теперь, моя дорогая Эллен, — продолжал Яго, — ты будешь другими глазами смотреть на Остров. Я познакомлю тебя с нашей библиотекой, архивом, историческими документами, многие из которых хранятся не одну сотню лет. Ты будешь поражена древностью рода Келлевэев. Мы будем вместе работать. У нас будут с тобой дети, которым мы привьем любовь к нашему Острову.
— Ты торопишься, Яго. Я еще не давала согласия стать твоей женой.
— А ты, Эллен, упрямишься и капризничаешь, потому что знаешь так же хорошо, как и я, что обязательно станешь ею.
— Похоже, тебе иногда кажется, что ты не человек, а сам Господь Бог.
— Неплохо, что ты обо мне такого высокого мнения. А где ожерелье Келлевэев?
— Лежит у меня в шкатулке.
— Почему ты не носишь его?
— В нем слабый замок. Надо его починить.
— Я бы хотел видеть ожерелье на тебе, Эллен.
— Хорошо, — согласилась я и подумала, что не в силах ни возражать, ни сопротивляться. Я так слаба против Яго, я, которая всегда была так отважна, так уверена в себе! Я пришла к нему требовать объяснений, получила их, но только потом, в одиночестве обдумывая его слова, я поняла, что вряд ли правдоподобна была его версия событий. А сам же Яго наш разговор повернул как бы в свою пользу.