Холт Виктория. Долгий путь к счастью

   — Входите, Эллен, — произнес Яго, — входите, знакомьтесь. Это моя сестра Дженифрай.
   Сердце у меня екнуло, когда она протянула руку, Такая же смуглая, темноволосая, как и брат, она отличалась точно таким же чуть надменным выражением лица, которое придавал ей с горбинкой нос. Семейное сходство было очевидным. Она заговорила мягким, теплым голосом:
   — Мы рады вам, Эллен, рады вашему приезду.
   Однако холодноватый, как бы оценивающий взгляд контрастировал с этими словами. Я понимала, что она присматривается ко мне; к полному доверию, как, впрочем, и ее брат, она не располагала.
   — Я очень признательна вам за гостеприимство, — ответила я.
   — Мы счастливы наконец увидеть вас. Гвеннол, познакомься с Эллен.
   Гвеннол тоже была смуглая брюнетка. Облик ее был неоднозначен. Почти черные волосы, темные глаза, едва заметно вздернутый нос — все это были лишь внешние черты; о сложном ее характере говорил глубокий, мечтательный взгляд и в то же время резкие линии рта, гордая посадка головы.
   — Здравствуй, Эллен. Добро пожаловать к нам на Остров.
   — Надеюсь, вы подружитесь, — сказала ее мать.
   — Ты должна показать Эллен Остров, Гвеннол, — с улыбкой глядя на нас произнес Яго.
   Уже через пару минут объявили, что обед подан, Яго, взяв меня под руку, повел нас в столовую.
   — Поскольку сегодня случай особый, мы обедаем в большой столовой. Обычно она используется у нас по праздникам, а какой сегодня день, если не праздничный?
   Я никогда не забуду тот обед в большой столовой замка Келлевэй. Изумление, смешанное с благоговением, испытала я тогда, ощущениям этим не помешали никакие мои сомнения и смутные предчувствия.
   В одном конце громадного обеденного зала была дверь, ведущая в кухню, сквозь нее туда и обратно сновали слуги; под потолком была устроена галерея для оркестрантов; в другом конце столовой возвышался дощатый помост. И стены, и балюстраду всюду украшали роскошные оленьи рога, тончайшей работы гобелены. Было нечто царственное в этом зале с высоким потолком, с шершавой кладкой серых стен, со старинным оружием на деревянных панелях. Места для трапезы были устроены по обе стороны огромного дубового стола и на помосте; все скамьи вдоль стола были уже заняты гостями. Это пришли, как позже объяснил Яго, жившие в его владениях люди, те, кто работал на этой земле, кто веками имел здесь ремесла, кто трудился в самом замке, а в дальнем конце стола — да возможно ли такое! — сидели люди, как говорится, самых простых занятий, но и они были приглашены Вот такие щедрые праздники искони устраивали короли в своих королевствах, больших и малых.
   Вид все это имело совершенно средневековый, а уж когда с галереи полились нежные звуки музыки, я в полной мере оценила усилия хозяина, стремившегося воспроизвести атмосферу глубокой старины и была тронута этим, ибо в честь моего приезда устроили здесь такое торжество.
   Все сидящие за столом, как один, встали, когда мы вошли в зал. Яго вывел меня на помост, все еще придерживая за локоть, наконец мы подошли к столу.
   — Имею честь, — провозгласил он, — познакомить всех с мисс Эллен Келлевэй, моей подопечной и кузиной одновременно, которая прибыла, чтобы провести с нами, надеюсь, немало дней. Уверен, что вы счастливы лицезреть ее — не менее, чем я сам.
   Знаком согласия был негромкий гомон. Совершенно не представляя, что в таких случаях требуется от меня, я воспользовалась тем, что Яго уже отодвинул для меня кресло, улыбнулась — и села.
   Заскрипели стулья, зашуршали платья, гости усаживались. Подали суп — сначала нам, сидевшим на возвышении, затем огромную супницу передали на нижний стол, где каждый обслуживал себя самостоятельно.
   — Ну, что скажете? — вполголоса спросил у меня Яго.
   — Невероятно. Ничего подобного я и представить не могла.
   Он погладил мою руку.
   — Это все ради вас, — тихо сказал он, — чтобы вы знали, что здесь у нас за жизнь, и чтобы поняли, как мы рады встрече с вами.
   — Спасибо, — поблагодарила я, — все так добры ко мне. Такого приема никогда и нигде мне не оказывали.
   — Значит, наша цель достигнута.
   Суп был восхитителен, за ним последовало жаркое из оленины. А я, слушая тихую музыку, подумала, что триста лет тому назад вряд ли этот зал выглядел иначе.
   Дженифрай сидела от Яго по левую руку, Гвеннол занимала место рядом со мной. Кое-кто из гостей, сидевших за длинным столом, украдкой посматривал на меня. Интересно, а что они думают о сегодняшней церемонии? Впрочем, мне показалось, что это им не в диковинку. Яго подтвердил мои догадки.
   — Почти полностью погрузиться в прошлое нам удается под Рождество, — сказал он, — когда зал украшен остролистом и хвоей, когда приходят ряженые, когда под этими сводами звучат рождественские гимны. Эту традицию наш род соблюдает из поколения в поколение.
   — Я вижу, вы бережете старинные обычаи, с удовольствием следуете им.
   — А как же! — воскликнул Яго, а Дженифрай и Гвеннол с ним согласились.
   — Прежде всего, мы хотим установить точный возраст замка, — начала объяснять Дженифрай. — Конечно, замок много раз перестраивался, разрастался. Изначально здесь была поставлена лишь небольшая крепость для защиты Острова; тогда не было и следа каких-то удобств, для жилья его приспособили ораздо позже. Гвеннол очень интересуется историей строва, так ведь, Гвеннол?
   — Жизнь в этих местах способствует, — призналась Гвеннол. — Стоит откопать какой-нибудь факт, имя, и ты начинаешь углубляться в историю, стремишься восстановить все картины прошлого.
   — И вы к этому пристраститесь, — уверил меня Яго, — едва освоитесь на Острове. А Остров я мечтаю вам показать сам. Завтра и начнем. Вы ведь ездите верхом, насколько я знаю?
   — О да. Мы часто совершали в Лондоне верховые прогулки. А уж за городом я просто не слезала с седла.
   — Это прекрасно. Нам, стало быть, нет нужды учить вас верховой езде. Остается только выбрать лошадь.
   — С огромным удовольствием.
   — Вот об этом мы и мечтали, не так ли? — обратился он к своим родственницам. — Мы хотели, чтобы вам все здесь доставляло столько радости, что вы не пожелали бы уезжать от нас.
   — По-моему, рано говорить об этом, — мягко возразила я. — Вы же знаете, что такое гости.
   — Нет, не знаю. А что вы имеете в виду?
   — Первые дни гости желанны и приятны. А стоит им засидеться, хозяева уже не чаят, как от них избавиться.
   — Вы для нас не гость, Эллен. Вы — член нашей семьи. Разве не так?
   — Именно так, — подтвердила Дженифрай.
   — Так расскажите же мне побольше об Острове. Я просто мечтаю обследовать его.
   — Отрезанной от мира вы себя здесь не почувствуете. Размеры наших владений достаточны, чтобы не ощущать этого.
   — Бывает, правда, — вступила Гвеннол, — что невозможно добраться до побережья.
   — И это, — подхватила Дженифрай, — может длиться подолгу… иногда по несколько дней, даже недель.
   — Эллен это известно, — оборвал ее Яго, — не она ли скучала в «Полкрэг Инн» в ожидании лодки? Наш островной народ не чувствует себя обделенным, если погода не позволяет идти морем к Большой земле. Мы можем жить здесь автономно. А в нашу гостиницу на Острове, кстати сказать, обитатели материка иногда приезжают специально, чтобы забыться, оторваться от повседневности.
   — Там лишь четыре комнаты для постояльцев, и заняты они бывают не так уж часто. Гостиница скорее похожа на местный клуб, куда можно прийти, поболтать, выпить рюмочку.
   — А для нас только лучше, если как можно меньше чужих наведывается сюда, — сказал Яго.
   Да он просто одержим этим Островом, подумала я. Он обожает его, для Яго Остров — чуть ли не рай земной. Что ж, его можно понять. Здесь его земли, его владения, и он гордится ими.
   — А случалось у вас быть преступлениям? — поинтересовалась я.
   — Практически нет, — уверил меня Яго. — Вообще, я знаю, как держать народ в рамках закона.
   — И здесь нет чего-нибудь вроде тюрьмы?
   — В подземельях замка есть темницы, которые в редчайших случаях выполняют роль тюрьмы.
   — А что, законом это разрешается?
   — Мировой судья — ваш покорный слуга. Конечно, виновные в серьезных преступлениях… например, в убийстве… будут переправлены на побережье и переданы в руки правосудия. А с мелкими правонарушителями мы управляемся сами.
   — А сейчас кто-нибудь находится в подземельях, под стражей?
   Яго рассмеялся.
   — Уж не боитесь ли вы, что какой-нибудь отчаянный негодяй проникнет в замок и посягнет на ваше добро или, не дай Бог, на вашу жизнь? Нет, Эллен, дорогая моя, никого в тех темницах нет. Но подземелья замка страшные, а?
   Гвеннол подхватила:
   — Страшные, сырые и темные и, говорят, они полны привидений, потому что в старину Келлевэи сажали туда своих недругов и оставляли ждать смерти. И теперь призраки тех, кто не покорился когда-то Келлевэям, бродят по подземельям… А если серьезно, здесь всякий дважды подумает, перед тем как совершить дурной поступок, перспектива провести ночь-другую в наших темницах никого не привлекает.
   — А я хотела бы побывать там, — отважно сказала я.
   — Милости просим! — воскликнул Яго. — Весь замок в вашем распоряжении. Ходите везде, где вам будет угодно.
   — Надо признаться, что перед обедом я уже совершила небольшую вылазку.
   — Неужели? — обрадовался Яго. — И что же вы осмотрели?
   — Я увидела голубятню. И коричневых голубей — впервые в жизни встречаю таких.
   — В замке Келлевэи всегда держали бурых голубей, — пояснил Яго. — Расскажи об этом, Дженифрай, — Дело в том, что один из наших предков был как-то спасен от смерти птицей — бурым голубем, — начала она. — По-моему, родина этой породы — Италия, Славный наш предок воевал, попал в плен в одном из сражений. Томился он за решеткой, но вот стал прилетать к нему один и тот же голубь. Прилетал и садился на карниз. Они как бы подружились; голубь привел с собой и подружку, узник наш делил с ними скудную свою пищу. И постепенно приручив их, он стал привязывать к лапкам птиц записки в надежде, что вдруг прилетят эти голуби к его товарищам. Хрупкая была его надежда; и когда спустя много времени одну из весточек птица действительно принесла его друзьям, бурые голуби были названы чуть ли не ангелами-спасителями. Пленнику помогли бежать, он вернулся домой, забрав тех голубей с собой. Вот, говорят, с той поры бурые голуби и обитают в замке Келлевэи.
   — Славная история, а, Эллен? — спросил Яго.
   — Просто очаровательная, — согласилась я.
   По окончании трапезы Яго поднялся, за ним последовали Дженифрай, Гвеннол и я. Через весь зал мы прошли к дверям. Все гости оставались сидеть, и, я полагаю, обстановка в столовой после нашего ухода разрядилась, официальная часть праздника была закончена, теперь все могли расслабиться и поболтать вдоволь.
   Мы же перешли в гостиную, куда нам подали кофе.
   Здесь атмосфера была почти домашней. Мы сидели рядом с Гвеннол, которая все расспрашивала меня о лондонской жизни. Я подробно описывала ей дом моей кузины около Гайд-парка, наши прогулки в Кенсингтон Гарденз, Круглый пруд с утками, лабиринт из кустарника с аллеями-коридорами.
   — В нашем парке тоже есть лабиринт, — сообщил тут же Яго, — и пруды есть, и фонтаны.
   Казалось, в любом сравнении преимущества Острова оставались для него неоспоримыми. Он действительно гордился этим кусочком земли посреди моря. Но, похоже, в первую очередь он хотел, чтобы я не нашла здесь никаких изъянов и осталась надолго.
   Гвеннол засыпала меня вопросами о светской жизни, и я принялась рассказывать о приемах в доме кузины Агаты, о Каррингтонах, о традиционных чаепитиях, об алом ковре и навесе у подъезда в дни приезда гостей на балы и праздники.
   Они слушали меня очень внимательно. Потом разговор вновь зашел об Острове. И теперь моя жизнь в Лондоне казалась такой далекой, что мелькала мысль — а было ли это вообще?
   В половине одиннадцатого вечера Яго заметил, что я, должно быть, устала.
   — Дженифрай проводит вас в комнату, — сказал он, и Дженифрай взяла свечу со стола. Я поблагодарила Яго за удивительный вечер, пожелала спокойной ночи.
   — Утром мы с вами верхом объедем Остров, — пообещал он на прощание.
   Мы с Дженифрай удалились.
   Идти надо было опять через большой зал. Свечи в укрепленных на стенах подставках были зажжены не все, и гулкие пустые помещения создавали полную иллюзию средневековья.
   — Нам сюда, — молвила Дженефрай. Мы двинулись вверх по лестнице.
   — Скоро вы будете легко ориентироваться в замке, — продолжала она, — но первые дни заблудиться можно запросто.
   — Замок просто огромный.
   — Комнат, залов, закутков здесь великое множество, а семья у нас небольшая. В таком жилище должно обитать многочисленное семейство.
   Лестница перешла в галерею. Пройдя ее, мы попали на другую лестницу, которая была мне уже знакома.
   Дженифрай раскрыла дверь. Комната выглядела иначе, чем при дневном свете. Теперь она была полна смутных теней и показалась мне незнакомой. Шторы на полукруглом окне были опущены, скрылась за ними каменная скамья, широкий подоконник. Кровать, полог которой был откинут, доминировала над всей обстановкой.
   — Одну минуту, — с этими словами Дженифрай от огонька своей свечи зажгла другие, находившиеся в комнате: две — на туалетном столике и две — на камине. Зловещим и таинственным светом озарилась комната, и я, возбужденная и утомленная длинным полным событий днем, поняла: не спать мне сегодня сладко и безмятежно. Хуже мысли перед сном быть не может.
   Дженифрай с улыбкой сказала:
   — Надеюсь, вам будет удобно здесь. Полагаю, вам говорили, что в случае необходимости надо подергать за этот шнурок, — она указала на золотисто-красную кисточку, — звонок раздастся на служебной половине, и к вам незамедлительно придет горничная.
   — Думаю, у меня есть все, что нужно. Вы очень добры, спасибо.
   К полумраку в комнате я начала немного привыкать.
   Она все улыбалась ласково и кротко, будто я была несмышленым ребенком, которого она была готова холить и лелеять.
   Я посмотрела в зеркало и увидела элегантную нарядную даму, глаза ее почти неестественно сверкали, щеки пылали румянцем. С трудом я узнала в ней себя.
   И тут я заметила в отражении зеркала стоящую сзади меня Дженифрай. Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; в комнате находилась совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Отталкивающим казалось теперь ее лицо. Я резко обернулась. Но передо мной снова была ласковая, улыбающаяся Дженифрай.
   — Что ж, раз вы уверены, что пока больше ничего не нужно, пожелаю вам спокойной ночи.
   — Спокойной ночи, — ответила я.
   Выходя, она еще раз нежно улыбнулась.
   — Добрых вам снов.
   Дверь закрылась. Какое-то время я оцепенело смотрела на нее. Сердце неистово колотилось. Я подошла к зеркалу и поняла, что оно очень-очень старое, тусклое, хотя рама была щедро позолочена, красивой формы. Похоже, оно стоит тут лет двести. Зеркало было кривым, видимо, поэтому и исказило оно лицо этой женщины! Неужели она действительно смотрела на меня таким холодным, цепким взглядом, почти зловещим, ненавидящим? Не может быть.
   Я села, выдернула шпильки из прически, встряхнула рассыпавшимися по плечам волосами. Густые и темные, они чуть ли не до талии окутали меня.
   Вся беда в том, принялась я рассуждать, что я так, привыкла ощущать себя помехой, что не могу до сш пор поверить в искренность и дружелюбное отношение к себе, именно поэтому взгляд Дженифрай представился мне таким жутким. Правда, на какое-то мгновение он действительно ужаснул меня. Я тщательно расчесала волосы, заплела косу, стараясь успокоиться, отвлечься, чтобы побыстрее заснуть, Шторы я подняла, села у окна на каменной скамье, Казалось, весь Остров погрузился в сон, но нет, кое-где в домиках светились огоньки. Море было спокойным, красивым, лунная дорожка тускло поблескивала на поверхности воды. Мирная картина! Конечно, следовало ожидать, что мне сегодня будет не до сна, Такой богатый впечатлениями день! Я встретила Яго Келлевэя, поняла, что мы не чужие друг другу. J ожидала увидеть на Острове скромный дом моих дальних родственников, а оказалась в огромном замке, чьим хранителем и властелином был гордый Яго Келлевэй; я познакомилась с родней, я вот-вот узнаю все до конца о моих родителях. Скорее бы новый день наступал! Я мечтала продолжать свои изыскания.
   Свеча давала неровный, мерцающий свет; огромные черные тени ложились на стены комнаты. Я подошла к туалетному столику и снова посмотрела на себя, как несколько минут назад, когда я увидела в нем искаженное зловещей гримасой лицо Дженифрай. Да, все это ерунда, конечно, просто я переутомилась. Завтра же я буду смеяться над собой. Но завтра это завтра, а сейчас ночь, до рассвета еще несколько часов непроглядной тьмы.
   Вдруг сзади раздался звук.
   Я вздрогнула так, что чуть не уронила свечу, и почувствовала, как горячий воск льется на пальцы. Главное, она не погасла. Я подняла свечу высоко над головой, огляделась.
   Никого.
   Дверь закрыта. Внезапно звук раздался снова, и я поняла, что он исходит, похоже, от платяного шкафа. И уже в следующее мгновение я посмеялась над собой — поскрипывала неплотно прикрытая створка. Я подошла к шкафу, распахнула его. Там аккуратно были развешаны мои платья, только синее, которое я надевала вечером, немного соскользнуло с плечиков. Я хотела поправить его, но не успела — оно упало к моим ногам. Стала видна внутренняя стенка шкафа. Что это? Какие-то буквы… нацарапаны на крашеной поверхности.
   Раздвинув одежду в стороны, я поднесла свечу ближе.
   «Я пленница здесь. С.К.», прочитала я. Кто же эта С.К. и почему пленница? Мне показалось, это писал ребенок, было что-то детское в этих неровных буквах, в самой идее царапать слова внутри гардероба. Может, когда-то С.К. в наказание была заперта в этой комнате?
   Я поставила свечу обратно на туалетный столик. Находка эта не успокоила меня, но все же я заставила себя лечь в кровать, которая была просто огромной. Теперь я начала думать, скольким же людям доводилось спать на ней. Возможно, была среди них и С.К.
   Свечи я не гасила. Огоньки успокаивали меня. Я тихо лежала, глядя на расписной потолок, чьи узоры в полумраке различить было трудно.
   Внезапно опять мой ненадежный покой улетучился. Почудилось, будто слышу я за дверью шаги. Вся обратившись в слух, я села в кровати.
   Разгулялись твои фантазии, выбранила я себя. Нет там ничего. И никого. Давно пора лечь да заснуть покрепче.
   «Разошлась!» — сказала бы мне Эсмеральда. В прежние дни я обожала сочинять всякие истории, в которых себе отводила только приятные роли. И вот выясняется, что воображение мое может обернуться и против меня самой.
   Я заметила, что в двери торчит ключ, выбралась из кровати и тихо повернула его в замке. Теперь мне ничто не помешает спокойно выспаться. И я потушила свечи. Какое-то еще время я лежала, вспоминая прошедший день, но мысли уже путались, и наконец, измученная, я провалилась в сон.
   И как неизбежность явились мне прежние видения… Почти реальные, почти осязаемые… комната, красные занавески, стол, окно, огонь в камине… китайская роспись… полотно, изображающее шторм на море. Занавески колыхались от ветра. Дверь медленно открывалась… шире… еще шире… Вот… вот он, тот неизвестный ужас, предчувствие конца… С этим я и очнулась. Сначала не могла понять, где я. Потом вспомнила, что приехала на Далекий Остров в замок Келлевэй. Сердце прыгало в груди, меня трясло. Да это сон, всего лишь сон, твердила я. Но, казалось, роковой конец стал еще ближе.

НАБРОСОК В АЛЬБОМЕ

   Солнечный свет заливал комнату, с наступлением утра ночные кошмары, как всегда, бесследно исчезли.
   Я позвонила. Вошла Дженет.
   — Как спали, мисс Эллен? — спросила она.
   Я ответила, что долго не могла заснуть.
   — На новом месте всегда неважно спится, — не удивилась она и пошла готовить мне воду для умывания.
   Спустившись к завтраку, я увидела за столом Дженифрай и Гвеннол.
   — У буфета вы можете брать все сами, — сказала Дженифрай, — там ветчина, яйца, бобы с пряностями. Если хотите, чтобы вам приготовили какое-нибудь другое блюдо, надо сказать об этом Бенхэму.
   Подойдя к буфетной стойке, я взяла кое-что из сервированных там блюд, села к столу.
   Разговор шел о погоде, когда к завтраку спустился Яго. Его взгляд сразу обратился ко мне; Яго заботливо спросил, как мне спалось, и сообщил, что уже через час он готов начать нашу экскурсию по Острову. На его вопрос, успею ли я собраться за это время, я ответила утвердительно.
   — Если ты занят, с Эллен может выехать Гвеннол или я, — предложила ему Дженифрай.
   — Нет уж, не стоит, — отказался Яго, — это удовольствие я решил приберечь для себя.
   — Какую лошадь мы отдадим в распоряжение Эллен? — спросила Гвеннол.
   — Эллен уже скоро сама будет разбираться в наших лошадях, — ответил Яго, — но для начала я предложил бы ей Дэвет.
   — Это немного строптивая кобыла, — сказала Гвеннол.
   — Возможно, именно поэтому они и найдут общий язык.
   Выражение его глаз понять я не сумела, однако твердо решила управиться с норовистой Дэвет.
   После завтрака я переоделась в новую амазонку — тоже из моего приданого. Костюм этот был светло-серого цвета, очень элегантный, кроме того, достала я и свою жокейскую шапочку, тоже серую, с высокой тульей, похожую на цилиндр. В этом костюме я была очень хороша и знала это.
   Яго одобрил мой вид, когда мы с ним встретились у конюшни.
   — Вы так элегантны, Эллен, — сказал он, — всех просто за пояс заткнули.
   — Эта амазонка была сшита в качестве приданого, — рассмеялась я, — уверяю вас, что до недавнего времени никаких роскошных туалетов у меня и в помине не было.
   — Однако вам и без них удавалось отличиться? Впрочем, молчу, если помните, мы договаривались с вами не ворошить прошлое. Жители Острова будут очарованы вами, а мне выпадет удача представить вам их, а вас — Острову. Начнем мы с самой высокой точки, откуда видно всю округу, а море при ясной погоде просматривается на много миль вдаль. Вы получите представление о характере местности, а потом мы с вами спустимся вниз, в наш маленький городок.
   Яго выехал из замка на белом с черной гривой коне; я вынуждена была признать, что и конь, и всадник смотрелись замечательно, а как они подходили друг другу! Дэвет, как справедливо заметила Гвеннол, была бойкая кобылка, однако мне удалось урезонить ее. Яго временами с одобрением посматривал на меня, и я была довольна безмерно, ибо действительно хорошо держалась в седле.
   Мы поднялись на самую вершину горы. Что за чудный вид открылся перед нами! Потрясающе смотрелся отсюда замок с его стенами из серого камня с зубчатыми башнями. Величественное сооружение. Неприступное, оно, казалось, будто приманивает врагов, коварно соблазняя покорить его, прекрасно зная, чем это закончится. В старину, наверное, этот замок был идеальным укреплением для отражения набегов неприятеля.
   Чуть в стороне выступал из моря Остров Голубых скал.
   Яго перехватил мой взгляд.
   — Голубые скалы, — молвил он, — жаль, что мы допустили слабость и выпустили из рук этот Остров. А ведь когда-то и он принадлежал Келлевэям.
   — А как это случилось?
   — Ваш дед продал его. Материальное положение семьи было ненадежным. Если честно, он имел слабость к картам. Но вся семья с тех пор сожалеет о той сделке.
   — Там разве есть где жить?
   — Да. Там стоит Дом Голубых Скал. Построенный когда-то для той непутевой Гвеннол, о которой я говорил вам.
   — А сейчас там живет кто-нибудь?
   — Художник. Он унаследовал островок от своего родственника, с которым ваш дед когда-то совершил эту сделку. Он то ли племянник, то ли внучатый племянник тому человеку.
   — И он живет один?
   — Да почти один. Он не часто бывает на Острове. Разъезжает довольно много — то там, то здесь.
   — Он что, известный художник?
   — Я не могу судить о его известности. Имя его Джеймс Мэнтон. Слышали когда-нибудь?
   — Вроде нет, хотя я вообще немного знаю о живописи и художниках. Вот только мама моя всегда рисовала. Помню, у нее в руках постоянно был альбомчик, и она часто веселила меня забавными рисунками. Возможно, с Джеймсом Мэнтоном я еще познакомлюсь.
   — На Острове нашем он не бывает. Они с вашим отцом не любили друг друга. Взгляните-ка. Вон там — Большая земля. Видите? Совсем рядом.
   — Это успокаивает! — воскликнула я.
   — Успокаивает, — повторил он, брови его чуть нахмурились.
   — По крайней мере не чувствуешь себя отрезанной от всего мира, — продолжала я.
   — А вы… боитесь… этого чувства?
   — Вообще-то нет, но кое-кого пребывание на острове посреди моря может беспокоить, и, должно быть, их утешает то, что материк не так уж далеко.
   — Конечно, кое-кто порой и беспокоится, особенно при скверной погоде… как вы сами убедились. Море бывает иногда таким, что безрассудством окажется любая переправа.
   — Да, но при этом вы понимаете, что шторм не продлится вечно.
   Яго кивнул.
   — Теперь я введу вас в наше «общество». Что-то вроде маленького королевства. Много-много лет на зад заложена была основа нашей «общины», которую я стараюсь поддерживать и развивать.