Холт Виктория. Слезы печали

   Я не жалела о том, что Карлтона отозвали. Мне хотелось подумать о будущем, а делать это было гораздо легче в его отсутствие.
   Меня интересовало, как воспринял бы Эдвин изменение наших взаимоотношений. Нельзя сказать, чтобы он не любил Карлтона. Конечно, он не питал к нему тех же чувств, что к Джоффри. Может быть, это потому, что Джоффри из кожи вон лез, стремясь ему понравиться? А дядя Тоби сумел привязать к себе обоих мальчиков, не прилагая никаких усилий.
   Я не могла прямо спросить Эдвина о том, как он относится к Карлтону. Мне вообще не хотелось говорить о Карлтоне. Я и в самом деле хотела выбросить его из головы. Я была все еще потрясена своим быстрым поражением и определенную ответственность за это - может статься, и безосновательно - возлагала на Карлтона.
   У меня сложилась привычка ходить к беседке, в которой когда-то было найдено тело Эдвина. Это было мрачное место, укрытое от дома зарослями кустарника. Поскольку здесь произошло убийство, этот уголок сада был запущен. Никто не рвался сюда приходить, особенно после наступления темноты. Я знала, что слуги его избегают, впрочем, и садовники, поэтому все вокруг заросло чем попало. Беседка была деревянной и когда-то, наверное, довольно уютной. Уединенное тихое место. Окно, через которое раздался роковой выстрел, теперь было забито досками. Никто не потрудился заменить стекло. Я заглянула внутрь. Там пахло пылью и грязью. Внутри стояли скамья, деревянный стул и небольшой столик с железными ножками. Я заставила себя войти туда и представила, как они находились здесь вдвоем. Это было неплохое место для свидания. Возле двери на гвозде висел ключ, и можно было запираться. Они забыли о том, что сюда можно заглянуть снаружи. Старый Джетро... Мстительный пророк!
   Зачем я ходила туда растравлять свои раны? Я представляла себе, как праведник Джетро наблюдает за встречами любовников, подглядывая через ныне забитое окно, как они занимаются запретной любовью. Возможно, он наблюдал за этим с завистью. Меня это не удивило бы. А потом он принес ружье и убил Эдвина на месте преступления, что вряд ли можно считать христианским поступком, так как грешник был лишен возможности покаяться. Не окажется ли Джетро еще большим преступником, представ перед Богом?
   Я часто заходила в кухню и как-то разговорилась с Эллен.
   - Ты знала старого Джетро? - спросила я.
   - Конечно знала, хозяйка. Все здесь знали старого Джетро. Некоторые говорили, что он сумасшедший, что от религии у него мозги набекрень. Он, говорят, сам себя бил бичом и носил на теле власяницу, лишь бы страдать. Он надеялся, что от этого станет святым.
   - И что же здешние люди о нем думали?
   - Ну, до того, как король вернулся, Джетро считали хорошим человеком. Он стоял за парламент, но, по-моему, они тоже были для него недостаточно твердыми христианами. Он как-то убил своего кобеля за то, что он полез на суку.
   - Я это слышала.
   - А еще он осуждал девушек, которые спешили отдать свои ласки до свадьбы. Он, бывало, заходил в церковь, когда они ходили каяться, говорил, что их надо бить, а их ублюдков - убивать сразу после рождения.
   - Ничего не скажешь, добрый христианин, - саркастически заметила я.
   - Ну, это как смотреть на христианство. Я решила, что мне следует вести себя поосторожней, поскольку Джаспер так и остался твердым пуританином и я не забывала о том, что он посчитал красивую пуговичку дьявольским соблазном.
   - Говорят, молодой Джетро будет еще почище своего отца и с каждым днем становится все больше похож на него.
   - Молодой Джетро?
   - Ну, вообще-то не так уж он и молод. Ему сейчас где-то за сорок.
   - Значит, у него остался сын. Это удивительно, ведь он не одобрял собак, пытавшихся продолжить свой род.
   - Когда-то старый Джетро был женат. Говорят, он даже погуливал в молодости, а потом вдруг прозрел. Это он так говорил. Господь пришел к нему и сказал: "Джетро, то, что ты делаешь, это вроде как грех. Брось это дело и проповедуй мое слово". Вот так он и преобразился. Жена бросила его. Молодому Джетро было тогда пять лет. Он растил мальчика и, как я говорила, сделал из него подобного себе. Тот торчал на коленях по четыре часа" молясь.
   - Старый Джетро уже умер?
   - Да, уже порядочно. Говорят, он заморил себя голодом до смерти, и все его бичевание не помогло.
   - А где живет этот молодой Джетро? Где-то поблизости?
   - Недалеко, на самом краю поместья. В каком-то сарае. Крутой мужчина этот Молодой Джетро - вылитый папаша. Он прямо-таки носом чует грех. Как где немножко появится греха, он сразу его унюхает. У Полли, одной из наших девушек с кухни, начались неприятности. Так этот Джетро узнал раньше нас.., если не раньше самой Полли. Он привел ее к себе в амбар и сказал, что теперь она проклята и что дьявол надрывается со смеху, а черти уже так и бегают - вечный огонь для нее разжигают. Ну, бедняжка Полли пошла к бабушке, да там и повесилась. "Грехи ее тяжкие", - сказал Молодой Джетро. А бедняжка Полли всего-то малость побаловалась на конюшне. Если б не "залетела", так считалась бы не хуже других.
   - Кажется, этого Молодого Джетро весьма неудобно иметь соседом.
   - Ну, с теми, которые слишком хороши, с ними частенько неудобно, госпожа.
   Я согласилась с ней.
   По странному совпадению, через несколько дней я отправилась с мальчиками на верховую прогулку. Мы привязали лошадей и спустились к берегу моря возле пещеры, в которой когда-то, во время нашего первого посещения Англии, мы с Харриет и Эдвином прятались. У меня была болезненная склонность посещать такие места и вызывать картины прошлого.
   На берегу мальчики разулись и начали бегать по воде, а я присела, наблюдая за ними.
   В этот день был довольно сильный прибой, и, когда на берег накатывала очередная волна, дети с радостным визгом отбегали назад, а потом догоняли ее. Они развлекались, пуская по волнам плоские камешки.
   Шум прибоя, запах водорослей, счастливый смех мальчиков - все это служило фоном моих размышлений. Я вспоминала причалившую лодку. Я представляла себе Эдвина с Харриет, обменивающихся взглядами, пыталась вспомнить, что именно они тогда говорили и как произносили эти слова. Уже тогда можно было понять, но я была слепа.
   Послышался хруст гальки под подошвами сапог, я подняла голову и увидела, что ко мне подходит мужчина. Он нес корзину, в которой лежали куски дерева, а возможно, иные предметы, выброшенные на берег прибоем.
   Он тихонько пробормотал:
   - Грешники. Их следует наказать.
   Я мгновенно поняла, что оказалась лицом к лицу с Молодым Джетро, чей отец убил моего мужа. Я не могла позволить ему пройти мимо меня.
   - Грешники? - воскликнула я. - Кто это здесь грешники?
   Он остановился и взглянул на меня своими фанатичными глазами, над которыми нависали рыжеватые брови, лохматые, торчащие во все стороны, чуть ли не закрывающие глаза. Зрачки его глаз были огромными, а выпуклые белки придавали лицу выражение то ли удивления, то ли ужаса. Его рот был крепко сжат, уголки губ опущены.
   - Вот они, грешники, - сказал он, указывая на мальчиков.
   - Уверяю вас, они даже не знают, что такое грех.
   - Вы сами грешите против слова Божия, женщина. Все мы рождены во грехе.
   - Даже вы?
   - Да, Господи помилуй.
   - Ну что ж, если вы не менее грешны, чем все остальные, отчего же вы с таким удовольствием указываете на грехи других?
   - Смех, крики... Тут два шага до шабаша! Я вскипела от гнева. Его отец убил Эдвина. Если бы не его отец, Эдвин продолжал бы жить. Я могла бы никогда не узнать о его неверности, но неужели он сам собирался прожить всю жизнь, притворяясь?..
   - Чепуха, - сказала я, - люди созданы для того, чтобы быть счастливыми.
   Он отступил на пару шагов, как бы опасаясь столь близкого соседства с исчадием греха.
   - Ты грешница, - сказал он. - Не насмехайся над Господом.
   - Я и не думала насмехаться, - возразила я. Эдвин заметил мужчину. Решив, что мне нужна защита, он подбежал к нам.
   - Мама, мама, ты не звала меня? Я гордилась им. Он смело взглянул в это отвратительное лицо и сказал:
   - Не вздумай обидеть мою маму!
   Я встала и нежно погладила сына по голове.
   Выражение лица молодого Джетро изменилось.
   - Я знал твоего отца, - сказал он.
   - Мой отец был самым лучшим в мире, - сказал Эдвин.
   - Проклятое семя! - воскликнул Молодой Джетро.
   - Что он хочет сказать, мама? - спросил Эдвин. Я молчала. Я была потрясена. Этот человек слишком много знал о моем покойном муже.
   - И грехи предков их... - бормотал Молодой Джетро, уставившись на Эдвина. Подбежал запыхавшийся Ли.
   - Я бросил камешек, а он пошел блинчиком, блинчиком - и так до самой Франции.
   - Не до Франции, - сказал Эдвин.
   - До Франции, я сам видел.
   Молодой Джетро побрел дальше, бормоча:
   - И тяготеют над ними смертные грехи предков...
   - Что это за старик? - спросил Ли. Но Эдвина сейчас больше всего занимала мысль о камешке, который сумел допрыгать до самой Франции, и он решил попробовать повторить этот подвиг.
   - Ну-ка, покажи, как ты бросаешь, - сказал он. - Я орошу дальше тебя.
   Они опять побежали к воде, а я глядела вслед удаляющейся фигуре Молодого Джетро.
   Мне кажется, я заранее знала, что это случится, и почувствовала некоторое облегчение, убедившись в этом. Само провидение избавило меня от необходимости, принимать решение.
   Я знала, что действовать надо быстро. Оказавшись наедине с Карлтоном, я сообщила ему:
   - Я беременна.
   Его глаза сверкнули, лицо посветлело от неожиданной радости.
   - Дорогая моя Арабелла, я был уверен в этом. Он обнял меня, приподнял и крепко прижал к себе, снова и снова целуя меня. Дело было в саду, и я сказала:
   - Нас могут увидеть.
   - Какая разница? Всякому дозволено обнимать свою будущую жену. Ах, дорогая моя девочка, это самый счастливый день в моей жизни!
   - Случилось то, чего ты хотел. Ты станешь отчимом Эдвина, и все, кроме титула, будет принадлежать тебе.
   - Как будто я только и думаю об Эверсли.
   - Только об этом ты и думаешь.
   - Я думаю обо всем сразу. Моя жена родит мне ребенка. Это чудесно! Ведь я нетерпеливый человек, ты же знаешь, моя дорогая. Это меня очень устраивает. Я получаю сразу и жену, и ребенка - и в самые кратчайшие сроки.
   - Не остается ничего другого, как пожениться, - сказала я, пытаясь изобразить огорчение.
   - Теперь действительно не остается ничего другого. Сейчас я пойду и сообщу обо все дяде. Я знаю, что он будет рад. Именно этого он и хотел. Или обвенчаемся тайно? Тогда потом можно устроить еще одно венчание и банкет. И несколько преждевременное рождение ребенка будет вполне объяснимо.
   - Вот не думала, что ты придаешь такое значение соблюдению приличий.
   - Мне нравится их соблюдать, когда они меня устраивают. Ах, Арабелла, я сегодня так счастлив! Я ждал долго этого дня. Да, давай обвенчаемся тайно. А потом мы обо всем расскажем дяде, и они, конечно, захотят устроить здесь еще одну церемонию и банкет.
   - Я не вижу смысла в подобных уловках.
   - Смысл есть. Такая свадьба, которую они захотят устроить, потребует для подготовки определенного времени. Надо думать об интересах нашего ребенка. Мы обязаны обеспечить ему хороший прием в этом мире.
   - Только запомни: я вовсе не обещала тебе обязательно родить мальчика.
   - Поверь, главное, что мне нужно, - это ты, Арабелла. Я буду благодарен за любой подарок, который ты решишь сделать мне. Оставь эти тревоги, Арабелла. Я тебя обожаю!
   - Ну что ж, - сказала я, - Благодарю тебя за то, что ты готов сделать из меня честную женщину.
   - Ты не меняешься. - Он нежно улыбнулся мне. - Да я и не хочу, чтобы ты менялась. Во мне есть некоторая склонность к полигамии, поэтому меня устроят две Арабеллы: дневная Арабелла с острым язычком и обожаемая, любящая меня, любимая Арабелла во тьме ночи.
   - Ты же знаешь, что я только одна. И тебе кажется, что я смогу тебя устроить?
   - Ты сама знаешь ответ на этот вопрос. В тот же день Карлтон уехал и не возвращался до утра следующего дня. В тот же день после обеда мы встретились с ним возле конюшни, отъехали миль на пять и обвенчались в маленькой церквушке. В качестве свидетелей Карлтон пригласил двух своих друзей-придворных.
   - Я слышала, что именно так и выглядят липовые браки, - сказала я. Полагаю, кое-кто из твоих щедрых на шутки приятелей время от времени их устраивает.
   - Увы, это так и есть. Но наш брак настоящий, истинный и священный. Сейчас мы вернемся в Эверсли, и я сообщу дяде о том, что мы с тобой поженились, ко не буду уточнять, когда имела место эта церемония. Уверяю тебя, он будет настаивать на том, чтобы мы еще раз обвенчались в домовой церкви Эверсли с кучей зрителей и с роскошным пиром. Вот тогда уж ты точно не скажешь, что это липовая свадьба!
   Я ощущала странный подъем и не желала заглядывать вперед ни на минуту. Я была слишком возбуждена для того, чтобы чувствовать себя несчастной.
   Возле ручья мы остановились отдохнуть, привязали лошадей и уселись на траву. Карлтон взял меня за руку и сказал:
   - Итак, свершилось.
   - Ты всегда был в этом уверен, не так ли? - спросила я. - Ты принял решение, а твои решения всегда осуществляются.
   - Кажется, именно так все и получилось, - с непривычной скромностью признал он.
   Я взглянула на кольцо, которое Карлтон надел на мой палец. То, которое когда-то подарил мне Эдвин, я оставила дома, в ящике буфета.
   Карлтон взял меня за руку и поцеловал кольцо. Потом он обнял меня и уложил рядом с собой.
   Я смущенно сказала:
   - Нам пора ехать.
   Он ответил, что нам следует отметить наше бракосочетание. Я знала, чего он хочет, и попыталась освободиться.
   - Кто-нибудь может пройти мимо, - сказала я.
   - Здесь очень безлюдное место, - возразил он, - а кроме того, я хочу тебя сейчас. Ты осознаешь важность этого факта? Да ведь мы с тобой только что поженились!
   Он, смеясь, прижал меня к себе, и листья падали на нас, пока мы любили друг друга.
   Я поняла, что всегда все будет происходить так, как он хочет, разве что я сумею проявить характер, если в этом возникнет необходимость.
   Но, по правде говоря, я была в восторге. Я не знала, можно ли это назвать счастьем. Это не было похоже на то, что я чувствовала с Эдвином, но мне и не хотелось повторения прошлого.
   Возбуждение, страсть, удовлетворение - насколько это привлекательнее, чем романтическая любовь! Я пообещала себе, что больше не позволю себя обидеть.
   ***
   Карлтон был прав. Когда моим свекру и свекрови сообщили новость, в доме воцарилась радость.
   - Ах ты, хитрец! - воскликнул лорд Эверсли, ухватив Карлтона за руку. Тайный брак, а? Решил скрыть от нас!
   Матильда нежно обняла меня.
   - Милая моя доченька, - сказала она, - по-другому я и не могу тебя называть. Ты очень обрадовала меня. - Потом она шепнула:
   - Это пойдет на пользу Карлтону.., после его неудачного брака. Теперь все будет, как положено.
   - Почему вы держали это в секрете? - спросила Карлотта. В ее спокойном голосе прозвучала странная нотка.
   У Карлтона был готов ответ:
   - Мы решились на это экспромтом. Мы знали, что, если объявить формальную помолвку, начнутся разговоры о том, какие сроки приличны и все такое прочее. Я вас знаю, тетушка Матильда.
   - Да, - подтвердил ее муж, - она помучила бы вас - Естественно, я хотела бы, чтобы была сыграна настоящая, красивая свадьба. В общем-то...
   - Ну вот, - сказал Карлтон. - Что я тебе говорил, Арабелла?
   Матильда заявила, что совершенно необходимо устроить торжественную церемонию.
   - Все будут разочарованы, если мы не сделаем этого. Мы в долгу перед обитателями имения... Карлтон с улыбкой взглянул на меня:
   - Мы подумаем, верно, Арабелла?
   Я сказала, что согласна. Было видно, что Матильда уже начала строить какие-то планы.
   Она решила, что нам нужно еще раз обвенчаться в церкви, ведь народ не очень-то признает все эти тайные венчания, а потом в доме будет устроен торжественный прием. Слуг разместят здесь же в холле, за ширмами. Таков обычай этого дома.
   - Мы должны оповестить всех о том, что это повторная церемония, - сказал Карлтон.
   - О-о... - сказала Матильда и значительно улыбнулась.
   Затем она повернулась ко мне и обняла меня.
   - Ты опять принесла радость в дом Эверсли, Арабелла.
   Карлотта искала возможности поговорить со мной. Я проходила мимо ее спальни, и она попросила меня зайти, чтобы посоветоваться по поводу работы над новым гобеленом. Я сразу поняла, что это всего лишь предлог.
   - Мне хочется использовать несколько иной оттенок красного. Как тебе кажется, будет ли это уместным?
   Я ответила, что, по моему мнению, это будет очень хорошо.
   - Значит, вы с Карлтоном уже поженились?. - спросила она.
   - Да.
   - Все это несколько странно. Мне казалось, что ты его недолюбливаешь. Ты притворялась?
   - Конечно, нет. Просто.., так сложилось.
   - Вы вечно спорили друг с другом.., пытались друг другу досадить.
   - Собственно, так оно и было.
   - Тогда как же получилось...
   - Взаимоотношения между людьми сложны, Карлотта.
   - Я это понимаю. С Эдвином у вас было все по-иному.
   Мои губы сжались.
   - Да, - сказала я.
   - Ты нежно любила Эдвина. Это была ужасная трагедия! Влюбляясь, люди страдают. Наверное, лучше совсем не влюбляться.
   - Можно думать и так.
   - Карлтон намекал на то, что вы уже...
   - У меня будет ребенок, - сказала я.
   - Так вот почему... Извини. Мне не следовало говорить это. Просто все случилось так неожиданно. Ты и Карлтон.., в то время, как мне казалось, что он тебе не нравится. Конечно, я знала, что он тобой интересуется.., но, если слухи верны, он интересуется множеством женщин.
   - Отныне, - спокойно сказала я, - он будет интересоваться только одной женщиной.
   - Ты считаешь, что способна заставить мужчину интересоваться лишь тобой?
   - Я полагаю, что именно к этому должна стремиться жена.
   - Ты привлекательна, Арабелла. Я всегда это замечала. Только когда явилась эта женщина...
   - Речь идет о Харриет? - уточнила я.
   - Харриет Мэйн, - мягко подтвердила Карлотта. И я подумала, что сейчас она вспоминает о том, как Харриет коварно отобрала у нее Чарльза Конди, а затем отказалась от него.
   - Я собираюсь изменить кое-какие порядки в Эверсли, Карлотта, - сказала я. - У нас будут балы и банкеты. И тогда ты...
   - Да? - сказала она.
   - И тогда ты, возможно, поймешь, что в мире существуют и другие мужчины, кроме Чарльза Конди.
   - О, я всегда была убеждена в этом, - ответила она, улыбаясь.
   Я мысленно пообещала себе, что заставлю ее раскрыться. Я найду для нее мужа. Она наконец прекратит жить прошлым.
   Я от этого освободилась, и Карлотта должна последовать моему примеру.
   ***
   Да, именно так я себя и чувствовала в последующие месяцы. Я освободилась от привидений прошлого. Эдвин никогда по-настоящему не любил меня. Это было горьким открытием, но оно пошло мне на пользу. Нельзя было вечно упрекать за это покойного. Теперь у меня был другой муж.
   А Карлтон... Что я могла сказать о нем, за исключением того, что он нес меня по волнам страсти, как хрупкий кораблик по неизведанным морям? Я с нетерпением ожидала уединения с ним, чтобы отдаться ему без остатка.
   Мне теперь стало понятно многое из того, что рассказывала мать. Я осознала, как трудно ей было бороться со своей страстью, и совсем по-новому прочитала историю ее жизни.
   Мама приехала в Эверсли на свадьбу вместе с отцом и остальными членами семьи. Не приехал только Лукас, у которого жена была на сносях. Анджи вскоре должна была обручиться, близился день свадьбы Дика.
   Мои родители были довольны. Я видела, как им нравится Карлтон. Мать доверительно сообщила мне, что она находит его очень привлекательным и уверена, что во втором своем браке я буду гораздо счастливей, чем в первом. Я поняла, что, считая Эдвина подходящим мужем, она все же чувствовала, что он слишком молод и недостаточно серьезен для ее обожаемой дочери.
   Карлтон подолгу разговаривал с моим отцом, обсуждая проблемы страны: мой отец - с военной точки зрения, а Карлтон - с политической. Им было интересно друг с другом.
   Вернувшись в Фар-Фламстед, моя мать часто писала мне письма. Моих родных восхищала перспектива рождения ребенка.
   Счастливые это были дни! Дядя Тоби был вне себя от радости.
   - Ничто не вдохновляет меня больше, чем вид счастливых новобрачных. Нет ничего лучше брака. Семейное блаженство - ах, об этом можно лишь мечтать!
   Выпив лишнего, он становился очень сентиментальным и любил поговорить об упущенных им возможностях, о том, как он вынужден ходить в театр и созерцать прекрасных дам на сцене, погружаясь в воображаемый мир приключений. Если бы он в свое время женился, говорил дядя Тоби, теперь у него были бы сыновья и дочери. Ах, как это печально! Жизнь прошла мимо.
   Он постоянно ездил в Лондон. Карлтон сказал, что нет на лондонских подмостках спектакля, которого не видел бы дядюшка. Он мелькал то в Королевском театре, то в театре герцога Йоркского. Он стал завсегдатаем театров и был вхож в гримерные.
   - Бедный дядя Тоби, - говорил Карлтон, - он пытается угнаться за юностью!
   Пришло и ушло Рождество, и после Нового года я начала все более уверенно ощущать в себе новую жизнь. Салли Нуленс сияла от радости. Ничто не могло порадовать ее больше, чем появление в доме нового малыша.
   - Мальчишки-то уже вырастают из детства, - говорила она. - Вот посмотрите, скоро они станут просто наказанием. Как приятно будет иметь маленького!
   Карлтон оказался очень заботливым мужем. Он постоянно находился рядом со мной, и теперь я понимала, каким одиноким он ощущал себя все эти годы несчастного брака с Барбари. Я знала, что он мечтает о сыне, и постоянно напоминала, что у нас вполне может родиться и девочка.
   Карлтон говорил, что это не имеет значения. Будут в свое время и мальчики.
   - Подожди, дай мне родить хоть первого ребенка! - смеялась я.
   Да, это были счастливые дни. Мы подшучивали друг над другом, отпускали колкости, а из-за моей беременности наши ночи с каждой неделей становились все менее страстными и более нежными.
   Больше я не оплакивала Эдвина. Я поняла, что искусственно поддерживала свое горе. Кто-то заметил, что умный топит свое горе, а дурак учит его плавать. Справедливые слова! Я холила и лелеяла свою печаль, я выстроила в своем сердце храм Эдвина и поклонялась идолу. Идолу на глиняных ногах.
   Я с нетерпением ожидала рождения ребенка.
   ***
   Она родилась седьмого июля, и я назвала ее Присциллой. Карлтон делал вид, что он вовсе не огорчен рождением девочки, но это было не так; мне же она казалась совершенством, и, увидев ее впервые, я поняла, что не променяю ее ни на что на свете.
   Присцилла! Моя Присцилла! Я вспоминала дни, когда впервые взяла на руки Эдвина. Как нежно я его любила; он был для меня чем-то большим, чем просто ребенком: он был утешением в горе. Присциллу я любила ничуть не меньше. Я любила ее потому, что она была девочкой, и в гораздо большей степени чувствовала ее своей. Если Карлтон был расстроен полом ребенка, то я наоборот.
   Где-то вдалеке от Эверсли происходили важные события, но я не могла думать о них всерьез. Вся моя жизнь сосредоточилась на ребенке. Услышав о том, что голландский флот поднялся вверх по Мидуэю до самого Чатема и вовсю хозяйничал в Ширнессе, я сказала, что все это ужасно, и сразу забыла об этом. Военные корабли "Лойял Лондон", "Грейт Джеймс" и "Ройял Оук" были сожжены врагом, а береговые фортификации разрушены. Я испугалась на минутку, но потом вновь обратилась мыслями к своему ребенку.
   - Нация никогда не переживала такого позора! - кричал лорд Эверсли, и я представляла, насколько глубоко потрясены этими новостями мои родители.
   Но сама я могла думать только о том, что Присцилла набирает вес, что она уже узнает меня и перестает хныкать, когда я беру ее на руки. Она уже улыбалась мне. Я не могла на нее нарадоваться.
   Мальчики пришли посмотреть на нее и были изумлены размером ее рук и ног.
   - Ну, с такими маленькими ножками она никогда не сможет быстро бегать! заявил Ли.
   - Глупости! - возразил Эдвин. - Она вырастет, ведь правда, мама? Мы тоже сначала были такими же маленькими.
   - Таким маленьким я никогда не был, - сказал Ли.
   - Был, был, я сама видела, - сказала ему я.
   Глядя на Ли, я не могла не вспоминать об Эдвине и Харриет. Интересно, когда он был зачат? Во всяком случае, раньше Эдвина - он был на две недели старше.
   Я не должна была думать об этом, поскольку это отражалось на моем отношении к Ли. Он не был виноват в том, что его родители нагло обманывали меня.
   Дядя Тоби постоянно искал предлога для того, чтобы зайти в детскую. Он был очарован Присциллой.
   - Счастливый ты человек! - говаривал он Карлтону. - Я готов отдать многое, лишь бы иметь такого ребенка.
   Затем он начинал жаловаться на свою бездарно растраченную молодость и рассуждать, как пошла бы у него жизнь, если бы он вовремя образумился и стал семейным человеком.
   - Ну, это никогда не поздно, - сказал Карлтон. - Давай найдем ему невесту, Арабелла?
   - Мы соберем домашнюю вечеринку, - сказала я, - и пригласим как можно больше подходящих дам...
   А про себя подумала: "И кого-нибудь для Карлотты". Бедная Карлотта, в последнее время она, по-моему, стала еще несчастнее, как будто мое замужество плохо повлияло на нее. Возможно, все дело было в моих детях.
   Царило всеобщее ликование по поводу мира, заключенного с Францией, Данией и Голландией, но Карлтон сообщил мне, что в народе поднимается ропот против короля и многие считают, что заключение мира является для нас позором.
   - Медовый месяц Карла с народом закончился, - сказал он. - Теперь народ ропщет.., и не так против самого короля, как против его любовниц.
   - Это не совсем справедливо по отношению к ним.