Холт Виктория. В разгар лета

   - Это ужасно, - сказала я.
   - Так, мисс Аннора.
   - А что, - спросил Джекко, - с мальчиком Дигори?
   - Не спрашивайте меня, мистер Джекко. Я ничего не знаю.
   Я подумала: "Вот так будут говорить все. Они ничего не знают. Им стыдно, и они будут делать вид, что там не были".
   Мы двинулись дальше. Когда мы встречали людей, они все говорили одно и то же: они ничего не знают и что случившееся ужасно.
   Я раздраженно сказала Джекко:
   - Теперь они все будут изображать непричастность.
   - Виновный всегда так поступает.
   - Большинство из них ночью были в лесу.
   - Они все скажут, что были на вересковом поле, на набережной или, на худой конец, спали.
   Почти каждого мы спрашивали о Дигори. Никто уже не называл его шалопаем. Все были уверены, что он был в хижине и сгорел вместе с бабкой.
   - В "Собачьем доме" он будет в безопасности, - сказала я. - Все думают, что он мертв.
   - Там он пусть и находится - До возвращения отца, - добавила я.
   ***
   Прошло два дня, прежде чем я сделала попытку увидеться с Рольфом. Я не могла вообразить, что я ему скажу, когда увижу. Я всегда предполагала, что между нами существует особое взаимопонимание, но теперь это кончилось. Во всем происшедшем больше всего я винила его: люди были невежественны. Он призывал их к действию. Зачем? Я понимала его жажду новых знаний, но восполнять ее такими бесчувственными методами?
   Мне нужно было поговорить с ним. Я поехала в Дори Мэйнор.
   Как быстро росли владения Хансонов! Сама усадьба была невелика, но леса были достаточно обширными.
   Их поместью было около трехсот лет. Но эти темы меня в данный момент мало занимали.
   Я въехала в конюшню и оставила лошадь конюху.
   Подошла к двери, дернула колокольчик. Дверь открыла горничная:
   - О, добрый день, мисс Аннора. Я доложу хозяину о вашем приезде.
   Я вошла в холл с прекрасно сохранившимися тканевыми панелями и поднялась по лестнице, декорированной тюдоровскими розами, которыми так гордился Рольф. Я вошла в гостиную, и мистер Хансон поднялся приветствовать меня.
   - Моя дорогая Аннора, какая радость! Ты заехала ко мне на чашку чая?
   - Это было бы замечательно, спасибо.
   Он обернулся к горничной.
   - Мы будем пить чай, Анни, пожалуйста, - сказал он, потом обратился ко мне:
   - Пожалуйста, садись, моя дорогая. Когда приезжают твои родители?
   - Теперь уже скоро.
   - Это печальное событие, моя дорогая, но это неизбежно. Думаю, ты соскучилась по родителям?
   Надеюсь быть вашим гостем и узнать, что делается в другой части Англии. Вероятно, твои родители остановятся в Лондоне на некоторое время, а значит, будут хорошо информированы о последних новостях.
   - Да, они, конечно, проведут там некоторое время.
   - Ты хочешь знать, где Рольф? Я догадываюсь, что ты приехала его повидать.
   - О, мистер Хансон.
   - Не оправдывайся, я понимаю. Я знаю, что тебе нравится болтать с Рольфом, как и твоему брату. У него все в порядке, я надеюсь?
   Я утвердительно кивнула головой.
   - С той женщиной случилось несчастье.
   - О да, в праздничную ночь. Так... Рольфа нет?
   - Как раз об этом я и говорил. Он уехал, моя дорогая, и вернется не раньше следующей недели.
   - Значит, его нет.
   - Да, он у друга, который учится с ним в университете. Они нашли какие-то старинные документы или что-то вроде этого.
   Я сидела в каком-то оцепенении, пока мистер Хансон говорил - не помню, о чем, я не слушала его.
   Наконец внесли чай.
   Я вынуждена была просидеть с ним около часа и все время думала о Рольфе. Наверное, он стыдился той роли, которую сыграл в ту роковую ночь, как каждый, кто был в этом замешан.
   ***
   Мы полностью отдались делу спасения Дигори. Мы пытались больше не говорить о той ужасной ночи.
   Наконец приехали родители. Я никогда не видела маму такой грустной: она слишком любила своего отца.
   Мы пытались выбрать подходящий момент, чтобы поговорить с родителями, но случай представился только после ужина.
   Мне казалось, что мы никогда не выйдем из-за стола. Много говорили об Эверсли, о родственниках.
   Родители хотели взять с собой бабушку, но она сказала, что не готова для путешествия. Но скоро мы все будем вместе.
   - Значит, мы поедем в Эверсли? - спросила я.
   - Это слишком долгая поездка, - сказала мама. - Может быть, мы встретимся в Лондоне. Вашей бабушке полезно немного развеяться, я уверена.
   Мы продолжали говорить о том, каким чудесным человеком был дедушка Дикон, как нам его будет не хватать.
   Наконец отец заметил:
   - Ужасно, что случился этот пожар в лесу.
   - Бедная женщина! - сказала мама.
   - И бедный мальчик! - добавил папа.
   Наступило молчание. Джекко предостерегающе смотрел на меня.
   Когда все встали из-за стола, я сказала:
   - Нам нужно вам кое-что рассказать.
   - Чтобы нам никто не мешал, - сказал Джекко.
   - Я тоже нужна? - спросила мама.
   - Конечно, - ответил Джекко.
   - Что-нибудь случилось? - спросил с беспокойством отец. - Пойдемте ко мне в кабинет.
   Там мы вкратце рассказали им о происшедшем в ту ночь: как сожгли кота, как толпа двинулась в лес. Я не упоминала Рольфа.
   - О, Боже! - воскликнула мама. - Они дикари!
   - Что было дальше? - спросил отец, хмуро глядя на нас.
   - Когда они потащили мамашу Джинни к реке, - продолжал Джекко, мальчик выбежал из хижины.
   - Его никто не видел, кроме нас, - добавила я.
   - Он прятался недалеко от нас, - рассказывал Джекко. - Они бросили на крышу факелы, а она вошла в пламя. Я посадил его к себе на лошадь и увез. Нам удалось ускользнуть.
   - Молодец Ты правильно поступил. А что случилось с мальчиком дальше?
   - Мы прячем его в "Собачьем доме".
   - Я взяла для него еды из кладовки, - добавила я.
   Отец обнял нас обоих за плечи, а в глазах матери стояли слезы, когда она смотрела на нас.
   - Я горжусь вами, - сказал отец. - А сейчас выведем мальчика.
   Я в страхе посмотрела на него:
   - Ты не представляешь, какими могут быть люди!
   Они были безумны, злы, жестоки. Они могут навредить Дигори.
   - Они не посмеют, потому что знают, что придется иметь дело со мной.
   - Что будет с Дигори? - спросила я.
   - Он будет жить и работать у нас, под моей опекой.
   У меня словно гора с плеч свалилась. Я еще раз уверилась, что мой отец всегда знает, что предпринять.
   ***
   Мы сразу же отправились к "Собачьему дому". При виде моего отца Дигори рванулся, словно пытался бежать, но Джекко удержал его и сказал:
   - Все в порядке. Это свои.
   Я видела, как уголки губ отца приподнялись в улыбке, и он сказал удивительно ласковым голосом:
   - Он говорит правду, мой мальчик. Ты будешь жить у нас, а я забочусь о людях, которые живут под моей крышей.
   Дигори молчал. Он как будто ожил с тех пор, как мы привезли его сюда, но глаза Дигори все еще выражали отчаяние. Он с подозрением относился ко всякому, за исключением меня и Джекко. Я знала, что однажды ночью он пошел в лес на пепелище, и могла представить себе его чувства при виде этого зрелища.
   Если и меня изменила эта ночь, тем более, она не могла не затронуть его душу.
   Он утратил всю свою задиристую браваду, желание продемонстрировать, что он лучше других. Сейчас в нем было какое-то смирение, ощущение жизненной трагедии, но я также знала, что в нем живет обида.
   Отец сказал:
   - Прежде всего мы решим, где ты будешь спать.
   - Они схватят меня, как бабушку. Они бросили ее в реку, хотели утопить, а потом сожгли!
   - Они не осмелятся, - сказал отец. - Я заставлю их понять. А теперь ты пойдешь в дом вместе со мной.
   Он все еще сопротивлялся, но Джекко взял его за руку и повел в дом.
   Отец велел Джекко отвести Дигори в маленькую комнату, которая соединялась с холлом, и выйти, когда он позовет.
   Затем он позвонил в колокольчик, и появился Исаак.
   - Исаак, - сказал отец, - я хочу, чтобы все слуги собрались здесь.
   - Сейчас, сэр Джейк?
   - Немедленно!
   - Хорошо, сэр Я уловила трепет, который пробежал среди слуг в доме, слышала торопливые шаги, шепчущие голоса.
   Через короткое время все были здесь, построившись в линию, которую возглавляли миссис Пенлок и Исаак.
   Отец строго обратился к ним:
   - Злое и постыдное деяние произошло в мое отсутствие! Бесчувственные дикари убили беззащитную старую женщину. Да, я знаю, вы считаете, что костер в лесу был несчастным случаем, но в глубине души знаете, что это не так. Трудно поверить, что люди, которые казались обычными и порядочными, виновны в таком преступлении. Я не предлагаю вам признать свою вину - если кто-то из вас виновен, это останется на его совести. Но я хочу сказать следующее: на моей земле не будет места подобной дикости. Кто будет уличен в совершении подобных злодеяний, будет удален с этой земли В праздничную ночь погибла женщина. К счастью, ее внук был спасен от толпы. Он лишился своего дома, защиты, поэтому будет теперь находиться под моей опекой. Он будет жить и работать среди нас. Он достаточно пострадал, и мы должны это помнить. Если я услышу о каких-либо преследованиях мальчика, виновный будет наказан. Джекко, выходи.
   Когда Джекко с Дигори вошли в холл, у всех словно перехватило дыхание. Я никогда не слышала такой тишины.
   Отец положил руку на плечо Дигори:
   - Дигори отныне равный вам. Я надеюсь, всем это ясно. - Он обернулся к Джону Ферри, главному конюху:
   - Ферри, у тебя есть свободная комната над конюшней. Мальчик может воспользоваться ею, пока мы решим, чем его занять.
   - Да, сэр, - сказал Ферри.
   - Теперь отведи его. Он, конечно, должен многому научиться, если будет работать с лошадьми.
   - Да, сэр.
   - Ты можешь идти с Ферри. Он сделает так, как сказал отец, - сказал Джекко.
   Дигори все еще молчал. Как он отличался от того задиристого мальчишки, которого я впервые встретила в лесу.
   - Пойдем, парень, - сказал Джон Ферри.
   Он взял Дигори за плечо, и они направились к выходу. Дигори шел, словно в трансе.
   - Ферри? - окликнул отец.
   Ферри остановился и обернулся:
   - Да, сэр?
   - Помни, что я сказал.
   - Да, сэр. Хорошо, сэр.
   По знаку отца слуги разошлись.
   - А вы оба отправляйтесь в гостиную, - сказал он нам. - Нам есть что обсудить.
   Мы отправились и допоздна сидели там, подробно рассказывая родителям обо всем, что случилось в ту ужасную ночь.
   Впервые с тех пор я почувствовала себя спокойнее.
   Было чудесно сознавать, что отец здесь и обо всем заботится.
   ***
   Отец нашел наилучшее решение. Главное, у Дигори теперь был дом, в котором он находился по защитой моего отца.
   Но, безусловно, совершенных решений не бывает.
   Дигори потерял свою бабушку, которой очень гордился. Джинни была отмечена особым знаком при рождении - она родилась ногами вперед, и это означало, что она наделена особой силой. Больше того, она заявляла, что принадлежит к семейству Пелларов Как гласила легенда, дальний предок этого семейства помог русалке, выброшенной на берег, вернуться обратно в море и в знак благодарности за это был наделен особыми силами. Ужасное разочарование постигло Дигори: сверхъестественные силы бабушки оказались бесполезными против толпы и она не смогла им отомстить. Его гордость была уязвлена, а свобода потеряна.
   Дигори очень любил лошадей и теперь помогал Джону Ферри ухаживать за ними И хотя его никто не преследовал, потому что это было категорически запрещено моим отцом, но в то же время никто не выказывал и никакой дружелюбности.
   Дигори был диким по духу, мрачным и замкнутым, он почти не общался с другими парнями на конюшне.
   Всю свою любовь он отдавал лошадям, которая не распространялась на людские существа. Возможно, ко мне и Джекко он испытывал определенное чувство, - он не забыл, что мы спасли ему жизнь в ту памятную ночь. Но, кроме нас, он, казалось, ни к кому не испытывал дружеских чувств и держался в стороне.
   Кроме того, само присутствие Дигори вызывало недовольство, хотя никто не осмеливался его высказывать.
   Едва ли кто-нибудь смог забыть, что он был "ведьмин шалопай".
   Джекко и я помогали ему, как могли. Я испытывала гордость и удовлетворенность, потому что мы спасли Дигори жизнь. Нет ничего, что привязывает одного человека к другому так, как осознание того, что этот человек оказал тебе большую услугу. Но есть ли большая услуга, чем спасение жизни?
   Дигори никогда не искал общества, он не нуждался в других людях. Мне казалось, что он живет в своем собственном мире, где он всесилен. Гордость была глубоко укоренена в его природе.
   Ему нравился "Собачий дом". Он разбил окно и через него пробирался в дом. Там было его маленькое убежище - место, где он мог быть совершенно один.
   Когда Джекко обнаружил, что окно разбито, он велел вставить стекло и отдал Дигори ключи от сарая. Я думаю, что они стали его величайшей драгоценностью.
   Наверное, Дигори испытывал некоторую благодарность ко мне и Джекко, но был слишком глубоко ранен, чтобы полностью доверять кому-то. Он избегал нас, наверное потому, что не любил быть в долгу.
   Каждый день я ждала возвращения Рольфа и боялась его одновременно. Я думала о том, что скажу ему. Я думала о той памятной ночи, о трагедии, случившейся по вине Рольфа. Временами я не могла поверить, что он был там, но я видела это своими глазами.
   Однажды на ужин к нам приехал мистер Хансон.
   Он сказал, что Рольф поехал прямо в университет, не заезжая домой, но он уверен, что скоро увидит его.
   Мистер Хансон говорил о Рольфе с такой гордостью и воодушевлением! Что бы он сказал, если бы узнал, что его сын был зачинщиком расправы?
   В определенном смысле я была рада, что мне не придется увидеть Рольфа. Я убеждала себя в том, что должно быть какое-то объяснение случившемуся.
   Это было грустное лето. Мама изо всех сил старалась скрыть свое горе, и до определенной степени ей это удавалось, но я чувствовала, как она глубоко скорбит по дедушке.
   Только присутствие отца помогало рассеяться грусти. Я выезжала с ним на прогулки верхом, и мы говорили о происходящем в Лондоне.
   - В один прекрасный день ты будешь представлена в свет и начнешь выезжать, Аннора, - сказал он.
   - Это обязательно?
   - Думаю, да. Ты должна найти мужа. Здесь выбор небогатый.
   - До этого еще далеко.
   - Да, но время летит быстро. Твоя тетя Амарилис скоро будет заниматься судьбой Елены.
   - Но Елена намного старше меня.
   - Шесть лет - это много? Сейчас это кажется много, но когда ты вырастешь, разница будет не так заметна.
   - Лучше я останусь дома - Посмотрим, что ты скажешь потом. Жизнь здесь должна стеснять молоденькую девушку.
   - Но тебе же здесь нравится?
   - Не забывай, что я уже "вышел на покой", а Кадор - хорошее место, чтобы жить спокойно. Когда молод, хочется большей свободы. Это придает жизни большую цену.
   - А как ты жил?
   - Немногие люди моего положения могут похвастаться пребыванием в английской тюрьме. - В глазах отца появилось мечтательное выражение, которое появлялось, когда он мысленно обращался к годам, проведенным в Австралии. - Вот что я тебе скажу, - продолжал он. - Однажды все мы поедем в Австралию. У меня там есть немного земли. Ты хочешь увидеть, где трудился твой отец в годы заключения?
   - Мы все поедем? О, вот было бы здорово!
   - Однажды это произойдет.
   Мы ехали верхом, когда происходил наш разговор.
   Мы повернули по береговому изгибу. Перед нами расстилался Кадор С такого расстояния можно было оценить все величие замка.
   - Он великолепен, - сказала я.
   - Я рад, что тебе нравится.
   - Он выглядит таким огромным, таким неприступным, словно говорит: "Приди и покори меня, если можешь".
   - Его неприступность и внушительность в рыцарские времена играли значительную роль в жизнях наших предков.
   - Никому никогда не удавалось захватит его?
   - Нет, но здесь происходили стычки. Даже сейчас видны следы тарана на воротах, но никому не удалось захватить его. Нечто большее, чем грубая сила, нужно было, чтобы ступить ногой в Кадор.
   - Значит, он непреступен?
   - Да, только хитростью можно попасть внутрь.
   - Ты им гордишься, папа?
   - Конечно, горжусь.
   Когда мы возвращались обратно, он продолжал говорить о замке. Он рассказывал о том, как одна из башен была повреждена во время Гражданской войны, когда здесь прятался король. Кадорсоны твердо стояли за Эдуарда IV во время войны Алой и Белой розы и играли в ней большую роль.
   - Большая часть истории Англии написана на стенах нашего дома, Аннора. Этим можно гордиться.
   ***
   Мистер Хансон часто приезжал к нам на ужин.
   Рольф не возвращался. За столом оживленно беседовали о волнениях, которые происходили в разных частях страны. Мы жили в глубинке, поэтому казались оторванными от страны, но, как говорил отец, происходящее в Лондоне обязательно коснется и нас.
   Джекко и я сидели за одним столом с родителями с тех пор, как отказались от няни. Мама говорила, что она с ранних лет обедала вместе с родителями, и считала, что и нам полезно слушать беседы взрослых.
   Я была уверена, что она права, и мы получаем от этого пользу.
   Проведя некоторое время в столице, отец вернулся с новостями. Около года назад скончался король Георг IV. Он долгое время болел и под конец совсем ослаб. На него оказывал сильное влияние его брат, герцог Камберленд, который был довольно темной личностью и подозревался в попытке убийства юной принцессы Виктории, которая жила со своей могущественной матерью в Кенсингтон-паласе.
   Придворные скандалы и интриги произвели на меня огромное впечатление. С тех пор меня стало интересовать происходящее в стране.
   Как только умер король, Камберленда удалил от двора новый монарх, Вильгельм IV, который женился на принцессе Аделаиде, и в скором времени ожидалась их коронация.
   - Возможно, мы поедем в Лондон на коронацию, - сказал отец.
   - Там сейчас много проблем, я думаю, - сказал мистер Хансон.
   - О да, - ответил отец. - Благодаря программе реформ, более того, везде среди трудящихся классов чувствуется брожение. Они намерены восстать и образуют союзы против работодателей. Родственник моей жены, Питер Лэнсдон, сейчас в центре этого движения.
   - О, этот Питер Лэнсдон, - сказал адвокат. - Если он будет продолжать в том же духе, то скоро займет пост премьер-министра.
   - Питер - очень честолюбивый человек, и, похоже, ему удается все, за что бы он ни взялся.
   О Питере Лэнсдоне говорили много. Родственные связи нашей семьи были довольно сложны, потому что дедушка Дикон женился на бабушке Лотти, когда у него уже были два сына от первого брака. Брат моей матери по отцу, Дэвид, был отцом Амарилис, поэтому моя мать была с ней почти одного возраста, и их чаще воспринимали как сестер, нежели как тетю и племянницу. Это родство всегда приходилось объяснять людям.
   Именно Амарилис вышла замуж за Питера Лэнсдона, и их дети, Питеркин и Елена, были для меня чем-то вроде кузенов.
   Питер Лэнсдон, однако, слыл очень колоритной личностью. Он был чрезвычайно удачливым бизнесменом: экспортировал ром и бананы с Ямайки, где провел свое детство. Значительно преуспев в бизнесе, он заинтересовался политикой и, как следовало ожидать, скоро заставил о себе говорить.
   Мать испытывала к нему неприязнь. Она никогда об этом не говорила, но я видела, что как только речь заходит о Нем, ее лицо меняется.
   Остальные члены семьи им восхищались. Мы с Джекко тоже гордились родственником, чьи имя время от времени появлялось в газетах, которого прочили на самый высокий пост в государстве.
   - Питер считает, что реформа должна произойти, - говорил отец. - Не только в избирательной системе, но и в рабочем законодательстве. Он считает, что лучше успокоить рабочих сейчас, чем позволить им организовывать общества, которые заставят работодателей выполнить их требования.
   Адвокат значительно кивал.
   - Все это хорошо, - сказал он, - но чем больше эти люди получают, тем больше они хотят.
   - Сейчас они имеют не так уж много, - напомнил ему отец.
   Мама сказала:
   - Не думаю, что те, кто обрабатывает землю, понимают, какое это счастье, что у них есть заботливый хозяин, который в состоянии опекать их.
   Мистер Хансон согласился:
   - Поначалу они благодарны, но люди ко всему быстро привыкают и желают уже большего. Трудная проблема. Попомните мои слова. Они на этом не остановятся и будут хотеть все больше и больше.
   - Что обычно называют порочным кругом, - вставила я.
   Все посмотрели на меня, а отец улыбнулся:
   - Ты попала в точку, Аннора, - сказал он.
   ***
   Рольф вернулся в августе. Мы с отцом совершали верховую прогулку, когда встретили его. Он не изменился, и улыбался мне так же тепло, как всегда.
   Он рассказал нам, что его заинтересовал дом, который покупала семья его друга. Он помогал им заниматься реставрацией дома. Нужно было использовать старые записи, потому что дом находился в состоянии крайнего упадка, и существовала опасность, что его оригинальные черты будут утрачены бесследно. Трудно было поверить, что это тот же самый человек, который прыгал через костер и подстрекал толпу к убийству беспомощной женщины.
   Рольф приехал к нам на ужин с отцом. Разговор постоянно крутился вокруг программы реформ и волнений среди трудового люда. Затем мистер Хансон завел разговор о приобретении земли. Он с гордостью рассказывал о фазанах, которых выращивал в своих лесах.
   - Осенью будет хорошая охота, - гордо сказал он.
   - Люк уже готовится к этому, - добавил Рольф.
   - Этот парень до сих пор оправдывает ваше доверие? - спросил отец.
   - Лучше некуда, - ответил ему мистер Хансон.
   - Но наше поместье никогда не станет похожим на Кадор, - с сожалением сказал Рольф.
   - Но у вас чудесный дом, - утешала его мама. - Лестница у вас просто великолепна.
   - Построенная для королевы Елизаветы, - уточнил мистер Хансон. - Рольф говорит, что резьба на ней, в виде тюдоровских роз и лилий, лучшая в своем роде.
   - Это вы - счастливые люди, - вздохнул Рольф. - Большая честь - жить в подобном замке.
   Рольф не единственный человек, которого интересовал Кадор. Существовал еще один человек, и, должна сказать, меня это удивляло.
   Пришел октябрь. Весь сентябрь говорили о ярмарке. Первого и второго октября в Восточном Полдери на рыночной площади обычно проходила ярмарка Святого Матвея. Когда Джекко и я были маленькими, нас часто водили туда. Мы покупали конфеты и имбирные хлебцы, потешались над толстой и бородатой женщиной, цыганка Роза предсказывала нам судьбу. Все это нам очень нравилось. Сейчас, когда мне исполнилось двенадцать лет, а Джекко четырнадцать, мы уже не довольствовались такими простыми забавами и высокомерно отказались идти.
   Слуги, конечно, обычно ходили все. За несколько недель они уже начинали говорить о матвеевской ярмарке.
   Мои родители отправились с визитом к знакомым и собирались вернуться только поздно вечером, а мисс Кастер пригласили на чай в дом викария. У Джекко появились какие-то планы, которыми он не хотел поделиться со мной.
   Так оказалось, что в этот октябрьский день дом был совершенно пуст, и я поняла, как редко остаюсь здесь одна. В доме, подобном Кадору, как нельзя острее ощущаешь навязчивое присутствие прошлого, особенно когда нет ни души, чтобы напомнить тебе о настоящем.
   Я читала в своей комнате, а потом решила выехать на прогулку, посмотреть на леса Хансонов, которыми они так гордились. Сейчас они занимали площадь, равную примерно половине нашей, что очень расстраивало Рольфа. Он как-то сказал:
   - В один прекрасный день наши леса смогут соперничать с вашими!
   Я вспомнила события той ужасной ночи. Я постоянно пыталась себя убедить в том, что глаза обманули меня и Рольфа там не было.
   Занятая этими размышлениями, я бродила по комнатам, как вдруг у меня появилось чувство, что я не одна в доме. Я подошла к смотровой щели в алькове и взглянула вниз, в холл: длинный стол, за которым сидели солдаты Оливера Кромвеля, которые пришли в поисках короля; оружие на стене, принадлежавшее предкам Кадорсонов; генеалогическое древо, распростершееся на стене.., все, что я видела много раз. И все-таки было безошибочное чувство, что в доме кто-то есть.
   И вдруг я увидела его. Крадучись, он вышел из-за ширмы, с любопытством глядя по сторонам. Дигори? Что он делал в доме?
   Некоторое время я смотрела на него. Он изучал семейное древо, потом подошел к стене и благоговейно прикоснулся к оружию. Повернувшись к столу, взял один из оловянных кубков, пристально его изучил, несколько мгновений стоял, неотрывно глядя на сводчатый потолок. Затем стал на цыпочках подниматься по лестнице.
   Я появилась перед ним, когда он добрался до верхней площадке лестницы.
   - Привет, Дигори, - сказала я.
   Он молча смотрел на меня, и выражение ужаса застыло на его бледном лице. Затем он пробормотал смущенно:
   - Почему ты не на ярмарке?
   - Потому что я осталась дома. Конечно, у меня не было ни малейшего представления, что ты собираешься зайти в гости.
   Он повернулся и уже собирался бежать вниз по лестнице, но я схватила его за руку:
   - Но это неважно. Мне показалось, что тебе здесь очень нравится?
   - Я не хотел сделать ничего плохого.
   - Я этого и не говорю. А ты почему не на ярмарке?
   Он посмотрел презрительно.
   - Ты предпочел посетить Кадор? - спросила я. - Он и в самом деле тебе нравится?
   - Он совсем неплох.
   - Я помню, в лесу ты часто спрашивал меня о нем.
   Ты хотел посмотреть на него?
   Я увидела, как тень пробежала по его лицу, и упрекнула себя. Возможно, сейчас он вспомнил о своей бабушке.
   Я ласково сказала:
   - Я рада, что тебе нравится мой дом, Дигори. Ты правильно сделал, что пришел. Я проведу тебя по всему дому и все покажу.